Свой очередной отпуск Александр предварительно разделил на две части. Первую использовать на поездку к морю. Местом своего отдыха выбрал черноморское побережье, – пляжи Адлера.
Ещё на вокзале, приезжающих ловили квартиросдатчики.
Ему очень повезло: относительно молодая, симпатичная женщина, предложила отдельную комнату в частном домике на тихой улочке, с каким-то фруктовым названием, почти у самого моря.
Автобусом они добрались до центра города, до его курортных кварталов. Одноэтажный домик весь утопал в зелени и цветах. Аромат поспевающих яблок встречал издалека. На цементном пятачке, у дорожки, на маленьком столике графин с вином и четыре стакана. В тарелке много мелких монет, видимо, предназначалась брать сдачу при самообслуживании. Лоза виноградника опутала всё крыльцо. Предложенное жильё Александру понравилось: отдельная комнатка, небольшая, обставленная со вкусом. Деревянная кровать, со всеми спальными принадлежностями, платяной шкаф, трюмо. Стол перед окном, небольшой холодильник, придавали помещению жилой вид. В отдельной каморке, хозяйка показала умывальник и туалет. Осмотрев всё это, Александр поинтересовался у хозяйки ценой. Плата его устраивала.
– Паспорт мой, нужен? – спросил он.
– Да, паспорт должен быть у меня. Иногда комиссии проверяют, участковый заглядывает. – Александр, – хорошее имя. Ну, что же, а меня зовут Екатериной. Вы, можете, звать просто Катей.
Смуглая, хозяйка, типичная кубанская казачка, на южном, местном диалекте дала наставления, что можно, что нельзя. Главное условие – сказала хозяйка, – не водить в гости женщин! На что Александр ответил:
– Ну, что вы, мне достаточно общения с вами. Она, загадочно улыбнулась.
– Ой, вы такой интересный мужчина! Наверное, вы военный?
– Нет, я не военный, но отношение к армии имею.
Распаковав чемодан, Александр разложил свои вещи, переоделся и сразу отправился на ближайший пляж, подсказанный ему общительной хозяйкой. До моря рукой подать, всего в пяти минутах ходьбы, мимо длинного газона с белыми каллами. Море встретило тихим плеском волн, синевой, уходящей в безбрежную даль. На горизонте маячили военные корабли и рыбацкие баркасы. Конец июля, самый разгар курортного сезона. Пляж пестрил множеством красок купальных костюмов, предметов пляжного женского туалета, мужских плавок и сомбреро.
Лавируя между загорелыми телами, иногда переступая через них, Александр вышел к самому берегу. Нашёл местечко, разложил подстилку и разделся. После душного вагона поезда, морская вода показалась ему благодатным раем. Он немного поплавал, понырял и, выйдя на берег, лёг ничком на горячий гравий пляжа. Шуршала галька под ногами снующих туда-сюда отдыхающих, и где-то рядом надрывался громким джазом транзисторный радиоприёмник, вскрикивали мужчины, с азартом играющие в карты.
Немного отдохнув, решил осмотреться на этом пляже. Приметив ориентиры, чтобы не потерять своё место расположения, прошёлся вдоль берега. Отсюда, увидел на прилегающей к пляжу площади, несколько автоматов газированной воды и, кажется, пива. К пивным автоматам очередь в большинстве, из мужчин. – « Ну, что же, пиво так пиво»! Здесь же, по соседству, в тени платанов и белых акаций располагалось открытое кафе с названием «Ветерок».
– О-о! Это, кстати, здесь можно завтракать, и ужинать, – подумал Александр, смакуя местное мороженое, купленное тут же у разносчика.
– Да, интересное сочетание названий: кафе «Ветерок», пляж «Огонёк»!
Перед закатом солнца здесь он поужинал, чтобы быть свободным вечером. Придя на квартиру, переоделся и хотел идти знакомиться с городом. В дверь постучала хозяйка:
– Александр, можно войти? – спросила она.
– Да, да, конечно, заходите! – ответил Саша.
– Слушайте, Александр, я принесла вам ключи. Когда меня нет, а вы уходите: запирайте дом и калитку. Этот жёлтый ключик, от дома, этот, от калитки.
– Хорошо, Катя! Я, признаться, сам хотел об этом просить, вдруг поздно приду, чтобы вас не беспокоить. Спасибо вам!
– Вы поужинали или будете готовить? – поинтересовалась она.
– Сегодня я уже поужинал, а вообще, буду кушать в кафе. Готовить дома надоело. Я холостяк. Живу один. Ну, если только чаю домашнего захочется. – Ой, я тоже одна живу. Вы не стесняйтесь, если что-нибудь будет нужно, заходите ко мне. Чаю попить, или что другое, обращайтесь.
– Хорошо, спасибо, Катя. Буду иметь ввиду.
Две недели пролетели быстро. Александр хорошо загорел, отдохнул. Любил ходить в летний, открытый кинотеатр. Было приятно смотреть какой-нибудь увлекательный фильм под звёздным небом, на свежем воздухе. Знакомств с женским полом во время сеанса не заводил. Соседки по ряду обычно были с кавалерами, а может и супружеские пары. И вообще он хотел быть свободным от всего. Посещал городской рынок, с его южными фруктами, с запахами приправ на рядах, вызывающих аппетит. Съездил с экскурсией на озеро Рица. И вот настал день отъезда. О поездах, идущих с юга, выяснил накануне и надеялся, что ему повезёт. Хозяйку он предупредил заранее. Собрав чемодан, Александр зашёл к ней за документами.
– Ну, Екатерина Васильевна, время пришло, я уезжаю. Надо мне ещё родню навестить во время отпуска. Вот, получите ключики от дома и ваши остальные денежки. Мне у вас было очень хорошо. Огромное вам спасибо.
– Ой, хорошим людям мы всегда рады! Я вижу, что вы хороший человек!
Признаться, я думала, что вы иногда зайдёте ко мне, порадуете одинокую бабу. Но вам, наверное, молодых подавай?
– Извините, Катя, откровенность за откровенность: я не совсем здоров, – соврал он. У меня сейчас проблемы с сердцем и дела «сердечные», думаю, будут во вред. Уж простите меня, что не оправдал ваших надежд.
– Ничего, такое у мужчин бывает. Вот возьмите свой паспорт. Счастливой вам дороги! И лечитесь, поправляйте своё здоровье!
Да! Я вам адрес свой записала и номер телефона, там, в паспорт положила, надумаете ещё приехать – звоните.
Она проводила его до калитки, и долго глядела вслед. Показался автобус. Александр оглянулся в последний раз, тронутый заботой хозяйки, помахал ей рукой и поспешил к остановке. С местом на проходящий поезд ему повезло. Верхняя боковая полка его устраивала. Уже в пути, под стук колёс он перебирал в памяти события, будто пролетевших, двух недель. И этот щекотливый разговор с хозяйкой перед отъездом. Может и правда, надо было порадовать её? Ну, что же, иногда в нас преобладает робость или недостаёт безрассудства. Эх, Катя, Катя, твоё откровение пораньше бы…
И вспомнил он другую Катю, первую любовь своей юности. В его мыслях зрели планы, во время поездки к отцу, посетить то памятное село, где прошли его школьные годы, где впервые он встретил Катю.
В Ефремов поезд пришёл рано утром. Ещё полусонный, Александр пешком добрался до городской автостанции. Автобус, идущий до военного городка, подали для посадки. День выходной и пассажиров входило мало. Вот знакомый, старшина-сверхсрочник, из полка. Старлей из роты связи, а больше попутных деревенских женщин. Дома всё было в порядке. Умывшись с дороги, и выпив чаю, лёг поспать. После сна, отдохнувший, чисто выбритый, отправился в гарнизонную столовую обедать. Встречались сослуживцы, здоровались, спрашивали: куда ездил, хорошо ли отдохнул.
В утренний сон, следующего дня, ворвался грохот взлетающего МиГа. Летом, по обыкновению, полёты начинались рано.
– Ну, теперь уж не поспать, надо вставать!
