Они сидели на маленькой теплой кухне. Синие языки пламени тревожили потемневшее донышко медной турки. Ветер легкими порывами врывался в комнату, наполняя все вокруг морозным привкусом снежинок. Время от времени Мишель глядела сквозь него на белую ухоженную улицу и думала о том, что вечер вот-вот закончится. Лепестки от выпитого чая в хаотичном беспорядке улеглись внутри чашки.
На какое-то время Лео замолчал, и стало слышно, как мирно и монотонно тикают часы в соседней комнате. Мишель опустила взгляд на его руку, но так и не решилась дотронуться. Между ними лежало немыслимое расстояние недосказанных когда-то слов. И любая попытка что-то изменить могла скорее отдалить их друг от друга, чем сблизить.
Поэтому она и смотрела на стены кухни, иногда на потолок, но только не в его глаза. Комната растворилась во вкусе кофейных зерен, немного вскружив ей голову. Лео неспешно разлил напиток по фарфоровым чашечкам и присел на краешек стула, повернувшись к ней.
— Ты и вправду думала, что он прыгнет из окна?
Мишель еще раз глубоко вдохнула витавший вокруг нее аромат и сделала глоток кофе. Приятное тепло мягким покрывалом укрыла все внутри. Стало как-то уютнее, и одиночество зимы уже не так явно ощущалось.
— Он не мог жить без меня. А я его бросила.
— Спорим, ты чувствовала себя последним человеком и во всем винила себя?
Она лишь с грустью улыбнулась.
— Я думала, любовь наполняется светом только через страдания и лишения. Не знаю, кто вложил подобную мысль в мою голову.
Она взяла недолгую паузу, чтобы снова выпить кофе. Напиток придавал ей сил и смелости говорить о том, что так долго тяготило ее сердце.
— Так было до того момента, пока однажды я не встретила человека, изменившего привычный для меня мир.
— Счастье?
Лео понял ее мысль прежде, чем она произнесла слова вслух.
— Да, оказалось, что моя жизнь безумно далека даже от самого простого его понимания. Страх потерять то, чего у меня итак не было. Как я могла не осознавать этого?
Кофе закончился. Скрипнула старая табуретка. Лео встал из-за стола, чтобы достать бутылочку вина.
— Кажется, года два назад я обещал тебя угостить.
Среди пастельных кафельных стен, возле кухонного шкафчика стояла, похожая на греческую амфору, бутылочка красного сухого вина. На тонком войлоке висела бирка из плотной мешковатой ткани с годом и местом сбора урожая.
Мишель улыбнулась ему зелеными глазами. Все-таки эта его черта безошибочного понимания ситуации завораживала ее, словно хрустальный звон бокалов. Еще немного, и она не смогла бы больше говорить. Комок, итак, опасно приблизился к горлу, и воспоминания повисли в воздухе, словно бездушные куклы пережитых мук.
Лео поставил глиняный сосуд на стол и потянул за тонкий язычок возле горлышка. Бордовая лента шустрой змейкой поползла по диаметру бутылки.
— Без штопора тут не обойтись, — заметила Мишель.
— Смотри.
Из кухонного шкафчика Лео достал обычный маленький ножик.
— Вместо штопора, — пояснил он.
Подогнув под попу обе ноги, Мишель поудобнее устроилась на жестком табурете. Лео перевернул ножик обратной стороной и надавил ручкой на пробку. Она медленно поползла вниз. А потом с хлопком грохнулась на дно бутылки, освободив терпкий аромат вина.
— Ничего себе! Не думала, что так просто можно открыть хваленое грузинское вино.
Он разлил вино по прозрачным бокалам на синих ножках и присел рядом.
— И как он отреагировал на твои слова?
Мишель пригубила вина из бокала, и, ощутив, как внутри становится тепло, а в голове шумит легкий ветерок, ответила ему:
— Со столешницы он схватил нож, тот, что для мяса, с дырочками внизу, и приставил к своему горлу. Мысли путались в хаотичном порядке. Времени, подумать не было. Нужно было действовать прямо сейчас. Я повисла на его шее, словно сумасшедшая. Слезы бесконтрольно текли по щекам, а руки дрожали. «Пожалуйста, не надо», - молила я. А он волочил меня на своей ноге прямо по кафельному полу к открытому окну. Я представила, что лечу вниз в мертвый холод и разбиваюсь о твердую корку снега. На душе стало холодно и страшно. Это был не выход, это был побег. И я не готова была его совершить.
Он что-то говорил о любви своей великой и сильной, о том, что не может жить без меня, о моей неблагодарности и бездушности. О том, что он не боится смерти и что все оставит мне. Слова его ударялись с болью и кровью о мое сердце, но одновременно с этим дарили мне драгоценные минуты, чтобы подумать. Мне нужна была помощь. Я чувствовала себя такой маленькой и беззащитной перед обстоятельствами, что мне хотелось исчезнуть. Слабая духом и физически слабее его. В той ситуации, что я оказалась, нужен был настоящий мужчина.
— Почему ты не позвонила?
Мишель осушила бокал вина почти залпом, отметив лишь то, что вкус ей понравился.
— Если бы я могла позвонить. Пару раз я порывалась схватить телефон и набрать папу. Но он выбивал его из рук. В тот момент я ощутила вселенское одиночество и страх. Мы сидели на диване, он немного успокоился, и я убрала нож подальше от него. Кончиками пальцев я гладила его волосы и что-то ласково наговаривала. Мои слова напоминали колыбельную, я даже не помню их смысл, только общее настроение и мелодию, звучавшую вокруг. Тысячу раз пожалев о том, что я завела подобный разговор с ним с глаза на глаз, я делала вид, что спокойна, но внутри все бушевало и крик о помощи рвался наружу.
