Я даже и не понял сначала – куда попал и что на мне надето. В каком-то дурацком балахоне, похожем на накидку художников девятнадцатого века, и в оранжевом, как у Буратино колпаке, я пришел в себя в длинном коридоре. Четыре огромных зеркала нависали надо мной словно четыре недремлющих ока…. Почему-то сразу захотелось откашляться, но я постеснялся нарушать тишину, царившую в этом месте. Поэтому, я просто гмыкнул, и поднявшись с кушетки, на которой лежал, пошел в конец коридора к единственной расположенной здесь двери. «В общем, это больница», - пришла одна единственная мысль… - «но, что случилось и зачем я здесь»…? На эту мысль ответа не было. Быстро ощупав себя, я не нашел никаких повреждений. Боли тоже никакие не ощущались. «Может дурдом…?» - но гадать дальше не хотелось, поэтому я бодрым шагом подошел к двери, рванул ее на себя и вошел внутрь.
Это была поражающая своей ослепительной чистотой комната. Было даже, как-то неудобно здесь находится…, - вдруг насорю… или еще что…. Все в комнате было белым. И мебель, и потолок со стенами. И за белым столом в центре сидел человек в белоснежном костюме, судя по всему «доктор» и листал толстенную белую книгу. Я неуверенно кашлянул. Человек мельком взглянул на меня и перелистнув несколько листов приятным голосом начал читать:
- Тааак…. Жаркин Семен Евгеньевич…. Ага…, значит, родился - третьего марта, одна тысяча девятьсот шестьдесят пятого года. Умер - девятого ноября две тысячи тринадцатого года…. От водки…? Да – от нее. От водки. Пьяный – замерз на крыльце дома. Ну что ж… - не ты первый, не ты последний. Проходи – садись.
Он протянул руку, указывая на белое кресло перед столом, а я уставился на его рукав, который белоснежной бахромой украшали перья и на меня напал ступор. «Как понять – умер…? Кто? Я…?!!! Значит это не больница…, а похуже…! А он…. Он точно не врач! О, Господи! Кто он?! Он ангел…?! Но этого…не может быть!».
- Может – прервал мои мысли ангел, - а вот, что Господа вспомнил – молодец…, самое время. Садись – говорю.
Я проковылял на ватных ногах до кресла и неуклюже взгромоздился на него. Рот мгновенно пересох от страха. «Как же так… - бац! И умер…» - с тоской подумал я.
- Не бац - и умер… - поправил меня ангел – А каждодневно, сознательно убивал себя. Причем тупо, подло, гадко отравляя жизнь своих родных и близких, которые души в тебе дураке не чаяли. Показать, как вдова твоя на похоронах убивалась?
Я через силу сглотнул:
- Нет…, не надо. Блин…. Но почему я…!? За что…!?
- Ну почему же только ты…? Ты за сегодня уже пятьдесят четвертый. И заметь – я посчитал только тех, кто только от водки. А вообще, если брать во всем мире и все случаи – ты во второй тысяче. Так что – не надо прибедняться. А за что…? Ну – тот жизненный запас в сто двадцать лет, который я в тебя когда-то заложил с помощью Всевышнего, ты израсходовал. А проще – распылил по пустякам. Думаешь легко хранить тебя, когда ты всю жизнь убивал себя? Скажи еще спасибо, что смерть подобрал тебе полегче. Замерз и все.
Меня передернуло. Неотвратимо накатила мысль, что я мог бы прожить сто двадцать лет, если бы… жил. Хотелось заплакать, но слез не было, поэтому я решил завыть в голос.
- Не надо! – прервал меня сразу ангел, - Не вой…. Не пристало человеку так себя вести.
Вместо горестного воя, я просто откашлялся и с отчаянием спросил:
- А это что за место? Рай или ад?
Ангел, не отрываясь от книги и не повышая голоса, произнес:
- Это не рай и не ад. Это регистратура. Сейчас оформим тебя – увидишь и то и другое. Девять дней я буду показывать тебе ад. А до сорокового дня – рай. Потом до года, ты будешь готовиться к испытанию и наконец, будешь окончательно помещен… в ад.
Я вздрогнул:
- Это почему так? За что ад – то?
