По небу

Андрей Тюков
- Я вижу, по небу ходят, - рассказывал Ваха, высоко поднимая брови.
И таким образом обращая внимание собеседника на большую важность сообщения.
- Краем глаза вижу.
- По небу он в Питер ушёл, - ехидно сказала Алла, неприятная женщина. - Он тебе не вернёт.
- Знаю, - просто сказал Ваха.
Этот вопрос был давно решён для него. Он опустил брови, подчёркивая незначительность вопроса.
- И не жалеешь? Что дал?
Ваха удивился:
- Зачем? Жалеют, когда плохое сделал. И то, хорошие люди жалеют. А я ничего плохого не делал, и я не хороший человек.
Ваха вздохнул: ничего не поделаешь, но - не хороший...
- Вижу краем глаза, что ходят, но не могу понять кто, - снова вернулся он к небу. - Если бы понял, то...
Ваха задумался: так высоко ни он, ни его брови ещё не забирались. А правда, что тогда? Неизвестно! Что-то изменилось бы, но что? Ваха точно не изменился бы. Ваха в своей жизни видел смерть три раза, вот как Аллу, так близко видел. Неприятная женщина. Как может измениться такой человек? Тут даже и нечего думать.
- Я когда ему давал, уже знал, что не вернёт, скорее всего, - сказал Ваха, опуская брови. - Такой человек! Скорее всего, не вернёт.
- Зачем же давал? - с презрением к его слабости, спросила Алла.
Она закурила и выпустила дым в сторону от некурящего Вахи.
- Как откажешь? - удивился Ваха. - Вдруг кушать нечего, за квартиру нечем платить! Человек без работы. Сама на его место стань.
- У меня и своё место неплохое, - с намёком ответила Алла.
Нет, всё-таки она очень неприятная женщина, с огорчением подумал Ваха.
- Будут у него - вернёт, - сказал он, чтобы закрыть вопрос.
- А что Мисюрин? - не обращая внимания на его попытку уйти, сказала Алла.
Мисюрин был авторитетный человек, владелец автосервиса на выезде из села. "Мисюрин сказал... А вы у Мисюрина спросили... А что думает Мисюрин..." Ваха единственный не признавал его мнения. Поэтому вопрос Аллы удивил и озадачил Ваху. На редкость неприятная эта Алла. Если бы не Мисюрин, её давно выгнали бы из села.
Алла вела счёт своим неприятностям с детства. Она впервые почувствовала это вскоре после тринадцатого дня рождения. Сначала Алла думала, это болезнь. Но доктор объяснил ей, что это не болезнь, а так всё и задумано в этом мире, поэтому - нормально! Мир, в котором болезненные неприятности считаются нормой, впервые показался ей странным. Но, по-видимому, доктор был прав. Неприятность не проходила, а потом Алла нашла средство бороться с ней. Это было стороннее средство. Так она стала женщиной лёгкого поведения. В наших краях это не редкость, если русская женщина.
Ваха встретил её, когда идущий по небу вышел за границы зрения Вахи и Ваха вышел, сопровождая его. Там, где это произошло, в той точке, которой на самом деле не было, шла женщина, перебирая ногами, но не покидая этого места. Ваха не удивился. Он ждал чего-то подобного.
Зрение человека по имени Ваха, так же как это имя, досталось ему со стороны. Если ужиться с именем удавалось, то зрение подкидывало сюрпризы. Так, ещё в школе Ваха открыл, что он обладает способностью двигать буквы. Буквы двигались, складываясь в мысли, которые Ваха не понимал. Мысли тоже были чужие. Чтобы избежать дальнейшего ухудшения своего состояния, Ваха забросил школу. Он пошёл работать в автосервис к Мисюрину. Мисюрин был русский человек, но без одной руки. Это в глазах местных делало Мисюрина не таким, как остальные русские, которых здесь не любят. Физический недостаток примирял его с народом. Народ закрывал глаза на те недостатки, присущие владельцу автосервиса как представителю другого народа, от которых не так просто избавиться, как от органа тела.
- Смотри, вон тот парень издалека пришёл, - показал Ваха на незнакомца. - Не наш. Может, русский, как Мисюрин.
