За всю жизнь нам приходится примерять одну роль за другой и чем успешнее твоя игра, тем благосклоннее сама жизнь. Этот порочный круг низвергает на самое дно и он же возвышает до небес. Я была одной из тех, кто так рьяно старается прыгнуть выше головы, но при этом продолжает оставаться в статическом положении. В двадцать три года я не знала и не желала знать, что из себя представляет мое будущее, настоящее и идеально убранный письменный стол. Так сложилось, что с детства мне было дозволено многое а точнее сказать-всё. Так вот, двадцать три года-это такое тягучее состояние, которое без должного надсмотра плавно перетекает в положение кризиса. Конечно, ты еще молод, чтобы быть серьёзным взрослым и еще недостаточно стар, чтобы начать философствовать о прожитых летах.
В двадцать три я окончила университет и очень рассчитывала плыть по течению лет эдак до тридцати. Однако, если верить в теорию вселенского распределения благ и прочих попсовых радостей, я бы так никуда и не доплыла. В двадцать три мне не особо хотелось мечтать, а хотелось побыть в тишине и понять кто я-x или-y на оси координат. Мне также, не хотелось высказать или сказать, а когда все таки такое желание имелось, никто не хотел или не мог слушать. Очень часто хотелось рассказывать, говорить, дабы все, что накопилось всплыло и дало толчок хоть чему- нибудь. К сожалению, не было тех, кто мог бы внять и указать на какой оси координат он сам и предположить где нахожусь я. Получается полное несовпадение времени, людей и то что я называю обстоятельствами.
В двадцать три я встречала поток лиц, которым улыбалась, завидовала, подражала ну пыталась втиснуться в их загадочную вселенную, в которой все так легко и просто. А мне и сейчас чем проще, тем лучше.
Помню шла я солнечным днем в потоке студентов, вся улица кишела ими. И знаете, никогда не позабуду, то чувство сопричастности к чему-то непреклонно правильному, достойному, купленному за все богатства мира, неприкосновенному фонду. Да, я ощущала себя частью какой-то очень важной главы, еще незаконченной, недописанной истории.
В двадцать три влюбляешься в обстановку, в окружение, в самый воздух напитанный молодостью. В двадцать три я уже имела храбрость сомневаться, но не имела достаточных знаний, чтобы отражать нападки тех, кто не имел более права сомневаться.
Верующий человек как то сказал мне, что каждый из нас-победитель и мне почему-то хочется верить в свою исключительную победоносность, что я несу в себе, в своих помыслах-меч и щит в концепции добра.