Танкист. Сага Низовской земли

Кучин Владимир
 
ТАНКИСТ


  В плен я почти попал один раз — в октябре 1944 года, в Венгерских Карпатах. Я, капитан Сергей Лукин, командовал ротой танков Т-34—85 в 6-й танковой армии генерала Кравченко. За двое суток до этого мы заняли населенный пункт Захонь, обошли его с запада и стали продвигаться в направлении на город Кишварда. Город был сильно укреплен, по моей роте открыли арт-огонь, поэтому я принял решение отступить, и попробовать обойти Кишварда по дороге, идущей параллельно реке Тиса. И при этом маневре моя танковая рота попала в западню — карта оказалась неточной. Дорога действительно никем не защищалась и мои четыре машины продвинулись по ней на 10—12 километров и обошли Кишварда с запада, а затем путь нам перегородила небольшая не обозначенная на карте речушка шириной метров десять не больше. Берега речки были высокими и обрывистыми, и преодолеть ее на танке было невозможно. Справа нас подпирали берега Тисы, впереди была коварная речушка, слева лес на крутом горном склоне. Я находился в замыкающем танке. Оценив обстановку я принял решение еще раз отступить на исходный рубеж, но километра через четыре в узком месте дороги на моем танке от взрыва мины порвало трак — машина встала и перегородила дорогу для всей роты. Наверное, венгры заминировали эту тупиковую дорогу, а мы случайно продвинулись по ней без единого взрыва. Должно быть, грунт слегка подмерз за ночь, а к вечеру оттаял и мина «ожила».
 

  Тут, в самый неподходящий момент, на другом берегу Тисы объявился противник и открыл по нам стрелковый огонь. Я ответил из орудия и пулемета. Венгры стрелять перестали. Наступил вечер. Рация не брала — связи с полком не было — это в горах бывает. В два часа ночи при лунном свете я решил попробовать починиться, и для этого вызвал заряжающего и стрелка из головной машины, но как только они покинули танк — венгры снова открыли огонь — ранили стрелка.
 

  Думаю — подожду до утра и раздолбаю их окопы, или что у них там, прямой наводкой. Попробовал опустить орудие — не тут то было противоположный берег в мертвой зоне. Хреновая ситуация. Рассвело. Тихо. Что делать? Решил — была, не была — надо чиниться, а то подтянут артиллерию и каюк — мои танки бортами стоят к их берегу, а ответить я не смогу по условиям рельефа. Придется танки подорвать, и карабкаться по лесному склону — так и до плена недалеко. Повернули для острастки четыре башни орудиями в сторону венгров, вылезли — начали ремонт. Молчат, не стреляют. Так и починились. То ли венгры отступили, то ли не поняли, что я по их берегу попасть не могу. Выехал к началу дороги, появилась связь с полком. Командир меня уже в потери хотел записать. Но, не судьба. Такая венгерская история.
 

  45-й год был годом побед. В феврале я получил звание майора и стал командиром батальона. Брал Будапешт, Вену. Войну мои подчиненные закончили в Праге, а я попал в госпиталь — болванка от «Пантеры» вскользь приложила нас по башне — контузия. Подлечился. Но война для 6-й гвардейской танковой не закончилась. В первых числах июня погрузились на платформы и через всю страну на Восток — добивать японских милитаристов.
 

  Наш исходный рубеж был на монголо-китайской границе южнее местности, где в 39-м году проходили сражения с японцами у реки Халхин-Гол. Пустыня, солончаки, солнце так жарит, что днем до машины дотронуться нельзя. 8 августа мы атаковали, мой батальон был во втором эшелоне. Японцы наше направление прикрывали слабо. Дошли до гор Хингана, сбили заслоны. Перевалы местные высотой метров 1200—1500 — там немного прохладнее. Вырвались на равнину — заняли Хубей. Три дня перли по пустыне и горам без сна, без привалов, а сила в нас была неимоверная — быстрее хотели войну закончить. У Хубея 11 августа мой батальон потерял два танка, и практически кончились солярка и боекомплекты. Тылы сильно отстали. Мы укрепились на окраинах Хубея, японцы откатились километров на пять на юго-восток — вышли из соприкосновения. Через день подтянулась наша пехота, впервые за четверо суток мы поспали, дух перевели.
 