— Ты не могла предугадать его реакцию.
— Не могла даже представить себе подобного. Ему словно сорвало крышу. Я отошла в туалет. И оттуда набрала папу. Но мне удалось сказать ему всего лишь пару слов. Он ворвался в туалет, вскрыв замок перочинным ножом и выбил телефон из моих рук.
Лео долил еще вина. Едва сдерживая дрожь в руках, Мишель сделала несколько глотков.
— Спасибо.
Он взял ее руки в теплые ладони, стараясь защитить от призраков прошлого.
— Все прошло. Больше ничего этого не будет.
Не в силах вымолвить ни слова, она лишь кивнула ему и продолжила говорить:
— Он выбежал во двор, накинув легкую зимнюю куртку. Я нацепила ботинки на босу ногу, намотала шарф и, застегнув молнию на пуховике, бросилась вслед за ним. Мокрый снег с дождем слепил глаза, машины безучастно неслись навстречу. Желтые фонари висели туманным светом над улицей. А я путала его с силуэтами случайных прохожих. Его не было нигде. Я спустилась до магазина, обежала соседнюю улицу, но он словно пропал. Больше всего я боялась, что увижу его под колесами какой-нибудь машины. На ветру голые щиколотки стали подмерзать, я едва ощущала легкое покалывание в сердце. С потухшими глазами, словно живой мертвец, я вынуждена была признать свою слабость и вернуться в дом.
— Он пришел?
— Да. Спустя где-то полтора часа, замок скрипнул в двери, и он появился в прихожей. Спокойный, холодный и отстраненный, как и всегда после наших ссор. Переволновавшись, я хотела обнять его. Но он оттолкнул меня одним движением руки, снял обувь и закрылся в своей комнате. Кризис миновал. Но мою душу словно вывернули наизнанку, истоптали тысячи пехотинцев, а потом достали полуживую и сожгли до тла. Я больше не чувствовала ни любви, ни боли, только пустоту. Утром я собрала сумку и ушла от него.
— Иди сюда, — тихонько проговорил Лео и, наконец, обнял ее. — Уйдя от него, ты многое изменила в своей жизни. О чем-то ты не догадываешься, но оно придет со временем. Прогуляемся немного? — предложил Лео.
Он накинул ей на плечи свою темно-серую куртку и пуховый шарф. А сам так и вышел в бордовой рубашке. Балкон висел над улицей, словно потерянный заснеженный островок. Ветер сдувал снежинки в одну большую кучу, пряча старенькую табуретку под шапкой из взбитых сливок. Мишель подошла к перилам. Внизу мир казался не больше нарисованного. Лео стоял позади нее. Она кожей чувствовала его присутствие. Про себя она посчитала до пяти, чтобы немного успокоить свое сердце, и повернулась к нему. Холодный ветер проскользнул по губам, Мишель прикусила их и, встретившись с ним глазами, попросилась обратно в теплый дом.
На темной лаковой тумбочке пылилась небольшая черная коробка. Она казалась невзрачной и какой-то потерянной, словно выпавший предмет из петли времени. Мишель подошла к ней поближе и замерла.
— Что это такое? — спросила она и провела рукой по пыльной поверхности. «АМАДЕУС», — вслух прочла она.
— Проигрыватель для пластинок.
— Правда? А он рабочий? Мы можем послушать?
Лео достал из-под журнального столика картонную коробку с пластинками. Мишель устроилась на корточках посредине комнаты и стала разглядывать клад. Она вертела их в руках, читала надписи, оставленные на полях, и раскладывала на несколько стопок возле себя восторженными и ликующими глазами:
— Мы обязательно должны послушать и ее тоже!
Лео сходил на кухню за оставленной бутылочкой вина, конфетами и бокалами. А она все еще сидела в пластинках и эмоциях.
— Ну, что, ты определилась? — спросил он.
Но, увидев поднятый на него полной растерянности взгляд, понял, что, по-видимому, он поспешил с вопросом.
— Тебе не стыдно мучить меня выбором среди подобной красоты? Может поставишь свою любимую?
Лео выбрал альбом «The Beatles». Едва проигрыватель коснулся дорожки виниловой пластинки, как квартира наполнилась цветами, ароматами и звуками. Мишель парила на волнах музыки, впитывая каждую ноту. А Лео сидел у стены и молча смотрел на нее.
Прошло какое-то время. У Мишель затекли коленки, а спина устала от неудобной позы. И она пододвинулась к нему поближе, скрестила ноги и облокотилась на плечо. Нежная мелодия, выпитое вино и его тепло незаметно склонили ее ко сну. Она перевернулась на бочок и вскоре уснула.
Лео смотрел на ее ресницы, полураскрытые губы и волосы, что спадали на его плечо. Ему не хотелось будить ее. И он просто перенес Мишель на диван, укрыв желтым в клеточку пледом. Потушил в комнате свет и, захватив с собой серебристый ноут, ушел на кухню дописывать книгу о путешествиях во времени.
Июльское солнце светило прямо в глаза. Зайчики давно проснулись. Старшенькая вытащила из зеркального шкафа подушку и кинула в брата. Он увернулся, но споткнувшись о мягкий пуфик, не удержался на ногах и полетел к Мишель на постель. Пробуждение было резким, почти внезапным, от сна все еще веяло терпким ароматом грузинского вина и последними аккордами неповторимой по звучанию музыки.
— Лео?
07.06.2017г.
Автор: Татьяна Астрит.