Алла посмотрела и сказала:
- Хорош парень! Ему сто лет в субботу исполнится. Идёт к нам.
Незнакомец шёл к ним. Теперь Ваха тоже увидел, что незнакомец немолод. Лицо испещрено морщинами. Наверное, тоже мысли донимали, подумал Ваха и проникся к незнакомцу симпатией. Поношенная одежда из магазина, обувь пыльная. Пешком шёл издалека.
- Вы будете Ваха? - спросил незнакомец. - Мне вот тот человек сказал.
- Мисюрин? Мисюрин всем говорит, что я Ваха.
- Если вы не Ваха, то я извиняюсь, - сказал человек. - Мне нужен Ваха. Как его найти?
- Всё зависит от того, зачем, - сказал Ваха. - От этого всё зависит.
- Его друг из Питера попросил меня найти Ваху и передать ему кое-что.
- Что именно? - сказал Ваха. - Всё зависит от этого, не всё, но многое.
- Ваха, хорош выёживаться, - сказала неприятная Алла. - Это он Ваха. Просто он не привыкнет.
Незнакомец посмотрел на неё с удивлением. Не привыкнет? Он уже второй день в этих местах и сам не привыкнет к манере местных выражать мысли, как будто двигая буквы.
Чтобы не затягивать разговор, который неизвестно к чему приведёт, незнакомец полез в карман и вынул конверт без адреса. Он положил конверт на стол перед Вахой, сказав:
- Вот это он попросил меня передать. Что в конверте, не знаю. Теперь я пойду. Путь далёк лежит.
Он помолчал, не зная, что ещё сказать. Вообще-то, они должны что-то сказать. Но они ничего не говорили. Человек постучал кроссовками, одна о другую, и отошёл в сторону. Отойдя в сторону, он пропал, как все идущие в сторону или по небу.
- Если деньги прислал, то я не возьму, - сказал Ваха. - Отдал, зачем опять возьму?
- Ты дурак, - сказала Алла. - Не нужны - отдай Мисюрину, он купит мандарины для госпиталя в Ростове.
- Да, точно: отдам Мисюрину, - с облегчением сказал Ваха.
Он вскрыл конверт. Достал листок бумаги и пробежал его глазами.
- На, читай...
На листке печатными буквами довольно коряво было написано: "Прочитал - передай другому". И нарисована рожица...
- Вот, как это? - сказал Ваха. - Знал, что нельзя читать! Буквы двигать! Теперь - что делать с этим?! Знал, нельзя читать!
- Деньги, - сказала Алла. - Ай, молодец. Не ждала от него.
Ваха начал поднимать брови, вместе с автором вспомнив эту деталь, но на полпути остановился: потерял мысль...
- Да! По небу ходят! - вспомнили мы одновременно.
- По небу ходят, земле не надо. Не собирай на земле, не надо, - доводя брови до кондиции, прибавил Ваха.
Алла с жалостью смотрела на него. И на меня.
К нам подошёл Мисюрин в своей поношенной дырявой "афганке".
- Этот, да? - сказал он весело. - Ухарь такой. Мне поручили, и вынь ему да положь Ваху. Что хоть было?
- Так, передача, - сказал Ваха. - И рожа ещё была. Больше ничего.
- Какая рожа?
- Такая рожа, - передразнила Мисюрина неприятная женщина, - на твою похожа!
- На луну, - сказал Ваха нарочно. Он знал "пунктик" Мисюрина.
- Да, парни, - сказал Мисюрин и уселся за стол (Алла посмотрела, но ничего не сказала). - Да, жалко мне луну. Этой ночью смотрел на неё из окна, и впервые показалось мне - живая она, луна. Она садилась за крышу горисполкома, и у меня в сердце обрывалось что-то. Там она тоже садилась, за горы. А я смотрел на неё и ничего не чувствовал.
- Там  ты был обдолбанный, вот и не чувствовал, - съязвила Алла.
Мисюрин почесал лысину и вздохнул: вспомнил, наверное, свой Афган. И парней. Там его ранили. А потом в госпитале в Ростове отняли руку. И всё равно - вздыхает, когда вспоминает...
- Дурак, - сказала Алла. - Дурак этот ваш Несмелов.
- Несмелов? - переспросил Ваха.
