Одеревеневшая рука с трудом нащупала на пыльном столе потрёпанный блокнот. На душе полегчало.
— Сколько я спала? — спросила Магнолия сухим негромким голосом и попыталась встать с массивного кресла. Но безуспешно, как и всегда. Почему-то девочке всякий раз после пробуждения казалось, что она может это сделать. А кресло, обшитое бордовым бархатом и холодное, неустанно держало девочку на месте.
— День. А может два, — спокойно ответил тёмно-синий филин, возникнув в комнате из ниоткуда. — Снилось что-нибудь? — без особого интереса, но будто бы с тревогой спросил он. Магнолия вспомнила, что печально-важную птицу зовут Ганс. Проясняться начали и другие детали окружения, как будто постепенно возникающие из абсолютного мрака.
— Кажется, снова то же самое, — нахмурилась девочка, сосредоточенно вспоминая подробности из сна. Руки сами по себе начали трепать исписанный чьим-то корявым сбивчивым почерком блокнот. — Снова стены, жёсткая кровать, грубые голоса… Они говорили мне проснуться, пихали мне в рот какую-то гадость. Горькую. — Магнолия поморщилась и вздохнула. — И я всё ещё вижу того, кого не могу запомнить. Это… это существо часто появляется в моих снах.
Тряхнув головой и сделав несколько глубоких вдохов, девочка уже более живым взглядом обвела комнату. Всё на своих местах: наставленные повсюду безликие однообразные шкафы с поблёкшими от времени книгами, напиханными в них. Стол под руками — из чёрного дерева; на нём пустая чернильница и… проклятый блокнот.
Комната — небольшая, но довольно просторная даже несмотря на шкафы — переполнена всякой всячиной: здесь и проржавевшие доспехи, неаккуратно прислонённые к стене, и косо висящая люстра, не светящая и абсолютно бесполезная. И даже полки с зельями и разноцветными колбами, которые Магнолия однажды надеялась использовать. А ещё здесь висели прекрасные гобелены под потолком, расшитые золотом и серебром, изображающие огромный замок с разных сторон.
А так — комната как комната, особенно когда сидишь в ней вечность. Справа — сливающаяся со стеной дверь. Под ногами приятный бежевый ковёр.
Слева — высокие решетчатые окна, буквально в метре от кресла маленькой Магнолии…Окна. Преграда для вязкой тьмы снаружи, которая в последнее время окутывает девочку дурманом всё чаще. Которая говорит с Магнолией, которая плачет, которая призывает её к себе.
Но Магнолия не могла вспомнить, — совершенно не помнила, кто ждал её в этой пугающей пустоте.
В этой комнате тьма шастает только по углам и иногда по потолку, а в остальных же местах здесь горят спасительные свечи в изящных серебряных подсвечниках.
Магнолия расслабленно выдохнула, пролистала мельком блокнот, в котором появилась только одна новая строка: «Если этот блокнот — единственный способ связаться с тобой, то я буду писать тебе снова и снова. Почему ты не видишь меня?» И, как всегда, в конце было написано чьё-то имя, только Ганс, пока девочка спала, всегда зачёркивал его.
В этих записях было что-то тёмное, как будто бы пришедшее снаружи, и Ганс расстраивался, когда Магнолия читала его. Но остановиться девочка не могла: уж очень её манили эти тёмные каракули на потёртых листках.
Да и вынести блокнот не удавалось никому, даже блуждающему во тьме Марку, который иногда видел страшных Магнолиеподобных существ. Блокнот возвращался на место, стоило только девочке погрузиться в сон.
— Скоро Вереск принесёт клубничное печенье, — внезапно вспомнил Ганс, оторвавшись от разглядывания тьмы за окнами. Но с подсвечника на подоконнике филин не слез, продолжив сидеть там и проницательными глазами всматриваться во все предметы, находившиеся в комнате.
Магнолия вспомнила ещё кое-что. Она с радостью и одновременно с опаской подумала о том, что замок переполнен различной живностью: лисом Вереском (который пришёл оттуда, где трава красного цвета, ярко-салатовым питоном Марком (который ел лаймы и ваниль вместо маленьких девочек и других животных), старым филином Гансом, который всё, кажется, знал, но не хотел рассказывать, и существами, которые жили во тьме коридоров замка.
Это место было поразительно большим, судя по рассказам Ганса и Марка, но Магнолия видела только часть скромной комнаты.
