Эта история произошла в восьмидесятом году, когда наша страна была ещё великой и не рушимой, и звалась Советским Союзом. Поднатужившись, она готовилась к Олимпиаде, и ей совсем не было никакого дела до событий в глухой провинции на Урале. Атеизм с дубиною ходил по городам и сёлам, да видно плохо ею работал - в глубинке верили и в бога, и в чёрта и ещё во многое разное, только не в победу коммунизма. А приключилась эта, ну скажем, оказия, с участковым милиционером, человеком, физически, политически и морально подкованным. Доходит до него информация, что в деревне « Матушкина» дела творятся, мягко сказать, не стандартные, по прямому – бесовские. Третью ночь всему населению деревеньки житья никакого нет. В доме, что на краю околицы, в старом, почерневшем от времени, сам дьявол куролесит. Ставни хлопают, какие - то внутриутробные визги, как будто сто кошек сцепились между собой. Дом крехтит, шевелится, вот – вот развалится, и тучи над крышей, гром и молнии! Местные объясняют это явление просто: хозяйка дома – бабка Степанида, ворожея в округе известная, умереть спокойно никак не может, дело своё ведьмино передать должна кому - нибудь из близких по крови, да вот беда нет у неё никого, всех господь прибрал раньше её, вот она и мучается, бедная.
-Разберёмся, - участковый парнишка молодой, бедовый, Лёшкой звали, пистолетик в кабуру, на мотоцикл, и прибыл к Степаниде как представитель власти, с требованием прекратить безобразие, и умереть как нормальные люди, без чертовщины. Бабка, как увидела его, сразу про смертушку на время позабыла, Засуетилась, в зеркало глянула, всё ж таки женщина. Стол накрыла, потому как парнишка, по их меркам – колдовским, подходил.
- Садись, соколик, прими рюмашку, а уж потом и пытай, что да почему.
Алексей к старости уважение имел, сел за стол, пригубил чарочку. Самогон, на травах настоенный, быстро сделал своё дело. Юнец растянул губы в пьяной улыбке – Слышь, бабуля, ты это.. на меня не серчай, служба у меня такая. Разобраться хочу, правда или нет люди про тебя языком чешут. Умереть якобы не можешь, маешься из – за способностей своих, научно необъяснимых. А люди, население значит, по этой причине третью ночь без сна и покоя! Это уж, хулиганство получается какое – то, статья одним словом. Может помочь тебе чем, врача там, или ещё чего?
- На кой мне врач, - Степанида ласково погладила Лёшку по волосам. – Ты мне нужен, выпей вот ещё соточку, да слушай внимательно. Милиционером, тебе Лёша, больше небыть, не твоё это дело. Ты для другого рождён. Дар у меня перенять, людей лечить будешь добрых, а не добрых - хворью наказывать. Дай ко мне руку твою, - она взяла его запястье своей сморщенной, сухой клешнёй. – Закрой глаза, считай до семи, больно будет, терпи.
Лёшка глаза закрыл, не успел досчитать до трёх – как вихрь неведомой силы поднял его к потолку. Всё в доме залетало – посуда, утварь, мебель. Кровь в жилах стала горячей, застучало в висках, боль сковала всё тело. Терпеть надо внушал себе парень, и действительно, всё прошло, стало удивительно легко и даже приятно. Степанида хитро улыбнулась – Ну, соколик, сила сейчас в тебе и светлая и тёмная, а как ты распорядишься ею – тебе решать. А мне, знать, пора в путь дорожку собираться.
Умерла Степанида в тот же вечер, перед смертью в баньку сходила, и отдала богу душу. А вот с Лёшкой, не совсем понятно. Из милиции его турнули, за связь с нечистой силой, или ещё за что, только в городке нашем его больше никто не видал. По слухам – уехал на Алтай и создал какое - то поселение сектантов, но есть и другие сведения, яко бы за границу подался, и там у них не последний человек.