Когда мы с моим братом были детьми, мама, сама того не понимая, придумала нам игру. По вечерам, когда мы ложились спать, а брату хотелось ещё побеситься, мама ему рассказывала про злого и страшного старика.
- Если ребёнок не ложится спать вовремя, - говорила мама, - этот старик приходит за ним. У него большие руки. И большой мешок. И этими руками он схватит тебя! Посадит тебя в мешок. И всё.
Мама выходила из комнаты, а я думала – а что всё? Что происходит потом? Куда и зачем он уносит детей? По тону мамы было понятно, что ничего хорошего от этого старика детям ждать не приходится. Но мне этого было мало.
- Что старик делает с детьми? – спрашивала я шёпотом брата, когда дверь за мамой закрывалась, и мы оставались одни в комнате, в темноте.
- Понятно, что, - отвечал мне брат, тоже шёпотом. – Ест он их. Зажарит с картошкой и съест.
- Это ты откуда знаешь? Разве мама сказала?
- Не сказала, а знаю. Что ещё он может сделать.
Мне поедание детей, да ещё и с картошкой, казалось неправдоподобным. Зачем воровать детей, если можно купить в магазине, например, курицу.
- Может, у него просто своих детей нет, вот он и ворует чужих, и они живут у него. Может, они там у него работают и умирают, потому что работа очень тяжёлая.
- Тогда уж скорее он их убивает за то, что они не справляются, а потом ест.
- А может, он делает чучела из детей, - однажды предположила я. – Делает, а потом продаёт.
- Где ты видела, чтобы продавали чучела детей?
- Не видела, но могут продавать. Ну там, например, на чёрном рынке…
Мы засыпали, и брату снилась (он сам говорил) огромная сковорода, на которой жарились дети в ночных пижамах. А мне (и я об этом не рассказывала) снились звёзды – вспыхивающие и потухающие. Мы с братом очень часто видели одни и те же сны, связанные со страшным стариком. Взрослея, мы всё реже говорили об этом, но я знала, что когда брат ест жареное мясо, он думает о том же, о чём думаю я, когда смотрю на ночное небо. Почему старик ассоциировался у меня с небом и звёздами, я не понимала.
Однажды мне не спалось. Я встала и подошла к окну. Зашуршало одеяло брата, я посмотрела на него. В глазах у него стоял ужас. Это было чертовски забавно, взрослый парень испугался не меньше, чем пугался лет в пять, когда я ночью вставала в туалет. Сам он всегда терпел до утра, даже если на ночь наедался арбуза. Я не могла сдержать смех, и брат постарался скрыть свой страх. Мне стало ещё смешнее – ну совсем как маленький. А я почему-то даже в детстве не боялась старика. Мне хотелось его выследить, как он идёт по улице, как тащит свой огромный мешок. А может, там у него и не дети вовсе, может, там подарки, как у Деда Мороза. Только раздаёт он их нищим, которые ночуют на улице, которым родители не могут ничего купить. Но засыпала я быстро, так что увидеть старика с мешком мне никогда не удавалось. А теперь выдался случай. Одинокий фонарь освещал клён в нашем дворе и стоящую под ним скамейку. И мешок на скамейке. Такой, каким я его себе представляла. В голове промелькнула мысль, что это полная глупость, но я накинула кофту, чтобы выйти на улицу. Разумеется, брат вскочил и умолял меня остаться. Он говорил, что не верит ни в какого старика, да и мы уже не дети, чтобы нас можно было утащить, но просто на улице ночью опасно. Идти со мной он тоже отказывался, объясняя это тем, что ему надо рано вставать, но я видела, что он трусит. Мне пришлось пойти на хитрость и сделать вид, будто я поддалась уговорам. Но едва брат уснул, я вышла из дома во двор. На скамейке по-прежнему стоял мешок. Я подошла и открыла его. Ну конечно! Ведь я на самом деле всегда знала, что там. Там лежал телескоп. Конечно, не стоит брать чужие вещи без спросу, но мне почему-то казалось, что этот телескоп и мой тоже. Только я не умела даже собирать его. Где же старик?
Появился старик незаметно. Как будто бы он сидел на этой лавочке всё время. И выглядел он совсем не злым. У него были длинные седые усы и серые глаза.
- Здравствуйте, - сказала я. – Помогите, пожалуйста, установить телескоп. Ведь вы же меня ждали, правда?
Не знаю, откуда у меня была такая уверенность, что старик пришёл именно ко мне. Сам он ничего такого не говорил. Он вообще не говорил, только улыбался, и лицо у него было доброе. Старик быстро собрал телескоп, и я прильнула к окуляру. У моего друга был телескоп, и я смотрела в него, но это оказалось не так интересно, как я думала. Но сейчас я увидела всё ночное небо – такое, какое видела во снах, со вспыхивающими и погасающими звёздами. Это было похоже на новогоднюю гирлянду. Почему только этот старик вызывает ассоциации с Дедом Морозом? Наверно, потому, что он дарит сказку, только моя сказка – с чудесами, а сказка брата – страшная. Интересно, а что бы было, если бы во двор вышел брат?
- Вы со всеми такой, как со мной? – спросила я. Конечно, старик ничего не ответил. Да нет, он не может быть злым, те, кто его боится, просто не подойдут к нему, а другим он сделает только хорошее, как мне. – Какой же вы людоед, - убеждённо произнесла я. – Вы звездочёт. Хотела бы я знать, сколько на небе звёзд, но тогда будет не так интересно.
Какой же интерес, если знаешь, как чудо устроено. Я подвинулась, уступая место у окуляра, нельзя же только мне смотреть, иначе всё может исчезнуть. Сказку надо поддерживать, а поддерживать её может только старик-звездочёт. Я бросила взгляд на наше окно. В комнате горел свет, и на нас смотрел мой брат. Может, позвать его? Пусть тоже поглядит в телескоп, поймёт, что звездочёт на самом деле хороший. Хотя он это уже понял, иначе бы спустился, чтобы увести меня домой. Впрочем, он должен был и так захотеть спуститься, чтобы познакомиться.
- Почему он не выходит к нам? Ведь мы с самого детства о вас знаем. Надо позвать его!
Но старик-звездочёт покачал головой. Наверно, у нас с братом всё же разные сказки. А может, и старики разные. Вдруг где-то рядом ходит братов людоед? Мне он, конечно, ничего не сделает, а вот брату стоило бы выключить свет и спрятаться под одеялом. Хоть он уже и не ребёнок.
Не знаю, сколько мы просидели так, по очереди смотря на ночное небо. Мне казалось, что я понемногу становлюсь ближе к звездочёту, что я тоже потихоньку учусь создавать чудо. Действительно, разве же были бы эти звёзды без меня? Ведь не стал бы старик устраивать сказку ради себя одного. В сказку надо приглашать, надо ею делиться, а с кем делиться небом, если не со мной. Больше тут никого и нет. Потом звездочёт разобрал свой телескоп и ушёл, а я осталась на скамейке. С клёна на меня упал листок – приближалась осень. А на востоке уже появилась полоска света.