На сегодня, Александр наметил поездку в деревню, проведать отца и братьев. После смерти мамы, отец с младшими детьми решил переехать в деревню к своей сестре. А чтобы как-то облегчить жизнь его семьи, она посоветовала ему: сойтись с одинокой местной женщиной, хотя не прошло ещё и года после похорон жены. Ну, уж так складывались обстоятельства. Трёх дочерей, и полуторагодовалого сына разобрали сёстры мамы. Трое сыновей остались при отце. Потом остались только двое. Так они прожили несколько лет. Братья, Василий и Володя учились в местной школе, привыкали к сельскому укладу жизни, и быстро взрослели. В деревне это обычное явление. Парни вырастают подготовленные к взрослой жизни. Да и девушки тоже, – без матери много дел ложится на их хрупкие плечи.
На автостанции, он с удивлением встретил давнего знакомого, Лёшу-дурачка. С головой у него что-то было не в порядке. В давние годы мальчишки дали ему прозвище – Алёша патефон. Иногда потешались над ним, просили «показать кино». Он крутился на месте, изображая патефонную пластинку, и рассказывал содержание фильма. Отсюда и пошло это прозвище. Тогда он был молод, кучеряв. Теперь его виски и кудряшки посеребрила седина. Сельская пассажирка искала свой автобус и, наткнувшись на Алёшу, спросила:
– Лёшь, где автобус на Ситово?
Лёша лениво ответил:
– Ходи, да читай, у них на лбу написано.
– Да я не грамотная, Лёшь! – пошутила женщина.
– Нечего было щебенять, надо было учиться!
Через полтора часа Александр увидел своих родных: осунувшегося, подслеповатого отца, братьев Ваську и Володьку. Мачеха в то время ещё была на работе.
В день приезда он отдыхал. Братья поводили его по окрестностям маленького посёлка из шести домов, расположенного в двух километрах от основной деревни. Здесь всё осталось, как и прежде: вольготно и раздольно. У дома, шумно вели перебранку вездесущие воробьи. Маленький пруд оглашался гоготом гусей, кряканьем уток. К пруду примыкали две ложбинки поросшие дубняком и молодым ельником. А всю эту красоту всегда окружали хлебные поля. И воздух, во все времена, чистейший. В лугах, как и всегда, жители по очереди пасли своё небольшое стадо. Перед вечером его пригнали к пруду. После водопоя, коровы, овцы и козы, потянулись к своим домам.
Мачеха, подоив корову, к ужину приготовила закуску. Взрослые, по обычаю, выпили за встречу, своего домашнего самогона. Братья быстро управились с едой и убежали в деревню, сославшись на кинофильм в местном клубе. После ужина мачеха убрала со стола, вымыла посуду и ушла спать в чулан. Александр с отцом вышли на улицу. От пруда по всей округе разливался лягушачий концерт. Из-за горы поднималась полная луна. И эта деревенская идиллия всколыхнула душу Александра. Устроившись на лавочке, отец достал сигареты и закурил. До звёзд они говорили о житье-бытье. Отец расспрашивал его о работе в войсковой части. О перспективах на женитьбу. Затоптав очередной окурок, он предложил идти спать. Александр и впрямь выглядел уставшим. Место для сна ему определили в горнице, на перине, с мягкими подушками.
– А где ребята будут спать? – поинтересовался он у отца.
– Они на улице спят, в своей кибитке, – ответил тот, зевая.
– Ну, давай, отдыхай, а завтра поработаем.
Отец инвалид по зрению, в колхозе не состоял. Но иногда его приглашали, как счётного работника, помочь с отчётностью.
В последующий день они раскрыли соломенную кровлю погреба и покрыли заново уже новой соломой, привезённой с поля накануне его приезда. С погребом у них случился курьёз. В старой кровле было гнездо шершней. Сбрасывая солому, потревожили это злое семейство. Шершни, конечно, отомстили за этот разор и отцу и ему, Александру.
Затем поправили каменную кладку скотного двора. А тут серьёзно заболела мачеха, и Александр вызвался поработать вместо неё на колхозном току, чтобы не пропадали трудодни.
В следующее утро он появился на просторном колхозном подворье. Видимо, пришёл рано: женщин на току ещё не было. Только у амбара, в надвинутой на глаза кепке, разморённый утренним солнышком, сидел мужик на дощатом ящике. Заслышав звуки шагов, он приоткрыл один глаз, и снова ушёл в дрёму.
– Наверное, ночной сторож, – подумал Александр. На противоположной стороне деревни, за лощиной, за ручьём, горланили петухи. Вскоре, со всех сторон деревни начали подходить женщины. Те, что постарше, одеты попроще. Молодые, в коротких юбках и белых кофточках. На головах белые платочки. Некоторые из них были ещё узнаваемы, но с забытыми именами. Кто-то постарше, кто-то его ровесники, бывшие одноклассники. Ток огласился молодыми, задорными голосами:
– О, у нас мужичок появился, хорошо-то как, поставим его веялку крутить!
– Нет, бабы, пусть мешки в амбар носит!
– Вы угадали, – вступил в общение Александр, – я пришёл работать за Марию Сажину, она заболела, а трудодни-то нужно зарабатывать. Так ведь:
– Вот и хорошо, нам такие помощники нужны! – дружно выкрикивали колхозницы. Сторож проснулся и, подойдя к женщинам, сказал:
– Ну, бабы, ночное дежурство прошло нормально. Я пошёл домой.
– Иди, иди! У нас помоложе теперь есть! Последней пришла женщина, лицо которой ему было очень знакомо.
– Кто же это? – пытался вспомнить он. И она тоже внимательно приглядывалась к нему, склоняла голову то вправо, то влево, будто вспоминая. Вдруг она подошла к нему и спросила:
– Сашка, это ты что ли? Виктора Глотова брат. Я угадала, или нет?
– Да! И вдруг его осенило:
– Нина Бойцова! Это ты?
– Да, я! Столько времени прошло. Повзрослели, изменились, и не узнать.
У женщин, на току, началась обычная работа. Снимали брезент с буртов. Разметали земляную сухую площадку. Загрохотала веялка. Две женщины, стоя напротив друг друга, крутили ручку веялки. Кто-то насыпкой черпал сорное зерно из бурта и высыпал в её жёлоб. Другие женщины отгребали из под веялки очищенное зерно деревянными лопатами. Александру всё это было знакомо ещё с детства.
– Нина, я ведь к вам работать пришёл, за мачеху.
– Ну и хорошо, давай вместе с нами затаривать мешки. Скоро машина придёт, будем загружать её зерном для отправки на элеватор.
Нину он знал давно, часто видел её в Троицу. Этот праздник, в деревне праздновали широко. В эти дни с родителями Александр приезжал сюда. Жил здесь у тёти Шуры, папиной сестры, когда учился в восьмом классе. С её сыном, Виктором, то есть, с двоюродным братом ходили в один класс, в соседнее село. Каждый день пять километров туда и обратно. Учились они во вторую смену. Нина на год старше. Она училась в первую смену. Школьники по дороге встречались, обменивались школьными новостями, сыпали друг перед другом пустяковую словесную шелуху.
Нина была красивой, заметной среди других девушек, какими-то взрослыми суждениями, своей прямотой. И свою фамилию она оправдывала своим бойцовским характером. К её мнению прислушивались и уважали. Многие местные деревенские парни заглядывались на неё. Александру она очень нравилась, но он и думать не мог, о близком знакомстве с ней. Потом их пути-дороги разошлись. Школу он бросил и вернулся в своё село. Много позже, бывая в гостях у тёти, расспрашивал Виктора про Бойцову. Брат рассказывал, что Нина вышла, замуж за своего, деревенского парня. Живут они здесь, в деревне. Родила девочку.
Работа на току шла определённым порядком, заведённом исстари. Каждый занимался своим делом. Веялку крутили попеременно, попарно. Работа, всё- таки, тяжёлая. Другие женщины деревянными лопатами ворошили зерно, в буртах перемещая его в сторону, тем самым оно проветривалось, сушилось. Александр, с Ниной и Настей затаривали мешки, взвешивали на весах и отставляли в сторону. Жарко палило солнце. Подъезжали машины, привозили зерно от комбайнов. Водителем одной из машин оказался Виктор, двоюродный брат. Увидев Александра, он громко крикнул из кабины:
– Здорово, братан! Когда приехал-то?
