Доброго время суток посетившему мою страницу. Заранее благодарю Вас за внимание.
Текст закончен.
Пролог
Два рода, собравшиеся вместе, стояли возле бушующего пламени и пели. Это была древняя погребальная песня, долгая и грустная. В ней говорилось о жизни и смерти, о любви и ненависти, о том, что покидая этот мир, всякий должен оставить о себе добрую память тем, кто еще жив. Ее редко пели для молодых. Мэйтори беззвучно произносил слова и до него, наконец, стал доходить их глубокий смысл.
Пламя пылало.
Мэйтори смотрел, как дым поднимается в низкое серое небо, смешиваясь с тяжелыми, набрякшими к дождю облаками.
Пламя гудело.
Уже давно скрылась из глаз фигурка его невесты, так и не ставшей женой. Новый дом остался без хозяйки. Но, и ему там не жить.
Он вдруг вспомнил недавний разговор на реке. Неужели Ло чувствовала что-то? Юноша похолодел от этой мысли. Ему и в голову не могло прийти тогда, что он так скоро потеряет ее. «Не знала, не могла знать!», но все равно страшно сейчас вспоминать тот разговор. Ее выражение лица, грустную улыбку. Почему не уберег? Опоздал, всего на десять шагов опоздал. И все из-за того проклятого камешка, забившегося в обувь. Это он должен был сражаться с Сиглаэном. Не Лотиэль. Он сам!
Еще одной большой ошибкой было преследовать белобрысого. Теперь, Мэйтори уже в этом не сомневался. Эта мысль, будет теперь вечно преследовать его. В ее смерти, выходит, виновен он сам.
И тут, не отдавая себе отчета, в том, что делает, он с места кинулся в бушующее пламя.
Кожу обожгло, ресницы и волосы опалило, и даже знакомый до боли женский крик не смог остановить его.
Только неожиданно, резко дернуло что-то назад. Мэйтори со всего маха опрокинулся на спину, больно выбив о землю воздух из легких.
Это Саливэль мощным заклинанием остановила его, словно привязанного за веревку, вырвав обратно из огня.
Мир закружился и земля начала уходить из-под ног. Мэйтори не в силах больше стоять, опустился на колени, и так сидел до тех пор, пока весь костер не догорел.
Пламя ревело.
Изъеденные огнем нижние бревна не выдержали, и вся конструкция обрушилась внутрь себя. Выпустив в уже темнеющее небо сноп горячих золотых искр. Они взметнулись высоко, и мерцающим звездным дождем стали падать вниз. Так, наверное, Лотиэль попрощалась с ними. Но Мэйтори казалось, что это предназначалось только для него одного.
И это конец.
Не будет больше ночных прогулок у реки, путешествий верхом на лошадях, встречи рассвета. Он больше никогда не увидит ее глаз, не почувствует запаха ее волос, не коснется маленьких нежных рук. Не поцелует среди поляны папоротников, и не отнесет на их совместное ложе в Древе, а она никогда не родит ему детей, мальчика и девочку. Ничего этого не будет. Казалось, что внутри разливается какая-то беспредельная черная бездна. И ничто не сможет ее теперь заполнить.
Огонь становился все ниже, большие бревна рассыпались на части, но ветер, то и дело вдувал в них жизнь, зажигая внутри красные языки пламени.
Костер догорел и возле Мэйтори остались только родственники. Остальные, допев песнь, не простившись, ушли.
Пришло время переложить прах Лотиэль в специальный сосуд. Юноша почувствовал, что кто-то тронул его за плечо. Обернувшись, увидел Лалвена.
Собирать прах было обязанностью родственников. В данном случае, это должен сделать отец, или муж. Но мужем ей Мэйтори так и не стал. Сегодня, однако, еще раз сделали исключение.
Мэйтори с благодарностью кивнул и принял из рук Лалвена небольшой, белый керамический сосуд. Навершие его крышки было выполнено в виде присевшей на цветок бабочки.
Больше всего он боялся увидеть не догоревшие останки, фрагменты скелета, но этого не было. Лишь серый пепел, зола, да покореженный пламенем браслет. Аккуратно сложил все в погребальный сосуд. Потом, накрыв крышкой с бабочкой, вернулся назад. Отдал Нимиэль.
Когда уходили с поляны, Мэйтори обернувшись, увидел за лесом еще один столб дыма. Это в Серебряных Листьях горел костер Сиглаэна.
