Белякова Надежда
Петраково, война
Сорок третий – третий год войны. Конец сентября обнадеживал затянувшимся летним теплом. Тот теплый сентябрь ярко раскрасил листву. Рыжеголовая осень мелькала за окном поезда, в котором у окна сидел директор кимрской школы Андрей Осипович Беляков со своей дочерью Ритой – девочкой десяти лет, ставшей сиротой прошлой весной. Её мать умерла, не выдержав всех испытаний эвакуации. Полупустой вагон трясся и гремел, проезжая по шпалам, словно хотел поучаствовал в их разговоре, врываясь своим грохотом и лязгом, прерывая их, будто заставляя их прислушаться и к его мнению. Напряженный и натянутый отец был смущен, но держался строго. Коричневый костюм, и, как всегда безупречно собственноручно, отглаженная им белая рубашка. Строгий галстук – его рабочий костюм директора школы не был заменен им на что-то попроще в дорогу, потому что предстояла ответственная встреча. Встреча с родителями, перед которыми он всегда старался выглядеть успешно, словно всю жизнь доказывал своим видом, что все их старания для получения им образования были не напрасны. А главное- предстоящая встреча с коллегой - с директором сельской школой в Синьково. На голове шляпа. Плащ был им повешен на крючок сбоку окна.
Рядом с Ритой на деревянной скамье стоял такой же чемодан, с которым он раньше выпроводил из дома старшую дочь: Ритину сестру - Капу. Из дома, в котором всего год тому назад умерла мать этих двух девочек по требованию молодой жены – их мачехи. А рядом на деревянной скамье вагона, переваливался на поворотах с боку на бок тюк, небрежно, явно впопыхах собранный, потому, что из него торчали; болтающийся чулок Риты, что-то из одежды и её кукла. Время от времени он пытался заговорить с окаменевшей Ритой о чем-то отвлеченном, чтобы снять напряжение, достал чемодан и объяснил ей, что и как он туда уложил, поясняя дочери::
- Пойти первого сентября в школу, ты уже опоздала. Но – не страшно, все равно пойдешь в школу в деревне. Там не далеко Мельчевка, Синьково. Кстати, ещё до революции мой отец со своей бригадой строил эту школу. Всего пять километров пешком из Петраково. Но – школьникам полезна прогулка. Земскую больницу, и даже церковь в Орудьево – тоже и мой дед, и отец строили. Ну, про церковь, ладно, забудь. Тут вот уложил нужные тебе учебники. Грамматика, история…Рита. А это, что за книга?
- Это из эвакуации. Мама нам её вслух читала.
Рита протянула руку и выдернула из тюка любимую куклу. Прижала к себе, и, чтобы отец не видел ее слез повернулась к окну, делая вид, что внимательно рассматривает мелькающие за окном виды. И унеслась в воспоминания, словно прячась в них, как в норку от приближени беды. Вспомнилось ей, как во время эвакуации в той обледеневшей теплушке её мама обшивала эту куклу. Как Рита радовалась этому чуду. Какое-то а ля королева платье, кружева, банты украшали эту модницу с фарфоровой головой и тряпичным тельцем. Они с мамой играют. Только отец, словно заглаживая вину, читает вслух и сам увлекается страницами о создании Дома Моды господином Михайловым:
- Большинство магазинов принадлежали действительно французам - только один был русским. Поэтому в пожар 1812 года Кузнецкий не горел: имущество московских французов охранялось земляками из наполеоновской гвардии. В 1843 году здесь появился особый магазин, где в пику Европе исключительно русские приказчики торговали исключительно русскими товарами. К концу века магазинов на Кузнецком и в окрестностях было уже столько, что не хватало фасадов, и стали строить пассажи. Напротив, на месте дома № 19, жила знаменитая Салтычиха, помещица-садистка. На углу Кузнецкого и Неглинной, где теперь «овощи-фрукты», держал ресторан француз Транкль Яр. 27 января 1831 года Пушкин, Баратынский, Языков и Вяземский помянули «у Яра» общего друга, поэта Дельвига. В 1918 году здесь поскользнулась и упала лошадь - факт, отраженный в стихотворении В.В.Маяковского «Хорошее отношение к лошадям».
Какой бы долгой не была дорога, но каждый путь имеет свою конечную станцию. В этот раз это был Дмитров. От Дмитрова они добрались до Рогачёво, над которым торжественно высился голубой купол огромного Никольского храма. Тот самый огромный Храм, паривший над Рогачёво, в котором в 1941 году немцы устроили расположение группы «Центр». К счастью, не долго, тогда же в 41-ом их выбили наши. И теперь в освобожденном Рогачево, люди приходили в себя, обживая продолжающуюся жизнь. До Петраково немцы не дошли, хотя близлежащие деревни гремели, пылали истерзанные войной.
Отец договаривался с водителем грузовика на площади около храма о том, чтобы он их подбросил в Петраково. В это время Рита любовалась на купола, подняв голову. Потом, словно, рисуя, обеими руками обводит купола по контуру. Её ручки на фоне неба замерли, как крылья, над потоком ветра.
Когда отец привез Риту в Петраково, они пошли к дому его родителей. И теперь Рита особенно остро почувствовала, что все что происходило с нею после смерти мамы не цепь неприятных случайностей, а разлука со всей прежней жизнью. И ее сердечко наполнилось удушающей тоской безысходности. Она заплакала, завыв в голос. В глазах ее потемнело. Отец подхватил ее на руки и поднес к дому родителей.
Из этой черноты открылась дверь - деревянная, сколоченная из плотно подогнанных досок.
Длинный стол, в конце которого сидели мать и отец отца Маргариты, а значит и ее - дедушка и бабушка, с которыми ей предстояло дальше жить, какой-то совершенно неизвестной ей жизнью.
Дед, изумившись, что его сын Андрей принес девочку в дом на руках в состоянии обморока, выбежал навстречу. За ним, сбрасывая с передник и бабушка. Тут Рита и очнулась. И, поддерживаемая дедом, пошла к столу.
- Ну, вот и добрались. С утра вас ждали. - сказал дед.
Бабушка Анна Васильевна, подбежав к бочке и, намочив полотенце, протерла лицо Риты, улыбаясь и радуясь встрече с сыном. Хлопотливо расставляя посуду, она, сказала сыну:
- Ох! Сынок! Сынок! Садитесь! Поужинаем вместе. Солидный ты какой стал!
«Бог напитал, никто не видал. А кто видел…
- Тот не обидел!» - добавил сын окончание ее любимой скороговорки.
- С нами теперь будешь, Ритушка, жить! – погладив ее по светловолосой голове сказала Анна Васильевна. На другой день рано утром, не прощаясь с Ритой отец уехал.
В тот зимний день дед Осип, читал газету вслух, присев поближе к окну. В эти минуты бабушка Анна Васильевна оставляла все дела и садилась рядом слушать мужа. Но, если ей не удавалось тотчас прервать готовку обеда или мытье посуды, то продолжала делать это как можно тише. Бабушка любила слушать чтение мужа. Тут ее гордость за то, что смогла прожить жить в любви, расцветала, словно обретала зримое воплощение ее счастья, всей ее жизни, которым она всегда гордилась и любовалась. Они с дедом были люди дореволюционные. И революция случилась, когда они уже были женатые люди, с детьми на руках. Хотя и вышла Анна Васильевна замуж не по любви, а по воле родителей, о чем вспоминала всегда с удовольствием, не раз рассказывая Рите о той, давней семейной истории. О том, как, когда вышли из родительской избы сваты, который прислал к ней вдовец Осип, оставшийся с годовалой дочкой на руках, Аннушка рухнула на пол и выла, билась головой об пол, разметав жгуче-черные косы, умоляя родителей пощадить, не выдавать замуж за нелюбимого, да еще и вдовца с дочкой на руках. А выла потому что любила односельчанина Семена. Но; но толи опоздал он, то ли уж очень беден был, но родители жестко настаивали на своем, назначив день свадьбы с Осипом. А уж с жестокостью отца Анна Васильевна с детства была знакома, с самых малых лет, когда отдал ее тятенька в няньки в другую деревню, где она и нянчила хозяйского ребенка. Но однажды ясным зимнем днем, когда она восьмилетняя девочка, несла воду в дом, увидела приехавшего в ту деревню тятеньку, говорившего с кем-то посреди улицы. Бросилась к нему, обронив в снег ведро, и из-за всей тоски своего детского сердца, закричала:
- Тятя! Тятенька!