– Привет! Сегодня четвёртый день.
– На сколько дней?
– Дней на десять, я ведь две недели на юге отдыхал.
– Хорошо тебе, а нам вот и отдохнуть некогда! Уборочная!
– Вы будете зимой отдыхать. Забот будет поменьше.
– Ну ладно, я за тобой заеду, у нас будешь обедать!
– Мария работает, по-прежнему?
– Да, всё там же, мастером на молокозаводе.
– А на работу как добирается?
– За ней лошадь колхоз закрепил.
Разгрузив зерно, Виктор с мальчишками снова покатил в поле, к комбайну. Шлейф пыли тянулся вдоль деревни за грузовиком. Первыми, оставив веялку, присели передохнуть на ворох зерна веяльщицы. За ними побросали лопаты и другие, присаживались рядом, снимали платки, поправляли сбившиеся волосы. Некоторые ложились на спину и, прикрыв платочком глаза, подставляли белые колени яростному солнцу августа.
– Сашок, пить хочешь? – спросила Нина у Александра.
– Да, можно и попить! – ответил он, проведя языком по пересыхающим губам. Она зашла в амбар и вынесла оттуда большую алюминиевую кружку с холодной водой:
– На, попей холодненькой! А потом поговорим, после-то будет некогда.
– Спасибо, Нина!
– Да не за что, на здоровье!
Александр пил маленькими глотками, смакуя, местную ключевую воду.
Нина, стояла рядом, заправляя волосы под платок, завязанный на затылке. Он
искоса посматривал на неё. Это уже другая Нина, не та, девятиклассница. Сейчас она стала ещё женственней, притягательней. Белая ситцевая кофточка, с короткими рукавами, подчёркивала смуглость её загорелых рук. А в вырезе кофточки, такие же смуглые, округлости её полных грудей. Стесняясь, он отводил глаза, и всякий раз тянулся к ним. Опрокинув на землю два мешка, они сели в сторонке от всех женщин.
– Ну, расскажи, Саша, где живёшь, где работаешь? – попросила Нина. Тётя Шура рассказывала что-то о вашей семье, но это было давно.
Александр немного рассказал о своей жизни, не вдаваясь в подробности, что был женат, но развёлся и в данное время он холостяк. Что работает в авиационном полку, живёт на территории гарнизона.
В это время подошла машина, для отправки зерна в город, на элеватор. Мальчишки, бывшие при машине, откинули задний борт, приготовились принимать мешки. Александр, с Ниной и Настей на переменку, кидали затаренные мешки в кузов машины. Мальчишки, бахвалясь своей силой и ловкостью, лихо управлялись с ними. Оттаскивали к кабине и устанавливали вдоль бортов. Гора мешков в кузове всё росла. Поддавшись общему азарту, во вкус вошла и Нина. Раскачав с Александром тяжёлый мешок, она кричала подруге:
– Ну-ка, Настя, подмахни!
Последние мешки погрузили на «Ура».
Нина выписала квитанцию с указанием веса, и машина отправилась на элеватор.
Подошло время обеденной поры. Пастухи пригнали сельское стадо, на дневную дойку к небольшой запруде. Коровы сразу зашли в воду. Утомлённые жарой овцы расположились у воды, в тени развесистых ив. Оставив работу, женщины, кто живёт близко, отправились обедать домой. Кому-то из них ещё нужно успеть подоить корову. Бабы, живущие далеко, чтобы не идти на обед, берут что–нибудь из дома. Перекусив, ложатся отдыхать прямо на бурт. Нина жила на дальнем краю деревни и сегодня пришла с узелком. Приехал Виктор, поставил машину на разгрузку и, подойдя к Александру, спросил:
– Ну, как? С работой освоился? Получается?
– Получается. После школы пришлось и в сельском хозяйстве поработать.
–Ты, я вижу, с Нинкой Бойцовой работаешь? Когда-то ты ею интересовался. – Ну, что было, то прошло, – ответил Александр, отыскивая Нину взглядом.
–Ты с ней не разговаривал? Она живёт, без мужа, с дочкой и матерью.
– Разошлись что ли? – заинтересовался Александр.
– Нет, трактор перевернулся, придавило его. Насмерть.
Александра это известие повергло в уныние. Он увидел Нину и смотрел на неё, не отрываясь, чувствовал, как боль расползается в его груди.
– Когда это случилось? – спросил он, кусая губы.
– Года три тому назад.
От машины прокричали мальчишки:
– Дядь Вить, всё, поедем на обед!
Миновав мост через ручей, они выехали на Петуховку. Деревня делилась на несколько названий. Мальчишки соскочили раньше, у своих домов. Машину Виктор оставил на горе, к дому подъезд невозможен.
На улице помыли руки, сполоснули лица под висячим умывальником и вошли в дом. Тётя Шура их ждала. Оказывается, Виктор предупредил её, что приедет с Александром.
– Здравствуй, тётя Шура! – сказал Александр, вошедший первым.
– Здравствуй, племянник! Ну-ка, поворотись к окну-то, приезжаешь редко, посмотрю на тебя, – говорила она, скрестив руки на животе, под передником. – Надолго приехал-то? Отцу помочь в чем-нибудь надо, небось?
– На десять дней. Кое-что мы с отцом уже поделали. А сегодня работаю за мачеху, заболела она.
Разговор прервал Виктор:
– Мать, ну хватит тебе допрашивать, обедать давай! Ещё будет у вас время, наговоритесь.
После обеда тётя Шура спросила:
– После работы в Кусты пойдёшь, или у нас останешься? Завтра, всё одно, приходить.
– Сегодня мне лучше к отцу идти, чтобы там не волновались, а завтра могу остаться, – ответил Александр.
– Спасибо за обед, тётя Шура.
– Да не на чем! Отцу-то привет передавай. Он не болеет?
После обеда загрузили ещё одну машину и отправили на элеватор. В конце рабочего дня наготовленные мешки перетаскали в амбар. Женщины дружно накрыли бурты брезентом, на случай непредвиденного дождя. Убрали лопаты, мётлы и закрыли амбары. Когда расходились, Нина спросила:
– Завтра придёшь? Давай приходи!
Александр кивнул, прошёлся с ней рядом тропкой к деревне, потом свернул к ручью. По запруде перешёл на левую сторону и отправился в посёлок, с необычным названием Кусты.
Все последующие дни прошли одинаково, один похожий на другой. Днём работа, вечером ужин у Тёти Шуры, с двумя – тремя стопками самогона. Мария, сдерживала Виктора от лишней стопки, шофёр, как-никак. А его, Александра, всё угощала. Убрав посуду, женщины уходили спать. Вечером при лампе делать ничего не хочется. Электролинию в деревне только строили, обещали дать ток к зиме. Потом недолгие разговоры с Виктором на крыльце. Спать они уходили в сарай, когда то бывший омшаник. Пчёл у них нет давно, а запах вощины и мёда ещё держится. Александр любил спать в этом тихом месте с давних пор. Тётя Шура, и Мария были знатоками лечебных трав. Да и Виктор вникал в эти познания. Летом, в сарае, на шестках и верёвках сушились пучки всяких целебных трав. Здесь был зверобой, душица, чабрец, и пучки полыни. В мешочках, цветки липы и хмеля. Ночью, всё это цветочное богатство издавало такой букет запахов, что утром встаёшь отдохнувшим, с хорошим душевным настроем и ясной головой.
До отъезда Александру оставалось два дня. Мачеха ещё плохо себя чувствовала, боль в пояснице не проходила. И он успокоил отца тем, что поработает и эти оставшиеся дни. Александр стал своим человеком в женском коллективе. Перебрасывался шутками с молодыми знакомыми и незнакомыми женщинами. Нина с ним пока не откровенничала. А он не показывал, что знает о её вдовстве. Она может и догадывалась, что Александр холост, но может ранее тётя Шура кому-то поведала об этом. В деревне, слухи от дома к дому идут быстро. Держала себя на людях обычно, шутила, смеялась как все. Наверное, за три года боль утраты поутихла. Жизнь остаётся жизнью, и её нужно воспринимать как есть.
