Полутьма

ПРОЛОГ

Иногда, оказавшись лицом к лицу со смертью, человек чудом спасется. Вот, скажем, идет девушка лет восемнадцати, милая, потешная, в модном пальто и нелепой шляпе. Она шагает по улице с чувством собственной уникальности, и это так бросается в глаза, что на нее все поглядывают. Девушка подходит к перекрестку, скоро должен загореться зеленый сигнал светофора. Машины начинают притормаживать, а за ними мчится отчаянный водитель. Правый ряд свободен – вот она лазейка! Решительный поворот руля. В тот же миг загорается желтый сигнал светофора, девушка делает уверенный шаг на проезжую часть дороги, и машина вылетает, двигаясь прямо на пешехода. Время как будто замедляется. Девушка видит приближение неминуемой смерти и холодеет. Глаза ее распахиваются до предела. Мозг смутно улавливает, как кто-то из прохожих потрясенно ахает. Нога водителя машинально и бесполезно тянется к тормозу. Девушка подсознательно отступает назад. Всего один шаг – он кажется таким маленьким, но она удивительным образом отлетает от дороги, будто ее кто-то отдернул. Машина проносится мимо в жалком десятке сантиметров от нее.

Сердце бешено несется. Пронесло! Свидетели с облегчением вздыхают. На ватных ногах девушка идет домой в полной уверенности, что от гибели ее спас Ангел-хранитель.


Глава 1

Свесив ногу с крыши семнадцатиэтажного дома, я сидел и разглядывал пеструю толпу внизу. Слабый ветерок приятно обдувал мое лицо. Снег крупными хлопьями постепенно засыпал меня. Мне нравилось наблюдать за людьми. Всякий раз, занимаясь этим, я впадал в приятное сонливое оцепенение. Глядя с высоты на бурлящий мир, в моем сердце лениво шевелились два детища гордости – зависть и презрение. Я казался сам себе голодным нищим, наблюдающим за пышной трапезой богачей. Да, я завидовал этим странным суетящимся людям, потому что они знали о себе, кто они такие и могли чувствовать. О, какое это счастье – чувствовать! Только далеко не все люди способны чувствовать по-настоящему, ведь так страшно вдруг осознать что-то настолько важное, из-за чего придется отказаться от привычных утешений и удовольствий. И лишь единицы из них умеют ценить то, что имеют. Сама по себе жизнь – это уже так много! Но им всегда мало! Будучи здоровыми, сытыми и даже хорошо одетыми, они умудряются быть неудовлетворенными своей жизнью и добровольно превращают ее в унылое существование. Серое существование – удел неприкаянного призрака, который отчаянно желает обменять тусклую однообразную вечность на полноценную, хоть и скоротечную, жизнь, чтобы когда-нибудь расправить крылья и умчаться к бесконечному свету.

Жаль, что у большинства людей все интересы вертятся вокруг банальных страстей. Как могут они идти по дороге к очевидной гибели с шумом, плясками и весельем? А на пороге смерти все их слабости и маленькие утешения становятся их личным неподъемным могильным камнем на шее нищей, выжженной пороками, души.

И все же, главное, они знают себя, свое рождение и со временем могут меняться, стоит только серьезно задуматься над тем, для чего им дана эта скоротечная хрупкая жизнь.

Если б кто-нибудь из них удосужился поднять голову и увидеть меня, так вольготно сидящего на крыше, укутанного в стремительно сгущающиеся сумерки, то, пожалуй, подозрительней картины для них и представить сложно и, возможно, испуг не заставил бы себя ждать. Но они преимущественно смотрят на себя, а друг на друга лишь для того, чтобы безразлично, машинально оценить одежду встречного прохожего и совершенно забыть о нем спустя секунду.

Я много чего видел в них, читал по лицам мысли и желания. Я мог уловить даже то, что они скрывают от самих себя. Мне открыто их ближайшее будущее, а вот о себе я совершенно ничего не знаю, и это изводит меня. Зато я точно знал, для чего выбрал эту крышу и чего здесь жду. Впрочем, в моей жизни нет цели, лишь томительное желание найти ответ на вопрос: кто я и для чего существую?

Что я помнил о себе? Ничтожно мало. То, что чуть больше двух лет назад выбрался из могилы. Как я оказался там? От воспоминаний мои плечи неприятно дрогнули. Видимо, меня похоронили. Выходит, я мертвец? Я посмотрел на свои руки, как будто на чужие. Подобных себе существ я пока не встречал, но очень бы хотел. Нет, я не тоскую в одиночестве. Одиночество – мой приятный выбор. Оно мне необходимо, чтобы понять себя. И я невольно стиснул зубы от надрыва в сердце: хочу, хочу знать, кто я!

Я прекрасно помню, как бесконечно долго изучал надпись на своем надгробье, а там всего-то и написано: Иванов Иван Прохорович – а еще годы жизни. Я насчитал себе девятнадцать лет. Но почему-то я не мог поверить в то, что это мое надгробье и мое имя. Поэтому сам я называю себя Лексом, хоть и представляться мне особо некому.

Однако я точно знаю, что какое-то время был этим Ивановым Ваней. Какое-то время, не более того. И на самом деле жизнь моя началась на войне. Я помню ребят, которые служили со мной, и как однажды мы попали под обстрел. Погибли почти все, а меня почему-то не брала ни одна пуля, они словно облетали меня. Я вынес из боя своего друга. Вынес-то вынес, но разорвавшийся невдалеке снаряд порушил все надежды. Я потерял сознание. А потом был плен, недолго, но казалось, мучились мы с другом целую вечность. Эти гады нашли для себя развлечение – бить нещадно то меня, то друга Саньку, испытывая, кто из нас сломается и выстрелит в товарища. Санька сдался, и последнее что я помню из своей человеческой жизни, его трясущиеся руки и дуло пистолета. А потом я очнулся ночью и увидел истерзанное тело Саньки тут же в сарае на полу с простреленной головой. Тогда я еще подумал: так кто в кого выстрелил, он в меня или я в него? И вдруг я увидел собственное тело, валяющееся в стороне и тоже с дырой в башке. Я растерялся, но не испугался. Мною владело бесчувственное спокойствие. Я стоял и рассматривал то себя, то его, и ничего не понимал. Мне казалось, я жив, и тогда впервые задумался: раз Иванов Иван мертв, тогда кто я? Его призрак? Но я больше не чувствовал себя Ивановым Ваней, и тем более не был его призраком. В тот миг я посмотрел на свои руки, словно желая убедиться в своем реальном существовании, и вдруг очнулся в тесном ящике.

Некоторое время я лежал, совершенно не беспокоясь о том, где я и чем дышу. Точнее, я и не дышал почти. Когда мне надоело пялиться в кромешную тьму, я сел и моя голова перемешалась с землей. Странно, но земля совершенно не давила на меня и не мешала мне дышать. Постепенно я позволил себе осознать, где нахожусь, но паники не было, лишь невероятно захотелось на поверхность. Стоило подумать об этом, как я оказался там, где желал, абсолютно не прилагая к этому усилий.

Тогда я опять недоуменно посмотрел на свои руки. Неужели я призрак?! Неужели со всеми вот так все и происходит после смерти?! Я шагнул к своей могильной плите и склонился над ней. Мой взгляд словно прилип к надписи. Меня пробрал страх. Опасаясь, что моя рука пройдет сквозь надгробие, я нерешительно протянул руку и легонько коснулся его и даже почувствовал холод мрамора. Нет, я точно не призрак! Признаться, мне очень хотелось оказаться живым, и я испытал что-то похожее на облегчение.

Обратив внимание на дерево неподалеку, я подошел к нему, ностальгически дотронулся до шершавого ствола, прижался к нему лицом и с упоением вдохнул сладко-горький эфирный запах. Живой! – радостно ударило сердце в грудину.

Дождь, словно опрокинули облака, разом упал, колотя меня по спине. Живой! – пел мой разум, безразличный к непогоде. Стоп, но как тогда я выбрался из могилы? Неужели я могу проходить сквозь предметы? Нет, это невозможно! А что если?.. И не успел я подумать, как провалился сквозь ствол дерева, будто дерева и не было.

Зараза! Я лежал ничком в луже, машинально отдернув от нее лицо. Мои ладони погружены в земляное месиво. И вдруг я осознал, что мне не требуется вытереть глаза или нос, потому что и мое лицо, и волосы остаются не заляпанными грязью и сухими, хоть под проливным дождем форма уже промокла насквозь. Да, и почему меня не пробирает холод?! А ведь ветер такой, что ух! И пар изо рта не идет! Тьфу ты! Да я не призрак, а ходячий мертвец, ужастик наяву!

Я медленно поднялся на ноги, будто делал это через силу. На самом деле просто мой мозг был занят не двигательной активностью, а анализом моих необычных способностей. Вероятно, кто-то другой обрадовался бы им, а я злился так, что скрипел зубами и с ехидством подумал тогда: может, я еще и летать могу?

У меня душа ушла пятки. Земля стремительно удалялась. Я летел вверх спиной к черному небу, одурело орал и отчаянно махал руками и ногами. Было страшно умереть в космосе, превратиться в льдину и стать блуждающим по вселенной камнем. Назад! Назад! Я хочу на землю! – взорвался мой мозг единственной мыслью.

Когда я падал, то думал, у меня от страха разорвется сердце, но оно словно окаменело. Я замолчал и перестал дышать, готовясь к смерти. Ветер, потешаясь надо мной, врывался мне в рот и в ноздри, играл моими щеками, одеждой, леденил и выдавливал глаза. Я зачем-то растопырил пальцы, а руки и ноги держал так, будто собирался поймать планету. Мне страшно не хотелось стать подобием трупика мошки на стене. Может, из-за этой нелепой мысли во мне возникло отчаянное желание приземлиться на ноги.

Как в итоге все произошло, я и сам толком не понял, просто, раз – и уже стою на ногах. Разумеется, по инерции я присел и даже уперся рукой и коленом в землю, но ведь не упал! Я замер. От испуга дышится тяжело, но мое сердце учащенно не колотилось, скорее, я чувствовал себя офигительно! Надо бы поосторожней со своими желаниями! – мысленно усмехнулся я и посмотрел в ночное небо. Ледяной дождь начал хлестать меня по лицу. Я ощущал, как капли струятся по моей коже, но дискомфорта не испытывал. В тот миг мне показалось это «клевым», ни тебе пронизывающего ветра, ни боли в мышцах, ничего, что доставило бы мне неудобства. В этом была какая-то окрыляющая свобода. Но внутренний подъем мой длился недолго. Внезапно у меня возник вопрос: а дальше что? Мой рассудок будто бы оказался в тупике, и я застыл, раздумывая, куда мне податься. Тогда я впервые познал, как это ужасно – ничего не знать о себе. Я вернулся к надгробью и долго изучал его, будто на нем чудным образом возникнет мой адрес. Чуда не произошло, я так ничего и не вспомнил о жизни Иванова Вани до войны. Делать нечего, надо хотя бы покинуть кладбище. Я брел в темноте, думая обо всем сразу и одновременно ни о чем.

– Эй, кто это тут шарахается по ночам? – услышал я недовольный хрип сторожа. В меня уперся свет фонаря. По логике, я должен был хоть на какое-то время ослепнуть, а мне даже жмуриться не приходилось. К собственному удивлению, помимо отекшего от перепоя лица и грязной одежды я четко увидел сущность покачивающегося передо мной человека, его разбитую бесконечной пьянкой жизнь, его уставшую страдать жену и детей, на которых он с кулаками и матом выплескивает боль разочарования в самом себе.

От презрения к этому человеку мое сердце превратилось в кусок льда. Медленно, выверяя каждый шаг, я пошел к нему, не сводя с него глаз и думая только о том, как бы не убить его. Признаюсь, хотелось страшно!

– Уж я вам, вандалы! – закричал он бойко, в уверенности, что его услышат приятели в сторожке. – А еще, понимаешь, форму наце-пи-и…

Я подошел к нему – и он на полуслове застыл. Его устремленные на меня глаза все шире распахивались.
– Прости, отец, только-только из могилы выбрался, не знаю куда податься, не пустишь в свою сторожку переночевать? – насмешливо произнес я, наслаждаясь видом его перекошенного от ужаса лица.

С его губ сорвалось грязное словцо прежде вопроса:

– Ты кто?

– Человек, наверное. А что?

Он сильно зажмурился и затряс головой, пытаясь разогнать пьяный дурман и начать здраво соображать.

– Брось! – засмеялся я. – Ты же сторож на кладбище, работаешь тут целую вечность, неужели с тобой такое впервые?

Он кинулся наутек. Интересно, что со мной не так, раз он до такой степени напуган? – подумал я и, словно делал это всегда, пожелал и возник там, где хотел. Сторож с ходу налетел на меня, мгновенно отшатнулся, и наверняка упал бы навзничь, но я удержал его, схватив двумя пальцами за просаленную телогрейку.

– Помогите! – пискляво завопил он.

– Помоги себе сам, – мрачно произнес я и положил руку ему на плечо. Он начал оседать под ней, будто она весила тонну. – Будет тебе, не дрейфь!

– Пожалуйста, отпустите меня!

– Пить надо меньше. Так что привыкай нас видеть.

Я протянул ему руку, представляясь:

– Лекс, – и сам удивился, что так назвал себя.

Испугано уставившись на мои синюшные пальцы, сторож еще сильнее побледнел. К счастью, сознания он не потерял. Повиснув в воздухе, его рука дрожала. Он никак не мог решиться коснуться меня. А я с садистским удовольствием слушал, как от страха быстро бьется его сердце. Из его рта, почти не переставая, валил пар, и мои ноздри теребил резкий запах спирта. Я сжал ворот его тряпья, приблизил к нему лицо и спросил:

– Ну, и долго еще бухать собираешься? Пока не сдохнешь?
Он глядел мне в рот, глупо хлопал глазами и, разом протрезвев, заметил, что из моего рта не идет пар.

– Будешь еще бить жену? Ну?! – прикрикнул я на него.

Не в силах отвечать он судорожно замотал головой.

– А над детьми измываться?

Из его глаз побежали слезы.

– Клянусь! – пискнул он.

– Сколько тебе лет?

– Сорок шесть.

– Не расслышал.

Он, заикаясь, повторил.

– Всего-то?! – удивился я и недоверчиво посмотрел на него. Выглядел он трупом.

– Завтра же уволишься и найдешь другую работу. Будешь пахать, как лошадь, и все деньги отдавать жене. И даже не надейся, что наша встреча привиделась тебе спьяну. Узнаю, что запил, и кто-то страдает по твоей вине, достану из-под земли! Понял меня?!

Он отрывисто кивнул, и его обвисшие щеки вздрогнули. А я для убедительности замахнулся. Мой кулак полетел к его голове. Он беззащитно втянул ее в плечи, напрягся и зажмурился. Я пожелал не ударить его и с интересом наблюдал, как мой кулак проходит сквозь его тело. Дав ему легкий щелчок по носу, я оттолкнул его и пошел прочь, но обернулся и строго посмотрел на него.

– Не забудь, мы следим за тобой!

Ладно, жизнь у него, допустим, наладится, а со своей-то мне что делать? Бродить веками по миру и учить уму-разуму дураков?

Я сам не заметил, как дошел до большой дороги. В свете фонарей у обочины поблескивал припаркованный автомобиль. Неужели «Мазерати»? И словами не передать, насколько сильно я был удивлен. В этой глуши такое великолепие, да еще и так поздно! Я хмыкнул и помедлил пройти мимо. Тем временем водительская дверца открылась, еще сильнее распаляя во мне любопытство. Дождь барабанил по черному кузову. Из салона вынырнул сложенный зонт – приятный щелчок, и зонт распахнулся. На мокрый асфальт опустилась нога в сияющем лаком ботинке, и тут же из автомобиля вынырнул мужчина в кожаном пальто и уверено направился ко мне.

– Привет, Лекс! Ну и погодка! – говорил он, уже издалека протягивая мне руку. А мне-то казалось, и часа не прошло, как я себя этим именем нарек.

Сделав большой шаг навстречу к нему, я настороженно пожал его руку.

– Коля, – представился он и, крепко удерживая зонт на сильном ветру, достал пачку сигарет. – Будешь?

Вытянув сигарету, я повертел ее в руке, совершенно не имея ни желания курить, ни отвращения к этому занятию. Вспыхнул огонь «зипповской» зажигалки. Придерживая зонт подбородком, Коля поднес к моей сигарете хлопающее в танце пламя, прикрывая его рукой. Испытывая любопытство, я затянулся, и делал это уверенно и привычно. Коля тоже прикурил. А я часто вдыхал и не чувствовал вкуса дыма. Только запах и больше никаких ощущений.

– Ты человек, Николай? – машинально спросил я, делая выводы из того, что при дыхании у него изо рта шел пар.

Он почему-то неопределенно пожал плечами, а я удивлялся тому, как быстро мой мозг анализирует даже самую незначительную информацию.

– Да, – спустя долгую минуту ответил он.

На вид ему было лет пятьдесят, невысокий, ухоженный, коренастый, с небольшим животиком.

На конце моей сигареты огонек стал ярче. Я выпустил клуб дыма.

– А я?

Он внимательно посмотрел на меня.

– Не знаю, – скривившись, ответил он и глубоко затянулся, но вдруг нервно усмехнулся и тихо добавил: – но видок у тебя как у мертвяка.

– Я только что выбрался из могилы, – с вызовом вырвалось у меня.

– С днем рождения! – сказал он и опять усмехнулся.
Его колкость показалась мне весьма остроумной, тем более учитывая напряжение, исходившее от него. Я тоже усмехнулся, и мое сердце отреагировало на смех приятным теплом.

– Интересно было бы посмотреть на себя со стороны.

– Так в чем проблема, воспользуйся мною.

– В смысле?

– Посмотри на себя, используя мое сознание.

– Я не умею.

– Ха! Везунчик!

– В смысле?

Коля затянулся.

– В смысле твоих возможностей, парень. Вот увидишь, ты быстро всему научишься, потому что и учиться-то не надо, ты и так уже все можешь, только желай.

– То, что с желаниями надо быть осторожней, я уже понял.

Он качнул головой и снова усмехнулся.

– Ты и этому быстро научишься, – он все еще что-то говорил мне, а я его уже не слышал, потому что его мысли оказались гораздо интересней его слов.

Первое, что меня поразило, как все темно для него! Но тьма – это полбеды, насколько он плохо видел в темноте – вот что действительно удивительно! Как он может жить с таким зрением?! А слух?! Да он же глухой! А я, в отличие от него, при желании мог слышать его сердцебиение, или плач сторожа в сторожке.

А то, насколько Николаю было дискомфортно и словами не передать. Тонкая подошва ботинок совершенно не грела. Модное пальто не очень-то защищало от холодных порывов ветра. Ему не терпелось вернуться домой, а приходилось заниматься мною. Я поежился – неприятные ощущения, и оценил, насколько комфортно мне в насквозь промокшей форме.

У него в голове роем носились мысли, в основном бесконтрольные и лишние. Его напрягало и пугало вынужденное общение со мной. По его мнению, я представлял собой опасность. Пожалуй, он прав. Я и сам не знал, чего ждать от себя. Во мне естественно родился вопрос, что нас с ним связывает? И его память тут же предоставила мне ответ на него.

В двери его офиса как-то постучали, и загадочный мужчина посулил, что у него никогда не возникнет проблем с бизнесом, если он станет встречать людей с того света. Николай воспринял предложение как насмешку. А ему предложили месяц безвозмездного везения. Странный собеседник удалился, не попрощавшись. И, действительно, после его визита дела у Коли пошли в гору. Спустя месяц загадочный мужчина вернулся и спросил, принимает ли Николай его предложение. Он, естественно, поинтересовался, что ему предстоит делать и придется ли подписывать какой-либо договор о сотрудничестве. При мысли о договоре Николай тогда нервно сглотнул и больше боялся проткнуть себе палец, чем продать нечистому душу.

Человек-неизвестность ухмыльнулся.

«Успокойтесь, никто не потребует вашей бессмертной души. Но с вашим образом жизни и регулярными изменами жене вы свою душу и так потеряете, причем гораздо раньше, чем предполагаете. Впрочем, ваш моральный облик нас не касается. Нам вы станете оказывать некоторые услуги».

«А если я откажусь?»

«Вредить вам никто не собирается, если вы об этом, просто для вас все вернется в прежнее русло, и вы благополучно забудете и обо мне, и о моем предложении вам».

«А я, при желании, смогу расторгнуть нашу договоренность?»

«Да пожалуйста, но тогда вы лишитесь нашей поддержки в бизнесе»

Ради бизнеса Коля согласился. Но в его душе поселился какой-то суеверный страх. Он разорвал отношения с любовницей и перестал притормаживать возле доступных девушек. Начал вести более-менее здоровый образ жизни. Мечтает начать бегать по утрам, бросить курить и...

Он взглянул на меня, и я увидел себя. Зараза! Да я же по-своему красив и даже немного похож на человека! Никакой слизи на лице и зубы не в крови. Только лицо светится белизной, зато губы черные и огромные синяки под глазами. Глаза без склер – сплошная черная радужка. Да-а!

– Твой необычный вид – временное явление. Постепенно белки станут сиреневыми, губы пунцовыми, а лицо просто бледным, – прокомментировал Коля и не глядя, отбросил окурок. – Пойдем в машину?

Я тут же выкинул окурок на дорогу и пошел за ним. В машине приятно пахло, играла легкая музыка, нежно светилась панель. Я откинулся на спинку сиденья. Двигатель приятно заурчал, и мы поехали.

– Куда держим путь? – спросил я.

– Ты к себе, а я, как провожу тебя, рвану к себе. Время-то четвертый час утра, – ответил Коля и громко, широко зевнул.

Пару минут я молчал в приятной расслабленности.

– Выходит, у меня есть собственный дом? – спросил я.

– У тебя есть все, кроме счастья.

Меня почему-то не расстроили его слова.

– Как так?

Коля тяжело вздохнул, словно его это тоже когда-то коснулось.

– Поймешь.

Мерно, бесшумно работали дворники в быстром режиме. На дорогах почти нет машин. Мы остановились на красный сигнал светофора.

– И часто тебе приходится встречать подобных мне людей? – спросил я без особой заинтересованности. – Ведь именно такое ты получил задание от того человека, который предложил тебе сделку.

– По-разному. Когда до двух раз в квартал, а иногда и за целый год ни разу, – ответил он и приготовился тронуться с места.

– Обожди, дай пацану проехать. Впрочем, скоро он все равно умрет. Зато мы с тобой останемся целы, – сказал я, не испытывая ни жалости, ни испуга от своего неизвестно откуда возникшего предчувствия.

Николай напряженно посмотрел на меня, но послушался. Мы ждали не больше двух секунд. Гремя басами, через перекресток промчалась тонированная машина.

– Смертник.

Я усмехнулся.

– Развлекается молодежь! Сам виноват, разве можно до такой степени накачаться, а потом за руль? И зачем только в школе мозги мучил?

– Ехать можно? – настороженно спросил Коля.

– Валяй, – ответил я и начал считать вслух. На счет два раздался режущий слух и сердце грохот, от которого обычные люди подпрыгивают и оборачиваются. Я апатично смотрел в лобовое окно, а Коля тянул шею, надеясь разглядеть ДТП в конце улицы.

– Девчонку жаль, – сказал я и начал цинично разглядывать свои синие ногти. – Красивая была, молодая, шестнадцать всего. А теперь там безобразное мясо.

– Какую еще девчонку?

– Ту, которая сидела с ним рядом и ласкала его.

– Понятно, – нервно произнес Николай. – Ночной драйв.

Я усмехнулся.

– Со смертельным исходом. На ее сторону пришелся основной удар, но она не успела испугаться, слишком накачалась и увлечена была. Ее соскребут с панели и похоронят как девственницу. Вот и вся жизнь! Весело, правда?

Николай поежился.

– Жуть!

– Брось, это жизнь, – презрительно отозвался я, и мое сердце опять превратилось в отвратный кусок льда. Я задумался: прикольно было бы покрошить его в мартини.

Мы въехали на охраняемую территорию элитного дома.

– Вот ты и на месте, – вздохнул Коля, достал телефон и вызвал себе такси.

– Разве это не твоя машина? – вяло удивился я.

– Твоя. Держи.

Он сунул мне в руку ключи, открыл бардачок.

– Тут твои документы: паспорт, права.

Все перечисляемое тут же ложилось мне в руки. Я заглянул в паспорт, ожидая увидеть: Иванов Иван Прохорович – но не тут то было. Прочел: Гвоздев Алексей Анатольевич. М-да!

– Ключи от квартиры…

Тем временем совал мне в руку Николай.

– Кошелек – денег предостаточно, остальные найдешь дома в сейфе. Твой мобильник. Я вбил свой номер, можешь звонить, если возникнет необходимость, – он произнес это так, что я понял – лучше не звонить.

Мы пожали друг другу руки.

– А номер квартиры?

– Ты знаешь.

Знаю? Допытываться я не стал.

– А у меня есть семья? – осторожно спросил я.

Николай хихикнул.

– Сомневаюсь.

– Понятно, а что мне делать?

– Разберешься. За мной такси приехало.

– Ага, счастливо.

Он вышел, а я задержался. Я сонно сидел и безразлично смотрел, как вода заливает лобовое стекло. Мне было просто хорошо. Меня не одолевало любопытство взглянуть на свою квартиру. Я никуда не торопился, ни о чем не думал и ничего не желал.

Истек час, а может, чуть меньше или больше. Я стукнул себя по ноге. «Ладно, пора» – скомандовал сам себе и вышел из машины. Отдавшись инстинктам, я потянулся к одному из подъездов. Мой ум как будто что-то вспоминал. Консьержка давно спала. На лифте я поднялся на последний этаж. Двери открылись. Я выглянул из лифта и только потом вышел. Странно это, чувствовать себя дома и в тоже время чужаком. Я подошел к приглянувшейся двери, достал ключи, вздохнул и без проблем открыл замок. Угадал. Или знал? Я оказался в темной прихожей.

Поскольку проблемы с видением в темноте для меня не существовало, не включая свет, я прошел в просторный зал и огляделся: стильно, комфортно, современно, кругом чистота и порядок. Я обошел все комнаты на первом этаже. Заглянул на кухню – холодильник битком заполнен продуктами, а бар всевозможной выпивкой. На столе в вазе – свежие фрукты. Я налил виски и, захватив стакан с медовой жидкостью, побрел на второй этаж по широкой лестнице с хромированными перилами. Здесь было три спальни, и та, которая с огромным балконом, точно моя.

Раздвижные стеклянные двери балкона открылись легко и бесшумно. Белый тюль взметнулся, подхваченный мокрым ветром. Ступив за порог, я потянул носом воздух, медленно вбирая в себя сладкий запах дождя. Все хорошо! Я выдохнул и крепче сжал в руке стакан. Все замечательно! Я живой! Живо-ой! У меня есть классный дом, шикарная машина, и, возможно, что-то еще. Но главное, у меня есть имя. Мне очень хотелось являться той личностью, о которой написано в моих документах, только себя не обманешь – я Лекс. Ну и плевать, мне комфортно, я удовлетворен и уверен в себе. Эх, если бы не тоска, посасывающая сердце! «Все у тебя есть, кроме счастья», – припомнил я слова Коли и хлебнул виски. Капли дождя струились по моему лицу. Я настороженно посмотрел в стакан, понюхал, потом снова глотнул, и понял, что не ощущаю вкуса. Я залпом допил виски. Ни тебе тепла в пищеводе, ни опьянения. Ни-че-го! Меня взял истерический смех.

Я вернулся в спальню, прошел в ванную комнату, открыл холодный кран. Из душа забарабанила вода. Я разделся и подошел к зеркалу. Теперь мое лицо не показалось мне красивым – скорее, чудовищным. Темнота и плохое зрение Коли ввели меня в заблуждение. Черные без белков глаза выглядели просто дико, да еще и эти жуткие синяки под глазами. Мои губы оказались темно-синими. Я похлопал себя по гладкой меловой щеке, пощипал ее, потер лоб… Фу! Да я даже на покойника не похож, а скорее на демона! Зато у меня во лбу нет следа от пулевого ранения. Неужели история Иванова Ваньки родилась в моем воображении? Но надгробье-то было, и я лежал в той могиле. Я вздохнул. Ладно, разберемся со временем.

Я оглядел себя, вроде все члены тела на месте. Интересно, а я могу? Или в этом смысле я труп? И тут мое внимание привлек огромный, безобразный кривой длинный шрам вдоль предплечья. Так, а это что? Я зачаровано рассматривал его. Откуда он взялся? Зараза! Как же мучительно ничего не помнить!

Я залез под ледяную воду, чувствуя холод и не чувствуя дискомфорта. Я едва не застонал: так кто же я?! Мое сердце наполнилось злостью. Я врубил горячую воду и выключил холодную. Я чувствовал кипяток, но не испытывал дискомфорта, а моя кожа даже не покраснела. Кто я?! Вода стекала с моих волос, и они оставались сухими. Стало быть, вымыть голову не удастся. Я протер ладонью запотевшее зеркало и снова посмотрел на себя. Мои волосы не выглядели грязными, напротив, они неплохо лежали. Я выключил воду и выбрался из душевой кабины. Капли быстро соскользнули с меня, мне даже полотенце не понадобилось. Я прошел в гардеробную, надел штаны и футболку – размер мой. Вернулся в спальню, посмотрел на двуспальную кровать. Интересно, а мне необходим сон? Спать я нисколько не хотел. Раскинув руки, я упал на постель. Дождь мерно барабанил, холодный ветер вдувал его в открытые двери балкона, развевал белый тюль призрачными фигурами и собирал лужи на паркете.

Меня разбудила щелчок двери. Я открыл глаза и тут же сел в постели. В дверях застыла с потрясенным видом женщина.

– Вы кто? – заспанно спросил я.

– Меня зовут Тося, я ваша домработница.

По всей вероятности, она вошла в мою спальню, не ожидая, что я тут валяюсь, и выскочила бы наружу, если бы я не проснулся.

Дрожащим голосом она стала интересоваться, все ли меня устроило, будут ли какие пожелания, нашел ли я в холодильнике интересующие меня продукты.

– Кто вас нанял? – перебил я ее. На вид ей лет сорок пять. Почему-то я уже знал, что она одинока, воспитывает сына тринадцати лет, и с ним у нее много проблем.

Тося задрожала, и от волнения ее лицо пошло красными пятнами. Она боялась меня и пыталась понять, почему я так странно выгляжу.

– Меня прислало агентство. Мне только известно, что вы какое-то время жили заграницей. Я должна была привести ваш дом в порядок к вашему приезду, а потом два раза в неделю приходить, чтобы вести у вас хозяйство. Вчера я отработала первый день. Ключ взяла у консьержки по вашему распоряжению. Вы ночью прилетели? Может, разобрать ваши вещи?

– Ах, да, да! Меня все устраивает. Просто я до конца не проснулся, и акклиматизация сказывается. Я ездил на лечение. Это наследственное заболевание, – поспешил я солгать, указав рукой на свое лицо.

Она сразу мне поверила и вздохнула с облегчением.

– Что вам приготовить на завтрак, Алексей Анатольевич?

Я изумлено уставился на нее, думая, как странно слышать собственное имя.

– Готовить ничего не надо. Вы можете идти. Ключ консьержке не сдавайте. Придете послезавтра к десяти. Я вам должен деньги?

Она сконфужено улыбнулась.

– Шестьдесят рублей.

– Но это, надо полагать, только за вчерашний день?

– Но на сегодня же я свободна.

– Понятно. Сейчас посмотрю.

Я встал, нашел кошелек, который мне вручил Коля, и вынул сто рублей.

