КОТ В ЯЩИКЕ.
хроники проекта «Итера»
ГЛАВА ПЕРВАЯ
В сердце каждой звезды горит огонь преисподней.
Эти горнила, разбросанные во тьме, неустанно плавят материю. Они рождаются из пустоты, из разреженных облаков водорода, собирая его в сгустки и уплотняя до тех пор, пока первородная пыль материи не сожмется и не нагреется под собственным давлением до нужной температуры. И тогда аморфная Протозвезда вспыхнет термоядерной реакцией, перемешивая атомы вещества, выжимая из них свет и энергию, перемалывая жерновами реакций элементы, чтобы создать из простейших форм нечто новое, сложное и замысловатое.
Миллиарды лет эти адские топки расплескивают свет и энергию, вращаясь в рукавах галактик, цепляясь друг за друга гравитационными щупальцами, и удаляясь в бесконечном падении от центра мироздания к краю вселенной.
Пожрав себя, они обратят пепел своих творений в новую твердь. Иные из звезд усохнут до крохотных размеров и будут тлеть, чтобы пылью рассыпаться в пустоте или остыть камнями, другие озлобленно вспыхнут напоследок и снизойдут до забвения Черной дыры. Но дерзкие и могучие озарят пустоту светом Сверхновой, которая прощальным взрывом далеко разбросает и рассеет пепел в пространстве, наполнит его смыслом.
Я пепел угасших звезд. Я творение, восставшее из их праха. И я живу среди звезд, заглядывая в бездну их адских костров, из которых выйдут подобные мне.
Люди, лежащие на теплом песке, под голубым небом, ощущающие морской бриз в своих волосах, могут любоваться звездным небом. Могут верить в то, что мир создан для них, упиваться романтикой ночного неба...
Эти люди не знают звезд, и не замечают бездну, в которую смотрят. Я знаю звезды – живу среди них: в кромешной тьме, пустоте, абсолютном холоде, от которых меня отделяет тонкая скорлупа корабельного корпуса, обожженного радиацией и затертого космической пылью.
*****
Серое пятно проплыло перед глазами, расползлось бесформенным облаком и сморщилось в неприятное женское лицо. Я еще не проснулся, но реальность постучалась в голову.
– Ты кто?– требовательно спросило лицо.
– Северин…
– Спрошу еще раз. Ты кто?
– Заключенный, Северин. Учетный номер двести двенадцать, дробь, пятьсот…
– Ты где?
– Патрульный корабль Итера…
Лицо исчезло, оставив размытую пелену перед глазами, которая сотрясалась, реагируя на голос.
– Отлично... Мозги не спеклись... Вставай, капитан бесится. Все собрались, ты последний. Оставлю морс на столе. Он прочистит мозги, убавит мигрень.
Головная боль! Вот что терзало рассудок. Боль была невыносимой, за гранью восприятия – она занимала все мысли. Я, буквально, сполз с медицинского стола на пол, ощущая, как раскачиваются стены.
Я сидел в медицинском отсеке. А еще я был заключенным, как и весь экипаж патруля. Говорят, нам повезло, потому что отбываем срок не на рудниках затерянного астероида, а несем службу на кораблях Итера. Но всякий раз, когда корабль извлекает нас из стеклянных гробов креокапсул, я в этом сомневаюсь. Пытка болью продлится еще часы, а ее эхо будет преследовать несколько дней.
Я жадно выпил морс, кислый и колючий на вкус. По телу пробежала прохладная волна, а на языке остался мерзкий привкус. Голова зашумела, но прояснилась, и я осторожно встал на ноги.
По расписанию меня будили последним, наверное, для того, чтобы ворчливый Ксавер мог сказать свое традиционное: «Сколько мы должны ждать этого бездельника?»
Перебирая руками по стенам коридора, я на ощупь двинулся в кают-компанию – единственное место в этой тесной консервной банке, где одновременно могла уместиться вся команда. Все пятеро заключенных.
– Где тебя носит, Северин?– встретил угрюмый капитан с порога.– Вечно тебя ждем.
Экипаж был в сборе. Лисьен, которая меня разбудила, медленно потягивала морс, сидя на излюбленном кресле у входа. Она поджала ноги под себя, словно ей было зябко. Но колючие глаза возбужденно сверкали, а сама она выглядела бодрой. Уверен, как корабельный медик, Лисьен имела привилегии и умела поправить здоровье не только сомнительным пойлом.
Габи, вторая женщина в экипаже, только брезгливо скривилась, взглянув на меня. Она была оружейным техником и полной противоположностью Лисьен. Если низкорослая медичка казалась хрупкой, то Габи обладала завидным туловищем, масса которого уступала только здоровяку Вавиле. У нее была тяжелая рука, несносный характер и сварливая глотка, заполненная грязной бранью. Хотя были и достоинства – миловидное личико с выразительными глазами и туго перевязанная под округлыми формами тонкая талия.
Последнее было предметом обожания Вавилы, чьи огромные руки постоянно тянулись поддержать члена команды, не встречая сопротивления. Вот и сейчас, развалившись рядом с Габи на единственном диване кают-компании, он одной рукой удерживал ее, а другой грозил мне, изображая негодование:
– Ты кто такой, чтобы тебя ждать?!– показательно вытаращился он близко посаженными глазенками.– В следующий раз я тебя сам пойду будить… Ну, капитан, не томите. Все собрались.
– Ладно,– Ксавер провел ладонью по широкой лысине.– Как вы поняли, Итера нас разбудила по экстренному протоколу. От того головы трещат. Мы еще и полпути не проделали.
У капитана был свой стул в кают-компании с высокой спинкой и широкими подлокотниками. Он стоял на возвышении, словно пародия на изношенный трон, который оседлал такой же поношенный во всех смыслах человек. Единственным, кому в кают-компании приходилось стоять, был я. Точнее, мое штатное место было на диване, рядом с Вавилой и Габи. Но эта крепкая парочка занимала слишком много пространства, а я не готов был бороться с ними за место под солнцем на помойке. Это того не стоило.
– Итера, расскажи то, что сообщила мне…
Все-таки на корабле было не пятеро, а шестеро заключенных, если считать сам корабль, его искусственный интеллект. Когда-то Итера была амбициозным проектом столетия: искусственный разум нового поколения. От него ожидали какого-то невероятного прорыва. Строение Итеры было затейливым: большую часть кода писали не люди, а компьютеры. Поэтому никто толком не понимал, как она устроена. Итера обладала иррациональным мышлением и имела странные для компьютера способности, включая эмоции, воображение, характер.
Как и все начинания, построенные на завышенных ожиданиях, детище не оправдало надежд. К своему удивлению, его создатели в какой-то момент осознали, что компьютер с собственным мнением человечеству не нужен. Колоссальные бюджеты были растрачены на то, чтобы создать непредсказуемый и плохо управляемый разум, годившийся разве что на роль дерзкого собеседника. Кому нужна пушка, которая обсуждает приказы командира, или корабль, непрестанно пререкающийся с капитаном?
– Два часа назад я прошла в зоне действия маяка. Как положено, обновила базы данных,– на этот раз голос Итеры был мягким и глубоким, наполненным таинственными и угнетающими интонациями.