В очередной приезд на ток, Виктор сообщил, что в клубе сегодня будет кино. Среди женщин пошло оживление. Кино привозили один-два раза в месяц, изредка три, это было праздником для жителей отдалённой деревни района. Виктор условился с Александром, что пойдут в кино вместе. А может и Мария соизволит. На работе устаёт, весь день на ногах, – посетовал Виктор. После работы они съездили в Кусты. Александр хотел переодеться в чистую одежду. О сегодняшнем кинофильме сообщили братьям, те, конечно, обрадовались, засуетились, заспешили с какой-то домашней работой. После поездки Виктор погнал машину на колхозный двор, куда ставили всю технику. Тётя Шура подоила корову и цедила молоко. Мария собирала ужин на стол в большой комнате.
После ужина стали собираться в кино. Мария от фильма не отказалась, и они отправились втроём. В сумерках подходили к клубу. Со всех концов деревни сюда стекались люди. Уже стучал движок кинопередвижки, и висевшая над дверным проёмом электрическая лампочка освещала ближайшую округу. Переступив высокий порог, они вошли в зал. Как давно Александр не бывал здесь, но ничего не изменилось. Экран всегда висел над сценой. От входа до сцены стояли обыкновенные деревянные скамейки. Свободных мест ещё было много. Школьники, дети помладше, как обычно, располагались на передних скамейках. Там же сидели и его братья, прибежавшие раньше. Они издали помахали ему. Виктор здоровался с мужчинами и парнями, что были поближе у входа.
– Ну, где сядем, выбирай! – обратился он к жене.
На одной из скамеек сидела Нина, за ней ещё несколько молодых девушек. Справа от неё было свободно. Виктор подтолкнул Александра к ней.
– Садись здесь!
И сам сел рядом. Обернувшись, позвал Марию, говорившую с кем-то на проходе. Клуб постепенно заполнялся. Сеансы обычно начинаются в девять часов, так было заведено: поджидали колхозных доярок после вечерней дойки. Билеты продавали по рядам. И вот в кинобудке, сзади, застрекотал проектор. Выключился свет и фильм начался.
Александр склонился к Нине и прошептал:
– Добрый вечер!
Повернув голову вполоборота, она так же тихо прошептала:
– Да! Добрый!
Она нашла его ладонь и взяла в свою. От её тёплой руки он почувствовал трепетное волнение в себе, хотя на работе их руки встречались часто. В зале смеялись дети на проделки обезьяны, наделавшей переполох всему экипажу теплохода. Глядя на экран, он не следил за событиями в фильме. В его памяти, почти зрительно, вставал образ Нины, ещё тот, давний, школьный, когда она была недосягаема для него. И вот теперь она рядом, такая домашняя, уютная, излучающая душевное тепло.
Фильм кончился, включили свет и все потянулись к выходу. Братишки, проходя мимо спросили, куда он пойдёт. Пришлось сказать им, что останется у Глотовых, завтра ещё надо отработать день. И ребята с компанией петуховских мальчишек убежали вперёд. Виктору шепнул мимоходом:
– Я провожу Нину.
На улице он подождал её. Подойдя к нему, она спросила:
– Проводишь меня до дома?
За работой, на току, у них сложились простые приятельские отношения.
– А ты этого хочешь? – вместо ответа спросил он шутливо.
– Да, хочу! – тихо, но с чувством ответила она, и взяла его под руку.
Умолк движок кинопередвижки и всё погрузилось во мрак. Тут и там слышались разговоры, смех, уходящей в разные стороны деревни, молодёжи. Глаза привыкли к темноте, и стали видны тропки, дороги высветленные песком. Нина жила на краю деревни, за выгоном, где когда-то бурно проходили праздники Святой Троицы. Почему-то сейчас Александр вспомнил об этом. Нина первая нарушила молчание:
– Тебе понравился фильм?
– Да, понравился, и сюжетом и игрой актёров. Особенно, Леонов. Этот фильм я видел раньше, – подхватил разговор Александр, – в городском кинотеатре. – А в гарнизоне есть клуб? – спросила Нина, доверчиво прижавшись к нему. – Да, конечно, кинофильмы показывают, бывают солдатские концерты. Они немного помолчали, каждый думая о своём.
– Нина, я поведал тебе о своей жизни, а ты ведь о себе ничего не рассказала, – нарушил молчание Александр. Нина глубоко, с болью, вздохнула.
– Да, как-то не получалось, на работе некогда, и мы были не одни. В моей жизни ничего интересного нет. Особенно в последние годы. Ты знаешь, что отец у меня был председателем колхоза. Человеком, считался, успешным. Дела в колхозе шли хорошо. И я брала с него пример. После школы поступила в московский сельскохозяйственный институт, хорошо училась. Приезжала на каникулы. Уже на третьем курсе, влюбилась в нашего деревенского парня, ты его, наверное, знал. Это Иван Алтухов. Он постарше меня. Окончил сельхозтехникум и работал в колхозе механиком. Мы с ним поженились. Из-за беременности институт пришлось временно оставить. Жили мы сначала в доме мужа. И свёкор и свекровь ко мне хорошо относились, уважали. Через какое-то время, от инсульта умер мой отец. А после похорон и маме стало плохо. Тогда мы с мужем перебрались в наш дом, к матери. Институт пришлось забросить совсем. Есть у меня дочка шести лет. Только теперь она без отца. Три года назад муж погиб. Привёз из леса дрова товарищу. За обедом, у него, немного выпили. Полок он отцепил для разгрузки. Домой поехал на тракторе. Стал спускаться вниз полугорой, а рельеф у нас, сам знаешь, какой. А тут ещё на камень наскочил. «Белорус» подпрыгнул и опрокинулся на бок. Ивана и придавило трактором. Вот такие беды преследовали меня. Два года сама не своя была. Сейчас стало немного легче. И маме лучше стало. Только ходит плохо, ноги болят. Вот так и живу. Воспитываю дочь, ухаживаю за мамой.
Александр слушал молча, только иногда, понимающе, кивал головой. Да руку её, под своей рукой, прижал сильнее к своему телу. Нина ответила на это, прижавшись к нему, будто прильнув душою к душе.
– Вот, видишь? Я всё без утайки рассказала о себе. И мы уже подошли к нашему дому. Мне пора дочь укладывать спать, а я загуляла. Будет от мамы выговор. А может она сама уложила.
Ну, что? Давай прощаться? Александр взглянул на часы: было уже одиннадцать.
– Ещё удели пять минут. Скажи, может, были предложения от местных парней, выйти замуж? – осмелился спросить Александр.
Она задумалась.
– Серьёзных предложений не было. А так, ради баловства, были, и не раз, но я таким сразу от ворот поворот давала. Да у нас ведь и мужчин-то мало осталось. Город близко, многие парни и девчата из-за работы поуезжали. Там переженились, квартиры заработали. Два завода в городе, работа есть.
– Ну, хорошо, ответом я удовлетворён, и время, действительно, пришло прощаться, – с интонацией сожаления произнёс Александр и протянул обе руки.
– Ну, до завтра! Их ладони соединились. Нина перенесла свои руки ему на плечи.
– Когда уезжаешь? – спросила она.
– Послезавтра, наверное, после обеда, вторым рейсом. Александр смотрел в её глаза: в них искорками сверкал отблеск луны. И рой мыслей обволакивал его сознание.
– Ах, эти глаза! Когда-то я робел взглянуть на неё! А вот сейчас они напротив, я растворяюсь в них и погибаю!
– Нина, позволь поцеловать тебя!
– Да! Да! Я разрешаю! Они потянулись друг к другу. Поцелуй был, долгим, но вполне целомудренным.
– Ну, Саша, мне пора! До завтра! – выдохнула Нина.