– Это за вчерашнюю работу и за то, что вы потратили свое время, приехав сегодня.

Она обрадовалась, но вида не подала, однако на радостях даже мой жуткий вид перестал казаться ей мистически кровожадным. Я проводил ее и закрыл за ней дверь. Вот так начался мой первый день в этом мире.



Меня уже прилично засыпало снегом, превратив в угрюмый сугроб на крыше высотки. «А вот и она – моя забава! Наконец-то!» – подумал я, глядя на молодую женщину, толкающую перед собой коляску и беспечно болтающую по телефону. Я не был с ней знаком. Меня не интересовала ее внешность, ни тембр голоса, ни характер, а только то, что ей предопределено. В своем уме я уже видел, как она погибает, и теперь не мог решить, как мне поступить: просто наблюдать за этим шокирующим зрелищем или спасти ее хрупкую жизнь.

Жаль ребенка! Но его мамаша хороша! Я все понимаю, пешеходный переход, и она права, только станет ли это утешением для нее после внезапной смерти? Ну что стоит убрать телефон от уха и проявить бдительность? Тем более, водитель так зол, ругаясь по телефону со своей женой. Нет, без моей помощи беды не избежать. Он неадекватен – она беспечна. Знала бы она, что ждет ее, то задержалась бы у подружки еще на четверть часа. Знал бы он – давно бы развелся. Впрочем, после того, что с ним произойдет, он так и поступит – люди любят перекладывать вину на других.

Тем временем девушка с коляской приближалась к проезжей части дороге, а я так и не решил, как мне быть. На решение этой дилеммы у меня оставалось пять минут – то есть вечность. Можно не торопиться.

На свете мало вещей, которые меня по-настоящему развлекали. Первое – это смотреть на то, как кто-то приближается к своему финалу и даже не подозревает об этом. Второе – спасти чью-то жизнь на краю гибели. То и другое одинаково захватывающе. А еще интересно манипулировать людским сознанием, давя на пороки или наводить ужас – а уж в этом я преуспел и делал с удовольствием.

Например, недавно ночью я заглянул в захудалый круглосуточный магазинчик прикупить себе развлечений. В тот день для продавщицы данной торговой точки события развивались не лучшим образом. Охранник сломал ногу, а заменить его оказалось некому, и бедной девушке, тридцати лет, предстояло работать без защиты. Все бы ничего, но пьяных товарищей, жителей того же района, именно в этот день потянуло на приключения. Вооружившись кухонным ножом, герои отправились добывать очередную дозу спиртного.

Меня привлекал исключительно запах еще не пролитой крови, а это значит, грабежом дело не кончится. Я находился неподалеку и, развернув машину, устремился к месту предполагаемой трагедии. Когда я припарковался около магазина, один из них уже размахивал перед ее лицом ножом. Ну чего ей стоило отдать им водку и деньги? Но продавщица упиралась и пыталась дотянуться до тревожной кнопки. Я сидел в машине и наблюдал, как за большим стеклом витрины стремительно разыгрывается драма. Девушка не умрет, но пострадает – знал я.

Мимо прошел какой-то мужик, глянул на безобразие за стеклянной витриной и поспешил уйти.

Обычно, желая, чтобы участники заварушки поняли, в какую скверную историю они влипли, я ждал, когда события достигнут критической точки, и только тогда вмешивался, если вообще вмешивался. Но в тот день мне не хотелось видеть и капли крови. «Надеюсь, она будет мне благодарна?» Я усмехнулся и покинул машину.

Все произошло до пошлости просто. Я вошел – хулиганы сбежали. И все?! Даже скучно!

Тем временем я обольстительно посмотрел на дрожащую от страха продавщицу. А она обессилено плюхнулась на стул и зарыдала. Теперь из-за прилавка торчала только ее рыжая макушка. Упершись рукой о прилавок, я одним махом перепрыгнул через него.

– Все позади, успокойся.

Я присел перед ней на корточки.

– Они тебе не навредили? У тебя что-то пропало?

Она подняла на меня красные от слез глаза но, увидев мое необычное лицо, да еще так близко, замерла. Хоть с годами я и стал походить на человека больше, чем когда только выбрался из могилы, но все равно пунцовые губы и черные глаза с сиреневыми белками кого угодно в шок ввергали.

– Ты не ранена? – задал я очередной пустой вопрос, пытаясь выглядеть случайным прохожим.

Она затрясла головой. Я мягко улыбнулся и нежно поправил ее волосы.

– Вот и хорошо. Успокойся, они не вернутся.

– Своим появлением вы спасли мне жизнь! – пролепетала она, вытирая мокрые щеки.

– Рад был оказаться в нужное время в нужном месте.

Я улыбнулся и коснулся тыльной стороной ладони ее подбородка.

Она, кажется, начала меня понимать, точнее подумала, будто я ею заинтересовался. Ее глаза изумленно распахнулись, и она принялась вглядываться в меня. Мы смотрели друг на друга, бежала минута за минутой. Она не знала что сказать, а я получал удовольствие, наблюдая, как от необычности ситуации ее мысли путаются, обрываются и рассеиваются. Я казался ей странным и пугающим. Но постепенно, несмотря на тревожное чувство в подсознании, я начинал ей все больше и больше нравиться. Я ждал момента, когда ее чувство самосохранения ослабнет, и она увидит во мне не монстроподобного человека, а сказочного принца на белом коне. Кстати, о конях, я ведь якобы забыл поставить машину на сигнализацию. Я достал из кармана ключи и нажал кнопку на пульте, комментируя свои действия, – люди всегда так делают. Низкий прием – знаю, но так приятно наблюдать, как я расту в ее глазах, и они зажигаются воодушевлением и алчностью. Интересно, могу я рассчитывать на спонтанную интимную связь? Я усмехнулся своим мыслям. Близость с женщинами не доставляла мне особого наслаждения. В данном случае меня, скорее, привлекали желание испытать ее и пикантность ситуации.

– Ну, как ты, пришла в себя? – убаюкивающее спросил я.

Она кивнула.

– Сможешь продать мне водки?

– Какой?

– Самой дорогой и пачку сигарет.

– «Царская» подойдет?

– Сгодится.

Я демонстративно открыл кошелек. Она замерла, увидев пачку банкнот.

– Дай еще шоколадку, – попросил я.

– Какую?

– А какая тебе нравится?

Я расплатился, а шоколад протянул ей. Она расплылась в довольной улыбке. Я заглянул ей в глаза и вновь погладил ее по волосам.

– Интересно, если я тебя поцелую, твой парень будет возражать?

– У меня нет парня, – почти не солгала она.

Я ее поцеловал. Просто, без страсти.

– Я хочу тебя, – следующий решительный наглый шаг. Только, к моему большому сожалению, на самом деле я не испытывал и грамма возбуждения, зато желал продолжать испытывать ее. Она сначала растерялась, но не возмутилась, а задумалась.

– Прямо тут? – спросила, а сама запустила пальцы в мои волосы, потому что боялась, вдруг я передумаю. Она не хотела упустить меня, а значит, интим будет. – А если кто-нибудь войдет? – но это пустой вопрос, так как для себя она уже все решила.

Я повел бровью.

– Так повесь табличку «закрыто».

Целуясь со мной, она думала, что я, вероятно, «запал на нее», о деньгах в моем кошельке и о наличии у меня машины. О, как мне нравилось, что в ее голове мысли крутились вокруг всей этой ерунды! Она воображала, как сообщит своему любвеобильному работодателю, не оправдавшему ее «девичьих» надежд, что она уходит с работы и выходит замуж. Не знаю, что ее заводило сильней – перспективы связанные с моим появлением в ее жизни, или то, что между нами происходило. Я не особо распалялся ее стонами, но девушка (зараза! забыл спросить ее имя) не виновата, что мало меня волновала, просто все ощущения у меня притуплены. И все же интимная сторона жизни радовала меня больше, чем еда или выпивка.

После она одаривала меня масляными взглядами. Я не стал лгать ей и обещать навестить, просто горячо поблагодарил, похвалил, оставил ей «на конфеты» и уехал.

Ох, ну зачем они берут деньги?! Неужели настолько нуждаются? Или срабатывает инстинкт: дают – бери? И все же для чего унижать себя, особенно если ты этим не зарабатываешь, да к тому же надеешься на продолжение отношений? Разумеется, никакого продолжения в любом случае не последовало бы, но так я хотя бы вспоминал ее с некоторым уважением.



Мне было достаточно пожелать, чтобы очутиться в любой точке планеты, с условием, что я точно знаю, где именно хочу появиться. А еще я мог становиться невидимым и всегда пользовался этим, особенно при перемещениях и когда собирался кого-то спасти.

Я спрыгнул с крыши, мягко приземлился на ноги и никем не замеченный пошел за женщиной с ребенком. Машинально толкая коляску, она продолжала болтать по телефону, да так увлеклась разговором, что толком не посмотрела по сторонам, когда шагнула на проезжую часть дороги.

Мой мозг не взорвался от ужаса, когда машина, надвигающаяся на мамашу и ее ребенка, завиляла на скользкой дороге. Бумс – глухой удар о припаркованный у обочины автомобиль. Визг возмущенной сигнализации. Похолодевший водитель, вцепившись в руль, бесполезно давит на тормоз. Машину развернуло и понесло на застывшую от потрясения мамашу. Если бы не ребенок!.. В мгновение ока, я успел оттолкнуть коляску и, соответственно, женщину. Машина прошла сквозь меня, зато промчалась в считанных сантиметрах от них. Мачта дорожного освещения приняла на себя удар и остановила неуправляемое железо.

Крики, визг, писк, возгласы, проклятия – меня не интересовали. Бормотания молодой мамаши о том, что они с ребенком чудом спаслись, – и подавно. Она ничего не поняла и не почувствовала, впрочем, в шоковом состоянии вообще никто ничего не чувствует. Я медленно удалялся прочь, оставляя за спиной суматоху. Обидно, что вместо благодарности Богу люди празднуют свое второе рождение и напиваются до такой степени, что у них не выдерживает сердце. Жаль ребенка!

Глава 2

Я любил бродить пешком, потому что не знал устали. Но ночами, когда утихала суета и рассасывались пробки, предпочитал взять автомобиль и гонять по городу. А еще летать я очень полюбил, и это доставляло мне истинное наслаждение. Но летать без цели как-то глупо и неинтересно. Я же не супермен, который зорким оком выискивает злодеев. Никаких злодеев вовсе нет, только заигравшиеся и запутавшиеся в жизни люди.

Бесцельно двигаясь по городу, я часто думал о том, кто нанял Колю и мою домработницу, которая со временем привыкла к моему необычному виду и даже привязалась ко мне. Хорошая женщина! Она верила в то, что я человек.

А желаю ли я оказаться человеком? Я нахмурился. Трудно ответить на этот вопрос. Быть человеком – столько минусов, одна только смертность чего стоит. К тому же все люди так сложно устроены, все время чего-то хотят, вечно всем недовольны. Ими правят их амбиции, желания и воображение. А вот я по-настоящему свободен и от ограничений плоти тоже.

Я довольно быстро познал свои возможности. Помню, как впервые под покровом ночи я вышел на улицу не через дверь своего дома, а через балкон. А потом подпрыгнул и вернулся обратно. Здорово! А ощущения первого осмысленного полета. И словами не передать! Разве можно забыть ветер в лицо и блеск ночного города, полную свободу, бесстрашие и мягкое приземление на ноги, а еще осознание собственной неуязвимости – пьянящий восторг!

Незабвенно и первое исчезновение, тогда я задорно следил за своей домработницей, упиваясь тем, что она думает, будто меня нет дома. А как я ходил по стенам и по потолку, как не спал несколько месяцев кряду! Как пробовал напиться вдрызг, и не смог даже толком опьянеть, будто не водку стаканами глушил, а квас. Мне требовался приблизительно литр крепкого напитка, чтобы почувствовать легкий намек на опьянение. Никогда не испытывая чувства голода, я ел без аппетита, упрямо приучая себя, так же как и люди, наслаждаться едой и напитками. Только, как бы я ни старался распробовать, удовольствие даже от изысканных кушаний было ограниченным, а употребляемое мною, видимо, сгорало во мне бесследно, потому что с тех пор, как выбрался из могилы, я ни разу не ходил в туалет. Со временем я привык к этому, как и к тому, что мне вовсе не обязательно есть, и стал делать это реже, в основном наведываясь в ночной клуб или на вечеринку за порцией приключений. Пить – я пил, в основном виски или коньяк, хотя бы из-за того, что приятно держать в руке стакан.

Моя жизнь не ограничивалась поисками развлечений и спасением чьих-то жизней. У меня было дело, я владел сетью магазинов, специализировавшихся на продаже итальянской сантехники.

Когда впервые я появился у себя в офисе, смутно понимая, куда и зачем приехал, то сильно удивился тому, что инстинкты не подвели, и меня здесь знали и ждали. Я думал, женщины при виде меня разбегутся с диким визгом, а мне строили глазки. Мои подчиненные обходительно спрашивали, как прошло мое лечение, и уверяли меня в том, что выгляжу я гораздо лучше, чем прежде. Лучше?! – мысленно удивлялся я. – Да я на человека-то не очень похож. Интересно, каким они видели меня раньше? Я механически улыбался и благодарил этих милых, но незнакомых мне людей, а потом заперся в своем кабинете, совершенно не понимая, как такое возможно: все они знают обо мне больше, чем я сам. Впрочем, что они знают?! Что я их главный? Я вызвал к себе секретаря, в полной уверенности, что ее имя Раечка, и осторожно начал расспрашивать, а еще больше читать в ее мыслях. Ничего особенного я там не увидел. Меня заинтересовало только, что, по ее мнению, я лечился в Германии, и на работе не появлялся почти месяц. Но это невозможно, потому что как Иванов Иван я провел больше года в Чечне!

Проходил месяц за месяцем, я все глубже погружался в тоску. Трудно жить без цели и не имея вкуса к жизни. Я все уверенней считал себя мертвецом и подозревал, что даже семя у меня мертвое, потому что женщины от меня не беременели. Никто и ничто не привлекало меня, а если представить, что так придется влачить века!.. Я готов был выть от отчаяния. Либо я превращусь в демона, либо познаю смысл жизни, как бы пафосно это не звучало. И я очень надеялся, что для меня не все еще потеряно и в своей надменности упорно превращался в демона. Трудно не превратиться, когда все до пошлости открыто.

Однажды я опоздал спасти одного пацана, который заступился за девчонку перед хулиганами. Я сам отвез его в больницу, точнее перенес. Только, несмотря на мои старания, он все же стал инвалидом, и я никак не мог простить себе этого. Та девчонка пыталась навещать его, но Серегу сердила ее жалость и чувство вины, он дал ей понять, что не желает ее визитов. Я уважал его за это – ведь что хорошего может быть в их встречах. Она красавица – он инвалид. Зато мы с ним периодически общались, и не то чтобы особо сдружились, но когда я его навещал, то осознавал свое бессилие, что-то менять в этой жизни. А Серега не падал духом, верил в лучшее и в свое выздоровление. Он посмеивался над моим вечно унылым настроением. Я не сердился, ведь Серега не знал, кто я на самом деле.

«Чего ты ждешь от людей, Лекс? – спросил он меня, когда однажды я посетовал на современные нравы. – Зачем жалуешься, как измельчали люди? Почему хочешь видеть в ком-то святость? Если тебе нужны мир и гармония на этой земле, созидай их в себе. Лучше думай, кто ты, а не о том, что представляют собой другие. Сам-то ты как живешь?» – Вот уж вопрос, так вопрос! Мне нравилось, как он мыслит. Но я уходил от него и забывал его философию.

Был еще один особенный случай. Одна вульгарная пьяная дама пристала ко мне на улице, одержимо желая, чтобы я ее приласкал. Сначала меня забавляло, что она, повиснув на моей руке, шагала рядом и шептала мне всякие пошлости. Я отрешенно улыбался и ненавязчиво пытался отвязаться от нее, но чем спокойней вел себя я, тем наглее становилась она. Тогда я пристально вгляделся в нее и, надо же – за пьяной блажью увидел разбитую беспутством жизнь, а главное, ее дочь восьми лет. Мое сердце пропиталось презрительной яростью. Женщина по-своему любила дочь, но ночами часто оставляла ее дома одну, а девочка от страха даже с зажженным светом не могла уснуть и все ждала, когда придет ее мама. Только непутевая родительница частенько возвращалась домой лишь под утро навеселе и не одна. Девочка все понимала и надеялась, что когда-нибудь у нее появится папа. А пока она блаженно засыпала под стоны и поскрипывание кровати. Лишь бы мама была рядом, и ей больше не страшно. Наутро тихо, чтобы не разбудить маму и беззаботно храпящего дядю, девчушка собиралась в школу. Она не судила маму, все ей прощала и, не позавтракав, уходила из дома.

У меня челюсти свело от злости, ведь все это я читал в мыслях схватившей меня женщины, а не ее девочки. Значит, она все понимает, но продолжает делать то, что делает. Более того, чем сильнее она чувствовала вину перед дочерью, тем чаще срывалась на нее, называла нахлебницей и камнем на шее. А девочка обнимала непутевую маму и говорила ей, что она у нее самая лучшая, и умоляла не уходить и не пить больше. Но женщина отталкивала тонкие ручки, убеждая себя для усыпления совести, что ее личная жизнь не складывается именно из-за дочери.

– Хорошо, пойдем к тебе, – произнес я сквозь зубы и обнял ее за плечи.

Она обрадовалась и потащила меня темными закоулками в свою однокомнатную халупу. Но в мои планы вовсе не входило смотреть в глаза ее несчастной дочери. Поэтому я прижал свою спутницу к стене какого-то мрачного дома в нелюдимой подворотне.

– Ты с ума сошел, мы почти пришли, – захихикала она.

– Больше не могу ждать, – прохрипел я, грубо тиская ее.

Она начала задыхаться, но пока от разгорающейся страсти.

– Нас могут увидеть.

– Плевать!

И я начал причинять ей боль ласками.

– Эй, полегче! – возмутилась она и попыталась высвободиться.

– Я только начал.

Зажав ей ладонью рот, я принялся целовать ее и при этом иногда кусать довольно сильно. Она затрепыхалась, и по ее щекам покатились слезы.

– Ну как, нравятся тебе мои ласки?! – спросил я и выпустил ее.

Она упала и с ревом поползла от меня. Я дал ей небольшую фору, а потом схватил за шиворот и мигом поставил на ноги.

– Не так быстро, моя милая!

Она хотела закричать, но успела только рот открыть. Я обнял ее до треска костей. Она захрипела, а я взлетел вместе с ней на крышу ближайшей многоэтажки. Ее рассудок поплыл от страха.

– Кто ты такой?!

– Тот, кто лишит тебя жизни, – ответил я и присосался к ее шее. Я только делал вид, будто пью ее кровь. Впрочем, мне абсолютно все равно, что есть и пить, кровь бы тоже сгодилась.

Женщина поверила в то, что я вампир. Она пыталась отталкивать меня отчаянно и тщетно. Умоляя сохранить ей жизнь, она вспомнила и о дочери, и о больной маме в деревне.


Я оторвался от ее шеи.

– Брось, я прекрасно знаю, что твоей дочери без тебя будет только лучше. Ты скверная мать, ты бесполезный человек, грязная шлюха!

Она начала оседать к моим ногам.

– Умоляю!

– Но ты же просила меня приласкать тебя?

Она обхватила мои ноги и вдруг перешла на «вы».

– Пожалуйста, не убивайте меня!

Схватив ее за руку, я рывком вернул ее на ноги:

– Жить хочешь?! Но заметь, ты сама меня выбрала! Ты напросилась! Вот сейчас разделаюсь с тобой и пойду к твоей дочери, чтобы не мучилась. Ведь жизнь – клоака, не правда ли?!

Она задрожала.

– Пожалуйста, не трогайте мою девочку, она же еще маленькая!

– Только ты что-то не часто об этом вспоминаешь! Ты испоганила ей жизнь! А когда она вырастит, то станет точно такой же, как и ее мамаша!

– Нет! Клянусь, я устроюсь на работу и пить брошу!

Женщина согнулась, рыдая.

– Такие, как ты, неисправимы! Не стоит бояться смерти – умереть не так уж и страшно, – продолжал я травить ее. Вот уж не знал, что она способна реветь еще отчаянней.

– Пожалуйста, я больше не буду!

– Конечно, не будешь!

Я отпустил ее только под утро, изрядно помучив. Она действительно испугалась настолько, что с тех пор стала жить дочерью. Как же она изменилась! Даже похорошела! Несколько раз я навещал ее, желая напомнить о себе, но кровь ее больше не пил, а лишь чай на кухне. Не так давно она встретила хорошего мужчину, не миллионера, о котором мечтала, но зато надежного, и теперь собирается за него замуж. А у девчушки, наконец-то, появился папа.

Зачем я измывался над людьми и в тоже время возвращал их на истинный путь? Мне казалось это справедливым. Но, с другой стороны, как смею я учить других, если сам являюсь тварью бездушной?

Так кто же я и для чего живу? Мечтая разобраться в себе, я искал подобных себе существ по всему миру. Напрасно потратил время. Но ведь кто-то стоял за всем этим. Загадки сводили меня с ума.



Глава 3

На лобовом стекле тает снег. В неспешном режиме работают дворники. В свете ночных фонарей я мчусь по узкой незнакомой заснеженной улочке. Я заметил ее не сразу. Белокурая девушка собиралась перейти дорогу, но увидела мою машину и застыла на верхушке огромного сугроба. Вдруг она пошатнулась и, отчаянно замахав руками, попыталась сохранить равновесие. В ее руке я увидел бутылку шампанского, которую она почему-то не хотела выпустить.

Свое будущее я не мог предвидеть, поэтому не знал, чем все кончится. Мой мозг быстро фиксировал все, что происходит. Если попробовать проскочить, девушка может сорваться в любую секунду, а остановиться я уже не успею. Нет, надо делать это немедленно. Я нажал тормоз спокойно и уверенно. Вот уж ирония судьбы – столько народу спас, а в этот миг сам рисковал стать виновником чьей-то гибели!

Она падала как в замедленном кадре. В воздух взметнулась бутылка шампанского и, быстро крутясь, утонула в сугробе. Девушка летела ко мне под колеса. Я чуть поддал газу, она рухнула прямо на капот моей машины, которая в следующий миг остановилась. Я сидел и очаровано смотрел на черные кудри, разметавшиеся по капоту. Но мне-то казалось, что на верхушке обледеневшего сугроба балансировала блондинка. Впрочем, какая разница – блондинка или брюнетка лежит на капоте моей машины и истерично хохочет.

Как я уже догадался – пьяная, девушка не торопилась опомниться и убраться с моего пути. Я неторопливо вышел и, переплетя руки на груди, встал у машины. Тем временем истеричный смех незнакомки перерос в не менее истеричный рев. Она меня даже не видела и, вообще, казалось, не понимала, что происходит. Как ни странно, я на нее не злился.

Недолго думая, я подхватил девицу и, закинув себе на плечо, потащил ее к пассажирской дверце своего авто. Она начала вырываться и колотить меня по спине. На нас посматривали редкие прохожие, сбавляли шаг, но не вмешивались. Заметив на дороге парик светлых волос, я нагнулся и подобрал его. Усадив девушку на переднее сиденье, я кинул ей парик на колени и захлопнул дверцу. Пока она соображала, как выбраться из машины, я уже сидел на водительском месте.

– Привет!

Она посмотрела на меня и завизжала. Долго же я ждал от женщины такой реакции! Она первая, у кого все в порядке с чувством самосохранения. Я ухмыльнулся и отвернулся от нее. На лобовом стекле тающий снег чертил кривые дорожки. Краем глаза я видел, как девушка судорожно ищет, куда нажать, чтобы открыть дверь.

– Не бойся, я не трону тебя, только назови адрес, и я подброшу тебя до дома, – сказал я, не глядя в ее сторону.

Она словно не слышала меня. Я заблокировал замки. Незнакомка поняла, что не сбежит и, спрятав лицо в ладони, заревела. В ее плаче было столько отчаяния и искреннего несчастья, что я недоумевал. Неужели она настолько сильно испугалась? Чего именно? Моего необычного вида или того, что я силой усадил ее к себе в машину? Что-то во мне восставало против ее слез.

Я запустил руку в ее волосы, вдруг наслаждаясь их мягкостью, и наклонил ее голову себе на плечо. Мое сердце приятно сжалось, и я буквально ошалел, удивляясь своей реакции.

– Ну что ты, не плачь, – начал успокаивать я ее, перебирая пальцами шелковистые локоны. – Я же сказал, что не обижу тебя, только отвезу домой.

Но в ней будто открылись фонтаны слез. Я перестал уговаривать ее успокоиться, но продолжал гладить ее волосы. Она страдала, а я не испытывал жалости, потому что за много лет мое мертвое сердце приятно плавилось.

– У тебя какое-то горе? – тихо спросил я, а потом долго ждал ответа.

Наконец ее слезы иссякли. Сначала она утихла и замерла, но уже скоро подняла голову с моего плеча и посмотрела на меня. У меня мурашки побежали по коже. Если раньше мое состояние можно было назвать бесчувствием, то сейчас я был гиперчувствителен. Мне непременно захотелось поцеловать ее, и это только как минимум. Я не смог отказать себе во внезапно поманившем меня удовольствии и, бережно взяв ее голову, потянулся искать ее губы. Она не давалась, но и не возмущалась, упиралась в мои плечи, слабо отстранялась. Я не смел пойти напролом, но и не сдавался. Наш беззвучный поединок щекотал нервы. Некоторое время я пытался приблизиться к ее лицу, но тщетно. Девушка не желает, и мне пришлось отступиться. Я внутренне пообещал себе, что это только на время.

– Расскажи мне все, – попросил я настолько мягко, как и сам не ожидал от себя.

– Что рассказать? – кто бы мог подумать, что чей-то голос способен так услаждать слух! Я готов был слушать ее, даже если она стала бы нести всякую чепуху или кричать на меня, а я все равно бы наслаждался.

– Расскажи, что у тебя стряслось? Я могу тебе чем-то помочь?

На ее лице отразилось замешательство, потом страдание, а следом – уныние вперемешку с отчаянием. Она помотала головой, откинулась на спинку сиденья и, уставившись в пустоту перед собой, погрузилась в свои явно невеселые мысли. Из зеленых глаз потекли слезы. По остекленевшему взгляду я понял, что девушка снова впала в невменяемое состояние. Я был вынужден проникнуть в ее мысли, но лишь для того, чтобы найти в них адрес – она снимала квартиру поблизости.

Пока таинственная незнакомка плакала, я подъехал к ее дому, неторопливо вышел на улицу и извлек красавицу из машины. Она опомнилась, осмотрелась и обратила ко мне испуганные глаза. Ее губы приоткрылись, легкие потянули воздух. Похоже, она что-то хотела сказать, а может, закричать, или в ее горле застыло удивление. Я приготовился отвечать на очевидные вопросы, а она вдруг начала оседать. Все так странно, столько дикого страха! Мне казалось, еще миг, и она упадет передо мной на колени. Я подхватил ее на руки и уверенно понес к подъезду. К моему счастью и удивлению она не сопротивлялась мне, а оцепенела, уткнувшись в мою шею мокрой щекой.

Нащупав ключи в ее кармане, я бесцеремонно извлек их и открыл дверь. Меня настораживала и даже немного пугала ее безропотность и безвольная расслабленность. Она не задала мне ни одного вопроса, ни разу не взглянула на меня. Безвольная, обмякшая, слабая, странная! – все это вызывало во мне особый интерес.

Дверь я закрыл ногой. Щелкнул автоматический замок. В доме тишина. Мы наедине. У меня сердце сжалось от безосновательной надежды. Я внес ее в комнату и бережно положил на разобранный диван. Она тут же перекатилась на бок, отвернувшись от меня. Я скинул куртку, сходил на кухню, налил воды в стакан и принес ей. Она никак не реагировала на мое присутствие. Но я же не бесплотное привидение! Не проронив ни звука, я усадил ее и поднес стакан к ее мягким губам. Длинные пальчики легли на тонкое стекло. Наши руки соприкоснулись, и я ощутил ее тепло. Почему мое сердце на все отзывалось? Одной рукой я надежно придерживал за затылок красавицу и, следя за ее жадными глотками, другой рукой расстегивал ее пальто украдкой.

Она отложила пустой стакан, подняла на меня молчаливый взгляд, но не поблагодарила меня. А я и не ждал ее благодарности. Ничего не ждал. Просто безрассудно притягивался к ней.

Я стянул с ее плеч пальто и как бы мимоходом погладил ее руки. Неужели она и дальше не будет сопротивляться мне? Неужели все может случиться вот так просто, без ненужных вопросов, заурядных объяснений, поспешных и оттого лживых заверений? Она не шевелилась, словно ждала, когда я наберусь решимости. Действительно, к чему слова, игра в порядочность, если мы оба желаем одного и того же? Я никогда не осужу ее и буду наивно искренне верить, что кроме меня она никогда ни с кем не вела себя подобным образом и не поведет.

Утопая в зеленых глазах, я взял ее лицо, потянулся к манящим губам. Она отшатнулась, когда в предвкушении у меня уже глаза закрылись, а наше дыхание перемешивалось. Признаться, я не ожидал сопротивления и подумал, что она дразнит меня. Я попытался еще раз и на сей раз был настолько порывист, что успел скользнуть по уклонившимся губам. Мало! Я жаждал, как одержимый. Еще один рывок и точно в цель. Когда она ответила мне, я едва не взорвался от восторга. Наступая на нее, я уже ощущал наш головокружительный полет. Но она вдруг увернулась от меня и собиралась вскочить с постели. Я поймал ее руку и прижался лбом к ее плечу.

– Не ускользай. Клянусь, ничего не будет, если ты не захочешь. Я не стану давить на тебя или уговаривать. Я и без глупых вопросов все понимаю.

Она вдруг обняла меня.

– Ох, как же ты напоминаешь мне одного парня!

Она целовала не меня! Несмотря на охватившее меня разочарование, вызванное уязвленным самолюбием, я не оттолкнул ее, лишь выжидающе замер.

– Когда я увидела тебя в машине, сначала думала ты – это он, – продолжала она вонзать в мое сердце бесчувственные признания.

– Так ты из-за этого визжала? А я-то решил, тебя напугал мой вид.

Она усмехнулась и отстранилась от меня.

– Да, выглядишь ты странно, но в полумраке машины я это не очень-то заметила. Но теперь вижу, ты – не он. Может, оно и к лучшему.

– Расскажи о нем.

– А нечего рассказывать. Он бросил меня. Но я сама во всем виновата.

– Ты из-за него так несчастна?

– С чего ты взял, что я несчастна?

– Ты безутешно плачешь и боишься. Я чувствую твой страх. Я бы хотел знать.

Она внимательно посмотрела на меня, очень внимательно и очень трезво. Я почему-то боялся ее вопросов, особенно насчет моего ненормального вида.

– И все же вы разные.

Она подняла руку, и ее пальчики осторожно коснулись темных кругов под моими глазами.

– Удивительно, ты такой необычный, пугающий. Кожа мертвецки-бледная, а к губам как будто прилипла кровь. Почему у тебя глаза, как у демона? – из ее уст это прозвучало гораздо ужасней, чем обычно звучало в моих мыслях. А еще никто никогда не говорил со мной настолько откровенно. Она даже не пыталась выбирать выражения.

– И много ты встречала демонов? – спросил я едко.

– Извини, – ласково произнесла она и нежно коснулась ладошкой моей щеки. – Не обижайся.

Я больше не мог сердиться.

