Предыдущая глава http://www.proza.ru/2017/06/09/471
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Я справился быстрее, чем думал. Заглянув на склад в поисках ремонтных роботов, я обнаружил инженерный планшет. Повозившись с ним, я настроил доступ к функциональным системам. Получилась та же консоль контрольного поста, только в переносном варианте. Я немедленно перекрыл коридоры и настроил датчики движения.
У нас снова был закрытый периметр, и теперь я знал о каждом, кто шевельнется на станции. Шевелилась только Лисьен где-то на нижнем уровне. Разобравшись с интерфейсом камер, я настроил наблюдение за вольерами. Это были стеклянные камеры с замысловатым интерьером и имитацией растительности. Габи мирно спала в окружении искусственных папоротников, а Ксавер, скорчился на песке у угловатых камней. Лисьен неподвижно наблюдала за ними – я наблюдал за ней.
Сложившаяся ситуация меня напрягала. Слишком много событий, которые не укладывались в голове: беспокоила их иррациональность и бессмысленность. Я приуныл из-за череды выдающихся недоразумений.
Искусственный интеллект попытался раскрыть мне величайшую тайну. Впечатлял не запрет на контакты экипажей Итера, а то, что это был самый охраняемый протокол, скрытность которого позволяла Итере жертвовать людьми. А в этой ходке ограничение было проигнорировано.
Контузия Лисьен и атака неизвестных из патруля Итеры тоже были лишены смысла. Атаковать корабль, зная его арсенал, было откровенным абсурдом или шагом отчаяния. С таким же успехом можно было забрасывать его камнями. И сами нападавшие перестреливались между собой, а один исчез где-то под брюхом корабля. После взлета Итеры, этот бедолага, или его труп, запекся в пламени стартового двигателя.
Венцом странных событий стало преждевременное возвращение команды, да еще с намерением меня завалить. Ксавер, конечно, давно мечтал положить мой труп в ящик утилизации, но что ему придало решительности в неудачной поездке к пирамиде, не понятно. А в перестрелке настораживала не смерть Вавилы, а неугомонная медичка, обычно показательно выдержанная. Расстреляв своих с таким рвением, эта ящерица не утратила хладнокровия. Складывалось впечатление, что в схватке на смерть сошлись старые враги, давно ждавшие этого момента…
Что пропустил я, исключая сырое мясо из медицинского станка!?
И это не касаясь загадок террафундаторов, столетний шторм, спутник на другой стороне планеты, и прочие неурядицы. Слишком много необъяснимого…
Как человек, добившийся определенных вершин в мошенничестве, и имевший навыки дурачить людей, я понимал, что так выглядит происходящее только для недотепы, которым в этот момент манипулируют. Искусство обмана основано на том, что простак не видит всей картинки, и его внимание отвлекается на яркие мелочи. А где-то за границей его восприятия происходит самое важное.
Что-то существенное ускользало от меня, и это приводило в бешенство.
Датчики движения засуетились, обнаружив Габи. Она приходила в себя, и мне следовало торопиться, чтобы не пропустить ее пробуждения. Я вбежал в зал с вольерами как раз вовремя. Габи сидела на ковре искусственной травы и растерянно ощупывала пустой рукав, где когда-то была левая рука.
– Сама не отрастет,– прокомментировала ее недоумение медичка.– Но дело поправимое.
– Что произошло?– почти закричала Габи.
– Я готова отдать твою вторую руку, чтобы это узнать,– хмыкнула Лисьен.
– Как ты?– попытался я с порога сменить тон разговора и приблизился к вольеру.
– Ничего не помню,– быстро отпрянула Габи.– Что это за комната?
– Твоя новая камера до тех пор, пока память не вернется…
– Лисьен, успокойся,– я не узнавал медичку, переполненную неприкрытой злобой. За ней и раньше не водилось человеколюбие, но теперь характер выплескивался через край.– Габи, что с Вами стряслось?
– Не понимаю, о чем ты,– нахмурилась та.– Где капитан? Вавила?
– Капитан отсчитывает последние часы. Если мы его не заштопаем в нормальных условиях, ему от силы двое суток осталось,– Лисьен подошла к стеклу вольера и прижалась к нему лбом.–. А Вавила свои уже отсчитал… Почему вы нас атаковали?
– Вавила мертв?– изумилась Габи.– Где Итера? Нам надо вернуться на корабль!
– Почему вы нас атаковали?
Я повторил вопрос медички, но Габи не реагировала больше. Она заметила неподвижное тело капитана и бросилась к прозрачной стене, выкрикивая его имя. Мы с Лисьен переглянусь.
– Врет,– подытожила она.– При контузии и потере памяти совсем другие реакции. Дурой прикидывается.
– Габи,– меня беспокоило еще одно бессмысленное действие.– Это ты подняла перекрытия в коридорах? Можешь объяснить, зачем?
Она повернулась ко мне и какое-то время пристально разглядывала. Ее взгляд не казался мне ни безумным, ни потерянным
– Нужно вернуться на корабль,– прошептала она и демонстративно отвернулась.
– Оставим их здесь без воды и еды,– Лисьен ухватила меня за руку и потянула к лестнице.– А мы пока перекусим, дадим им время подумать, сами определимся.
Мы вернулись в просторную кают-компанию с впечатляющей громадиной генератора пищи. Лисьен увлеклась его панелью управления, а я устроился на уютном диванчике углового столика и вытянул ноги. Впервые за два года у меня было сидячее место в кают-компании.
Мне нравился интерьер. Он чем-то напоминал ресторанчики и кафе на набережных столичных курортов. Плотная расстановка столиков, массивные стулья, небрежность в декоре. Не хватало только шума прибоя и дуновения ветра.
– Я заказала тебе теплый салат и овощные оладьи,– Лисьен села напротив и прищурила свои азиатские глаза до непроницаемых щелок.– Что ты обо всем этом думаешь?
Глупый вопрос. Он из категории «в чем смысл жизни?», «как дела?» или «кем ты хочешь стать?». Могла просто сказать: «Давай, рассказывай». Я тоже прищурился и нагнулся вперед, стараясь повторить ее позу:
– Ты зачем схватилась за пулемет?
– Я рассчитывала иначе услышать твою благодарность за спасенную жизнь…
– Не прокатит,– я никак не отреагировал на ее улыбку.– Ты даже не знала, где я в тот момент находился. Если бы успел пройти пару лишних шагов, прежде чем залег, сейчас бы под руку вел Вавилу в загробный мир. Это еще повезло, что у нас только полтора трупа…
– А чего ты хотел?– переменилась в лице Лисьен.– Чтобы я прилегла рядом и подождала, пока эти уроды нас в упор кончат? Или ты сомневаешься, что было бы так?
– Зачем им было вообще открывать пальбу на мой голос?
– У меня спрашиваешь?– зашипела медичка.– Или тебе это надо с самим собой обсудить?
– Был кто-то еще,– неожиданно для себя произнес я, удивленный собственной догадке.