Для Александра этот рабочий день был последним. Им овладело двоякое чувство. Радовало то, что скоро он увидит своих сослуживцев. Приступит к своей любимой работе, услышит гул взлетающих МИГов. И в тоже время его угнетало надвигающееся расставание с Ниной, которую, как ему кажется, обрёл вновь. В таких размышлениях он отработал последний день. Всё было, как и в предыдущие дни, но он чувствовал себя подавленным. Заметил, что у Нины тоже пропало былое благодушие, душевный подъём. Как обычно, закончили работу и все стали расходиться. Александр с Ниной шли отдельно от всех. Дошли до ручья, дальше их дороги расходились.
– Ну, вот и пришло время нам прощаться, – с грустью произнёс Александр.
– Это зависит от тебя, – ответила Нина, – его ещё можно отодвинуть.
– Если это в наших силах, – поддержал игру слов Александр, – то я «за».
Здесь они расстались. Александр зашёл к Глотовым, чтобы проститься.
Придя домой, он сообщил отцу о завтрашнем отъезде. Хотел бы уехать после обеда, но не знает расписания автобуса. Мачеха поблагодарила его за работу и сказала, что обратный автобус проходит около четырёх часов. Это время его устраивало. В городе он успевает на предпоследний автобус,
идущий до военного городка. Все вышли на улицу. В доме было душно, даже при раскрытой двери. С отцом и ребятами они прошли в сад. Мальчишки набрали упавших яблок, груш и, помыв их под уличным рукомойником, угощали отца и брата.
– Яблони совсем мало родят, старые стали, – сетовал отец, – как-нибудь приедешь на выходной, после сбора яблок, старые спилим. Ну, ладно, пойду, полежу. Что-то спина разболелась.
Александр остался с братьями. Ему мало пришлось пообщаться с ними. А их интерес был к авиации, на каких самолётах работает, и прочее. Он ответил на все их вопросы в допустимых рамках секретности.
– Сегодня идёте в Новосёлки? – спросил он ребят.
– Нет, нынче кина нету, а просто так идти не хочется. Далёко.
– На сеновале есть сено? Спать можно?
– Есть, там отец, иной раз, после обеда спит.
Александр планировал встречу с Ниной, и не хотел, вернувшись поздно домой, разбудить нечаянно отца и мачеху.
После ужина, он предупредил их, что сходит проститься с Глотовыми и возможно ещё с кем-то, поэтому придёт поздно и спать ляжет на сеновале.
Уже темнело, когда он вышел из дома. До деревни дошёл быстро. Подходя к дому Глотовых, увидел свет в окне. – Ещё что-то делают, - подумал он. И прибавив шаг, прошёл мимо. Перейдя тропкой овраг, зашагал уже другой стороной деревни. Во дворах незлобиво, для порядка, лаяли редкие собаки. Кое-где, тускло, светились окна в домах. Сколько раз топтал он эти тропки, мимо знакомых домов и палисадников. Теперь всё, памятное, в прошлом. Вспомнил, как когда-то, сидевшие на лавочках старики и старушки, слегка поклонившись, здоровались со знакомыми и незнакомыми прохожими. Старики при этом, учтиво снимали с головы картузы.
Тропка уходила вниз, к мосту. На правой, противоположной стороне деревни, слышались неуверенные звуки гармони, будто гармонист пробовал лады. Где-то там же, послышалась песня. Высокий девичий голос старательно выводил слова знакомой песни:
За окном черёмуха колышется,
Распуская лепестки свои,
За рекой далёкий голос слышится
И поют всю ночку соловьи.
Александр давно не слышал песен, вот так идущих непринуждённо, из души, в сельской глубинке. Сейчас, эта песня, всколыхнула его.
Какая благодать! Вечер, звёзды, эта чудная песня, и он, будто в первый раз идёт на свидание!
Впереди мост. В тишине слышно, как журчит под ним неугомонный ручей. Справа, с горы, также к мосту, двигался тёмный силуэт. Александр убавил шаг, пытаясь угадать, кто идёт: мужчина или женщина? Силуэт уже приобретал очертания. Было видно, что идёт женщина. Она всё ближе и ближе. Торопливые шаги, размашистые движения рук, деловитой женщины. Александр поражён: – идёт Нина! Он заступает ей дорогу:
– Удивительно, но факт! Здравствуйте! Откуда вы?
– Ой, какая неожиданная встреча! Я надеялась, что ты придёшь.
А это, совсем чудеса! У меня подружка была, ходила её провожать.
С разговором почти до дома проводила, – сыпала она скороговоркой, учащённо дыша, – иду обратно, переживаю: ты придёшь, а меня нет. Ну, пошли домой!
Она, как и тогда, после кино, взяла его под руку. Быстрым шагом они подходили к её дому. В одном окошке виден слабый свет.
– Мамка моя ещё не спит, может внучке книжку читает.
Ой, мне так жарко от такой быстрой ходьбы – как бы, между прочим, сказала Нина.
– А давай, сходим, искупаемся на пруду? – обратилась она к Александру.
– Не знаю, наверное, уже не время? Вечером вода холодная. И темно. Б-рр!
– Это же не река, а пруд. Вода прогревается хорошо. А темнота наш друг!
– Хорошо, уговорила. А мама тебя отпустит?
– Скажу ей, что я не одна, с кавалером, и пойду погулять. Она у меня умница. Поймёт! У палисадника, Нина показала лавочку:
– Посиди здесь, я скоро.
Минут через пятнадцать она вышла с ношей в руках.
– Это тебе нести, это мне. Александр почувствовал шерстяное одеяло:
– Зачем? Это лишнее.
– Нет, это лишним не будет, – улыбнулась Нина, – трава будет росная, наша одежда намокнет. Ну, пойдём! Дочка уже спит, нагулялась за день.
Сразу, за домом Нины, начиналось ржаное поле. Они шли через него узкой тропкой и склонённые спелые колосья, щекотали шею и лицо. Александр вспоминал те, давние времена, недалёкую лощинку, с дубовым кустарником на склонах, в которой позже сделали пруд. Широкую, зелёную луговину, в одно лето просто перегородили земляной плотиной. Каждый год, вешние талые воды, задерживаясь, подпитывали пруд. Получился хороший чистый водоём. Многие деревенские ходили сюда купаться. И он, Александр, не раз бывал здесь. Обитателей водоёма, лягушек, они услышали ещё издалека. И чем ближе подходили, тем звонче раздавался их многоголосый концерт.
Через пять минут открылось зеркало пруда, в котором мерцали звёзды и, серебрилась половинчатая луна. По плотине перешли на другой, более пологий, берег. Было непривычно видеть тёмные, настороженные кусты дубняка, почти у самой воды.
– Вот мы и пришли!
Нина расстелила одеяло, сбросила обувь и, вошла в воду.
– Тёплая вода, почти как дневная, воскликнула Нина. Давай раздеваться.
– Ты раздевайся, а я отойду немного, – сказал Александр, – мне неудобно.
– Нет, не уходи, я одна боюсь.
Александр снял с себя одежду и в трусах пошёл к воде.
Нина обернулась и произнесла:
– Трусы сними, не будешь же потом мокрые одевать. Не стесняйся! Её совет был логичен. Пришлось подчиниться. Хоть было сумрачно, но он чувствовал стыд, и в душе ругал себя, за своё согласие на это ночное купание. Глядя на звёзды, плавающие в воде, он ждал Нину. Она подошла к нему сзади и, взяв его за плечи, подталкивала впереди себя к воде.
Вода действительно была тёплой. Они немного поплавали, держась вблизи друг-друга. Купание казалось необычным, неестественным. Представив это со стороны, Александр почувствовал себя глупым мальчишкой.
Нина повисла сзади у него на плечах:
– Выходить из воды буду первой, я одна боюсь: – предупредила она. В этот миг он понял, что Нина тоже голая, в чём мать родила.
– Ну, всё, пора выходить!
Окунувшись в последний раз, она направилась к берегу. Александр последовал за ней. Небо на северо-востоке уже заметно посветлело. Нина выходила из воды прекрасной русалкой, он видел её стройную фигуру, и подумалось ему, что тяжёлая работа ей, видимо, на пользу.