– Ничего, это ты извини. У меня действительно своеобразный вид. Это несовершенный остеогенез, поэтому у меня такие склеры.

– Слишком темные для остеогенеза, да и не похоже, чтобы у тебя были проблемы с кальцием, – снова ошеломила меня она. Обычно объяснение, которое я нарыл в медицинских справочниках, всех устраивало. – А еще у тебя ногти фиолетового оттенка.

Я сжал кулаки и как будто равнодушно пожал плечами.

– Я не медик и не вникал в детали.

– Но ты красивый!

Она погладила меня по волосам и солнечно улыбнулась.

– А еще с тобой приятно целоваться! – ее слова прозвучали застенчиво, искренне и просто. Я уже воспрянул духом, а она потупила взгляд и добавила:

– Так меня только он целовал.

Я нахмурился, подумав: «ну вот, опять он!»

– Как – так? – немного психанул я.

– Нежно. И в то же время страстно, самозабвенно.

Она застонала, мучительно хмурясь.

– Ну зачем я тебе все это рассказываю?! Ох, я слишком много выпила сегодня!

Она упала на подушки, ее кудри разметались вокруг головы. Мое сердце сладостно дрогнуло, и я, не помня себя, подался к ней. Она прижала ладошку к моим губам и остановила меня.

– Прости, но я не могу так.

Я кивнул. Она убрала свою руку, а потом, наверное, больше минуты мы смотрели в глаза друг другу.

– Вообще-то, я знала одного демона.

Я подозрительно нахмурился, но решил, что не вторгнусь в ее мысли, как бы сильно мне не хотелось все знать о ней.

– Но у него был вполне человеческий вид, и я до сих пор за ним замужем, – сказала она и пристально вгляделась в меня.

– Так ты замужем? – вырвалось неприятное изумление у меня. – Тогда почему не носишь кольца?

Она села и протянула мне руку.

– Наташа, можно просто Ната.

Я пожал ее ладошку и не торопился отпустить.

– Лекс.

Она улыбнулась, дергая мою руку.

– Странное имя.

– Ничего странного, уменьшительное от Алексея.

Ната резко вырвала ладонь из моей руки, и, заметно волнуясь, опять начала вглядываться в меня.

– Что-то не так? – спросил я.

– Просто парня, на которого ты сумасшедше похож, так же звали.

– Ты за ним замужем?

На ее лицо легла тень грусти, и она покачала головой, отрицая мое предположение.

– Я никому не рассказывала своей истории.

– Так расскажи мне.

Наташа испугано посмотрела на меня.

– Что рассказать?

– Хотя бы почему, оказавшись у тебя дома посреди ночи, я не встретил здесь твоего мужа? Он в командировке?

Ее лицо неприязненно скривилось.

– К счастью, его здесь нет и, надеюсь, никогда не будет, – и по волнению ее голоса, я понял, кого она боится.

– Я не дам тебя в обиду... – поспешил пообещать я. Она серьезно посмотрела на меня, и в зеркале ее души я не нашел никаких романтических иллюзий, поэтому закончил говорить менее бодро: – Конечно, если ты мне позволишь.

– Ты не знаешь его. Таких, как он, следует обходить стороной.

Я усмехнулся.

– Только не таким, как я. Расскажи мне все.

Она тяжко вздохнула.

– Не знаю с чего начать.

– Начни с того парня, на которого я похож.

Наташа замолчала, видимо, набираясь решимости. Я внимательно смотрел на нее и вдруг, не знаю как, мысленно внушил ей ничего не скрывать от меня. Вот так просто взял и с чувством приказал ей довериться мне, отбросив страх и стеснение. Никогда раньше ничего подобного я не делал, но, учитывая мои способности, разве удивительно, что это подействовало?

– Когда мы познакомились, мне было только шестнадцать лет. Я еще в школе училась. Занятия кончились. Я быстро собралась, а Ира, моя подруга, замешкалась. Я хотела подождать ее, но жили мы на разных улицах, а ей к тому же нужно было заскочить в библиотеку. Она сказала, чтобы я не теряла бесполезно время. Когда я вышла из школы, то наткнулась у дверей на толпу парней. Кое-кто из них учился в нашей школе, причем, числясь в отъявленных хулиганах, а кого-то я видела впервые. Я так испугалась, что оторопела. Мое смущение их развеселило, и они засмеялись. Я растерялась еще сильнее и не знала, как обойти их и готова была заплакать. Мне не хватило ума вернуться в школу, и я, дрожа от страха, пошла между ними. Один перегородил мне дорогу. Я подняла на него глаза, но от волнения ничего толком не видела. А еще мне было очень стыдно чувствовать себя слабой и беззащитной.

Я понимающе кивнул ей, хоть она и не смотрела на меня, а безотчетно нервно теребила покрывало.

– Тот парень неожиданно предложил проводить меня до дома. Считая его опасным, отказать ему я боялась, а согласиться – еще больше. Я не знала, что он задумал, и не хотела, чтобы он узнал мой адрес. А он усмехнулся и сказал, что нельзя быть до такой степени пугливой. Я ответила, что не боюсь его, а у самой руки и ноги дрожали. Он опять засмеялся и начал прощаться с друзьями. Я медленно пошла и слышала, как его приятели, усмехаясь, спрашивали его, чего это он вдруг решил приударить за малолеткой. А он пренебрежительно отвечал, мол, не ваше дело, может, я женюсь на ней. Они загоготали, а он догнал меня.

«Меня Алексеем зовут, а тебя?» – вполне дружелюбно заговорил он.

«Злата», – ответила я.

Кажется, у меня даже рот ошеломлено приоткрылся, и глаза, наверное, распахнулись в пол-лица. Она вздрогнула и резко посмотрела на меня. А я едва не задохнулся. Конечно же, Злата, а никакая не Наташа! Она покраснела и так раздосадовалась на себя, что мне стало ее жалко.

– Не расстраивайся, я не сержусь и все понимаю. Видимо, у тебя есть веская причина скрывать свое настоящее имя?

Злата всплеснула руками.

– Я с самого начала знала, что идея с воспоминаниями ничего хорошего не сулит!

– Не переживай так из-за пустяка!

Я попытался обнять ее, но она вырвалась и умчалась на кухню. Я не стал дожидаться приглашения и правильно сделал. Злата достала бутылку коньяка.

– Будешь? – прозвучало резко, без радушия.

Не собираясь привередничать, я кивнул и сел за стол у окна, оглядывая тесную кухоньку.

– Эту квартиру я снимаю, но здесь мне несравнимо лучше, чем во дворце, в котором я жила до этого, – пояснила она принципиальным тоном, проследив за моим пристальным взглядом. – Тут я сама себе хозяйка.

Злата нарезала лимон, сделала бутерброды, разлила коньяк по бокалам, села напротив меня через стол и, не чокнувшись со мной, выпила. Я последовал ее примеру. Чуда не произошло, даже возле Златы коньяк не пьянил и не согревал меня. Ну, не все сразу. Я посмотрел на нее, надеясь на продолжение рассказа.

– Если хочешь курить, можешь курить прямо тут, – предложила она.

– А ты?

– Не курю, – ответила Злата и едко усмехнулась. – Предпочитаю «умереть здоровой».

– Я тоже.

Она с любопытством посмотрела на меня. Я усмехнулся.

– Я имел в виду, что тоже не курю.

– Я так и поняла, – хихикнула Злата, а потом резко посерьезнела и добавила: – Впрочем, страшна ли смерть для того, кто уже мертв, не так ли?

Все во мне вспыхнуло, и, казалось, даже внутренности мои задрожали. Неужели она разгадала мою тайну?! Я напрягся, врываясь в ее мысли. Но нет, моя тайна осталась тайной, а вот себя она считала мертвой. Я изумился и, только увидев черную тучу ее воспоминаний, уже содрогнулся. Словно ошпарившись, я быстро покинул ее сознание и теперь еще больше желал знать ее историю.

– Не пропало желание слушать? – спросила Злата. – Время-то – первый час ночи.

Сомневаясь, что вместо рассказа о своей горькой доле, она предложит мне что-то более заманчивое, я подался к ней.

– Рассказывай.

Собираясь с мыслями, Злата посмотрела в свой бокал, тихо выдохнула, сделала большой глоток, скривилась и надкусила лимон. Спустя миг ее взгляд стал отрешенным.

– Лешка повел меня к машине. Я изумилась, увидев крутую «беху». А он распахнул для меня дверцу. Теперь он казался мне даже не хулиганом, а бандитом, и тогда я подумала, что он хочет увезти меня куда-нибудь и не знай что со мной сделать. Пятясь от него, я затрясла головой.

«Да ты что словно дикая!» – засмеялся он.

Мне было стыдно, но страх одолевал сильней.

«Слушай, я недалеко живу и прекрасно сама дойду. Спасибо за предложение. Пока».

Я быстрым шагом направилась совсем в другую от своего дома сторону, путая следы, как трусливый заяц. Лешка догнал меня и все же проводил домой, только нам пришлось обходить целый квартал. Но за это время мы познакомились. Он оказался добрым и веселым. В итоге я закинула сумку с учебниками домой и до позднего вечера гуляла с ним. На следующий день Лешка встретил меня после уроков. Мы начали встречаться. Он был старше меня на пять лет и казался мне безумно взрослым. Я влюбилась в него по уши, и он говорил, что любит меня. А когда мы первый раз поцеловались!..

Злата в мечтательной боли закрыла глаза, казалось, еще секунда, и она болезненно застонет, но она пробормотала:

– Тебе весь этот бред о первой любви вряд ли интересен, так стоит ли продолжать?

– Что ты, напротив, – живо отозвался я, опасаясь, что она замкнется в себе.

Она слегка покачивалась, и от выпитого ее глаза то и дело утомленно закрывались. Я смотрел на нее и хотел держать ее за руку. Но я не смел даже шелохнуться, поэтому лишь изредка мочил губы в коньяке и предельно внимательно слушал ее.

– Не буду рассказывать тебе всей нашей романтической истории, скажу только, что не встречала парня лучше его и в глубине души до сих пор люблю его.

– Почему же вы расстались?

– Я же говорила, мне было всего шестнадцать. Это сейчас все безнравственно, а тогда вступить в близость с парнем, будучи не замужем… по крайней мере, мне это казалось аморальным. А он берег меня. Мы балансировали между «нет» и «да», между «хочу» и «нельзя».

Мы встречались почти год. Было лето. Иринка, моя лучшая подруга, пригласила меня к себе на дачу на день рождения. Ее мама держала ларек одежды на рынке и часто летала за товаром в Турцию. В день рождения дочери она должна была находиться в поездке. Нас, подростков, это устраивало. Ира сказала маме, что пригласит меня и еще пару девочек. Мама ей поверила и отпросила меня у моих родителей. А Ира, разумеется, позвала толпу одноклассников, ну а я, конечно же, должна была приехать со своим парнем. В общем, день рождения Иры обещал быть шумным и запоминающимся. Я все для себя решила: мы с Лешкой проведем ночь, и будь что будет.

Я слушал ее, затаив дыхание. А Злата, вспоминая о своем бывшем парне, лучезарно улыбалась, и ее глаза светились теплом и счастьем. Я немного ревновал, но даже это неприятное чувство было гораздо лучше, чем бесконечное бесчувствие.

– День рождения пролетал весело и шумно. Было много еды и море выпивки. Мы почти без остановки танцевали и делали перерывы, только чтобы выпить за Иру. До того дня я не пила совсем и поэтому быстро опьянела. Лешка говорил, что мне хватит, и отнимал у меня бокал. Я не слушала его, обзывала занудой и при удобном случае снова пила вино, охотно чокаясь со своими друзьями и подругами. Лешка сердился на меня.

«Да оставь ты ее! – сказала ему Ира. – Пусть веселится, у меня сегодня день рождения».

Я была благодарна подруге. Лешка перестал меня контролировать, в итоге мне стало дурно и меня рвало на улице. Лешка придерживал мои волосы, и я жутко стыдилась, что все это происходит при нем. А он поднял меня на руки и, называя своей маленькой пьянчужкой, отнес в баню. Там я долго умывалась и раз пять чистила зубы. Лешка меня ждал в предбаннике, и когда я вышла, протянул мне бутылку с минеральной водой.

«Я не хочу пить», – закапризничала я.

«Пей», – твердо велел он.

Лешка позволил мне больше не пить, только когда я едва ли не литр выпила. Он усадил меня к себе на колени и обнял.

«Чего мы ждем?» – спросила я.

Он посмотрел на меня и хитро улыбнулся.

«Когда ты захочешь в туалет. Может, еще воды попьешь?»

«Хочешь, чтобы я лопнула?»

«Не хочу, чтобы ты отравилась спиртным».

Я сконфужено улыбнулась.

«Прости, что не послушалась тебя и напилась».

Он усмехнулся и погладил меня по волосам.

«Ерунда. Ты выпила совсем немного, это с непривычки».

«Больше в жизни не буду пить!»

Лешка прижался лицом к моей щеке и засмеялся.

«Даже на нашей свадьбе?»

Я отстранилась и глупо уставилась на него, жалея о том, что пила и сейчас просто не в состоянии в полной мере прочувствовать смысл его слов.

«На чьей свадьбе?» – переспросила я.

Лешка потянулся к моим губам.

«Я люблю тебя, кроха!»

Я отвернулась от него.

«От меня, наверное, пахнет скверно?!»

«Глупости, – ответил он и стал целовать мои щеки. – Я так рад, что сегодня мы с тобой весь день были вместе, и вся ночь наша».

Я соскочила с его колен.

«Куда ты?» – крикнул он.

«В туалет!»

Когда я вышла, Лешка опять подхватил меня на руки, будто я сама ходить не умела, впрочем, я не возражала, мне нравились его забота и сила. А он все время восхищался тем, какая я легкая. Он отнес меня в одну из комнат и там уложил в постель. Время еще только девять вечера. Музыка за стеной гремела, друзья галдели, а в нашей комнате царил нежный покой, и каждой клеточкой своего существа я пропитывалась его любовью. Лешка обнимал и осторожно целовал меня. Блаженствуя, я трепетно ждала продолжения, которого так и не последовало. Сама не знаю как, я в итоге уснула.

Проснулась я оттого, что почувствовала, как он осторожно ложится в постель. Темно и тишина кругом. Я повернулась к нему. Лешка лежал на спине, закинув руки за голову. Я опустила голову ему на грудь. Он меня тут же обнял.

«Где ты был?»

Лешка молчал не меньше минуты, а потом вздохнул.

«Выходил покурить на улицу».

«Который час?»

«Почти четыре утра. Все наконец-то дрыхнут».

«Я что, шесть часов проспала?» – изумленно спросила я.

Лешка промолчал, и я почувствовала вину перед ним.

«Тебе, наверное, скучно было?»

«Я был с тобой!» – ответил он на удивление сухо.

«Извини, что отключилась», – прошептала я и, желая наверстать упущенное, начала расстегивать его рубашку. Она оказалась застегнутой всего на пару пуговиц и спустя миг моя рука скользнула ему на грудь. Он остановил мою руку. Я потянулась к его губам, но Лешка отвернулся от меня. Я незаметно дыхнула в свою ладонь и принюхалась, но ничего подозрительно отвратительного не ощутила.

«От меня пахнет плохо?» – очень тихо спросила я.

Лешка посмотрел на меня.

«Глупая!»

И вдруг он жадно впился в мои губы. Безумно боясь быть осмеянной или отвергнутой, я несмело сказала ему, что хочу принадлежать ему. Лешка тряхнул головой.

«Нет!»

«Нет?! – застыла я. – Как, ты не хочешь?»

Он поморщился.

«Что за бред?! Хочу конечно, но ты еще маленькая для этого!»

«Не такая уж и маленькая! – воскликнула я, ухватилась за его шею и попыталась прильнуть к нему, но он держал меня на расстоянии. – Через три месяца мне исполнится семнадцать!»

Лешка решительно и даже грубо отстранил меня от себя, но я не сдавалась.

«Держи себя в руках!» – раздражительно произнес он, убрав мою руку со своего живота.

Я едва не заплакала и уткнулась лицом в его грудь.

«Лешка, будь со мной! Если ты только хочешь – я твоя!»

Он как ошпаренный отодвинулся от меня и надрывно прошептал:

«Ты ведешь себя как шлюха! Целоваться еще толком не научилась, а все туда же!»

Я ахнула и села в постели. Меня всю затрясло от негодования и обиды.

«Значит, тебя не устраивает, как я целуюсь?! И я ошибалась, ты никогда не хотел быть со мной?!»

Я сорвалась бежать. Лешка схватил меня за руку, и я полетела обратно в постель.

«Подожди, я вовсе не то хотел сказать!»

Я толкнула его.

«Нет, мне все понятно, кроме одного, что ты забыл возле меня, если я тебя не устраиваю?!»

Мы боролись. Он просил прощения и пытался целовать меня. Я била его, не разбирая, куда падает моя ладонь. А он все терпел и не отпускал меня.

«Златка, да я обожаю тебя! Я мечтаю жениться на тебе! Одна ты нужна мне! Обещаю, все у нас будет, только не здесь, не сейчас! Если б ты только знала, чего мне стоит сдерживать себя!»

Но я и слышать ничего не хотела. Вдруг вспыхнул свет, ослепив глаза. Я жмурилась.

«Что тут происходит?!» – воскликнула Ира.

Лешкина хватка ослабла и я оказалась на свободе, а когда вскочила на ноги, то увидела, что в комнате мы не одни. И дело вовсе не в том, что моя лучшая подруга прибежала из своей комнаты и теперь стояла на пороге. На соседнем диване, разобранных креслах и даже на полу спали мои одноклассники. Я ошеломленно вертела головой, оглядывая всех. О, как же мне стало стыдно! Столько свидетелей моего унижения! Лешка обязан был предупредить меня! Я кинула на него свирепый взгляд и, едва не сбив Иру с ног, бросилась прочь.

Я рыдала на скамейке в предбаннике. Дверь скрипнула. Я знала, что это он, и замерла. Он опустился возле меня на колени, уткнулся лбом в мою голову.

«Прости меня!» – со вздохом произнес он.

Я резко села.

«Ты обязан был мне сказать, что мы не одни!» – в слезах воскликнула я.

Его брови взметнулись удивленно, и Лешка как будто взбодрился.

«Так ты из-за этого сюда убежала?! – воскликнул он и легко засмеялся. – Кроха моя, да они все мертвецки пьяны. Им хоть в ухо стреляй! Не переживай!»

Он хотел обнять меня, но я уперлась руками в его плечи. Во мне проснулась мстительная жесткость.

«А еще ты абсолютно прав, я вела себя как шлюха!»

Он ладонью прикрыл мне рот.

«Ничего подобного! Просто я болван, раз посмел тебе, своей чистой девочке, сказать такое! Все как раз наоборот, я тебя не стою!»

Я закатила глаза, презирая его пустое благородство.

«А по-моему, я уже променяла свою чистоту на дерзкую надежду принадлежать тебе! Все должно было быть иначе! Совсем не так! За всю свою жизнь я столько глупостей не сделала, как за один короткий день! Но больше никогда, ни-за-что!»

Мои мечты испарились, надежды рухнули, страхи и опасения сбылись, и я заплакала от горькой обиды. Лешка не мог успокоить меня, не находил слов утешения, а потом я решительно потребовала вообще отложить все объяснения. Он с готовностью согласился и собрался отнести меня обратно в постель. Я не позволила ему даже прикоснуться к себе и ультимативным тоном заявила, что иду спать в комнату к Ире. Лешка долго упрашивал меня немедленно уехать с ним, но остановить меня было не в его силах.

Ира приняла меня с радостью. Навалившись плечом на дверной косяк, Лешка застыл на пороге и мрачно смотрел на нас. Я забралась на кровать к подруге, а он не уходил. Тогда Ира выскочила из постели и, воздушно двигаясь, подлетела к нему. Встав на цыпочки, она на ухо что-то шепнула ему, а потом заглянула в глаза и хлопнула его по плечу. Лешка кивнул и покорно вышел, лишь нервно хлопнул дверью. Стоило ему уйти, как мое бравое настроение улетучилось, я поникла и затосковала, чувствуя себя разбитой и несчастной.

Ира легла рядом со мной и обняла меня.

«Что ты ему сказала?» – угрюмо спросила я.

«Что ты никуда от него не денешься. Утро вечера мудренее, поэтому вам обоим необходимо выспаться».

Я вздохнула.

«Ну, и что у вас приключилось? – ласково спросила Ира. – Знаешь, как я испугалась, услышав шум борьбы? Подумала, что кто-то кого-то пытается изнасиловать. Ворвалась в комнату, а там вы резвитесь!» – заливисто засмеялась она.

Мне же было не до смеха и радости. Я грустно вздохнула и села в постели. Ира лежала на боку, подперев голову рукой, и улыбчиво на меня смотрела. Я все рассказала ей. Она внимательно слушала меня и не перебивала. Ира всегда была рассудительней меня в житейском плане.

«Как ты думаешь, нас с Лешкой кто-нибудь слышал?» – терзаясь, спросила я.

Ира неопределенно пожала плечами.

«Вряд ли, все так «нажрались», что теперь до обеда проспят».

Мне стало легче.

«Ир, может, глупо обижаться на него?»

Она усмехнулась.

«Как же, глупо! Вся твоя история глупая и странная! Ты хочешь его, а он тебя отталкивает. Я-то, признаться, в начале думала, все как раз наоборот. Неужели Лешка страдает импотенцией? А с виду не скажешь».

Ира снова захихикала, закатив глаза, а потом приблизилась ко мне и серьезно сказала:

«Хочешь правду?»

Я внимательно на нее смотрела.

«У него есть другая!» – сказала она.

Я затрясла головой.

«Нет, мой Лешка не такой! Он просто бережет меня!»

Ира опять засмеялась.

«Ох, Златка, какая же ты наивная! Ну зачем, скажи на милость, ему беречь тебя, если у вас, как ты говоришь, все серьезно? Может, он просто не уверен в своих чувствах?»

«Но Лешка же заикнулся о свадьбе».

«Заикнуться не значит сделать предложение».

Я молчала и растерянно смотрела на нее. Ира похлопала меня по руке.

«Не расстраивайся, вот увидишь, все образуется. Он сомневается, а ты тем более сомневайся, будь умнее и осторожней. Есть у меня одна девочка знакомая, она тоже любила и не сомневалась в нем. Они целый год жили вместе, а потом он взял, да и женился на другой. Видите ли, та, другая, девчонка забеременела, а моя знакомая даже и думать не думала о существовании соперницы. Но она хотя бы не умоляла его переспать с ней».

«Я не умоляла!»

«Ну просила, разве это не одно и тоже? Странные у вас какие-то отношения, обычно парни девушек «уламывают». Нет, у него точно кто-то есть. Извини, Злата, пусть это горькая, зато, правда».

Мое сердце разрывалось, потому что будущее казалось черной ночью. Я нагнулась к Ире.

«Как ты думаешь, может, пока все спят, мне потихоньку уехать на первом автобусе?»

«Правильно, проучи его! – воскликнула она и, загоревшись моей идеей, даже порывисто села рядом со мной в постели. Глядя в упор мне в глаза, Ира схватила мои руки и сжала их.

«Если любит, все стерпит и никуда от тебя не денется, – говорила она уверенно, – а не любит, пусть катится! И не вздумай спать с ним! Сначала школу закончи, а уж потом можешь личную жизнь устраивать».

Я вздохнула.

«Но я люблю его больше собственной жизни!»

«Так не должно быть! В отношениях мужчина должен любить сильнее! Сама подумай, а если ты забеременеешь? Что скажешь маме, отец убьет тебя! В школе стыда не оберешься! А учителя? А поступление в универ?! Нет-нет, ты должна тормознуть ваши с Лешкой отношения».

Тормознуть?! Я испугано уставилась на Иру.

«Как так тормознуть?»

«Держись с ним строже и суше, не подпускай к себе. Пусть помучается, да подумает».

«Нет!»

«Да пойми ты, дуреха, он ведь тебе всю жизнь покалечить может!»

«Ну и пусть калечит!»

Ира обняла меня.

«Все, не плачь! Если вы друг друга действительно любите, то ничто не в силах ваше чувство разрушить. Ведь необязательно все именно так, как я сказала, по крайней мере, хотелось бы в это верить! Только сейчас тихонечко поезжай домой и впредь будь благоразумней. Это Лешка должен потерять голову от любви, а не ты! В конце концов, где твоя девичья гордость?»

Злата подняла на меня взгляд и бессильная тоска в ее глазах объясняла меланхоличное спокойствие ее голоса.

– Знаешь, Лекс, некоторые события в жизни безвозвратно меняют человека. Я не хотела отталкивать Лешку, не желала причинять ему боль, но он нанес мне такую рану, из которой начала истекать желчь. Этой желчью пропитались все мои мысли и чувства. Я стала несчастной, злой, обидчивой, жесткой. Он надеялся, что со временем мои раны затянутся и все будет как прежде, но как прежде больше никогда не было. С того дня вся наша жизнь пошла наперекосяк.

– Выходит, вы так и не помирились?

– Он долго не сдавался, был терпелив, ласков, пытался веселить меня, а я цеплялась к каждой мелочи, постоянно уязвляла его. Даже обнять себя не давала. Он отверг меня, и теперь я безжалостно отвергала его. Лешка с каждым днем все сильнее мрачнел и как-то перестал приходить ко мне.

Злата как-то разом потухла и замолчала.

– И это вся история? – вытерпев совсем немного времени, осторожно потревожил ее я.

Она снова посмотрела на меня. В ее глазах не сверкали слезы, но было видно Злата пытается загнать их вглубь себя.

– Говорят, время лечит – ложь! Оно только снаружи затягивает раны, а в глубине души ты не перестаешь жалеть об упущенных возможностях и отвергнутом счастье. Лешка исчез, и тогда я поняла, что заигралась в гордую девчонку, что он давно искупил свою вину, а я в своей одержимой надменности никак не хотела остановиться, а главное, что я жить без него не могу. Мне не верилось, что Лешка не вернется. Он же так любит меня! И я продолжала ждать его. Первая бежала открывать, когда звонили в дверь. Искала как бы случайной встречи с ним. Через три недели я не выдержала и сама пошла к нему. Дверь открыла его мама. Я сильно волновалась. Она ласково пригласила меня войти, предложила выпить чашечку чая. Лешка был дома, но, стоило мне прийти, он ушел к друзьям и даже не взглянул в мою сторону. Своим презрением и бегством он меня ошеломил. Но я не сразу отступилась, несколько раз просила Иру сходить к нему, разведать, почему он охладел ко мне, постараться помирить нас. Она с неохотой соглашалась. А в итоге они стали встречаться.

– Так Лешка променял тебя на Иру?!

Злата взяла бокал со стола, задумчиво прищурившись, покрутила его в руках и, глотнув коньяка, ответила мне:

– Когда в школе узнали ребята, то начали травить ее. Ей даже пришлось в другую школу перевестись.

– А ты не думаешь, что Ира умышленно поссорила вас?

Злата махнула рукой.

– Умышленно? Это вряд ли. Все куда проще и банальней. Я его прогнала – она пожалела, а потом присмотрелась, заинтересовалась и прибрала себе. А я дура.

– И все-таки твоя подружка та еще стерва.

– Не надо никого судить. Я сама во всем виновата и знаю, ей тоже плохо было. Да она не могла мне в глаза смотреть. А кроме того, есть еще кое-что: наступил день моего рождения. Я солгала маме, что ко мне придут подруги, а сама никого не пригласила. Они с отцом ушли в гости, а я надела красивое черное платье, в одиночестве села за праздничный стол и стала ждать Лешку, как будто он должен прийти. В тот день эта иллюзия стала моим утешением. Я так и не притронулась к еде, а единственная бутылка шампанского стояла нетронутой на столе. За два часа до возвращения родителей я неумело вскрыла бутылку и, наверное, пролила половину, но мне и того, что осталось, с лихвой хватило. Я залпом осушила фужер и тут же налила еще. Теперь я пила медленно, растворяя в шампанском слезы. За окном лил дождь. Я накинула пальто и пошла страдать на улицу. Не меньше часа я бродила по темным улицам и пила шампанское прямо из бутылки. С моих волос текло, я замерзла и промокла насквозь. Шампанское кончилось, а я не хотела возвращаться домой. Я мечтала заблудиться в этой ночи, как заблудилась в своей боли. Но лучше пусть все так и оставалось бы, лишь бы не оказаться перед чудовищной необходимостью начинать жить без Лешки.

«Девушка, можно с вами познакомиться?» – услышала я голос за спиной.

Ох, чего только в тот момент я не передумала. Мне хотелось сделать какую-нибудь ужасную глупость и желательно умереть в итоге. Я как во сне обернулась. Но мое сердце не принадлежало мне, и я лишь сухо сказала: «нет». Он стал расспрашивать почему, и я ответила, что у меня есть возлюбленный. Больше он не преследовал меня, а я побрела домой, утирая слезы с лица. Я подошла к подъезду. В моих окнах горел свет, а значит, папа с мамой уже вернулись. Мне нужно было прийти в себя, но я никак не могла успокоиться. Моя сладкая иллюзия обернулась похоронами любви. Вдруг послышались торопливые шаги, хлябающие по лужам. Я испугалась, что кто-то станет свидетелем моих слез. Из темноты вынырнул Лешка. Сердце мое сжалось, голова закружилась. Я хватала ртом воздух и старалась удержаться на ногах, а очнулась в его руках. Не было сомнений и вопросов. Он рядом, остальное не важно. Мы насытиться не могли нашим поцелуем. Я плавилась в его руках, словно воск от огня. Воздуха не хватало. Счастье зашкаливало. Лешка поставил меня на ноги и крепко обнял. Блаженствуя, я растворялась в нем.

«Ты жизнь моя! – с чувством прошептал он и потерся щекой об мои волосы. – Я бесконечно сильно люблю тебя! И мне безумно приятно осознавать, что ты по-прежнему не умеешь целоваться. Значит, ты не забыла меня!»

Я обиделась и начала вырываться, но Лешка не пускал.

«Твоя неопытность – радость для меня».

Я смущенно посмотрела на него.

«Кроме тебя никто и никогда не целовал меня».

Он довольно улыбнулся.

«Я тебя еще сильнее, чем прежде, люблю! А теперь позволь мне поцеловать тебя, а ты расслабься и ничего не делай».

И я в его власть отдала свои губы. Он был очень нежен и очень осторожен. Мы действительно по-другому целовались. Больше я не пыталась всосать его в себя, а мягко отвечала, глубоко, легко и ласково.

«Я потерял разум!» – прошептал он, когда оторвался от моих губ.

А я вздохнула.

«Зачем ты пришел?»

«Ты мне не рада? Но мне показалось…»

«Ты мой целебный бальзам от сердечных ран! Ох, Лешка, я умираю без тебя!»

Он легко засмеялся, крепче прижал меня к себе и начал тихонько раскачиваться.

«А я без тебя!»

«Но теперь ты с Ирой!»

Он замер и застонал.

«Прости меня! За все прости! Я не люблю ее и никогда не любил! И жить без тебя я больше не в состоянии».

Мы нашли приют в теплом подъезде. Лешка очень боялся, что я заболею. И когда он отдал мне свою куртку, я боялась, что заболеет он. Лешка говорил, что теперь у него есть собственный небольшой бизнес и обещал с завтрашнего дня начать подыскивать нам квартиру. Он собирался поговорить с моими родителями и упросить их, чтобы они позволили нам жить вместе, а через год пожениться. Он, разумеется, советовался со мной, но разве мне не того же хотелось? Поэтому я радовалась и млела от счастья и надежд. Лешка обещал сегодня же поговорить с Ирой и расстаться с ней. Впрочем, он сказал, что они и не встречаются толком, а так… он скривился и замолчал. Я хотела спросить, что значит так, а он уже и сам сказал: «иногда общаемся». Мне не хотелось вникать в детали. Время приближалось к полуночи. Лешка обещал вернуться утром. Мы с трудом оторвались друг от друга.

