Начало http://www.proza.ru/2017/06/12/219
Лотошница продолжала продавать своё мороженое, так же шли в обе стороны люди. На другой край скамейки тяжело присел белобородый старик в соломенной шляпе, очках и стал разворачивать газету. Юрий потянулся за журналом, и рука застыла перед лежащим на нём кубиком. Он взял пёструю игрушку, она ещё хранила прошедшее время, хотя и в распавшемся виде. Оно ведь как: одно неверное движение – и всё разрушается.
Догонять их бесполезно, неизвестно, куда пошли. Но девочка спохватится и захочет вернуться. И Юрий стал собирать кубик, суеверно загадав, что как только соберёт, так и связь времён восстановится. Он не торопился, неловко заниматься на людях такой ерундой, а когда кто-то проходил мимо, то и вовсе руки его замирали, прикрывая игрушку. Но вот кубик восстановился в своём строгом виде, а его знакомых не было. Торчать на этой скамейке ему надоело, однако надо было вернуть кубик, и он решил подождать ещё, взял журнал. Так прошло с полчаса. Он посмотрел на указанный Настей дом, белевший глухой торцовой стеной в глубине квартала. Второй подъезд, сказала девочка. Но это неважно, искать квартиру он не будет, во дворе всегда играют дети, они, конечно, Настю знают и передадут ей кубик.
Двор был зелёный, чистый. В песочнице возились малыши, а у входа одного из подъездов скучали на лавочке две пожилые женщины. Юрий поздоровался и поинтересовался, какой подъезд. Ответили, что второй. Он объяснил, что ищет женщину, у которой есть девочка Настя, лет пяти-шести, такая светленькая, худенькая, в голубом платьице, живут якобы в этом подъезде. Да, живут – женщины посмотрели на него пристальней и несколько подозрительно. «А вы кто им будете?» Юрий стал объяснять, что, собственно, никто, просто они сидели вон там, против кинотеатра, на скамейке, и девочка забыла вот этот кубик. Недавно это было. Они ушли, а кубик остался.
Женщины стали вычислять, в какой они живут квартире.
- На третьем этаже, - подсказал Юрий.
- Да, на третьем. Тридцать вторая. Только их, по-моему, нет дома. Они ещё не возвратились.
Женщинам всё это казалось всё же подозрительным: «никто», а знает имя девочки, этаж.
- Да мне к ним и не надо. Вот только игрушку передать девочке. Вы не могли бы? – Он держал кубик, поглядывая, кома отдать.
- Отчего же, оставьте, передадим.
Кажется, они были разочарованы таким оборотом дела, не обещавшем никакого продолжения.
- Вы бы подождали, они, наверно, вот-вот придут.
- Да мне ведь только передать, я их и не знаю, просто сидели рядом…
- Ну да, ну да. А что же сказать Валентине?
- Валентине? А, женщину зовут Валентина. Насте скажете: она забыла кубик, а дядя Юра принёс.
Жена была уже дома. На её вопросительный взгляд он сказал, что немного прогулялся, подышал воздухом. Мелькнуло желание рассказать о девочке с кубиком, но не стал задевать больную струну жены.
- А ты как съездила?
Она стала рассказывать о тётке, а он слушал и не слушал, ему захотелось почему-то взять в руки кубик, он же где-то есть, но где он?
- Что ты ищешь?
- У нас был кубик Рубика.
- У Вовки. Он как-то игрался им, игрался, я и отдала. Зачем он тебе?
- Да нет, просто. Отдала так отдала.
- Привет тебе передавала. Почему, говорит, вместе не приехали. Трудится, говорю. Ты закончил свой механизм?
- Закончил.
Было пять часов пополудни, до сна ещё оставалась вечность, и он не знал, как эту вечность прожить. Ему вдруг представилось, что жизнь очень похожа на собирание кубика Рубика: каждый собирает свой кубик, ещё более сложный, с тысячами, сотнями тысяч движений-поступков. Одно движение ложное – и приходится начинать всё сначала. Ошибки нервируют, выбивают из колеи, приводят к новым ошибкам. Может, поэтому кубик удаётся собрать далеко не каждому.
Юрий попробовал представить, в какой стадии находится его кубик жизни, и пришел к выводу, что есть только первый пояс, то есть самое лёгкое: закончил школу, институт, женился…
- Не вижу радости на лице изобретателя, - сказала Наташа, гладившая бельё.
