Мы с изделиями, изготовленными мной — женские украшения из дерева, детские игрушки, шкатулки, рамочки и прочее — стояли на самом бойком месте — у входа на рынок. Товар раскупался и это, а также тёплое апрельское солнце, создавали хорошее настроение. Угроза появилась, как говорится, ниоткуда.
— Это Ваша женщина? — Спросил меня, подойдя вплотную, мужчина лет пятидесяти, в пиджаке и белой рубашке.
— Да. Это моя жена. Вам-то какое дело?
Он хмыкнул и заглянул мне в глаза, затягиваясь сигаретой. Взгляд его был немигающий, оценивающий и я понял, что передо мной не просто прохожий. Этот человек знал, что он делает. Он был на работе. Я напрягся.
— Скока ты сегодня накрутил? — Вдруг, перейдя с «Вы» на «Ты», не отводя взгляда, грубо поинтересовался он.
— Сколько есть, всё моё… — Отрезал я, сжимаясь, как пружина, но тут же смягчённо добавил: — На моём товаре много не накрутишь.
— Я дам тебе свой товар и хорошее торговое место. Будешь получать за день больше, чем щас за месяц…, и никто не тронет тебя здесь. Поял?
— Нет. — Отказался я. — Мне чужого не надо.
Он слегка улыбнулся.
— Вот такой ты гордый…
В этот момент его кто-то окликнул. Он, наклонившись ко мне и, дыша в лицо табачным перегаром, процедил:
— Жди меня здесь через пол часа. Поял?.. — И, не дождавшись ответа, скрылся в толпе… также незаметно, как и появился.
Мороженщик — молодой парень, когда я поинтересовался у него — кто это был, ответил:
— Это… хозяин рынка. Вы не связывайтесь с ним. — И, помолчав, дружественным тоном добавил: — Да и вообще, Вам бы лучше свалить отсюда, пока его хлопцы не пришли. Он сам к Вам больше не подойдёт.
Поразмыслив, я последовал его совету.
Неделю после этого мы не занимались торговлей, а после со своими поделками стали ходить в глубь рынка, куда «хозяин» не заглядывал. Он «хозяйничал» у входа. Его лысоватую круглую голову я часто видел в густой толпе торговцев на протяжении всего лета. Несколько раз мы встречались с ним — нос к носу, но он, не задерживая на мне взгляда больше секунды, продолжал следование. И от этого было даже, как-то обидно. Хотя… сколько их у него таких-то! Каждого не запомнишь. Это он у нас один… хозяин.
Как-то осенью, покупая дыни, я остановился у одной из машин, представляющих свой товар, двумя шеренгами выстраившихся вдоль подъездной дороги, то есть — на «хозяйской» территории. Рядом с дынями мужчина и женщина продавали сахар, муку и крупы.
— Всё в порядке? — Вдруг услышал я знакомый голос. — Никто не беспокоил?
Я насторожился и искоса глянул на соседей. Женщина взвешивала кому-то муку, а мужчина у борта машины беседовал с «хозяином».
— Не-а. Усё спокойно… нихто, ничёга. Пасибо!.. Отсто`яв. Дай бог здоровя!
— Ну, и добре. — «Хозяин» протянул мужчине руку. — Счастливо!
Мужчина протянул свою, в ладони которой я заметил денежную купюру. «Попрощавшись», и опустив «мзду» в карман, «хозяин» двинулся дальше. Я подошёл к их машине и сделал вид, что изучаю цены.
— Берите, мужчина! Мука свежайшая. Дешевле нигде не купите. — Засуетилась женщина, но, поняв, что от меня толку нет, обратилась к напарнику: — Ну, шо? Отдав?
— Ага, отдав… хвашистам. Ну их к бису! Калёса целе`й будут.
Наступила зима. Выпал снег. Народу на рынке поубавилось.
Мы уже не занимались торговлей, нашли другую подработку. Деньги получали не ахти какие, но на жизнь хватало, а главное, на рынок теперь ходили лишь за продуктами, да и то не каждую неделю.
В один из таких дней я стоял у выхода с рынка, ожидая жену, забежавшую «на минутку» в мясной павильон. На противоположной стороне улицы, в коридоре, оставленном для прохода на рынок через территорию строящегося метро — на «узенькой тропинке» — средь бела дня трое молодых людей «беседовали» с мужчиной в телогрейке и чёрном рабочем фартуке поверх. Очень высокий и очень широкий парень крепко со спины обнимал мужика в телогрейке. Другой — белобрысый — ежесекундно, работая, как с боксёрской грушей, наносил мужику удары в живот. Третий — невысокого роста, чернявый — охранял их «беседу», глядя по сторонам, и вежливо спроваживая сердобольных прохожих. Десять секунд — всего-то миг, а десять ударов… и мужик уже согласен на всё. Здоровяк бережно усаживает его к забору, одевает на голову его свалившуюся шапку, кличет чернявого и все трое исчезают за забором…
И выглядело бы всё это обычной уличной дракой, чего-то не поделивших парней, если бы не увидел я некоторое время спустя, того чернявого в компании «хозяина». Значит, не драка то была… нет! То спесь сбивали с гордого торговца. Чтоб уважал и слушал он своего «хозяина» и правил новых не выдумывал.