Злата уронила голову на стол, рассыпав на нем свои кудри, и, видимо, все-таки не вынеся своих воспоминаний, заплакала. Я погладил ее по голове, а она подняла голову и пробормотала:

– Он пришел лишь спустя неделю. И выглядел приблизительно так, как ты сейчас, только глаза красные, похудел неимоверно, а лицо бледно-зеленого цвета. Я открыла ему дверь и отшатнулась назад. Лешка шагнул за порог, упал на колени и обнял мои ноги.

«Златка!» – застонал он.

Я запустила пальцы в его волосы, и словно не было мучительной разлуки. С моих губ не сорвалось ни одного упрека, потому что никаких упреков не осталось. Он пришел – ему все прощено! Я опустилась на колени и крепко обняла его. А Лешка поднял мое лицо и жадно целовал меня. Наслаждение омрачало едва уловимое тревожное предчувствие беды. Однако я продолжала светло надеяться, что он все устроил и повезет меня смотреть нашу квартиру.

Злата выпила залпом коньяк, протерла губы, ее рука на миг задержалась на них. Я не шевелился и догадывался обо всем. Она вздохнула:

«Я через неделю женюсь!» – вот с какой новостью пришел ко мне Лешка.

Меня как будто потянуло в пропасть. Я затрясла головой и, казалось, оглохла. Но нет, я прекрасно расслышала, как он продолжал говорить:

«Она беременна. Я ее ненавижу! Злата, кроха моя, одно твое слово, и я останусь с тобой!»

Моя рука выпала из его волос. Я обессилено села на пол, покачала головой и бесцветно спросила:

«А когда ты спал с ней, тоже ее ненавидел?!»

«Я все понимаю, – пробормотал Лешка и начал говорить с нарастающим жаром. – Я не ем, не сплю! Это была ошибка, из-за которой я теперь жить не хочу! Я словно в капкан угодил! Какой же я дурак! Злата, молю тебя, спаси меня, скажи, что любишь и прощаешь, скажи, что примешь меня, как ни в чем не бывало, и я не вернусь к ней! Мы поженимся с тобой!»

Злата посмотрела на меня, а я словно окаменел. Надо же, как банально рушатся судьбы людей!

– Лекс, правильно ли я поступила? Кто на самом деле имел на него право, я или беременная женщина, которая нас разбила? Думаешь, я не раскаялась, что поддалась благородному порыву? Почему я не прижала его к себе? Почему не сказала, что не отдам его никому и никуда не отпущу? Видимо, тогда я не так сильно его любила или не умела ценить любовь, а может быть, правильно поступила? Как знать.

Злата покачала головой.

– Я ему сказала, что ничего не вернуть и не важно, кто кого любит или не любит. Теперь ты ее. Ребенок не виноват в ваших ошибках. Ему нужен отец. Имей мужество выполнить свой долг. Я навеки попрощалась с ним.

Он схватил меня за руку, выкрикнул мое имя, будто раненый зверь взвыл. Я осталась глуха к его стону.

«Нет, Лешка, где гарантия, что когда она родит, ты, чувствуя угрызения совести, не начнешь тайком от меня бегать к ней и ребенку. Или, допустим, ты бросишь ее, и она сделает аборт, а я буду виновата в смерти твоего ребенка? Нет уж! – сказала я и покачала головой. – Поздно!»

Лешка, как ошпаренный, вскочил на ноги.

«Ты никогда меня не любила! Я твоя игрушка во взрослую жизнь!» – кинул он последний упрек и умчался прочь. А я еще долго сидела на полу. Веришь ли, нет, Лекс, но в тот день я не проронила ни одной слезы, потому что мертвые не плачут.

Злата прижала ладошку ко лбу, поджала губы, и ее подбородок затрясся. Она сдерживала слезы. И все-таки, ты живая! – подумал я, поднялся со стула, подошел к ней и опустился на колени возле ее ног.

– Как много времени с тех пор прошло?

– Много, – глухо произнесла она.

Я смотрел на нее, а она в сторону. Я вытер ее мокрые щеки – она облокотилась о стол, придерживая рукой свою голову.
– Почему до сих пор ты так бурно переживаешь то, что случилось тогда? – спросил я.

Она дернула плечами.

– Может, из-за того, что я так и не стала счастливой? Знал бы ты, как сильно я хотела снова любить! Мне так хотелось, чтобы мой успех огорчил Лешку, хотелось, чтобы ему было больно, невыносимо больно осознавать, что я принадлежу другому и счастлива. Счастлива без него, и гораздо сильнее, чем он без меня! Ненавижу его! – пылко произнесла Злата и до дрожи сжала кулак.

– Ты же говорила, что любишь его.

– Я погорячилась.

– Понимаю – он предал тебя.

– Ничего ты не понимаешь! – воскликнула она. – Лешка – моя последняя детская сказка. Сказка кончилась, и началась жестокая реальность.

– Ты говоришь о муже?

– Я говорю о жизни!

Меня сбила с толку ее внезапная враждебность. Но я рискнул и задал еще один мучительный для нее вопрос:

– Лешка женился?

Странно, но Злата разом утихомирилась.

– Женился, – мрачно выдохнула она. – Тот день стал одним из самых черных дней в моей жизни. Я все время думала: как он там? А вдруг порыв, которому он поддался, когда в последний раз приходил ко мне, уже прошел, и он счастлив, целует молодую жену, веселится на своей свадьбе, улыбается гостям, а меня нет и больше не будет в его мыслях и в жизни. А еще страшно было представить, что он где-то с другой проводит свою первую брачную ночь. Мне хотелось подглядеть за ними, чтобы удостовериться, что на самом деле я для него ничего не значу.

Злата затряслась, всхлипнула и пропищала:

– Узнать об этом и начать жить дальше!

Я привлек ее к себе. Она застыла, словно скованная жгучим льдом воспоминаний. Не знаю, плакала ли Злата или слез у нее не осталось. Я покачивался и гладил ее по голове, как будто успокаивал маленькую девочку. Если б я только мог остановиться на этом! Но она слишком близко, покорная, тихая, уязвимая, несчастная. Сам не знаю, как я начал целовать ее. Первый раз в волосы осторожно, второй раз смелее, и все – удержаться невозможно! «Моя маленькая пьянчужка!» – всплыли Лешкины слова в моей голове, и я улыбнулся этим мыслям.

– Пожалуйста, не надо так нежно со мной! – попросила Злата.

– Почему? – томно прошептал я, шевеля губами по ее нежной коже.

– Потому что я знаю, сначала всегда море нежности, а потом все становится очень плохо, и чувства превращаются в море непонимания, по которому бродят айсберги отчуждения и отчаяния. Лучше уж сразу не иметь иллюзий и надежд. Все просто, ты хочешь меня и будешь добиваться. Только не надо обещать мне любви, пожалуйста. Я не желаю обманываться!

– Милая моя! – протянул я, но не мог обещать ей, что со мной она никогда не будет страдать. – Не все в жизни мрачно, просто тебе не повезло.

Она отстранилась от меня и сказала, не отрывая от меня серьезного взгляда:

– Нет, это не невезение.

Я поднялся с колен и вернулся за стол.

– Расскажи, что случилось потом.

Злата разлила нам коньяк, и на сей раз протянула ко мне свой бокал. Мы чокнулись. Она осушила бокал до дна и посмотрела на меня.

– А потом…

Глава 4

Я училась на первом курсе в медицинском университете. Как-то осенью в конце октября мы с однокурсницами пошли в театр. Спектакль закончился поздно, и все торопились на последние автобусы. Моим подругам повезло, они довольно быстро разъехались по домам, и я осталась одна. Безлюдная остановка не могла защитить от сильного ветра, который свирепствовал в тот день. Скамейка грязная – сесть некуда. Хотя, какое там сидеть в такой-то холод! Я промерзла насквозь и устала топтаться на месте. В уме то и дело рождались альтернативы затянувшемуся ожиданию. Впрочем, особого выбора у меня не было: либо отправиться домой пешком, либо набраться смелости и поймать машину. Идти пришлось бы несколько часов. Я достала кошелек – денег на такси впритык, но меня бы это не остановило, куда страшнее довериться постороннему человеку. Надежда, что придет последний автобус, еще оставалась, и я продолжала ждать.

Мимо проехала красивая иномарка. Я тайком проводила ее взглядом, отчасти с завистью думая, что в ее салоне уж точно тепло и уютно. Вдруг вспыхнули алые стопы, машина резко сдала назад и остановилась напротив меня. Я разволновалась и боязливо отступила назад. С заднего сиденья, опустив окошко, выглянул мужчина.

– Девушка, может, вас подвезти?

– Спасибо, не надо, – ответила я неестественно напряженно.

Он пристально посмотрел мне в лицо, потом оглядел меня с головы до ног и вдруг спросил:

– Сколько?

– Что, сколько?

– Ты работаешь?

Я пожала плечами.

– Нет, учусь на первом курсе в медицинском университете.

Он засмеялся и вышел из машины.

– Позволь довезти тебя до дома.

Я открыла было рот, чтобы ему возразить. А он засунул руку во внутренний карман куртки.

– Давай так: вот тебе мой паспорт, – сказал он и протянул мне документ. – Вот тебе мой мобильник. Звони родителям, назови номер моей машины, мою фамилию, имя и отчество, номер и серию паспорта, если хочешь. Кстати, о семейном положении – не женат, если не веришь, проверь там же, в паспорте.

Я нервно засмеялась над небрежностью и легкостью его тона. Было неловко воспользоваться его любезностью и в то же время подозревать его в чем-то плохом. Я вернула телефон и документ и сказала, что доверяю ему.

– Доверяю! – шутливо передразнил меня он. – А ну, живо диктуй мне свой номер телефона. Да не бойся ты, обещаю при тебе же стереть его из памяти. Как зовут твою маму?

– Позвольте, я сама, – сдалась я, протянув руку к его телефону.

Он улыбнулся и передал мне трубку, а потом подошел ко мне ближе и начал тыкать пальцем в свой паспорт.

– Вот, смотри что написано. Надеюсь, медики знакомы с алфавитом?

Я засмеялась и кивнула.

– Тогда читай: Смирнов Тарас Семенович, – сказал он и подал мне руку.

Несмело, рассматривая темно-карие веселые глаза под густыми строгими бровями, я пожала его ладонь.

– Злата.

– Какое необычное имя!

Его губы растянулись в приветливой улыбке. Он внезапно поцеловал мою руку – кожу кольнула щетина.

– Приятно познакомиться, Злата.

Я смутилась, а он бодро велел:

– Давай, бегом звони маме.

Мама удивилась, насторожилась, записала номер машины и имя, что я назвала ей. Окончательно смутившись, я дрожащей рукой вернула ему телефон.

– Теперь можешь ехать со мной спокойно, твоя мама в курсе и если ты не вернешься домой, с меня в милиции три шкуры спустят. Так что придется проводить тебя до квартиры и лично передать в мамины руки.

Он так задорно и непринужденно говорил, что мне стало хорошо и спокойно с ним.

– А ну, залезай в машину! – скомандовал он и, открыв для меня дверцу, легонько подтолкнул меня в спину.

Я села. Тепло и уютно, как я и предполагала, а еще приятный запах автомобильной отдушки. Он заглянул в салон и подмигнул мне.

– Не нервничай, буду возле тебя уже через полминуты, а пока знакомься: мой водитель и телохранитель по совместительству Сева.

Ко мне с водительского сиденья обернулся хмурый здоровенный мужчина, кинув на меня равнодушный бесцветный взгляд. Их двое – я одна. А вдруг паспорт поддельный? На меня снова напал страх, но отступать некуда. Я скованно кивнула Севе и тут же посмотрела на своего благодетеля, надеясь почерпнуть уверенности в его насмешливых глазах.

– Спасибо, Тарас Семенович.

Он скривился.

– Разве ты не обратила внимания на дату моего рождения? Мне всего-то двадцать девять лет. Я не твой начальник и не преподаватель латыни, следовательно, просто Тарас. И, пожалуйста, не говори мне «вы».

Он захлопнул дверцу, обошел машину и сел с другой стороны.

– Спасибо, что решили подвезти меня.

– Ну вот, опять двадцать пять! Мы же, кажется, договорились.

– Ой, извините! Ой, извини! – чувствуя, как вспыхнули мои щеки, пробормотала я, а Тарас засмеялся.

– Ничего, привыкнешь. Ну, так куда вас, барышня, доставить?

Я смущенно улыбнулась и виноватым голосом озвучила свой адрес.

Мы разговаривали всю дорогу. Я чаще поглядывала в сторону, чем на своего спутника, смущаясь разглядывать его и в то же время невольно занимаясь этим. Тарас не был из тех мужчин, в которых сходу влюбляешься. И вроде есть все, чтобы произвести впечатление «крутого парня», но никуда не деться от словно прилипшей к нему серой мужиковатости. Дорогая одежда и броские аксессуары не делали его современней, а придавали облику агрессивную солидность. Таких, как он, чем глубже втопчешь в грязь, тем вернее они прорастут и когда-нибудь ответят. Однако стоило присмотреться, я и опрятность его вида оценила, и правильные черты довольно красивого, но не вполне притягательного лица. На высокий лоб ниспадала растрепавшаяся за день челка, которая с утра, несомненно, была тщательно зачесана назад. Нос ровный с тонкими гордыми ноздрями, губы идеальные, мягкие, четко очерченные. Острый волевой подбородок и щетина придавали ему мужественности. Но что-то в его облике настораживало? Маленькие миндалевидные глаза, вроде ласковые, с добрыми морщинками по углам, но под внешней улыбчивостью как будто притаились грубая самоуверенность и твердость характера. Я еще тогда подумала: неплохие качества для мужчины. И только гораздо позже поняла, что твердость характера с силой духа не одного рода.

Тарас ослабил галстук и расстегнул пару верхних пуговиц рубашки, весело обвиняя меня, что от моего присутствия ему сделалось нестерпимо жарко. Что я могла ответить на этот непонятный добрый упрек? Мне оставалось лишь глупо улыбаться и смущаться. Но Тарас сумел развеселить меня, постепенно я успокоилась и расслабилась. Мне стало казаться, будто мы с ним давно знакомы. Он уморительно, тонко высмеивал себя, добродушно посмеивался надо мной, интересовался моей учебой, расспрашивал меня о любимых цветах, какой кухне я отдаю предпочтение и, с осторожностью, есть ли у меня парень. Когда я сказала, что нет, он оживился, придвинулся ко мне и всю оставшуюся дорогу восторгался, какая я необыкновенная и красивая.

Машина остановилась возле моего подъезда. Со словами «не двигайся» Тарас выскочил на улицу и открыл для меня дверцу. Я вышла, опираясь на его руку.

– Как приятно касаться тебя, Злата. Куда только мужики смотрят? Такая, как ты, и до сих пор не замужем.

– До сих пор? Но мне только-только исполнилось восемнадцать!

– Когда?

– Две недели назад.

– С меня подарок.

Он снова смутил меня. Я собиралась уже начать оправдываться, что не из-за подарка сказала ему о своем дне рождения, а он вкрадчиво добавил:

– А с тебя свидание.

Он едва ли не вплотную приступил ко мне и прижал мою руку к своей груди. Я растерялась.

– Пожалуйста, встреться со мной еще раз. Тем более у твоей мамы есть все мои паспортные данные. Молю, дай мне шанс, и я докажу тебе, что не такой придурок, каким кажусь на первый взгляд.

Я улыбнулась.

– Ты вовсе не кажешься придурком.

Тарас прищурился.

– Интересно будет послушать, каким ты меня находишь. Сейчас тебе пора, но не думай, что я забуду. Расскажешь в следующий раз и как случилось, что у такой невероятно красивой девушки нет возлюбленного.

– У меня был парень, – честно призналась я.

– Значит, он не в себе, раз упустил тебя.

– Да, он оплошал.

Мы пошли к подъезду.

– Его потеря – моя находка, – шепнул Тарас мне в ухо и взял меня под локоток. Я внимательней посмотрела на него.

– А как случилось, что такой обаятельный и добрый мужчина, как ты, не женат, тем более лет тебе уже достаточно?

– Я непременно отвечу тебе, но только в следующий раз.

Тарас действительно сдал меня маме с рук на руки. А еще сам представился ей и сходу попросил ее отпустить меня с ним на свидание. Мама растерялась, но быстро пришла в себя и сказала, что если я согласна, то у нее нет причин чинить нам препятствия. Она предложила Тарасу задержаться на чашку чая. Он вежливо отказался, тепло попрощался и по-молодецки помчался вниз.

Я вошла домой и заперла дверь. Мама вопросительно на меня смотрела. Прислонившись спиной к двери, я улыбнулась ей и прошептала:

– А мне он понравился.

– И мне, – согласилась она. – Только очень уж он напорист.

Я пожала плечами.

– Похоже, он знает, чего хочет от жизни и умеет этого добиться.



Признаться, мне хотелось произвести на Тараса впечатление, поэтому на следующий день едва ли не четыре часа я готовилась к нашей встрече. Мои мысли были наполнены трепетными надеждами. Как и обещал, Тарас приехал вечером. Мои старания не пропали даром. Я вышла из подъезда – он выскочил из машины и, глядя на меня, буквально оторопел. А я вдруг смутилась, и стало неловко на него смотреть. Тарас опомнился и подскочил ко мне.

– Злата!.. – и у него будто слова иссякли. Он взял мою руку и поднес к губам. Я смотрела на него, и он не спускал с меня глаз.

– Как же я рад, что заметил тебя и не проехал мимо. Слов нет, чтобы описать, насколько ты красива! При виде тебя у меня мурашки по коже бегут.

Я благодарила его за теплые слова, а он самозабвенно упивался моею рукой.

– Куда мы поедем? – спросила я, когда Тарас открыл для меня дверцу машины.

– Если не возражаешь, в ресторан, я еще не ужинал. А ты?

Я принялась уверять его, что недавно сытно поела.

– Больше не делай так, отныне ты ужинаешь только со мной, – ответил он и взял с сиденья букет белых роз. – Извини, в это время года твоих любимых подснежников не найти.

Я приняла цветы и уже собиралась рассыпаться в благодарности, когда Тарас прошептал мне на ухо:

– Надеюсь, в будущем нас ждут не только совместные ужины, но и завтраки.

Я растеряла все слова, которые собиралась сказать. Молодой девушке дико слышать подобные речи от постороннего человека. Трудноуловимые мысли клубились бесформенными опасениями. А Тарас не сводил с меня испытующего взгляда. Мне казалось, он ждал ответа. Но невинность и наивность, поставив в моей голове непробиваемый блок, не позволяли мне в полной мере понять его намек. Я не знала, как вести себя, обидеться и возмутиться или не зацикливаться на его словах. Напрочь забыть о намеке оказалось проще, чем осознать, к чему он ведет. Желая спрятать смущение, я нашла спасение в нежных бутонах, уткнувшись в них лицом. Лепестки ласкали мои губы и наполняли легкие пьянящей сладостью. Лешка дарил мне цветы, но в основном дикорастущие и садовые: ландыши, подснежники, астры, и никогда не покупал дорогих букетов. А тут такие шикарные розы! Мой испуг быстро выветривался.

До Тараса я никогда не была в ресторане и когда очутилась там, вдруг струсила и почувствовала себя стесненно. Я бы попросила Тараса уехать, только куда? Это с Лешкой мы могли часами бродить по улицам, обниматься в безлюдных скверах, не ведая холода и не замечая времени. Только что толку прошлое вспоминать? Держась за крепкую руку своего нового кавалера, я вступала в другую жизнь.

Тарас помог мне сесть за столик. Я нерешительно осмотрелась. Он близко подвинул свой стул к моему стулу и взял меня за руку.

– Ты у меня из головы не выходишь и даже во сне мне приснилась.

Я опять не знала, что ответить ему, к счастью, нам принесли меню. Тарас спросил, что я хочу заказать, и в итоге его не устроила моя неприхотливость. Он пошел другим путем: читал меню и спрашивал, что я люблю. Это было похоже на игру. Ты любишь это? Да? И я люблю! Надо же, у нас схожие вкусы! А потом взял, да и заказал едва ли не все, что мне особенно нравилось.

– Но я в жизни не съем столько!

Тарас засмеялся.

– Зато я буду знать, от чего ты не сможешь отказаться.

– От мороженого, – призналась я.

– Сладкоежка! – протянул он любовно и положил в мою ладонь золотую цепочку. – С прошедшим днем рождения!

Я хотела вернуть подарок, но Тарас не взял. Тогда я положила ее на стол и подвинула к нему.

– Подарок слишком дорогой.

– В этом мире ничего не бывает слишком.

– И любви? – спросила я.

– Любви тем более, – улыбнулся он и подвинул цепочку ко мне.

– А горя?

– Все проходит, в том числе горе. Но иногда вчерашняя беда лучше завтрашнего счастья.

Я тогда ничего не поняла, но все равно его речь показалась мне едва ли не гениальной. Ему нравилось читать восторг в моих глазах и удивлять меня. Ну а подарок все же пришлось принять, ведь Тарас обещал, тем более цепочка всего лишь цепочка, а не бриллиантовые сережки – это все его слова. За подарок расплачивались мои шея и плечи, когда Тарас надевал украшение и будто случайно поглаживал меня.

Он не уставал восхищаться мною, и от комплиментов у меня голова кружилась, наверное, сильнее, чем от вина, в котором я периодически мочила губы. А когда мы танцевали, он попросил меня поведать ему мою историю. В хмельной расслабленности и по юности лет я ничего не утаила от него. Тарас выслушал меня внимательно.

– Выходит, теперь он женат? Только у меня в голове не укладывается, как он мог променять тебя на другую.

Я пожала плечами.

– Ты не видел Иру – она красивая и умная.

– Да уж понятно, что умная, даже слишком, раз сумела отбить парня у такой, как ты.

– Просто Ира оказалась доступной, – съязвила я.

Прищурившись, Тарас заглянул мне в глаза, как будто пытаясь что-то прочесть в них. Я не выдержала его прожигающего взгляда и потупилась. Тогда он спросил:

– Ты все еще любишь его?

Я не хотела об этом говорить.

– Как можно любить того, кто предал?

Тарас крепче обнял меня, не обращая внимания на то, что музыка уже звучала быстрая.

– А почему ты до сих пор не женат?

Он настороженно посмотрел на меня.

– Чего таить, я был женат, два раза.

– Два?! – удивленно вырвалось у меня. Он еще сильнее напрягся и повел меня к нашему столику.

– Первый раз я женился по глупости, когда учился в институте. Она забеременела, но после свадьбы, вопреки моему желанию иметь ребенка, сделала аборт. Ей, видите ли, хотелось еще пожить в свое удовольствие и сохранить фигуру. Я развелся с ней. Второй раз я женился, когда мне стукнуло двадцать четыре. Мы прожили два года, а потом я приехал домой на обед и застал ее с любовником. Снова пришлось разводиться. Вот как-то так и не сложилось, но очень хочется верить, что не все женщины одинаковы.

– Конечно не все! – сердечно сказала я и накрыла его руку своею рукой. – Ты хороший, веселый, добрый и молодой, тебе еще повезет в жизни!

– А я всем сердцем чувствую, что мне уже повезло! – пробормотал он и взял мое лицо в ладонь.

Я смотрела на него и с оцепенелым замиранием пыталась видеть в нем свою благосклонную судьбу. Хотелось верить, что я смогу сделать его небывало счастливым, стать его музой, торжеством, сбывшейся мечтой, его благодарность мне выразиться в моментальной взаимности, и рядом с ним меня никогда не постигнут разочарования. Но на обратном пути в машине началось что-то невероятное. Неужели в этом мире непременно должна наступить расплата даже за миг счастья, да что там за миг, за иллюзию! Тарас всего-то подсел ко мне ближе, всего-то взял мою руку и припал к ней губами. Сквозь хмельную дымку я молча наблюдала за ним. Мое сердце не отзывалось ему, словно скованное льдом привычного одиночества и застоявшейся старой любви. Я тогда еще не решила, нужен ли мне вообще хоть кто-то на священное Лешкино место. Слюнявые поцелуи Тараса рождали во мне лишь напряжение и волчью тоску. Зато он все больше и больше распалялся, и вдруг ему стало мало моих податливых рук. Попытка запретить ему, не только не остановила его, а подлила масла в огонь. Не успевала я убрать его руку со своей ноги, как она уже оказывалась у меня на груди. Его губы так и липли к моему лицу. Я отворачивалась от него, а Тарас звал меня к себе домой. Он едва ли не с ногами забрался на сиденье. Моя голова уже упиралась не в мягкую спинку, а в жесткую дверцу. Я как могла удерживала его на расстоянии от себя, взывала к его помраченному желанием разуму, умоляла остановиться, морщилась, корчилась, вырывалась. С чего он вообще взял, будто меня можно уговорить?! Но мое «нет» лишь колебало воздух. Я бросала испуганные взгляды в сторону Севы. Он безразлично вел машину. Стыд и страх наполняли мое сердце.

Домой! Только домой! К маме! В невинную детскую чистоту моей комнаты! Там задернуты шторы, мягкий свет ночника и безопасность! Зачем я выбралась из своей норки?! Разве безмятежный покой одиночества не счастье? Я молила Тараса, пытаясь пробить броню его настойчивости, достучаться до его сострадания, зацепиться за его совесть. Но в его голове господствовало «хочу». В смутном мелькании за окном я уловила, что мы уже несемся невесть куда. Я категорично воскликнула, что мне пора домой, и метнула очередной умоляющий взгляд на Севу, словно мои слова могли что-то значить для него, но они как будто даже слуха его не достигли.

– Время еще детское, – возразил Тарас. – Ты только посмотришь, где я живу. Даю слово, если ты не захочешь, ничего не будет.

– Нет! Моя мама волнуется!

– Может, все-таки передумаешь?

– Стой, я не могу так! – взвизгнула я. – Мы едва знакомы! Ты слишком давишь на меня!

– И это ты называешь «давлю на тебя»? – усмехнулся он, и в его словах я угадала пошловатый намек. – Что в этом удивительного? Ты сводишь меня с ума! Да я горю весь!

Он набросился на меня с новой силой. Я уперлась руками в его плечи и закричала:

– Я не привыкла к такому! Пожалуйста, не пугай меня!

Наконец услышав предельное отчаяние в моем голосе, Тарас отпустил меня. Я торопливо села, отодвинулась от него и, пока он отдавал распоряжения Севе, поправила свою одежду. Сева развернул машину, и мы поехали в сторону моего дома. Из-за всего, что произошло, мне было невероятно стыдно, будто я предстала обнаженной на суд перед всем миром, но в то же время я вздохнула с облегчением, резко испытав изнеможение и болезненную благодарность Тарасу за то, что он не насильник, а просто темпераментный парень.

– Есть пожелания на завтра? – заговорил со мной он как ни в чем не бывало. – Хочешь, я возьму нам билеты в кино или в театр?

Ну уж нет, хватит с меня свиданий! Я смотреть на него боялась и лишь подавленно помотала головой. Сейчас у меня имелось только одно желание, скорее оказаться как можно дальше от него.

– Эй, что с тобой? – ласково спросил он и нагнулся, заглядывая в мои глаза. На меня вдруг накатило, стало нестерпимо жалко себя. Я изо всех сил старалась держаться, впрочем, чувствуя, что губы мои уже обиженно вздрагивают, а глаза наполняются слезами. Только бы не при нем! Только бы не заплакать!

– Злата?! – озабоченно встревоженный голос Тараса окончательно вывел меня из равновесия, я порывисто закрыла лицо руками и заревела.

– Ты чего это?! – потрясенно пробормотал он и вдруг обнял меня, а я, вместо того, чтобы вырваться, обмякла в его руках.

Тарас успокаивал меня, уговаривал не плакать, гладил по спине, поправлял мои волосы. Я ему залила всю рубашку слезами.

– Ты из-за меня, что ли? – сдавленно спрашивал он. – Неужели я тебя напугал?

Я не отвечала.

– Злата, звездочка моя, да что ты, не бойся! Ну разве бы я посмел обидеть тебя?! Ведь на самом деле ничего страшного не происходит. Ты красивая, нежная девушка, я хочу тебя, но это естественно. Ну да, я немного потерял контроль над собой. Однако меня можно понять: от чувств к тебе у меня голова идет кругом. И, похоже, я уже по уши влюблен в тебя. До сегодняшнего дня я и представить себе не мог, что бывают девушки, в которых есть все: и роскошное тело, и прекрасное лицо, и ясный ум, и душевный покладистый нрав. А какие у тебя волосы! Верь мне, я бы не посмел причинить тебе боль, только не тебе, никогда! – Тарас увещевал, а я утихала. – Ну что, успокоилась немного? – ласково спросил он.

Я покивала, не отрывая головы от его груди. Тарас поцеловал меня в волосы, крепко прижав ладонь к моей голове.

– Прости меня, золотце!

– Ладно, – хрипло ответила я.

Тарас за подбородок поднял мое лицо. Его глаза странно сияли. Он хмурился и вглядывался в меня, и вдруг спросил чудовищно прямо:

– Злата, ты девственница?

Я чуть не ахнула. Мое сердце бешено понеслось. В лицо ударила кровь. Тарас порывисто обнял меня.

– Можешь не отвечать, я и так все понял, – пробормотал он и прижался щекой к моей голове. – Прости меня, я ведь не знал! Ты не такая как все, просто удивительная! – Тарас будто облегченно вздохнул, и с ним облегченно вздохнула я. – Если это правда, и ты невинна, клянусь, я женюсь на тебе!

Я посмотрела на него. Вряд ли он мог на это рассчитывать после того, что произошло. Но я побоялась дать понять ему, что больше не желаю знать его. Он мягко улыбнулся мне и вдруг его брови жалобно вытянулись.

– Скажи, ты ведь дашь мне еще один шанс? Последний! Злата, умоляю тебя!

– Ладно, – пришлось мне сказать, однако я очень сомневалась, что сдержу свое обещание.

– Тогда увидимся завтра?

Я вздохнула под принятым на себя бременем.

– Хорошо.

– Не бойся, больше такое не повторится! – горячо пообещал он и бережно взял мое лицо. – Ты веришь мне?

Мы смотрели друг другу в глаза. Он – сама трогательная искренность.

– Верю.

И ведь и впрямь поверила, хоть пока и не простила.

Вроде все сказано. Машина стоит у моего подъезда. А Тарас не выпускает моей головы. Его взгляд блуждает по моему лицу. Наружу рвутся слова, что мне пора идти, но я остерегаюсь рассердить его и молчу. Надо лишь дотерпеть до конца свидания, а дома в спокойной обстановке я придумаю, как отказать ему. А тем временем мир постепенно заполняется им, как небо грозовыми тучами. Я против воли принимаю эту реальность своим умом, но не сердцем. Гроза – тоже неплохо, после нее обычно дышится легче.

– Я нахал! – вздохнул он. – И ведь знаю, что натворил сегодня дел, и теперь даже думать о твоих губах не имею права, а все равно хочу спросить: можно я поцелую тебя? Всего один раз, на прощание. Иначе не видать мне покоя ни этой ночью, ни завтра.

Мне казалось, лучше принести маленькую жертву и тем самым получить возможность поскорее кончить на этом, чем оказаться вынужденной слушать его путаные оправдания и настойчивые уговоры. Я не ответила ему, но и не запретила. Пусть сам решает, и он решился. Его глаза становятся все мутнее. И вдруг, когда его губы были совсем уже близко, мне так захотелось хотя бы попробовать перечеркнуть все то, что у меня было с Лешкой.