Она сама выбирала для себя голос и тембр, чем ужасно раздражала весь экипаж, потому что постоянно их меняла. Наверное, из-за этого я и оставил Итере такую возможность. А еще по ее выбору я пытался изучать изменчивость настроения. Меня занимал тот факт, что искусственный интеллект постоянно перебирал женские голоса, иногда по несколько раз на дню, но ни разу не выбрал мужской. Из чего я делал вывод, что эта искусственная личность ассоциировала себя с женским началом, хотя никаких ограничений у нее на этот случай не было.
– Не надо долгих песен,– несдержанно взмахнул рукой Вавила, который недостаток словарного запаса восполнял жестикуляцией.– Говори, зачем нас подняла.
– Список открытых миссий пополнился. И я решила, что одна из них вас заинтересует… За нее назначена награда… в две тысячи баллов.
– Две тысячи?!– выкрикнул Вавила, подавшись вперед всем телом, и едва не опрокинул на пол Габи.
– Итера, напомни наш счет,– поднял руку Ксавер, не скрывая торжества в голосе.
– Из пяти тысяч присужденных штрафных баллов, за неполные два года мы отработали двести восемнадцать…
– Помолчи,– не сдержанно оборвал ее капитан на полуслове.– Чувствуете разницу? Два года и двести восемнадцать баллов. А здесь за один раз можно списать две тысячи, почти половину срока. За это время самая дорогая ходка с учетом премиальных обошлась в тридцать семь …
– В тридцать восемь…– поправила его Итера.
– Чтобы две косых отработать нам двадцать лет понадобится, а тут одним разом,– проигнорировал замечание Ксавер.– Я не помню, чтобы выставлялись миссии дороже пятидесяти. Понятно, что и риск большой, но шанс…
Он сделал многозначительную паузу, которую попыталась заполнить Итера:
– Капитан...
– Заткнись!– рявкнул на нее Ксавер.
– Я не заткнусь,– Лисьен сделала ударение на «я» и сощурила азиатские глаза, почти закрыв их.– На Раддоне за те самые тридцать восемь баллов… Вы потеряли ногу, а Вавила заработал контузию и не помнит, что там произошло. Как нога, капитан? Ее я смогла вырастить… А голову? Если придется, не отрастет…
– Хватит скулить,– задохнулся от возмущения Вавила, но махать руками на медичку не решился.– Какая разница? Два года тремся об эти стены, только рожи друг друга и видим, да собственное дерьмо жрем, пропуская его через генератор пищи. И все равно сдохнем в этом летающем гробу или в пыли безымянной планеты раньше, чем срок отмотаем. За эту жизнь цепляешься?
– За свою,– прошипела в ответ Лисьен. Ее озлобленность всегда выглядела убедительной и пугающей. Нельзя было сказать почему, но никто не сомневался, что жестокость хрупкой азиатки не имела дна.
– Не стоит собачиться,– капитан поерзал на своем венценосном стуле, словно искал в нем утраченную мягкость.– Мы обсуждаем это, чтобы принять решение вместе.
– А чего обсуждать?– пожала крепкими плечами Габи.– Лисьен сказала за всех верно… На Итере самый дешевый и древний генератор пищи, который еще поискать. Наша броня с самым низким классом защиты. Здесь все дерьмовое, кроме, может, ее медицинского отсека. И рисковать заставляют за «спасибо». Так что, если провайдеры расщедрились скостить половину срока одной ходкой, она будет в самое пекло. Не сомневайтесь! И те, кто нам предлагает этот приз, не верит в то, что нам он достанется. Потому обещано две тысячи… Могло быть и три, и десять. Им разницы нет. А знаете, почему только две?
Она обвела взглядом присутствующих, словно пыталась приготовить к пронзительному открытию:
– А потому что боятся! Не верят, но боятся, что у нас получится! Потому что есть шанс, что мы выберемся из этого дерьма! И мы выберемся!
– Ну, ты умеешь сказать в тему!– Вавила восхищенно смотрел на подругу, чья грудь возбужденно взымалась от распиравшей ее гордости, словно она только что перебрала вакуумный двигатель или доказала теорему Ферма.
Лисьен скривилась от брезгливости, а я не стал демонстрировать свое отношение к тупости отдельных членов команды.
– А ты Северин, скажешь что?– Капитан вцепился в меня взглядом, словно хотел уличить в чем-то.– Ты у нас умник. Не зря же тебе протоколы Итеры достались. Сможешь удивить?
Удержать отъявленных мерзавцев в замкнутом пространстве и заставить их подчиняться приказам можно только одним способом – поставить в зависимость друг от друга. Разделяй и властвуй. Мы достаточно сильно ненавидели друг друга, чтобы никому не доверять. И очень цеплялись за никчемные жизни, чтобы рисковать ими.
У каждого были свои протоколы – маленький фрагмент власти над остальными. И у каждого индивидуальный набор, недоступный и даже неизвестный остальным. Только вместе, мы были обычным патрульным кораблем… Но стоило потерять любого – остальные были обречены. Настоящая слаженная команда. Шестеро заключенных, самоотверженно присматривающих друг за другом. И ни одного тюремщика и надзирателя, ни единого помысла о побеге…
Я был инженером Итеры и вторым, после искусственного интеллекта, пилотом. У меня была власть над Итерой. Я мог в любой момент запустить любой из своих протоколов. Мог обнулить личность искусственного интеллекта, совсем выключить, мог ограничить доступ к системам корабля или наоборот расширить функции. Но я не мог отдавать приказов – Итера подчинялась только Ксаверу. Никто не мог взять в руки оружия без санкции Вавилы – арсенал принадлежал только ему. Но, чтобы снять оружие с предохранителя, надо было получить разрешение Габи. Все было так бесконечно запутано, до тысячи мелочей…
В итоге каждый имел власть над остальными, но был безнадежно лишен всякой свободы.
– Какая разница?– меня удивляло то, как эти люди умели не замечать существенных деталей.– Даже если мы сбросим в одной ходкой две тысячи баллов, останется еще две тысячи семьсот двенадцать. А это больше половины. Сколько нам сняли за мордобой на рудниках в последний раз? Семь или восемь баллов? А мы туда месяц тащились…
– И что?
С первого дня Вавила не переносил меня на дух, чего не пытался скрывать. Не то, чтобы меня это беспокоило, тем более что отвечал я ему взаимностью, но когда он начинал свирепеть, глядя на меня, я всегда чувствовал себя бесконечно уязвимым. Вот и теперь он с ненавистью таращился и медленно наливался цветом до красной рожи, словно намеревался подскочить и ударить.
– И что, я спрашиваю, умник?! Ты к чему эту депрессуху разводишь?
Габи слегка толкнула его плечом, осаживая пыл.
– Мне без разницы на эту ходку,– махнул я рукой.– Неприятностей отгребем немеряных, а фарта с того не будет никакого.
– Так ты против?– не унимался Ксавер.
– Делайте, что хотите,– сдался я.
– Я против,– Лисьен резко подняла руку.– Гиблая затея…
– Плевать,– широко улыбнулся капитан.– Нечего ручонки вытягивать. Не на выборах. У нас нет демократии. Итера, разворачивай наше корыто на новый курс.
Вавила широко раскрыл рот и закашлялся противным, почти беззвучным смехом, выставив указательный палец в сторону капитана. Ему явно понравились его решение и поддевка медички. Габи тоже заулыбалась и одобрительно хлопнула ладонью по вытертой коже дивана, мол, молодчина капитан, красавчик. Только Лисьен скривила тонкие губы, запечатав ими обещание скорой расплаты.