Медичка откинулась на стуле и подобрала под себя ноги, демонстрируя позой ожидание: мол, давай, рассказывай. Не дождавшись от меня ни звука, она развела в стороны руки, настойчиво призывая досказать начатую мысль.
– Это бы многое объяснило,– исправился я.– Они кого-то встретили и вернулись вместе. Этот кто-то, должно быть, вошел в консоль и поднял переборки в коридорах. И именно он, услышав мой голос, ответил выстрелами.
– Это что?– скривилась Лисьен.– Догадка, которая все объясняет?
– Не все,– согласился я.– А только самую бессмысленную часть происшедшего.
– Я дам тебе объяснение попроще…– она говорила отрывисто и резко, едва разжимая зубы, от чего каждое ее слово налилось ядом и злобой.– У них мозги поплыли: заразились чем-то из воздуха, надышались яду, или магнитные поля повредили им разум. А еще проще – у них появилась причина избавиться от нас. Может, нашли сокровища и путь к бегству, а может, осознали, что обречены, и решили напоследок покуражиться. Что тебя так задело? Тебя никогда раньше не хотели убить?
Она подскочила, услышав протяжный зум, но подойдя к генератору пищи, резко развернулась:
– Это не он... Это твой планшет пищит.
Я это уже заметил и сам, разглядывая индикацию с видео:
– Внешнее открытие шлюза. Кто-то входит на станцию…
Медичка сорвалась с места и исчезла в дверном проеме. Перед моими глазами ярко встала картина хрупкой пулеметчицы, чье оружие соперничает с ней по размеру. Я нехотя поднял свой скорострел и тоже направился к выходу, прикидывая, в каком месте лучше встать, чтобы пулемет безумной Лисьен до меня не добрался.
Удивительно, но у меня не было ни страха, ни беспокойства от визита незваных гостей. Наоборот, я был почти уверен, что теперь завеса неопределенности спадет, и, наконец, все встанет на свои места. Я даже не представлял, как ошибался…
Я встал у одной из несущих колонн так, чтобы она меня загораживала от изуродованной выстрелами стены. Где-то там со своим пулеметом пряталась медичка. Между мной и внутренней дверцей шлюза было не более двадцати шагов. Но я совершенно не опасался угрозы с этой стороны и стоял открыто и уверенно.
Когда внутренняя дверь отъехала в сторону, из шлюза вышли трое в стандартных скафандрах Итеры и удивленно замерли на пороге, вглядываясь в меня и царившую вокруг разруху.
– Оружие в пол!– грозно скомандовал я.
Эхо моего голоса не успело вернуться, как все трое бросили оружие с таким рвением, словно держали в руках невероятную мерзость.
– Что здесь происходит, Северин?
Из-под поднятых масок, на меня с удивлением смотрели Ксавер, Вавила и Габи. В их лицах застыл страх. Не знаю, что выражало мое лицо, но я едва сдерживал смех.
*****
Мы устроили прибывшую группу в третьем вольере, где им достался песчаный пляж и несколько куцых пальм. С момента открытия шлюза и до момента, когда все расположились в блоке с вольерами, никто не проронил ни слова. Единственным новым украшением стал пулемет, который Лисьен торжественно вкатила на медицинской каталке.
Первый Ксавер так и не пришел в сознание, но однорукая Габи с ненавистью и искрами в глазах встретила прибывших и особенно вторую Габи. Те, в свою очередь, бросали нервные взгляды на нее.
Ситуация была вершиной абсурда, выглядела комичной, но никому не было смешно, и никто не торопился высказываться.
– Сдается мне,– осторожно начал я.– Что кто-то из присутствующих точно знает, что здесь происходит.
– Кто они такие?– взвизгнул Ксавер и ударил рукой по стеклянной перегородке вольера.– И какого черта ты нас здесь запер?
Я молча перевел взгляд на однорукую Габи, передавая ей слово для ответа, но та демонстративно отвернулась. Почувствовав, что диалог не складывается, оживился Вавила, тоже ударив ладонью о прозрачную стену:
– Северин! Лисьен! Заканчивайте это представление. Надо вызвать корабль и убираться с чертовой планеты.
– Я рад, что ты… снова жив. Но не стоит торопиться,– осадил я его.– Свободные вольеры еще остались. Думаю, если подождать, желающих вызвать корабль прибавится.
– Что ты несешь?– возмутилась новая Габи.– Кто эти полудурки?
– Ты мне скажи!– закричал я.– Или только меня парит, что вас здесь по двое?
– Главное, не надо терять выдержку,– зашипел Ксавер и нарочито спокойно уселся на песок своего вольера, приглашая тем остальных.– Разбираться надо без суеты и лишних эмоций. Что с этими? Выглядят попользованными… Ваша работа?
– Конечно,– медичка кивнула на пулемет.– Они сходу попытались нас порешить…
– Так откуда вы взялись?– перебил я излишне откровенную Лисьен.
– Вездеход сломался,– фыркнула новая Габи.– Только успели доехать до спуска в долину, там, где туман начинается, движок сдох. Пришлось пешком возвращаться. Так что путь длинный, а рассказ нет.
– И это все?– удивился я.– Ничего не заметили, никого не встретили…
– Тебя вот встретили с волыной в руках и покоцанными двойниками,– начал вкрадчиво Ксавер.– Ты что, дружочек, надумал делать? Я себя тут в безопасности не ощущаю.
– А тебе и не надо!– выкрикнула Лисьен.
– Уймитесь!– вмешался я.– Такое впечатление, что меня одного эта ситуация напрягает!
Я почувствовал, как нарастает волнение, способное выпустить наружу необузданный гнев. Пройдя несколько шагов к вольеру однорукой Габи, я постарался говорить как можно спокойнее:
– Память не вернулась? А то у них версия более убедительная. Если выбирать, кто из вас настоящий, а кто подделка, выбор не в твою пользу!
– А тебе еще не сказали?
Я обернулся на голос. Раненый Ксавер пришел в сознание и теперь сидел, откинувшись спиной на камни. На его бледном лице играла ироничная улыбка.
– А что мне должны были сказать?– загорелся я, предвкушая приближение развязки.
– Представляю, каким дерьмом тебе все это видится,– он закашлялся, жадно хватая воздух.– Мы здесь все настоящие… И никто. Лисьен, зачем ты ему голову морочишь?
Я резко повернулся к медичке и сжал кулаки. У меня было ощущение, что сейчас все начнут показывать на меня пальцем и смеяться в покат от удачного розыгрыша. Я очень не любил, когда надо мной смеются и выставляют дурачком. Лисьен прочла это в моих глазах и попятилась:
– Я не уверена, что понимаю, о чем он говорит.
– Понимаешь!– оборвал ее раненый Ксавер.– Расскажи о своих протоколах, расскажи о контузиях и о том, что за станок у тебя на корабле…
Я вздрогнул, когда услышал упоминание о медицинском станке и протоколах Итеры – это были долгожданные фрагменты нелепых головоломок, которые меня донимали. Я чувствовал, как гнев разгорается во мне:
– Лисьен?– услышал я собственный голос.– Даже не думай вилять…
– Это знание тебя не сделает счастливым,– злобно процедила медичка сквозь зубы.– Тебя интересовало, почему на корабле медицинский станок круче, чем у террафундаторов? А потому, Северин, что он не только лечит – он за двадцать часов вырастит полноценный человеческий организм – клон. И в этом его основное назначение. Когда гибнет член команды, я просто создаю нового. И в его мозги Итера загружает память последней сохраненной личности.