Из сумки она достала два полотенца, одно подала Александру:
– Вытирайся насухо!
Прикрываясь рукой, он взял полотенце и отошёл в сторону. Наскоро вытерся и поспешил надеть трусы.
– Саша, разотри меня, пожалуйста! Нина подала ему своё полотенце. Волнуясь, он старательно растирал спину, плечи и дошёл до бёдер, но выдержать такое испытание был не в силах. Порывисто прижал её к себе, пахнущую водой, такую манящую и дразнящую. Она вся дрожала, но не от холода. Горели её щёки, трепетно содрогались плечи и всё-всё тело. Легонько отстранившись, Нина тихо, будто кто-то мог услышать, доверительно, прошептала:
– Не спеши, я вся буду твоей! Пока темно, мы должны успеть дойти до дома.
Тропинкой со стороны поля они вошли в их сад. Здесь, под яблонями было ещё сумрачно. Через несколько шагов Нина обернулась к Александру: - Всё! Вот мы и дома! Здесь я иногда сплю. – Между двух яблонь Александр увидел большой шалаш под соломенной кровлей. Обычно в них делают погреб, для хранения овощей, летом ставят молоко, чтобы было холодным. Многие деревенские, ставят здесь старые железные кровати. Или прямо на лесном душистом сене устраивают спальное ложе. Хорошо, вольготно спится ночью на вольном воздухе! А пожилые, с устатку, и днём прикорнут на часок.
– Милый, не будем терять время! Распахнув дверь, она подвела его к кровати, белевшей в сумраке. – Сегодня ты мой!
– Я долго ждала этого часа, – прерывисто дыша, прошептала она, и приникла к его губам своими горячими губами. Будто озноб пробежал по телу Александра и кругом пошла голова. Наверное, поплыл бы горизонт перед глазами, но темнота окружала их…
Простившись с Ниной, домой Александр шёл по окружной дороге, за деревней, чтобы никто не встретился. Усталый, но окрылённый новизной чувств, он снова и снова проживал произошедшее сегодня. Ночное купание, страстную близость и, кажется, обретённую любовь. Подходил к дому, уже засветло. В ближнем перелеске щебетали птицы, а с пруда доносился неумолкающий лягушачий хор.
В дом он входил через двор. Завидев его, тихо промычала корова. Бесшумно по лестнице поднялся на сеновал. Наощупь нашёл постель, разделся и лёг. Сон не приходил. В памяти, он будто перелистал эти десять дней. Болезнь мачехи подарила ему встречу с Ниной. И эту чудную ночь.
Запах свежего сена, уводил в юность, в детство, в давнее прошлое. В памяти всплыла недавняя поездка в Адлер, ласковое море, хозяйка Катя, у которой жил. И вспомнил он другую Катю, свою раннюю, неразделённую любовь. Ему остро захотелось побывать там, где он впервые полюбил девушку. Увидеть село, со старой облупившейся церковью, совхозный яблоневый сад. Увидеть то, чем жил в свои молодые годы, вдохнуть тот воздух, каким дышал он тогда. Окунуться в прошлое, прочувствовать ещё раз те счастливые три лета, дни и вечера, проведённые с Катей. Умиротворённый благостными мыслями Александр уснул.
Проснулся от громкого разговора отца с ребятами. Одевшись, но без рубашки, спустился к ним и бодро произнёс:
– Всем доброе утро!
– Доброе утро! – ответил отец.
Мальчишки засмеялись, не привыкли к такому общению. В деревне всё по-простому.
– Ну, иди, умывайся, будем завтракать, – сказал отец, – мать-то на работу ушла, будем кормить тебя.
Завтрак приготовили братья. Отец, сидя за столом, показывал, где что брать и нести к столу. Мальчишки вдвоём управились быстро. За завтраком Александр спросил ребят, в порядке ли у них велосипед?
– Да, в порядке, только нужно колёса подкачать.
– Куда-то съездить собрался? – спросил отец.
– Что-то тоска навеяла, захотелось в свою юность заглянуть.
– Да зачем тебе это надо, время попусту тратить.
– Надо, папа, это нельзя объяснить словами, просто зов души.
Александр допил молоко, взглянул на часы и, оглядев всех, спросил:
– Сейчас грибы есть, где-нибудь близко? Мне очень хотелось сходить по грибы, да всё не получалось.
– Наверное, есть, – ответил Сашка, – позавчера тётка Клава нашла, случайно. – Это тебе надо в мёртовский лес сходить, тут близко, с километр будет.
– Отлично! – взбодрился Александр, – вот туда и отправлюсь, а вы, парни, приготовьте мне велосипед! Надев рубашку, он попросил у отца лёгкий пиджак.
– Эй, ребята, а где мой радиоприёмник? Я по нему соскучился!
Транзисторный приёмник он сделал сам. Они только входили в моду, братьям эта новинка была в диковину и они не расставались с ней.
Через пятнадцать минут он был в лесу. Молодой березняк, зелёная мягкая трава, всё это напоминало лубочную картинку. Необычайно красиво! И птичье пенье окружило своим многоголосьем. Вскоре стали попадаться грибы: сначала подберёзовики, а за ними, любимые Александром, красавцы подосиновики. Вблизи военного городка лесов нет, и некуда сходить на грибную охоту, негде подышать лесной свежестью, послушать щебетанье птиц. В нагрудном кармане «мурлыкал» радиоприёмник, и Александр по «Маяку» отмечал время своего пребывания в лесу.
– Грибов уже полведра, душу осчастливил, пора домой, – подумал он, и по солнышку определив направление, отправился в обратный путь.
Первым его встретил отец, заглянув в ведро, похвалил за удачную прогулку. – Вот и возьми их домой, что-нибудь приготовишь, у тебя такого нет!
– Не возьму, мне ведь просто нужно было в лесу погулять. А где ребята?
– Ребята в саду. Там и велосипед стоит. Перед дорогой хоть молока попей.
Миновав огороды, далее полевой тропкой, Александр выехал на грунтовую дорогу, накатанную машинами и блестевшую как асфальт. Светило солнце. Спицы переднего колеса слепили глаза. Слева, в лощинке, поросшей дубняком, куковала кукушка. Сколько раз по этой дороге ходил он пешком. Ещё цела телефонная линия, идущая от села к селу. Бывало, подходил к ней и, приложив ухо к столбу, как заворожённый, слушал гудение натянутых проводов. Что только он не придумывал себе в этих таинственных звуках. А кругом поля ещё не сжатых хлебов. Вот, мчится навстречу грузовик. Возможно, везёт зерно в город на элеватор. Обдавая пылью, он промчался мимо. В дрожащем мареве, вдали показалось село, в котором он жил, впервые пошёл в школу. Белеет старая заброшенная церковь рядом со школой. Спустился под горку, миновал мост через речонку, как и прежде, такую же тихую, медленно текущую. Перед горой соскочил с велосипеда и вёл его в руках, посматривая на разросшиеся деревья и кустарники. На площади ничего не изменилось: тот же деревянный магазин, церковь, с облупившейся штукатуркой. Только школа показалась такой маленькой!
У школы остановился. Входная дверь была открыта и, он заглянул в коридор. Вёдра с известью, с краской, пятна от побелки на полу, говорили, что идёт ремонт. В дальнем классе слышались женские голоса. Заглянул в ближний, самый большой класс. Когда-то первоклашкой, затем в пятом классе, он сидел за партой у окна. Обычно в школе, в этом классе показывали кино сельчанам. Других помещений для этого, в селе не было.
Он вышел из школы и продолжил свой путь. На току, как и везде, длинные бурты зерна, грохочут веялки, слышен женский говор, смех. Хотелось подойти: может, встретится кто-то из давних одноклассников. Но немного подумав, решил ехать дальше: столько времени прошло, все мы изменились, теперь и не узнать. Да и время жалко тратить. В километре от села начинался лес. Сейчас он приобрёл другой вид, более высокий и будто располневший, вылезший за дорогу. Когда-то были здесь весёлые гулянья на праздник Святой Троицы. Со всех ближних сёл и деревень сходился сюда молодой народ и люди средних лет. В карагоде наяривали гармони, плясали мужики и молодые бабёнки.
