Утро было ленивым. Делать ничего не хотелось. От одной мысли, что нужно было идти полоть грядки, мне становилось плохо.
И я решился никуда не денется эта работа. Подождёт, не убежит. Более того, когда я заглянул в хлебницу, то не увидел единого кусочка. Вот колбаса была, а хлеба не было.
- Надо идти за хлебом, - с радостью подумал я, оправдав себя тем, что не придется работать.
Возле магазина толпились мужики. Машина с хлебом вот-вот должна была приехать, поэтому никто не уходил. Среди мужиков стояли и Петрович с Сергеем. Я подошел к ним, поздоровался. Они ответили и продолжали оживленно разговаривать. У мужиков есть две нескончаемые темы: бабы и водка.
Сейчас все обсуждали женский вопрос, а попросту говоря склоняли баб.
Один из мужиков, Валентин, которого я неплохо знал, рассказывал историю своего брата:
- Представляете, пристала к нему Наташка, жена его: «Скажи, есть ли у тебя любовница? Я тебя ничем не упрекну. Ну признайся». Вот она тянула его за душу весь вечер. Она-то ждала, что он скажет: «Да я, кроме тебя, ни на кого не гляжу. Да ты у меня самая единственная. Да ты у меня самая любимая». А он, дурак, взял и признался: «Есть у меня женщина. Мы вместе работаем». Что тут началось? Слёзы, истерика. Брата моего из дома гонят. Пришел он ко мне жалуется. Моя Танька ему говорит: «Колька, ты что дурак. Даже если бы тебя поймали на горячем. Чего в жизни не бывает». Вздохнула, с хитрецой на меня посмотрела и продолжила: «Надо было сказать, шёл, споткнулся, упал, смотрю, а это Тайка. Я так толком ничего и не понял. Учился бы у своего старшего брата. Тот всегда отбрешется. Мало того, я всегда виноватой остаюсь. А ты? Тебя даже не застукали, а ты сам сознался. Зачем жену обидел? Ты разводиться хочешь? Нет? Так какого хрена язык распускал. Она сама спрашивала? Да мало ли чего баба спрашивает, мужик думать должен. Глянь он на Валентина. Ведь кобель, бабам проходу не дает, а пойди докажи». Поняв, что мне сейчас придется туго, я начал успокаивать свою жену: «Вечно ты всё придумаешь. Знаешь же, как я тебя люблю. На других даже не смотрю». Моя Танька только засмеялась, махнула рукой и сказала: «Посмотри на своего брата, как бабам надо мозги пудрить». Понял я, что мне надо затеряться на время, и говорю: «Пойду я за хлебом, да к чаю куплю что-нибудь. А ты, герой-любовник, сиди тут. Успокоится Наташка, пойдём вас мирить». Вот так я удрал из дома, а то не дай бог на меня переключится, загрызет».
Мужики сочувственно закивали головами. Да, стоит жене только вспомнить о мужниных грехах, как из дома хоть беги.
Кто-то из мужиков спросил:
- И что теперь?
- Да ничего, спокойно сказал Николай, - скажем, что подразнить хотел. Ты же сама пристала, вот он и прикололся. Не подумал, что так всё обернётся.
- Помирятся, - подтвердил Петрович. – Она сама хочет, чтобы ее убедили. Но теперь до конца жизни вспоминать будет. Сам виноват, нечего было язык распускать.
В разговор вмешался один из мужиков, Анатолий. Его не любили за глупость и длинный язык.
- Петрович, - начал он ехидно, - а говорят, что ты был ещё тот ходок. Признайся, с кем спал.
Петрович, вытащив окурок из мундштука, спрятал мундштук во внутренний карман пиджака с достоинством ответил:
- Я, конечно, человек грешный. Оно когда каждый день борщ, то и супчику захочется. Вот так и с женой. Вроде бы устал от нее, а тут новые ощущения. А потом… к жене. Подозревала меня моя Ульяновна, но доказательств не было. Я же твердил одно: «Брешут люди. Завидуют тому, как я тебя люблю». А потом подмигну и скажу: «А супружеский долг я всегда готов выполнять. Разве было по-другому?» После этих слов сам пойду в наступление: «А ты помнишь, как Ивану Тихоновичу на свадьбе улыбалась». Тут Ульяновна обрадуется, что я ее ревную, оправдываться начинает. В доме спокойствие, мир и порядок. А это в семье главное. По крайней мере для меня.
Серега засмеялся и вмешался в разговор:
- Да ты, Петрович, молодец. Я так не могу. Я Настьку люблю, а на других баб меня не тянет. Вот загулять я могу. Да ты же знаешь, пару недель назад получил я деньги за работу. Хорошо получил. Соблазнился. Загулял. Попал с друзьями в ресторан, тут бабы появились. Я и говорю одной: «Ешь, пей, а спать с тобой не буду. И вообще я не ё…, я алкаш».
- Каждому своё, - сказал Петрович, - а кто говорит, что это плохо. У тебя так, у меня так.
Мимо мужиков шла Валентина. Она спешила в магазин.
Тут Анатолий решил привлечь к себе внимание и заслужить уважение окружающих:
- А я с ней недавно с ней спал.
Серега от злости даже побагровел. У Петровича даже мелькнула мысль, что тот не сдержится и ударит болтуна. Но Серега сдержался.
Он только сказал:
- Валька, иди-ка сюда.
Валентина подошла:
- Что ты хотел, Сережа?
Серега невозмутимо продолжил:
- Да вот Анатолий говорит, что он с тобой спал.
Валентина также невозмутимо ответила, даже не повысив голоса:
- Серега, да с ним же западло в постель ложиться. Я, может, и не святая, но так позориться не буду.
- Вот и я так подумал, - сказал Серега, - мужу привет передавай.
Анатолий вначале опешил, а потом начал оправдываться:
- Ну что ты, Серега. Ну зачем ты так?
Серегу это не успокоило:
- Да потому что ты козёл. Валентина – хорошая женщина. С мужем живут хорошо. Двое детей. Донесут твои слова ее мужу, скандал в семье.
Анатолий , чтобы как-то замять ситуацию, увидев известную пьянчужку, обратился к Петровичу:
- Петрович, а Петрович. Глянь, какая женщина. Оприходовал бы ты ее что ли? Говорят, в молодости ты никому спуску не давал?
Петрович вздохнул, тряхнул своим чубом и ответил на эти слова:
- Толя, вот смотрю я на тебя и думаю: вроде мужик, вроде ничего. Но только вроде… А так дурак дураком. Во-первых, что ты знаешь об этой женщине, чтобы так над ней смеяться. Во-вторых, я что своё мужское достоинство на помойке нашёл, чтобы тыкать его куда ни попадя? А в-третьих, дать бы тебе в морду, да руки марать не хочется.
- Да я же пошутил, Петрович.
- Шутить тоже уметь надо. Ты лучше со своей бабой разберись, а потом к другим с разговорами лезь.
Тут подъехала машина с хлебом. Все разговоры на том закончились, а мужики дружно потянулись в магазин.