Прошёл год, в течение которого я ни разу не видел своего «героя», хотя на рынок за продуктами ходил, как и прежде. И, вспоминая его иногда, с тоской подумывал: а не сцапали ли его? Не в кутузке ли он? Ведь, если я его «вычислил», то уж оперу, даже самому неуклюжему, накрыть этого «хозяина» было, что у слепого копеечку слямзить. Наверняка накрыли. Жаль, если так. А может, нарвался на кого покруче да получил, как следует и «хозяйничать» более не в силах. И опять-таки жаль. Очень уж привязался я к нему. Без него скучновато будет…
А рынок расширился. Всю территорию от дороги до дороги какое-то ООО* к рукам прибрало. Два охранника в чёрном с дубинками на боку и «черёмухой*» на поясе порядок блюдут. К машинам парковщик с полосатой палкой прикреплён. Дежурит. Только мотор заглушишь, а он уж тут, как тут… палку под нос тычет — плати! По территории тётки бегают — «местовые*» собирают. Без палок и «черёмух», но с глотками, что сирены пожарные. Попробуй не заплати… Ну, а уж про налоговую инспекцию-то и говорить не стоит. Ежедневно, с утра до обеда — обход с пристрастием. И всё открыто, без «рукопожатий» тайных да мордобоев лихих. Всё официально, без насилия. Заплатил за всё, всем, сколько им надо… и торгуй… на здоровье. Порядок!..
В общем, новый хозяин покрепче старого стал, а потому взял, да и турнул старого. И бродит тот, бедолага от универсама до круга троллейбуса, где вереницей бабульки со своим домашним скарбом стоят, с которым на рынок идти — и «местового» не оплатить, не то, что в карман копейку кинуть.
И сдал «хозяин». Постарел малость, потускнел. Растерянный вид. Не бритый, в куртке потрёпанной, шарфик старенькой. Величие былое утратил. Но достаточно грозный ещё.
— Здесь торговать нельзя! Запрещено! — Слышу я «родной» голос, ожидая троллейбус. — Счас же собирайте тряпки свои и уходите отсюда… Слышите!
— Уси` ж стоят. Гляньте ж вон, уси`… ну! — Ропщет женщина, собирая манатки, напрочь не понимая, почему это «блюститель» только к ней привязался и только одну её гонит.
Да не гонит он тебя — бедную, а к «сотрудничеству» склоняет. Неужели это понять трудно. Потом, позже ей, наверняка, объяснят те — «уси`» что к чему, а пока в жуткой обиде она складывает свои вещи в тележку и хнычет:
— Барахло жа ведь у меня… Одно барахло. А?.. Может, ще трошечки посто`ю?
— Нет!.. — Свирепствует «хозяин». — Повторяю в последний раз: здесь торговать запрещено! Пояла?.. И живей давай. Не то щас милицию вызову.
Помянул лукавого… Глядь, а со стороны универсама капитан идёт. В левой руке папка чёрная… с кнопочками. Бабка к мучителю за прощением, а его-то — нет. Исчез. Вместо него уж милиционер этот… по ряду топает. Грооозный, «як та`я туча». Вдаль глядит, глазом не моргнёт. Женщина рот раскрыла, руки протянула, вот-вот на колени бухнется, а «ахвицер, як ножик скрозь масла», через строй торговцев прошёл, нигде не задержался. Женщина тряпки свои схватила из тележки и обратно их на клеёнку выложила…, разогнулась, а над ней тот прежний стоит, как из-под земли, выросший. Да что ж это за туман такой, Господи?.. Перекрестилась она спешно, а голос знакомый вновь стращает:
— Арестую! В КПЗ* отправлю! Вещи заберу! Документы!..
И разонравился мне «хозяин». Не хозяин, а таракан какой-то. Шур! — есть он, шур! — нет его. Говорят, верное средство от тараканов — объедки со стола за окно выбрасывать, чтоб тараканы за ними на улицу бежали. Только, вот — как с ними на улице бороться? Не сказано в народе.
Перед самым Новым Годом я видел «хозяина» с ёлкой в руках. От «ёлочников» шёл. Радостный такой, довольный. Урвал видимо. Если не продаст, с ёлкой праздник будет встречать. А это хорошая примета…
* Пояснения к тексту:
ООО — Общество с Ограниченной Ответственностью.
«Черёмуха» — балончик со слезоточивым газом (местное наречие)
«Местовые» — плата за торговое место (местное наречие)
КПЗ — Камера Предварительного Заключения.
Из цикла: "Лихие девяностые".
Фото моё. Мной вырезанный, барельеф.
Вот и такими изделиями мы торговали... в те лихие девяностые.