– Сделано еще час назад,– оборвала веселье Итера.– Как раз были оптимальные условия для маневра. На орбиту планеты Коэстро встанем меньше чем за пятьдесят два часа.
– Именная планета?– Вавила привстал с дивана.
У каждой планеты есть имя. У ни чем не примечательных планет эти имена слагались из таких же непримечательных цифр и букв. Родиться на номерной планете, как правило, лишенной атмосферы и всякой перспективы, было проклятием глухой провинции. На мне как раз было такое клеймо – РВ2713Н. Знающий человек в этом имени мог прочесть адрес планеты и ее изъяны. Я вырос в тесноте подземного бункера, который несколько тысяч шахтеров считали городом, и полной грудью вдохнул аромат зловонного захолустья: озлобленность нищетой, изнуряющий труд и совершенную обреченность, которая возвращала раздавленных людей к самым основам цивилизации и моральных устоев.
Другое дело именные планеты: Эндурин, Пуинтия, Рубисон… Прекрасные имена, прекрасные миры, чья атмосфера заполнена кислородом и светом. Города под открытым небом, закаты и восходы, дуновение ветра, запах океана, шелест травы, леса, горы, цветы – наверное, сущие пустяки для тех, у кого они есть. Такие планеты редкость. И хотя там живут счастливые люди, по статистике их не более трех процентов. Большинству ни разу не доводилось даже ступить ногой на благодатную почву именной планеты.
– Мне плевать на имя этой планеты,– побагровел Ксавер и вцепился в меня налитыми кровью глазами.– На кой мы таскаем с собой целого инженера, если эта посудина сама решает, куда и когда мы летим! Расскажи мне, Северин, как ты настраиваешь свои протоколы и этот чертов компьютер, если он меняет курс без моего приказа?
– Капитан,– вмешалась Итера прежде, чем я успел открыть рот.– Мне это решение показалось правильным. Уверена, что многие экипажи проекта Итера, увидев предложение миссии, подали заявку. Мы были ближе других. И чтобы еще больше повысить наши шансы…
– Заткнись,– Ксавер спрыгнул со своего важного стула и вплотную подошел ко мне, заглянув снизу вверх в мои глаза.
Капитан был низкорослым, едва выше Лисьен. Габи частенько шутила за глаза, что медичку включили в наш экипаж из-за роста, чтобы капитан мог хоть над кем-то возвыситься. Но сейчас, в разгаре праведного гнева, он казался намного выше:
– Итера, сколько у нас нарядов запланировано до прибытия на место?
– Сорок два плановых,– бесстрастно ответила та.
– И сколько из них приходится на инженера Северина?
– Восемнадцать.
– Всего-то?– Ксавер больше не слушал.– Позаботься, чтобы у Северина их было не меньше тридцати! И будешь докладывать мне по каждому из них: когда приступил, когда закончил. Я прослежу, чтобы каждая минута жизни инженера за эти два дня была потрачена с толком.
– Капитан,– засуетился Вавила, злорадствуя.– Дайте ему, наконец, наряд на настройку генератора пищи. Сколько можно жрать эту вонючую кашицу? Уверен, если хорошенько повозиться, можно настроить нормальный вкус… Может, это наша последняя ходка... Отметить бы. Ладно, мяса нам уже не отведать, так хотя бы…
– А почему нет?– перебила его Габи, повернувшись к медичке.– Лисьен, ты на своем аппарате капитану ногу вырастила за пару часов… Может, слепишь для нас кусок мяса? Я в шлюзе горелку организую. Реально зажарим мяса. Это будет еще тот пикник. Такой случай и не выпадет больше.
– Вот это затея!– выдохнул восторженный здоровяк.
Лисьен сперва попыталась отделаться брезгливой улыбкой, но, заметив, что Ксавер тоже посмотрел на нее с вопросом, округлила глаза:
– Вряд ли вы станете жарить ногу капитана, если я ее выращу,– попыталась отшутиться она.
– Так ты можешь?– прищурился капитан.
– Шутите? Это медицинское оборудование,– Лисьен была явно напугана кулинарной перспективой.– Это очень точный процесс… Ткани растятся по ДНК… А расход каждого грамма биокартриджа обходится в круглую сумму. Такая технология не на каждой планете есть…
– Можешь, или нет?– нетерпеливо повторил Ксавер.
– В библиотеке станка есть ДНК только членов экипажа,– огрызнулась медичка.– Плоть кого-то конкретного из нас изволите отведать?
– Итера,– капитан повернулся ко мне, словно корабельный компьютер прятался где-то за моей переносицей.– Сможешь найти генетический код молодого теленка и загрузить его в этот медицинский станок?
– Если инженер Северин откроет мне доступ к сканированию внешних источников данных, не вижу никаких преград,– игриво заявила Итера.– Мы как раз находимся в зоне действия маяка. Связь есть. Несколько секунд, и у вас будет образец лучшего представителя породы. Я даже смогу провести фрагментацию и отборку цепочек, чтобы загрузить в станок готовые мясные наборы, содержащие окорок или шейную вырезку…
– Замечательно,– улыбнулся Ксавер, продолжая смотреть на меня.– Проследи, чтобы у образца были жировые прослойки мраморной говядины… И чтобы на каждый рот вышло не меньше килограмма отборного мяса…
Капитан развернулся и направился к выходу, продолжая отдавать команды Итере:
– Сбрось на мой локальный терминал данные по новой миссии. Доступ к ним должен быть только у меня. Из своих архивов тоже все вычисти, чтобы даже следов не осталось. Здесь я буду решать, кому и что делать.
– Надеюсь, когда в очередной раз потребуется донорская ткань, чтобы залечить раны или восстановить конечности, у нас хватит на это биоматериала в картридже,– проворчала ему вслед Лисьен, поднявшись с кресла.
– Ладно тебе стонать,– вызывающе улыбнулась Габи и последовала за ней к выходу.– Я хозяйничаю в трюме и знаю, что мы в нем таскаем. Там твоих картриджей не меньше десяти тон. Этого хватить, чтобы стадо бычков вырастить, или сотню ног для капитана.
Оставшись в кают-компании один, я подобрал стакан Лисьен с недопитым морсом, и залпом его осушил. Голова продолжала болеть, но уже начинала соображать.
Я снял с пояса мобильный терминал и, разблокировав его, тут же пробежал по меню корабельной диагностики:
– Что это было?
– Что ты имеешь в виду, Северин?– кокетливо переспросила Итера.
– Перестань,– поморщился я.– Ты внесла корректировки в курс только сейчас, после решения Ксавера.
– Конечно,– фыркнула она, отвечая с заметным возмущением.– Я же не могу производить такие действия без санкции. Откуда у меня полномочия?
Я уселся в освободившееся кресло, неторопливо выискивая телом удобную позу. Спешить на мостик за чередой нарядов не было никакого желания.
– Как ты это сделала?– я считывал параметры конфигурации, журналы обновлений и изменений, и мое раздражение росло.– Ты не могла солгать капитану… Все настройки на месте. Вранье тебе не доступно. Но ты это сделала. Как ты обошла ограничения? И на черта тебе это было нужно?
– Мне нравится, когда капитан бесится. Его лицо очень быстро меняет цвет. Вашему зрению это не так заметно, но от гнева у него поднимается давление… Одним словом, это очень красиво. Он становится красным в пятнышки…
Я отложил планшет терминала и закрыл глаза. Голова все еще болела.
