Моя мама – Фарида Юсуповна Саитова родилась 14 июня 1917 года.
Поскольку зарегистрировали её в 1918 году, то так и записали в метрике.
Детей было много, перед войной осталось девять живых. Жили они в деревне,
поэтому точные даты запоминали не всегда: один родился, когда яблони
цвели, другой – огурцы.
Семья трудилась в четырёх садах, которые арендовал отец - агроном.
Всем была работа. Мама семи лет раскатывала несколько листов теста
на лапшу, подставив табуреточку, чтоб достать до стола. Нужно было
кормить рабочих. Из фруктов делала пастилу на зиму.
Дедушка Юсуп очень любил мою маму. Она была очень обаятельная и
трудолюбивая.
Старший мамин брат Мухаммет стал директором татарского педтехникума
в г.Свердловске (Екатеринбурге), он взял маму – свою сестрёнку в свою семью.
В этом техникуме она и училась. У него и жены Мастуры родился сын Марэн.
Мама помогала воспитывать мальчика.
Дедушка Юсуп был голубоглазым со светлыми кудрявыми волосами.
Во время Второй мировой войны он простудился в окопе, где они спасались
от немцев в Сталинграде, заболел желтухой (болезнь печени) и умер в 1943
году. Бабушку Хубжамал называли тётя Женя, она была с чёрными, как
смоль, волосами, глаза с прищуром, быстрая, худощавая, очень трудолюбивая,
весёлая.
Когда мы вчетвером (мама и мы три дочери) приехали к бабушке в 1949
году с Урала, она жила в совхозе Приволжский Красноармейского района
Сталинградской области. Дом был однокомнатный деревянный, но пол на
кухне был земляной. Он был сильно утоптанным, его подметали веником,
но можно было и протирать влажной тряпкой. Двор был не огорожен, там
находился очень глубокий погреб, в котором хранилось мясо. Надо было
спускаться по длинной деревянной лестнице, там встречались даже
огромные блестящие жуки. Стояла невыносимая жара, а холодильников и в
помине не было.
Помню пруд и небольшой водоёмчик около дороги, там росли кусты
(такая редкость в тех местах!) и водилось много горластых лягушек.
Я любила там сидеть в прохладе вечерами. Печку топили кизяком
(лепёшки высушенного навоза, смешанного с соломой), дети также
собирали стружки возле строящихся домиков.
Когда мы приехали к бабушке, в гости к ней приехали две наши двоюродные
сестры из Астрахани (Света и Клара Агишевы – дети маминой сестры
Каримы), брат Марэн из Саратова. Бабушка жила с младшей дочкой
Сагидой (мы её звали тётя Шура). Посещали мы и старшую мамину сестру
тётю Муниру, очень весёлую и остроумную. Я помню её девочек: Римму, Галю
и Нэлю. Были у них братишки Шамиль и Коля.
Вся родня была очень рада встрече, это был грандиозный праздник.
Вспоминали своё детство, смешные истории. Все спали на полу, долго стоял
хохот, прежде чем засыпали.
В баню несколько раз нас водили к бабушкиной подруге, а вообще нас
мыли в алюминиевом корыте, воду грели на солнце. Ели мы в основном
салат из красных прекрасных помидор с большим количеством лука на
горчичном масле с перцем. Необыкновенно вкусно! Мясо варёное,
накрошенное с картошкой и луком – это «татарское блюдо» (как его
после называла двоюродная сестрёнка Люда) было бесподобно вкусное.
Спали мы на полу, естественно. Иногда мне разрешали спать на улице на
железной кровати, а в качестве сторожа был двоюродный брат.
Помню, как мы ходили в овощехранилище совхоза, где тётя Шура выписала
помидоры и арбузы. это было не близко. Мы прошли поле, где была посажена
картошка. Но от жары она вся высохла, земля была растрескана в виде многоугольников. Было жутко жаль картошку. Видимо, были проблемы с поливом.
Нам с Марэном так хотелось поскорей
попробовать арбуза, что мы не стали ждать подводу, на которой тётя отвезла
всё домой. Мы взяли два арбуза и пошли. Неожиданно началась пыльная буря,
я укрыла лицо косынкой, оставив один глаз. Видимость была плохая, и Марэн
даже налетел на столб, но арбуз не уронил.
Молодёжь выбиралась в степь, зрелище которой нас, северян, ошеломляло
своим бесконечным простором и однообразием, полным отсутствием деревьев
и даже кустиков. Кругом росли засохшие коричнево-тёмно-зелёные колючки.
Однажды мы набрели на легковой автомобиль с открытым верхом, весь
изрешечённый, расстояние между отверстиями было буквально с сантиметр.
