«КТО В АРМИИ СЛУЖИЛ, ТОТ В ЦИРКЕ НЕ СМЕЕТСЯ»…
( Народная мужская мудрость)
В принципе, я в цирк и не хожу. А вот в армию «сбегать» мне приключилось. Ненадолго, на полтора месяца. Сразу после военной кафедры в университете, а было это в 1984 году, нас, будущих журналистов, физиков, географов, биологов, математиков, юристов и прочих, посадили в поезд и отправили в Забайкальский военный округ проходить армейские сборы. Вот там, в Читинской области, и насмотрелся я на диво под названием Советская армия. Насмотрелся за 45 суток. Представляю, что видели ребята, служившие два года.
Поделюсь некоторыми воспоминаниями. На второй день службы нашу журналистско-филологическую роту построил офицер и задал несколько вопросов. Первый: есть ли среди нас художники? Оказалось, есть. Сразу четыре человека. И это меня изрядно удивило. Второй: есть ли среди нас каменщики? И эти специалисты обнаружились среди потенциально пишущей братии. Кроме того, оказалось, что среди моих однокурсников есть музыканты, певцы и даже электрик…
По итогам опроса в строю остались стоять не более пятнадцати человек, не имеющих специальностей, необходимых нашим Вооруженным Силам. Нам и предстояло ежедневно выезжать в поле на учебу. Причем, не просто выезжать, а возить туда гаубицы, из которых, считалось, мы уже умели стрелять.
Июль, забайкальская степь, солнцепек… Через три дня я вспомнил, что умею фотографировать… Случай заявить об этом подвернулся буквально на следующий день. Я зашел в комнату боевой славы части и начал разглядывать стенды с историей нашего Гвардейского и трижды орденоносного полка. История действительно славная, и очень славная. В конце августа часть готовилась отметить свое пятидесятилетие, и в эти дни артиллеристы-художники оформляли музей. Просмотрев стенды, я не лучшим образом отозвался о техническом исполнении фотографий, размещенных на них.
- А Вы можете лучше? - раздался у меня за спиной голос командира полка.
- Курсант Иванов. Так точно, товарищ полковник, - отчеканил я, повернувшись, как положено, через левое плечо.
Завтра я в поле уже не поехал, а начал осваивать фотолабораторию, которая размещалась в клубе. Через неделю я выдал «на-гора» все необходимые фотографии и тут подумал, а не поспешил ли? Служить еще месяц… Выручил начальник клуба, который решил организовать курсы фотографов для офицеров. Еще две недели. А потом уже и сам командир полка пригласил меня в поездку по красивым местам, где мне поручалось фотографировать его с семейством на отдыхе.
Словом, «тяжелые» армейские будни. Иногда я все-таки вспоминал, что нахожусь в армии. Пару раз ходил в караул. Два раза официально стрелял из автомата. По одному разу из 122-миллиметровой гаубицы, 100-миллиметровой противотанковой пушки «Рапира» и выпустил шесть снарядов из установки «Град». За все это через 45 суток я получил погоны лейтенанта Советской армии. Даже самому смешно от сказанного. На гауптической вахте, а именно так говорил наш начальник штаба, не был. Нарядов не имел. Благодарность – одна.
Ночевал всегда в казарме. Что такое казарма? Это четырехэтажное здание, где есть спальное помещение с двухъярусными кроватями, оружейные комнаты, учебные классы, кабинет ротного, тумбочка, которую охраняет дневальный, гладильная, умывальники только с холодной водой и туалетные комнаты. Наше расположение было на самом верху.
Канализация в туалетах не работала. Для справления солдатских нужд на улице было построено специальное помещение. Это очень «удобно», особенно когда ты живешь на четвертом этаже. Особенно ночью. Не буду скрывать, на улицу мы бегали далеко не всегда. Выручала солдатская смекалка. Как? Военная тайна. Первый и единственный дождь показал, что и с крышей казармы не все благополучно. Худая была крыша. Нет. Очень худая. Этакий дуршлаг.