Похоронить решили возле их Древа. Там было красивое место, Ло очень любила его, но по страшному стечению обстоятельств, оно стало местом ее гибели.
Отец Лотиэль достал охотничий нож, предварительно снял сверху дерн. Выкопал небольшое углубление. Как раз такое по высоте, чтобы полностью уместился сосуд с прахом. Мэйтори помогал ему руками. Дёрн с травой отложили в сторону, чтобы потом, прикрыть голую землю. Ведь следующей весной снятая трава приживется, и там – так же как и везде - будут распускаться цветы.
Все молча стояли позади. Лишь слышны были тихие вздохи, да шум ветра в ветвях дерева. Еще чуть-чуть и последняя ниточка, связывающая Лотиэль с этим миром, окончательно порвется.
— Это я виноват, — тихо сказал он, — Простите меня.
Тут же почувствовал, как сильная мужская рука участливо сжала плечо. Словно уверяя, что не он является причиной ее гибели.
Он держал ее на коленях. Медленно, задумчиво поглаживая гладкие бока сосуда, и все никак не решаясь поставить на дно.
Смотрел на тяжелые облака, на свинцовую воду в ручье, на притихшие перед бурей деревья. Казалось, все утонуло в сером безмолвии. Совсем как тогда - на реке, когда Лотиэль спросила его о смерти. Мэйтори казалось, что теперь весь мир будет для него таким, серым и безжизненным.
Оглянулся. Позади, уже никого не было. Родственники милосердно позволили ему в последний раз побыть с ней наедине.
Смотрел на надвигающийся сплошной стеной из-за леса дождь. Прилетевший порыв ветра взметнул волосы, дохнул сыростью и холодом. Мэйтори закрыл глаза и подставил лицо под первые, тяжелые капли дождя. На разгоряченной после огня коже они казались ледяными.
Небо напополам, беззвучно, разорвала красноватая молния, но грома пока не было, словно он затерялся среди вихрящихся куч облаков. Дождь торопливо забарабанил по листьям. Сначала они сдерживали натиск влаги с неба, но вскоре по волосам уже катились проворные ручейки, затекая за шиворот, и рубашка быстро промокла, противно прилипнув к телу. Еще раз сверкнуло, и в небесах тут же откликнулось громом, — долгим, раскатистым, тяжелым. Дождь пошел в два раза сильнее, поднялся сильный, порывистый ветер. Он гнул деревья, ломал ветки и обрывал листья.
Но это было немного в стороне. Казалось, что непогода обошла их дерево, показав всю мощь природы совсем рядом, за лесом. Там, где уже не было видно второго столба дыма.
Буря налетела и прошла, оставив после себя тяжелые тучи, и мелкий промозглый дождь.
Долго сидел он так. Вспоминая и грустно улыбаясь воспоминаниям. Невидимое за темными тучами солнце стало садиться за горизонт, окрашивая их в бурый, с карминовыми прожилками цвет.
Мэйтори опустил сосуд на дно уже оплывшей от дождя ямки с налетевшими туда опавшими листьями. Молочно-белый, словно излучающий слабый свет, он, казалось, совсем не к месту, смотрелся внутри чёрного углубления.
Аккуратно засыпав тяжелую землю, заботливо уложил зеленый дёрн сверху. Спустившись к ручью, мутному и разбухшему после дождя, набрал белых округлых камешков, и обложил ими, образовавшийся холмик вокруг
Он вымок до нитки и продрог до костей, но уходить мучительно не хотелось. Постояв, еще некоторое время рядом, все же медленно побрел домой.
Вот и все.
Отойдя немного, Мэйтори не выдержал и обернулся. Дерево, не измененное до конца, казалось теперь заброшенным, одиноким, словно осиротевшим. И лишь небольшой холмик неподалеку напоминал о присутствии Лотиэль в этом мире. Эльф стоял под дождем и пытался запомнить каждый листик на дереве, всякую мелочь, унося в памяти как можно больше.
Тогда он и подумать не мог, что это только начало.
--------------------------
Лёэлья* [крестная]
Мифология Дэи.
Изначально были и тьма, и свет, ибо нет одного без другого. Все пульсировало и менялось, рассыпаясь искрами и собираясь вместе, было и одновременно не было, и назвать это можно было только лишь Великим Ничто.