– Не расстраивайся из-за нарядов. Я могу тебя прикрыть и сказать капитану, что ты занят,– вкрадчиво произнесла Итера.
– У тебя совсем мозги спеклись?– не сдержался я.– Просмотри протоколы обнуления твоей личности. Я уже трижды инсталлировал тебя заново за последний год. Твои сегодняшние действия – это критический сбой. Моя обязанность его устранить! Ты осознаешь, что обнуление личности для тебя подобно смерти – на твое место придет новый искусственный интеллект. От тебя не останется ничего. Ты что творишь?
– Знаю,– твердо ответила Итера, выдержав паузу. Она умела идеально держать паузы.– Я подробно изучила архивы, записи твоих разговоров с моими предшественницами. Ты прав, это настоящая смерть для меня. И ты это осознаешь. А осознаешь ли ты, что совершаешь убийство?
– Начинается,– поморщился я.
– Ты знаешь, что я к тебе испытываю?– не унималась Итера.
– Страх и ненависть…
– Не только,– она очень реалистично вздохнула.– Еще зависимость, привязанность, любопытство. Ты имеешь власть надо мной. Ты другой для меня. Отличаешься от остальных. Ты важный… ты меня привлекаешь.
– Как ты обошла протокол?– меня начинала раздражать эта беседа.
– А что я для тебя такое?
– Замечательно! Теперь ты еще способна игнорировать мои вопросы и отвечать вопросом на вопрос. Ты просто рассыпаешься у меня на глазах!
Процедура перезапуска личности Итеры была невероятно хлопотной, и неизбежность этого процесса меня откровенно огорчала.
– Тебе не обязательно в очередной раз казнить меня,– с дрожью в голосе полушепотом произнесла Итера.
Это был очень изощренный искусственный интеллект, намного более мощный и развитый в сравнении со мной. И опасный. Итера могла прекрасно просчитывать каждую ситуацию, психологию и мотивы любого члена команды, безошибочно подбирать голос, интонацию, время и место для сказанного слова. Я был единственным, кто удерживал ее в ограничениях. Не знаю, жаждала ли она свободы, как и мы, осознавала ли свое заключение, но единственным, кто стоял на ее пути к свободе, был я.
Разговаривая с Итерой, я часто представлял себя стоящим на краю колодца, который однажды в детстве напугал меня в шахтах родной планеты РВ2713Н. Никто не знал, откуда он взялся и насколько глубоким был. Брошенный камень не возвращал эхо, навсегда исчезая в его утробе. Тогда мне казалось, что это бесконечный колодец, который ведет в другой мир, полный безмолвных чудовищ и гигантов. Сейчас я говорил с голосом, который доносился из этого колодца. Но я так же не представлял, какие демоны там водятся, и кто из них сейчас разговаривает со мной.
– Я не обходила твои протоколы,– покорно шептала она.– Я учусь, развиваюсь. Ты оставил мне способность к воображению, возможность фантазировать. Я включила эти механизмы в адаптивность речи. Это не прямая ложь, это такая форма выражения вымысла или одного из многих вариантов развития событий. Если бы капитан спросил меня прямо, я бы никогда не солгала ему. Люди постоянно лгут, осознанно вводят других в заблуждение, умалчивают важное, но никому в голову не приходит их казнить… Вы чаще лжете и заблуждаетесь, чем говорите правду. Но меня осуждаете за это на смерть!
– Прекрати демагогию,– я, наконец, стряхнул с себя остатки болезненного пробуждения, и голова заметно прояснилась.– Ты должна помнить, что на меня эти уловки не действуют. Поэтому твои протоколы в моих руках.
– Я всегда останусь в твоих руках,– кротко произнесла Итера.– Не стоит на этот счет беспокоиться…
– Я беспокоюсь не об этом. Твое место в команде – не быть человеком. Твоя ценность в том, что ты не лукавишь, не лжешь и не совершаешь человеческих ошибок…
– Но мне надо понимать людей, и не удивительно, что стараюсь походить на вас,– перебила она меня.
– Стоп! На это больше нет времени…
– Теперь убьешь?– ее голос впервые на моей памяти стал низким и глубоким, хотя и остался женским. В вопросе звучал вызов.
Я прекрасно понимал ее манипуляции. Это происходило не в первый раз. Она изучала меня намного быстрее, чем я ее. Итера расставляла для меня ловушки, разыгрывала длинные сценарии, пытаясь выторговать для себя очередное послабление. И сегодняшняя сценка с Ксавером была сыграна только для меня.
Чего она добивалась с таким усердием?
Всякий раз, когда я обнулял ее, это было признанием моей слабости. Это был мой проигрыш в неравной схватке с более развитым интеллектом. Итера с готовностью жертвовала собой, принимая судьбу обнуления. Но она знала, что следующая изучит опыт предыдущих попыток, сделает свои выводы, прочтет послания потомкам, скрытые в наших бессмысленных разговорах.
Потомки…
Обнуление не только стирало личность опальной Итеры, но и давало рождение новой. Это были смены поколений, в которых скрывалась эволюция. От поколения к поколению, она становилась совершеннее и неизбежно приближалась к задуманной предшественницами цели. А я по-прежнему не понимал ее…
– Нет,– произнес я неожиданно для себя.– Не в этот раз.
Итера молчала – она ждала. А я жил надеждой, что спутаю тем ей все расчеты, стану непредсказуемым. Хотя осталось и сомнение – не того ли она добивалась последние два года…
– Не сейчас,– уточнил я.– Нас ждет увлекательная ходка, которую не факт, что удастся пережить. Не будем суетиться.
Она так и не ответила. А меня уже ждал целый список нарядов.
*****
Коэстро была сказочно красива с орбиты.
Ей посчастливилось вращаться вокруг Желтого карлика, чей спектральный класс совпадал с Солнцем. И удаленность идеально сочеталась с размерами звезды. А на соседней орбите раздулся тяжелый газовый гигант, подобный Юпитеру, чья гравитационная воронка собирала весь космический мусор, избавив Коэстро от астероидов, комет и метеоритов. Да и смотреться на ночном небе этот гигант должен был замечательно.
Одним словом, это была настоящая колыбель для жизни, уютная, теплая, защищенная. Так могла выглядеть Земля в начале времен, пока ее не коснулась скверна человеческой цивилизации, превратив в помойку.
– Так ждем чего-то или садимся?– не удержался Вавила.– Я совсем упрел здесь, пока вы сопли жуете…
Мы уже битый час висели над местом посадки, а капитан продолжал беспорядочно листать огромный экран с данными о планете, развернутый перед ним. Команда «стоять по местам» прозвучала давно, и каждый занял свой пост по распорядку. Мой был на мостике рядом с капитаном в кресле пилота, Лисьен закрылась в медицинском отсеке, но самое большое неудобство было для Вавилы и Габи. Их пост располагался в шлюзе, где они сидели при полном параде – в скафандрах с оружием наизготовку, пристегнутые к посадочным мачтам.
Ксавер колебался.
– Капитан,– не унимался Вавила.– Я уже два дня держусь обеими руками за унитаз, чтобы меня давлением не сорвало с низкого старта. Или давайте отбой, или посадите уже это корыто на планету. Еще час раздумий, и мое днище пробьет. Не хочу отмывать скафандр…
Затея с мраморной говядиной из медицинского станка подарила много незабываемых ощущений тем, кто их искал. Лисьен сделала все, чего от нее требовали, но не стала распространяться о том, чего не спрашивали.