- Виктор Иванович. Человек больше этого мира, не помещается в природе... Всё по-другому. Природность не помещается в человеке. Лезет, как тесто из квашни, через края. Не удержать. Сила избывает. Никакая не духовность, а избыточная природность. Узок человек. Расширения ищет. А тебя, Мисюрин, надо было ещё в роддоме расстрелять из калаша. Сколько ты баранов съел за рекой? Небось, грабил бедных дехкан. Вот и расплата. Мало рука, ты на луну скоро полезешь от избытка природности. И остальные руки отрежут.
- Я и так на луне, - сказал Мисюрин.
Они помолчали. По радио пели старую песню: "По переулкам ходит это... причиндалами звеня..."
Ваха сказал, будто подумал вслух:
- Может, мы тоже по небу ходим? А там наверху наше отражение.
- Луна - это отражение, - сказал Мисюрин. - Луна не такая. Это отражение. Смотришь на луну - смотри на луну. А ты смотришь на отражение.
- Вот смотрю я на ваши отражения, смотрю, - сказала Алла, - вроде взрослые вы, а как дети малые. И автор этот. Как ребёнок малый. А вроде взрослый человек. Ну, чего молчишь? Нечего тебе сказать. Ну и молчи.
И я промолчал. Какая всё-таки неприятная она женщина, эта Алла.
Зачем я её придумал?
- Не ты придумал, не тебе и тосковать, - присаживаясь к нам, сказал дружелюбный старичок с бородой.
Мисюрин удивился:
- Вдруг, откуда ни возьмись...
Старичок беззлобно погрозил ему пальцем:
- Помню, помню тебя! Это ведь ты во втором классе написал слово одно такое на стеночке в туалете?
Мисюрин умолк и начал краснеть. Брови у Вахи поднимались и растягивали обычно круглое лицо в неудобный для рисования овал. Алла похлопала старичка по плечу, чтобы немного разрядить обстановку. А то ещё Мисюрин чего-нибудь выкинет. Или отколет. Не зря же покраснел так.
- Колокольчик томится, ему не звонить, - откликнулся старец, мигом оборачиваясь к ней. - Кирпич в стене твёрдо знает: я не отсюда... В поле сохнет хлеб - он себя не сеял. Христофор в зеркало - смотрит, смотрит... Жена: Вася, иди, завтрак готов! Вася?!
- Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд, - сказал Мисюрин. - Это к чему ты?
- Товарищ двигает буквы, мучительно двигает буквы товарищ, - подмигнул на Ваху старик. - А ты, милок, уж и сложил. И за рекой был, и в Ростове крутил роман с поварихой, - Лизавета, младший сержант, - помнишь? - а ни хрена ты, извини, не дотумкал.
- Ну, объясни.
Мисюрин вынул мандарин из кармана и стал очищать ножичком.
- Алла, будешь?
- Я турецкие мандарины не ем!
- Патриотка?
- Знание о реальном нереально, а если оно реально - значит, нереален его предмет, - пояснил старик. - Отсюда - самое главное заблуждение: ты думаешь, что знание твоё недостаточное, а на деле это собственная твоя недостаточность для знания.
Мисюрин очистил мандарин и ел не спеша, отделяя дольки ножиком.
- Ничего не понял, - сказал он, - вот, честно.
- А ты обратись к автору, вот же автор сидит, - указал старик. - Угости мандаринчиком, расскажи ему - как за реку ходил, как баранов гонял на шашлычок... Он - поверит тебе! Он хороший человек. Он думает, что ты есть. А ты на луне.
- Это правда, - кивнул Мисюрин.
Он подсмыкнул прыснувший сок и утёрся рукавом.
- А где эти? Куда-то уже усвистали... как дети, право слово. Нет, ты вот что мне скажи, раз уж ты пришёл...
Как пришёл, да так и ушёл. Как все, как Ваха. Где Ваха? Что это было - Ваха?
Это было - имя, слово. Это был час. Любовь всегда утрата, память крепка о том, чего не было и нет. Ваха три раза видел смерть, а она его не видела.
Всё это навевает на меня какие-то мысли. Какие конкретно, я не знаю, но какие-то навевает.


5-8 июня 2017 г.