Отъезд из Синегорья.
Теплые майские дни . Снег в посёлке сбежал ручьями, сначала мутными, а затем кристально чистыми не смотря на груды зимнего мусора, через которые талая вода устремилась вниз , к Колыме. Дорога подсохла и уже изрядно пылила. Провожали меня без пышности самые верные друзья. Было грустно, всё- таки мы были вместе 10 лет, пожалуй, самых счастливых в моей жизни. Ребята оставались, а я ещё толком не осознал, что вижу их возможно в последний раз, был в преддорожной эйфории, но где то, на краю сознания билась мысль, что это навсегда. Даже Любашу только в последний момент обнял и ужаснулся длительностью разлуки.
Но вот заработал мотор старенькой «Латвии», дверца закрылась, и провожающие остались за задним стеклом салона машины. А потом исчез за поворотом и маленький автовокзал, ушли назад чёрные торцы домов улицы Комсомольской, и дорога побежала по холмам к птичнику и дальше к аэропорту. Сопки ещё держали снег, но выглядели странно полосатыми , как зебры. А долина уже оттаяла, и зелёнными кострами, освободившись от гнёта снежного покрова, взметнулись вверх кусты стланика.
В аэропорту пусто. Видны следы обветшания. Фотографии выгорели, кассы не работают. Бетон местами потрескался. Но есть и оптимистические приметы, в виде сантехников и сварщиков, приваривающих чего- то в загаженном туалете.
Нас всего четыре человека. Скучное, напряжённое ожидание.
Пока ждали самолет, я походил по окрестностям, прощаясь с Колымой. Набрал маленький букетик из брусничных и лиственничных веточек и лапки стланика. На память. Наконец пришёл рёв двигателей приземлившегося из Капервея Ан-24. Нас быстро погрузили, и вот аэропорт ушёл вниз.
Открылась Колыма, тонкая прямая нитка колымской трассы, неопрятная толчея строений Дебина. И пошли сопки, вздыбленные волны застывшего каменного шторма. Вдруг, далеко справа я увидел аккуратные коробочки домов Синегорья, бело-красный кубик нашего дома. Чёрная лента Колымы выходит из под дуги плотины. А выше ,среди пятнистых от проталин берегов появился длинный широкий клинок замёрзшего водохранилища. Сквозь налетевшие клочья облаков я ещё успел увидеть отроги Рыцаря и всё скрыл облачный покров, сначала дырявый, полупрозрачный, а потом сплошная рыхлая облачная равнина легла под нами, равнодушная и не интересная. Не успел устроиться в кресле, а самолёт уже пошёл на посадку. На автобусе я бы трясся по размытой ручьями трассе часов 12. В магаданском аэропорту провёл ночь в одноместном, весьма аскетичном, но зато дешёвом номере аэрофлотовской гостиницы. На этаже всё ночь гуляли отъезжающие на материк северяне. Банкет затих только под утро. Народ вышел на посадку прилично остекленевший. В накопителе густо висел водочный дух. Наконец мы в самолёте. Тряский разбег и сопки упали вниз. Мелькнул синий осколок Охотского моря и Ил ушёл сквозь серую пелену облаков вверх , к Солнцу и голубому небу.
Пересадка в Москве. Задержка рейса на пять часов. Бесконечный дождь и усталость. Потратил кучи денег на звонки. Но всё когда то кончается, и я уже лечу на третьем самолёте в никуда. Дом остался в Синегорье, родные в Питере, а все мысли в ещё чужом пока Хадыженске. Что ж, как говориться будем посмотреть. Началась очередная глава жизни, возможно последняя, где надо построить дом, и посадить сад.
Хадыженск 2017