– Последняя сохраненная личность,– я непроизвольно повторил ее слова, вспоминая проведенные мной инсталляции Итеры.
– Точно,– кивнула она.– Каждый раз перед началом ходки я провожу медицинский осмотр и сканирование мозга. Помнишь? Матрица твоего сознания сохраняется в этот момент Итерой. Это на случай потерь. Если умрешь, твой клон будет помнить все до этого момента. Это наш с Итерой протокол.
– Контузии,– догадался я, оглянувшись на Вавилу, который потерял помять в миссии, где Ксавер лишился ноги.– Поэтому он не помнит ту ходку.
– Контузии,– подтвердила Лисьен.– Это адаптация клона к загруженной в него памяти.
– Зачем нас беречь, если можно заменить,– пугающая картинка быстро складывалась у меня в голове.
– Ты не понял,– хихикнул раненый Ксавер.– Ты и есть замена...
Я в ужасе пытался вспомнить, были ли у меня контузии или что-то подобное, прежде чем на меня опустилось леденящее озарение. Я отталкивал его, отказывался принять, но раненый Ксавер был неумолим, вытаскивая своим бесцветным голосом из меня душу:
– Во всех патрулях Итеры стоит один и тот же экипаж. Тысячи кораблей носят в своем брюхе тысячи Северинов и Ксаверов. Мы отбиваем свои штрафные баллы в бессмысленных миссиях, ведомые ложной надеждой на освобождение. Все, чем мы живем, ложь. Срок нашего заключения… вечность! Мы даже не за свои грехи несем эти вахты. Мы не люди, по сути… так, тени каких-то пяти ублюдков, которых уже и в живых поди нет. А нас продолжают штамповать проклятые станки. Мы давно вышли в тираж, стали расходником, как картриджи. Уверен, корабль с конвейера выходит пустой: нас лепит уже потом, по мере надобности.
Ксавер закашлялся, задохнулся в конвульсиях, но позже собрался, вслушиваясь в тишину, которая ждала его слов.
– Ты часть корабля, Северин, его деталь. Такое же дерьмовое устройство, как и генератор пищи. Тебе предстоит бессонная ночь, чтобы свыкнуться с тем, что ты есть… Думал, контролируешь Итеру и свою жизнь? Думал, у тебя есть своя жизнь? Упрись! Тебя лепит Итера из дерьма и палок!
Он продолжал выкрикивать что-то мне вслед, подбирая обидные слова, но я уже не слушал. Окрасить сказанное более мрачными красками он бы не смог – это было дно. Упасть глубже было некуда.
Да, эта тайна стоила того, чтобы ее скрывать. За нее можно и убить.
Я подошел к краю бассейна, а эхо подхватило звук шагов и разнесло над водой. Все, что я помнил о своих страхах перед ней и даже соленый привкус морского ветра на языке, оказалось ложью. Самые яркие воспоминания, за которые так цеплялось сознание, мне не принадлежали.
Наверное, увидеть собственное лицо в толпе кому-то покажется забавным.
Но это не сравнится с тем, что ощутил я. Более глубокого обмана представить невозможно. Я смотрел в воду и хотел упасть в ее объятия. Каждая следующая секунда жизни была унижением, нелепым танцем марионетки на потеху создателям. Мерзким было не то, что мне привили острую неприязнь к принуждению, и превратили в раба. Нестерпимой болью оказалось то, что меня были тысячи…
Утратить уникальность, потеряться в копиях, было много страшнее смерти.
*****
– Я была уверена, что ты ушел топиться,– кривой улыбкой встретила с порога Лисьен.
У меня не было ни желания, ни сил спорить с ней. Я подошел к вольеру с новичками, и вся троица встала с песчаного пляжа навстречу. Что-то неуловимое, очень схожее было в их взглядах.
Они удивительно легко перенесли новость о своей истинной природе. Ошарашенный словами раненого Ксавера, я тогда не обратил внимания на их реакцию. Но для них это, видимо, новостью уже не было.
– Говоришь, никого не встретили,– я пристально посмотрел на Габи, и та пожала плечами.– Вавила, не расскажешь, как твой желудок?
Здоровяк сопел и злобно пялился на меня.
– Северин, ты нас пугаешь,– Ксавер выступил вперед, загораживая Вавилу.– Вам с Лисьен надо успокоиться. Вы убедились, что мы свои. Откройте клетку, сядем спокойно и разберем ситуацию. То, что по планете бегают двойники, не повод нам самим перестрелять друг друга…
– Мясо было реально подгоревшим?– перебил я его.
Ксавер растерянно смотрел на меня, а потом отвернулся и отошел вглубь вольера. Я не казался ему безумцем – он понял, что у меня есть способ отличить чужаков от своих. Они не могли помнить того, что происходило не с ними. Дальше разыгрывать спектакль не имело смысла – из моего экипажа в вольерах не было никого!
– Мой Вавила был засранцем в прямом смысле этого слова,– подытожил я.– Но вы этого не знаете.
Однорукая Габи злобно захихикала из своего угла, радуясь неудаче соперников.
– Что с вашим кораблем? Что с Итерой?– я торопился выяснить то, что остановило меня у бассейна.
Новая Габи пожала плечами:
– Итера слетела с катушек еще при посадке. Потом мы сцепились с другим кораблем, немного постреляли…
– Встретили террафундаторов? Ездили к пирамиде? Вы что-то выяснили об этой ходке?
Я говорил быстро, задавая вопросы один за другим. Габи, набравшая было воздух для ответа, только сильнее хмурилась. В их реакциях было что-то общее…
– Зачем вам наш корабль?
Прозвучал главный вопрос. И я получил реакцию, которую ждал. Габи резко вскинула бровь, а Вавила и Ксавер вздрогнули. Другой детектор лжи мне и не требовался. Последнее, чего мне хотелось, узнав свое происхождение, так это вернуться в утробу тюрьмы, которая меня породила. Такие же ощущения должны быть и у них. Но они прилагали невероятные усилия, чтобы вернуться на уцелевший корабль. И только этот вопрос, из всех озвученных мной, задел их.
– В смысле?– попятилась Габи.– Чтобы убраться с этой планеты.
– А что с ней не так?
– Я не понимаю тебя, Северин,– вмешался Ксавер.– Ты, видно, поплыл… Это же очевидно.
– Очевидно?– мне хотелось рассмеяться ему в лицо, но боялся показаться безумцем.– Нет! Если я брошу камень и увижу, как он упадет, это будет очевидным. А если возле меня упал камень, мне вовсе не очевидно, что он упал с неба, или его кто-то бросил, или он сам подпрыгнул.