Это было жуткое напоминание о недавней страшной войне.
Бабушка не хотела рассказывать о войне и не смотрела о ней фильмов.
Как-то мы увидели верблюда на дороге в степи. Он шёл медленно и вид имел
важный. Хотелось подойти к нему и погладить, но одна сестра сказала: "Ни в
коем случае, он может защекотать".
Бабушка очень любила и ценила моего папу. Любовь у них была обоюдная:
он ежемесячно посылал ей деньги до её смерти.
Что же касается нашей уральской жизни, родители рассказывали, что я,
совсем маленькая, заболела дифтерией ещё на Лёвихе, и меня отвезли в
районный центр в санитарном вагоне. Дифтерия-страшней самой тяжёлой
ангины- может не оставить просвета между опухшими миндалинами, и человек
может задохнуться. Когда мне вводили вакцину, сломалась иголка. Маму класть
со мной не соглашались, хотя в больнице было очень холодно. На улице было
под 50. Видимо, кормить родителя нечем было. Тогда папа сказал: "Без мамы
дочку не оставлю. Что дома умрёт, что тут". Как-то папа приехал нас навестить,
мама почему-то не сразу подошла к окну, папа подумал, что что-то случилось
со мной, и стоял, плакал.
Вспоминая жуткие годы войны, папа каждый раз говорил: "Если бы не мама,
мы бы войну не пережили".
Мои сёстры Лариса с Венерой вспомнили, как после войны на руднике имени
III Интернационала они с мамой стояли целый день за хлебом по карточкам
в большущей очереди, но хлеб так и не подвезли. Они говорят, что им
насыпали в ладошки изюм. При походе в баню мама покупала девчушкам
карамельки-подушечки, чтоб хорошо вели себя в бане, а то пока одну моет,
другая куда-нибудь забредёт, и ходи потом ищи её по залу.
А я помню, как однажды после бани маме там же в парикмахерской покрасили
ногти красным лаком, я попросила и мне покрасили розовым.
На руднике же рядом с магазином стоял дом директора рудника Гурбы В.В.
Мама часто видела маленькую девочку, грустно сидящую у окна. Однажды
летом, когда окно было открыто, мама с ней разговорилась. Сказала, что у неё
три дочки, и пригласила к нам в гости. Сначала Людина мама пригласила нас
к ним, мама отправила меня, а потом Люда стала иногда приходить к нам.
В Людиной детской комнате на стены были нанесены трафаретом
подсолнухи, на маленькой плите мы жарили тонкие пластики сырой картошки,
которую давала нам тётя Стюра-домработница.
А у нас дома мы так весело играли, что Люда часто к нам просилась.
Мамы наши тоже подружились, а папы работали вместе в Рудоуправлении.
Когда я пошла в школу, Людочка провожала меня и плакала, что будем реже
встречаться. Через год мы уехали в посёлок Нейво-Рудянка.
Через некоторое время они переехали в Джезказган (Казахстан, куда Виктора
Васильевича направили директором комбината).
Мамы наши переписывались.
Ещё один пример маминого героизма, когда заболела скарлатиной Веночка,
ещё до школы. Это было в посёлке Нейво-Рудянка.
Отправлять в больницу ребёнка мама не согласилась, и вместе с главврачом
они разработали план борьбы со страшной болезнью. Выделили комнату в
нашей трёхкомнатной квартире, вынесли всю мебель, кроме кровати, стола,
стула. На гвозде висели халат и маска, в которых мама находилась в палате.
В ведре с хлорной водой обрабатывала руки. И это продолжалось 40 дней.
Периодически приходила врач. Лариса вспомнила, что подсовывала под дверь
сестрёнке мороженую клюкву. Общались мы с больной через закрытое окно.
Больше никто не заболел. После карантина и дезинфекции всё сожгли. Венера
особенно сожалела о своих рисунках и карандашах.
Был как-то поход в питомник за ранетками. Часть собранного нам выдали,
сколько-то забрали при выходе.
В 1951 году папу командировали в Чехословакию по приказу Сталина
помогать составить план добычи полезных ископаемых, там он пробыл
месяцев 7. Потом хотели отправить его в Китай с семьёй, но мама не захотела.
Часто к нам гостить приезжали родственники: бабушка, двоюродные братья и
сёстры, сёстры мамы и младший брат.
В 1955 году папу перевели в Уфу главным инженером Южно-Уральского
геологического управления (которое вскоре стало Башкирским).
Мама наша, красивая общительная женщина, обладала каким-то особым
обаянием, люди к ней тянулись, и ей ничего не стоило с ними познакомиться.