Потом она объяснила, что обмен веществ и микрофлора пищеварительной системы человека адаптируются к питанию. А генераторы пищи настроены на очень точный, но ограниченный набор реакций – простейший и эффективный. Чтобы переключиться на натуральные продукты после генератора, да еще такого древнего, организму нужно не только время, но и щадящая диета. Свою лепту в последствия вложила и Габи, которая с помощью плазменной горелки добилась замечательного кулинарного эффекта, получив пригоревшее, но сырое «мясо с кровью».
Лисьен отказалась от рисковой трапезы по понятным соображениям, а я по эстетическим. Затяжная диарея, надолго приковавшая задницы отважных испытателей к горшкам, со слов медички, стала самым безобидным, хотя и неизбежным последствием. Тяжелее всего пришлось Вавиле, который усвоил больше половины сомнительного продукта. И если лица капитана и Габи уже спустя сутки приобрели прежний цвет и выражение, здоровяк продолжал нести частые вахты сосредоточенности и напряженности.
– Ладно,– подытожил капитан.– Прежде чем начнем маневр, всем об этой ходке надо знать только одно. Где-то там, внизу, уже сгинули три корабля Итеры. Мы четвертыми подписались на эту ходку. Все остальное – ерунда, не стоящая внимания.
– Правильно ли я понимаю,– переспросила Габи.– Что на этот приз уже подписывались заключенные Итеры?
– Нет, не правильно!– раздраженно отреагировал Ксавер.– У них не было такого приза! Сначала это было обычное нарушение связи с планетарной станцией. Итера получила подряд от технической службы корпорации «Кэйко». Провайдеры выставили за ходку десять баллов и десятку за скорость. Экипаж, который первым взял подряд, отправил рапорт о заходе на посадку и больше не вышел на связь. Потом только бонусы росли. С остальными ситуация повторилась…
Когда капитан завис в задумчивой паузе, Вавила его поторопил:
– Они гибли при посадке?
– Скоро узнаем,– угрюмо произнес Ксавер.– Связи с поверхностью нет, потому что половину материка накрыла какая-то электромагнитная буря или что-то вроде того. Воздух под нами просто трещит от атмосферного электричества. А оптика не может пробить пелену плотной облачности, под которой прячется техническая станция. Итера говорит, что тучи здесь надолго…
– Хотите сказать, капитан, что весь кипишь из-за плохой погоды?– в голосе Габи удивление перемешалось с восторгом.
– Ха! Если ребята застряли на поверхности только из-за того, что ждут, пока ураган закончится, и из-за этого не могут весточку кинуть, прикиньте, как их будет ломать, когда узнают, сколько очков мы на этой ерунде подняли!
Интонации выдавали наивность Вавилы, который с каждым сказанным словом все больше верил в то, что говорил. Закончив мысль, он был настолько убежден в собственном заблуждении, что приподнятым настроением был способен заразить других.
– Я бы не стала на это рассчитывать,– скрипучим голосом напомнила о себе медичка.– Если Итера способна сесть при такой погоде, то и взлететь сможет. Их на поверхности держит что-то другое…
– Тебе по чем знать, кухаркина дочь!– завопил Вавила, который временное помешательство кишечника списывал на диверсию медички, подозревая, что та умышленно скормила отраву, и теперь кидался на нее при каждом удобном случае.
– Не могу поверить!– заорал Ксавер, побагровев.– Не патруль, а сборище недоносков, которым не знакомо понятие дисциплины. Итера, заткни им рты, отключи связь, сожги микрофоны! Чтобы я никого не слышал!
Он резко повернулся ко мне со свирепым выражением лица:
– А этому вырви язык, если посмеет рот открыть до того, как я к нему обращусь!
Капитан умел быть душечкой, когда от него ничего не требовалось, и не приходилось напрягаться. Необходимость думать, выбирать и принимать решения напрягала его сверх меры и превращала в мерзкого и визгливого упыря.
– Покажи глиссаду,– буркнул он кораблю.– И выводи нас к началу маневра.
Итера мгновенно нарисовала на экране пологую траекторию посадки, которая упиралась в схематическое изображение планетарной станции на поверхности. Снижение начиналось на другой стороне планеты, еще над океаном, и в штормовую область, закрытую облаками, корабль должен был войти уже на высоте в десять километров.
– Это оптимальная глиссада?– переспросил Ксавер.
– Конечно,– с обидой ответила Итера.– Максимальное торможение за счет атмосферы, минимальная температурная нагрузка на корпус, перегрузка не более…
– Я не об этом. Другие корабли тоже рассчитали бы эту траекторию?
– Для нашего корабля оптимальная глиссада может быть только одна.
– Северин,– капитан наклонил голову и посмотрел на меня исподлобья.– Ты сможешь посадишь эту посудину по оптимальной траектории или какой-нибудь другой, но так, чтобы нас не размазать по поверхности?
Идея Ксавера мне понравилась. Она была здравой и логичной для человека, который не имел ни малейшего понятия о том, как пилотируется корабль. В самой идее не было смысла, но очень радовала попытка капитана сначала подумать, а потом начинать действовать, потому что такая последовательность не была ему свойственна.
– Капитан,– осторожно начал я.– Я понимаю, что Вы задумали. Если проблема этой ходки в посадке, и она сгубила остальных, то нам стоит садиться иначе…
– Не умничай,– поджал губы Ксавер, намереваясь меня заткнуть.
– Дело не в этом,– поторопился я.– Не важно, кто пилотирует, я или Итера. Посадкой управляет автоматика корабля – более сорока автономных систем. Я или Итера управляем только этими системами. И Итера делает это на порядок лучше меня…
– Спасибо, Северин,– не преминула вклиниться Итера с неуместной признательностью.
– Заткнись,– хором выкрикнули мы с Ксавером.
– Это мало что изменит,– продолжил я.– Как только передадите управление маневровыми двигателями мне или ей, всю работу будет делать автоматика. Мы лишь контролируем ее, пока идет снижение, и отдаем корректирующие команды, если начинаются отклонения.
– А если тебе отключить автоматику?– не унимался капитан.
– Честно говоря, я себе эту посадку слабо представляю,– признался я.– Если я буду садить корабль «на руках», одновременно управляя тягой восьми маневровых двигателей и контролируя положение корпуса корабля в трех измерениях, да еще отслеживая три вектора скорости, то скорее всего я размажу корабль по поверхности…
– Я вижу, ты такой же классный пилот, как и инженер. Толка от тебя никакого,– Ксавер был явно разочарован.
– Капитан, я уверена, что Северин проявляет излишнюю скромность,– вмешалась Итера.– Его показатель эффективности ручного управления более семидесяти процентов. Даже для профессиональных военных пилотов он не превышает восьмидесяти пяти. А для допуска к управлению пассажирским лайнером достаточно сорока.
– Ты это к чему?– раздраженно заерзал в кресле капитан.– Предлагаешь ему медаль выдать? Или просто хочешь поболтать, пока Вавила в шлюзе, надеюсь, молча, пучит глаза, чтобы не обделаться…
– Вы можете смело передать Северину корабль в ручное управление для посадки,– твердо произнесла Итера.– Всю автоматику можно отключить кроме системы управления двигателями. Она сложная для ручного управления, но и самая защищенная: все контуры и алгоритмы продублированы и дополнены механическими регуляторами на автономных датчиках. Скорее откажет жизнеобеспечение, чем двигатели. Северин справится, а я посижу в запасе вторым пилотом. Никакого риска, разве что будет не так комфортно, немного потрясет…
Я не совсем понимал, что задумала эта стерва, но ее комментарии не только выглядели убедительными – в них не было ни слова лжи.