  Командование решило проблему солярки с помощью авиаторов — те сбросили нам бочки с горючкой и снарядные ящики на парашютах. Много бочек и ящиков побилось, но много и уцелело. Атаковали на Тунляо, отбросили японскую пехоту, прорвались на Мукден — в самое сердце Квантунской армии. Там против нашего 5-го гвардейского танкового корпуса японцы бросили две танковые бригады. Приняли встречный бой, я потерял еще три танка, японцы отступили. 19 августа вечером заняли Мукден. Утром приказ — выдвигаться на Порт-Артур, но первыми огня не открывать — японцы капитулировали. 22 августа были в Порт-Артуре. За Мукден мне вручили орден Красной звезды — четвертый по счету.
 

  В октябре 45-го года я получил звание подполковника и был переведен на должность заместителя командира танкового полка. В 47-м году зимой подал командованию рапорт с просьбой о выходе в отставку по семейным обстоятельствам — жена в Купянске, дочь не видел ни разу. Пошли на встречу — демобилизовали. По дороге на Украину заехал в Горький, а оттуда к отцу в деревню. Поговорили, объяснил ему, почему все так получилось с офицерским аттестатом в 44-м году. Отец вроде понял, мама обиделась. Доехал до Купянска, забрал жену и дочку и в Ростов-на-Дону — фронтовой друг пригласил на работу в строительный трест — к нему заместителем. Восстанавливал город, получил квартиру, родилась вторая дочь.
 

  В 52-м году пришло письмо от младшего брата Николая: он окончил техникум, женился, получил назначение в Москву, временно живет на Ленинградском проспекте у двоюродной тетки своей жены Ольги Николаевны Боцарис. Коля написал мне адрес своего проживания и объяснил, как к ним проехать. В январе 53-го года я ездил в командировку в Москву — только что получил назначение на должность директора автопредприятия и был вызван на собеседование в главк. Вечером поехал по адресу, указанному Колей. Хозяйка квартиры Ольга Николаевна оказалась благообразной, болезненной женщиной. Коля работал мастером на заводе на окраине Москвы и учился на вечернем отделении Московского энергетического института. Его жена Тамара была беременна. Чувствовала она себя неважно. Сели за стол, пили чай. Разговор не клеился. Я привез бутылку коньяка, но Коля пить отказался, сославшись на то, что ему очень рано вставать. Я рассказал о себе, о войне, но чувствовал настороженное к себе отношение. Когда я прощался, Коля вышел меня проводить к лифту и сказал:
  — Сережа, выбери время, проведай стариков. Обижаются на тебя, забыл ты их.
 

  В 58-м мама написала, что отец очень плох. Его реабилитировали, восстановили партийный и общий стаж. В МТС он не работает — болезни одолели. В июле поехал к отцу. Пробыл в деревне неделю. Немного помог по хозяйству, крышу поправил в сенях, маме дал денег. Проезжал в Ростов через Горький, но с Николаем увидеться не удалось.
 

  В 63-м году я вновь перешел на работу в строительный трест — на должность начальника. Я был на строящемся объекте, проверял какие-то сметы — прибегает из конторы помощник прораба и говорит:
  — Сергей Петрович, вас жена по всем телефонам разыскивает — телеграмма пришла — у вас отец умер.
 

  Поехал. На похороны отца собралась вся наша семья: мама, я, сестры, младший брат Коля. Мама увидела меня, обняла и даже пошутила:
  — Ты, Сережа, все такой же кудрявый, а у Николая — лысина, в кого только.
 

  Отца похоронили. Я доехал с Николаем до Горького, и заночевал в его небольшой комнате. Младший Лукин — Олег — сын Николая оказался смышленым серьезным мальчуганом. Я вспомнил слова мамы — Олег Лукин очень походил на меня — голубоглазый, черноволосый, кудрявый.
 

  Утром я попрощался с братом и поехал на площадь Горького на почтамт, чтобы позвонить домой в Ростов. Жена ждала моего звонка и сообщила еще одну тяжелую новость — мне пришла телеграмма из Москвы — умер мой командарм генерал Кравченко, я, если будет возможность, приглашен на его похороны — в телеграмме был адрес. Генерал умер точно в тот день, когда я хоронил отца. На похороны я успевал — поехал на Московский вокзал, взял билет до Москвы и дал телеграмму, что подполковник в отставке Сергей Лукин на похороны генерала Кравченко прибудет. Так завершилась моя последняя поездка в родную деревню.

Продолжение в части 5.