А вот и Епанчино – цель его поездки. Проехал одну улицу, другую, и ещё с горки увидел тот старый, милый дом. Грузовая машина обогнала его. В кузове находились люди. Александр отвернулся, пережидая, пока уляжется шлейф пыли. Поднимаясь на гору, увидел, что машина стоит у крайнего дома, то есть у дома Кати. С каким-то душевным трепетом подходил к нему. Машину разгружали. Белые мешки носили в сени. Из открытого окна пожилая женщина рассматривала подходившего Александра. Приставив велосипед к стене, он обратился к людям в машине:
–Ну, что? Помочь?
Мужчина, передвигавший мешки на край кузова, сказал:
– Давай, помоги!
Александр узнал в нём Василия, брата Кати, но промолчал. Взвалив на спину мешок с зерном, по знакомым каменным ступенькам вошёл в сени. Здесь, как и в те давние годы, пахло спелыми яблоками. За первым мешком отнёс второй, третий. Женщина, в кузове машины, показалась ему знакомой. Приглядевшись, он узнал бывшую одноклассницу, Таисию Пестину.
– Всё, спасибо, остальное не наше! – Василий снял Таисию, закрыл борт и, машина покатила в конец деревни.
– Вася, этот человек тут, неспроста, – сказала тётя Анисья, – лицо его будто знакомо! Ой, и правда, ведь это Сашка, наших бывших соседей сын!
Да, это была она, постаревшая мать Кати, тётя Анисья.
– Ну, здравствуй! Василий протянул руку. Теперь я вспомнил тебя. Когда вы приехали, меня в армию взяли, столько времени прошло. Ну, заходи в дом!
– Узнаёшь свою бывшую одноклассницу? Теперь моя жена, Таисия! Мы как-то вспоминали общих знакомых, и тебя тоже. Многие разлетелись кто куда.
Вошли в дом. Василий пошептался с Таисьей и обратился к матери:
– Мама, вы пока на стол собирайте, а я в магазин на велосипеде смотаюсь.
Александр прошёл в горницу и с некоторым волнением в голосе сказал:
– Здравствуйте, тётя Анисья! Вот приехал вас навестить!
– Здравствуй, Саша, здравствуй! Какой справный, да статный стал! Это хорошо, не забыл нас. Жалко, что с Катей не встретился, была у нас недавно, в отпуск приезжала с двумя детьми. Мальчик и девочка у них, уже большие.
За разговором, поверх скатерти тётя Анисья расстелила на стол клеёнку. Таисья принесла из кухни вилки, ложки и небольшие стаканы.
– У нас сейчас обеденный перерыв, – включилась в разговор Таисья, – мы с Васей работаем на колхозном току. Вот зерно привезли, на трудодни получили. А ты где живёшь-то? Вы как уехали, мы про вас ничего и не знаем. – Живу в военном гарнизоне, – рассказывал о себе, Александр. Работаю радиомехаником в авиационным полку. Зарплата хорошая. Был женат, супружеская жизнь не сложилась. Детей не имели, и недавно мы развелись.
– А где же все ваши остальные живут? – спросила тётя Анисья. У вас ведь большая семья была. Думается, мальчишек четверо, и три девчонки?
– Мальчишек у нас пятеро, уже потом, на новом месте родился последний, –поправил Александр. Мама наша умерла в сорок три года. Девчонок и самого младшего брата разобрали по себе её сёстры. Я тогда, сдуру, уже был женат. Мальчишки остались при отце. Недавно, Борис, окончил военное училище, женился и уехал к месту службы с женой. Сёстры все вышли замуж. Две живут в Туле, одна под Костромой. Отец сошёлся с одинокой женщиной. Два последних сына, школьники, живут при нём.
– Ну, слава Богу! Все пристроены, отцу-то забот поменьше! – вздохнула тётя Анисья. А вот и Вася приехал. Сейчас обедать будем.
Таисья тем временем принесла к столу тарелку свежих огурцов, свиного сала и духмяного, из печи, деревенского супа. Вася, помыв руки, вошёл в горницу с чекушкой водки.
– Все за стол, давайте обедать! Как водится, за встречу по чарке выпьем.
Тётя Анисья и Тая отказались. Василий разлил водку по стаканам и сказал:
– Жаль времени нет на разговоры, вы тут поговорите, а мать потом расскажет.
– Ну, за встречу, Саша! И за здоровье!
– Спасибо, Вася! Надо бы пораньше приехать, ну уж так получилось.
Супруги быстро покушали и, простившись, с Александром, ушли на работу. Тётя Анисья стала убирать со стола посуду и носить в прихожую.
– Вот и мой, Ефрем, скоропостижно умер.
Уголочком головного платка она вытирала набегавшие слёзы.
– Самогон гнал на свадьбу дочери, Марии. Всё на коленках перед печкой сидел, у порога. Дверь то открывал, то закрывал. Видать воспаление лёгких получил. После свадьбы и убрался…
Марию, Александр знал. Жила она в райцентре и работала в РОНО. Иногда приходила навестить родных. Она была старше Кати, но такая же красавица. …Марии тоже не повезло, – продолжала тётя Анисья, – после свадьбы она переехала в деревню к мужу. Он был директором школы, хороший мужик. Ехал однажды зимой, из района, после конференции, по дороге завернул к другу, тоже директору школы. На радостях, за встречу выпили водочки. По дороге домой заснул, и на раскатах вывалился из саней. Лошадь-то ушла, а он так вот и замёрз. Всей школой ходили искать. Дочь растёт без отца.
– Тётя Анисья, про Катю расскажите.
– Катя живёт в Котласе. У ней всё хорошо, работает экономистом. Они с мужем работают в одной организации, на железной дороге. Муж машинист на тепловозе. Детей у них двое…
За полуприкрытой занавеской зашевелился спящий ребёнок. Откинув покрывало, зевая, девочка села на кровати и кулачками терла заспанные глазки. Тётя Анисья подошла к ней и, пригладив её льняные волосы сказала: – Молодец, хорошо поспала, давай одеваться. Потом будем обедать.
Пока шло одевание, Александр рассматривал фотографии на стене в самодельных деревянных рамках. Тут были старые фото, ещё тех давних лет, виденные им ранее. Знакомое фото, снятое в Одессе, у оперного театра, когда Катя была там на практике. Такой снимок, подаренный ею, долго хранил и он. Были новые фотографии Кати, поздние, с мужем, с детьми. Он осматривал горницу, и в памяти всплывали эпизоды из прошлого. Вспомнил прощальный вечер за этим столом. Подходили деревенские друзья Кати, супружеские пары, девушки, и он, как равный среди них. Дядя Ефрем, отец Кати, шутил тогда:
– Ну, Сашка, которая твоя? Давай, садись рядышком. Он тогда чувствовал, как у него горели уши от стеснения. Катя шепнула Александру:
– Сядь вот сюда!
Это место было напротив неё. Он весь вечер украдкой любовался ею, будто хотел запомнить образ любимой на всю жизнь. Объяснение уже произошло и, для него романтическая любовь закончилась. Застолье, было весёлым: шутили, смеялись. Дядя Ефрем, безногий инвалид войны, был неунывающим человеком, общий разговор пересыпал деревенским юмором. Таким он был всегда. Женская половина застолья пила вино, мужчины самогон. И ему, Александру, наливали как мужчине. Катя приглядывала за ним и, пригнувшись над столом, тихонько сказала:
– Саша, тебе хватит!
Затем пели песни. Немного танцевали: места было маловато. Молодёжь вспомнила, что в клубе будет кино, стали прощаться с родителями Кати. Супружеские пары, пожелав ей удачной дороги, уходили домой. Все вышли на улицу. Катя спросила его:
– Ты как себя чувствуешь, в кино пойдёшь, или домой?
Перед Александром появился младший брат Борис и подёргал его за рукав:
– Пойдём домой, папка меня за тобой прислал.