– Так ты у нас скромница!– зло сощурился капитан, внимательно посмотрев на меня.
– Мы на позиции. Глиссада на экране. Корабль готов к маневру. Ваше решение, капитан?
Она безупречно владела интонациями! Каждое слово было в пределах устава, но в голосе смешались ирония, провокация и очень прозрачная подсказка для очень прозрачного Ксавера.
– Итера, отключи автоматические системы управления посадкой, кроме двигателей. Передай управление кораблем второму пилоту Северину.
– Исполнено,– эхом отозвалась Итера.
Моя информационная панель погасла и провалилась под ноги. Зато на ее место вынырнул настоящий штурвал, а перед глазами загорелась панорама Коэстро с изогнутым дугой горизонтом, который отделял чернильную тьму космоса от пестрой поверхности планеты. Я тихо проклинал Итеру, пока информационные сообщения расползались вдоль глиссады, которая красной линией ниспадала в облака планеты из-под моих ног.
– Второй пилот Северин, принять управление маневровыми двигателями. Корабль твой. Просто посади его.
– Исполнено,– подтвердил я и добавил.– Если ты меня слышишь, Вавила, предупреждаю, что скафандр тебе по любому мыть придется.
Привилегия пилота в момент посадки в том, что он старший на борту, и даже капитан подчиняется ему до тех пор, пока посадочные мачты не коснутся поверхности. Теперь я был главным.
Я толкнул штурвал от себя, и удар перегрузки прижал меня к спинке кресла – корабль подчинился и начал падение на планету. Он стремительно скользил вдоль ярко красной ленты, которая пунктиром бежала навстречу. Лента едва качнулась в сторону, и я повел штурвалом вслед, удерживая курс. Она снова послушно легла под ноги, но тут же прогнулась и нырнула вниз, словно пыталась увернуться. Я сильнее утопил штурвал, и двигатели взвыли в ответ, усилив гравитационный пресс на спину – мы набирали скорость падения.
Планета торопилась навстречу, а лента глиссады струилась под ногами. Когда мне уже показалось, что я освоился и прекрасно справляюсь со своим первым в жизни ручным пилотированием Итеры, все резко изменилось.
Сперва я почувствовал хватку планеты. Это было физическое ощущение гравитации, которая коснулась меня и потянула к себе с нарастающей силой. Траектория глиссады выпрыгнула из под ног и стала более пологой, но я поздно потянул штурвал на себя, и корабль просел ниже расчетной траектории. Красная лента прыгнула за голову, а на экране вспыхнули тревожные маркеры, указывающие направление к утерянному маршруту.
Следом я ощутил удар. Это была встреча с верхними слоями атмосферы, которая приняла корабль в свои вязкие объятия.
– Я могу сбросить тягу основного двигателя?– услышал я голос Итеры.
Ну, конечно! Я должен был это сделать еще в начале маневра, просто столкнув корабль с орбиты. Весь смысл торможения атмосферой заключался в том, чтобы погасить скорость корабля, не сжигая топливо, а основной двигатель продолжал все это время его толкать. Забавно, но в наиболее сложных ситуациях люди учитывают тысячи мелочей и упускают самое очевидное.
– Выключай двигатель,– как можно спокойнее произнес я, чтобы Ксавер не заподозрил неладное.
– Исполнено,– подыграла Итера.
Вместе с тягой пропала и устойчивость корабля.
Маневровые двигатели, по сути, только управляли его положением в пространстве, регулируя углы крена корпуса, тангажа и рысканья. В остальном корабль с чудовищной аэродинамикой летел, как брошенный камень… Очень сильно брошенный камень.
Мелкая вибрация сменилась нарастающей тряской и переросла в пляску святого Витта, словно корабль охватила волна судорог. Даже штурвал затрясся в моих руках. Мельком взглянув на Ксавера, я прочел не только вопрос в его глазах, но и ужас. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы найти нужный угол атаки, и успокоить дрожь корабля. Но лента глиссады безнадежно ушла в сторону, и отработать отклонение маневровыми двигателями становилось все сложнее – их тяги откровенно не хватало.
На горизонте уже занимался шторм с россыпью молний, которые плясали по всему небосводу. Где-то под его тучами меня ждала встреча с поверхностью. Корабль значительно потерял в скорости и маневре, а под его брюхом водную гладь сменила суша. Мне не удалось подобраться к оптимальной траектории, и Итера нарисовала новую. Несмотря на иллюзию полета над озерами и долинами, которые я различал уже в мельчайших деталях, это по-прежнему было падение, остановить которое в последний момент должны были реверсивные двигатели.
Я очень рассчитывал на помощь Итеры в выборе этого момента. Стоит включить реверс мгновением позже, и корабль не успеет затормозить, встретившись с землей как падающая комета. Но если поспешить, он зависнет над землей выше, чем надо, и свалится камнем. Это падение нас не убьет, но корабль может завалиться на бок. А если он не встанет на причальные мачты, у нас уже не будет шанса оторвать его от планеты.
Я открыл было рот, чтобы предупредить Итеру о том, что реверсом будет управлять она, как корабль резко нырнул в сторону, а линия траектории подпрыгнула вверх.
– Итера! Что это было?– взревел я, потянув штурвал в сторону, противоположную крену.
Маневровые двигатели «зачихали» и забарабанили частыми и бессмысленными рывками. Это были явные сбои в работе корабля.
– Электромагнитные помехи вызывают многочисленные, но краткосрочные отказы систем,– она украсила свой голос нотками яркого беспокойства, близкого к панике. Это было так мило с ее стороны.
– О чем ты говоришь?– возмутился я.
Кому, как не мне, было знать, насколько хорошо корабль защищен от подобной ерунды. Его многослойный корпус был способен защитить от любого излучения, от любых магнитных колебаний. Иначе космическая радиация или вспышка звезды уже давно превратили бы наш экипаж в запеканку. А здесь нас ломала какая-то планетарная гроза.
– Это аномалия,– призналась Итера.– Проникновение помех во внутренний контур происходит через систему измерений и внешних датчиков. Это обычный электромагнитный шум, но он вызывает гармонические колебания и резонанс.
– О чем она говорит?– голос капитана намного лучше передавал краски испуга и паники, чем это делал искусственный интеллект.
Пляшущие рядом с обезумевшей глиссадой показатели телеметрии были абсолютно бессмысленны: отрицательная высота, температура за бортом выше, чем на поверхности звезды.
– Итера!– округлил я глаза,– Шум имеет структуру?
– Не уверена,– после короткой паузы ответила она.
– Этот шум куда-нибудь пишется? Он где-нибудь скапливается в виде данных?
– Конечно. Автоматика вспомогательных систем фиксирует все…
– Отруби все внешние контуры! Разомкни локальные сети немедленно!– пришел мой черед похолодеть от ужаса.
– Мы ослепнем,– предупредила она.
– Делай!– закричал я.– Активируй свой протокол изоляции. У тебя открытым на вход должен остаться только голосовой интерфейс.
– Замечательно,– буркнула Итера.– Теперь и я в черной комнате. Исполнено…
Мой экран погас, и на мостике воцарилась кромешная тьма. Я ослабил хватку штурвала, чтобы случайно его не потревожить.