В этой казарме и развернулось одно событие, которое только чудом не закончилось трагедией. В тот день, точнее в вечер, наша рота заступила в наряд по части. Охраняли все, что требует охраны: знамя, склады, оружейный парк и прочее. Около полуночи одному из курсантов, находившихся в карауле, стало не очень хорошо с животом. С караула его сняли, вызвав замену. А страдальца отправили в санчасть, где ему что-то промыли, прополоскали, дали таблетки и отправили в казарму, спать. Около двух часов ночи он тихонько вошел в расположение. Будить дневального на тумбочке и старшину он не стал. Добрался до своей кровати, разделся, автомат поставил рядом и лег спать.
Надо же такому случиться, что именно в эту ночь группа воздушно-десантных парашютистов из соседней части получила приказ проверить боеготовность нашего полка. И начали они с казармы студентов. Вот надо им это было? Десантники тоже тихо вошли, скрутили спящего дневального, включили полный свет, начали раскатывать по помещению взрыв-пакеты и палить холостыми патронами в потолок. Причем, они еще громко кричали, что всем надо лежать и дрожать. А теперь представьте, вы спите и вдруг… Кому захочется вставать и вступать в пререкания с десантниками? Никому. Точнее, почти никому.
Наш однокурсник, вернувшийся с наряда, был не согласен с такой постановкой вопроса. Тем более что до университета он служил срочную в морской пехоте Тихоокеанского флота. И сухопутные-то «тараканы» ему были не понятны, а накрутить хвост десантникам… Так это у них в крови.
Он аккуратно и тихо сполз со своей кровати, достал автомат, подсоединил к нему рог, но не с холостыми, а с боевыми патронами, и громко попросил десантников прилечь на пол.
Голубые береты восприняли это как шутку. А напрасно… Студент-выпускник только один раз нажал на спуск… Минут через двадцать мы сдавали проверяющих дежурному по полку. Потом был разбор, отчего студент не сдал в «оружейку» автомат и магазины. Но это было потом. Главное, что наш полк показал высокую степень боеготовности, чему командир был чрезвычайно рад.
Апогеем всего стали боевые стрельбы из орудий. Проводились они на полигоне, куда вместе с нами прибыли и ветераны части. «Деды», а им тогда было около семидесяти лет, прошедшие всю войну, с удовольствием смотрели, как над полигоном летают самолеты и вертолеты, палят пушки и установки залпового огня, как бегают в атаку солдаты, внуки победителей.
А потом на нас, именно на нас, студентов, пошли танки. Шли медленно и уверенно. Мы, будущие офицеры, готовые встать на защиту Родины, бабахнули по ним.
Не попали.
Бабахнули еще несколько раз, и опять мимо…
Ну, не учили нас стрелять по танкам. И вообще, мы стрельбу изучали в аудитории. А тут… Страх такой.
И вдруг к нам подошел ветеран:
- Сынки, да не так их надо валить. Наводите не по приборам, а через ствол…
- ???
- Открывай затвор. Нижний срез ствола наводи на танк. Благо, они движутся прямо на вас. Снаряд! Огонь!
Выстрел… Через несколько секунд мы увидели на танковой броне небольшую вспышку.
- Вот так, - сказал старый солдат, - мы и жгли их до Берлина.
- Батя, это же не немец, а наш, советский, танк. И в нем наш, советский, экипаж…
- Не волнуйтесь, вы стреляли «болванкой». Небольшая вспышка и все. Танк и экипаж не пострадали, - уточнил офицер, находившийся на огневой позиции.
Там же, на полигоне, произошел и еще один курьез. Один из моих однополчан-студентов настолько изголодался, что вскрыл коробку с НЗ, нашел там сухарь в металлической банке, вскрыл ее и с наслаждением съел весь сухарь, запив водой из фляги. Наелся. Заморил червячка.