Ганс всё ещё смотрел во мрак, а Магнолия оправлялась после долгого забытья, когда в комнату прямо из стены, как призрак, явился Вереск, несущий в зубах крошечную корзинку с печеньем. Магнолия слабо улыбнулась, когда лис вспрыгнул на стол, подняв облачко древней пыли, и поставил корзину прямо перед девочкой.
— Милая Магнолия снова листала блокнот? — округлил лимонно-жёлтые глаза лис, каким-то образом догадавшись о том, что девочка снова трогала Тёмную Вещь. Возможно, по настороженному выражению лица самой девочки или по угрюмо нахохлившемуся филину рядом.
Магнолия потрепала лиса по голове, задумчиво смотря за окна, как и филин. Почему-то тьма всё меньше пугала её и всё больше звала.
— Не думай о кошмарных снах, прелестная принцесса, — улыбнувшись, пропел лис и потёрся головой о подбородок девочки, низко склонённый над столом.
А мгла шептала имя: «Магнолия». Имя, пришедшее из мрака за окнами, которым в замке девочку никто никогда не называл.
— Марк говорит, что тьма всё сильнее, — сурово гаркнул филин, слегка взмахнув блестящими в тусклом свете синими крыльями.
— Марк не прав, — ласково успокоил Вереск, прогуливаясь по столу. Магнолия уже начала есть печенье, но разговор слушала со вниманием.
— Принцесса прогонит тьму навсегда и поселится с нами в замке. И больше никогда, никогда не будет спать! — воскликнул с воодушевлением Вереск, но Ганс только хмыкнул.
Ненадолго все замолчали, слушая только хруст клубничного печенья и шорох невидимых мышей за книжными полками. Вереск рыскал глазами по углам, как будто бы ожидая появления Марка.
— Злобные, злобные существа, — наконец послышалось мягкое шипение с потолка. Оттуда зелёной струйкой неспешно стекал Марк собственной персоной.
— А вот и наша лаймовая прелесть, блуждающая в самых тёмных комнатах замка, — ехидно, но добродушно оскалился Вереск и спрыгнул со стола.
— Злобные существа выгоняют нас, — низким уставшим голосом прошелестел Марк, дополз до стола по заваленному грудами книг полу и обвился вокруг тонких ног девочки, положив пёструю голову ей на колени.
— Злобные существа — длинные, большие, сильные… — Ганс и Вереск с затаённой, но всё равно видимой скорбью смотрели в сторону Марка, и девочка перестала хрустеть печеньем. Её губы сами поджались, а лицо побледнело.
— Я видел их сегодня особенно чётко. Да. Они похожи на Магнолию, Ганс! Но они злые. Они не хотят, чтобы принцесса жила здесь. Эти существа…
— Люди, — безэмоционально произнёс филин и с холодным отчаянием в чёрных глазах посмотрел на девочку, застывшую от неприятного чувства.
Внезапно всё замолчало и застыло. Цвета поблёкли, тьма будто обрела огромную силу и заползла в уютную комнату. Запахи света и безопасности выветривались, вливалась волнами противная вонь. А на ощупь эта чернота была… знакомой.
Магнолия любила своё имя и запахи комнаты. Она больше чувствовала на ощупь и на запах (а клубничное печенье лиса — на вкус), чем видела. Как будто она целую вечность до этого жила с закрытыми глазами. Как будто её глаза впервые открылись на том моменте, когда она проснулась на тяжёлом кресле в небольшой тёплой комнате.
Магнолия чувствовала цвета пальцами. Но помимо окрасок комнаты ей нравились её ароматы.
От птицы остро пахло аммиаком и ещё чем-то резким, что было знакомо Магнолии, но она никак не могла вспомнить название. Почему-то эта острая смесь казалась девочке довольно приятной. От красного пушистого лиса пахло сладким клубничным печеньем. А от холодного на ощупь питона пахло лаймом и ванильной карамелью.
Только от злосчастного блокнота, валявшегося на столе с тех пор, когда девочка очутилась в замке, пахло чем-то совсем уж неприятным. Чем-то невыносимым.
И именно от блокнота, замершего во времени, сейчас веяло очень противным неприятным запахом темноты, который снился девочке. Его запах заполнил весь мир и душил Магнолию.
Дрожа, девочка раскрыла блокнот на ещё не тронутых чернилами листах. Прямо у неё на глазах появилась новая запись: «Год? Два? Три? Сколько времени ты не слышишь и не видишь меня, даже когда не спишь? И что же ты видишь тогда? Неужели только этот блокнот? Ответь»
Подпись в конце мгновенно выскочила из памяти. Это было имя, но какое?
Магнолия перечитала имя несколько раз, но так и не запомнила.