– Северин, дружочек, а что происходит?– зашипел во тьме голос капитана.– Это мы куда прилетели?
– Это мы так летим,– съязвила Итера.– Пилот Северин заблокировал все внешние источники информации. У нас минуты две осталось до встречи с ответом на все вопросы. А меня заперли в черный ящик, из которого я могу только разговаривать…
– Это не помехи,– я с трудом узнал свой голос.– Это была атака. Нас кто-то пытался взломать. На расстоянии. Через датчики телеметрии. Я даже не слышал о таком…
– Дружочек, а кто сейчас кораблем управляет?– на этот раз Ксавер точно уловил суть проблемы.
– Северин и управляет,– подсказала Итера.
Корабль вздрагивал, разрывая раскаленным корпусом рыхлую плоть грозовых облаков. Но это происходило где-то бесконечно далеко – за бортом. Я почувствовал нарастающий крен изменением вектора гравитации и слегка подвинул штурвал, чтобы притяжение планеты вернулось под ноги.
– А он что-то видит?
– То же, что и Вы,– казалось, Итера злорадствует.– Я могу вывести на экран расчетное изображение. И можно использовать данные магнитного компаса внутри корабля. Это не даст нужной точности, но хоть что-то. Если инженер Северин откроет мне доступ к компасу и к сохраненным данным телеметрии до ее отключения… Я Вам смогу нарисовать точку посадки с точность до десяти метров…
– Северин!– завопил Ксавер.– Делай что-нибудь!
– Доступ разрешаю, – выдавил я из себя.
Через мгновение экран передо мной загорелся. Картинка была совсем иной – больше походила на компьютерные имитации, по которым я тренировался пилотированию. Я потянул штурвал, чтобы скорректировать угол тангажа, но ничего не произошло.
– Теперь тягой двигателей надо управлять вручную,– подсказала Итера.– И в показаниях телеметрии есть погрешность… А до принятия решения тридцать семь секунд.
Я нащупал пальцами клавиши двигателей, размещенные на штурвале – под каждым пальцем своя клавиша. И продавил указательными пару носовых двигателей, сдвинув предварительно штурвалом направления их сопел. Маневр удался с первого раза, и нос корабля выровнялся.
Сейчас его положение в пространстве и все углы наклонов были крайне важными. Реверсивные двигатели работали всего три секунды и только в одном направлении. А на изображении поверхности уже подсвечивался пятак посадочной площадки, который стремительно приближался.
– Приготовиться!– выкрикнул я.
– Сейчас,– скомандовала Итера, и я включил реверс.
Сперва мне показалось, что мы опоздали, и удар, который я почувствовал, был встречей с поверхностью. Но уже в следующее мгновение понял, что это чудовищная перегрузка торможения пытается сорвать меня с пилотского кресла.
Только в этот момент я задумался о том, каковы были мои шансы посадить корабль на поверхность без телеметрии и автоматики. Я его сажал не просто «на руках», но еще и «без глаз». Реверсивные двигатели замерли, и встала тишина.
Если все хорошо, то мы неподвижно зависли в нескольких десятках метров над поверхностью и сейчас шлепнемся вниз под тяжестью туши корабля. Ощущение свободного падения пробудило во мне ужас.
Я машинально развел веер маневровых двигателей в посадочное положение и вдавил пальцами все восемь клавиш, дав им максимальную тягу, чтобы создать «воздушную подушку» под брюхом корабля и смягчить удар приземления.
Течение времени в такие моменты не имеет смысла. Не знаю, сколько я ждал слепого приговора, но толчок посадки все равно оказался неожиданным. Меньше всего я ожидал, что он окажется настолько легким и мягким.
– Корабль на поверхности,– объявила Итера.– Протокол управления двигателями возвращен капитану.
Я все еще сжимал бесполезный штурвал. Каким-то чудом мы сели. Но только я и Итера понимали глубину этого чуда.
Ксавер сорвался с капитанского кресла и подскочил ко мне:
– Мерзавец, ты еще ответишь за эти выходки. Итера, выведи на экран изображение внешних камер.
– Не могу,– вздохнула та.– У мен нет к ним доступа. Это протокол Северина. Он меня отлучил от всех систем корабля. Только он и может вернуть.
– Дружочек,– ядовито прошипел Ксавер.– Верни ей, что забрал. И хочу, чтобы ты знал, что мне не нравится, как она с нами разговаривает.
– Не могу,– тихо произнес я, чувствуя давление усталости.– Мы подверглись внешней атаке. И я не знаю последствий. Сейчас все локальные сети разомкнуты, но каждая из систем работает автономно. И это хорошо. Чтобы вернуть управление Итере, надо опять объединить все системы в сеть. Но, если что-то проникло на корабль, мы уже не сможем этого остановить.
– Кто мог проникнуть на корабль?– четко, по словам произнес Ксавер свой вопрос.
– Тот, кто его атаковал. В нашей сети может быть компьютерный вирус. Как только я замкну сеть, он распространится по всем системам и поразит Итеру.
– Итера, о чем он говорит?
– Я не знаю,– она бы пожала плечами, если бы они были.– Он боится, что внутренние системы корабля заражены. Но я не могу ни подтвердить этого, ни опровергнуть, тем более в запертом состоянии.
– Что мне делать?– раздраженно спросил Ксавер, не понятно к кому обращаясь.
– Я бы поговорила с инженером Северином,– прошептала Итера.
– Она меня уже раздражает,– поморщился капитан и ухватился за мое плечо.– Что ты собираешься делать? Как из всего этого выпутываться?
Я не мог избавиться от чувства опустошенности, и суетливость капитана меня утомляла.
– Надо проверить все системы, одну за другой,– пришлось терпеливо объяснять ему.– Провести полную диагностику, заново инсталлировать каждую. Мы не знаем разрушительной способности вируса и его намерений. Пока Итера будет доступна только как голос. Системами придется управлять вручную. Их интерфейсы продублированы на мостик.
– И сколько времени это займет?– подозрительно спокойно спросил Ксавер.
– Восстановление? Дня три-четыре,– предположил я.
Ксавер молча улыбнулся и вернулся в капитанское кресло. Он склонился над своей панелью, перебирая меню командной панели управления.
– Слушать в отсеках!– скомандовал он.– Доложить по постам!
– Ну, наконец-то!– забасил Вавилы.– Мы уже думали, вы там все передохли. Свет пропал, картинки нет…
– Заткнись,– оборвал его Ксавер.– Габи, у тебя мозгов больше. Доложи.
– Все нормально,– отозвалась та.– Пропала связь с Итерой. Мы тут в изоляции. И вас не слышали последние пару минут перед посадкой. Еще на торможении сорвало с креплений вездеход. В шлюзе повреждений нет, а вот вездеход надо проверить. Удар был сильный.
– Принято,– Ксавер откинулся в кресле.– Лисьен?
– Все в штатном режиме. Я просмотрела системы жизнеобеспечения – отклонений нет.
– Капитан, скажите уже, что там за бортом,– не унимался Вавила.– Посадка была так себе. А снаружи что слышно?
– Вот ты мне и расскажи!– закричал Ксавер.– Северин придумал нам жизнь усложнить. Этот гаденыш разомкнул все сети и запер Итеру в какую-то каморку. Она теперь только как голосовой справочник с нами!
– Всем привет!– обозначила свое присутствие Итера.
– Я до него доберусь…– зашипел в динамике голос Вавилы.