– Чего ты хочешь?– возмутился Вавила.– Мы попали в настоящую задницу мира. Отсюда надо как-то выбираться. Наш корабль поврежден, и приходится искать другой способ.
Я был впечатлен длинной и рассудительной речью Вавилы. Обычно в ней слов было не больше чем пальцев на руках. Было странным видеть такие значительные отличия у двойников.
– Где прячутся остальные?– я с трудом смог произнести это имя.– Где ваш Северин?
– Наши Северин с Лисьен прячутся в загробном мире,– вступил новый Ксавер.– Я тебе расскажу, что знаем. Мы здесь уже двенадцать дней…
Его история начиналась, как и наша, с большого приза – пять сотен за ходку. У них тоже были помехи при посадке, но Итера справилась. Станцию нашли пустынной, со следами боя. Прежде чем заниматься террафундаторами, они сосредоточились на кораблях Итеры. Припаркованный корабль был запечатан и безмолвствовал – достучаться до команды не получилось. Вавила и Габи сделали вылазку к месту крушения другого корабля, где и узнали о двойниках. Выживших не было.
Ксавер говорил тихо, короткими фразами без пауз. Но его рассказ заставил остальных замереть, а в моем воображении рисовались яркие картины.
– Потом два дня мы были в плену безумия,– вздохнул Ксавер.– Принять ущербную судьбу клонов нелегко. Хотелось выпустить пар… Досталось Лисьен. Тогда она нам виделась главным предателем. В отличие от остальных, знала, сука, все с самого начала… и как-то жила с этим. Не знаю, за какие грехи она на Итере, но они должны быть глубже той ямы, из которой мы вылезли. Мы казнили ее, жестоко. Не скажу, что поступок был красивым, но на тот момент казался понятным. И тогда Итера родила нам новую Лисьен…
Ксавер бросил странный взгляд на медичку, но та сохраняла каменное лицо.
Он рассказал, как отключили искусственный интеллект, а новорожденную обрекли на судьбу предшественницы. Как бы мир не переворачивался, а какой-то смысл в существовании надо иметь. Они занялись поиском экипажа второй Итеры и террафундаторов. Так обнаружили Пирамиду в долине и полевой лагерь у ее подножия.
– Вы уже знаете о Пирамиде?– Ксавер вызывающе посмотрел на меня.
– Знаю, что она есть,– осторожно ответил я.– Террафундаторы здесь из-за нее. Что-то испытывают.
– Тогда вы еще не знаете главного,– он торжествовал.– Террафундаторы не испытывают ее, а изучают. Пирамиду обнаружили ученые изыскатели двадцать лет назад, когда шли по следу зародившейся здесь жизни. Они нашли источник того, что создало на планете голубые небеса и засеяло луга травами. Этот мир сотворили другие террафундаторы!
Он многозначительно замолчал и уперся в меня горящим взглядом. Я молча ожидал продолжения.
Человечество начало расселяться по Млечному пути с момента изобретения вакуумного двигателя. Когда научились строить гравитационные туннели процесс пошел еще быстрее. И вот уже на протяжении более десяти столетий каждое поколение, забегая все дальше от колыбели, мечтало встретить инопланетный разум – не одичавших и зарвавшихся колонистов ранних миграций, которые уже и на людей не похожи, а настоящих, рожденных иными мирами. Каждая вторая история в нашей культуре – это фантазия о тех, кого нам суждено встретить.
Но мы по-прежнему в одиночку осваиваем ресурсы галактики, хотя и находим удивительные артефакты и свидетельства существования инопланетного разума. Что из этого подделка или заблуждение, отравленное мечтами, а что истина в последней инстанции, сказать сложно. Однозначно можно утверждать одно: чем меньше у человека забот, тем больше он думает о бесполезных вещах.
Глядя в сверкающие глаза Ксавера, я представил его беззаботное детство под голубым небом, в котором ночью разгорались звезды и будоражили воображением его неокрепшую психику. У меня таких проблем не было.
– Это технология инопланетных террафундаторов!– Ксавер был обескуражен моей реакцией и для верности уточнил.– Пирамиду создали не люди.
Я утвердительно кивнул головой, опасаясь, что капитан надолго задержится в своем рассказе на этом утверждении.
– Как я понял, Пирамиду разбудили ученые исследователи,– продолжил он, успокоившись.– Они топтались вокруг нее лет десять, пока в один прекрасный день она не засверкала молниями и не разродилась этим штормом. Тогда к артефакту проявили интерес корпорации. Каждому захотелось потрогать действующие технологии инопланетян…
Ксавер был бездарным рассказчиком, который много внимания уделял деталям, с его точки зрения, важным. Он отвлекался на конфликт корпораций, на то, как террафундаторы строили научный лагерь у подножия Пирамиды…
– Вы видели Пирамиду сами или нет?– не выдержал я.
– Да,– удивленно отпрянул Ксавер.
– И что там?
– Пирамида и пирамида… Мы внутрь не входили. Там мы наткнулись на экипаж второй Итеры. Не помню, у кого нервы сдали, но столкнуться нос к носу с собственной рожей… это испытание. Мы пошумели, постреляли друг в друга и разбежались. Дружба не сложилась.
Он бросил тяжелый взгляд на вольер с однорукой Габи и раненым двойником.
– А террафундаторы?– я стал подозревать, что многословный и увлекательный рассказ Ксавера содержал много изъятий и откровенной лжи, потому что ничего полезного из него почерпнуть было нельзя.
– Их мы не нашли…
– Вранье!– вскрикнула Лисьен.– Ты нам пыли какой-то на уши насыпал! Рассказал обо всем и ни о чем. Где остальные прячутся?!
– Уймись,– вмешался я, чтобы медичка не увела разговор в сторону и не схватилась за пулемет.– Ты не ответил на мой вопрос, зачем вам мой корабль.
– Опять за свое! Чтобы убраться отсюда.
– Куда?!– вспылил я.– Хочешь залезть в камеру, из которой только вылез? Тебе есть куда лететь? Будешь искать тихое место с бассейном, чтобы встретить в нищете старость клонированного мерзавца? Чем тебе этот дворец не угодил? Я видел повреждения кораблей на парковке. Два-три месяца и они будут как новые. В мастерских террафундаторов из запчастей можно несколько новых кораблей собрать.
– Я не знаю, чего ты от нас хочешь,– махнул рукой Ксавер.
– Наши корабли барахло,– сдался я.– Есть только две стоящие вещи, за которые можно их вскрыть. Медицинский станок и искусственный интеллект. Не думаю, что вам нужна Итера – с ней не управитесь. Тогда, зачем вам медицинский станок?
– Бред,– неубедительно открестился от моей догадки Ксавер, и по его напыщенности я понял, что попал в точку.
Я уже открыл было рот, чтобы затоптать его аргументами и стребовать правду о медицинском станке, как вся станция вздрогнула, и моргнул свет. Мы успели только переглянуться, прежде чем станция содрогнулась новым толчком.
– Может, посмотришь в свой планшет?– закричала Лисьен, округлив на меня глаза.
