Низенький, с прямой осанкой, длинным носом, тонкими волосами и бесцветными глазами под бровями, подскочившими вверх и спустившимися вниз у самой переносице, шел скорыми шагами человек с именем Гордеев Вадим* Красное то ли от крепкого напитка, то ли от гнева свое лицо он прятал в пальто и бубнил :
-Хоть убейте, не пойму, чего он так взбесился! Я, как друг, помочь хотел, а он, заместо спасибо, взял да изволил сказать, дескать, пиши тогда сам! Посмотрим, братец, как ты запоешь без моей-то помощи! –
В этот осенний вечер он шел от своего друга – поэта Алексея. Когда тот просил оценить его стихотворение и принялся за чтение, заботливый Вадим уже к середине стиха принялся демонстративно зевать. Это не осталось без внимания и Леша, более молодой, высокий, статный и по натуре своей пылкий и впечатлительный юноша, решил узнать у него, что же там такое скучное. Казалось, другой только и ждал этого вопроса, потому как с его уст хлынул поток замечаний и навязчивых советов о том, как сделать лучше и как бы тот поступил на его месте. Закончил Гордеев и вовсе признаньем, что, если бы постарался, написал бы в стократ лучше. Такое поведение и более опытного, закаленного к подобной критике задело б, не говоря уже об Алеше.
Темнело и улицы быстро пустели. Тишина давила на критика. Он почувствовал слабость, горло пересохло. Благо, невдалеке вырисовывался темный силуэт фонтана, и бедняга готов был утолить внезапно появившуюся жажду там, так сильно она его мучила. Скоро приблизившись к нему, Вадим оперся о него руками и чуть пригнулся, как по воде прошла рябь, а следом другая, более сильная. Вода потемнела и качнулась, оттолкнувшись от края стенки фонтана, готовая выплеснуться наружу. Гордеев с ужасом отшатнулся и совсем обмер, когда почувствовал на своем плече холодную женскую руку. Страшась увидеть незнакомку в такой поздний час, он все-таки медленно обернулся, сглотнув. Перед ним стояла на редкость милая и бледная особа с овальным, точно у куколки личиком. Ее черные волосы касались хрупких плеч, задевали щеки и прятали уши. Она стояла в легком белом платьице, улыбаясь. Заиграла музыка. Откуда? Рядом оказались, сидящие на краю фонтана, девицы, лишь менее хорошие собой, играющие на скрипках. Их длинные светлые волосы спускались волнами с плеч по спине почти к самой воде. Темноволосая сделала жест, прося того пождать, после чего провела к небу вверх рукой. Из под земли выросли еще два силуэта. Один, более крепкий в костюме, со шляпой, скрывавшей его лице и тростью, на которую он опирался, прошел медленно к Гордееву, другой – худощавый, на тоненьких, изогнутых дугой ножках поспешил за ним.
-Что ж, добро пожаловать, - осклабившись, пожал мужчина в шляпе, изумленному и потерянному Вадиму, руку, чуть пригнувшись. На этих словах девицы дружно заиграли чуть быстрее и оживленнее.
-Вы наш почетный гость на этом выступлении, - пояснил незнакомец и щелкнул пальцами. Худощавый метнулся и принес откуда-то стулья, поставив их за спинами Гордеева и странного господина в костюме. Последний присел, закинув смело ногу на ногу, и намекнул сделать гостю тоже самое. Так как колени того подгибались, он с радостью послушался. Музыка чуть притихла, девушки переглянулись и сменили мелодию на более торжественную. На улице появился пританцовывавший молодой человек. Одна дама прошла к нему и он тотчас пустился неуклюже с ней в пляс, вечно наступая ей на ноги, не успевая за ритмом и порой падая, но тут же поднимаясь, продолжал танец. То его тянуло на вальс, то на польку или танго, а затем он и вовсе отталкивал партнершу в сторону, принимаясь танцевать балет, если этот набор движений можно было так назвать. Таинственный господин усмехнулся, не сводя с него глаз, а проследивший за этим гость, рассмеялся.
-Кто же так танцует!? – и совсем расхохотался, откинувшись на спинку стула.
-Однажды он тоже сказал, что-то похожее, - глаза неизвестного блеснули во тьме странным огоньком, и он чуть обернулся к Гордееву.
-Нехорошо смеяться над больным, - сделал тот притворное замечание, будто довольный конфузом. Вадим побледнел и вновь обратил взгляд на сцену, которой сейчас была площадь с фонтаном, напрягшись.