– Да, Саша, тебе лучше идти домой. Папу надо слушаться. Она взяла его под руку, чуть отвела от шумных девчат, и приобняв, сказала:
– Саша, прости меня. Ты мне был хорошим другом. Пусть в твоей жизни всё будет хорошо. Прощай, мой дорогой!
Она притянула его к себе и так же, как тогда, поцеловала в лоб.
На следующий день она уехала. Тот вечер, был их последней встречей. Утром, на работе, он не находил себе места. С горы Александр видел суету перед домом Кати, приготовления к её отъезду. Вот и повозка. Прощальные объятия, поцелуи, наверное, женские слёзы. Укатила повозка, и остались на горе у дома, будто осиротевшие, родители, сестра Шура. Неуёмные слёзы душили и его, Александра.
Тётя Анисья кормила на кухне внучку и продолжала рассказывать о Кате:
– Раньше ты был для неё мальчишкой, любила она тебя, жалела. На учёбу, в училище хотела пристроить там, в Котласе. Спрашивала, куда вы уехали, может адрес ваш у кого-то есть. Мы-то знали все, что ты её любил, да ведь уж больно разница в годах большая. Это вот сейчас-то, и года ни к чему.
Александр почувствовал, как от памятных воспоминаний к горлу подступает удушливый комок. Он ещё и ещё раз, оглядывал стены, будто что-то хотел найти, но не мог сосредоточиться. Вдруг на левом плечике русской печи он увидел тот давний, знакомый патефон. Его сердце трепетно забилось.
– Тётя Анисья, патефон ещё работает?
– А что ему сделается? Работает, недавно заводили, когда Катя приезжала.
– А можно я сниму его и послушаю одну пластиночку?
– Снимай, пусть поработает, и мы с внучкой послушаем, радио-то в селе нет.
Александр снял патефон, протёр его тряпкой, что дала тётя Анисья, и завёл пружину. Перебрав стопку пластинок, выбрал одну и поставил её на диск патефона. Слова, и до боли знакомый голос Клавдии Шульженко, снова всколыхнули его память:
Когда влюбился я в тебя
Не помню дня и месяца,
Но с той поры не вижу я
Ни ясных звёзд, ни месяца…
Говорившие, тётя Анисья и внучка, вдруг разом притихли. Песня лилась из чрева патефона, и Александр не мог сдержать слёз. Он вышел на улицу, и дал им волю. Немного успокоившись, вошёл в дом:
– Тётя Анисья, мне пора в обратный путь. Сегодня я уезжаю домой, в город, отпуск кончился и завтра мне на работу. Спасибо, что вы приветили меня. Я буду долго помнить вас. Кате, при случае, скажите, что я люблю её до сих пор. Сейчас патефон уберу и поеду…
– Не нужно, Вася уберёт. Может, и они его послушают, – сказала тётя Анисья.
– Тогда я поставлю ещё одну пластинку, а вы потом снимите мембрану – попросил Александр.
– Ставь, ставь, я тебя, ой как, понимаю!
Закружилась, зашипела старая заигранная пластинка.
В жизни очень часто так случается,
По весне, когда растает снег,
На пути, на жизненном встречается
С человеком человек.
– Ну, прощайте! Александр обнял тётю Анисью, поцеловал её в морщинистые, старческие щёки, и чтобы скрыть навернувшиеся слёзы, поспешно покинул дом.
Он хорошим парнем называется,
Ей такого не сыскать вовек.
Почему смущённо улыбается
Человеку человек?
Он удалялся всё дальше и дальше, а песня ещё была слышна через раскрытые окна старого, милого дома.
От волненья парень заикается,
Свой покой он потерял навек.
Так бывает, ежели влюбляется
В человека человек.
Палило солнце, мелькали, сверкали спицы переднего колеса, и может от их блеска, из глаз неудержимо катились слёзы.
До посёлка, с остановками, он добирался целый час. Подъезжая к дому, заметил что отец, сидя на лавочке, поглядывает на часы.
– Всё-всё! Я уже дома! Александр проворно соскочил с велосипеда.
– Сколько ещё до автобуса? – спросил он у отца.
– Минут сорок осталось. Надо торопиться. Обедать будешь?
– Нет, я сыт, меня покормили, а вот холодного молока выпью на дорожку.
– Сходи на погреб, ты половчее меня, там, в махотке, под марлей утрешнее.
Небось у Щербаковых был, сук еловый? Катю никак не забудешь?
– Да, пап, но не будем об этом, – он был ещё под впечатлением от поездки.
– Где ребята? Надо бы проститься, и я пойду.
– На мёртовский пруд купаться ушли. Я тебя провожу, пройдусь немного.
Александр принёс кринку молока, налил большую кружку и, смакуя, пил небольшими глотками растягивая удовольствие.
– Ну, вот и славно! Радиоприёмник оставляю ребятам, себе я ещё сделаю.
Они шли узкой полевой тропкой через посевы люцерны. Отец впереди, опираясь на палочку. Александр следом, полный чувств, сопутствующих расставаниям. Вот впереди, на взгорке, заблестела грунтовая дорога. Скоро они расстанутся с отцом, и эта мысль беспокоила его. Что сказать отцу на прощание, какие найти слова. Приподняв голову, Александр обвёл взором в дрожащем мареве горизонт. Слева по параллельной дороге, идущей от деревни, кто-то усиленно крутил педали велосипеда. Они вышли на дорогу и посмотрели в ту сторону, откуда появится автобус. Отсюда, с возвышенной местности, он был далеко виден по шлейфу пыли поднимавшейся за ним. Велосипедист приближался, и стало видно, что это женщина.
– Ну, кто быстрее? – подумал Александр. И вдруг он сердцем почувствовал, что это едет Нина. – Да, да, это она!
Автобус всё ближе и ближе.
– Папа, давай прощаться, потом будет некогда, – Александр обнял отца.
– Прости, что редко бываю у вас. Обещаю, – буду наведываться чаще. Поцеловал его в колючие щёки и добавил:
– Папа, видишь, женщину на велосипеде? Это ко мне, попрощаться едет. Уж прости меня, возвращайся домой. Спасибо за всё!
– А-а. Ну, ладно, не буду мешать, пойду. Приезжай, не забывай нас!
Отец перешёл дорогу, остановившись на обочине, обернулся, помахал рукой и, найдя тропинку, отправился домой. Автобус и Нина подкатили одновременно. Александр подошёл к окошку водителя и попросил пару минут подождать. Тот понимающе кивнул. Соскочив с велосипеда, Нина бросила его в придорожную траву и подбежала к Александру.
– Уф! Всё-таки успела! – скороговоркой выпалила она.
– Хочу тебе сказать, Саша, приезжай. Я буду ждать тебя всегда, хоть днём, хоть ночью! Приезжай!
Водитель взглянул на ручные часы и посигналил. Нина порывисто обняла Александра и обожгла его горячим долгим поцелуем. Ах, как грустно ему покидать сейчас Нину! Пассажиры автобуса, молодые и пожилые, с любопытством смотрели на это прощание. Отстранившись, она прошептала:
– Приезжай, – и отступила к обочине, к своему велосипеду.
Александр вошёл в салон, пробрался мимо пассажиров к последнему окошку. Нина помахала ему рукой и, сняв косынку с шеи, поднесла к глазам, будто хотела показать горечь расставания. Прикусив губы, он, помахал ей в ответ. Автобус тронулся и мягко, пружинисто, покатил по грунтовой дороге. В запылённое стекло Александр ещё долго смотрел назад, а в голове сверлила мысль: – Ах, не так бы он хотел проститься с Ниной сейчас! Женщина, кондуктор, прикрыв густыми ресницами глаза, дремала на своём месте. Александр приготовил деньги за билет и, ожидая, когда она проснётся, рассматривал пассажиров. На переднем сидении, девица со стильной причёской, сверлила его глазами и было заметно, что она слегка улыбается. Мужчина, лет около пятидесяти, сидевший впереди, видимо, под хмельком, вдруг обернулся к нему и, кивая головой задумчиво произнёс:
– Знаешь, парень, как я тебе позавидовал! Д