Я послушался, хотя долго не мог сориентироваться в интерфейсе: мысли путались и разлетались в стороны. Внешняя плита шлюза была раскурочена и свернута на бок – кто-то расстреливал шлюз из крупного калибра.
– Что там?– визгливо заскрипела своим голосом медичка.
– Кто-то атакует шлюз с помощью артиллерии,– растерянно выдохнул я.– Наверное, пушки террафундаторов.
– А зачем его расстреливать? Нельзя просто войти?
– Меня спрашиваешь?
Я случайно бросил взгляд на наших пленников и замер от неожиданности. Все они были совершенно спокойны и невозмутимы, словно станцию не сотрясали разрывы снарядов – паниковали только я и медичка. Она тоже проследила за моим взглядом и мгновенно успокоилась, сощурив злобные азиатские глазки.
– Они все знают!– зашипела она.
– Погоди,– я протянул руку в ее сторону, опасаясь, что она ухватится за пулемет.– Кто-то контролирует станцию! Они ломятся в шлюз силой, потому что он… запечатан. Но я этого не делал. Даже не знаю, как это сделать, но сейчас его никак нельзя открыть снаружи.
– Что происходит?– она подошла вплотную и заглянула в мой планшет.
Раскатистые пулеметные очереди заполнили паузы между одиночными выстрелами пушки. Их трели я ни с чем не мог спутать.
– Понятия не имею,– признался я.– Но работают наши пулеметы.
Я повернул к ней экран:
– Это станция отвечает на атаку... И это не автоматика. Кто-то вручную управляет защитными системами, я вижу, как настройки прыгают…
Мы синхронно повернулись к вольерам. Все пятеро заключенных пристально смотрели на нас, не отводя глаз. Все пятеро застыли с одним сосредоточенным выражением на лице. Они были обеспокоены.
«Северин, ты меня слышишь? Это ты восстановил связь?»
Меньше всего в этот момент я ожидал услышать «внутренний» голос Итеры. И меньше всего я хотел, чтобы кто-то узнал, что я слышу голоса.
– Я отойду, буквально, на пару минут,– как можно спокойнее сказал я Лисьен и направился к выходу.
Медичка провожала меня взглядом с единственным узнаваемым в нем вопросом: «Сейчас?!».
– Итера, это ты управляешь пулеметами станции?– зашипел я в микрофон.
«А у вас там, похоже, весело. Нет, это не я. Только что открылся аудиоканал со станции на спутник. Я беру сигнал со спутника, но это только звук. Больше он мне ничего не дает. Как он снимает сигнал, я не знаю – на всех частотах стоит помеха. Значит, антенна – не твоя работа?»
– Нет,– я начинал нервничать.– Это не я починил антенну, и это не ты отбиваешь атаку на шлюз… А еще у меня полный вольер двойников с других кораблей!
«Я многое пропустила, но и сейчас не ко времени,– с нотками печали произнесла Итера.– Не могу удерживать соединение долго. Очень норовистый спутник. Я прописала у него позывной для себя. Чтобы установить со мной связь, произнеси «Новая Итера». Буду ждать звонка».
Новая Итера! Она издевалась надо мной. Прилипло навязчивое ощущение, что воронка нелепых событий затягивает меня в новый виток своего безумия.
Я вернулся к вольерам вовремя, чтобы стать свидетелем очередной оплеухи судьбы, которая началась с затопления вольера.
– Лисьен?– я застыл на пороге, пораженный переменами, произошедшими за последние три минуты.
Помещение с вольерами, как и бассейн, располагалось на нижнем ярусе, и было огромным, высотой не менее десяти метров. Поэтому вход из общего коридора находился почти под потолком и выводил на смотровую площадку, от которой расходился вдоль стен закольцованный балкон, и к полу ниспадали витиеватые лестницы и пандусы.
Обзору открывалась огромная яма, по периметру которой были обустроены многочисленные и разнообразные по форме и оформлению вольеры, способные уместить не одну сотню тварей. Сейчас эта яма заполнялась водой. Точнее водой заполнялись вольеры, бесстыдно протекая.
Пленники стояли уже по пояс в воде, производя невообразимый шум и перебирая известные им ругательства. Ноги медички были уже подмочены до угловатых коленок, но она невозмутимо наблюдала за происходящим и отвлеклась только на мои слова.
– Я?– она возмущенно сверкнула глазами.– Это началось с твоим уходом. Думала твоя затея. Мне даже понравилось, хотя и не поняла замысла.
– Это не я!
Лисьен равнодушно пожала плечами и вернулась к созерцанию беснующихся пленников, которые единодушно демонстрировали исчерпывающую панику. Должен признать, что я со своим сложным отношением к воде, в этой ситуации проявил бы больше выдержки. Даже раненый Ксавер, который едва шевелил до того руками, метался по своему вольеру, взбивая пену у камней, как настоящий морской прибой.
– Что их так беспокоит?– задумчиво произнесла Лисьен, обронив в вопросе свои мысли вслух.– Кроме перспективы утонуть…
Меня больше беспокоило, откуда бралась вода. Ей неоткуда было взяться в таком количестве. Генераторы воды на планетарных станциях с ядерными реакторами ставились мощные, способные производить целые реки. Но ввести такой объем в неприспособленное помещение не позволила бы ни одна система водоснабжения – для этого просто не хватит диаметра труб.
Другое дело сток для воды. Канализация нижнего уровня делается с запасом на случай аварийного затопления, что справиться с отводом большой массы воды. Только теперь эта система работала наоборот, заполняя вольеры.
Я быстро развернул на планшете настройки системы коммуникаций и открыл интерфейс настроек водоснабжения. Это была бесспорная диверсия. Кто-то перекрыл канализационные шлюзы, заблокировав отвод канализации в центральный коллектор, и при этом сбросил огромную массу воды из бассейна и других резервуаров в ту же магистраль, к которой были подключены вольеры. Дальше сработал принцип сообщающихся сосудов, и вода нашла себе выход.
Для меня выход таким очевидным не оказался. Как только я подал команду на затворы, блокирующие сток в коллектор, сработал более приоритетный протокол и вернул их на место – они даже не успели дернуться. Я перешел в меню приоритетов и обнаружил сюрприз: матрица была выстроена как динамичное множество, которое постоянно изменялось. Чтобы решить этот ребус и его перестроить, мне потребовалось бы не менее часа.
Передо мной стоял выбор: выпустить пленников на свободу или дать им утонуть в течение ближайших пяти минут. Выбор был так себе... Последствия любого из шагов я даже не собирался себе представлять. Но более того меня раздражала безвыходность ситуации, когда меня понуждали совершить выбор. А я очень нетерпимо относился к любому принуждению.
Диверсию устроил кто-то весьма неглупый, подготовив ее заранее и просчитав все мои шаги. И тут вспомнились первые минуты на станции и то, как ее системы постоянно перезагружались. Я ввел команду на перезагрузку раньше, чем до конца осмыслил свое прозрение.