Но в ответ тятенька лишь прыгнул на облучок да стеганул покрепче по боку лошади, чтоб бежала обратно домой порезвей. И сани помчалась обратно домой, где маленькую Аннушку никто не ждал.
Поэтому – думала Аннушка, что не выжить ей, что разорвется переполненное любовью к Семену ее девичье сердце. Но не только выжила, а ни разу в жизни не пожалела, что за Осипа вышла. И дочку его от первого брака вырастила и своих больше десяти душ родила. Муж не пил, не ругался грязно – хороший был муж, светлый. Держал строительную артель, которую унаследовал от своего отца, бывшего крепостного, платившего оброк от этого отхожего промысла. И украсилась не только Москва, где они строили, но и Дмитров, и родные места – церковь в Орудьево, школа, где и училась Рита в годы войны. Поэтому и дом был крепкий под железной крышей, чем выделался среди деревенских домов.
И пришлось ей лихо, ох, как лихо, пришлось ей старухе защищать свой дом в годы раскулачивания, когда и до их Петракова докатилась волна устройства первых колхозов. Состарившийся дед замер от отчаяния, от невозможности защитить весь прежний уклад жизни. За честно заработанный дом пятистенок был зачислен в кулаки, а значит во враги. А гордость многодетной семьи – железная крыша – честно заработанная им – оказалась приговором для всей семьи, которой по меркам колхозной жизни угрожала высылка в ссылку на поселение в Сибирь за наличие признаком зажиточности. И даже факты эксплуатации приписали ее мужу Осипу Белякову за то, что он держал до революции свою строительную артель и наемных работников в ней. Так решил председатель колхоза. А не одну судьбу порешил он в их местах, еще совсем недавно славившихся добротной, сытной и даже зажиточной жизнью знаменитого села купеческого Рогачево, что под Дмитровом. Рядом прекраснейший монастырь – Николо-Пешношский , на отшибе которого и находилась деревенька Петраково. Еще совсем недавно жил здесь трудолюбивый народ, талантливый, созидатель праздников и радостей живших в достатке людей. Так высоко поднявших свой край, что не только на одни свои пожертвования в селе Рогачёво огромный и величественный храм Николая Чудотворца построили и расписали, но даже успели построить здание вокзала, поскольку до революции, учитывая, что Рогачево по размерам и размаху социально-хозяйственной деятельности стал значительным, процветающим купеческим городом, планировалось в царской России основать и тут железнодорожную станцию.
Но массовые репрессии в отношении зажиточных семейств, особенно против семей купцов, мельников, да и всех, кто до революции успел подняться и начать достойно жить после реформы 1861 года отмены Крепостного права - то есть – поднялись, как говорится с нуля, а через пару поколений уже стали достойными и состоятельными гражданами, со своим делом и капиталом – все эти бедствия революции разорили эти места. Это разорение жизни этого края -пышно-праздничного, радостного до революции, добивали беспредел продразверсток, раскулачивания и выселение людей, поднявшихся своим умом и талантом из собственных домов в ссылку, зачастую на гибель, потому что в родные места никто не вернулся. А многие годы спустя чудом уцелевшие в ссылках, где людей просто выбрасывали в Сибири на пустые поляны на лесоповал и бросали без крова на верную смерть- выжившие смогли свидетельствовать об ужасах бесчеловечности, на которые обрекали семьи с малыми детьми, высланные на погибель – на уничтожение, как класс. Так узналось о том, в каких муках погибали соседи, да и то шепотком, возмутиться вслух было смертельно опасно в новой, укореняющейся жизни во власти колхозов и их председателей колхозов.
В Петраково тоже появился свой новый хозяин их жизни. И по меркам справедливости послереволюционной жизни был он не из добротно хозяйственных купцов, не из предпринимателей, а из их же:из деревенской голи перекатной, из забулдыг бесстыжих, но эта стыдоба осталась в прежней – в дореволюционной жизни. А теперь он, поднявшийся на волне борьбы с «эксплуататорами проклятыми» в новые времена, вон, в какое начальство поднялся. Стал председателем колхоза.
Анна Васильевна на разговор с председателем колхоза мужа не пустила. Берегла мужа! Надеялась, что, сама справится, напомнив, что ее старший сын Федор - советский офицер-пограничник, отличник боевой и политической подготовки – отведет беду. Весь прежний уклад жизни и ужас раскулачивания вступили в схватку и над ее домом, тем более, крыша крепкого пятистенка была железной. А это похлеще всех доносов и документов свидетельствовало о зажиточности семьи Беляковых. И не важно, что честным трудом все в этой семье было заработано. Важно было то, что председателю колхоза очень та железная крыша, как и весь крепкий, добротно построенный дом – нравились председателю. И он наметил переехать со своей семьей в дом Осипа и Анны Беляковых. Но пока был председателем он недавно. Потому не решился сразу дом захватывать, вписав имена хозяев в списки тех, кого обрекали на ссылку. Словом, решил повременить. Да и то, что сын их Андрей Осипович Беляков – человек уважаемый – директор школы, а в 1919 году даже принимал участие в раскулачивании, о чем, конечно, стыдно было ей самой вспоминать, но и – тоже мешало решительному захвату желанного дома.
Так перебирала Анна Васильевна в уме эти «козыри» ее судьбы, в надежде, что с уж такими-то козырями ей удастся защититься от ссылки.
А председатель колхоза, выбившийся» из грязи в князи» из своей же деревенской бедноты, сделал семье Анны Васильевны уступку:
- Ну, ладно, старуха! Дам тебе еще пожить! Погодим с выселением тебя и сучьей твоей семейки! Эксплуататоры проклятые! Поживите еще гады-мироеды! Будешь жить в своем доме, пока будешь мне водку таскать! Но – каждый день и чтоб с закуской. Поняла, старая б…дь?
И Анна Васильевна, жена не пьющего мужа, трудяги и достойного отца тринадцати детей, почти год покорно таскала окаянному председателю колхоза водку, самогонку, Первач с закусью каждый вечер, терпя его грязный мат перемат.
Идти было страшно одной в осенних потемках. Дед приболел и шла она с дочерью Нюшей, которую она оставляла за дверью, во дворе, входя к этому душегубу.
И в один из холодных и дождливых дней, бушевала гроза и, как говорится, добрый хозяин собаку из дома не выгонит. А она шла она к самогонщице за бутылкой. Но разрыдалась вместе с раскатами грома, завыла в голос, падая на колени. И завопила, глядя на Луну, протягивая к ней в мольбе свои натруженные руки:
- Господи! Где же ты??? Помоги! Чтоб он сдох, гад поганый! Чтоб обожрался до смерти, этой водки проклятой! Чтоб он утоп, сволочь бесстыжая в самогонке этой!
И в отчаянии упала в мокрую осеннюю листву, рыдая катаясь по земле. Но мысль о грозящей ссылке и выселения семьи, ее с мужем двух трудяг-стариков, заставила подняться и идти к председателю колхоза, чтобы продолжать выкупать водкой с закусью еще день их жизни. И в тот раз опять отнесла поганцу и выпить, и закусить. И ушла после этого домой в печальных и горестных думах, пытаясь увязать весь обрушившийся на ее семью ужас с тем, что могло своей греховностью покалечить ее жизнь. Чтобы найти причину такого гнева Господнего, что обрушился нах с мужем старость. Пытаясь понять – вечное русское: «За что, Господи, караешь-гневаешься?». Потому что представить, что это могло оказаться стихийно хаотичное противоречит русской душе, русскому человеку свойственно искать причину бед в греховности им содеянного, а беды – как наказание за грехи.
Так и Анна Васильевна перебирала в памяти все пережитое, и мысленно прилаживая осколки воспоминаний к событиям последних лет, как заплатки на прежнее праздничное, но износившееся и обтрепанное платье.
