Новоселье
Как прекрасно вчера всё складывалось… Оставалось ещё полтора рабочих дня до конца месяца, а цеховые испытания закончились и можно выезжать на полевые. Это означало, что в пятницу в Москву будет доложено, что её требовательная просьба выполнена и ей – скряге придётся раскошелиться и вознаградить наш дружный коллектив за ударный труд. О выполнении задания сообщили Генеральному и тот сказал, что уже готов отправиться в столицу - матушку с докладом о наших успехах.
По поводу полевых испытаний никто не волновался, это была простая формальность, при условии отсутствия каких – либо замечаний на цеховых. А их – то в данном случае и не было. Все, кто был причастен к данному событию, чувствовали себя именинниками, были возбуждены и не скрывали радостных улыбок.
И тут в самый неподходящий момент в ход событий вмешалась оса. Да, да, маленькое, но не безобидное, всеми проклинаемое; не имеющее строгого научного определения, насекомое, т. е. уже не муравей, но ещё и не пчела. Но вот начальнику ОТК Вадиму Илларионовичу от этой научной неопределённости ничуть не легче.
Он подошёл к столу, чтобы поставить свою подпись в протоколе испытаний. Только его подпись или подпись его заместителя разрешает выезд изделия на полигон.
Садясь в своё кресло, он не заметил, что оно уже занято. Кресло, как место отдыха облюбовала оса. Она успела увернуться от надвигающейся на неё опасности - сто килограммового тела начальника ОТК и может случайно, а может с умыслом юркнула ему за воротник и вонзила жало в шею своему обидчику.
Вадим Илларионович вскрикнул от боли; попытался что – то сказать, но не смог, язык его не слушался; он побледнел и рухнул на пол. Прибежавшая из медпункта врач, сказала, что это аллергический шок, и у пострадавшего отёк горла и спазм мышц лица. А это, оказывается, штука очень опасная; человек может просто задохнуться. Она сделала ему два укола и, не дожидаясь Скорой, отправилась вместе с ним в больницу на директорской машине.
С этого момента “власть” в ОТК перешла к заму, а это можно кричать “караул”. Что это за человек? Не берусь объяснять. У меня не хватит эпитетов для его характеристики. Лучше я назову Вам его фамилию имя и отчество, а потом познакомлю Вас с тем, как интерпретировали их люди, которые с ним общались.
По паспорту он Переделкин Казимир Ксенофонтович. Но за два года его работы на нашем предприятии я ни разу не слышал правильного произношения его ФИО. Больше всего пострадала фамилия. Она полностью отвечала его характеру – Придиркин.
Придраться он мог к любой мелочи. Например, в ТУ написано, что при проверке такого – то параметра используется прибор “такой – то” (или его аналоги). Вы используете вполне законно аналог, но Придиркин его таковым не признаёт. Вы предъявляете ему паспорт прибора, но он на него даже не посмотрит, а заявит, что его задача отслеживать параметры изделия, а изучать характеристики приборов он не обязан.
Для полноты обоснованности этого прозвища приведу второй пример. Все блоки, входящие в состав изделия, проходят климатические испытания. Испытания суточные при температуре плюс 60 и минус 41. При испытании Ваше присутствие обязательно. Работая в таких жёстких условиях, блоки могут давать сбои и Ваша задача в определённые сроки,а это не более трёх минут, найти причину сбоя и устранить её. Не успел - начинай всё сначала.
Входя в камеру, Вы со своими 36.6 часть температуры берёте на себя, и система терморегуляции должна позаботится о восстановлении заданного режима. Но есть такое понятие – инертность; и на пару секунд температура в камере хотя бы на четверть градуса может измениться. Вот тогда этот Пере… или При…, называйте его как Вам удобно, заявляет, что испытание приостанавливает и надо начинать всё с начала. Как говорится, и козе понятно, что это придирки, но только ни этому козлу. Потому – то его имя звучало соответственно – Козлемир. А, учитывая то, что он говорил быстро, отрывисто и громко, отчество тоже искажалось, и был он Ксилофонтович.
Но чаще всего звучала его настоящая фамилия, но произносилась она быстро, скороговоркой и из неё вполне естественным образом выпадала одна гласная. буква. Вы поняли, что получалось? Поздравляю.
И вот он, потерявший гласную в фамилии, заявляет, что подписывать протокол не будет. Это заявление, мягко говоря, было странным, он же видел и слышал, как его начальник благодарил всех и поздравлял с успешным завершением испытаний. Но он заявил, что подпишет, когда проверит всё сам.
Хотя на чрезвычайное происшествие с его начальником было затрачено практически всё рабочее время, пришлось подчиниться его капризам. Естественно, придраться ему было не к чему и уставшие, но довольные мы отправились отдыхать до утра.
И вот оно утро. Все в сборе, кроме Придиркина. Без него выезд на полигон запрещён. Ждём час. Ждём два. Если бы он слышал, что о нём говорили люди, ждущие его появления! Без него, выход изделия сорвётся и вместо поощрения последует наказание. Не только ему, но и нам.
Вдруг звонок и он просит меня со всей документацией прийти в ОТК. Удивляюсь и иду. Он сидит на краешке стула с видом нашкодившего щенка, смотрит куда – то в сторону и, не дожидаясь пока я присяду, начинает странную речь. Никогда не слышал столько хвалебных слов в свой адрес. Оказалось, что я великолепный, добросовестный работник и надёжный друг и т.д. и т.д. Честное слово, хотелось заплакать, так он меня растрогал. Представление на Госпремию – простая бумажка по сравнению с тем, что он нагородил.