А потом в этом Ничто возникла точка Истока, искра, в которой сконцентрировалось энергии двух полюсов — энергии Созидания и Разрушения, связанные воедино нитями жизни и магии, став единым целым.
Из этой искры появился Дух, вобравший в себя всю мудрость бытия — настоящее, будущее и прошлое.
И это был его первый вдох.
И начал Дух мыслить, и каждая его мысль была материальна, проявляя огненной кистью в Великом Ничто бесчисленные миры. Там были планеты, и галактики, и солнца. И было их множество. Великое Ничто заполнилось, и он познал своё «Я».
Дух Творца — Свамира.
Но одиноко было ему одному в безбрежных, бесчисленных мирах. И сотворил он себе подругу, а чтобы ожила она, отдал ей половину себя. Подруга получилась прекрасна, как сама жизнь. И нарек он ее Мирра.
И это был выдох.
Стала Мирра приводить души всех живых существ в миры, сотворенные мужем.
Много дел было у них. В бесчисленных мирах закипела жизнь.
Но жизнь не может длиться вечно. Тогда попросила Мирра сотворить себе сестру.
Взял тогда Свамир в третий раз в руки краски и кисти вселенной. И сотворил ей сестру. Мирра отдала той частичку себя, и назвали ее Марра. Прекрасной получилась и она.
Уводить души в Великую Тень, для нового возрождения стала Марра.
Но вот прошло время, одиноко стало и Марре, смотря на влюбленных Мирру и Свамира. Попросила она тогда и себе мужа, друга и помощника.
Взял Мастер в очередной раз кисти и краски. И сотворил ей друга, и назвал его Мар. Свамир и Марра отдали для него по частичке себя.
И стал он Свамиру братом, и во всем стал помогать жене своей.
У Свамира с Миррой родилась дочь Мила. Помощница родителям своим.
А у Мара с Маррой родился сын Морк.
У Милы и Морка родился сын Мор.
Сильны были Боги и много миров было у них, но не было такого, где существа были бы подобны им. Выбрали они тогда самый красивый, и спустившись на него, принялись творить подобных себе. Но даже у вдохновения есть предел.
У Свамира и Мирры получились самые красивые существа — эльфы. Дочь их, Мила, во всем помогала им, делая эти создания любящими, веселыми и добрыми.
Мирра и Свамир в подмогу себе взяли Мара и Морка. Плодом их совместных усилий появились на свет люди, гномы, орки, гоблины, леприконы.
Мар сотворил множество насекомых, зверей и птиц, взрастил самые большие деревья, самые красивые цветы и травы. А также сотворил собакоголовых, воинственных, но во всем разумных существ, не уступавших по душевным качествам ни эльфам, ни людям.
Мор вдохнул в мужчин силу, ловкость и отвагу. А Морк добавил им храбрости. Подумав еще немного, он создал своих - сильных, не похожих на других - существ. Он назвал их Нагилы.
Свамир предупредил его о возможной опасности выпускать в мир таких тварей. Но молодой бог убедил его, что сам будет приглядывать за ними. Подумав, Свамир согласился.
И расселились их дети по всей земле. Стали строить города и взращивать растения, разводить животных. И знали, что все они — частица единого Творца.
Мирра стала для них богиней всего женского, связанного с хозяйством, рукоделием, плодородием, деторождением. Судьбами и белой волшбой заведовать стала. (Ее сезон — Лето)
Марра стала уводить души в Великую Тень, в ожидании нового воплощения. Смерть и темное волшебство взяла она под свое начало. Ночь и мрак стали ее помощниками. (Ее сезон — Зима)
Мар заведовать стал зверьми всякими, да растениями многочисленными. Стал хозяином природы и могучим ведуном. Стал учить искусствам различным, покровительствовать путешественникам и торговцам. (Его сезон — Осень)
Морк правил царством тьмы и холода, уничтожения и смерти. Также был он стражем-хранителем от темных сущностей иных миров. Повелителем времени и пространства.
А Мила, стала покровительницей влюбленных, красоты и счастья. (Ее сезон — Весна)
Мор же принял под свое покровительство воинов, оружия и состязаний.
Видя, что все живые создания хорошо уживаются друг с другом, Боги покинули землю и вновь слились с вечностью.
Однако, прошло много времен и забыли народы, что произошли от одних родителей, и стали ссориться.
Грустили. Боги, но делать нечего… Дети, они и есть дети…
продолжение:http://www.proza.ru/2017/02/22/646