Ощущение давления черноты, сочившейся из углов, стало невыносимым, и блокнот пришлось захлопнуть.
— Ганс! Вереск! Марк! — позвала девочка испуганно. Комната вмиг посветлела и ожила.
— Темнота, — провыл лис, бешеным рывком вскочив на стол снова. — Не пускай её, милая принцесса! Она всех нас погубит!
— Забудь о темноте, и мы больше не будем уходить. Мы больше не будем бояться, что она заберёт тебя навсегда. В ней много монстров, принцесса. Не надо играть в игры с мраком, — поддержал Марк, приподняв голову и умоляюще посмотрев на маленькую принцессу.
— Но Магнолия однажды снова вглядится во тьму, — монотонно возразил филин. — Ге будет никакого света. Никаких счастливых времён.
— Зачем ты так говоришь?! — испуганно рыкнул Вереск и с надеждой глянул на девочку. Затем нежно фыркнул и вздохнул. Девочка в ответ лишь пожала плечами.
— Чего вы все боитесь там? — вдруг спросила Магнолия, нарушив тяжкую тишину.
— Злобных, страшных существ, моя госпожа, — с ужасом в голосе прошептал Марк и закрыл глаза.
Магнолии снова отчего-то показалось, что она может встать с кресла. Заметив её попытки, лис заметался:
— Не ходи во тьму, принцесса! Она же уснёт навсегда, Ганс! — взмолился Вереск, но печальная птица осталась сидеть на пустом канделябре и безучастно смотреть сквозь Вереска.
Питон крепче обвился вокруг ног, но девочка упорно продолжала вырываться из плена большого кресла.
— Пусть посмотрит, — окончательно потускневшим голосом сказал филин, и лис вскричал от испуга, а питон сполз с ног маленькой принцессы.
— Что там? Что вы видите там? — взывающим тоном спросила Магнолия, но друзья молчали и пустыми глазами изучали тьму, избегая взгляда девочки.
— Принцесса может пойти… и узнать сама, — срывающимся голосом, в котором слышалась боль, произнёс Вереск. Но по дрожанию его пушистого тела не было заметно, что он мог отпустить свою принцессу.
Тело, уже чуть не вросшее в кресло, вдруг поднялось с него, и ноги сами понесли к невзрачной двери справа от стола, которую никто никогда не открывал.
Тьма ворвалась в обитель мягкого, ароматного света и поглотила его, стоило Магнолии повернуть дверную ручку.
— Принцесса? Возвращайся! Пожалуйста! — прорыдал Вереск.
— Злобные существа хотят, чтобы ты забыла нас. Но ты помни, слышишь? — прошептал Марк, и во тьме мигнули его зелёные глаза.
— Спокойной ночи, — грустно и горько пробормотал филин.
И замок затих.
И спустя долгое-долгое мгновение рука сама нащупала в кровати старый потрёпанный блокнот.
С трудом Магнолия подняла тяжёлые веки. Всё как во снах: мягкие белые стены, тумбочка сбоку, неудобная кровать с белоснежными простынями, жёсткими на ощупь.
На тумбочке — три плюшевые игрушки. Их силуэты пока расплывались перед глазами, но они были зелёного, красного и глубокого синего цвета. Сердце ёкнуло при виде этих нечётких очертаний.
Магнолия распахнула блокнот, где были новые слова: «Проснись. Умоляю. Проснись»
В нос просачивался аромат темноты замка, оказавшийся вовсе не страшным и совершенно обычным запахом чего-то горького и жгучего. Может, это даже пахло спиртом, но Магнолия с трудом вспоминала, что это такое.
Магнолия тяжко, непонимающе вздохнула и ещё раз осмотрела блёклую комнату. Взгляд упал на сидящее на стуле рядом существо, закрывшее голову руками и упёршее локти в колени. Видимо, ему было нехорошо.
Девочка закашлялась.
Существо медленно подняло голову и посмотрело на Магнолию, которая внезапно осознала, что всё-таки немного старше девочки.
— Доброе утро, — слабо улыбнулся человек (так Ганс называл существ?), и Магнолия, вспомнив эту улыбку, попыталась ответить на неё.
— И что же тебе снилось?
—…Темнота, — сипло и с большим трудом произнесла Магнолия, отведя взгляд от человека. Но она почувствовала, что этот человек вздрогнул после её слов.
— Помнишь меня? — с удивлением, но без надежды спросил человек.
Магнолия кивнула, потому что вдруг вспомнила имя этого существа из тьмы.
И это имя звучало просто замечательно.