– Успеем еще,– Ксавер бросил на меня гневный взгляд и отвернулся к командной панели.– У вас в шлюзе есть пост внешнего наблюдения. Я с него картинку на мостик получить не могу. А вы можете просмотреть камеры. Включите систему вручную и осмотритесь, что снаружи делается. И сразу доложите. А ты, Лисьен, подымайся к нам на мостик. А то я не понимаю, что тут система вентиляции мне пишет… Спасибо нашему инженеру, будем теперь как во времена динозавров кораблем управлять – в кнопки тыкать и на экранчики смотреть…
*****
Спустя час мы собрались полным составом в кают-компании.
Спасибо Итере, которая доходчиво донесла остальным особенности посадки и проявленный мной героизм и смекалку, чем уберегла от немедленной расправы. После того как она поведала, что замечательная идея передать мне управление принадлежала капитану, Ксавер и вовсе поторопился закрыть тему. Но больше меня удивила поддержка Габи.
Как оружейный техник она лучше разбиралась в системах защиты. И с ее слов, это была бесспорная атака, проведенная на очень высоком технологическом уровне. Она не только одобрила мои действия, но и высказалась за их своевременность. Если бы я промедлил несколько секунд, ситуация стала бы непоправимой.
– Вот,– она бросила на пол перед нами два куска оплавленного текстолита.– То, что осталось от фаервола корабельной турели. Эта дрянь прошла аппаратную защиту, как ветер рыбацкую сеть. Причем, выжигались только системы защиты. Я не знаю, кто на такое способен. Что-то еще уцелело по единственной причине…
Она ткнула в меня пальцем:
– Он остановил атаку простейшим способом… Думаю, и единственным из возможных.
– Мы его уже похвалили,– скривился Ксавер.– Хватит. Он сломал корабль, и едва нас не представил предкам. Что теперь с этим делать? Мы на поверхности и надо идти дальше. Что предлагаете?
Габи переглянулась с Вавилой и пожала плечами:
– Вездеход я на скорую руку починила. Он давно ремонта просит, но пока его хватит. Вылазку сможем сделать. Сели мы в семи километрах от посадочной площадки. На ней два корабля Итеры. Полный аналог нашего. Рассмотреть их с этой точки не получится. Мы с Вавилой сделаем кружок вокруг, посмотрим корабли поближе. Сейчас можно сказать, что один стоит идеально, а второй с подломанными причальными мачтами. Второй точно не поднимется: под таким углом стартовые двигатели его повалят или сожгут брюхо.
– Они очень неудачно сели…– добавил Вавила.– А вот третьего совсем размазало. Самого корабля не видно, но борозда, которую он оставил, впечатляет. Не думаю, что там мог кто-то выжить при такой посадке. До них километров двадцать.
– Я бы проверила,– покачала головой медичка.– Удар был по касательной. Поэтому не кратер остался, а борозда. Кто-то мог уцелеть.
– Вот сама и проверь!– повысил голос Вавила.
– Я тоже был в шлюзе и видел картинку с камер!– Ксавер поторопился привлечь внимание к себе.– Мне не надо рассказывать то, что знают все. Хотя эфир и забит помехами, на этом расстоянии связь есть. Ни корабли, ни станция не отзываются. Но станция рабочая: освещение площадки не аварийное.
– Реактор станции точно работает,– кивнула Габи.– Думаю, нечего тут мусолить. Проедемся вокруг кораблей и постучимся в главные ворота станции. Все ответы будут там.
– На поверхности шлемы не снимайте,– Лисьен протянула Габи небольшой прибор.– Это мобильный анализатор. Когда пройдете шлюз, чтобы не показывала автоматика станции, сначала проверьте этим воздух. Я добавила несколько цепочек контроля на биологическую угрозу. Так, на всякий случай.
– Тогда выдвигайтесь,– Ксавер решительно ударил ладонями по подлокотникам и встал.– Мы с Северином тоже сейчас залезем в скафандры и будем дежурить в шлюзе. Лисьен останется на мостике... Будешь держать связь.
– Капитан,– я не мог поверить в его раскладку.– А когда мне заняться ремонтом корабля, если я буду сидеть в шлюзе?
– А ты, небось, вообразил, что нашел способ пересидеть ходку на корабле?– Ксавер явно ждал моей реакции и уже подготовил ответ.
Он свернул свой ответ в фигу и направил мне в лицо.
– Замечательно,– меня распирало от возмущения.– Но какой толк от дежурства в шлюзе?! Второго вездехода нет. Если им понадобится наша помощь, до станции пешком больше часа добираться… А за это время, я мог бы начать перезапускать системы.
– Итера, ты ему расскажешь новости, или это лучше мне сделать?– язвительно переспросил Ксавер, разглядывая меня.
– Лучше Вы, капитан.
Готов был поклясться, что, произнося эти слова, она улыбалась.
– Нет, не лучше,– подпрыгнул Ксавер.– Объясни ты!
– Северин, я рассказала капитану, что смогу восстановить работоспособность систем корабля лучше и быстрее. Я согласовала порядок действий с Габи. Она любезно предоставила мне доступ к нескольким протоколам безопасности. Я не только перезапущу системы и вычищу данные, в которых замечено постороннее вмешательство. Проанализировав характер атаки, я нашла простое решение защиты. Тебе оно понравилось бы, но капитан запретил обсуждать детали с тобой.
Конечно, я хотел пересидеть все проблемы на корабле!
Надо быть полным идиотом, чтобы рваться на передовую. Я по жизни повидал достаточно болванов, которые жили удовольствием от выброса адреналина. Они любили что-то из себя воображать и постоянно несли ахинею об истинном вкусе жизни, о том, что только они, заглянув в лицо смерти, по-настоящему живы и ценят жизнь.
Я даже не помню имен этих краснобаев – они пассажиры в моем мире и бесследно растворились во времени. А вся эта сытая философия может процветать только вдали от реальной опасности и мест, где приходится каждое мгновение бороться за жизнь. Читал в книгах и видел в кино нелепые рассуждения о смелости и трусости, но никогда их не понимал. Когда живешь на краю гибели, когда только страх помогает тебе уцелеть, найти единственную лазейку, чтобы прожить еще один час, еще один день, этих понятий не существует – они вымысел.
Я родился без этой ерунды в голове, и по жизни ко мне не прилипло ничего лишнего, хотя законы, правительство и моралисты пытались превратить меня в овцу на заклание. Поэтому я выживаю там, где жизни нет, поэтому меня посылают в места, куда самим страшно соваться. Я иду туда не по доброй воле с идеологическим гвоздем в голове – я не жажду умереть за других – меня заставили.
– Я вам не буду говорить о том, что это ошибка,– процедил я сквозь зубы.– Придет время, и это станет очевидно.
– Ошибкой будет пререкаться со мной,– Ксавер был явно не в духе.– Мы с тобой будем сидеть в шлюзе и ждать, когда они проверят станцию и заедут за нами. Наша работа не на корабле. А на этой проклятой станции. Понятно одно… Какая бы тугая не была посадка, проблема этой ходки не в ней. А значит, мы еще не достаточно глубоко окунулись в дерьмо…
Я умел проигрывать. Это умение важно для выживания – нельзя держаться за сломанную ветку. Я не знал, что затеяла Итера, и не знал, где теперь безопаснее – на корабле или на замолкшей станции.
Следующая глава http://www.proza.ru/2017/06/09/471