– Так можно? – шепотом спросил Тарас.

Я опять не ответила, но замерла. Меня никто не целовал, кроме Лешки, и никогда бы не поцеловал, если бы он не бросил меня. Лешка! Губы Тараса мягко прижались ко мне, а дальше… Все, Лешки не стало! Сама не знаю как, я начала отвечать Тарасу. И вдруг мое сломанное сердце заработало. Я погрузила пальцы в его жесткие волосы. Мы крепче прижались друг к другу. Его жадные руки на моей спине больше не пугали меня. Правда, Тарас и не позволил себе ничего лишнего, хоть и был жаден и порывист.

После грозы дышится легче. Несчастье дает возможность острее прочувствовать счастливые минуты. Скупая милость диктатора слабому духом человеку видится более великодушной, чем тихая ласка матери. Стоит избежать нависшей угрозы и ум впадает в дебелое, наивное состояние: жизнь кажется краше, чем обычно, судьба благосклонней, милующий противник едва ли не благородным рыцарем. Так и борьба с Тарасом, несмотря на мой страх и его дерзость, странным образом сблизила нас. Словно он силой разрушил невидимую преграду, которая еще долго стояла бы между нами.

Тарас первым оторвался от моих губ, задыхаясь и ликуя:

– Все, золотце мое, все. В противном случае я рискую опять потерять контроль над собой.

Из мира забытья я вернулась на мрачную землю. Тарас бережно вытер разводы туши под моими глазами и пламенно пообещал, что больше никогда не заставит меня плакать, и что рядом с ним я стану самой счастливой девушкой на свете. Жизнь поманила меня радужными перспективами.

Все еще прося прощения и перекладывая вину на свою неосведомленность, ругая современные нравы и превознося мою чистоту, Тарас проводил меня до двери квартиры, после чего спешно уехал по каким-то срочно возникшим делам. Со мной остались прекрасные цветы, золотая цепочка и легкая грусть. Я медлила в подъезде у окна и, задумавшись, водила пальцем по холодному стеклу. Минуты необходимого одиночества стали мостиком осмысления между странным свиданием и моментом, когда я солгу маме, что все прошло идеально. Я смотрела на свое отражение в темном окне и понимала, что прошлое невозможно перечеркнуть. Но ведь надо жить дальше.

Будущее с Тарасом? Стоит ли не придавать значения тому, что произошло? Тянет ли меня к нему? Буду ли я с ним счастлива? Я прикоснулась к своим губам. Мои мысли наполнились сладостными воспоминаниями, заставляя улыбнуться. С ним я смогла забыться. Но тоска по Лешке все равно вернулась. Ничего, Тарас сумеет это изменить.

В дом я вошла украдкой. Папа уже спал. Мама ждала меня. В простоте сердца она восторгалась цветами и подарком Тараса. Меня радовала радость мамы. Она лелеяла надежду, что мне повезло. Мечты вытеснили всякое рассуждение, и я тоже в это поверила.

На следующий день мне был подарен прехорошенький мобильный телефон, большая редкость и роскошь в то время. Я долго отказывалась от подношения, но Тарас, как обычно, настоял на своем, сказав, что для него это не столько попытка загладить вину, сколько необходимая вещь, чтобы держать связь со мной.

С тех пор судьба нас действительно крепко связала, судьба и его настойчивость. Тарас, что называется, вцепился в меня. У меня не было и малейшего шанса вырваться из-под его влияния и контроля. Больше я не ездила на общественном транспорте. Попыталась бы! Когда дела не позволяли ему лично проводить меня в университет или, наоборот, встретить, он садился за руль другой машины, а человек-тень Сева переходил в полное мое распоряжение. Я не злоупотребляла этим, да и как злоупотребить, если за три месяца мое общение с Севой ни на грамм не продвинулось к сближению. Он никогда не разговаривал со мной, только из необходимости передать распоряжение своего господина. Если я задавала ему вопрос, то отвечал он глухо, безучастно и лаконично. Впрочем, он и с Тарасом-то никогда не разговаривал, только слушал его предельно внимательно и выполнял неукоснительно все, что он ему приказывал. Около Севы я всегда чувствовала себя неуютно, с Тарасом или без него, неважно. Хотя, в первом случае чувство неудобства исходило не от самого Севы, а оттого, что он становился безмолвным свидетелем, точнее слушателем, моей борьбы за девичью честь. Стыд и страх – вот какие чувства вызывал во мне Сева. И я бы предпочла переполненный душный автобус, чем находиться с ним наедине в замкнутом пространстве автомобиля.

Как-то я сказала Тарасу:

– Я понимаю, ты и сам замечательно водишь машину, но ведь как телохранитель Сева незаменим для тебя. Может, не стоит присылать его ко мне? Я и на автобусе прекрасно могу домой доехать.

Тарас посмотрел на меня подозрительно.

– Почему ты заговорила об этом?

– Я беспокоюсь за твою жизнь.

– Почему именно сегодня? Не месяц, не два назад?

У Тараса был дар находить плохое там, где плохого и в помине не было. Вот и сейчас его брови недовольно сдвинулись. Я пожала плечами, насторожилась и заговорила тише:

– Мне и раньше приходило это на ум, просто я молчала.

Тарас взял меня за плечо и, не помня себя, сдавил его.

– Эй, больно же! – воскликнула я.

– Признайся! Ты кого-то встретила?!

– Откуда?!

Я дернула рукой и вырвалась.

– Под таким-то надзором?! Не удивлюсь, что твой Сева караулит меня даже ночью у подъезда!

Тарас аж затрясся весь.

– Я все равно узнаю! Лучше скажи прямо! Кто он?! Где ты его подцепила?!

Я нервно засмеялась.

– Ты бредишь! Как можно выдумывать безумные истории и самому же в них верить?!

Тарас злобно прищурился.

– И как далеко у тебя зашло с ним?

– Да ни с кем я не встречаюсь! Я просто так спросила! У тебя паранойя!

Он опять схватил меня за руку.

– Ты уже спала с ним?!

– Я тебе не потаскуха! – закричала я ему в лицо, и снова выдернула руку из его руки. – Какое ты имеешь право думать, будто то, что запрещено тебе, позволено остальным?! Вообще-то, я невинна, забыл?!

Тарас стиснул зубы и процедил мне в лицо:

– Знаешь, дорогая, чтобы доставить мужчине удовольствие и получить удовольствие взамен необязательно лишаться девственности. Существует не один способ…

– Придурок!

Я резко развернулась и кинулась прочь от него, чувствуя досаду, злость и горькую обиду. Это была наша первая серьезная ссора.

Тарас догнал меня.

– Куда это ты? К нему?

– Пусти меня, идиот! – обиженно пропищала я и заплакала от собственной беспомощности. – Что я тебе плохого сделала? Я всего-то спросила! Вообще-то, я о тебе беспокоилась! А ты меня в грязь втоптал! Я как лучше хотела! Ты ведь ни на миг не оставляешь меня без присмотра, и такое думаешь обо мне! Если бы хоть раз, хотя бы маленький повод!.. Тебе не в чем меня упрекнуть!

– Все, успокойся, – велел он, и в его голосе не было ни испуга, ни сожаления.

Я замотала головой и заревела еще сильнее, незаслуженное оскорбление рвало мне сердце.

– Ну ладно, ладно, я тебе верю!

– А мне не надо верить! – закричала я ему в лицо. – Ты вообще не имеешь права сомневаться во мне! Раньше ты не обходился без Севы, а теперь он постоянно со мной. Как мне не беспокоиться за твою жизнь?! Я ведь тебя люблю!

Тарас засмеялся, резко привлек меня к себе и жарко прижался губами к моему виску.

– Все, кончай реветь. Пойми одно, дуреха: ты главное мое богатство, мое самое уязвимое место. Я за свою жизнь так не боюсь, как потерять тебя. Да и ничего мне особо не угрожает. Все, успокойся. Пожалуй, я и впрямь перегнул палку. У меня травма, понимаешь, Златка? Мне и представить страшно, что меня опять предаст любимая.

– Я не предавала тебя и не предам!

– Конечно, нет, светлое мое существо. Просто я немыслимо сильно люблю тебя, и от ревности с ума схожу! – сказал он и принялся целовать мое лицо.

После грозы дышится легче, после слез поцелуи слаще или я ненормальная. Я отзывалась, каждым движением губ подтверждая свою безграничную преданность ему.

Сева остался моим провожатым, телохранителем и бдительным смотрителем.

Как-то нашу группу отпустили с лекций раньше. На улице весна. Долгожданное щедрое солнце. Снег стремительно тает. Пока я ждала Севу, решила немного погулять возле универа, подышать нечаянной свободой. Компанию мне составила моя подружка, с которой я училась в одной группе.

Мы медленно прогуливались в сквере. Наше внимание привлек скромно одетый и немолодой уже мужчина, который увлеченно фотографировал прохожих, пустые скамейки, деревья, дорожки. С любопытством поглядывая на него, мы с подружкой приближались к нему. Вдруг он подошел прямо к нам и без обиняков предложил мне сняться для журнала, выпускаемого одним известным торговым центром.

– Обнаженной? – настороженно спросила я, даже не сомневаясь в этом.

Он засмеялся.

– Зачем же обнаженной? Вы не бойтесь, все честно. Будет много модной одежды, бижутерии, в общем, интересно.

Он дал мне визитку. Я задумчиво покрутила ее в руке и, покачав головой, протянула ему обратно.

– Простите, но это не для меня.

– Не торопитесь давать ответ. По крайней мере, оставите ее себе, вдруг пригодиться.

– Это вряд ли.

– Как ваше имя?

– Злата.

– Злата, не лишайте себя такого шанса. С вашей внешностью вам прямая дорога в модели. Вас ждет успех, уверяю вас.

Я засмущалась, хоть мне и было лестно.

– Вы преувеличиваете.

– Позвольте профессионалу сделать несколько ваших снимков, и вы сами убедитесь в моей правоте.

Он взял фотоаппарат.

– Просто улыбнитесь.

Я смущенно улыбнулась.

– Умница! – похвалил он. – А теперь голову наклоните.

Странный случай! Мне было любопытно, что из всего этого получится. Я не стала манерничать и чуть наклонила на бок голову.

– Красота! – прошептал он. – Злата, возьмите ваши бусинки. Ближе к лицу. Голову чуть влево. Загляденье! А теперь представьте, что вам грустно и вы в задумчивости идете по дорожке.

– А я? – округлив растерянные глаза, спросила моя подружка.

Он тепло улыбнулся ей и посмотрел на нее внимательней.

– Хорошо, вас я тоже поснимаю.

Она обрадовалась, а фотограф снова переключился на меня. Я чуть выставила плечо, но мне было неловко, на нас все смотрели. И все же он сделал довольно много снимков, а в конце пообещал принести наши фотографии в универ уже наследующий день и сдержал свое обещание.

– Вы не будете возражать, если вот эту вашу фотографию я размещу на своей выставке? – спросил он меня.

Я не имела морального права ему отказать – фотографии действительно были бесподобные, а он не взял с меня ни копейки.

– Если вы все же решитесь на фотосессию, звоните мне без смущения.

Я пообещала подумать, хоть сама не собиралась звонить ему. А дорогой домой я дала волю своей глупой фантазии. Куда только не приводят мечты! Я уже видела себя супермоделью, актрисой, певицей. Тарас будет гордиться мной. Лешка увидит мое фото в журнале и задохнется от раскаяния.

Вечером я все рассказала Тарасу и показала ему фотографии. Наивная! Тарас сидел на диване и долго изучал мои снимки. Затаив дыхание, я сидела рядом с ним и ждала его восторга. Тарас пересмотрел все не один раз, так и не проронив ни слова.

– Даже не верится, что это я, правда ведь? – не выдержав, заговорила я первой.

Он посмотрел на меня, и мне стало дурно при виде его красного от ярости лица.

– Порви все, – глухо велел он.

Я вскочила с дивана.

– Как порвать?!

– Ни для какого журнала ты сниматься не будешь, – прочеканил Тарас.

– Как так не буду? – вырвалось у меня заторможенно.

Швырнув фотографии на диван, Тарас вскочил на ноги.

– Знаю я, как такие фокусы делаются! Сначала фотосессия, а потом к учредителям в постель!

– Тарас!

– Рви немедленно! Да когда ты только успела?! Сева ведь не отходит от тебя!

– Значит, я права, он все же следит за мной?! – попыталась я прибегнуть к тактике: лучшая защита – нападение. Но не тут то было!

– Да уж вижу, что плохо! Если узнаю, что у тебя уже кто-то…

Я сморщилась от омерзения.

– Тарас!

– Шлюха!

Уверенность изменила мне, я даже не обиделась на грязное слово. А Тарас злобно цедил мне в лицо:

– Ты не знаешь, какой это мир! Ты не знаешь, что там делают с такими, как ты, дурами! Сама не заметишь, как станешь за деньги оказывать интимные услуги или вон, за такие картинки в очередном журнале! Надо же, ведь и мне ничего не сказала! Выходит, я никто тебе!

– Нет, Тарас. Я же с тобой советуюсь!

– Да уж, советуешься!

Он качал головой.

– Ну и дрянь! Рви, я сказал!

– Не злись! Это всего лишь фотографии!

Я решительно схватила их с дивана, но взглянула на их красоту и бессильно выдохнула.

– Хорошо, я не буду сниматься в том журнале, только позволь мне оставить фотографии! Зачем их рвать? Ведь они уже есть. Пожалуйста! – жалобно попросила я.

Он посмотрел на меня, как на врага.

– Мое слово для тебя ничего не значит?!

Я поджала плечи.

– Но они такие чудесные! У меня никогда не будет таких! Пожалуйста!

Тарас вырвал у меня снимки из рук.

– Ты как продажная девка на них. Выставила напоказ весь товар!

– Да там ничего такого нет!

Он быстро перебирал их.

– Что за позы?!

Я поморщилась от его грубого упрека.

– Нормальные позы!

– Рви, я сказал!

Он сунул мне снимки. Я взяла их и заплакала. Порвать все фотографии разом не получилось. Я рвала по одной, а заодно последний раз любовалась на них. И ничего они не пошлые, я бы не посмела!

– Для какого журнала тебя пригласили сниматься? Я все проверю, и если только узнаю…

– Я ни с кем не спала, – пробубнила я.

Тарас схватил мою сумку и вытряхнул ее содержимое на диван.

– Ты не имеешь права! – закричала я.

Он хищно посмотрел на меня.

– А кто имеет право?

Он начал рыться в моих вещах.

– Это фотографа визитка! – воскликнула я, когда он нашел ее.

Тарас сунул ее к себе в карман.

– Проверим. Я сам позвоню ему и скажу, что съемки пройдут без твоего участия. Все фотографии порвала?

– Все, – грустно ответила я.

Он пошел в прихожую. Я побежала за ним.

– Ты куда?

Тарас молча накинул легкую куртку и присел, надевая ботинки.

– Ты, что обиделся?

Я встала перед дверью, перегородив ему путь. Он взял меня за плечи и подвинул в сторону.

– Чтобы из дома ни ногой, – велел он угрюмо и холодно. – В универ и из универа только с Севой.

Я попыталась его обнять. Он отстранился от меня.

– Тарас, давай хотя бы поговорим!

– Да уйди ты!

Он оттолкнул меня и вышел.

– Тарас! – отчаянно крикнула я ему вдогонку. Подъезд разнес мой голос. Тарас даже не обернулся.

Мы не виделись с ним больше недели. На телефонные звонки он не отвечал. Я бы решила, что между нами все кончено, если бы Сева не продолжал исправно выполнять свои обязанности в отношении меня. Как-то, не выдержав, я дошла до того, что начала расспрашивать его о Тарасе. Он молча выслушал мои причитания, а потом сказал только одно:

– Пережди.

И все? И что тогда? Лучше бы и не спрашивала! Безынициативно ждать я не могла и продолжала беспокоить Тараса звонками. Я то бесповоротно обижалась на него за бездушное молчание, то оттаивала и сокрушалась, внутренне готовилась к разрыву отношений с ним. Когда он все же ответил на мой звонок, я обрадовалась и испугалась одновременно. Разумных мыслей у меня в голове не осталось, и я несла всякий бред. Тарас говорил мало и сухо, совершенно ничего не объяснял, только упрекал меня. Все мои доводы и оправдания рассыпались о его неприступную логику и убийственные аргументы. В итоге, сама не знаю как, я согласилась со всеми его обвинениями. А дальше не лучше, я просила простить меня: глупую, легкомысленную девчонку, не понимающую, как мое поведение может отразиться на его честном имени. Осталось только в ноги ему упасть. И тогда он соблаговолил встретиться со мной. Я положила трубку, чувствуя себя несчастной и униженной. А мне еще предстояло руки ему целовать. Но ведь в душе-то я понимала, что ни в чем не виновата.

Тарас приехал ко мне тем же вечером. Уж как я прихорашивалась перед встречей! Я вышла к нему и поняла: моя взяла, больше он не сможет дуться на меня. После изнурительных упреков и нотаций, все ж таки произошло бурное примирение и мне невероятной изворотливости стоило сохранить в тот день невинность.



Смотря в пустоту перед собой, Злата лукаво улыбнулась.

– А ведь у меня все же осталась одна фотография. Самая красивая из всех. В тот злополучный день мама забрала ее у меня, чтобы показать подругам, и таким образом сберегла ее.

– Покажешь? – вдруг невольно вырвалось у меня.

Злата как будто слегка вздрогнула и посмотрела на меня. А я уже давно начал подозревать, что она забыла о моем присутствии и разговаривает сама с собой.

– Налей пока, – сделав размашистый жест рукой, велела она.

Я не пошевелился, потому что увлеченно наблюдал, как Злата смешно с трудом скидывала сапоги с ног. Они остались валяться в разных углах, а их хозяйка, покачиваясь и придерживаясь за стены, ушла в зал. Я надеялся, что вернется она с фотографией.

– На, – протянула она мне снимок и тяжело уселась на прежнее место.

Я впился взглядом в блестящую картинку. Затаенная надежда найти в ней хоть что-то эротическое себя не оправдала. С мужскими журналами эта фотография ничего общего не имела. Но я не разочаровался а, пожалуй, обрадовался и с восторгом любовался сногсшибательной красотой изображенной на ней уже знакомой мне девушки. Злата стояла в красном платье, поверх него белое пальто, в руке длинная нить жемчуга, которая обвивала тонкую шею. Выразительные влажные глаза, красные броские губы, ровные белые зубы и вьющиеся кольцами длинные волосы.

– Ну что, сильно я изменилась? – и в ее вопросе слышалось насмешливое пренебрежение.

– Нет, ты космически красива! – ответил я совершенно искренне.

Злата смутилась и утихла.

– Извини, я перебил тебя.

Упираясь локтями о стол, она спрятала лицо в ладони и покачала головой.

– Я не знаю, сколько надо выпить, чтобы продолжить говорить.

– Как я понимаю, именно за Тараса ты вышла замуж?

Она пристально посмотрела на меня.

– Наверное, ты думаешь, как она могла выйти за него, если он так обращался с ней?

– Нет, – не задумываясь, ответил я, хотя на самом деле считал иначе.

– Вот и не думай,– обиженно сказала она, будто в моем взгляде прочла правду. – Да, я все понимала. Тарас с самого начала был властный и напористый, но ты бы знал, как он за мной ухаживал! И хоть мои чувства к нему сильно отличались от тех, какие я испытывала к Лешке, они все равно были настоящими и глубокими. Если бы он еще и не торопил меня, дал мне время созреть. Но Тарас был жаден и нетерпелив. Он надышаться на меня не мог. А мне казалось, мужчина так и должен любить: до дрожи, до спазма, до умопомрачения.

Злата пожала плечами и вдруг снова стала задумчиво-рассеянной.

– Несмотря на пыл Тараса, с ним я не была окрыленно-счастливой. Он лишил меня свободы. Более того, я рисковала потерять себя и, понимая это, день ото дня из личности превращалась в его собственность. Но я привыкла к нему и в наивной привязчивости не могла его не любить. Это как стать на рельсы, и уже не иметь возможности свернуть с определенного курса, возможно только движение вперед, разве произойдет нечто из ряда вон выходящее. Жизнь есть жизнь. Тарас стал моей действительностью и неминуемым абсурдно-розовым будущим.

Я хотела, чтобы он, как и Лешка, берег меня. Но так, как было с Лешкой, с Тарасом у меня никогда не было. Они такие разные с ним! Тарас вообще не был романтично осторожным и напролом пер к своей цели. Он не открывал дверцы к обладанию мною, а насильно взламывал их, не считаясь с моими чувствами и не понимая их. О Лешке я мечтала, потому что между нами была тайна, притяжение сдержанности, осознание взаимной тоски и томного страдания желания. Тарас надеялся дерзкими прикосновениями и любострастными поцелуями разжечь во мне страсть, а я испытывала лишь стыд, который мешал мне потерять голову от любви. Но Тарас не отступал, и мало-помалу я сдавала свои позиции. Я была нежна, отзывчива, безрассудно привязчива, по-детски покладиста, слепо предана ему.

Я боролась за свою честь почти полгода. Тарас упрекал меня в жестокости и непонимании его страданий. Он угрожал, что не выдержит и бросит меня, но не бросал. Почему он не женился на мне, чтобы прекратить свои мучения? У него находилась тьма аргументов. А у меня только мои капризы. Ведь если я люблю его, то должна желать принадлежать ему. Тарасу требовались доказательства моей невинности и любви, потому что он не хотел обмануться, разочароваться, стать посмешищем в глазах людей. А я на него за это даже обижаться долго не могла, ведь обиды и ссоры отравляют жизнь.

Как же убедительно он все расписывал! Говорил, что нам необходимо пожить до брака. Разве можно не признать, что одно дело встречаться, и совсем другое – совместная жизнь. И как-то я согласилась поехать к нему, не из-за того, что возжелала принадлежать ему, просто уступила его настойчивости, словно бросилась в омут с головой. Он восторжествовал и затрясся от радости. Пока мы ехали, Тарас не позволил себе ничего лишнего, только шептал добрые слова.

– Ты в первый раз будешь у меня в гостях. Совсем скоро ты станешь хозяйкой в моем доме, моей женой и матерью моих детей. Я очень хочу детей и как можно больше.

Его слова и пыл, с которым он говорил, радовали и обнадеживали меня. Может, я действительно напрасно сопротивляюсь, и все, что происходит между нами, естественно и нормально?

Мы подъехали к красивому дому, залитому лучами почти уже летнего солнца. Я никогда не бывала в таких уютных местечках.

– Ты здесь живешь?

– Да, – гордо ответил он, а потом прошептал мне на ухо: – Не буду обещать тебе золотых гор, но у тебя будет все!

Мы вошли в просторную гостиную. Я нерешительно осматривалась.

– Кто ведет у тебя хозяйство?

– Домработница, но я бы желал, чтобы моя жена не работала, и сама следила за порядком в доме. Разумеется, я понимаю, что тебе понадобится помощь, поэтому Аллу увольнять не буду.
Он испытующе посмотрел на меня. Я не боялась работы по дому и ободряюще улыбнулась ему.

Тарас с довольным видом показывал мне свои хоромы. Мы обошли с ним все. Спальня стала последней.

Он был очень сдержан, ласков и осторожен и, наверное, первый раз за все время по-настоящему думал обо мне. Его дрожь, которую чувствовала я, заставляла дрожать меня. Неожиданно то, что пугало меня, обернулось прекрасной симфонией двух любящих сердец. И вот мы уже остываем в объятьях друг друга. Облегчение и радость! Все сомненья позади, теперь только будущее. Тарас то и дело целует меня. Я любуюсь сияньем его глаз. Он постоянно интересуется, как я себя чувствую. От его искренней заботы я считала себя самой счастливой на свете.

– Сегодня уже поздно, но завтра мы с тобой непременно едем в загс. Я поговорю с твоими родителями, и до свадьбы ты переедешь ко мне. Тебе надо пойти учиться в автошколу и сдать на права. В день свадьбы я подарю тебе автомобиль.

Я пришла в восторг. Он улыбнулся и игриво коснулся указательным пальцем кончика моего носа.

– Кроме того, тебе предстоит выбрать, куда мы поедем в свадебное путешествие. Любой уголок планеты, любые деньги, лишь бы видеть тебя счастливой.

Тарас вздохнул и крепче обнял меня.

– Как же долго я ждал тебя!

На обратном пути он не уставал целовать мои руки, благодарил за пережитое удовольствие и доверие, а я безумно смущалась из-за того, что нас слышит Сева.

Мы остановились возле какого-то здания с множеством дверей и кучей вывесок. Тарас попросил подождать его и вышел из машины. Сева ушел с хозяином, и я осталась одна.

Одна! Только оставшись в одиночестве, я почувствовала тихую грусть в своем сердце. Сегодня исполнилась мечта, но, увы, не моя. Никогда не будет у меня волшебства первой брачной ночи. Мне легче было бы отказаться от белого платья невесты. Но свадебное платье как раз-таки я надену, только вот моя душа больше не белоснежная. А я, глупая, обижалась на Лешку, а, оказывается, так важно, чтобы мужчина умел ценить и беречь чистоту своей возлюбленной. Наверное, это и есть высшая степень проявления его чувств.

Тарас вернулся с букетом роз и кольцом в знак помолвки, согрев мое сердце серьезностью своих намерений. Я воспрянула духом и прильнула к нему. Жизнь перестала быть унылой. Мы поехали ко мне домой сообщить о предстоящей свадьбе моим родителям.

Папа еще не вернулся, загуляв с друзьями. Мы устроились на кухне. Тарас сел рядом со мной, обнял меня и вдруг совершенно откровенно сказал маме о том, что между нами произошло. Меня бросило в жар. Мама опешила и встревоженно посмотрела на меня. Я опустила глаза. А Тарас пламенно заверил ее в том, что, как честный мужчина, непременно женится на мне и как можно скорее. Я вся горела от стыда из-за своего падения. До этого момента я была честной девочкой! Тарас забрал у меня мою честь и, присвоив ее себе, стал честным мужчиной.

В ту ночь я последний раз спала в своей постели. Завтра мама вернется с работы, а меня дома не будет. Тоска рвала мне сердце. Детство кончилось! Мама допоздна засиделась в моей комнате и все гладила и гладила меня по голове. Я привыкла связывать свое будущее с Тарасом, но в глубине души сомневалась в правильности этого выбора. Я игнорировала назойливую тревогу и утешала себя рассказами маме, как сильно Тарас любит меня.

Тарас приехал за мной во второй половине дня. В универ я не ходила, но все равно не успела собрать все свои вещи. Тарас нервничал, ворчал и поторапливал меня. В итоге я решила не испытывать его терпение. Главное, все самое необходимое я взяла, а за остальным можно съездить в любой день.

Из моего дома мы сразу поехали в загс. Тарас не переставал песочить меня, называл копушей. Я терпела-терпела и наконец, не выдержав, указала ему на то, что он ждал меня всего пятнадцать минут. Зачем только вздумала себя защищать?! Слово за слово, мы поругались. Надо же, из-за каких-то пятнадцати минут, день, который обещал стать особенным и чудным, превратился в настоящий кошмар! В итоге я потребовала везти меня домой, в сердцах заявив Тарасу, что замуж за него не пойду. Мы стали ругаться еще сильнее, щедро сыпля взаимными упреками и оскорблениями. А Сева все равно привез нас к загсу. Я выскочила из машины и решительно пошла к автобусной остановке. Никто не стал меня догонять. Сначала меня всю колотило от возмущения, потом мне стало невыносимо горько. Я замедлила шаг и уже скоро просто брела и плакала. Теперь я поняла, для чего девушки хранят свою чистоту. Чтобы уйти и не возвращаться!

Автобус ушел, а я осталась, но возвращаться к Тарасу не собиралась – гордость не позволяла. Ничего, проживу и без него! Как я пошла обратно, сама не знаю, а, главное, зачем, если и так все понятно: Тарас властный и своенравный. Он не умеет прислушиваться к людям, не считается с чужой болью. На первом месте у него его «я». Он хороший, только если его все устраивает. Неужели я захочу всю жизнь угождать ему, лишь бы не выводить его из себя?

Тарас шел мне навстречу. Мы прошли мимо друг друга, он гордо – я надуто. Так глупо! Мы оба остановились и одновременно обернулись. Он подошел ко мне, легонько обнял и повел к загсу. Я шла с ним, а сама думала о том, как все же было бы хорошо уйти, чтобы его проучить. Но подозревала, что в итоге горький урок получит не он, а я. Тарас опять отчитывал меня, только теперь я молчала, а он говорил гораздо мягче. У него, как всегда, нашлась тьма убедительных доводов, а у меня только моя детская взбалмошность, от которой мне, без пяти минут замужней женщине, пора избавляться. Попутно Тарас отругал меня еще и за то, что я убежала от него. Мне пришлось во всем согласиться с ним, лишь бы прекратились нотации. Мудрый поступок? Может быть. Только почему-то после этого я стала еще несчастней. Мы вошли во дворец бракосочетаний, Тарас веселый – я угрюмая. Он заполнял заявление, выводя безупречно-красивые буквы. Я заторможенно наблюдала за ним и все пыталась решиться развернуться и уйти. Не ушла. Мы поехали отмечать в ресторан. Тарас вновь стал добрым, внимательным, самым лучшим. Я опьянела, забылась, успокоилась – праздник все-таки.

Было еще светло, когда мы вернулись домой. Я хотела разложить свои вещи по местам.

– Завтра приберешься, – сказал Тарас и из гардеробной утащил меня в спальню. Там меня ждало настоящее примирение, бурное и упоительное.

Утром Тарас разбудил меня и попросил приготовить ему завтрак. Я сонно потянулась в постели.

– Так спать хочется. Сегодня же суббота, мне в универ не надо.

– Хорошо, спи, золотце. В холодильнике всего полно, думаю, мне не составит труда найти, чем позавтракать.

Он поправил одеяло, которым я укрывалась.

– Ты лучший! – шепнула я, ответив ему на поцелуй, и тут же провалилась в блаженный сон.

В понедельник Тарас познакомил меня с Аллой. Она доброжелательно улыбалась мне и говорила, что, наконец-то, в доме появится хозяйка и ей, глядишь, будет легче, а то она отпуск не брала уже несколько лет. Тяжеловато работать без отдыха в шестьдесят лет.

– Неужели несколько лет? – в веселом изумлении воскликнул Тарас и задорно посмотрел на меня. – Злата, как ты думаешь, может, дадим отпуск Алле?

Я с готовностью кивнула. Она обрадовалась, а Тарас опять обратился к ней, только уже без воодушевления:

– Только не сейчас. Я не могу на Злату повесить такой большой дом. Ей учиться надо. А вот когда она закроет сессию, в общем, с июля ты свободна.

В тот день к моему возвращению из универа Алла испекла очень вкусный пирог, и мы с ней пили чай на кухне. Она доверительно брала меня за руку, осторожно сжимала ее, похлопывала по ней и заглядывала мне в глаза. Сперва я прониклась симпатией к этой крупной, суровой на вид женщине. Ее голос звучал грубовато и отрывисто. Но смотрела она на меня ласково и даже с умилением, удивлялась моему юному возрасту, цокала языком, качала головой. Но то, что я живу с Тарасом вне брака, ее не смущало. Она весело говорила, что в наше время многие так живут. И, заговорщицки подмигнув, добавила: «А иначе как заполучить себе мужа, да, Златочка?!» Я испытывала облегчение, не встретив с ее стороны осуждения.

