Быль.
Мы с Виталей возвращались с техникума в хорошем настроении. Еще бы, сегодня была стипендия и я получил целых тридцать рублей. Это была вторая моя стипендия. Первую я протранжирил на всякую бяку. Но со второй, решил взяться за ум и купить что-нибудь стоящее. Так уж повелось, что на занятия и с занятий, я ездил вместе с Виталиком. Мы с ним жили рядом и выходили на одной остановке. Сразу за остановкой располагался маленький базарчик. Там стояло несколько ларьков, и еще неподалеку от них торговали кто чем. Выходя из троллейбуса, мы сразу шли туда, чтобы купить у вездесущих бабулек по стакану семечек, поглазеть на толкучку, послушать свежие сплетни. Сегодняшний день не был исключением. Пройдя вдоль овощных рядов, мы двинулись сквозь толпу к закутку, в котором обосновались семечные старушки. Их оказалось целых три. Одну бабулю я уже знал. Она всегда сидела на одном и том же месте и бойко зазывала покупателей, расхваливая свой товар на разные лады. Семечки у нее и вправду были отменные. Крупные, хорошо прожаренные и вкусные превкусные. Вторая бабуля расположилась рядом и была мне незнакома. Она сидела молча, поджав губы, словно была обижена на кого-то. Третья старушка сидела чуть поодаль от этих двух, но традиционного мешка с семечками перед ней не было, а стояли перед ней, на картонке от старой коробки, башмаки. Одна пара. Башмаки были новые, огромные, кирзовые. Наверное размера на два больше чем мой размер. Качественно прошитые с черными шнурками. Такие башмаки обычно носят заключенные. Как они попали к бабке, мы не знали. Сама она сидела сгорбившись смотря заискивающими глазами то на одного, то на другого прохожего. Сразу было видно, что бабуля не торгашка и на базар попала случайно. Мы купили по стакану семечек и, расположившись неподалеку от бабок, решили покурить. Но не успев достать сигареты, я вдруг услышал жалобный, старческий голос:
- Сынки…, а, сынки…, Ребята…
Я обернулся. Звала нас старушка сидевшая поодаль. Мы подошли к ней. Она как-то жалобно всхлипнула и, беспомощно теребя край, сбившегося на самый лоб, платка торопливо, будто боясь что мы ее перебьем, вдруг заговорила:
- Ребята…, сынки…, купите башмаки… а? Купите, пожалуйста… я их за пятнадцать рублей продавала..., а вам за десятку отдам. Возьмите.. не пожалеете…. Они ноские, фабричные… на работу в самый раз….
Она опять всхлипнула. Виталя сморщил нос:
- Ну, ты даешь, мать. На кой они нам. Под мышками их что ли завязывать?
Бабуля всплеснула руками:
- Дык, сынки, можно ведь портяночки подмотать, а они дюжие – сноса нет… фабричные… на работу в самый раз…
И она умолкла, прикрыв лицо рукой. Мы отошли немного в сторону и подкурили. Виталя потянул меня за рукав:
- Ладно, пойдём. Продаст кому-нибудь….
Однако я, как упрямый осёл, остался на месте. Не знаю, что у меня за натура, но почему-то всегда было очень жалко вот таких бабок на базарах, которые сидят весь день и продают всякую ерунду. И у которых, никто ничего и никогда не покупает. У меня одно время даже была мечта, что когда я разбогатею, проеду по всем базарам города и скуплю у всех бабок всё их барахло. Вот и теперь, эту бабулю мне стало жалко до слез. Я высвободил рукав из Виталиной руки:
- Подожди. Сейчас спрошу кое-что?
- Ну, что ещё?
- Да подожди… сейчас… - и я опять подошел к бабуле.
- А зачем Вы их продаёте? Дома некому, что ли носить?
Она отняла руку от лица и, вытирая слезы, торопливо ответила:
- Да в том то и дело, что некому…
Она опять прикрыла глаза рукой, но потом будто спохватившись, что мы можем уйти, отняла руку и торопливо и сбивчиво начала рассказывать:
- Сынка то моего Павлика… посадили…. В тюряге он…. Пишет… собери мол, матушка, посылочку….
И она уже в открытую заплакала… Мы как завороженные стояли и смотрели на нее ни проронив ни слова. Она отерла кончиком платка слезы, теряющиеся в ее бесчисленных морщинах и продолжила:
- Ну вот, значит… собери, пишет, курева там, чайку мол, конфеток-нито каких… карамелек… маслица растительного, лучку репчатого…
Она всхлипнула:
- А на что я соберу-то? Пенсия была, да этот черт старый… пропил все… хлебца даже не на что купить…. Ну написала я сынку-то… мол не на что, кровиночка моя, тебе что собрать….
Она тяжело вздохнула:
- А он сам посылочку прислал… башмаки вот эти… пишет – продай, мол, маманя, они хорошие… фабричные… и посылку мне не собирай, а от деда деньги спрячь… что бы не пропил… на хлеб хватит до пенсии, мол.
И она опять заплакала. В ее глазах было такое отчаяние, что у меня мурашки побежали по спине.
- Вот почитай с самого утра сижу здесь…, и не берет никто…
Она отвернулась и притихла.