Подумала о том, мать ее Устинья – старушка под сто лет, доживавшая свою жизнь у нее в доме за занавеской в углу за печкой. Это теперь она немощная старушка, уж давно не встающая с постели. А раньше, сильная, красивая крестьянка, слывшая в округе знахаркой, обладавшая чудодейственными способностями – лечить людей травами и силой молитвы во время лечения, наложением рук даже боль при родах усмирять, как у роженицы, так и у коровы. Правда грустна бывала после этого часто и жаловалась дочери:
- Злые люди! Ах, злые! Никому не верь, дочка! Как беда пришла, болен, кто-то – отвары срочно нужно сварить, или баба разрешиться не может, или у коровы плод поперек лежит корова - так помощь нужна, что посреди ночи стучат в окно. Будят, умолят помочь: «Спаси, Устинья, помоги!» И бежишь среди ночи на помощь. А потом бывает, что идешь по улице, и слышишь, как иной раз в спину тебе прошипят: «Ведьма! Знахарка!» А ведь опять беда придет, так опять ко мне же побегут. И что мне делать? Все равно – и опять помогала.
Припомнилось это Анне Васильевне потому что хоть сама и не училась у матери ее премудростям, не дано было, но и сама себя спрашивал – от какой силы это дано- от божеской ли? И Устинья только робко плечами пожимала, и поясняла, что и самой не ведомо, что с языческих времен в ее роду эта сила время от времени по женской линии возникает. И на ту, что выпал этот жребий и врачует-врага ли, друга ли - все одно.
Вот об этом и задумалась Анна Васильевна, о том, что – а вдруг не от Божеской силы эта способность, не кара ли это Господня на ее семью обрушилась. То, точно пыль придорожную смахнула с себя эти подозрения, ведь уж сколько семей из их округи из их домов изгнано, и сгинули и взрослые, и дети малые- ни весточки от них, ни слуха. Но ведь знахарок в их семьях не было! Нет, не то…-решила она.
И пришлось Анне Васильевне честно вспомнить о том грехе то, что вонзенным ножом жил в ее сердце неизбывной болью и стыдом, что сама от себя таила и старалась не вспоминать.
Это случилось тогда, когда узнала Анна Васильевна от соседок, прибежавших к ней в дом с пакостными такими новостями, что ее сын Андрей, как местный грамотей, вместе с приехавшими на разбой-продразвезку из Мосвы, отправился на продразвёрстку, чтобы записывать, то есть списки создавать, вроде описи, у кого сколько изъяли- она первым делом бросилась вещи его собирать. А, только узел завязала, другая соседка прибежала с черной вестью, что ее гордость и любовь – сын Андрей вместе с той вооруженной продразвёрсткой к ее же куму - мельнику заявились раскулачивать. Ограбили их бедных, весь дом обобрали на телеги награбленное погрузили. И погнали семью мельника из дома следом за телегой пешком с узелками и старых, и детей младших – никого не пощадили. В ссылку на погибель погнали душегубы проклятые. Зверствовала продразверстка в их местах в Рогачёво и в окрестностях люто. Начали с монастыря Николо-Пешношского, где, кого из монахов и священников постреляли без суда и следствия, а кого-то из в ссылку на смертную муку погнали. А ведь это были те самые монахи и священники, среди которых она своего первенца – Андрюшеньку, родившегося таким слабеньким, что никто и не ждал, что он больше месяца проживет, от верной гибели отмолила. Из их рук благословение приняла. Святой водой того монастыря младенчика своего умирающего умыла, обтерла всего. И он ожил, порозовел у нее на глазах. И улыбнулся ей такой ясной улыбкой, что сердце ее возрадовалось, потому что ей стало очевидно, что будет ее первенец Андрюшечка жить, что беда отступила, а ведь несла умирающего с посеревшим от недуга лицом. А до того даже ее родная мать – Устинья помочь ей не могла. Так и сказала дочери, что ничем помочь не сможет, не помогают ее снадобья. Что ребеночек обречен. И доктора, и добрый фельдшер в сельской земской больнице – ничем помочь ей не мог, и чах на глазах ее младенчик.
Поэтому послушалась Анна свою мать Устинью, и пошла Анна к Пешноше молится. Но только, одна пешком с ребенком на руках, не на подводе. И целый день чтобы молилась. Идти к Пешноше, как называли местные Николо Пешношский монастырь, Анна с хворым первенцем на руках, отправилась на следующий день – рано утром. И вспоминая, как отравился ее сын Андрей, жизнь которого она вымолила у Бога, раскулачивать честных людей, среди который был и ее же кум. Его детей и внуков мельника, крестников ее отправил в ссылку. Вот страшных грех на семье Анны, несмываемой тьмой и грязью лег. Тогда Анна сложила вещи сына и поставила на крыльце, чтобы в ее честный дом сын даже войти не смел после такого злодеяния. Чтобы умолять его – вот так от отчего порога тотчас уехать в город из родного Петраково. И жить другой жизнью – не оставаться в их местах, не позорить их с мужем честную фамилию. Другой судьбы искать. Пусть и жестоко, а так решила Анна, чтобы вытянуть сына из злодейства, ставшего в те годы повседневностью и обычной ежедневной работой. А когда ждала его возвращения после его участия в раскулачивании, сидя на крыльце и осознала впервые, что быть может, Господь, зная наперед его судьбу, а значит о том, что такое злодеяние ему предначертано, и не допускал ее первенца жить. Потому не хотели силы Небесные злодейства этого допустить. А она – отмолила сына у судьбы. И тогда впервые она ощутила, что было это ее восстание против Бога и судьбы. Богу виднее было почему жизнь Андрюшенки ее не наглядного пресечь хотел. А ее мольбы оказались строптивостью и не покорностью воле Божией. И впервые, ожидая на крыльце сына после его душегубства-участия в продразверстка, пожалела Анна, что отмаливала сына у Пешноши, что не покорилась судьбе, а восстала против нее. Тем более, уж кому, а только не ее сыну Андрею роптать и в чем-то винить царскую власть. Как никому другому вокруг – благодарить нужно было, а от него - черная неблагодарность. Потому что, детство его попало, как раз на те самые годы, когда вошли в силу и укрепились реформы образования в царской России в борьбе с неграмотностью. И повсеместным стало обязательное школьное четырех классное образование – в любой, самой захудалой деревеньке, а обязательно детишек грамоте учили четыре года. Да мало того, специальный указ действовал в царской России, чтобы учителя отмечали способных и талантливых учеников, и рекомендовали, пусть самую, что ни на есть бедноту, чтобы им дать возможность дальше обучаться в гимназии. Восспоможение давали, чтобы талантливых детей отправляли в крупные села и города, где есть гимназия, чтобы, если есть в ребенке талант, мог бы и дальше – высшее образование получить. Стать из беднейших крестьян мог человек и врачом, и инженером, и учителем, как сам Андрюшечка мечтал в детстве. И отправили его в Дмитров учиться. В Дмитровскую городскую гимназию.
Учился он в классе с самими князьями Оболенскими, которых родители чадолюбивые нарочно в городской гимназии обучали, чтобы не спесивыми росли, а с детства знающими жизнь и народ. Правда – не дружились они с Андрющечкой ее, приходившим из съемной комнатки, который оплачивали они с мужем для проживания во время учебы в лаптях и в поношенном тулупчике. Но ведь учились же! И учителем он, крестьянский сын, стал, как мечтал, именно благодаря образованию, полученному в царской России, как и многие другие. Трудом и усердием, которых поднялась Россия из Крепостнической державы до 19 февраля 1861 года до передовой и могущественной Российской Империи.
И потому, когда после революции 1917 года ее любимый сыночек Андрюшенка вернулся в Петраково, с документами в который гордо значилось – «Ликвидатор безграмотности», чтобы возродить из руин, разрушенную революцией систему сельского и деревенского начального образования, так гордилась им Анна Васильевна, потому что это было плодом их с мужем правильного пути, их труд и усердие. Пока однажды не побывала на его уроке в бывшей земской школе, стоявшей заколоченной после 1917 года. И увидела, как ее голубоглазый красавец сын, с красивой, плавно лежащей волной густого чуба, цвета спелой пшеницы, с чеканным профилем, вещал у школьной доски, обучая грамоте, диктовал, выводя мелом по черной доске, красиво, изящными еще дореволюционными прописями:
-МЫ НЕ РАБЫ!
