Надежда Белякова
Алоизий.
Однажды пошел Алоизий пасти своих гусей, как вдруг почувствовал, что в голове его крутится совершенно незнакомая ему песенка с милым мотивчиком, который то насвистывая, то мурлыча себе под нос, он подгонял гусей.
А день был прелестный. Солнечное тепло Божьей лаской и милостью щедро разливалось по полям и далям. Всё вокруг радовало его в это утро: и зелень летнего дня, и круглые бока сытых и неустанно холёных им его гусей. И, вправду сказать – гуси его были отменно хороши! Их красивые и крепкие перья он продавал в королевскую канцелярию. И они при королевском дворе славились. Пока он пас гусей, как-то сами собой и слова на ум пришли, какие-то радостные и добрые. И как-то ладно эти слова в стихи сами собой складывались. И получился очаровательный стишок. А ведь никогда раньше ничего подобного с Алоизием не случалось! Он испытал такое удовольствие от этого странного занятия, что был потрясён произошедшими с ним переменам. Попробовал напеть. И песня получилась! Голос его хрипловатый и немного скрипучий нисколько не испортил эту чудесную песенку!
Бросив всё дела, забежал он к соседу и спел ему эту песенку. Потом Алоизий навестил многих, кого давненько собирался навестить. И эта простая и милая песенка всем понравилась. Уставший, но очень счастливый, напевая, Алоизий отправился домой. Но на обочине дороги его обрызгала промчавшаяся мимо карета. Подоспевшая соседка, стала помогать ему отряхивать испачканную одежду и ненароком обронила:
- Ах, этот вертопрах- королевский придворный поэт! Видимо опять призвали его ко дворцу, веселить короля и его гостей. Вот и мчался, как угорелый! Обрызгал порядочного человека, уважаемого и честного труженика! И даже не остановился, чтобы извиниться! Какое безобразие!
Но счастливый создатель милой песенки её уже не слушал. Порыв налетевших умозаключений, точно вихрь закрутил и унёс его в мечтаниях далеко отсюда. Алоизий задумался о том, что в той карете, что обрызгала его с головы до пят был королевский придворный поэт!
- Э! Да это же тот, кто сочиняет стишки и песенки! Совсем, как и я сегодня! Какие чудные возможности открыл передо мною этот удивительный день! Всё! С прошлой жизнью покончено! Я стану придворным поэтом, и буду так же разъезжать в карете, в шляпе с разноцветными перьями! О какие прекрасные дамы будут восхищаться мною! Проноситься мимо всей этой тусклой повседневности, окружавшей меня столько лет. Подумать только: благодаря, сегодняшней песенке я начну новую жизнь! Какой же я везунчик! – решил Алоизий. И, напевая ту самую песенку, он отправился к себе.
На следующее утро он принялся готовиться к новой счастливой жизни, отлично понимая, что придворный поэт - это баловень судьбы, кумир изысканных дам, не может предстать в потёртом сюртуке и в шляпе с полями уныло повисшими под многими дождями за те годы, когда он пас гусей. А сапоги! Ну, об этом лучше вовсе промолчать. И Алоизий продал всё: и дом, и гусей. На вырученные от продажи деньги он и нарядился по последней моде. Купил карету и прекрасную лошадь. Кто-то из соседей рассказывал, что это был белый в яблоках конь. Но кто-то спорил и утверждал, что была это прекрасная кобыла, чёрная, как вороное крыло. Нашлись и такие очевидцы, что утверждали, что это была тройка, но их перекричали те, кто клялся, что лошадей было шесть. Но, я – то точно помню , что...Но, впрочем это неважно.
Алоизий решил подождать на том самом месте, где промчался мимо него придворный поэт. Он надеялся остановить его, чтобы познакомиться. Спеть ему ту песенку и попросить представить самому королю, чтобы и Алоизию тоже стать настоящим придворным поэтом.
Долго пришлось ему ждать у дороги, в надежде встретить карету поэта. Новая жизнь началась для него; полная долгого ожидания. Каждое утро он тщательно одевался и отправлялся на то место у обочины дороги. И, прогуливаясь вдоль дороги, опираясь на щегольскую трость, насвистывал всё ту же песенку, пристально глядя вдаль, в надежде увидеть карету придворного поэта. И представлялось ему, что однажды - вот так, как бы случайно, они встретятся и путь ко двору откроется для него. И покатят они прямиком во дворец с его чудесной песенкой очаровывать и восхищать весь королевский двор.
Шли годы. От этих прогулок в любую погоду он сильно обносился, и постарел. А поскольку ждать Алоизию пришлось так долго - всё уцелевшее из его нарядов для придворной жизни, вышло из моды. Но он терпеливо ждал. Благо, что карету купил он просторную. Её он и обжил, словно дом. Чинил-починял крышу в непогоду. Стены обложил кирпичом. Пристроил печку. Даже обзавёлся гусями, как прежде. И всё ждал и ждал, когда появится та карета. Но, куда-то запропастилась карета того шалопая - придворного поэта. Быть может тот памятный день, когда он обрызгал нашего сочинителя, был последним днем, когда спицы колеса его фортуны весело мелькали по той дороге.
Однажды наш терпеливец не выдержал и сам отправился ко двору. Но там его на смех подняли, потому, что песенка давно уж прижилась и бродила по свету. И напевали её; и поварята, и пажи, и сам король насвистывал по утру, когда просыпался в хорошем расположении духа. И потому не в диковинку оказалась его песенка. Никого Алоизий не удивил. А кроме этой единственной песенки, так ничего не приходило ему в голову, и потому он ничего нового он не сочинил. Быть может, оттого, что слишком долго был занят ожиданием удобного случая быть представленным ко двору. И не до песенок ему было.
А жаль! Песенка славная, но придворным поэтом ему стать не суждено.
Но, что ж тут попишешь, если ни разу больше не пришли к нему другие песенки. Так и не заглянули в его голову. А он так ждал. Вот какие капризные бывают песенки! Каждый из нас чуть-чуть Алоизий.