В поезде чужие люди обращались к ней за помощью, думая, что она врач!
Она была активной общественницей: всегда участвовала в оформлении
избирательных участков, её постоянно выбирали в родительские комитеты в
школах, в какие-то санитарные комиссии...
Мама всегда просила меня знакомить её с моими подругами и в результате
сама становилась их подругой. Моя школьная подруга Лина и её мама Зоя
Степановна стали и мамиными друзьями. Так же и студенческие подруги Клара,
Нина, Эмма, Изольда были с моей мамой в тёплых отношениях. А
одноклассница Ляля Нагаева, её сестра Лида и их мама Нагима-апа стали бесконечно дорогими нашей семье людьми на всю жизнь.
Помню, как Нагима-апа приезжала с работы из Черниковки (отдалённый район Уфы) прямо к нам, с хохотом швыряла свой служебный портфель куда-нибудь и начиналось
общение родственных душ!
Мама была очень хлебосольной, она любила принимать друзей у себя дома.
Какие только вкусные пироги она ни пекла! Даже с помидорами и конфетами-
подушечками, манный торт, морковный. На день Родителей в пионерском
лагере она всегда привозила нам свой торт "Наполеон".
С друзьями родители регулярно встречались, то у нас, то у друзей. Стол
умудрялись собрать приличный, пусть и не богатый. Обсуждали события, пели,
плясали. На Новый год нам устраивали ёлку, приглашали наших друзей-детей.
Родители частенько читали книги вслух, сидя рядышком. Особенно мне
запомнилось их обсуждение "Угрюм-реки" Шишкова и журнальной версии
произведения Солженицына "Один день Ивана Денисовича".
Однажды в Уфу на гастроли приехал Татарский драмтеатр из Казани,
главным художником которого был мамин однокурсник Шамси Хамматов.
Я тогда работала в школе и забежала домой на минутку. Гость рассказал мне
как мою маму в группе любили, особенно парни. В неё многие были
влюблены, но она выбрала папу. "Ты симпатичная девушка, но мама твоя
была красавицей, тебе далеко до неё!". Я засмеялась и сказала: "Конечно.
Я знаю". А перед отъездом он позвонил, пригласил меня к телефону и
извинился.
Мама с папой были очень дружны, я не помню, чтоб они ругались между
собой или с нами, детьми, нас ни разу не обижали, как-то умели вразумлять
в случае необходимости. Маму нашу до сих пор помнят её подружки-артистки
из соседнего дома артистов.
Когда родилась моя дочка, мне декретный отпуск полагался год. Настала
пора выходить на работу, а садика не было. Целый год Юля жила у моих
родителей. Они в ней души не чаяли, как и она в них.
На выходные мы её забирали домой. Расставаясь, она говорила бабуле с
дедулей "гостеприимно": "Ессё плифодите!"
А когда родился сынулька, папа дал телеграмму моему мужу, который
навещал своих пожилых родителей в выходной. Они жили в Черниковке, телефона у них не было.
В воспитании детей мои родители всегда шли мне на помощь. Когда детишки
заболевали, я брала больничный, но на справке не сидела ни разу, отвозила
их к маме.
Как-то у мамы случился приступ аппендицита, но вызывать скорую она
категорически не хотела, надеялась, пройдёт. Сёстры в то время жили на
Севере, папа почему-то послушался маму, я была в саду. Наконец, папа позвонил
знакомому врачу. Она заявила, что через полчаса сама вызовет скорую, если
они станут медлить.
Аппендикс лопнул и разлился гной. Операцию делали 3 часа. Осложнения
ликвидировали в течение четырёх лет (каждый год по операции).
После второй операции у мамы была клиническая смерть, и только
привлечение мощного врачебного содружества и самоотверженный уход за
ней вытащили её с того света. Сестрёнки были её палочками –
выручалочками- все отпуска проводили возле неё. Я готовила им еду и
подменяла, чтоб хоть немного поспали. Врачи удивлялись их любовному и
внимательному уходу за мамой. Они говорили ей: «Как Вам удалось ТАК
воспитать детей?» Сами того не осознавая, сестрёнки платили маме за
те жестокие трудности, которые выпали на её долю. Ведь они родились
в ноябре 1941 года.
Правнука Костю мама успела повидать и полюбить, а порадоваться
детям моего сына ей уже не довелось.
В день мамочкиного столетия мы соберёмся всей нашей большой дружной
семьёй и будем, вспоминая её, благодарить за то, что эта милая, трудолюбивая,
самоотверженная женщина была нашей мамой, бабушкой и прабабушкой.
Вечная ей память!
Аглиева Луиза (Лада Пихта - псевдоним)