Мы с Виталей молча переглянулись. На мой немой вопрос он пожал плечами. Я осторожно похлопал старушку по руке. Она резко повернулась ко мне. Я откашлялся и неуверенно спросил:
- А чего Вы продавали за пятнадцать, а теперь за десять?
Она вымучено улыбнулась:
- Дык не берет никто.
И схватила меня за рукав:
- Возьми, сынок… на работу… в самый раз…
Я мягко освободил свою руку и бодро произнес:
- Да я и искал именно такие… на работу. Были бы размером поменьше…
Старушка снова схватилась за мой рукав:
- А ты портяночки, сынок… - в самый раз будут…
Я взял один башмак, рассмотрел его как следует, будто и вправду всю жизнь искал именно такие башмаки. А старушка скороговоркой причитала:
- Ой, ребята… я вам за десяточку отдам… или за одиннадцать…
Потом спохватившись:
- Нет-нет… за десять… всё… за десять…
Мне было невыносимо жаль эту бабушку, которая из-за безысходности не могла даже рубля накинуть на свой товар. Я повертел башмак в руке и, подмигнув Виталику, словно раздумывая, произнес:
- Ну что ж…, башмаки и вправду хорошие. И цена им не десять и не пятнадцать рублей, а, пожалуй, все двадцать.
Старушка оторопела настолько, что широко раскрыла глаза не в силах вымолвить ни слова. Я не спеша вынул из кармана два червонца и протянул ей:
- На, мать. И сыну передачку собери. Тут хватит. И от деда деньги прячь, а то без хлеба останешься.
Виталя порылся в кармане и, достав пятерку, тоже протянул старушке:
- Держи, бабуль. Пашке твоему сейчас нужнее.
Она, так же молча, как загипнотизированная, не сводя с нас изумленного взгляда, взяла деньги. Я не спеша связал шнурки башмаков между собой, перекинул их через плечо и, подмигнув старушке, пошел на проспект. Виталя двинулся за мной. Мы отошли уже прилично как услышали:
- Ребята-а-а! Сынки-и-и!
Обернувшись, мы увидели как старушка, не обращая внимания на прохожих, машет нам рукой:
- Спаси-и-ибо, ребя-а-а-ата!
Мы тоже махнули ей пошли дальше. У Виталиного подъезда мы остановились.
- Ну, и куда ты их теперь?
Я пожал плечами:
- Не знаю…. Пригодятся. Бывай.
- Бывай.
Мама только всплеснула руками:
- И зачем ты их взял?
- Да пригодятся, мам, на работу буду надевать. Портянки подмотну. А так они хорошие… фабричные…
Мама только усмехнулась.
- Ну-ну… портянки – то мотать не умеешь.
Я закинул ненужные башмаки в кладовую и забыл про них. Прошло три года. Я отслужил в армии и переехал жить в деревню к бабушке. Распался союз, и в городе с работой была напряженка, а в деревне еще существовал совхоз, и с работой было проще. Я устроился в котельную кочегаром. Так как техникум я не закончил, моих умственных способностей хватило на приобретение самой распространенной профессии называемой в простонародье – бери больше, кидай дальше. Когда ты молод тебе всегда кажется что все еще впереди, я не был исключением и не заморачивал голову о дальнейшей учебе. Оттопив сезон, мы на лето перешли работать на кирпичный завод. Однажды ко мне в гости приехала мама:
- Смотри, что я тебе привезла – с ходу заявила она, когда я встретил ее на остановке.
Я взял у нее из рук большой черный пакет и с нетерпением развернул его. В пакете были башмаки… те самые, которые я купил у бабули на базарчике.
- Они уже давно у нас в кладовке стояли, я решила тебе привести – сказала мама, - на работу пригодятся. Только откуда они у нас, я вроде не покупала.
Она не помнила как я принес домой эти башмаки. Я решил успокоить ее:
- Да все в порядке, мам, конечно на работу в самый раз.
Я примерил их прямо на остановке. Они были еще где-то на полразмера больше, но теперь я умел мотать портянки и даже не заморачивался на этот счет.
- Спасибо, мам. Пригодятся.
- Носи на здоровье.
И они мне пригодились. Четыре сезона отработал я на кирпичном заводе летом, переходя на зиму в котельную. Башмаки служили мне верой и правдой. Уже потом, уйдя с кирпичного завода на сенокос и разнорабочим в бригаду, я неизменно не расставался со своими башмаками…
Прошло много лет. И вот недавно я залез на чердак, чтобы залить воду в расширительный бачок. В углу чердака была навалена груда старого хлама. Залив воду я решил от этого хлама избавиться. Скинув старое тряпье вниз, я неожиданно обнаружил под этой кучей башмаки… те самые…
Шнурки на них уже сопрели, сами башмаки были разбиты, сморщены, ссохшиеся, с загнутыми носами. Я взял их и поднес к свету. И вдруг, сквозь толщу памяти до меня явственно донеслось:
- Сынки…, а сынки…, ребята…, возьмите башмаки… а….
И образ той самой бабули явственно встал перед глазами. Я выглянул на улицу. Осень вступала в свои права. Свежий воздух приятно холодил ноздри, а с деревьев золотыми монетами сыпались листья. Где-то лаяла собака, машина с грозным рыком пронеслась мимо, а в моих ушах все еще звучал ее голос:
- Возьмите, сынки… они хорошие… фабричные… на работу в самый раз…
8. 02.2013г. 19ч 08мин… закончил.