Свет моргнул, вздохнула система вентиляции, и где-то под ногами защелкали автоматы рубильников. Мой планшет сыпал на экран результаты диагностики, отсчитывая таймер до момента, когда мне вновь откроется доступ к системам станции.
Матрица приоритетов обнулилась, затворы канализации поднялись, и уровень воды в вольерах пошел на спад. Пленники заметно успокоились, сверля меня гневными взглядами, а я, не отрываясь, следил за тем как уходит вода. Вместе с ней уходила и моя уверенность в том, что я все сделал правильно.
Кто бы это все не устроил, он добивался от меня именно этого действия! Пальба снаружи и обстрелы шлюза прекратились еще до того, как я вернулся к вольерам. Меня застигли потопом врасплох, загнали в угол, и подтолкнули к очевидному решению. Я среагировал на красную тряпку ценой утраты контроля над станцией и периметром. Меня начинало бесить, с каким напором все пытались мной манипулировать: «создатели», «новая Итера», «комплекты двойников», «неизвестные»…
Таймер отсчитывал минуты. Тот, кто отстреливался от нападавших, кто устроил потоп, кто заставил меня запустить перезагрузку станции, получил семь минут тишины, когда я ничего не вижу, не слышу и не могу ничего предпринять. Только ожидать. А самым неприятным в этом была обязательная для таких случаев бессмыслица – имея аналогичный доступ к системе, неизвестный мог в любой момент сам запустить перезагрузку. Столько суеты и напрасных движений, чтобы это было сделано моими руками! Зачем?
– Думаю, у нас проблемы,– признался я вслух, спускаясь к Лисьен.
– Да иди ты!– она даже не повернулась в мою сторону.– Когда заметил?
– Когда система прогрузится, что-то произойдет.
– Например?
Я не отводил взгляда от планшета, на котором начался отсчет последних десяти секунд. И в этот момент раздался звонкий стук в металлическую дверь снаружи вольера. Я вздрогнул от неожиданности и мельком взглянул вверх, на смотровую площадку. Входная дверь была не только незапертой, она была слегка приоткрыта – моя небрежность. И в эту дверь постучали.
– Еще гости?– скривилась медичка и резко развернула каталку с пулеметом стволом к входу.
– Не спеши,– я встал на линию огня перед ней.– Тот, кто за дверью, убедительно показал две вещи: он лучше нас контролирует станцию, и мог с нами расправиться в любой момент. Но он спрашивает разрешения войти.
– И кто же это?
Наконец, система прогрузилась, и мне удалось добраться до интерфейса камер и найти нужную, у входа в вольер. Заглянув в улыбающееся лицо гостя на экране, я обреченно опустил планшет:
– Это я.
*****
Есть вещи, которые сознание отказывается принимать, даже если к ним заранее готовиться. Наверняка, психологи или психиатры лучше знают, почему. Или думают, что знают. То, что известно мне, можно сформулировать в трех аксиомах, не требующих доказательства…
Во-первых, люди остаются примитивными животными, несмотря на чрезмерное самомнение и узурпацию короны мироздания или венца творения природы. Какими бы чудесными мы сами себе не казались, все равно останемся кашей из миллиардов клеток, подчиняющейся простейшим законам природы.
Во-вторых, мы живем не в реальном мире, а только в той его части, которую в состоянии воспринимать. Даже наше зрение делает для нас доступным узенький диапазон электромагнитных волн, способных проходить сквозь воду – наследие эволюции, начавшейся для нас в океане. Большинство красок вселенной для людей остаются незамеченными. А зрение составляет аж четыре пятых от всей информации, воспринимаемой мозгом. Иными словами, мы подслеповатые ущербные твари, познающие мир наощупь.
В третьих, самый неуправляемый человеком орган – это его мозг. И главная беда заключается в том, что он невероятно ленивый и лживый по природе. Чтобы не напрягаться и не тратить усилия на обработку информации, он частенько подменяет то, что видит глаз, на вымышленные картинки или образы из памяти. Или наоборот, игнорирует то, что ему кажется нелепым или несущественным. Ряженые бесы будут прыгать перед нашим взором, но мозг их может не замечать.
А еще этот капризный друг любит поспать, поблуждать в грезах, иногда попутав сон с явью, или увлечься галлюцинациями. И при этом эволюция вооружила его богатейшим инструментом манипуляций сознания, начиная от иррациональных эмоций и заканчивая многочисленными страхами и фобиями.
Наше сознание – заложник тщедушного тела. Мой мир всегда был простым и приземленным, потому что я хотел видеть его реальным. Никогда никому не верил, даже себе. Особенно себе.
Встреча с самим собой для моего мозга оказалось серьезным испытанием – он явно был не готов к этой встрече. Увидев себя, осторожно входящим в вольер, я почувствовал, как качнулась земля под ногами. Было чудно узнавать эти движения, замечать характерные жесты и быстрый взгляд, пробежавшийся по помещению. Я знал, почему он смотрит так, я был почти уверен в том, что читаю его мысли и намерения. Потому что это был я сам.
Это было возмутительно, вопиюще неправильно! Этого не могло быть! Я знал, что и как он будет говорить!
– Понимаю вашу реакцию,– нарочито тихо произнес мой двойник.– Но нам надо поговорить. Я уже какое-то время за вами присматриваю. Хочу, чтобы вы понимали, что я на вашей стороне.
– Еще бы,– фыркнула Лисьен.
– Ты из которой команды?– охрипшим голосом спросил я, кивнув на пленников в вольерах.
– Об этом я и пришел поговорить,– вкрадчиво произнес двойник, открывая мне в интонации предельную сосредоточенность.– К этим тварям я не имею никакого отношения.
– Тварям?– насторожился я, понимая, что так я бы сам никогда не назвал другого человека ыслух. Это было слишком специфическое слово для моего лексикона, кому как не мне это понимать.
– Вот именно. Те, кого вы удерживаете в вольерах… не те, кем кажутся. Не те, кем хотят казаться.
Я не мог не заметить беспокойство, которое пробежало тихим ропотом по пленникам. Несмотря на паузу, я не стал торопить двойника, потому что он выдерживал ее не случайно – мне предстояло услышать нечто важное.
– Это не люди,– наконец произнес он.
Я услышал чей-то вздох в тишине, и перестал слышать собственное дыхание. То, что было сказано, надо было воспринимать буквально. Но мой мозг, пристанище потревоженного сознания, сопротивлялся, отказывался думать и пытался отвлечь сомнениями, выискивая свидетельства лжи. Иногда принять истину и ее последствия намного сложнее, чем обмануться и убедить себя в ее несостоятельности.
– Сначала клоны, а теперь еще и нелюди… Может, мы тени?– съязвила однорукая Габи.– Дал бы и мне того, что принимаешь.
От меня не ускользнула натянутость этой шутки и поддельный гул одобрения остальных пленников. Их явно беспокоило то, о чем говорил мой двойник. А тот сделал несколько неуверенных шагов к краю пандуса, не сводя с меня глаз:
– Это пришельцы из Пирамиды.