Тут не выдержала строптивая Анна Васильевна, и взорвалась, слыша, как пояснял ее Андрюшечка всему честному народу, что революция 1917 года освободила народ, что теперь они могут обучаться грамоте и гордо писать : «МЫ НЕ РАБЫ!»
Встала, по-домашнему стукнув кулаком по столу, и громогласно напомнила сыну,
Что «мы не рабы» с 19 февраля 1961 года. Итого к 1917 году - 56 годиков, как не рабами были! Царь-батюшка: Александр II- освободитель нам освобождение еще когда подарил!
- Почитай, как уж поболее, чем полувека, как мы не рабы! Не вчерась, освободились! Напраслина все это! Нечестно это!
Чтобы не надрывать свое огорченное сыном сердце, не мешать ему в его работе, больше Анна Васильевна на те открытые уроки не ходила.
Все это вспомнилось Анне Васильевне, и упрямо, и беспощадно толкало ее к неизбежному горестному выводу о том, что все выпавшие на долю ее семьи горести- справедливое возмездие за грехи сына. А она – строптивица, отталкивала от себя эту неизбежную правду.
«Блажен муж, иже не идет на собрание нечестивых!» - отчетливо возникло в ее поникшей от горя голове, когда смотрела на приближавшегося, идущего от калитки к порогу дома сына - сына, пришедшего с собрания в сельсовете тех , кто весь тот теплый осенний день вершил судьбы тех, кого знала она всю жизнь. Увидел сына и Осип. И вышел на крыльцо, и, обняв за плечи жену, спокойно и веско произнес:
- Мать так решила. И я с матерью согласен. Уезжай. И Андрей уехал.
С этими воспоминаниями на рассвете она и заснула. Но долго спать ей не пришлось.
Утром ее разбудил стук в окно. Анна Васильевна подошла раздвинула в стороны пеструю занавеску. И увидела свою дочку Нюшу с растрепанной косой густых каштановых волос, в ватнике, наброшенном прямо на ночную рубашку. Анна Васильевна распахнула окно. Нюша прильнула к подоконнику и рассказала матери:
- Мам! Ну, намолила ты! Утром гада нашего мертвым нашли. Издох проклятый! Допил самогон и здох! Как сидел и пил, так и нашли-башка на столе, а сам мертвый, мордой на стол упал. Ну ты, прям, как наша бабка Устинья стала. Как скажешь, так – все, чисто приговор! Уж, коль проклянет кого, так тому не жить! Так и ты..
Но со смертью этого председателя опасность ссылки не ушла. И страх не отпустил их семью. И действительно, вскоре появился другой. Этот не требовал водки и самогона, зато прямо явился к ним в дом. А поскольку Анна Васильевна была женщина не просто домовитая и хозяйственная, а еще и любившая все красивое, то и коромысло, и конная упряжь вся - были у нее расписные с резными узорами – такой умелец был ее муж. К той красивой упряжи с ярким хомутом, который украшал развеселый венок, каких-то не виданных цветов и потянул ручищи загребущие вновь прибывший председатель, поясняя:
- Все равно вам всем в Сибири гнить. Так и подохните. А дом этот я себе возьму. Так что - тебе этот хомут ни к чему!
Но Анна Васильевна, опасаясь только, чтобы муж не вернулся во время этого разговора, чтобы его не втянуть в драку, вместо ответа схватила косу и замахнулась на него, зарычав:
- Только дотронешься до хомута, снесу тебе башку! Мне все равно в Сибири гнить!
Эта простая логика ошеломила его. И он тотчас ретировался из дома.
Но заступились Небеса за дом Анны и Осип, защитили силы небесные их старость от ссылки. Спасло семью от Сибири только то, что, как говорится: «Не в силе Бог, а в правде!»
На следующем собрании в Сельсовете вопрос о признании семьи Беляковых врагами народа было уже делом решенным. Но спасло неожиданное письмо от старшего сына Федора и Благодарственное письмо его начальства.
Оказалось, что именно в это время горестных печалей, выпавших на долю его семьи, Федор Осипович Беляков героически задержал и обезвредил, какого-то очень важного нарушителя, шпиона. И был представлен к награде и значительному повышению по службе. В письме и газетный лист был со статьей о героизме пограничника Федора Осиповича Белякова. Но был ранен, о чем его начальство и сообщало в письме его родителям, сопровождая его выражением благодарности.
Это письмо и прочитал их сын Андрей, приехавший поговорить с новым председателем, чтобы заступиться за семью, чтобы не включал родителей в списки тех, кого наметили к ссылке, как видный коммунист, директор школы в Кимрах, проработавший вместе с женой Капитолиной Карповной и ее матерью, то есть – его тещей Елизаветой Яковлевной. в этих местах в 20-го года по 25 год ликвидатором безграмотности, а потому человек в этих местах уважаемый. На собрании в Сельсовете – ровно до объявления новых «врагов народа» из своих же деревенских – он успел зачитать это письмо и объявить о награждении брата – их соседа наградой за проявленный героизм и преданность Родине. В это время приехал и Андрей, чтобы защитить мать и отца от этой напасти. Он устроился в Кимрах, стал директором школы. Жил с женой и дочерьми в директорской квартире, а проще – в двух отведенных классах для проживания семьи директора.О прошлом просто не говорили. Да и Андрей явно был рад произошедшим в его судьбе изменениям.
Словом, удалось Андрею, большому умельцу публичных выступлений и явно одаренному ораторским талантом, повернуть дело так, что уж и неловко стало семью советского героя -с одной стороны, и родителей «ликвидатора безграмотности» с другой стороны по приказу председателя в Сибирь в ссылку на погибель загонять.
И вопрос этот председатель «смял», хотя и предвкушал уж переселение своего семейства под крепкую железную крышу дома Беляковых.
Ходили слухи и о том, что побоялся он еще и «черного глаза» Анны Васильевны, дочери старой Устиньи из Трехсвятского, в Усть Пристани – столетней старушки, тлевшей у нее в крайней комнатке за цветастой занавеской.
А уж, если разобидит кто, до самого сердца истомой боль заполонит, так та боль так и прихлопнет обидчика. И местные все это хорошо знали. Так хорошо, что и нынешний председатель не знать не мог.
Но теперь дом был защищен и жизнь в нем текла дальше со своими омутами, водоворотами. Война отняла жизни сыновей, сначала Федора, потом 19-ти летнего Сергея, потом и Колю забрала. Остались они старики – вдвоем. Дочка Нюша жила отдельно в своем доме. Здесь же в Петраково с мужем и сыном Шурой – двоюродным братом Риты. И во все годы невзгод и радостей Анна Васильевна смотрела на мужа с гордостью и любовью.
Хорошо, что это осталось позади. И теперь сидит она – Анна Васильевна за столом и слушает мужа, то ли наслаждаясь звуком его голоса, то ли новостями, его устами:
- В 1944 году, еще во время войны, правительством было принято решение создать ОДМО- Общесоюзный Дом Моделей в Москве.
- Ух! Это-то с чём едят! Фу, ты-ну – изумилась Анна Васильевна, но дед продолжал:
Наши отечественные художники-модельеры, не теряя и в годы войны яркости творческого накала, который они сохранили и в это тяжелое время испытаний, будут востребованы нашей страной и после войны в мирные будни. И им предстоит создавать ОДМО - Общесоюзный Дом Моделей.
В этой деятельности им предстоит обобщить исторический путь развития Моды в России , соединить его в единое целое с деятельностью, творческими направлениями и принципами организации работы ведущих дореволюционных Домов Моды и современных знаменитых Домов Высокой Моды , в предчувствии наступающего светлого мирного дня нашей победы. Представляющий новый и еще не прожитый образ жизни, такой желанной и долгожданный за все годы этой войны.