Танцор скрылся, а следом за ним вышел якобы дирижер, размахивая палочкой, повернувшись к скрипачкам. Девушки растерялись и заиграли на разный лад. Однако дирижер был уверен, что проблема не в нем, а в них и продолжал яростно размахивать руками.
-Отвратительная музыка, - поморщившись, пожаловался в шляпе.
-Однажды этот чурбан заявил, что сможет лучше своего знакомого. Зазнался, хоть и представления не имел, как дирижировать. Отныне ему вечно приходится этим заниматься, я не преувеличиваю, - добавил тот, выразительно глянув на рядом сидящего. Вадим нервно сжимал дрожащие пальцы, не осмеливаясь взглянуть на своего собеседника. Странный концерт с комментариями не менее странного господина продолжался. Чем больше проходило мимо людей, тем больше Гордеев убеждался, что заняты они своими попытками кого-то обогнать в умении плясать, рисовать, читать и далее по списку, уже долгое время. Зачем он приглашен на это выступление? Быть может, ссора с другом послужила причиной этому безобразию, происходившему сейчас на улице?
Его раздумья прервал вновь голос незнакомца.
-Только послушайте и слов не надо. На концерте эта девица морщилась при исполнении песни одной девушкой, заявив, что ее голос не поставлен. Иногда люди льстят себе и принижают других, строя умных, лишь бы только самолюбие потешить. Дорого же им это обходится, - глухо засмеялся. Мимо прошла девушка, пробуя петь уже охрипшим голосом и порой сдавленно кашляя. На лбу ее блестел пот, а в глазах светилась нескрываемая мольба о спасении.
Чувствительный Вадим не мог более смотреть на человеческие страдания. Он резко поднялся так, что стул под ним упал и заявил:
-Невыносимо больше это! – затем собрался уходить.
-Куда же вы?! Для вас в спектакле найдется роль! – пропел весело господин в шляпе. Скрипачки поднялись, встав ему на пути. Гордеев метнулся в сторону и пустился бежать.
«Сумасшедшие! Разбойники! Бандиты!»
За спиной его вновь заиграла праздничная музыка.
-За ним! – донесся до него приказ. Затем был слышен топот, свист, крики. Тени падали на него. Свет фонарей погас. Стук копыт. Ржание коней. Жадно глотая ртом воздух, бедняга на миг обернулся. О, что ему пришлось видеть! За ним погоня! Мертвенно-бледные все гнались за ним. Раздавались душераздирающие крики и смех. Как назло, на пути Гордееву попадались те лишенные рассудка. Они приглашали его присоединиться к ним, хватали за руки, говорили, что без него невыносимо скучно. В глазах у него темнело, ноги ныли от усталости, воздуха не хватало. Скольких ему пришлось оттолкнуть с пути! Девицы остановились прямо перед ним, танцуя и звонко смеясь. Он свернул и… Тупик. Бежать некуда. Не спеша, к нему подъезжал на высоком черном как смоль коне с длинной курчавой гривой странный господин и его свита. Конь ржал и наступал на съежившегося от страха человека.
-О, да тебе отсюда не выбраться, - подметил, спешившись, незнакомец. В руке его что-то сверкнуло. Вадим почувствовал холод и закрыл глаза.
Вода. Его одежда промокла. Он вновь открыл глаза и увидел, что сидит в фонтане, а костюм его вымок до нитки. Никого на улице по-прежнему не было. Только парочка шла, мило беседуя. Девушка хотела было подойти к нему и помочь, но парень остановил ее за руку:
-Не видишь, пьяница? Не надо, -
Она нехотя согласилась с ним и оба прошли дальше.
Эпилог.
В тот вечер Вадим сильно простыл и долго не вставал с постели. Алексей навещал своего товарища, читая новые стихи, а тот внимательно слушал, не добавляя к ним ничего. Юноша думал, что это от болезни его друг не может произнести ни слова. Однако, шло время, Гордеев поправлялся, а оставался также смирен робок и пуглив. Теперь, когда кто-то просил его совета или критики, он белел как мел и отчаянно мотал головой, бормоча себе что-то под нос, говорил о ролях и спектакле. Знакомые считали, что этот след оставила ему тяжелая болезнь и относились к нему в таких приступах сочувственно и любезно. Они перешептывались и всячески пробовали ему угодить, обходясь с ним в такие минуты как с душевнобольным, которого боялись. Действительно, след от концерта был неизгладим из памяти Вадима.
*любая схожесть имен персонажей и читателей - случайность.