Один день из жизни профессора отрывок из рассказа

               
                гл. 1

              Тот  день для Всеволода Николаевича выдался уже  с самого утра печальным. Как-то тоскливо щемило сердце. Без особых на то причин.  Возможно, думал он,  чувствовалась весенняя усталость, возможно,  конец  недели давал  о себе знать.
              Студенты приносили  ему не только  общение, энергетику молодости и радость,  приходилось очень  много безвозвратно  отдавать  себя.  Сложнейший предмет, который он преподавал,  вот  уже на протяжении нескольких десятилетий,  обязывал Всеволода Николаевича   относиться к нему  с  огромной   самоотдачей. Нужно было не только приложить   усилия    к  заполнению студенческого мозга и конспектов длинными, многоэтажными химическими  формулами, но  и  доступно, интересно, ассоциативно, и по возможности, просто,  объяснить  будущим докторам о важности для   организма    человека  каждой  стадии  сложнейших  биохимических  процессов.  Синтез белка,  цикл Кребса, дозировки витаминов,  сложнейшие наименования аминокислот  и многое другое.
                В голове мгновенно возникли  слова его давнего друга Родиона Александровича Дубровского,  старейшего доктора  медицины : «Астенический синдгом, батенька. Астенический синдгом.  Отдыхайте, больше отдыхайте, и…делайте что-нибудь этакое, и пгенепгеменно лишь  в своё удовольствие. В удовольствие».  Дубровский всегда при этом хитро улыбался,  поскольку, в слово удовольствие вкладывал, кажущиеся кому-то на первый взгляд примитивными, универсальные  способы  излечения любых мужских  недугов, особенно сердечных, то  были:  хороший вечер в компании милых дам, задушевная мужская  беседа со старыми друзьями под гитару и бильярд, коньяк, разбивающий кровь и согревающий сердце,  то есть всё то,  что делало  плохое настроение прекрасным. 
                Всеволод Николаевич понял. Мысли  одолевали.  Если он  начал  думать о Дубровском, значит пора.  Пора съездить к Региночке. О, я так  виноват  перед ней. Сколько мы  не виделись. Месяц? Больше? О, старый чёрт!  Как же так? Региночка… моё лекарство, душевная сладость и слабость. Может пригласить её в хороший ресторан. Я давно её ничем не баловал. Мне страшно признаться себе самому в том, что я уже не веду себя, как  гнедой жеребец, отдавая почтение каждой хорошенькой особе. Я становлюсь  похожим  на пень,  трухлявый пень, поскольку веду себя,  как  забывчивый,  несносно забывчивый  старикашка. 
               Он подошёл к окну,  открыл одну створку, вдохнул всей грудью.  В лицо повеяло свежестью и  влагой прошедшего дождя.  Наступали его любимые  дни весны.  Дни,  когда голые  ветви  деревьев одеваются  в  еле-еле заметные зелёные  листочки. В этом он видел жизнь,  её неминуемое продолжение и это  его   подсознательно вдохновляло.
                За окнами  стояли  огромные берёзы, хрупкие ветви которых были украшены молодым зелёным нарядом, но  еще   более  приятное и радостное впечатление   вызывал   его  новенький, недавно приобретенный  автомобиль, стоявший   возле  по - весеннему   позеленевших   красавиц.
               И это была еще  одна страсть  Всеволода Николаевича. Он был не просто любитель красивых журнальных  картинок  с изображением шедевров  автомобилестроения, Всеволод Николаевич  знал  об автомобилях всё, знал его суть, всегда действовал как профессионал, ведал о значении каждой его детали, особенностях систем,  механики  и   управления.  Не смотря на принадлежность к самой высокой  прослойке научной интеллигенции, за свою жизнь «с нуля»  собрал два автомобиля, то   были  «Москвич 412» и «Орбита» , при этом, практически никогда не обращался  к   чужим  мастерам  по вопросам  автотехнического   обслуживания, предпочитая  всё делать  своими собственными руками.   
               Его последнее авто -   шикарный  чёрный «немец» линейки  бизнес – класса.  Оно  было  первым у Всеволода Николаевича  из  истинно иностранных  автомобилей, поэтому было ему очень дорого.  Профессор  уже  полгода наслаждался   его  комфортом, иногда  позволяя  себе, выехав  за город, по-мальчишески  ликовать и восторгаться  острыми ощущениями от  его  феноменальных  способностей к скорости  и манёврам.   Автомобиль он  приобрёл на деньги от  полученного, совместно   с  группой коллег -  медбиохимиков,  известного европейского  гранта за личные рационализаторские  разработки и предложения в области  изучения  влияния некоторых   минеральных природных  комплексов на  органы и ткани   человека,  и это был результат  почти десятилетнего  кропотливого  серьёзного научного  изучения  и  исследований.
             Профессор накинул на себя плащ, широкополую шляпу,  спешно подхватил  рукой  зонт – трость,  вышел из дверей своего кабинета,   кафедры,    спустился по центральной лестнице морфологического  корпуса здания своей родной академии, полюбезничал с  обожавшей его вахтером  Зинаидой Братиславовной, и выйдя через мощные тяжелые  старинные  дубовые входные  двери,   направился к  своему шедевральному красавцу.
           Машин в городе было мало, сказывалось влияние субботы. Автомобиль Всеволода Николаевича мчался по центральной улице города, в котором  он прожил самую активную часть своей жизни,  уже почти полвека.
            Этот город он считал своим родным. Из  какого  бы дальнего зарубежья ему не приходилось  возвращаться,  к этому городу  он возвращался  с  удовольствием и трепетом.  «Ну, вот, наконец, та самая, та предпоследняя станция перед объявлением города -  конечной точки моего  длинного   очередного  путешествия, еще часок и… родной вокзал, родные таксисты,  добрые лица земляков, родной провинциальный акцент» - такие мысли появлялись у Всеволода Николаевича, и , наверняка, солидарно появляются у многих  соотечественников при  возвращении на малую родину.   
 
(продолжение следует)

P.S. образы собирательны, имена вымышлены, совпадения случайны.