Прочитав это, дед снял очки. Как-то уважительно сложил газету. Задумчиво замолчал, повернувшись к окну. Тут скрипнула дверь, открылась, впустив облачку ледяного дыхания зимнего дня. Это Рита вернулась из школы в Синьково. Разделась, радуясь теплу дома, как-никак, а пять километров пешком ходили петраковские ребятишки в ближайшую школу. Рита подсела рядом с дедом, дуя на свои замерзшие руки. Бабушка отправилась к печи, чтобы подогреть обед. А дед, потрепав Риту по плечу, продолжил обсуждать прочитанное:
- А знаешь, мать! Всё это написанное - дорогого стоит! Значит скоро войне конец! Точно тебе говорю! Это ж надо такое: война, но раз о моде приказ правительство издаёт. Понимаешь, Указ Правительства об Доме Моделей! Моду делать будут! Не ателье какое-нибудь, а Дом Моды! Значит точно! Точно- скоро совсем погоним мы немца! Точно погоним!
Ритка! А я тут твой рисунок видел ты меня так ловко нарисовала. Вот тут, гляди, мать, как я похож. Что ты, Ритуська, убрала не показала бабушке? На полях газеты, смотрю, так хорошо получается! Ну, точно - я! И бабку давай нарисуй! Можно, правда, можно и помоложе! А!? Хочешь молодой быть? А? Анна?
Бабушка Анна Васильевна рассмеялась в ответ и сказала:
- Она ж только из школы! Пять километров пешком из Синькова. Поесть дай спокойно девчонке! А то- рисовать да рисовать! Так, да ещё и помоложе! Аль так тебе не хороша! А тебе чего с молодой-то делать! А?
Анна Васильевна прожила с мужем в большой любви и с гордостью
говорила: "Меня муж за всю жизнь-ни разу нисколечко не обидел!"
Она годилась и любовалась им, уже лысым стариком. И сейчас, словно расцвела, рассмеялась и обняла его. Крепко поцеловала в круглую лысину, обвив руками его за шею.
Рита ушла мыть руки. Тут дед поманил жену, чтобы «посекретничать» и прошептал ей на ухо. Ему не легко было сказать это ей. Он, словно за поддержкой и одобрением, посмотрел на портрет двух младших, еще в 42 – ом году убитых на войне сыновей.
Наконец решился и произнес, обняв ее и прошептав ей на ухо:
- Ань! Там у тебя всё отложено… Сережино и Колюшкино. Бумага, кисти, акварели разные, краски их. Высохли, конечно, но – это ж акварель. Размочить можно! Новую-то краску, где ж теперь купишь? А там ещё довоенное все.
Отдай Рите! А они - мальчишечки наши – они с нами всегда! Всегда, пока
и мы живы! Они для нас с похоронкой не кончились! И никакая похоронка их
у нас не отнимет! Ты, не серчай! Ей рисовать нужно! Талант у девчоночки есть!
Рита замерла, увидев из сеней, что дед и бабушка словно вжимаются друг в друга, чтобы не рыдать. Рита догадалась, что об убитых сыновьях они сейчас затосковали.
Анна Васильевна метнулась к окну, задернуть шторки и смахнуть слезы. Пошла хлопотать с обедом. Дед повыше поднял газету. Очки остались на столе. На столе появилась тарелка горячих, дымящихся щей. Рита села за стол.
И, не смотря ни на что, стала с удовольствием есть, вдыхая сытный запах наваристых щей, хотя и настороженно вслушиваясь.
Анна Васильевна вышла. Вошла к себе и медленно открыла шкаф. Поглаживая перебирала вещи. Достала школьные альбомы. Осторожно вырвала юношеские рисунки сына, убитого на войне в 18 лет. Отложила те рисунки обратно в шкаф убирая их под стопку белья, прошептав:
- Прости! Сереженька!
Так же поступила она и со стопкой дорогих для неё вещей в другом углу шкафа. И также вырывает, но только один листок, с неумелым, но полным искреннего восторга, портретом любимой девушки, подписанный им - Лена.
Анна Васильевна прошептала плача:
- Прости! Коленька!
Рита поела и отнесла посуду, вытерла стол и разложила свои учебники и тетради. Но делать уроки не спешила, а читала деду свою книгу:
- Дом моделей "Кузнецкий мост" находится в самом Центре Москвы, на улице Кузнецкий мост, которая издавна славилась своими модными магазинами. Вспоминается реплика одного из персонажей комедии Грибоедова "Горе от ума", написанной в 1825 году: "А все Кузнецкий мост и вечные французы, откуда моды к нам и вкусы!".
Кроме готового платья, на Кузнецком торговали великолепными мехами, тканями, кружевом, ювелирными украшениями - всем тем, что пленяло
воображение модниц.»
Анна Васильевна вернулась в комнату. С альбомами в руках, коробочками с акварельными красками, букетиком беличьих кистей, зажатых в ее натруженной руке. Она разложила эти сокровища военного времени перед изумленной Ритой, онемевшей от радости.
В этот момент ожил и заговорил репродуктор «От советского ИНФОРМ бюро» - и внимание всех троих было приковано к сводкам с фронта.
ПОЯСНЕНИЯ И ИСТОРИЧЕСКИЕ СПРАВКИ К ТЕКСТУ:
При Александре I (1801—1825 гг.)
В 1802 году было учреждено министерство народного просвещения. В 1803 г. было издано новое положение об устройстве учебных заведений.
Новые принципы в системе образования:
1. бессословность учебных заведений,
2. бесплатность обучения на низших его ступенях,
3. преемственность учебных программ.
Предварительными правилами 1803 г. все учебные заведения были разделены на 4 разряда: 1) одноклассные приходские училища, заменившие малые народные училища, 2) 3-классные уездные училища, которые должны были быть в каждом уездном городе, 3) 7-летние губернские училища, или гимназии (бывшие главные народные училища) в губернских городах и 4) университеты.
Всей системой образования ведало Главное управление училищ, созданное в 1803 г.
Появилось 6 университетов: в 1802 г. — Дерптский, в 1803 г. — Виленский, в 1804 г. — Харьковский и Казанский; а открытый в 1804 г. Петербургский Педагогический институт был преобразован в 1819 г. в университет. В 1832 г. Виленский университет был закрыт, а в 1834 г. был основан Киевский. Территория России была разделена на 6 учебных округов, которые возглавляли попечители. Над попечителями стояли ученые советы при университетах.
В 1804 г. вышел Университетский устав, предоставлявший университетам значительную автономию: выборность ректора и профессуры, собственный суд, невмешательство высшей администрации в дела университетов, право университетов назначать учителей в гимназии и училища своего округа.
В 1804 г. также вышел первый цензурный устав. При университетах из профессоров и магистров были созданы цензурные комитеты, подчинявшиеся Министерству народного просвещения.
Появились первые привилегированные средние университетские заведения — лицеи: в 1811 г. — Царскосельский, в 1817 г. — Ришельевский в Одессе, в 1820 г. — Нежинский.
При Николае I (1825—1855)
При Николае I образование приняло замкнутый сословный характер: приходские школы для крестьян; уездные училища для детей купцов, ремесленников и других городских обывателей; гимназии для детей дворян и чиновников.
В 1827 г. был издан указ и специальный циркуляр, запрещавший принимать крепостных в гимназии и университеты. Основу народного просвещения составлял принцип сословности и бюрократической централизации.
В 1828 г. — школьный устав, по которому начальное и среднее образование делилось на три категории:
1. для детей низших сословий — одноклассные приходские училища (изучались четыре правила арифметики, чтение, письмо и «закон Божий»).
2. для средних сословий, то есть мещан и купцов — трёхклассные училища (геометрия, география, история).
3. для детей дворян и чиновников — семиклассные гимназии (там готовили к поступлению в университет).
В 1835 г. издаётся новый Университетский устав. Он ограничивал автономию университетов, запрещал университетский суд и фактически привёл к установлению полицейского надзора за студентами.
В нач. XIX в. существовало 5 кадетских корпусов. К сер. XIX в. их насчитывалось двадцать.
Если в нач. XIX в. числилось 35 православных семинарий и 76 архиерейских школ (низших духовных школ), то в 1854 г. их стало, соответственно, 48 и 223.
В 1810 г. после добавления дополнительной ступени образования в Инженерном училище, которое затем становится Главным инженерным училищем, начался переход к созданию системы высшего инженерного образования в России, сопровождавшийся реальным углублением качества естественно-научной подготовки инженеров. Этот процесс качественных изменений инженерных школ в основном завершился к концу XIX века.