Я вздрогнул от услышанного. Зная себя, в подобных обстоятельствах я не стал бы рисковать напрасно и тем более не доверился бы собственному чувству юмора. Оно меня частенько подводило и раньше, а, как не раз демонстрировала Судьба, она умеет позабавиться над шутниками куда лучше. После подобного заявления, я бы потрудился добавить аргументы.
– Они разыгрывают представление с единственной целью заполучить медицинский станок вашего корабля,– он не просто сумел меня заинтриговать, он попал в самую болевую точку.
Пленники возмущенно загалдели, но двойник, удерживая взгляд только на мне, сделал несколько уверенных шагов по пандусу навстречу:
– Эти твари – паразиты, которые вселяются в тела людей. А пирамида – их корабль, аналог Ноева Ковчега. Им нужны тела, которые может для них построить станок, чтобы заселиться в них.
– Ближе не подходи,– зашипела медичка.
– Я бы ее послушал,– предостерег я двойника, который замер в середине пандуса.– Не представляешь, что она может этим пулеметом вытворить.
– Представляю – видел.
– Интересный рассказ. Хочешь, чтобы мы его на веру приняли?
Он странно улыбнулся в ответ и вздохнул. Никогда бы не подумал, что могу выглядеть таким загадочным и придурковатым, когда вздыхаю, и корчу умные рожи, мол, я познал великую тайну бытия… Было немного противно – так бы и дал в рожу. Понятно, почему Вавила меня на дух не переносил.
– Я знаю, о чем говорю,– уверенно произнес двойник, гордо вскинув подбородок.– Я такой же, один из них.
– Тоже пришелец?– весело выкрикнула из-за моей спины Лисьен.
– Нас две расы с единой физиологией. Но мы не очень ладим.
Двойник присел на корточки прямо посередине пандуса. Я бы и сам так сделал, чтобы выглядеть зависимым и уязвимым и вселить в оппонента спокойствие.
– У нашего вида не много ограничений,– продолжал он.– Но они есть. По ним можно проверить мои слова.
– Что предлагаешь?– поторопила его медичка, не дождавшись пояснений.
– Вода.
– Вода проблема для пришельцев-паразитов?– я не удержался от улыбки, вспоминая, как суетились пленники, когда их вольеры стали превращаться в аквариумы.
– Не сама вода,– покачал головой двойник.– Гидрокарбонат натрия. Его добавляют в воду в качестве антисептика. Для нас это яд.
– Сода? Пищевая сода яд для паразитов?– возмутилась Лисьен.– Как тогда они выживают в человеческом организме? Напомню, в составе крови человека содержится…
– Знаю!– повысил голос двойник.
Я хорошо чувствовал перемену его настроения – физически ощущал, как нарастает в нем такой знакомый мне необузданный гнев.
– Это проблема совместимости,– он вернул себе спокойствие, хотя бы внешнее.– Мы легко адаптируемся к любой среде и умеем регулировать химию организма носителя. Но наш симбиоз имеет пока слишком короткую историю отношений. Решение еще не найдено. Очистка крови носителя разрушает его иммунную систему. А человеческий организм содержит в себе огромное количество вредоносных организмов в подавленном состоянии – вирусов, бактерий, грибков. Малейшее изменение баланса приводит к фатальным последствиям. В итоге, или носитель, или наездник обречен на гибель. Из террафундаторов уже никого в живых не осталось.
– Очень интересно,– согласился я.– Может, пройдешь в вольер и расскажешь подробнее?
Я сделал шаг в сторону, предоставив возможность пулемету медички и Двойнику посмотреть друг на друга. Но тот лишь широко улыбнулся и с укором посмотрел на меня. Очевидно, он тоже не терпел принуждения.
– А как ты выглядишь на самом деле?– с искренним любопытством поинтересовалась Лисьен.
– Готов спорить, вы представляете себе что-то мерзкое, скользкое, с множеством щупалец,– он расплылся в улыбке.– Этакая тварь прыгает на жертву и, разрывая плоть, проникает в тело, чтобы присосаться к мозгу…
Он засмеялся, а я приуныл. Впервые смотрел на себя со стороны, и меня возмущали все эти ужимки. Я узнавал себя, и от того было противно – не нравился себе. Я даже не мог представить, как меня видят другие. Теперь стал понимать реакцию других на меня.
– Нет. Наш вид более древний, чем можете себе представить. Все немного сложнее. В вашем понимании, мы скорее представляем собой колонии микроорганизмов. Вне тела носителя мы лишь сухая пыль, безмолвная, безжизненная, лишенная сознания и восприятия времени…
– Одуреть как романтично,– неожиданно перебила его медичка.– Так мы проверять их будем или нет?
– Кого?– растерялся я.
– Да хоть кого!– она была явно возбуждена.– Ты его услышал? Мы тысячу лет слоняемся по Млечному пути в поисках братьев по разуму. И никого! А тут сразу такой массовый контакт. Не мешало бы проверить…
– Предлагаешь кого-нибудь утопить или содой засыпать?
Я возмущался, но Лисьен была права. Не в части проверки, а в том, что на фоне всей неразберихи, факт реального контакта с внеземным разумом отошел на второй план. Для человечества это событие имело, наверняка, эпохальное значение.
Но не для меня!
Я двумя ногами стоял на земле, а не витал в облаках. И меня не очень заботили мечты человечества, которое меня и за своего-то не держало – так, расходный материал.
– Давай не будем торопиться,– выдохнул я.– Прежде чем кого-нибудь мочить в прямом и переносном смысле, давай всех послушаем. Тут интересные вещи рассказывают, а ты перебиваешь. Может, стоит узнать, зачем он вообще пришел к нам и все это рассказывает.
– И вправду!– медичка мгновенно переключилась на Двойника.– А тебе чего надо? Эти друзья стреляют по нам, дурачат и разыгрывают из себя что-то, чтобы до корабля добраться. А у тебя какой интерес? Хочешь, чтобы медицинский станок в хорошие руки попал? В твои?
Двойник сдержанно улыбался, но молчал, чего-то выжидая.
– Какая разница, что я скажу?– он многозначительно развел руки.– Не факт, что это будет правда. Здесь все что-то говорят или о чем-то не договаривают, потому что каждому от тебя что-то нужно. Даже ей…
Возможно, я бы не обратил внимания на его выпад в сторону Лисьен, но ее ответная реакция была красноречива. Все произошло в считаные секунды. Я услышал, как клацнул затвор пулемета за спиной, и отреагировал мгновенно.
Прежде чем медичка успела разбудить огнестрельного монстра, я одним толчком опрокинул ее на пол и, навалившись сверху, приставил ствол своего скорострела к ее подбородку. Медичка несколько раз выгнулась, пытаясь меня сбросить, и обмякла. Она злобно сопела и сверлила меня глазами.