Ангел тем же спокойным голосом ответил:
- Грехов на тебе уж больно много, дружок. Очень много. Да и сам посуди – ведь сам же… - сам, все испортил. Это все равно как – дали человеку сосуд с чистейшей водой, а он начал туда сморкаться, грязь валить…, а потом возопил – дайте напиться! Согласись – тот бесценный дар, названный жизнью, и есть тот драгоценный сосуд с водой, который ты так безалаберно загадил. А за это, между прочим – нужно отвечать. И ты это знал. Ведь знал же, что так вести себя нельзя…, а вел.
Я перебрал в уме все аргументы в свою защиту и нашел, по-моему, самый надежный:
- Я пьяный был.
Ангел мягко улыбнулся:
- Даже тот факт – что ты выпил – и есть…, ну ты понял. Так что – все. Ты на месте. И ничего исправить уже нельзя. Смирись.
Да. Он был прав. Это был конец. А если…. Я весь исполненный горечью сполз с кресла и, сложив руки в мольбе, бухнулся перед ангелом на колени:
- Послушай Гавриил….
Дальше я не успел ничего произнести, как ангел печально прищурился:
- Я не Гавриил…. И по твоей просьбе – нет. Никто тебе второго шанса не даст. И не проси даже. Это не компьютерная игра – где у тебя несколько жизней. Все. Ты на месте.
Я даже вздрогнул. Он знал все. Он легко читал и мои мысли и мои чувства, и обмануть его или подкупить, или даже уговорить было бесполезно. Когда я это осознал, какая-то слабость навалилась на меня. Чувство безысходности побороло все другие чувства. Я как-то обмяк и опустил руки. Но теплилась где-то там - в глубине, даже не знаю как сказать где…, ну там - где должно располагаться сердце…. Словно только что проклюнутый росток, все таки - теплилась надежда. Я с отчаянием смотрел на ангела и ждал.
Он перелистнул еще две страницы и, оторвавшись от книги, очень внимательно посмотрел на меня. Я только сглотнул в ответ. Ангел вдруг улыбнулся, от чего его лицо озарилось внеземным светом. И на меня вдруг повеяло такой благодатью, что надежда, теплившаяся в моем сердце, стала разгораться с быстротой пожара.
Ангел вдруг встал и, глядя сверху вниз, вымолвил:
- Вообще-то, Семен Евгеньевич, мы никогда не делаем ничего подобного. Заметь – никогда. Но мне разрешили сделать исключение из правил. Ты будешь первым, кто возвратится к живым… из мертвых. Но помни - если ты оступишься снова, третьего шанса тебе уже никто не даст. Ты полетишь в ад прямиком – без пересадки. Запомнил?
На минуту я опешил и потерял дар слова от радости, но придя в себя, резонно заметил:
- Конечно же, не оступлюсь больше…. Спасибо вам огромное. Исправлюсь сразу. С первого дня. Клянусь. Только один вопрос. А кто меня выкопает…? Ну, из могилы….
Ангел снова улыбнулся:
- Дурачок…. Иди….
Он взмахнул рукой….
Я зажмурился от страха, в ушах засвистело, словно падающая бомба, потом толчок, неприятный приступ тошноты и я открыл глаза.
Передо мной было лицо моего друга Валерки Репья. Слезящиеся глазки, недельная щетина, шапка-ушанка с растопыренными ушами, засаленная фуфайка. Он улыбнулся своим беззубым ртом и радостно воскликнул:
- Семаха…! Живой! Ну, ты даешь - чертяка! Ты ж чуть не замерз! Эх - хорошо, что я к тебе пошел. Как чуял блях-мух. Прихожу – а ты на крыльце лежишь. Твоя–то на ферме ишшо, а мороз лупит. Вот я тебя и занес. Ну, как ты – отогрелся? Давай – тяни…, за воскресенье так сказать.
Он сидел на табуретке напротив кровати и протягивал мне полный стакан водки. Я сглотнул и, встряхнув головой, пробубнил:
- Репёшка, родной…. Какой я сон сейчас видел… - опупеть!
И принимая из рук друга стакан, начал с жадностью пить водку…. Допив и занюхав рукавом, я подмигнул Валерке:
- Че - нибудь пожрать есть?
Репей как-то укоризненно посмотрел на меня, поднялся с табуретки и через голову сорвал фуфайку….
Передо мной снова стоял ангел. Я замер…. Когда до меня дошло, что это был не сон, ангел взял меня за шиворот и, не обращая никакого внимания на мой дикий безумный крик, поволок в преисподнюю.
Закончил 21ч57мин. 11.02.2015г.