В 1832 г. учреждена Императорская военная академия, готовившая офицеров Генерального штаба. В 1855 г. отделены Артиллерийская и Инженерная академии.
Расширилась сеть промышленно-технических учебных заведений: в 1828 г. учреждается Технологический институт, в 1830 г. — Архитектурное училище, а в 1832 г. — Училище гражданских инженеров (в 1842 г. оба эти училища были объединены в Строительное училище), в 1842 г. в Белоруссии было открыто Горыгорецкое земледельческое училище, преобразованное в 1848 г. в Земледельческий институт, в 1835 г. в Москве основан Межевой институт. Кроме этого появились Институт инженеров путей сообщения, Лесной институт, Практический политехнический институт, Горный институт, Практическая коммерческая академия, Земледельческая школа, частная Горнозаводская школа, Техническое училище. В провинциях возникают ветеринарные училища.
При Александре II (1855—1881)
Отмена крепостного права Александром II, успехи промышленного производства и утверждение капитализма в России во второй половине XIX века повлекли за собой глубокие сдвиги во всех областях культуры. Для пореформенной России был характерен рост грамотности населения, развитие различных форм обучения.
В 1863 г. издается новый Университетский устав. Он вернул прежнюю автономию университетам, в соответствии с Уставом от 1803 г., ликвидированную Николаем I в 1835 г. Восстанавливалась самостоятельность университетов при решении административно-финансовых и научно-педагогических вопросов.
В 1864 г. издан «Устав гимназий» и «Положение о народных училищах», регламентировавшие начальное и среднее образование. Вводилось доступное всесословное образование. Возникали наряду с государственными земские, церковно-приходские, воскресные и частные школы. Гимназии разделились на классические и реальные. В них принимали детей из всех сословий, способных оплатить обучение.
В 1869 г. созданы первые женские учебные заведения — «Высшие женские курсы» с университетскими программами.
Середина XIX века — 1917 г. (правление Николая II)[править | править вики-текст]
% детей, 8-11 лет, посещавших школу на 1 января 1915, в России по губерниям
По данным обследования проведенного в 1894 г. Комитетом Грамотности, начальных училищ и школ грамотности в то время было — 60592 с 2970066 учащимися.[2] Таким образом, охват населения системой образования был очень низкий. Развитие системы школьного образования затруднялось также отсутствием закона о всеобщем обязательном обучении.[3] Необходимо отметить, что к этому времени во многих странах Европы уже давно была преодолена массовая неграмотность населения и было введено всеобщее обязательное обучение. Так законы о всеобщем обучении приняты: в Пруссии в 1717 и 1763, в Австрии в 1774, в Дании в 1814, в Швеции в 1842, в Норвегии в 1848, в США в 1852—1900 гг., в Японии в 1872, в Италии в 1877, в Великобритании в 1880, во Франции в 1882.[3]. Однако, хотя формально Законы о всеобщем образовании были введены в этих странах раньше России, но их принятие сопровождалось длительной полемикой и борьбой. Например, в Англии полный пакет соответствующих законодательных актов был введен в действие между 1870 и 1907 годами.[4] — то есть в течение 37 лет. В России после обсуждений в Гос.думе в 1908\1912 гг реформу планировали завершить примерно в половине губерний России (в европейской части) до 1918 г, а в полном объёме, по всей империи — к концу 1920-х годов. Фактически к 1917 году практически полный охват начальным образованием был обеспечен в европейской части РИ среди мальчиков, но среди девочек — только на 50 %.[4]
Перепись 1897 года выявила 21 % грамотного населения в Российской империи (под грамотностью считалось, как умение читать и писать, так и умение только читать см. формуляры переписи). В Европейской России без Привислянских губерний и Кавказа грамотность населения составила 22,9 %. Самый высокий процент грамотных, 70-80 %, дали три Прибалтийские губернии. Более скромные результаты дали столичные губернии: Санкт-Петербургская — 55 %, Московская — 40 %. 42 % грамотных обнаружилось в Ковенской губернии и 36 % в Ярославской. В остальных губерниях Европейской России оказалось менее 30 % умеющих читать.[2] После 1887 года МНП начинает выдавать денежные кредиты земствам на создание школ. Но этих средств было недостаточно, чтобы существенно повлиять на ситуацию в народном образовании[3].
Финансирование системы образования шло в основном за счет пожертвований и земств. Так в 1903 г. размер средств содержания начальных школ составлял около 59 млн.руб., из которых: 30,1 млн.руб. приходилось на счет земств, сельских и городских обществ; 15,8 млн.руб. казенное ассигнование; 13 млн пожертвования, средства от платы за обучение и из других источников.[2] Всего в 1903 г. имелось 87973 начальных школ всех типов и ведомств. Число учащихся в них составило 5088029.[2]
Кредиты на народное образование все время неуклонно росли; с 1894 г. по 1904 г. они более чем удвоились: бюджет министерства народного просвещения увеличили с 22 до 42 миллионов рублей, тогда как кредиты на церковные школы выросли с 2,5 до 13 млн; а одни казенные ассигнования на коммерческие училища (которые получили в дальнейшем широкое распространение) достигли 2—3 млн в год. Примерно в такой же пропорции увеличились за десять лет земские и городские ассигнования на нужды просвещения: к 1904 г., если соединить учебные расходы всех ведомств* и местного самоуправления, сумма ежегодных расходов на народное образование уже превышала 100 млн рублей.[5] (c. 62,89)
С самого начала царствования Николая II ускоренными темпами начало развиваться и женское образование[6] (c.25): «На докладе тульского губернатора о желательности более широкого привлечения девочек в народные школы, Он поставил пометку: „Совершенно согласен с этим. Вопрос этот чрезвычайной важности“. Было утверждено положение о Женском Медицинском Институте (в начале царствования Императора Александра III женские медицинские курсы были закрыты за царивший на них революционный дух). Кредиты на церковно-приходские школы были значительно увеличены (почти вдвое)». [там же, с.62].
После революции 1905—1906 гг., Русско-Японской войны и реформ 1906—1907 гг. в думе поднимается вопрос о принятии закона о ведении всеобщего начального образования. В 1906 г на рассмотрение выносится законопроект министра народного просвещения П. фон Кауфмана. Некоторые положения этого закона были приняты 3 мая 1908 г., согласно которым было резко увеличено государственное финансирование МНП, а п. 6 закона устанавливал бесплатное (но не всеобщее) начальное образование [7] Это сыграло очень большую роль в развитии системы образования в России. Однако раздел о всеобщем обязательном начальном образовании принят не был. Позже в 1910 году, было установлено 4-летнее обучение для всех начальных школ.[8]
Обсуждение законопроекта о всеобщем начальном образовании, тем временем откладывалось несколько раз, и затянулось вплоть до 1912 года. 6 июня 1912 г. Государственный совет окончательно отклонил законопроект о всеобщем обучении.[7]
Распространено мнение, что в масштабах всей России разрабатывавшиеся МНП и депутатами Гос. думы проекты всеобщего обучения так и не получили поддержки на самом высоком уровне.[3] — однако, это не так: рамочный закон о начальном школьном образовании (о резком увеличении финансирования) был подписан 3 мая 1908 г. Николаем II, а в дальнейшем разногласия между Гос.думой и Госсоветом состояли в том, что Госсовет настаивал на увеличении финансирования (выше предложенного Гос.думой) без указания сроков перехода на всеобщее образование, а Гос.дума настаивала на внесении в закон срока перехода на всеобщее обучения (10 лет), но считала при этом, что увеличения финансирования выше ею предложенного (10 млн руб. в год) не требуется[7]. При этом, те же современные критики этого закона пишут[источник не указан 1857 дней]: «Со времени издания закона от 3 мая 1908 г. в стране начинают проводиться первые мероприятия, связанные с реализацией проекта введения всеобщего образования в стране, который предполагал создание школьных сетей начальных учебных заведений». Эти мероприятия (в том числе увеличение числа школ и их доступности в радиусе не более 3 верст) проводились неуклонно вплоть до 1917года[4]
«Картину современного положения школьного дела и результатов, достигнутых за 3 года, протекших со времени приступа к введению всеобщего обучения детей, дает однодневная школьная перепись, произведенная 18 января 1911 г. Этой переписью зарегистрировано 100295 начальных училищ для детей возраста от 8 до 12 лет, причем Министерство Народного Просвещения считает, что это число составляет около 98 % действительного количества таких школ. Из этих 100295 школ состоят в заведывании: Министерства Народного Просвещения — 59682; Духовного ведомства — 37922; прочих ведомств — 2691.