Алла по секрету рассказала мне, что приходится Тарасу дальней родственницей. Заметив мое удивление, она засмущалась, разнервничалась и уточнила, что не кровная ему родня, но Тарасика знает с детства. Алла была замужем за братом троюродного брата отца или матери Тараса, или то была троюродная сестра, или Алла и его родители просто выходцы из одного поселка? Признаться, я запуталась в этих генеалогических корнях. Своих детей ей Бог не дал, возможно, поэтому Тарасика она любила, как сына, тем более, по ее словам, он чуть ли не вырос у нее на руках. Как такое возможно при живых тогда еще родителях, я уточнять не стала. Зачем огорчать одинокую женщину, мне Тарас все расскажет.

Втягиваясь в наш разговор, точнее, в свой монолог о неисчерпаемых достоинствах Тарасика, Алла поделилась со мной, какими недостойными оказались его предыдущие жены. Первая девушка была из довольно состоятельной семьи. Но ее папа, хоть и занимал важный государственный пост, дома был подкаблучником. А его дочка – избалованная и ленивая, неумеха и грязнуля, да еще и до жути самолюбивая. Алла вздохнула:

– На меня смотрела, как на пустое место. Ну и где она теперь? Перебирает мужиков, а они ее. Надо же, ведь подберет кто-то такую! Тарас молодец, быстро раскусил ее и развелся, а то бы, как ее папаша, стирал бы за бабой белье.

– А другая его жена? – спросила я.

Алла колюче посмотрела на меня.

– Татьянка-то? Второй такой красавицы я сроду не видала. Ох, как Тарас ее любил! Готов был поставить на пьедестал и любоваться сутками. А я ему сразу сказала, потаскушка твоя благоверная. Проснется и у нее уже голова болит. Тарас на работу, а его разлюбезная фырк из дома. Я, говорит, к подружке. Знаю я этих подружек. Я как-то не выдержала и выложила ему все, что о ней думаю. Я-то пожила на свете и многое повидала, но Тарас не поверил мне, обругал на чем свет стоит. Однако у них все же скандал из-за этого разразился. Только эта гадина настроила его против меня. Я на следующий день пришла, а он мне: мы больше не нуждаемся в ваших услугах. Прям так и сказал! Ну а я его на прощанье предупредила, что он меня еще вспомнит. Так и случилось. Через год я узнала о его разводе. Я не гордая, первая пришла к нему. Ну что, – говорю, – кто оказался прав? Тарас тогда пообещал мне, что больше никогда в жизни не пойдет против меня.

Алла гордо посмотрела на меня, и ее победоносный взгляд мне не понравился. И вообще, все ее дружеские сплетни отдавали предупреждением мне и попыткой задеть меня за живое, чтобы я слишком высоко не думала о себе. Мол, не ты первая, не ты последняя. Она добилась своего – я почувствовала себя не особенной, а очередной женщиной в его жизни. Но, как зачарованная, я продолжала слушать Аллу с затаенной ревностью и болезненным любопытством. Иногда я ловила себя на мысли, что передо мной не домработница, а будущая свекровь, и невольно начинала побаиваться ее.

В дальнейшем я старалась избегать общения с Аллой. Но если мне не удавалось незаметно ускользнуть из дома, то она непременно провожала меня, всегда ласково, только назойливо, словно взяла на себя совершенно ненужную миссию опекать меня. Я же вырвалась из-под попечения мамы не для того, чтобы посторонняя женщина указывала мне, подобающее ли на мне платье и нужен ли мне зонт или головной убор. Разумеется, пренебрегая советами «умудренной опытом» женщины, я выбегала из дома и тут же забывала о ней.

Преданный Тарасу и бесконечно молчаливый Сева неизменно ждал меня в машине. Расписание моих занятий он знал не хуже моего, так же как и Тарас, который временами неожиданно проверял, в универе ли я и кто возле меня там вертится. Само собой всякий раз я оказывалась безупречной девочкой.

Начало августа. За неделю до свадьбы произошло долгожданное событие: мы поехали покупать мне машину. Пришлось посвятить этому не один день и прокатиться не в один салон. Наконец, мы нашли то, что устроило Тараса, а я всему была рада. Впрочем, нет, ту машину, которая мне понравилась, Тарас отмел сразу, слишком дорогая для того, у кого еще водительского стажа нет. Собственно, я вообще не понимала, зачем мне права и машина, если планировалось, что возить меня все равно будет Сева. Но Тарасу таких вопросов я не задавала, боялась, что он тоже задумается над этим.

Мы пошли оформлять покупку. Тарас сел на единственный стул у стола, посмотрел на меня и постучал по своей коленке. Я растеряно взглянула на работника салона, который уже начал заполнять какие-то документы, и покачала головой. Тарас снова постучал по своему бедру.

– Все нормально, золотце, прыгай сюда.

Я наклонилась к нему и прошептала:

– Я не сяду к тебе на колени в людном месте.

– Как хочешь, – пожал плечами Тарас.

Я осталась стоять, а он преспокойно сидел и время от времени отвечал на вопросы менеджера, которому, по всей видимости, тоже дела не было до того, что женщина, утомленная поездками по салонам, стоит, да к тому же на высоких шпильках. Ну конечно, всем понятно, Тарас платит, а кто я?! Вроде бы забытые обиды зашевелились в сердце. Меня охватила дрожь возмущения.

– А второго стула у вас нет? – спросила я нервно.

Парень поднял голову и елейно улыбнулся мне.

– Конечно есть, можете взять вон там, у другого стола.

Я посмотрела на Тараса, а он как будто что-то изучал в своем телефоне. Я ослепла от гнева.

– Тарас, мы не будем покупать машину в этом салоне, – произнесла я тихо, но категорично.

Он скривился, так и не оторвав взгляда от экрана.

– Не капризничай, Злата. Принеси себе стул, или можешь сесть там, на диване. Ты все равно тут не понадобишься.

Менеджер вскочил с места и пошел за стулом для меня. Я сняла с пальца помолвочное кольцо, достала из сумочки телефон, положила все на стол, нагнулась к Тарасу и процедила ему в лицо:

– Мои вещи пришлешь с Севой. От тебя мне ничего не надо. Свадьбы не будет, так что не трать деньги на подарок, который я все равно не приму. И не ищи со мной встреч. Это окончательное мое решение.

Вот, оказывается, что значит – лопнуло терпение! Я ушла с гордо поднятой головой. И пусть смотрят мне вслед! Да, я взбалмошная женщина, зато свободная! Свобода! У меня словно выросли крылья за спиной. Я никогда не была настолько уверена в том, что делаю. Воздух в Пасху так же искрится ликованием. Мир вдруг стал прекрасен, огромен и весь мой. Тарас перестал быть центром мироздания, и дышать стало легче. Я знала, он не побежит за мной. Кинет пару насмешливых слов в мой адрес, обращаясь к мальчишке менеджеру.

Сева перегородил мне дорогу.

– Злата Вениаминовна…

– Только посмей помешать мне, и я закричу.

Он кинул беглый взгляд на местных охранников. Я прошла мимо. Повезло! Второй раз мне улыбнулась удача, когда я увидела свой автобус и побежала, заранее маша рукой. Уже через минуту я ехала в нем домой. Вот мама удивится, а папа заругается! Ну и пусть. Я счастлива! Кто бы мог подумать, я ушла от Тараса и счастлива!

Дверь открыла мама.

– Если придет Тарас, меня для него нет.

Она молча закрыла за мной дверь. И снова удача: папа уехал к какому-то приятелю на дачу. Мы с мамой смогли поговорить. Она вглядывалась в мое лицо.

– Злата, Тарас тебя ударил?

Я взяла ее руку и поцеловала.

– Нет.

– Тогда что произошло?

– Так сразу всего не расскажешь.

– Он обидел тебя?

Я вздохнула.

– Не то чтобы… Тарас не прислушивается ко мне, манипулирует мною. Он постоянно указывает мне, что делать, контролирует каждый мой шаг. Я живу в постоянном страхе его гнева. Я перестала быть той, кто я есть, и стала кем-то, кто угождает ему.

– Но это нормально, все женщины так живут.

– Нет, не нормально! Только не для меня!

– А ты думала, жизнь с мужчиной – рай?!

Я вскочила со стула и отошла к окну.

– Ничего я не думала.

– Вот именно.

Я тоскливо посмотрела на нее.

– Ты меня осуждаешь?

Мама покачала головой.

– Все, чего я хочу – это видеть тебя счастливой.

Я порывисто вернулась и взяла ее за руки.

– Он изводит меня, ревнует чуть ли ни к собственной тени, придирается, воспитывает под себя, нет, даже не воспитывает, дрессирует. Правда, Тарас никогда не скандалит, зато прессует меня морально, может сутками не разговаривать со мной. Да лучше бы мы один раз как следует поругались, а потом помирились, чем ходить под бесконечным обстрелом его упреков.

– Злата, а может, у тебя предсвадебная лихорадка? Вы живете вместе почти три месяца и раньше ты никогда не жаловалась. Все пары проходят через притирку. Возможно, вам просто надо перетерпеть трудный момент.

– Вам?! – я усмехнулась. – В этом-то и дело, что только мне! Для Тараса не существует компромиссов и моего мнения. У меня такое чувство, будто я его собственность, а не невеста.

– Я целый месяц занимаюсь подготовкой к свадьбе. Ресторан заказан, меню составлено, артисты оплачены. Как мы все объясним гостям? – будто разговаривая сама с собой, разочарованно пробурчала мама. – Приглашения разосланы, люди, наверняка, уже подарки купили.

Тупик! Тошнотворное осознание маминой правоты. Мне захотелось плакать.

– Но неужели из-за всего этого мне придется идти против самой себя, ломать собственную жизнь?!

Я закрыла лицо руками и не сдержалась, горькие слезы душили меня.

– Но это же глупо и ужасно!

Мама похлопала меня по плечу.

– Успокойся. Никто не заставляет тебя выходить за него. Я тебя в любом случае понимаю и поддерживаю. О гостях не беспокойся, они, конечно, не поймут, но переживут и забудут. Ресторан и все остальное всегда можно отменить. О деньгах тоже глупо думать. Только ты еще раз хорошенько все обдумай. Я не хочу спустя какое-то время услышать: мама, зачем ты меня не остановила?! Я догадывалась, что жизнь с Тарасом не сахар, уж больно он своенравный, но надеялась, вдруг у вас все получится. Ведь ты сама говорила, Тарас любит тебя, балует, ласков с тобой. Он красивый, не пьет, не курит, следит за здоровьем, занимается спортом. И я уж молчу о том, как крепко он стоит на ногах и вполне может позаботиться о будущей семье. К нам с отцом он относится с уважением. Цветы в твоем доме не переводятся, каждый выходной с букетом домой приходит. А характер тяжелый, – мама вздохнула и кивнула на дверь в папину комнату. – Ни денег, ни поддержки, одна пьянка на уме и как-то терплю. А ты ни в чем не знаешь отказа, кино, рестораны, причуды. Подумай, Злата.

Я вскочила и отвернулась к окну.

– Да уж какие причуды?! Мои маленькие прихоти он выполняет, только если они не идут вразрез с его интересами и желаниями. А деньгами всегда проще всего откупиться, тем более, если их в избытке. Если Тарас мне букет подарил, то значит, накануне явился домой пьяный и за полночь, а у меня как бы и претензий к нему не может быть, а если они есть, то я неблагодарная. А я не букетов, а любви хочу!

– А сама-то ты любишь его?

Я нахмурилась.

– Люблю, но моя любовь к нему похожа на зависимость. С тех пор, как мы начали вместе жить, я стала особенно уязвимой перед ним. Словно Тарас, как мужчина, имеет надо мной, как над женщиной, мистическую власть. Поэтому я и говорю, пока он любит меня, все нормально, но если разлюбит, я стану самой несчастной и, наверное, даже умру от разочарования. Я бы все для него сделала, лишь бы он продолжал любить меня и был нежен.

– Ничего, родишь ребенка, и все станет на свои места. И Тарас тоже…

Мамину речь оборвал звонок в дверь. Мы обе вздрогнули.

– Это он! – прошептала я и испугано посмотрела на нее. – Мамочка, пожалуйста, не пускай его!

Она тяжело вздохнула и пошла открывать, а я убежала в свою комнату и притаилась там. Я слышала, как мама отрыла дверь, голоса ее и Тараса. Они ушли на кухню. Время мучительно тянулось. Я подошла к окну. Машина Тараса стояла во дворе. Почему он так долго не уходит?! Я вернулась обратно к кровати и села. Легкие шаги за дверью. Мне захотелось спрятаться под одеяло. Глупо и по-детски. Тарас опять будет меня отчитывать: посмотри на себя, в тебе же нет и грамма серьезности! И я собираюсь жениться на этой женщине?! А я надуюсь и пробурчу, что его никто не заставляет. А он засмеется и скажет: угораздило же меня влюбиться в тебя!

В комнату вошла мама, села рядом со мной, взяла меня за руку и вздохнула.

– Он ушел? – спросила я.

– Тарас хочет поговорить с тобой.

– Нет! Пусть уйдет! Скажи, что я сплю, или еще что-нибудь. Я видеть его не хочу!

– Он умолял меня убедить тебя выслушать его. Тарас сказал, что жить без тебя не может, что сойдет с ума, если ты его бросишь. Злата, я не прошу тебя прощать его. Только ты одна знаешь, что между вами на самом деле происходит. Но я не могу вот так взять и с бухты-барахты поддержать тебя, потому что такими женихами, как Тарас, не разбрасываются. Да, он не сказочный принц. Но их и нет, этих сказочных принцев. Если у тебя просто нервный срыв, ты никогда не простишь себе. Подумай как следует.

– Вот мне и нужно время на раздумье.

– Он сказал, что не уйдет, пока не поговорит с тобой. Выслушай его, и скажи, что ответ дашь завтра. Просто выслушай и все, хорошо?

Я потупилась.

– Ладно.

Мама быстро поднялась с кровати и вышла. Я переплела руки на животе, нахохлилась и стала ждать, бездумно смотря на узоры на ковре. Он вошел тихо. Я не подняла на него взгляд, даже когда перед моими глазами возникли его ноги. Тарас молча опустился на колени и обнял меня. В мои легкие полился запах его парфюма, мир заполнялся его присутствием. Я крепче прижала к себе руки.

– Обожаю твой запах, – прошептал он. – Я не могу жить без тебя, Златка. Не бросай меня, – его голос вырывался из груди с искренней болью. – Прости меня, золотце!

Мое сердце согрелось и в тоже время заныло обреченно. Тарас поднял голову и протянул мне ключи.

– Я купил тебе машину, но не в том салоне, из которого ты ушла. Это та, которую ты хотела.

С моих губ едва не сорвалась горькая усмешка. Оказывается, он все понимает! Я не взяла ключи. Он положил их на кровать.

– Я люблю тебя! – прошептал Тарас, и опять уткнулся лицом в мои колени. – Скажи, что прощаешь и выйдешь за меня.

Мое сердце отторгало его слова. Тарас целовал меня. Я не отталкивала его, но и не отзывалась. Внутри меня все восставало против примирения с ним, а разум давал меркантильные подсказки. Я так привыкла к своему плену, как разрушить уютную клетку, хоть и очень хочется вырваться на свободу?

– Ну чего ты молчишь? Не видишь, я схожу с ума?!

– Мне необходимо время.

– До нашей свадьбы осталась целая неделя.

– Вот именно, так мало. Я хочу эту неделю пожить дома и разобраться в себе.

– Ты выйдешь за меня?

Я тихо заплакала, пытаясь смириться с реальностью.

– Не знаю.

– Злата, я понимаю, что не идеален, но никто не будет любить тебя сильнее меня.

Наша свадьба состоялась, как и планировалось, в конце следующей недели. Бесподобное белое платье, затейливая прическа, цветы в волосах и легкая фата – все, о чем с детства мечтают девочки. Глядя на меня, Тарас приходил в восторг, а учитывая, что он почти не спускал с меня глаз, его эйфория не иссякала. «Жаль Лешка меня не видит! – думала я. – Опять Лешка! Сколько можно?! Почему я не могу забыть о нем? – возмущалась я и сама же себе давала ответ:– Он нанес мне глубокую рану! Все верно, теперь в отместку я жажду разбить его сердце».

Дорога в загс. От волнения я в полуобморочном состоянии. Красивый зал. Приветливое лицо женщины. Торжественная речь. Подписи. Обручальные кольца. Тарас ликует. Его глаза ярко сияют. Я замужем! Удивление. Трепет. Радость. Жадные губы накрыли мой рот. Я целуюсь с Тарасом, а думаю о помаде, которая размажется вокруг моих губ. А еще я надеюсь, что брак наш будет счастливым. Он должен быть счастливым! Тарас не выпускает меня из рук, без конца целует. «Вот и все, ты окольцованная птичка, теперь тебе от меня никуда не деться, я твой законный супруг, – шепчет он мне на ухо. – Ты моя!» Я скованно улыбаюсь ему, и почему-то пугаюсь его слов. Лица быстро меняются перед глазами. Море гостей и веселое застолье. Поздравления. Наставления. Крики «горько». Мы целуемся. Тарас не хочет от меня отрываться. Он за неделю соскучился. Все смеются. Мне удается немного поесть. Тарас мало пьет, смотрит на меня с вожделением. Развлечения. Пьяные лица. Танцы. Время мчится с невероятной скоростью. И вот Сева уже ждет нас у машины. Мне почему-то кажется, что наконец-то я выросла в его глазах. Сменив положение любовницы на статус жены, я и в собственных глазах выросла. Дорога домой. Как Тарас утерпел? Но кружева на платье он все же порвал мне. Первая брачная ночь. Пылкая нежность. Шепоты. Сияние глаз. Особенная страсть. Тарас жаден и неосторожен. Он, как обычно, победитель, точнее, захватчик. Мы муж и жена – едины навсегда!

На следующий день нас встречала Турция. Правда, я хотела в Италию, но Тарас решил, что это неразумно. «За те же деньги в Турции мы можем выбрать шикарный отель, – сказал он. – Не волнуйся, золотце, я и в Италию тебя свожу со временем, когда мы надоедим друг другу. Будем там ходить на экскурсии и держаться за ручки, а пока я не экскурсий хочу, а…» Тарас частенько говорил прямо, грубо и пошло.

В общем, как он и решил, наш медовый месяц мы проводили в Анталии. Мне очень понравился отель, ласковое море и жаркое солнце. Я в жизни не была такой счастливой. Тарас уделял мне столько внимания и проявлял такую заботу, что, глядя на нас, умилялись даже посторонние люди. Я щебетала, как птаха, и порхала в безоблачном счастье, висла на шее мужа и говорила ему, что он самый лучший. Тарас по-доброму посмеивался надо мной и называл ребенком. Но страсть к этому ребенку в нем горела совсем не невинная, дикая, одержимая, ревнивая. Он гордился мною и желал выставлять напоказ то, что я принадлежу ему. И порой, это его желание выливалось в блудный эксцесс где-нибудь в уборной. А я любила его и не думала о плохом, стремясь стать для него идеальной женой. Но что я знала тогда о желаниях мужчины?!

Как бы я ни старалась сделать Тараса счастливым, и каким бы темпераментным он не был, страсть его, найдя удовлетворение, постепенно улеглась. Его желание выдохлось и что осталось? Тарас становился все раздражительней. Напитав свою страстность, он больше не удовлетворялся обычным пылким соитием. Ему подавай приправ и пикантностей. А моя жажда любви не угасала. В первый раз я болезненно почувствовала, что теряю Тараса, когда он весь вечер напивался в баре, а, вернувшись в номер, лег спать и отвернулся от меня. Утром он болел и был всем недоволен. К завтраку я ходила одна, а когда вернулась, он стал уязвлять меня ревностью вперемешку с ехидными грязными намеками. Я вспыхнула – мы поссорились. Только для Тараса мои попытки оправдаться и защитить свое честное имя сродни доказательству вины. Но ведь это наш медовый месяц, а Тарас, коль уж что сказал, свои слова назад не брал и за грубость редко просил прощения. Для меня было проще проглотить его оскорбления, чем гнуть свою линию. Чтобы скорее помириться, чего греха таить, я уступила его очередной маленькой прихоти. Зато к Тарасу вернулось хорошее настроение.

Когда появляется похоть, для любви места в сердце уже не остается. Разврат начал пускать свои бесконечно-длинные корни в нашу супружескую жизнь, безвозвратно разрушая фундамент всех нормальных человеческих взаимоотношений – уважение. Конечно, эксперименты Тараса щекотали нам нервы, зато напрочь уничтожили очарование супружеской тайны. Теперь, точно привязанная к земле стыдом, я не могла подняться в облака восторга единения с мужем. Но похоть тоже способна предоставить человеку два черных крыла, однако они увлекают не ввысь, а в бездонную пропасть порока. И вот уже супруги из двух половинок, которые им нужно взаимно беречь и лелеять, превращаются в орудия для достижения смутного кратковременного удовлетворения.

Медовый месяц пролетел, точнее, пролетели три недели. Мы вернулись с курорта в пятницу утром, а уже вечером Тарас уехал по делам и последующие два дня я его практически не видела. Он заскакивал домой всего пару раз, переодевался и снова уезжал, ничего не объясняя мне. Разумеется, я ревновала и пыталась выяснять с ним отношения, но натыкалась лишь на его смех и раздражительность.

В воскресенье Тарас ночевал дома. Обидевшись, я не заговаривала с ним, кроме единственного раза, когда спросила, будет ли он есть. Моей надутой замкнутости Тарас как будто даже не заметил. В понедельник он спозаранок разбудил меня и велел приготовить ему завтрак.

– У меня скоро учебный год начнется. Дай выспаться, – сонно ответила я.

– Нечего разлеживаться.

– Но, Тарас, семь утра! – захныкала я. – В холодильнике полного всего, выбери, что тебе нравится.

Тарас сорвал с меня одеяло и легонько шлепнул.

– Подъем, я сказал.

Я вздохнула, делать нечего, муж желает, чтобы за ним поухаживали. В сердце закралась обида, ведь до свадьбы он не проявлял такой принципиальности. Но, конечно же, самое главное, после выходных, которые я провела в одиночестве, разве мог он требовать от меня заботы?

– Что ты желаешь на завтрак? – крикнула я из спальни, стараясь перекричать жужжание его бритвы.

Тарас вышел из ванной комнаты.

– Омлет и бутерброды.



Стол накрыт. Тарас спустился. Я села с ним за стол.

– Недосолено! – недовольно буркнул он.

Я протянула ему соль.

– Нет желания идти на работу?

Тарас коршуном посмотрел на меня.

– Не говори ерунды.

Все понятно, лучше не лезть к нему – видимо, встал не с той ноги. Я отошла к раковине и принялась мыть посуду. Скрипнул стул. Тарас подошел ко мне, обнял и начал покрывать меня поцелуями, тяжело дыша возле моего уха. Ревность и обида стали преградой для моей отзывчивости. Как можно поддаться ему, когда все эти дни он пропадал неизвестно где и еще вопрос, как и с кем проводил время?

– Разве ты не спешишь? – спросила я и попыталась отстраниться от него.

– Десять минут ничего не решат, – прошептал он, удерживая меня. – У тебя ночная рубашка красиво просвечивает! Ты такая аппетитная!

На сей раз я не собиралась сдаваться – пусть хоть один раз все выйдет не так, как ему угодно, а по-моему.

– Алла может прийти с минуты на минуту – сказала я строго.

– Плевать. Я твой законный супруг.

Я своенравно дернулась.

– Давай хотя бы в спальню пойдем!

– Хочу тут!

Он рванул мою ночную рубашку. Я ахнула и с возмущением посмотрела на него. В этот миг хлопнула входная дверь. Впервые в жизни я была рада приходу Аллы. Но, как оказалось, появление постороннего человека в нашем доме Тараса не смущало. Мы начали бороться, яростно перешептываясь.

– Ой, извините! – воскликнула Алла и как ошпаренная выскочила с кухни.

Мы с Тарасом замолчали. Он зло смотрел на меня.

– Я не для того женился, чтобы слышать твои капризы!

– Когда я выходила замуж, то не думала, что ты будешь неизвестно где шляться и даже не попытаешься хоть как-то объясниться со мной. Я не подпущу тебя к себе после другой!

Тарас наигранно захохотал.

– Ах вот в чем дело!

– А ты думал, об меня можно ноги вытирать?!

– Дура! Любому нормальному мужику иногда просто необходимо побыть в компании других мужиков. Лучше уясни это сразу и больше не лезь ко мне с этим. Я женился на тебе, ты должна понимать и радоваться, что я выделил тебя из числа других женщин.

Он быстро вышел с кухни. Я прислонилась к раковине и вздохнула, уже жалея, что не сдержалась и затеяла всю эту ссору. Не успела я сокрушенно подумать, как бы устроить примирение с мужем, как Тарас вернулся.

– Я отпустил Аллу, – поставил он меня в известность сухим тоном.

Я подалась вперед, протягивая к нему руки.

– Тарас, я только хотела…

Он увернулся от моих объятий.

– Отпарь мне на завтра серый костюм, – ледяным тоном велел он.

Я сделала виноватое лицо.

– Может, другой наденешь? Этим всегда Алла занималась.

– А тебе ее усердие на руку.

– Но я ни разу не гладила брюк.

– Придется учиться, – тихо, но принципиально заявил он. – И займись уборкой, в доме грязь кругом. На обед не жди.

Тарас ушел.

Я очень старалась, но эти вредные стрелки никак не получались. В итоге брюки стали выглядеть даже хуже, чем до глажки. Целый день я стирала, драила, мыла, убирала, готовила ужин. Устала неимоверно! До прихода Тараса оставалось немного времени, и я опять принялась переглаживать его брюки. К моему облегчению вышло очень даже неплохо. Довольная собой, я стала накрывать на стол. Тарас пришел угрюмый и недовольный.

– Устал, – вздохнул он и плюхнулся на диван в гостиной.

– Сейчас будем кушать.

Я залезла с ногами на диван и обняла Тараса.

– У меня уже все готово.

Он высвободился из моих объятий.

– Что за манера?! Дай хоть перевести дух!

– Хорошо-хорошо! – миролюбиво улыбнулась я и от греха подальше ушла на кухню.

После ужина брюки полетели мне в лицо, и я должна была гладить их до тех пор, пока не перестану паясничать и сделаю все как полагается.

– Но я честно не умею! – едва не заплакала я, считая, что Тарас просто придирается ко мне.

– Так учись, – сурово ответил он и ушел смотреть вечерние новости.

Я перемыла посуду и вновь принялась за глажку, мучилась два часа. Тарас приходил, проверял, называл меня неумехой и заставлял переглаживать. Он словно с цепи сорвался. Помимо всего прочего Тарас проверил, везде ли вытерта пыль, насколько чисто вымыт пол, правильно ли я разложила наши вещи, и когда находил упущения, заставлял меня немедленно переделывать, тыча меня во всякие мелочи, как собачонку в лужу на паркете. Но эти мелкие огрехи в его глазах выглядели чудовищно, и как бы я не защищала себя, становилось только хуже. Я уже кругом была виновата.

– Ты что, издеваешься?!

– В моем доме все должно блестеть, а моя жена беспрекословно подчиняться мне!

– Я устала! Уже ночь на дворе! Раньше ты никогда не вел себя так! – захныкала я.

– Раньше я не был твоим мужем.

Тарас сел на диван в гостиной и скрестил руки на груди. Я присела рядом с ним.

– Давай не будем ссориться из-за пустяков.

Он привлек меня к себе. Вздохнув с облегчением, я обняла его. Тарас погладил меня по волосам, нежно поцеловал в висок.

– У тебя с утра перед мужем остался должок. Помнишь? – пробормотал он и потерся об меня лицом.

Я засмеялась.

– Так вот в чем дело, капризуля мой!

– Только я хочу… – последнее слово он прошептал мне на ухо.

Наверное, мне послышалось? Я ошеломленно посмотрела на него. Он в упор смотрел на меня. Я замотала головой.

– Нет!

– Мы только попробуем, а вдруг тебе понравится.

– Я не хочу! Это вредно и противоестественно!

– Чушь, это вовсе не вредно!

– А я тебе как медик говорю, от этого даже рак прямой кишки бывает.

– Брось, я знаю десятки женщин, которые всю жизнь этим занимаются и чувствуют себя великолепно.

– Вот и взял бы себе в жены такую женщину! – выйдя из терпения, взорвалась я.

– Неужели ты откажешь мне в подобном пустяке?

– В пустяке?! Чем тебя не устраивают традиционные отношения?!

Я отказалась наотрез – Тарас рассвирепел.

Проходили недели. Наши отношения день ото дня портились все сильнее. Тарас спал в другой комнате. Мстя за мою несговорчивость, он на каждом шагу придирался ко мне. Алла, разумеется, видела, как изменилось его отношение ко мне. Она начала по-крысьи поглядывать на меня и при удобном случае подливать масла в огонь нашего раздора с Тарасом. Размолвка между нами как будто ее устраивала. Еще бы! Хорошо ей было хозяйничать в доме Тарасика до его женитьбы. Но появилась я, да еще и оказалась слишком своенравной, чтобы плясать под ее дудку. Внезапно невзлюбив меня, Алла то и дело жаловалась на меня Тарасу. То я картошку не умею варить, то я замочила вещи и забыла о них, и теперь ей придется исправлять и перестирывать. Не повезло бедному Тарасу, опять в жены лентяйка и неумеха досталась! А ему ее обвинения только на руку.

Я хочу сварить рассольник, а она говорит, что Тарасик любит борщ и собирается в магазин за свеклой. Я скажу, что сама приготовлю обед, а она мне: «Тарас привык к моей стряпне». И так каждый день. Я открою окна – она закроет. Я телевизор сяду смотреть, а она примется протирать с него пыль. Все будто назло мне. Не я ей поручения давала, а она мне указывала, что и как делать.

Как-то я не утерпела и как можно деликатней напомнила Алле, кто в доме хозяйка и что не ей отчитывать меня. Она надулась, дождалась с работы Тараса и начала плакаться ему. Я, разумеется, возмущалась и оправдывалась. Тарас не поддержал меня, а начал корить, да еще и при ней. Да, он все правильно сказал: Алла взрослая женщина, которая хозяйничала в его доме много лет до моего появления, и я должна уважать ее. В моем доме! – говорил он, делая на этом акцент. По его словам выходило, что я в его доме никто. Алла ликовала. Меня унизили, поставили на место, лишили права голоса. Теперь можно будет в свое удовольствие уязвлять меня и помыкать мною. Конечно же я спорила с Тарасом, боролась за свои права, что привело к очередному скандалу. В итоге я вновь оказалась кругом виновата.

А я хотела не ссориться, а смеяться, дышать полной грудью, любить и взаимности. Поссорились – помирились, вспылили – остыли. Я не могла жить в беспрерывном скандале.

Тарас пришел с работы. Мы сели ужинать. Не теряя надежды, наладить отношения с мужем, я спросила его, как прошел день, как он себя чувствует. А он, будто не слыша меня, переключал каналы телевизора.

– Тарас! Сколько можно?! Да что происходит?! Меня для тебя будто не существует, неужели мы не можем решить все по-хорошему?!

Он кинул ложку в тарелку. Суп расплескался. Тарас вскочил.

– Могу я поесть спокойно или нет?!

Он нервно вышел из кухни. Я кинулась следом.

– Прости, иди, ешь, я больше не буду мешать тебе!
Насупившись, он молча сел на диван и, включив телевизор, начал нервно щелкать пультом. Я подсела к нему.

– Тарас, прошу тебя, ну давай не будем ссориться!

Он как ошпаренный вскочил и швырнул пульт на диван.

– Да отвяжись ты от меня!

– Хорошо! – кричала я ему вслед. – Тогда ты тоже не подходи ко мне!

