В нашей уютной и внешне ничем не примечательной деревне тем не менее существовали некие параллельные реальности, происходили какие-то необъяснимые для меня события и находились странные потусторонние персонажи.
Так, в детстве, я помню, бродила по деревне старая согнутая калачом бабка, в чёрных одеждах, с клюкой, свёрнутой набок головой и отвисшей до земли нижней губой. Звали её – Уляша. Появлялась перед глазами она всегда внезапно, хоть и была, по состоянию здоровья, маломощной и тихоходной. Говорила Уляша неприятным скрипучим голосом, заикаясь и странно вытягивая слова. Спрашивала у нас обычно – где бабка или мамка, а мы, напуганные её внезапным появлением, всегда убегали прочь, с криками: «Ааа! Уляша! Уляша! Она на меня посмотрела!!!»
Уляша часто стояла под окнами, постоянно о чём-то вещая, могла вызвать дождь, заговорить кровь, напустить икоту, свести бородавки и, наверное, ела втихую малых детей. Обреталась она за деревней в старой чёрной кузнице, кое-как приспособленной под жильё.
Однажды, когда она бродила так по дворам, мы забрались в её дом, чтобы проверить, как там – в её жилище, и поискать, может быть, детских костей и черепов. Дверь в свой дом Уляша никогда не запирала и мы свободно проникли внутрь.
В кузнице было сумрачно и жутко. Чёрные закопчёные стены и небольшой, странной формы, очаг с котлом, переделанный из кузнечного горна. Сквозь цветастую ветхую занавеску на маленьком, как в бане, оконце, пробивался слабый свет. Из мебели там были только стол и одинокий деревянный стул, железная кровать в углу, чёрный сундук под ней да полка с иконой – над. Нам было непонятно страшно там – внутри, в сундук заглянуть мы не решились и поскорее выбрались наружу.
По дороге домой нам повстречалась сама Уляша. Было похоже, что она догадалась о наших происках и спешила, как могла, к своему дому, чтобы предотвратить разоблачение. Мы рванули через кусты, чтобы она не поймала и не сожрала нас.
В какое-то время она незаметно исчезла из деревни. Может – умерла, а может – перебралась в тёмный лес, подальше от невежественных людей. А кузница так и осталась стоять там, за околицей, угрюмой и нелюдимой.
Видимо, в противоположность Уляше, со стороны «светлых сил» смотреть за нашей деревней был поставлен белый карлик – Шура Глухой. Хоть он и был горбат и низкоросл, но обладал не сходящей с лица застенчивой улыбкой и широкой душой. Шура, как и Уляша, нигде не работал и получал условную пенсию по инвалидности. Он был отзывчивым безобидным гномом, делавшим нам, детворе, разные свистульки и дудки из ивовых ветвей.
Летом, целыми днями Шура пропадал на реке – дорожил щук. У него была маленькая плоскодонная лодка и старинная снасть с самодельной тяжёлой блесной на толстой леске, которую он распускал с деревянного мотовила. Пользуясь этим нехитрым приспособлением, Шура каждый раз вылавливал огромных щук – одну другой больше. Его лодка беспрестанно сновала по одному и тому же маршруту, изредка останавливаясь, пока Шура вываживал очередную рыбину. Мы бегали на угор, когда он с уловом причаливал к берегу, чтобы первыми увидеть – каких щук он вытащит из лодки. Иногда ему попадались рыбины больше его ростом и тогда он взваливал добычу на плечо и тащил её, почти что волоком, до дому. Куда девал он всю выловленную рыбу – мы не знали. Видимо – продавал за копейку, либо менял на продукты.
Жил Шура в большом заброшенном доме, обшитом почерневшим от времени тёсом. Дом был старинный, поповский. Семья священника должно быть покинула его, испугавшись революций. Шура занимал там маленькую тесную каморку, где-то под лестницей, похожую скорее на кладовку или чулан. В самом же доме оставались пустовать просторные залы с большими окнами, высокими стенами и лепниной на потолках. В большинстве комнат были разобраны печи и полы, видимо их растащили для собственных нужд поселяне, но филёнчатые двери с фигурными металлическими ручками, врезными замками и оконные рамы с пыльными стёклами и тянутой латунью дорогой фурнитурой остались на месте.
Шура никогда не звал нас в гости, хотя мы часто лазали в старый обезлюдевший дом. Однажды мы заглянули, из любопытства, в его каморку под лестницей. Среди всяческой завали и сора, сидя за небольшим деревянным столом, спал мертвецким сном, уронив голову на руки, Шура. Перед ним стояла лишь унылая, зелёного стекла, бутылка из-под водки.
Шура Глухой пропал из деревни вслед за Уляшей. Мы как-то не заметили их исчезновения, так, впрочем, не заметили мы после и исчезновения самой деревни.