В день переписи в школах присутствовало 6 180 510 человек учащихся, что по сравнению с общим числом населения составляет 3,85 %. А так как количество детей школьного возраста (от 8 до 12 лет) определяют около 9 % всего населения, то оказывается, что лишь около 43 % всех детей посещало в 1911 г. начальную школу»…
Сроки осуществления всеобщей доступности начального обучения, то есть открытия всех предусмотренных школьной сетью данного района училищ, устанавливаются различные, в зависимости от положения школьного дела в каждом уезде и финансовой его состоятельности. В среднем по 34 губерниям этот срок 9,4 года. В 33 уездах (11 %) он не превышает 5 лет. В 40 уездах (13 %) на открытие полного числа школ потребуется от 12 до 17 лет. (с. 190).
Из данных, опубликованных Центральным Статистическим Комитетом, видно, что в 1911 г. население 34 земских губерний (76 млн.) составляло 46 % всего населения Империи (без Финляндии — 164 млн.).
Число начальных школ в этих губерниях (без школ грамоты) — 59907, составляло 61 % всего установленного переписью количества таких же школ (98204). Расход же на содержание составлял 64 % общего по Империи расхода. Эти цифры свидетельствуют о крупной роли земств в деле насаждения начального обучения. Иэ 949 городов в 1911 г. вступили в согласие с Министерством о введении всеобщего обучения 69 городов. Затем некоторое количество городских поселений включено в уездные земские сети."
………
«Подводя итоги всему вышеизложенному, следует сказать, что русская начальная народная школа, до весьма недавнего времени существовавшая главным образом на счет местных средств, ныне же поддерживаемая крупными отпусками из средств казны, развивается в центральных великорусских и малороссийских губерниях достаточно быстрым ходом при должном взаимодействии правительства и местных организаций, и что достижение здесь в недалеком будущем общедоступности начального обучения можно считать обеспеченным. Положение же русской школы на окраинах и в местностях с преобладанием иноплеменного населения представляется сравнительно отсталым. Планомерное развитие школьного дела в этих местностях, составляющее ныне очередную задачу Министерства Народного Просвещения, несомненно, потребует энергичных трудов со стороны ведающих этим делом органов правительства и больших затрат из государственного казначейства» (с. 193).
— Из «Объяснительной записки к отчету государственного контроля по исполнению государственной росписи и финансовых смет за 1911 год» С. 187-188 СПб., 1912[2]
К 1914 г. на 1000 человек от общего числа населения учащихся приходилось: в России 59, в Австрии — 143, в Великобритании — 152, в Германии — 175, в США — 213, во Франции — 148, в Японии — 146 человек.
По данным Николая Ерофеева расходы на образование на душу населения по сравнению с развитыми странами по прежнему были мизерными. В Англии они составляли 2 р. 84 к. на человека, во Франции — 2 р. 11 к., в Германии — 1 р. 89 к., а в России — 21 копейку.[9] Однако данная оценка (21 копейка на душу населения в 1914 году) представляется явно заниженной. Согласно данным приведенным Питиримом Сорокиным (Сорокин П.А. Социология революции. М., 2008. с.285-286) бюджет Министерства народного просвещения в 1914 году составлял 142 736 000 рублей, общий расход всех министерств на образование составлял 280-300 миллионов рублей, а расход городов и земств приближался к 360 миллионам рублей. Таким образом общий расход на образование составлял около 640 миллионов рублей. Таким образом расходы на образование на душу населения в Российской Империи в 1914 году были не меньше, чем 3 рубля 70 копеек.
К1914 году в Российской империи насчитывалось 123 745 начальных учебных заведений, из них:
• 80801 ведомства МНП,
• 40530 ведомства православного исповедания
• 2414 других ведомств.
Охват начальной школой детей в возрасте от 8 до 11 лет к 1914 г составлял в целом по Российской империи 30,1 % (в городах — 46,6 %, в сельской местности—28,3 %).[2]
Однако, в европейской части России ситуация была гораздо лучше: исследователь ИИЕТ РАН Д. Л. Сапрыкин пришёл к выводам, что, цитирую[4]: «данные полной школьной переписи января 1911 года и частичной переписи января 1915 года говорят о том, что на тот момент в центральных великорусских и малороссийских губерниях было обеспечено фактически полное обучение мальчиков. Иначе обстояло дело с обучением девочек (даже в Европейской России в школах обучалось не более 50 % девочек в начальных школах)».
Средние учебные заведения МНП на 1913 г. были представлены мужскими и женскими учебными заведениями. Мужские: гимназий ;441, прогимназий — 29, реальных училищ — 284, 32 и 27 технических училищ. Женские: гимназии 873, прогимназии 92.[2]
Высшее образование в 1913/1914 гг было представлено 63 казенных, общественных, частных и ведомственных учебных заведений высшей школы. По данным А.Е.Иванова в 1913/1914 году в государственных, общественных и частных высших школах обучалось 123532 студента (из них 71379 - в государственных вузах). В 1917 в российской высшей школе училось 135065 студентов (Иванов А. Е. Высшая школа России в конце XIX — начале XX века. М., 1991. Таблица №28, с.254)
В государственных высших учебных заведениях училось:
• Университеты ;10 (35 695 учащихся)
• Юридические — 4 (1036 учащихся)
• Востоковедение — 3 (270 учащихся)
• Медицинские — 2 (2592 учащихся)
• Педагогические — 4 (894 учащихся)
• Военные и военно-морские — 8 (1182 учащихся)
• Богословские — 6 (1085 учащихся)
• Инженерно-промышленные — 15 (23329 учащихся)
• Земледельческие — 6 (3307 учащихся)
• Ветеринарные — 4 (1729 учащихся)
• Художественные — 1 (260 учащихся)
Подробнее: Иванов А. Е. Высшая школа России в конце XIX — начале XX века. М., 1991.[10] С. 105, 108, III, 117, 130, 136—137, 143, 151, 154, 254.
Как докладывал министр просвещения П. Н. Игнатьев в 1916 году:
Для уяснения степени потребности в этого вида учебных заведений, я почитаю долгом привести справку, что в то время как в Англии, во Франции и других странах Западной Европы один врач приходится примерно на 1400—2500 жителей, у нас число это возрастает до 5450. По собранным мною данным только для удовлетворения наиболее скромных требований, обеспечивающих население врачебной помощью, при котором один врач приходился бы на 3900 человек — существующее число врачей должно было бы увеличиться на 12800 человек, для чего потребовалось бы открытие по крайней мере 10 новых медицинских школ. В нелучшем положении находится и постановка ветеринарной помощи. По данным, собранным Министерством внутренних дел, для более или менее правильного устройства ветеринарного надзора потребовалось бы по меньшей мере 8000 ветеринаров, в то время, как их имеется немногим более 3000 человек и существующие 4 ветеринарных института не в состоянии значительно увеличить свои выпуски. Наконец, недостаток специально образованных фармацевтов поставил нашу фармацевтическую промышленность в полную зависимость от иностранных рынков.
Изучая далее вопрос, в какой области государственной и общественной деятельности больше всего ощущается недостаток в лицах с соответствующим высшим образованием, я встретился с явлением, которое грозит затормозить не только общий рост народного образования, но и может послужить препятствием к широкому развитию профессиональных знаний. Явление это заключается в быстро растущем некомплекте преподавателей общеобразовательных предметов в средних учебных заведениях, одинаково необходимых как для общеобразовательной, так и для профессиональной средней школы. По статистическим данным некомплект этот в некоторых местностях Империи превышает 40 % общего числа преподавателей, вследствие чего приходится допускать к преподаванию лиц, не обладающих соответствующим научным цензом, что неминуемо влечет за собой понижение уровня преподавания… Отсюда возникает неотложная необходимость в увеличении физико-математических и историко-филологических факультетов, так как существующие не могут в полной мере удовлетворить предъявляемому к ним требованию. Нельзя упускать из виду, что вся техника, все прикладные науки и профессии покоятся на данных чистой науки, которая разрабатывается именно в факультетах. Поэтому и основные кафедры всех высших учебных заведений должны питаться силами, даваемыми факультетами, а следовательно, и развитие высших технических знаний так же неразрывно связано с параллельным ростом высших учебных заведений, культивирующих чистую науку. Между тем, в то время как число высших специальных школ только за последние 25-30 лет увеличилось на 15 учебных заведений, число упомянутых факультетов остается без изменений с 1876 г, то есть с открытием Новороссийского университета, так как учрежденные после него университеты Томский и Саратовский существуют до сих пор без этих факультетов.