Дверь его спальни хлопнула. Я упала на диван и зарыдала. Как бы я ни старалась угодить ему, все впустую! Тарас продолжал ходить озлобленный. Алла ликовала, поглядывая на меня ехидно. Наивная, если бы она только знала истинную причину нашей ссоры! Больше меня ничего не радовало, а посоветоваться с кем-либо на эту тему я не могла. Слишком интимно и стыдно! В итоге я сдалась и решила уступить ему.

Тарас пришел домой с работы, поужинал в одиночестве. Я стояла, прижавшись к дверному косяку, и грустно смотрела на него. Он ни разу не взглянул на меня, не проронил ни слова. Тарас отодвинул тарелку, встал из-за стола, подошел ко мне, дежурно поцеловал меня в лоб и, сказав свое невзрачное «спасибо», вышел. Я помыла посуду, оттягивая неприятную минуту. Потом подошла к нему, взяла его за руку и потянула в спальню. Сопротивляясь мне, Тарас напрягся и хищно посмотрел на меня. Я вздохнула.

– Я согласна попробовать, но если мне не понравится, больше ты не будешь предлагать подобные отношения.

Его глаза вспыхнули. Ох, чего только в этом диком блеске не было: и ликование победителя, и похотливая надежда, и щенячья радость, и обожание! Все его претензии и обиды мигом испарились. Я грустно улыбнулась его радости. Он вскочил с дивана и подхватил меня на руки.

– Вот увидишь, тебе понравится! – произнес он с придыханием.

Мне не понравилось. И я мечтала, чтобы этот кошмар как можно скорее кончился. А потом я долго сидела под душем. Мне требовалось одиночество, но осмыслить происшедшее я была не в состоянии. Я чувствовала себя грубо использованной, опустошенной, раздробленной и бесконечно несчастной. В подобной связи не было и капли любви, о которой я так мечтала.

Я вернулась в спальню. Тарас ждал меня. Его довольное лицо показалось мне омерзительным. Тарас постучал по постели.
– Как ты? – ласково спросил он, когда я легла рядом с ним.

– Как я и предполагала, это не мое.

– Со временем привыкнешь, – промурлыкал он.

От такой перспективы на будущее я содрогнулась, но виду не подала, ведь Тарас был так долгожданно добр ко мне, и мне не хотелось новых препирательств. Словом, в тот миг мне не хватило духу признаться в том, что второй раз я этого не вынесу. А Тарас вознамерился в свою очередь доставить мне удовольствие. Хм, удовольствие! Его любовь когда-то была моим удовольствием. Я бы предпочла просто уснуть в его объятиях, а пришлось извиваться, стонать, словом, притворяться.

На другой день Тарас пришел с работы с букетом цветов, моим любимым шампанским, а за ужином подарил мне серьги с бриллиантами. Хоть я и делала вид, что довольна, но первый раз в жизни не радовалась его подаркам, так как прекрасно понимала: его щедрость означает, что он согласен на многое, если я и дальше буду ублажать его.

Но все же главное, ко мне вернулся прежний Тарас: внимательный, заботливый, ласковый. Он перестал следить за тем, как я веду хозяйство, на мои оплошности не обращал внимания и не изводил меня. Упреки Аллы он как будто не слышал. А однажды приглушенно сказал ей:

– Извини, Алла, но из-за тебя я не могу вечно ссориться с женой. Не забывай, Злата – будущая мать моих детей. Я в прошлый раз поддержал тебя, но ты сама должна понимать, пора потихоньку передавать в ее руки управление домом.

– Еще посмотрим, может ли она иметь детей. Что-то пока не похоже.

– Сдается мне, ты ненавидишь Злату, – ответил Тарас и сократил ее рабочую неделю до двух дней.

Алла злилась, понимая, кому обязана немилостью господина. Но она не считалась со мной, и меня, в свою очередь, не волновали ее чувства. Впервые я стала полноценной хозяйкой в доме. Жизнь перестала казаться мне адом, только я начала бояться, что рано или поздно пережитый мною кошмар начнется заново.

Тараса в самом деле не хватило надолго. Он все чаще стал цепляться ко мне, изливал на меня свое плохое настроение. Однако лютых раздоров между нами не было, и ворчал он не из-за мести мне, а в меру своего заносчивого характера и недостатка терпения. Я старалась помалкивать, пусть лучше брюзжит, чем объявляет бойкот, тем более, когда Тарас успокаивался, то снова становился добрым. Только его желание близости теперь вызывало во мне не ответную страсть, а опасение, и во время прелюдии я напряженно ждала, чем все обернется. И если Тарас не желал ничего противоестественного, то я вздыхала с облегчением.

В Новый год мы собирались в гости, и, по словам Тараса, я долго собиралась. Он меня ждать устал. Сева вез нас к друзьям, а Тарас сидел в стороне от меня и «выносил мне мозг» своим ворчанием. Я же должна была, со всем соглашаясь, виновато кивать головой. Диалог в подобных случаях был неприемлем. Он уже мне все нервы вымотал!

Наконец, мы приехали. Тарас вышел из машины и, не дожидаясь меня, направился к дому. А я, боясь наступить на подол, подбирая и придерживая его, опять замешкалась. Тарас недовольно поторапливал меня. Шурша длинным вечерним платьем, в туфлях на огромных шпильках, еле держась на гололеде, я поспешила за ним. Внутри меня все бушевало, но виду я не подавала. Мы шли поодиночке до двери дома, и как только переступили порог, нас радостно встретили гостеприимные хозяева. Звучали приветствия, поздравления, пожелания счастья и успехов в Новом году. Тарас, словно мы и не ссорились вовсе, тут же галантно принял у меня шубку и весь вечер не переставал ластиться ко мне, обнимал, ухаживал, шептал на ушко, какая я красивая. Я радовалась, что наша ссора так быстро осталась в прошлом.

К трем часам утра мой муж изрядно напился. Мы попрощались с друзьями и пошли к машине. Я обхватила руку Тараса, но стоило двери дома за нами закрыться, как он грубо отстранился от меня. Пока мы ехали, он покачивался, сонно разлепляя тяжелые веки, и надуто молчал, из последних сил строя из себя разобиженного. Я поняла: ничего не забыто! Праздник кончился, по крайней мере, для меня! Кругом веселье, фейерверки, крики поздравлений. Кто-то целуется, кто-то везет детей с елки. Люди пьют шампанское. Новый год! Из окна автомобиля я печально смотрела на чужое счастье.

Тараса «развезло» в машине, и в дом его тащил на себе Сева. Я поблагодарила его за помощь, поздравила с Новым годом и закрыла за ним дверь.

– Злата! – уже орал из спальни Тарас.

Я примчалась на второй этаж и принялась раздевать его. Он пытался ругать меня, но его мысли путались, и он нес всякий пошлый бред. Тарас оказался таким тяжелым, и я себе весь маникюр об него обломала. А он и грамма не пытался помочь мне, его забавляли мои мучительные старания. Тарас самолюбиво ухмылялся и вдруг грубо повалил меня на себя. Откуда только такая силища взялась, ведь совсем недавно на ногах не мог стоять. Покрывая меня слюнявыми поцелуями и лапая до боли, он приказывал мне живо раздеться и угрожал, что сейчас покажет мне. Но то, что он хотел показать, сникло в бесчувственном состоянии. Только ведь Тарасу надо, иначе ему праздник не праздник! И он не отпускал меня от себя целый час. Я дико устала и уже измучалась вся. Наконец чудо свершилось. Я еще не выскользнула из постели, а Тарас уже мерзко храпел.

Я спустилась в гостиную, зажгла огоньки на елке, достала бутылку шампанского и налила себе немного. В моей голове не укладывалось, как из заботливого и внимательного человека Тарас превратился в такое отвратительное животное. А еще говорят, что надо пожить до свадьбы. Лично мне этот опыт ничего не дал. Но, положа руку на сердце, я вынуждена признать, что не столько Тарас ввел меня в заблуждение, сколько я сама раз за разом проявляла безволие в страхе перемен. Ведь и до того, как выйти за него, я видела, какой он упрямый и требовательный, темпераментный и дерзкий. На что я только надеялась?! Теперь его властность приняла размеры деспотичности, а страстность, обронив листвие любви, осталась в прочной наготе.

Мучительно пройти долгий путь и понять, что выбрана не та дорога. Ох, как же я жалела себя, в который раз пытаясь решиться уйти от него. Надежда умирает последней. И она лукаво шепчет: а вдруг все еще наладится – ведь далеко не каждый день моего супружества ужасный. В принципе, мы жили нормально, а иногда даже прекрасно. Но как же мало было этих светлых дней! И тогда я начала перечислять в уме положительные качества Тараса: он заботится обо мне, всегда постоит за меня, а какой он щедрый, этого у него не отнять. Мне нравилось слушать его рассуждения. На него можно опереться.

Я уснула на диване. Утро не принесло мне радости. Тарас ходил угрюмый и жаловался на дурное самочувствие. Я дала ему обезболивающее и прижимала холодное полотенце к его лбу, пока он лежал на диване, опустив свою голову мне на колени.

В тот день у меня так и не хватило решимости уйти от него, и мы продолжили притираться. Точнее, Тарас продолжил воспитывать из меня раболепно-покорную жену для себя. Постепенно я научилась переключать его внимание, стала лучше понимать, как надо с ним вести себя. Если он приходил домой не в духе, я старалась не попадаться ему на глаза. У меня всегда имелось наготове, чем его задобрить. Я советовалась с ним даже по всяким пустякам, понимая, что это тешит его самолюбие. С его согласия я взяла уроки клубного танца – Тарас был в восторге. Я умела завести его настолько, что он напрочь забывал обо всех своих особенных желаниях. В общем, я стала искусным канатоходцем, балансирующем на зыбком тросе семейной жизни. Труднее всего давалось сносить незаслуженные упреки и не огрызаться в ответ.

Иногда я приглашала к себе домой однокурсниц, когда требовалось позаниматься вместе или сделать общую работу, ну или просто из желания общения. Тарас никогда не возражал и даже наоборот, поощрял меня в этом, правда, все должно было быть в меру и не без его разрешения. А девочки любили бывать у меня, не переставали восхищаться тем, в каких бесподобных условиях я живу. Они просили найти им состоятельных женихов. Я слушала их восторги и утешалась, что хотя бы со стороны моя жизнь кажется идеальной.

Мои подружки всегда старались покинуть мой дом до возвращения моего мужа, это всех устраивало. Но если Тарас все же приходил домой раньше положенного часа и заставал моих однокурсниц, то был сама любезность вне зависимости от своего истинного настроения. Я подыгрывала ему по нескольким причинам. Во-первых, чтобы не злить мужа, а во-вторых, мне не хотелось, чтобы в универе узнали, как живется мне в браке на самом деле. Только фальшивая ласка не радовала меня, а рвала душу. Но я начинала привыкать к этой показухе, впрочем, Тарас такое поведение называл благоразумием.

– Привет, девчонки! Дорогая, ужин готов? – бодро говорил Тарас, при этом тиская и целуя меня – все должны понимать – он самец.

– Все готово, бегу разогревать. – Все уяснили? Я безотказная, покорная жена, и мне нравится принадлежать своему мужу. Но я по-другому представляла себе счастливую супружескую жизнь. Может, поступки и те же, только мотивы другие – искренние.

– Не спеши, любимая, у тебя же гости, я подожду, – но я-то знала, его слова адресованы не мне, а моим подругам. Он изображает примерного, любящего супруга, следовательно я должна изобразить безумно любящую и заботливую жену. Мы идеальная пара. Все должны агонизировать от зависти мне и мечтать о нем. Поэтому, несмотря на его слова, я сладко улыбалась ему и мчалась на кухню, чтобы избежать скандала и своим благоразумием поднять настроение мужу. Пока я накрывала на стол, готовила и подогревала, Тарас трепался с моими однокурсницами.

Однажды тихое хихиканье моих подружек вперемешку с довольным кряхтением моего мужа показались мне подозрительными. Осторожно выглянув с кухни, я стала свидетельницей, как мой благоверный тискает моих подружек, причем сразу двоих. А те довольны и даже не пытаются сопротивляться ему. Кровь ударила мне в голову, и я забыла о благоразумии. Мало того, что он своими извращениями, бесконечными выговорами, безумной ревностью и лицемерием превратил мою жизнь в ад, он еще и унижет меня тем, что не дорожит нашими отношениями!

Я шагнула в гостиную и произнесла ядовитым тоном:

– Тарас, ты предпочтешь сначала поужинать или, может, вам сразу постелить?! Девочки, а вы желаете? Я имею в виду, кушать.

Подружки смутились и потупились. А Тарас, выпустив из рук поникшие плечи прелестниц, поднялся с дивана, взял меня за руку и слащаво изрек мне в лицо:

– Простите, девочки, нам с женой надо поговорить наедине.

– Нам уже пора! – послышались в ответ невинно звучащие голосочки.

Тарас даже не взглянул в их сторону. И для меня их больше не было. Начиная трястись от страха, я смотрела в две дьявольские бездны. Он потащил меня в кабинет и как прикрыл дверь, резко повернулся ко мне и приглушенно прорычал мне в лицо:

– Ты чего это вздумала свой характер показывать?!

На нервной почве я неприятно часто заморгала.

– Я видела, как ты их лапал! – пасуя перед ним, пискнула я.

Он схватил меня за плечи, сжав их до боли.

– Еще хоть раз позволишь себе при посторонних так обратиться ко мне, прибью, поняла?!

Я заплакала.

– Тише, там все слышно!

– И пусть! В этом доме я хозяин, а ты мне подчиняешься, если не нравится – убирайся!

Он оттолкнул меня от себя. Ох, как мне стало горько! Ярость закипела во мне с небывалой силой.

– Вот и прекрасно! – воскликнула я и быстро двинулась к выходу. – Сегодня же ноги моей в этом доме не будет!

И вдруг я почувствовала облегчение. А Тарас поймал меня за волосы и дернул к себе.

– Ты что это задумала?!

Я стиснула зубы от боли и злости.

– Завтра же я подам на развод!

Он схватил меня за горло и не в шутку сжал его.

– Я тебе покажу развод!

Я машинально вцепилась в его пальцы, но отодрать их от себя не получалось. Воздух мелкими порциями протискивался в горло, и, казалось, его так мало, что он совсем не достигает легких. Только пугающий хрип, словно символ беспомощности, вырывался наружу. Казалось, моей голове у меня проснулся и пульсирует вулкан, и она сейчас взорвется. Силы во мне не осталось. Ослабевшие руки еще не упали, но уже не сопротивлялись. Его ладони горели на моей шее. Я отчаянно старалась втянуть в себя воздух. Казалось, я пытаюсь делать это каждой клеточкой своего тела. Я не сомневалась в том, что Тарас убьет меня, а он вдруг резко отпустил меня. Я как подкошенная рухнула на колени. Дикий кашель разрывал мое горло, и даже в моей голове от него жгло. Я не понимала, дышу я или все еще умираю.

Тарас вышел из кабинета, и я услышала его голос как через толщу воды.

– Девочки, извините нас, я провожу вас.

Значит, они не ушли! Выходит, они все слышали! Но разговоры, которые поползут по универу, сейчас волновали меня меньше всего. Мои однокурсницы были моей последней надеждой, моим мостиком к спасению. Я должна была выйти, пока они не ушли! У меня только один шанс сбежать из этого дома – уйти отсюда вместе с ними! Но как же я ослабела! Я так торопилась, но поднималась на ноги с таким с трудом и так медленно. А проклятый кашель, не давал мне здраво оценить, сколько времени прошло.

Я подбрела к двери, потянулась к ручке. Но дверь сама распахнулась. Тарас стоял на пороге. Я отпрянула. Он зло смотрел на меня, и я поняла: поздно бежать. Я попятилась от него.

– Тарас, прости меня! – взявшись за горло, хрипло взмолилась я. – Тарас, пожалуйста!

Он молча надвигался на меня. Я так боялась его, что заплакала.

– Тарас, клянусь тебе, что больше никогда!..

– Я тебе, дрянь, покажу развод! – вцепившись в мое платье на груди, зарычал он мне в лицо, встряхивая меня. – Из этого дома ты выйдешь только вперед ногами!

Я не знаю, что хуже: страх, который вселяет в тебя человек, или боль, которую он может причинить тебе.

– Оставь меня в покое! – завыла я и начала вырываться.

– Я тебя проучу, гадина! Ты у меня попляшешь!

Я сама не поняла, как влепила ему пощечину – вот и вся самооборона, на которую я оказалась способна. Тарас размахнулся и ударил меня ответно. Только если моя оплеуха ему, что дробина слону, то от его удара я упала и ударилась об пол головой. У меня зазвенело в ушах. Не успела я опомниться, как Тарас уже подскочил ко мне и придавил меня к полу коленом. Забрякал ремень. Раньше меня восхищала сила накаченных мускул мужа, а теперь его физическое превосходство обернулось против меня. Я пыталась вырваться. А Тарас прижал рукой мою голову к полу и, не жалея сил, начал свирепо воспитывать меня ремнем. Только это стало лишь началом экзекуции.

– Я был так добр к тебе! – задыхаясь, цедил слова Тарас. – Я так редко просил тебя о маленьких одолжениях, и это твоя благодарность мне?!

Ремень улетел в сторону. Я изо всех сил дергалась. Но какой же я оказалась беспомощной!

Наконец Тарас оставил меня. Мне хотелось сбежать от него на край света, забиться в угол, исчезнуть с лица земли, испариться! Ничего толком не видя от слез, я отползла от него. Он говорил, что я сама во всем виновата. Осыпая его проклятиями, я начала подниматься на ноги. Тарас подскочил ко мне, схватил меня за волосы и зарычал мне в лицо:

– Тебе что, мало показалось?! Я ведь могу и добавить?!

– Оставь меня в покое, пожалуйста! – запищала я, машинально поднимая руки, в страхе того, что он меня снова ударит.

– Я хочу знать, что ты меня поняла!

– Я все поняла! – воскликнула я и затряслась от рева.

Держа меня за волосы, он встряхнул мою голову.

– Больше не будешь идти против меня?!

– Нет!

– Уловила разницу?

– Да! – истошно заорала я.

– Если бросишь меня, это тебе не поможет! Я тебя из-под земли достану и то, что сейчас произошло, по сравнению с тем, что я сделаю с тобой, покажется тебе ерундой!

– Я все поняла!

Выпуская мои волосы, он толкнул мою голову, и я пошатнулась. Я закрыла лицо руками, пряча от него свои слезы. Тарас отошел от меня.

Я закрылась в ванной комнате. Сначала долго выла от обиды. Я не знала, как мне жить дальше. Не хотела его больше видеть. Жаль, что он меня не убил! Я мечтала, чтобы моя смерть камнем легла на его душу, стала его проклятием. Представляла, как он выбьет дверь в ванную, и найдет меня тут всю в крови. Вот тогда он узнал бы! Но убивать себя – страшный грех! да и мама не пережила бы. Я утонула в своих душевных страданиях. Мои мысли сделались беспросветным мраком. Но этот мрак подарил мне отупение, и душевная боль немного стихла. Меня сковал лед бесчувствия, и я, не замечая времени, лежала на полу, обняв колени.

Когда я вышла из ванной, Тараса в спальне не оказалось. Я выглянула из комнаты и, крадучись, подошла к лестнице. Он преспокойно пил пиво в гостиной и увлеченно смотрел футбол по телевизору. К счастью, Тарас даже не взглянул в мою сторону. Я вернулась в комнату и залезла под одеяло. Но после пережитого разве я смогла бы уснуть? В голову продолжали лезть нехорошие мысли. Я то жестоко мстила Тарасу, то холодела от своего полного бессилия перед ним. Как жить? Как дышать с ним одним воздухом? Мне так хотелось уйти от него прямо сию минуту и больше никогда его не видеть! Но я пленница! У меня нет своей воли! Я сжала кулаки. Но это только сегодня, а завтра я поеду в универ и обратно не вернусь.

Тарас вошел в спальню – я замерла. Он тихо лег в постель. К моему облегчению, ко мне он не прикоснулся и не заговорил со мной.

Изнеможенная бессонницей и красочными планами побега я уснула только под утро, а когда проснулась, не нашла на тумбочке своего мобильного телефона, домашний телефон был отключен, а Тарас уже уехал на работу. Кроме того, меня лишили ключей от машины и всех наличных, даже мелочи.

Я все поняла, но все равно упрямо оделась, закрасила тональным кремом бледно-синие следы пальцев на своем лице. Как бы я ни хотела спрятать под макияжем свое настроение, несчастные глаза выдавали меня, и улыбнуться не получалось, даже приложив усилие. Я спустилась на первый этаж. Сева возился с видеодомофоном. Так, значит, ко мне приставлена охрана! Я попросила его отвезти меня на учебу, а он равнодушно ответил, что Тарас Семенович не велел мне покидать дом.

Когда пришла Алла, то с вызовом сообщила мне, что Тарас попросил ее, чтобы она вновь работала ежедневно. Я поняла: она, так же как и Сева, будет приглядывать за мной. И хоть Алла услужливо спросила, что приготовить на ужин, я нутром чуяла ее ненависть.

Сева весь день сторожил меня, делая вид, что ремонтирует видеодомофон и замок в калитке. О побеге и речи идти не могло, и я до вечера пролежала в постели. Тарас вернулся с работы, поднялся в нашу спальню и попросил, а не велел как обычно, покормить его. Я нехотя поднялась с постели и, кутаясь в теплую кофту, пошла накрывать на стол.

– Разве ты не поужинаешь со мной? – ласково поинтересовался он, когда я собиралась уйти с кухни.

Отвернувшись от него, я помотала головой. Тарас подошел ко мне и обнял за плечи.

– Ты сегодня хоть что-нибудь ела?

Я вся напряглась и, не глядя на него, кивнула головой.

– Злата, не обманывай меня.

Он нежно погладил меня по волосам.

– Я разговаривал с Аллой, она сказала, что ты на кухне даже не появлялась.

Мне нечего было ответить ему. Да у меня язык не поворачивался начать разговаривать с ним.

Тарас потянул меня к столу. Он сел на стул и привлек меня к себе. Я не упиралась, а он прижался лицом к моей груди и начал просить у меня прощения, при этом перекладывая на меня всю вину. Он говорил, что хотел только выпороть меня, а потом сам не понял, что на него нашло. Но все его объяснения впустую тревожили мой слух, а ласки не горячили сердце. Я молчала. Мои руки пассивно висели.

– Ты ведь не бросишь меня? Я без тебя умру! Скажи, что любишь!

Я словно онемела, в моей душе зияла пустота. Тарас усадил меня к себе на колени. Его ладони заскользили по моим бокам.

– Злата, если ты уйдешь от меня, я за себя не ручаюсь! Умоляю, не доводи меня до греха! – ласково угрожал он. – Обещаю тебе сдерживать свой темперамент.

"И одержимую злость!" – подумала я.

– Злата, золотце, ну же, обними меня! – сказал он и закинул мои руки себе на плечи. – Все, хватит дуться, я ведь тебя не в кипяток сунул.

Тут я не выдержала. Из моих глаз побежали слезы. Тарас начал целовать мое лицо.

– Ну, все, все, успокойся! Обещаю тебе, что больше никогда не поступлю так, только и ты не доводи меня.

Он заглянул мне в глаза.

– Хорошо?

Я была вынуждена кивнуть. Тарас засмеялся.

– Любимая моя! Ох, Златка, я до безумия люблю тебя! Поцелуй меня, девочка!

Он тянулся ко мне, и я с дрожью ждала прикосновения его губ. Как же я не хотела этого поцелуя! Мое сердце ныло, и когда я принужденно отвечала ему, оно обливалось кровью. Его любовь и нежность были мне жестче плети. Но я не посмела ему не ответить, не решилась доводить до бешенства.

Тарас расслабился.

– Давай поедим, – промурлыкал он и сам налил мне суп.

От всего этого мне только сильнее хотелось выть. Ну что стоило всегда быть чутким, заботливым, ласковым, но ему надо растоптать, унизить, убить меня, чтобы притихнуть и вспомнить о моих чувствах. Нет, больше я не хотела от него никакой заботы. И когда Тарас ночью мирился со мной, я не отвечала, просто не противилась ему. Мною владело полное бесчувствие, словно бесконечная ночь. Я не ломалась, как он считал, не продолжала дуться на него, а действительно была будто мертва душой. Знаю, он все понимал, только не подавал виду и продолжал топить лед там, где его и в помине не было. Но не все может исправить постель. Я, честно, не знаю что горче, насилие или необходимость примирения с насильником.

С тех пор Тарас и впрямь стал дружелюбным. Но я все равно ждала удобного случая сбежать от него. А он не выпускал меня из дома до конца недели. Я набралась терпения. Синяки и ссадины мои зажили, и когда мне снова было позволено ездить в универ, я обрадовалась, подумав, что, наконец, близка к цели. Только Сева караулил меня даже у дверей кабинетов. Тарас объяснял это некой важной сделкой, из-за которой кто-то якобы может похитить меня, чтобы шантажировать его. Какая сделка! Да кому он нужен! Я прекрасно понимала, что Тарас лжет мне.

Время не стоит на месте. Постепенно мое сердце оттаяло, и я поверила в то, что Тарас все осознал. В нашем доме воцарился мир и порядок. Алла косо на меня поглядывала, но помалкивала. Тарас окружил меня заботой и любовью, как когда-то на заре наших отношений. Я даже позволяла себе маленькие капризы, и он охотно исполнял их. Тарас начал частенько заговаривать о том, как сильно хочет ребенка, но я никак не беременела. Мы взялись за дело усердней. Все без толку. И я уже начала бояться, что вообще не могу иметь детей.

И вот снова лето. Мне не верилось, что скоро годовщина нашей свадьбы. Первый год самый трудный – говорила мама. Да уж, столько разочарований! Тарас воодушевленно готовил какой-то сюрприз для меня. Я заинтригованно ждала. А пока жизнь текла своим чередом.

Мы поехали в ресторан на банкет по случаю юбилея его институтского приятеля. Сначала все шло как обычно, но в какой-то момент я стала замечать, что Тарас, будто невинно, оказывает знаки внимания одной девице. Мне это ужасно не понравилось. Уж я-то знаю, о чем говорит лихорадочный блеск его глаз. Тарас буквально светился от удовольствия, когда она вертелась возле него. От него за версту несло похотью.

Они пошли танцевать. Его руки чуть ниже, чем позволяют приличия. Ее острый ноготок поглаживает его шею, пробирается под воротничок его рубашки. Я стиснула зубы и уже хотела разбить их, но побоялась показаться истеричкой. К тому же я слишком хорошо помнила, как Тарас реагирует на мои ревнивые выходки. А ревновать-то было к чему! Он думал, если я смотрю в другую сторону, то ничего не вижу, только он забыл о зеркалах на стенах. И вдруг мой муж что-то шепнул ей. Она округлила глаза и чуть отпрянула, причем нижней частью своего туловища продолжая тереться об него. Девица полминуты изучала выражение его глаз и, видимо, прочла в них то, на что рассчитывала. Она взглянула в мою сторону, а потом лукаво улыбнулась ему и многозначительно моргнула своими накладными ресницами. Тарас поджал губы, словно боясь невольно пустить на подбородок похотливую слюну. Он тоже кинул на меня опасливый взгляд. Я разговаривала с подсевшей ко мне женщиной, а сама не отрывала глаз от их отражения в зеркале. Тарас взял девицу под локоток и как будто невзначай вывел ее из зала. Я глазам своим не верила. Не знаю, как я оказалась на ногах и как ушла, не дослушав собеседницу и, скорее всего, оставив ее в недоумении, но в тот момент меньше всего я думала о ней. Меня поглотила необходимость знать, где мой муж.

Я покинула зал, движимая каким-то саморазрушительным инстинктом. Меня била мелкая дрожь. Тараса с девицей нигде не было видно, но мой богатый опыт совместной жизни с ним подсказывал, где они могут находиться. Я до последнего надеялась узнать, что девушка просто захотела покурить на улице, а Тарас, строя из себя джентльмена, взялся ее сопроводить.

Первая же дверь в туалет оказалась заперта изнутри. Я наплевала на приличия и прижалась ухом к ней. Его голоса я не слышала, только лязганье пряжки ремня, скрип фаянса и ее мерзкие стоны. Если бы это произошло год назад, я бы, наверное, не пережила. И все же было больно неописуемо. В моей душе поднялась гигантская волна возмущения, а в следующий миг я утонула в ней. Я подняла руку и хотела уже кулаком ударить по двери, но передумала. До выхода из ресторана всего пара шагов. Я вылетела на улицу и остановила такси.

Когда-то я жаждала любить, надеялась на семейное счастье и вот, откинувшись на сиденье в машине, думаю не об измене мужа, а о собственной свободе. Я попросила таксиста подождать меня, ворвалась в дом, быстро схватила сумочку с документами и прямо в вечернем платье сбежала в родительский дом.

Я почти все рассказала маме, опустив самое постыдное и унизительное, но и этого оказалось достаточно, чтобы она закипела от возмущения, и у нее подскочило давление.

Тарас приехал за мной спустя час. Мама открыла дверь, но в дом его не пустила. Я поглядывала на него затравленным зверенышем из-за ее спины. Он пытался заговорить со мной, но мама всякий раз перебивала его. Я очень боялась, что он причинит ей вред, ударит, отшвырнет в сторону, а меня схватит за волосы и выволочет за собой. Но Тарас был подавлен, несчастен, делал виноватое лицо и все умолял мою маму позволить ему поговорить со мной наедине.

– Только через мой труп! – воскликнула она. – Вам не о чем разговаривать! Я не для того растила дочь, чтобы позволить кому бы то ни было измываться над ней! Если ты только приблизишься к Злате, я вызову милицию!

– Объясни хотя бы, с чего ты вдруг сбежала? – крикнул он мне через мамино плечо.

– Не делай из себя невинность, а из меня идиотку! – пробубнила я, отвернувшись в сторону.

– И все же я не понимаю, – понуро бормотал Тарас.

Я с вызовом посмотрела на него, и меня затрясло от гнева.

– Понимаешь, очень хорошо понимаешь! Я видела вас и даже слышала! Поэтому хватит выкручиваться!

Тарас ошеломленно смотрел на меня. А пьяный отец кричал из своей комнаты:

– Пусть проваливает к мужу!

– Злата… – мучительно простонал Тарас и видимо больше не нашел слов, точнее не придумал, как еще солгать.

Мама захлопнула перед ним дверь, и в ту ночь я спала в своей комнате. Правда, полночи проплакала, вспоминала, как хорошо мне жилось до замужества. Лешка был такой хороший. Но он не уберег меня от этого кошмара. Если б не его предательство, то все в моей жизни могло сложиться иначе. Впрочем, больше я не верила мужчинам и подозревала, что Лешка вряд ли оказался бы намного лучше Тараса.

Надо сказать, Тарас не сдержал своих угроз, что если я уйду от него, то он поймает меня и убьет. Он неотступно пытался поговорить со мной, приезжал по нескольку раз за день, но я почти безвылазно сидела дома, и если находилась одна, то дверь никому не открывала, а мама его быстро спроваживала. Благо на дворе стояло лето, и мне не надо было ездить в универ.

Я собиралась подать на развод, только не знала как, ведь свидетельство о заключении брака осталось в сейфе у Тараса. Мне предстояло обратиться в суд. Мама обещала сходить со мной.

Тарас как-то улучил момент и подкараулил меня в подъезде. То, как я испугалась, и словами не передать. А он упал на колени, обнял мои ноги и заклинал простить его, дать ему еще один шанс. Я плакала и трясла головой. Тарас говорил, что согласен на все мои условия, потому что жить без меня не может.