Взяв бумаги, он поставил свои подписи там, где они должны были быть ещё вчера, даже в Протоколе полевых испытаний. Я, естественно, спросил: - По какому случаю такая милость?
Он, продолжая смотреть мимо меня, выдохнул: - Потом. Потом. Спасибо, что не подняли шум и дождались. Мне очень плохо, - и ушёл.
Полевые и без него прошли успешно. Отдыхали до понедельника в хорошем настроении.
Рабочий день начался необычно. Подходя к своему кабинету, я услышал продолжительные, настойчивые звонки. Взяв трубку, я услышал его голос. Он спросил, есть ли у меня минут двадцать свободного времени. Я сказал, что есть, и минут через пять он уже сидел передо мной.
Узнав, что изделие уже передано заказчику, он легко вздохнул и поблагодарил за то, что не выдали его – не подняли шума из-за его почти прогула. По его словам, он не мог прийти на работу в пятницу утром - плохо, очень плохо себя чувствовал.
И опять начал хвалебную речь, но я прервал его и попросил объяснить, что у него случилось.
И вот, что я услышал тогда, а сейчас рассказываю Вам.
Месяц назад его тесть, как ветеран ВОВ, наконец-то, улучшил свои жилищные условия, получив однокомнатную квартиру. В неё он отправил жить свою дочь с зятем, а сам с женой остался в старой двух - комнатной. Однокомнатная была хоть и не первой молодости, но выглядела прилично, так что не потребовала большого ремонта, и неделю назад состоялось их вселение в собственное жилище.
А 28-го, то есть в злополучный четверг, он, задержавшись на работе по известным Вам причинам, придя домой, ещё на лестничной площадке услышал громкие голоса в своей квартире и, открыв дверь, увидел “непрошеных гостей”.
Здесь я должен немного задержаться и назвать каждого из них.
На диване сидели мужчины – его отец, тесть и его сын, то – есть брат жены; на кухне хлопотали его мама и тёща, а сервировкой стола занималась его жена.
Посчитали сколько их? Добавим его и получим? Правильно. Я тоже посчитал - до десяти я хорошо считаю – семь человек. Семь. Запомнили? Хорошо. Слушаем его дальше.
Его встретили радостными криками, а тесть на правах старшего сказал: - Ну, что зятёк? Гости заждались хозяина, проголодались. Закуски женщины наготовили, а выпить нечего. С тебя, новосёл, бутылка. Неси, да побыстрее.
- А что нести - то?: - спросил наивный зять.
- Ну, не будешь же поить нас сегодня водкой?! Неси коньяк.
Пришлось поторопиться, благо квартира на втором этаже, над гастрономом. Так что через десять минут бутылка с золотистым напитком стояла на столе.
А вот что он сказал дальше {будьте внимательны}.
- Мы так хорошо погуляли: пели, танцевали, поговорили по душам. Жаль – немного перебрали - кто, где сидел, там и заснул.
Вы не забыли? Их было семеро, а бутылка одна. Вы удивились? Я не успел. Пока я делил 500 на семь, он с тяжёлым вздохам произнёс: - Утром еле проснулись, всем было так плохо!
Вот так – то! Я всё ещё делю. Каждому нормальному мужику легко разделить 500 на троих, а на семерых сложнее. Правда?
И тут он произвёл ”контрольный выстрел” в мой мозг, заявив: - Хорошо ещё, что вечером выпили не всё, пол - бутылки осталось. Слава богу, было чем опохмелиться.
Во-о-т. Понимаю вашу реакцию. Поймите и Вы меня. Вам – то просто – хоть улыбайся, хоть смейся. А мне – то, каково было? Оказалось, я не то делил. Надо было 250 делить на тех же семерых, а я - то замахнулся… Вам смешно, а мне надо было себя сдерживать. Я же не знал, как поведёт себя человек с нулевым чувством юмора. Вдруг он смертельно обидится. А он меня, если Вы не забыли, два дня назад так хвалил.
Кстати, Москва расщедрилась и вознаградила нас за наши труды. В списке поощряемых была и та самая фамилия, написанная без искажений – Переделкин. Никто же за пределами нашего предприятия не знал, что по его вине на волоске висело выполнение важного госзаказа.
Вот так закончилась эта драматическая в начале и, в некотором смысле, невероятная и забавная история. История правдивая, без вымысла. Правда, вряд ли Вы найдёте сейчас кого – либо с такой фамилией. Он последний мужчина - её носитель, а женщины имеют привычку фамилии менять. А с ним – то что,с нашим героем?
Помните у Пушкина, …”Иных уж нет, а те далече”…?
Так он среди тех, о ком речь до запятой, а я из второй части – живу далеко от тех мест и того времени.
Да, простите, совсем забыл. Та драма с укусом осой в трагедию не переросла.
А что с дважды преступницей осой? Почему дважды? А как же Вы думали?! Во – первых, покушение на жизнь человека, во – вторых, не санкционированное проникновение на территорию режимного предприятия. Она получила то, чего заслужила. Вадим Илларионович с испугу схватился рукой за место укуса, и ей не повезло. Не успела она в этот раз увернуться и погибла на месте преступления. И поделом ей. А мне, хотя я не испытываю к ней никакого уважения, придётся, вероятно, сказать ей спасибо – не было бы её, не было бы и этого рассказа.