Я чувствовал под собой ее тщедушное костлявое тело, в котором скрывалась неожиданная сила. Я понял, что всегда ненавидел эту азиатку, и, раскроив ее неприятное лицо в кашу свинцовыми пулями, наверняка испытал бы если не удовольствие, то облегчение. Лисьен излучала опасность, даже когда безобидно сидела, поджав ноги, в кресле кают-компании. Теперь, как выяснилось, она носила в себе тайну, которая перевернула мой дерьмовый мир вверх ногами. И если раньше я ходил по колено в этом дерьме, теперь оно нескончаемым потоком лилось мне на голову.
У медички по-прежнему оставались тайны от меня:
– Я тебя предупреждал,– процедил я ей сквозь зубы, косо оглянувшись на Двойника, который за это время даже не шевельнулся.
Обитатели вольеров внимательно наблюдали за потасовкой, но благоразумно воздержались от комментариев. Я не был уверен в том, кому конкретно предназначалась ее пулеметная очередь, и было бы глупо выяснять это на практике. У меня не было паранойи – я просто никогда и никому не доверял.
Хочешь оказаться в дуратском положении – доверься людям.
– Что я должен знать?– я грубо ткнул ее в подбородок стволом, постаравшись сделать это как можно больнее.
– То, что ты урод,– ее глаза смеялись.– Тупой урод, который ничего не смыслит в происходящем.
Говорят, настоящий мужчина женщину не ударит. Будь Лисьен для меня женщиной, я бы тоже ее не ударил. Да и себя в этой ситуации я чувствовал не мужчиной, а полным дурачком. А мне очень не нравилось это ощущение.
Под моими ударами она казалась тряпичной куклой. Пинками я провел ее к ближайшему пустому вольеру, и заселил инсталляцию заболоченной лужайки новым обитателем. Гнев безраздельно властвовал в моем сознании.
– Ты что-то хотел сказать, когда она тебя перебила,– я повернулся к Двойнику.
– Ты здесь один,– мое лицо на нем выглядело суровым.
– Она тоже из ваших?
– Нет. Не знаю, откуда она взялась. Я бы предположил, что пережила падение разбившейся Итеры, но там нашли останки всего экипажа. Она была здесь еще до вашего появления. А когда вы собрались вчетвером на станции, прямиком направилась к вашему кораблю…
Он кивнул в сторону вольера с молчаливой троицей Вавилы, Ксавера и Габи:
– Эти попытались ее остановить, но было поздно. Она успела подобраться к шлюзу и пристрелить вашу медичку, чтобы занять ее место. Думаю, нам всем повезло, что она не забралась тогда в корабль.
С его словами пришлось согласиться:
– Может и так. А тебе это все зачем? Пришел, всех сдал, себя спалил.
– Ты самый ценный персонаж на этой планете!– двойник поднял руки вверх в знак пафосного приветствия.– У тебя и корабль, и станок. Все крутится вокруг тебя… Наслаждайся вниманием. А я уже мертвец, главный неудачник Коэстро, проигравший свою партию. Мы обязаны были встретиться.
Он тяжело поднялся и сделал несколько шагов по пандусу, приближаясь ко мне.
– Берегись!– выкрикнула Габи у меня за спиной.
Я машинально попятился, и Двойник застыл на месте, выставив перед собой руку. Этим жестом он пытался предостеречь меня от необдуманных решений. Надо признать, он сделал это вовремя.
– Перестань,– Двойник снова уселся, приняв позу безобидной покорности в десяти шагах от меня.– Нет смысла меня бояться. Я уже не жилец. Я не чистил кровь от гидрокарбоната натрия. А это убивает не только наездника. Наши организмы соединились в одно целое. Умрет один, умрет и второй. Мне остались считаные дни.
– Просто не подпускай его близко,– предостерегла Габи.– Он может сменить тело.
– Сменить тело?– я хотел обернуться и посмотреть на Габи, но боялся выпустить из вида двойника.
У меня пробежали мурашки по телу. До меня стало доходить, что все, сказанное им, правда.
Человеческий мозг плохой союзник сознанию. Этот подлец может управлять настроением, логикой, восприятием, и бесконечно долго удерживать разум в неведении или заблуждении. Только теперь до меня стала доходить вся нелепость ситуации. Наконец, мой мозг признал, что передо мной пришельцы!
– А почему вы не завладели моим телом, когда была такая возможность?! Мы же шли почти под руку!
– Завладев твоим телом, мы лишимся корабля,– прозвучал из-за спины голос Ксавера.– Я же говорил, мы тебе не угроза. А вот этот выродок очень не хочет, чтобы мы подружились. Ему достаточно тебя уничтожить, чтобы нам помешать.
– Я мог сделать это сотню раз!– возмутился Двойник.
– И пытался это сделать!– выкрикнула Габи.
– Вранье!– я видел, как мое лицо напротив наливалось гневом.– Я объясню тебе, как все устроено! Мы две очень разные расы. Они серионцы, а я билканин. Наездник серионца подавляет разум носителя, превращая его в овощ. Поэтому у них не сохраняется помять и личность носителя. Это чистое убийство. Билкане вступают в симбиоз. Мы сохраняем память нетронутой, но обогащаем личность новыми горизонтами сознания, расширяя его возможности.
– Какая бредятина!– завопил однорукий Ксавер.
– Это не просто вранье, но и полнейшая глупость!– вторил ему в поддержку более звонким голосом новый Ксавер.– Билкане всего лишь моральные выродки и террористы, а не отдельная раса. Мы абсолютно одинаково адаптируемся в организме носителя! Иначе мы бы даже языка вашего не знали. Он лжет, чтобы завладеть твоим телом. Пусть он тебе попробует объяснить нашу физическую природу. Пусть попробует указать на наши физические отличия. Серионцы и билкане образуются из одного источника. И пока носитель не сольется с наездником, никто не знает, кто родится серионец или билканин. В девяти случаев из десяти это будет серионец. Билкане появляются как статистическая ошибка, свидетельство вырождения нашего рода при столкновении с новыми видами носителей.
– Глупости!– мой двойник вскочил, раскрасневшись лицом.
Я резко вскинул руку и разрядил очередь в потолок.
Повисла напряженная тишина, и только щепки и пыль с тихим шелестом опускались на меня с продырявленных потолочных перекрытий подобно снегу.
– Вольер?– предложил я двойнику.
– Боюсь, у тебя все равно не будет полной коллекции,– хмыкнул он.
– Но так есть шанс сохранить на один экспонат больше. Можешь сам выбрать среду обитания.
Для убедительности пришлось демонстративно поводить стволом, прежде чем Северин занял отдельный вольер с жарким пустынным песком и куцыми подсохшими кустами.
Оглядев своих пленников, не смог удержаться от улыбки – у меня был как минимум один полный комплект экипажа Итеры.
– Оставлю вас ненадолго,– я отвернулся к выходу.– Все никак не соберусь перекусить.
– И мне принеси,– скрипучим голосом потребовала медичка.– Я тоже человек.
Я вышел в коридор, и, подойдя к лестнице, тихо позвал в микрофон:
– Новая Итера…
«Ну, наконец-то! За это время можно было научиться на пианино играть. Что там стряслось?»
Я растерялся: даже не знал, с чего начать.
Следующая глава http://www.proza.ru/2017/06/11/519