— Из «Всеподданнейшего доклада Министра народного просвещения гр. П.Н.Игнатьева от 13 июня 1916 г.
Доказывать, нехватку профессиональных специалистов и необходимость создания новых высших учебных заведений Министра просвещения заставило то обстоятельство, что Николай II в апреле 1912 г., перед особым совещанием и Советом Министров «начертал»: «Я считаю, что Россия нуждается в открытии высших специальных заведений, а еще больше в средних технических и сельскохозяйственных школах, но что с неё вполне достаточно существующих университетов. Принять эту резолюцию за руководящее мое указание».[10] Д. Л. Сапрыкин (руководитель Центра исследований научно- образовательной политики ИИЕТ РАН) дополняет этот эпизод следующими сведениями[4](44-46):
… данное решение (1912г) являлось одним из первых опытов системного кадрового планирования в масштабах всей страны и опиралось на оценку потребностей Российской Империи в кадрах, осуществленной министерством Л. А. Кассо (последний действительно считал необходимым ограничить рост университетского образования). При следующем министре (П. Н. Игнатьеве) предыдущие оценки были пересмотрены. … После соответствующего доклада министра Николай II пересмотрел предыдущее решение и санкционировал введение новых факультетов в Саратовском и Томском университетах, создание новых университетов (в Ростове-на-Дону, Перми, Иркутске и Нижнем Новгороде) и ряда других высших учебных заведений университетского типа (этот эпизод подробно описан П. Н. Игнатьевым на с.127-128 его мемуаров). При этом Николай II всегда подчеркивал именно необходимость опережающего развития техники и технического образования… Достижения российской техники в военный и послевоенный период, быстрое приращение «военно-технического потенциала» были бы невозможны, если бы за два десятилетия, предшествовавшие большой войне в Российской империи не был бы создан соответствующий «образовательный потенциал». Накануне Первой мировой войны в университетах, высших технических школах и академиях Германской империи училось не более 25 тысяч специалистов с естественнонаучным (без медицинского) и инженерным образованием. В высших учебных заведениях других крупных европейских странах (Великобритании, Франции, Австро-Венгрии) их было ещё меньше. Между тем в университетах, высших технических, военно-инженерных и коммерческих училищах Российской империи обучалось не менее 40-45 тысяч специалистов такого рода. Уровень их подготовки был примерно такой же как у европейских коллег, свидетельством этого является, между прочим, успешная карьера многих русских инженеров-эмигрантов, создавших целые отрасли и технологические школы Западной Европе и Америке (достаточно упомянуть И. И. Сикорского, С. П. Тимошенко, В. К. Зворыкина, В. Н. Ипатьева, А. Е. Чичибабина).
— Сапрыкин Д.Л. "Образовательный потенциал Российской Империи» (ИИЕТ РАН, М., 2009), с.44-46
Учебные заведения в России до 1917 года[править | править вики-текст]
• Военно-учебные заведения — военные академии, военные училища, юнкерские училища, кадетские корпуса, военные прогимназии, (военные школы) и т. д. Первое военно-учебное заведение в России было создано при Петре I, который в 1700 г. основал в Москве «Школу математических и навигацких наук» для подготовки к службе в артиллерии, инженерах и во флоте. Первое военное училище открыто в 1795 году в Гатчине.
• Волостные училища — начальные школы в России в XIX веке, готовившие писарей для палат государственных имуществ и для сельских управлений.
• Воскресные школы — частные или общественные общеобразовательные, профессиональные или религиозные учебные заведения, обучение в которых проводится по воскресным дням. В России во второй половине XIX — начале XX века подобные общеобразовательные учебные заведения учреждались интеллигенцией для неграмотных и малограмотных рабочих, крестьян, ремесленников, служащих, а также работающих детей и подростков.
• Высшие начальные училища — занимали промежуточное положение между начальной и средней школой. Сначала назывались уездными училищами, с 1872 года — городскими училищами, с 1912 года были переименованы в высшие начальные училища.
• Высшие женские курсы — высшие женские учебные заведения. Возникли с разрешения правительства с 1869 года (первые учреждения данного типа возникли в Москве и Петербурге).
• Гимназии — среднее общеобразовательное учебное заведение. Первая в России светская средняя общеобразовательная гимназия основана в Петербурге в 1726 году при Академии наук под названием Академическая гимназия (просуществовала до 1805 года). В соответствии с уставом, утверждённым в 1864 году открывались классические гимназии и реальные гимназии.
• Православные духовные академии — высшее православные учебные заведения. Московская духовная академия — первое в России высшее учебное заведение, открытое в 1685 году (до 1814 года называлась «Славяно-греко-латинская академия»), закрыта в 1919 году, возрождена в 1943 году.
• Духовная семинария — православное среднее учебное заведение, готовившее кадры священнослужителей в России.
• Духовное училище — православное начальное учебное заведение.
• Начальные училища (земские школы) — начальные школы, открывавшиеся земствами (и находившиеся в их ведении) в сельских местностях.
• Институты — светские высшие учебные заведения, которые готовили в основном специалистов технических и естественнонаучных отраслей. Существовали политехнические и технологические институты, институты инженеров железнодорожного транспорта, коммерческие, сельскохозяйственные, педагогические, медицинские институты. В 1802—1804 годах был открыт первый в России учительский институт при Санкт-Петербургском университете.
• Институты благородных девиц — средние учебные заведения закрытого типа с полным пансионом, преимущественно для дочерей из дворянских семей.
• Кадетские корпуса — среднее военно-учебное заведение с полным пансионом.
• Коммерческие училища — средние учебные заведения, готовившие учащихся к коммерческой деятельности.
• Народные училища — средние учебные заведения, готовившие учителей для начальных учебных заведений, Первое заведение данного типа открыто в Петербурге в 1783 г. и просуществовало до 1804 г.
• Курсы — платные светские высшие учебные заведения, синоним «институту».
• Реальные гимназии — среднее общеобразовательное учебное заведение с ориентацией на предметы естественно-математического цикла, часть из которых в конце XIX века получили статус реальных училищ.
• Реальное училище — среднее образовательное учебное заведение, уделявшее большее внимание изучению предметов естественно-математического цикла.
• Университеты — светские высшие учебные заведения. Первый в России светский университет носил название Академический университет открыт в 1724 году и просуществовал до 1766 года. К началу XX века в России (за исключением Финляндии) были следующие университеты: Московский (с 1755 г.), Дерптский, или Юрьевский (1802), Казанский (1804), Харьковский (1804), Петербургский (1819), Киевский св. Владимира (1833), Новороссийский (в Одессе, 1864), Варшавский (1869), Томский (1888).
• Учительские семинарии и школы — учебные заведения готовившие педагогов (учителей) учителей для городских, уездных и начальных училищ.
• Церковно-приходские школы — начальные школы, руководимые духовенством. Первые учебные заведения подобного типа были открыты в России в начале XVIII века. В соответствии с утверждённым в 1721 году при Петре I «Духовном регламенте» (1721) было предписано учреждать всесословные училища при архиерейских домах (архиерейские школы) и монастырях. С 1864 года переданы в ведение Синода и открывались при церковных приходах со сроком обучения 3-5 лет преимущественно в сельской местности.
• Школы — собирательное название в Древней Руси и в Российской империи общеобразовательных учебных заведений. Первая государственная школа возникла при князе Владимире в X веке, в ней обучались более 300 учеников. При его сыне Ярославе Мудром возникли школы в Новгороде, Переяславе, Чернигове, Суздале.