« Анка, - моя девушка»,- представил Лер Анку Лиле, когда та вышла к ним из глубины таинственных недр ресторана. Так Лер обычно представлял всех девушек, с которыми ему приходилось где-нибудь бывать; открытость и смелость такого представления а также несколько игриво-шутливый тон, говорили о том, что эта девушка его, но не в том смысле, как это принято понимать, а лишь потому, что она сейчас с ним, под его защитой, но, главное, ничего конкретного и понимай, как самому понимается. Лиля знала эту манеру Лера представлять девушек, ее в Харькове своим друзьям он тоже представлял, как свою девушку, знала-то знала, но невольно вздрогнула.
Лилю же он представил, как «любимую подругу», - это не кому нибудь, а жене, конечно, такого не может быть, …а вдруг… опять – таки никакой определенности – ну, что может значить термин «любимая подруга» ? да все, что угодно, и потому совершенно непонятно, что же он вкладывал в это определение, особо непонятно это было Лиле: что первичнее и важнее «любимая подруга» или «моя девушка». Принуждение к многосмыслию было его излюбленным методом общения, особенно там, где ждали ясности и определенности, но ясность и определенность - категории, которых Лер ждал и требовал ото всех, превращались в полную себе противоположность, когда они требовались от самого Лера.
Интуитивно Лиля восприняла Анку совсем не так, как хотел того Лер, - обыкновенной приятельницей из ленинградской экспедиции, каких много. В Анке она учуяла больше, чем просто знакомую Лера, но к своему счастью, не как жену, так далеко Лилиной интуиции не хватало, да она и не хотела так думать. После Харькова она смирилась с тем, что Лер вряд ли будет с ней, умом понимала, но сердцем все еще продолжала любить и вместо того, чтобы забыть, с каждым его появлением любила все больше.
Анке же статус «любимой подруги» был безразличен также, как и любой другой, она даже не взяла в голову – откуда здесь, в Казахстане, вдали даже от его здешнего обитания взялась не просто знакомая, а, подишь ты, - «любимая подруга». Своей головой отличницы с серебряной медалью она понимала, что в такой дали от нее у Лера может быть много любимых подруг, и она ничего с этим сделать не сможет, а мучить себя сомнениями, ревностью и прочими не полезными для здоровья эмоциями, она не собирается, да и, если честно, её это волнует не особо: она не собиралась ограничивать свою свободу (разумеется, в разумных пределах), и было бы совсем несправедливо ущемлять свободу Лера, тем более, что изменить что-либо она все равно не сможет. Так – то оно так, но, тем не менее, ревность на мгновение вспыхнула в ней, но только на мгновение.
Лиля загрузила посланников Старого Икана продуктами в таком качестве и в таком ассортименте, как они не смогли бы отовариться даже в Москве, затем она накормила их в одном из своих ресторанов; казалось, нет предела щедротам Лили, скупа она была только на общение, все слова только по делу, она будто боялась говорить, после посещения Харькова в ней постоянно жил комплекс провинциалки, комплекс, который просыпался всякий раз при виде Лера
Молод был Лер и потому глуп. Женись он тогда на Лиле … «Как у Христа за пазухой» было бы про него. Любящая до самозабвения жена, лучшая еда из лучших продуктов, без сомнения быстрый карьерный рост (разумеется, благодаря связям Лили) – все это было без малейшего колебания отвергнуто ради его любви к той, которая не обладала ни одним из Лилиных качеств, но в которую он был просто влюблен.
А пока что Лер пользовался услугами Лили не потому совсем что эксплуатировал ее влюбленность в себя (он об этом никогда не думал), а потому, что для него было совершенно естественно, когда один человек помогает другому, он сам всегда готов был прийти на помощь своим друзьям и Лиле в том числе, может быть даже в первую очередь. В скорости такая необходимость – помочь другу перед ним возникнет и он не просто поможет, он радикально решит судьбу товарища и будет это буквально через пару месяцев.
А пока что они, оставив тяжеленную сумку на хранении у Лили, сами под предлогом погулять по Чимкенту пошли купить билет на самолет, решили, что назад Анка полетит самолетом и не потому, что она плохо переносила поезд, она хорошо чувствовала себя в поезде, ей даже нравилось общаться с соседями по купе, а потому, что она уже опаздывала на занятия в институт. Самолеты не летали из Чимкента, аэропорт был в Ташкенте, но расстояние от Икана до Ташкента при налаженном попутном транспорте совсем не смущало, за короткое время пребывания здесь Анка убедилась, что попутный транспорт вполне надежен. Возвращались в Икан опять - таки не без помощи Лили – она устроила им попутку да еще УАЗик (почти легковая машина – советский джип) прямо от своего ресторана. Вниманию и заботам Лили не будет конца, концом будет конец пребывания Лера в Казахстане.
Первомай провели в компании с экспедицией, как и планировали, было весело, много шутили, Мишка, как всегда, с богатой мимикой и выразительной речью юморил, сказывалась его близость к театру, где он когда-то работал осветителем.
Анке внимание со стороны мужской части экспедиции было повышенное: все хотели с ней общаться, все хотели обратить на себя ее внимание, оно и понятно - к женщинам, что в экспедиции, они давно привыкли, привыкли не видеть в них женщин, да и сами женщины совсем не претендовали на внимание и комплименты мужчин – все здесь были обручены общей примитивной работой и сверх примитивным бытом.
Анка всем улыбалась и щедро раздаривала свою благосклонность. Леру внимания не оставалось, казалось, что он заслуживает его в последнюю очередь или не заслуживает вовсе. Лер психовал, злился, но не показывал вида.
До Чимкента добрались попуткой, от Чимкента в Ташкент уже рейсовым автобусом, в грузовике ехать было значительно лучше: он нигде не останавливался, сидеть в кабине вдвоем было просторно и довольно комфортно, прекрасный обзор и скорость делали попутный грузовик много комфортнее рейсового автобуса, сделанного не львовском автобусном заводе, том самом, которому год тому Лер , будучи там на практике, строил микрорайон.
В Ташкенте до самолета было много времени и они, конечно же, провели его на знаменитом ташкентском базаре и, хотя не было еще бахчевых и винограда, Анка нашла чем наполнить огромную сумку, да так плотно, что Лер с трудом тащил ее за собой. Анка была очень довольна содержимым сумки, вес которой превышал допустимый для самолета, но она договорилась разделить багаж на двоих с одним из пассажиров , летевшем почти без багажа.
Прощание было без слез и поцелуев, просто: «Пока!», а расставались они не на день-два, и даже не на месяц-другой, расставались они на… никто не знал на сколько. Надо еще родителям сообщить.
Самолет взлетел и полетел .
Улетала Анка, хотя и без штампа, но уже женой .
9.06.17.
Далі буде