Через некоторое время горе-солдату стало как-то нехорошо. Пришлось вмешаться медикам из госпиталя соседней части. Оказалось, что сухарь – это высушенная стандартная булка хлеба, которая приобретает свои размеры только после того, как этот «кусочек» опустить в определенный объем воды. Вот сослуживец и «опустил». Сухарь в его желудке разбух и прочно перекрыл все входы-выходы из желудка, который с таким моментальным по сути объемом еды не справился.
Спасали «жреца» врачи. Но в тот день я в очередной раз убедился, что наш человек читает инструкцию, когда уже что-то произошло. Не ранее…
Ну и последнее. Как я в караул ходил.
Ходил я дважды. Первый раз охранял какой-то склад с оружием, а второй – оружейный парк. Это территория, где стоит разная военная техника, готовая в любой момент ринуться вперед, на врага. Были тут гаубицы всевозможных калибров, противотанковые пушки, «Грады» и новые тогда установки «Смерч».
Часть наша была расквартирована всего в десятке километров от границы с Китаем, отношения с которым тогда у нас были не самые теплые. А посему на разводе караула было особо отмечено, что возможны провокации с территории сопредельного государства.
Ох, лучше бы этого не говорили. Днем еще ничего. Светло и народу много. Страх наступал ночью, когда опускалась темнота. Здравый смысл подсказывает, что в ночное время охраняемый объект должен быть хорошо освещен. Но на практике лампочек было не более десятка.
Заступая на пост, я хорошо помнил слова дежурного по части о возможных… Вступать в поединок с китайскими диверсантами в мои планы не входило. Как только разводящий с караулом скрылись в темноте, я расстелил шинельку под одним из «Смерчей», прилег и начал охранять.
Враг мерещился за каждой пушкой и машиной. Китайцы «были» везде. Со всех сторон. Было страшно. В какой-то момент я отчетливо увидел, что враг, в количестве двух, пытается завладеть двигателем одного из «Уралов». Надо задерживать, а вдруг они не одни? Не помню как, не иначе сдуру, я вылез из укрытия и громко произнес:
- Стой, кто идет!
Враг не испугался. Тогда я чуть громче:
- Стой, стрелять буду! – и дослал патрон в патронник. А потом и стрельнул.
«Китайцы» спрыгнули с автомобиля и аккуратно легли на землю лицом вниз.
Караул прибежал достаточно быстро. Оказалось, что я задержал двух мужичков из ближайшего совхоза, которые воровали запчасти для своей техники. Причем, как выяснилось, делали это достаточно регулярно. Соответствующая проверка позже показала, что значительная часть «Уралов» не готова выполнять боевые задачи. В случае тревоги они никуда не смогли бы поехать.
Через несколько дней нам вручали лейтенантские погоны. Вечером некоторая часть новоиспеченных офицеров собралась у меня в фотолаборатории. За этим нас и застал командир полка. Но ругать не стал, а реально влился в компанию.
- Знаете, ребята, – сказал офицер, – скоро мне на пенсию. И слава Богу. Больше я в этом бардаке служить не могу. А пока я каждый год жду приезда студентов, чтобы с вашей помощью хоть как-то поддерживать часть в боевой готовности. С нынешними призывниками делать это невозможно. Лучших берут в Афганистан, на флот и в пограничные войска. А здесь… – он махнул рукой и опрокинул стопарь. – Ладно, много не пейте. Завтра ваш поезд рано утром. Удачи, лейтенанты. Надеюсь, что это была последняя ваша встреча с армией.
Я тоже так думал. Но в начале 90-х годов меня решили призвать на службу офицером в звании старшего лейтенанта. В мои планы это уже совершенно не входило. Как мог, я уклонялся от этой почетной обязанности, но потом сам пришел в военный комиссариат. Представившись, я сообщил военкому, что готов отправиться в войска.
- Что так? – поинтересовался полковник.
- Я вдруг осознал, что я журналист, а об армии еще не все написано…
- Кругом, - прозвучала команда. – Шагом марш.
- Куда?
- Домой.
Больше мне повестки никогда не приходили. Да и не придут уже. Возраст не тот.
Виталий ИВАНОВ
г. Красноярск
июнь, 2017