Он пожал плечами, пробормотал что-то насчёт усталости; почувствовал, что и впрямь устал от этого длинного дня, духоты, непонятности и случайности всего происходящего. Он собрал разбросанные на столе бумаги в папку и этим как бы прикоснулся к прежнему волнению творческой работы, но прикосновение было холодным, безразличным, никакого удовлетворения не принесло. И хотя придуманный подъёмник – это тоже кубик, но маленький, как у Насти, его-то он собрал, но в кубике Жизни это составляет лишь одно, пусть и правильное, движение. А что дальше? Неизвестность, накрученная на невидимый стержень времени. Этот стержень виделся не сплошным, а пунктирным, разорванным небытием ночных снов, уходящим в призрачную даль.
Юрий взял книжку, чтобы отвлечься, но глаза скользили по строчкам, а смысл написанного в сознание не проникал. Квартира, заставленная мебелью, всякими приборами, была мёртвой. Всё отдельно, случайно, без живых связей. Он понял, почему вчера плакала Наташа: от одиночества; они не семья, они два одиноких человека, мечтающих о семье, где были бы Вовка или Настя.
- Читаешь?- сказала жена, закончившая глажку. – Интересная?
- Так себе.
Потом они ужинали, потом смотрели телевизор. Он видел, как Наташа время от времени поглядывала на дверь, прислушивалась. Но Вовка так и не пришёл.
Потом была ночь, и она сказала: «Не надо, давай спать». И долго молча не спали, обманывая друг друга, что спят.
Наташа, поднявшаяся первой, готовила на кухне завтрак, а сама была во вчерашнем дне. Ей казалось, что вчера муж был не там, где сказал, он что-то от неё скрывает. И те прошлые задержки якобы на работе… У него есть другая женщина. Припоминала всякие мелкие неурядицы, случавшиеся между ними, и ещё больше утверждалась в этой мысли. Она подошла к дверям спальни и смотрела на его изменённое сном лицо. Эти губы вчера целовала другая женщина. Он уже давно обманывает её. Муж заворочался, и она ушла, чувствуя пустоту и безнадежность. Надо поговорить начистоту. Если есть другая, пусть идёт к ней. Эта мысль бросила её в омут, и она долго барахталась, не желая тонуть. А выкарабкалась – и радости не было, хоть снова бросайся.
Слушала, как вставал, умывался, одевался муж, и ей казалось, что раньше всё было не так, по-другому.
А за завтраком вдруг сказала:
- Юра, может, нам лучше разойтись?
Он посмотрел растерянно:
- Что это с тобой?
Она поняла, что переступила некую запретную черту, за которой раньше была лишь одна, тайком, чтобы дать волю слезам, сомнениям, надежде. А теперь ступила за черту на глазах у мужа и не знала, звать его за собой или самой возвращаться. Почувствовав возврат невозможным, она заговорила, волнуясь и запинаясь, о своих болях и тревогах. Юрий молчал, помешивая ложкой остывший чай, но по его лицу она видела, что это пространство за чертой ему знакомо, просто они бывали здесь порознь, переживая всё в себе и домысливая за другого.
- Что ты молчишь?- И не утерпела, спросила: – Вот где ты был вчера?
И Юрий рассказал о Насте, кубике, о том, как она его забыла, а он отдал его бабушкам во дворе.
- Потому и спросил о кубике?
- Ну.
После некоторого молчания она сказала;
- Давай возьмём ребёнка.
Ей не хотелось чужого ребёнка, она надеялась на своего, но почему-то сказала, и теперь боялась, что он согласится.
- Прямо сейчас?
-Ты не смейся, я хочу знать твоё мнение.
- Подождём.
Ночью Юрий бродил по городу, где все дома были построены по принципу кубика: квартиры-секции могли свободно переставляться по разным этажам, что очень удобно: год пожил на северной стороне, год на южной и так далее. Проснувшись, он ещё долго всматривался в размытые картинки ночных видений, удивляясь странным поворотам сознания. Движутся земля, солнце, бесчисленные галактики и, может, они не просто движутся, а кто-то собирает их в осмысленный кубик Вселенной. Собирает и никак не может собрать.