– Злата, деточка моя, я только теперь осознал, как был не прав по отношению к тебе, как виноват перед тобой. Я не знаю, что за помутнение нашло на меня в тот злосчастный день. Она даже не в моем вкусе. Она же мымра по сравнению с тобой. Верь мне, я только тебя люблю! Ты жена моя, родная девочка, золото мое!

– Я не верю ни единому твоему слову! – простонала я, вырвалась и побежала домой.

– Я никогда не дам согласия развод! – закричал он за моей спиной.

Я остановилась и обернулась. Тарас все так же стоял на коленях.

– Мы с мамой в ближайшие дни поедем в суд. Тебе останется только смириться.

Тарас поник, уронив голову.


Глава 5

Злата больше не пила коньяк, а сидела, уткнувшись лбом в свои руки. Я не мог видеть ее лица полностью, только как шевелятся ее губы. Она чуть слышно бормотала свою историю, иногда покачивая головой. А когда ее острый подбородок вздрагивал, до меня доносился приглушенный отрывистый всхлип. Тогда я замечал падение прозрачных капель на стол между ее локтей. Мое сердце почему-то терзало чувство вины, я мысленно сокрушался, что не нашел ее раньше, чтобы уберечь от всех бед и разочарований. Злата все говорила и говорила, а я пытался понять, почему то, что она испытала, так ранит меня? Ее история не из разряда тех, которые хотят слышать мужчины, она пугала меня, но, как ни странно, желания сбежать во мне не возникло и даже наоборот, я упорно хотел знать все до конца. Однако своим рассказом Злата все же разрушила всю магию моего желания. Интересно, она сделала это намеренно, чтобы незваный гость испугался и отступился? Я был почти уверен в этом. И она своего добилась. Теперь перспектива близости с ней коробила меня, по крайней мере, на данный момент. Казалось, желать эту израненную птицу кощунственно, да и слишком большая ответственность. Тогда что так крепко держало меня возле нее? На мой взгляд, любовь – чересчур громкое слово, тем более к человеку, которого видишь впервые в жизни, к тому же я считал себя скептиком, познавшим истинную причину плотской воодушевленности в людях. И все же мои желания и чувства иначе не назовешь.

Злата замолчала. Но я так и не понял, куда в итоге делся Тарас, и где ее мама и папа. Что, вообще, происходит в ее жизни? Впрочем, все это не так уж и важно. Главное, она рядом со мной. Главное, теперь рядом с ней я.

– Не все мужчины одинаковы, – сам не зная зачем, прошептал я.

– Надеюсь, что так, – посмотрев на меня, напряженно ответила она. – Хотя, Тарас утверждал обратное.

– Как оказалось, что ты скрываешься от него? Ведь он, как я понял, сдался?

Ее лицо стало скорбно-несчастным, и вдруг ее подбородок покрылся рябью и затрясся.

– Вскоре на мою маму напали в нашем подъезде. Она возвращалась с работы домой, ее ударили чем-то тяжелым по голове и украли сумку.

Злата трясущейся рукой вытерла хлынувшие слезы. Я с трудом разбирал ее писк.

– С ее шеи сорвали золотую цепочку, с ушей сережки, только кольца оставили, видимо, не успели снять. Мама попала в больницу в тяжелейшем состоянии. Я забыла покой и сон, день и ночь дежурила возле нее, почти ничего не ела… – голос Златы сорвался. Она задыхалась и захлебывалась слезами. Я вскочил с места и налил ей воды. От волнения она даже не могла стакан в руках удержать. Ее зубы стучали по стеклу.

– Все, успокойся, можешь дальше не рассказывать.

Злата оторвалась от стакана.

– Нет-нет, я расскажу! Мне хочется! Я не могу больше держать все в себе!

Я присел на корточки возле ее ног.

– Мне больно видеть тебя несчастной.

Она тут же вытерла слезы и улыбнулась мне, только улыбка получилась у нее нерадостной.

– Все, я успокоилась. Спасибо за воду. Мне действительно легче.

Я вернулся на прежнее место за столом.

– Ты точно сможешь продолжать рассказ?

Злата вздохнула.

– Не прошло и суток, как на пороге палаты появился перепуганный взъерошенный Тарас. Ему все мой отец рассказал. Тарас так поддерживал меня в то трудное время. Доставал дорогущие лекарства. Не жалел времени и сил. Сам разговаривал со следователем, когда в этом возникала необходимость. Он окружил меня невероятной заботой и опекой, стал моей опорой и щитом. Я представить себе не могла, что делала бы без него. Мама в коме. Прогнозы неутешительные. Я много плакала. Тарас подбадривал меня и боролся за жизнь мамы не меньше моего. Он донимал врачей. Столько денег потратил! Привозил каких-то известных специалистов. Нанял сиделку. Следил, чтобы я отдыхала и ела. В девятнадцать лет я еще верила, что люди могут меняться к лучшему и не могла не отозваться на его доброту. Тем более Тарас ни о чем меня не просил, не ставил мне никаких условий, лишь часто напоминал, что мы не посторонние друг другу люди, что моя беда – его беда, и что он бесконечно сильно любит меня. Помню, как мы ненасытно поцеловались с ним на больничной лестнице, и чувствовать его губы и пыл после всех бурь оказалось очень сладко. А Тарас вдруг сказал: «Сегодня годовщина нашей свадьбы!» – и подарил мне гарнитур с изумрудами и бриллиантами. Я так удивилась, потому что с момента трагедии совсем потеряла счет времени. А он гладил мое лицо, тепло смотрел мне в глаза и ворковал, что я его счастье. Мы поехали к нему домой, и я окунулась в море страсти, любви и трепета. Тарас упрашивал меня вернуться к нему и клялся, что больше никогда не посмеет обидеть меня ни делом, ни помышлением. Но я не была готова снова сойтись с ним и сказала ему об этом. Он тяжело вздохнул, но настаивать не стал, просто по-прежнему находился рядом, продолжал поддерживать меня. А когда мамы все же не стало…

Злата замолчала, из ее глаз вновь побежали слезы. Она нервной рукой резко вытерла щеки. Я думал, она расплачется, но Злата лишь вздохнула прерывисто.

– В меня словно молния ударила, – с трудом говорила она. – Я ослепла, оглохла и упала в обморок. Меня привели в чувство, а мне хотелось умереть, лишь бы не слышать, не знать, не понимать. Я потерялась в том черном дне, не знала что делать, как жить без… – Злата покачала головой. – Мне сделали успокоительный укол. Тарас подхватил меня на руки и унес из больницы. В машине я уснула, а проснулась в нашей постели. Тарас спал в кресле, с книгой на колене. Но стоило мне пошевелиться, как он вздрогнул и открыл глаза.

«Кажется, я задремал. Как ты?»

Что я могла сказать? Никак! Я молча отвернулась от него. Он лег за моей спиной, и пока я не уснула, гладил меня по волосам.

Тарас поддерживал меня, успокаивал, даже свои дела забросил. Он взвалил на себя все хлопоты, связанные с похоронами. Тогда я познала смысл выражения о крепком мужском плече, и опять начала уважать его и любить.

После похорон мы поехали к нему домой, потому что к пьяному отцу ехать не хотелось. Тем более за ним рьяно взялась ухаживать одна женщина с его работы. Я не понимала, зачем ей это надо, он же пьет и все знают об этом. А Тарас сказал, что так, может, оно и лучше.

Смерть мамы стала для папы поводом пить больше прежнего. Но скоро его уволили с работы, не пожалели. До пенсии еще долго, а жить как-то надо и пить горькую хочется. Анна Тимофеевна не бросила его, чем снова очень удивила меня. Тарас не мог допустить, чтобы она содержала моего отца, тем более не будь ее, то забота о нем целиком легла бы на мои плечи, а значит и на его. Тарас начал помогать им, но деньги отдавал ей. Сначала папа ерепенился, говорил, что его зять ему, а не ей помогает. Но она оказалась не так проста и быстро сумела осадить моего отца. Она не запрещала ему пить, только ограничивала. В итоге папа сдался и даже оставался доволен. Еще бы! Он сыт, пьян, живет в чистоте и комфорте, дочь не мешает, зять помогает. Чего еще желать?

Хоть Анна Тимофеевна держалась со мной любезно, но сблизиться не стремилась. Своей отстраненностью она давала понять, что у меня своя жизнь, а у нее с моим отцом своя. И я, навещая папу, в собственном доме чувствовала себя гостьей. Поэтому я чаще звонила отцу, чем приезжала к нему. Родительский дом стал чужим и холодным. Больно было видеть, как посторонняя женщина прикасается к тому, что принадлежало моей маме. Я убеждала себя, что это нормально, жизнь продолжается. Мамиными вещами, которые меня попросили забрать, я долго не знала, как распорядиться. Все собиралась кому-то отдать, но почему-то так и не смогла на это решиться. Да и кому? В итоге они нашли себе место в подвале в доме Тараса. А потом мне было уже не до них.

О разводе я больше не помышляла. Не скажу, что мы с Тарасом зажили идеально, всякое случалось, впрочем, как и в любой другой семье, но наш брак все же стал походить на нормальный.

На дворе стояла осень. Листья уже пожелтели, но еще не пожухли. Землю все чаще орошали холодные ливни. Как-то Тарас до ночи задержался в офисе. И вдруг, когда я уже собралась ложиться спать без него, он позвонил мне и позвал в ресторан. Я охотно согласилась и бросилась собираться. Тарас заехал за мной. В ресторане нас проводили до кабинки. Тарас обнимал меня за плечи, а рядом шел преданный ему Сева. Он остался стоять у дверей. Мы с Тарасом прошли внутрь и сели за столик, но двери закрывать не стали, чтобы видеть танцпол, на котором чуть позже должна была начаться развлекательная программа.

Тарас ластился ко мне. Для него прилюдно потискать меня было сродни водружению знамени на покоренной вершине. Я сильно смущалась из-за этого. А он утверждал, что никто ничего не видит. Я сомневалась в этом и останавливала его. Тарас посмеивался и получал двойное удовольствие от своей наглости и моей робости. Такой уж он есть. Хорошо уже то, что мое слабое осмотрительное сопротивление веселило, а не бесило его.

Мы сделали заказ.

– Хочешь потанцевать? – вдруг спросил Тарас.

Я хотела, даже очень хотела, потому что с детских лет обожала танцевать. Я кивнула, довольно улыбнулась и от удовольствия поджала плечи.

– Иди-иди, – засмеялся он и погрозил пальцем. – Только учти, Сева будет поблизости.

Я пошла к толпе танцующих людей, но встала так, чтобы Тарас мог меня видеть. Отвернувшись ото всех и повернувшись к нему лицом, я танцевала для него, а он любострастно наблюдал за мной. Сева стоял неподалеку и тоже не сводил с меня глаз, даже в нем я уловила вспышку восторга. Впрочем, скорее всего, мне померещилось, это же бесчувственный непробиваемый Сева. А вообще-то, мне до него не было дела.

Музыка гремит. Мне хорошо! Я смеюсь! Душа в полете! Я счастлива! Волосы шелково бьют меня по лицу. Я оттолкнулась ногой от пола, – легкий поворот. Лешка! Прямо передо мной! Лешка! Я застыла, смотрю на него и не дышу. А в следующий миг он меня уже обнимает. Его запах наполнил мои легкие. Его голос затмил все остальные звуки. Как такое возможно, я не видела его несколько лет, я забыла, отпустила его, перечеркнула свое прошлое с ним, и вот он рядом, и моя голова идет кругом.

– Злата! Вот так встреча! – задыхаясь, бормочет он. – Неужели это ты?! Я глазам своим не верю!

А я в полуобморочном состоянии выпутываюсь из его объятий и в сотый раз прошу не прикасаться ко мне. Хочется плакать. Я в полном смятении. Мое сердце и тело в тюрьме. Знаю, мой ревнивый надсмотрщик убьет меня. А Лешка будто не замечает моего сопротивления.

– Злата, это невероятно, ты стала еще красивей! Просто чудо, что мы с тобой встретились!

– А ну, живо убрал руки от моей жены! – у меня за спиной словно гром грянул. Я обмерла. Мои руки, упирающиеся в Лешкину грудь, застыли.

Лешка чуть отстранился от меня, посмотрел за мою спину, потом заглянул мне в глаза.

– Жены?! – еле двинув губами, ошарашенно спросил он. Его руки упали.

– Я уже больше года замужем. Неужели ты не слышал? – пролепетала я, пятясь к Тарасу.

– Постой! – воскликнул Лешка и схватил меня за руку. – Этого не может...

Сева ударил его. Лешка полетел в толпу. Женский визг. Подскочили Лешкины друзья, и такое началось! Но Лешка тряхнул головой и своим друзьям прокричал, что сам напросился и получил по заслугам. Его друзья немного расслабились, но держали кулаки наготове. А Лешка усмехнулся и, обращаясь к Тарасу, едко спросил, утирая кровь с разбитой губы:

– А сам-то ты что, не в состоянии постоять за свою честь?!
Я почувствовала, как Тарас затрясся в ярости, и начала умолять его пойти домой. Он оттолкнул меня не то чтобы сильно, но я не удержалась на высоких каблуках.

– Да как ты смеешь так обращаться с ней?! – воскликнул Лешка и ринулся на Тараса. Сева кинулся ему наперерез, но Тарас закричал, чтобы он не вмешивался. На меня никто из них не обращал внимания. Горя от стыда, я быстро поднялась на ноги, не спуская с них глаз. Лешка и Тарас вцепились в одежду друг друга и матерились в один голос, сблизив лица едва не вплотную.

– Со своей женой я как-нибудь сам разберусь! – закричал Тарас. – А ты кто такой, чтобы лезть в наши с ней отношения?!

Лешка минуту, тяжело дыша, смотрел Тарасу в лицо, потом резко сбил с себя его руки, бросил на меня хмурый взгляд и ушел к столику, который находился у завешенного черным занавесом окна, как раз напротив нашей кабинки. Он нервно схватил бутылку со стола. В тот же миг мою руку пронзила боль. Я ойкнула, а Тарас подтолкнул меня к нашей кабинке. Я шла и затылком чувствовала его злобный взгляд. Он точно убьет меня! Тарас то и дело тыкал пальцами мне в спину, будто провожал меня не за столик, а на расстрел. Мы сели. Меня била нервная дрожь. Я остерегалась посмотреть в сторону Лешкиного столика, но стоит потерять над собой контроль...

– Давай уедем отсюда! – обратилась я к Тарасу с мольбой.
Но, похоже, он меня даже не услышал. Играя желваками, Тарас смотрел в зал. Я тоже взглянула туда. Лешка сидел за столом и ответно испепелял взглядом Тараса, явно провоцируя его на скандал. Я принялась еще усердней уговаривать Тараса покинуть ресторан. Он медленно повернул голову и посмотрел на меня. Его злобные глаза сузились.

– Что, дрянь, добилась своего?! К тебе уже пристают, как к шлюхе, мацают, и хватают за руки!

– Я-то в чем виновата?!

– Меньше надо задницей крутить! Теперь каждый мужик в этом зале думает, будто ты проститутка, а я твой сутенер!

– Это не мужик, а Лешка, с которым я встречалась до того, как познакомилась с тобой. Помнишь, я рассказывала тебе о нем?

Такого ответа Тарас явно не ожидал. Он сильнее прищурился и кинул в зал заинтригованный взгляд.

– Лешка, говоришь?!

Тарас усмехнулся и вдруг приблизил свое лицо к моему лицу.

– Хочешь уйти отсюда? – он произнес это таким тоном, что я напряглась, ожидая подвоха. Я неуверенно кивнула ему.

– Доставь мне удовольствие.

И не успела я опомниться, как его тяжелая ладонь легла мне на затылок, толкнув вниз мою голову. Я вырвалась и возмущенно посмотрела на него.

– Ты что, с ума сошел?!

Тарас стиснул зубы.

– Пусть твой кобель раз и навсегда уяснит, кому ты принадлежишь!

Он протянул руку к моей голове. Я возмущенно отпрянула.

– Ты точно рехнулся! Тут же люди кругом! Я не буду этого делать!

– Еще как будешь!

Тарас резко схватил меня сзади за шею и приблизил мое лицо к своему лицу.

– Лучше не испытывай моего терпения! – зашипел он. – Выбирай, либо Лешка останется о тебе высокого мнения, но тогда я устрою тебе такую жизнь… Ты меня знаешь. Либо он увидит все собственными глазами, зато я останусь терпеливым и ласковым.

Да, я действительно его знала – он не без удовольствия исполнит свои угрозы. С шеи его ладонь поднялась мне на затылок. Я почувствовала тяжесть его руки и машинально дернула головой, только Тарас еще никогда так просто не уступал мне. Мы врагами смотрели в глаза друг другу, он злобно – я с ужасом. Тарас не мог всерьез верить, что я пойду на такое. Было понятно, чего он на самом деле добивается, ему нужен был повод начать снова издеваться надо мной, и сегодня он получил его. На мои глаза навернулись слезы, меня душил страх перед ним. Наверняка Лешка уже понял, что из девочки с гордо поднятой головой я превратилась в тряпку, в домашнюю наложницу. Последняя мысль вызвала волну негодования в моей душе. Пусть Тарас потом хоть до смерти замучает меня, но ни Лешка, ни кто другой не увидит моего позора. Я вскочила на ноги и кинулась бежать.

– Сева, держи ее!

Своей огромной фигурой Сева перекрыл мне выход из кабинки. В следующий миг Тарас подскочил ко мне, схватил меня за руку и с размаха ударил меня ладонью по лицу. Я отшатнулась к дивану, ударившись об стол. Бокалы попадали. Тарас набросился на меня.

– Тарас Семенович, слишком много свидетелей, – сквозь шум в ушах и звуки свалки уловила я собранный голос Севы.

Дверь кабинки закрылась. Я отталкивала Тараса. Он хрипел и ловил мои руки. Я попала ему по уху. Он ослеп от бешенства и еще раз ударил меня по лицу. Голова моя закружилась и затрещала. А Тарас, садистски приговаривая, что научит меня уважать его, вцепился в мое лицо. Грязно ругаясь, он начал совать мне салфетку в рот. Я старалась стиснуть зубы, только как, когда его пальцы больно впиваются в мои щеки. Дышать трудно. Перед глазами все расплывается. Я мычала, мотала головой и пыталась отодрать от своего лица его руки. Грязная тряпка протискивалась в меня. Мое лицо свело от боли. Слезы сами собой покатились по щекам. Тарас успокоился, только когда салфетка целиком влезла мне в рот. Я уже дышала, как паровоз, и вместо слюны глотала пустоту. Тарас хлопнул меня по щеке и только тогда отпустил. Вытаскивая салфетку изо рта, я забилась в угол дивана. Сухой кашель раздражал мои легкие. Тяжело и шумно дыша, Тарас неторопливо поправил свою одежду, разгладил волосы.

– За что ты так со мной?! – заныла я.

– Нет уж, дорогая, на сей раз ты точно заслужила! – произнес он ядовито. – А теперь я провожу тебя до машины.

Я замотала головой и вжалась в диван.

– Я никуда с тобой не поеду!

– И куда ты собираешься? Отец тебя на порог не пустит, – рычал Тарас, нервно швыряя на стол купюру за купюрой. – К своему Лехе намылилась?! Что, увидела старую любовь и зачесалось? Поднимайся, гадина! Ты у меня еще попляшешь!

Я встала и прижала к себе свою сумочку, прикрыв ею разодранное на груди платье.

– В пол смотри, дрянь! Только посмей взгляд поднять! Твое место за спиной мужа, поняла?

Я отвернулась от него. Тарас подошел ко мне, и я испуганно сжалась. Вцепившись в мой подбородок, он поднял мое лицо.

– На меня смотри!

Я подняла глаза.

– Попробуешь сбежать, – угрожающе процедил он, плюнул на свой большой палец и слюной нарисовал крест у меня на лбу. – Надеюсь, доходчиво? С тобой тут никто не шутит!

Он грубо вытер мои щеки, больно провел пальцами под моими глазами.

– Ты еще можешь загладить свою вину, если будешь покладистой. Поняла меня?

Я содрогнулась, услышав выражение, которое уже начала забывать. Неужели супружеская постель снова станет местом для наказания?!

Тарас схватил мою руку у плеча и толкнул меня к выходу из кабинки. Я ни жива, ни мертва застыла перед дверью. Он толкнул дверь. Она с шумом открылась. Тарас вышел, я должна быть следующей. Ох, какой я испытывала стыд! Мне казалось, все без исключения смотрят на меня, удивляются моей слабохарактерности, догадываются обо всех моих унижениях и рабской податливости. Но больше всего меня пугало встретиться взглядом с Лешкой и увидеть в его глазах презрение и разочарование. И вдруг сквозь мучительные мысли я услышала тревожное: «Злата!» Я умоляюще посмотрела на Лешку и затрясла головой. Но он уже летел ко мне. На его лице не презрение, а болезненная растерянность. Нет, не надо меня жалеть! Только не ты!

Тарас встал между нами.

– Что тебе надо от моей жены?!

– Как ты смеешь так обращаться с ней?! Она же твоя супруга, а ты поступаешь хуже чем… – Лешка поджал губы, будто проглотил тошноту, и омерзительно сморщился. Мое сердце отреагировало болью. Тарас сжал кулаки.

– Насколько мне известно, у тебя есть собственная жена. Так вот, вали к ней и делай с ней что заблагорассудится, а со своей бабой я разберусь без посторонней помощи!

– Вижу я, как ты разберешься с ней! Да ты запугал ее всю!

– Не твое собачье дело!

Лешка затряс кулаками. Его глаза гневно сверкнули.

– Клянусь, я уведу ее у тебя!

– Ты упустил свой шанс, причем уже давно, – насмешливо выплюнул Тарас и подошел к Лешке вплотную. – Жду тебя на улице,– процедил он сквозь зубы, демонстративно повернулся к нему спиной, взял меня за руку и потянул за собой.

– Теперь понятно, почему такому уроду, как ты, нужен телохранитель! – крикнул Лешка ему вдогонку. – Уверен, многие мечтают тебе башку прострелить!

Тарас остановился и обернулся.

– Жду тебя на улице.

Мы вышли. Тарас подвел меня к машине и втолкнул в нее, потом кинул свой пиджак в салон и начал закатывать рукава рубашки. Я видела, как вышел угрюмый Лешка и его друзья. Меня лихорадило от страха и затошнило на нервной почве. Вытягивая шею, я выглядывала из машины.

– Сева, покарауль Златку, чтобы не вмешалась, и сам не встревай, – металлически распорядился Тарас.

Тот кивнул и, легко подвинув меня, нырнул в автомобиль. Он довольно осклабился и обнял меня.

– Убери руки, болван! – возмутилась я, стараясь хоть что-то увидеть из-за его плеча.

Сева не ответил мне, лишь как робот крепко держал меня и улыбался, как дебил.

– Лешка, значит! – насмешливо проговорил Тарас, поворачиваясь к нему. – Ну что, Алексей, мой цепной пес на привязи, надеюсь, и твои приятели не вмешаются? Все по-честному, только ты и я?

Лешка подошел к своим друзьям и минуту о чем-то спорил с ними. Те с неохотой ушли. Я прекрасно знала их всех. Они с Лешкой с детства дружили.

– Мои друзья нам не помешают.

– А мой бугай держит мою жену, – Тарас сделал акцент на последнем словосочетании, а потом обернулся ко мне и ехидно спросил: – Дорогая, ты за кого больше переживаешь, за меня или за своего бывшего, который обрюхатил твою подругу?

Он махнул на меня рукой.

– А, все равно не признаешься!

Они пошли навстречу друг к другу и у меня от волнения в глазах потемнело. Посыпались насмешки, угрозы, оскорбления. Лешку воспитала улица. Он и раньше был драчуном, ловким и сильным, но Тарас не уступал ему в этом. Уж кто-кто, а я-то знала мощь его кулака. К тому же, он регулярно тренировался, и вес у них почти одинаковый, только Лешка чуть выше и суше коренастого Тараса.

– Не волнуйся, – видимо чувствуя мою дрожь, обратился ко мне Сева, наверное, первый раз за все время. – Тарас прекрасно владеет техникой рукопашного боя, этому парню не выстоять против него.

Я потерянно взглянула на него. Сева широко улыбнулся и показался мне страшнее, чем когда бы то ни было.

Но я вовсе не хотела, чтобы Лешка пострадал. Да и Тарасу, несмотря ни на что, я зла не желала. В моем представлении лучше бы не было никакой драки. Я опять выглянула из-за плеча Севы. Они уже сцепились. Все серьезно и реально. Они наносили друг другу безжалостные удары. Раздавались леденящие кровь глухие хлопки, а еще резкие звуки напряженных легких, усмешки, ругань, хрипы, стоны. А если они убьют друг друга?! Меня снова затошнило, и голова закружилась. Лешка ударил Тараса в лицо. У меня сердце оборвалось, я вздрогнула и охнула. Тарас полетел назад, но напоролся спиной на чужую машину, которая тут же пронзительно завыла. Тарас свирепо запыхтел и бросился обратно в драку, но Лешка ловко увернулся, и Тарас получил очередной удар. У Тараса уже лицо было в крови, а у Лешки только разодрана рубашка на груди. Я смотрела на них и не дышала, совершенно не замечая, что едва не до крови закусила свой указательный палец. Мое сердце рвалось из груди и стенало. Тарас не сдавался и снова нападал. На сей раз, он ударил Лешку, и тот отшатнулся в сторону. Лешка тряхнул головой. Тарас замахнулся, Лешка ушел от удара, ударил ответно, но, видимо, несильно. Тарас цепко схватил его и отшвырнул в сторону. Теперь Лешка налетел спиной на машину. Та содрогнулась. Лешка еще не пришел в себя, как Тарас подскочил к нему и пнул его коленом в живот. Лешка нагнулся вперед.

Если вначале Лешка явно превосходил по силе Тараса, то теперь прямо на моих глазах происходило что-то невероятное: Тарас то и дело бил его. Тарасу, конечно, тоже доставалось, однако все равно преимущество было на его стороне. В итоге Лешка упал и уже не мог подняться, а Тарас все еще рвался в драку.

– Подымайся! – заорал он.

Лешка начал с трудом вставать. С одной стороны, я испытывала необъяснимое смутное удовлетворение, что замужем за человеком, который превзошел Леху по силам. Наверное, то говорила моя старая на него обида. Но, с другой стороны, я не могла видеть Лешкиных страданий. Меня охватило отчаяние. Если он не справился с моим мужем, то куда уж мне пытаться! Я ни в коем случае не презирала Лешку и всем сердцем сострадала ему.

Тарас безжалостно пнул его в живот. Лешка сжался, но не издал ни звука. Я забыла об осторожности и завизжала:

– Тарас, больше не бей его, пожалуйста! – и, вздохнув, тихо добавила: – Ты уже и так победил! Давно!

– Сопляк! – выплюнул презрительно Тарас. – Увижу тебя около моей жены, убью!

Он вразвалку пошел к машине. Лешка поднял окровавленное лицо, и вдруг улыбнулся и подмигнул мне. Я вспомнила, как он и раньше меня подбадривал, и мое сердце заныло от тоски по невинному прошлому. Нет, Тарас проиграл, потому что в тот миг я окончательно осознала, что брак с ним – чудовищная ошибка. Лучше всю жизнь быть одинокой, чем его женой!

Уступая место хозяину, Сева вышел из машины. Тарас сел рядом со мной. Я смотрела на него и испытывала неконтролируемый страх перед ним. Никуда я от него не денусь! Из-за безысходности ситуации и бессилия постоять за себя у меня по щекам покатились слезы.

– Чего ревешь?! – рявкнул он и, достав носовой платок, начал промокать, морщась, разодранные до крови костяшки пальцев.

– У тебя еще бровь разбита, – всхлипнув, сказала я первое, что возникло в моей голове. Я забрала у него платок и принялась осторожно вытирать кровь с его лица. На необходимость заботиться о нем мое сердце реагировало протестом. У меня у самой раны еще не зажили, которые он нанес мне.

Я чувствовала, что Тарас не сводит с меня придирчивых глаз, и старалась не встретиться с ним взглядом.

– Жалко его стало? – вдруг спросил он едко.

Я кинула на него мимолетный опасливый взгляд, желая оценить степень его ярости.

– О чем ты?

– Не прикидывайся дурой.

– Он же человек. Окажись на его месте ты, и меня даже Сева не удержал бы.

Я предполагала, что Тарас хотел услышать именно такой ответ, и попыталась задобрить его. Он усмехнулся.

– Хочешь сказать, что любишь меня? – в его вопросе читались недоверие и угроза.

Еще одно испытание. Мое сердце сжалось от горечи разочарования. Сказать простое слово оказалось выше моих сил. Мне очень хотелось напомнить ему, как он прилюдно унизил, а потом еще и избил меня. Неужели он серьезно считает, что можно говорить о любви после такого?

– Я очень хорошо помню, кто из вас двоих мой муж, – глухо произнесла я, возвращая ему платок и по-прежнему стараясь не смотреть на него. – За ним пускай Ирка ухаживает. А мне, когда приедем домой, надо будет продезинфицировать твои раны, – сказала я так, будто произнесла свои мысли вслух. На самом деле я просто боялась его.

Тарас ухмыльнулся, и вдруг его руки взметнулись. Я машинально втянула шею в плечи и зажмурилась, а он обнял меня и прижался щекой к моей голове.

– Больше он тебя не потревожит! А если нет, дай мне знать, и я разберусь с ним!

Я облегченно вздохнула, сложила руки у него на груди, и от собственной трусости мне стало дурно. А Тарас взял мой подбородок, поднял мое лицо и осторожно прижался к моим губам, правда, скорее всего, берег он не меня, а свою разбитую губу. А еще я понимала, что его нежность не ласка, а награда победителю, которую я обязана ему предоставить.

– Меня тошнит, – тихо сказала я и опустила голову, не в состоянии отвечать на его поцелуй, делая вид, будто все нормально и сердце мое не ноет от обиды.

Тишина. Я напряженно ждала его гнева, мысленно ругая себя за несдержанность.

– Прости, – пискнула я.

– Что ты сказала?! – угрожающе прохрипел он. – Тебя тошнит от меня?!

Ох, и умел же он все вывернуть наизнанку! Я испуганно посмотрела на него.

– Не надо шутить, мне на самом деле дурно.

Его глаза яростно сверкнули.

– Ты сказала, тебя тошнит от меня! Я не глухой!

– Не выдумывай, ничего подобного я не говорила!

Он резко встряхнул меня.

– А от него не тошнит?!

– Тарас!

– Дрянь!

Он толкнул меня, я ударилась головой об окно. Но, забыв о своих чувствах, я быстро поддалась обратно и прильнула к нему.

– Пожалуйста, успокойся. Он никто мне! Ты мой муж, ты! Клянусь тебе, я ничего подобного не говорила. Тебе послышалось.

Вероятно, Тарас вспомнил, что он победитель и сменил гнев на милость. Только мне от этого не стало легче. Он принялся тискать меня и целовать. Я терпела, только внутренне сжималась от неприязни и боли, которую он причинял мне в пылкой неосторожности.

– Нет желания отблагодарить меня? – спросил он.

Я взглянула в сторону Севы.

– Тарас, пожалуйста, давай хотя бы до дома доедем.

– За тобой должок, забыла?

Я отвернулась от него.

– А, по-моему, я уже заплатила сполна, когда там, в ресторане ты надо мной измывался.

Он сжал мою кисть. Я ойкнула и посмотрела на него. Тарас криво улыбнулся, а у самого глаза злющие.

– Думаешь, я изверг? Но позволь, милая, а Лешка-то кто? Благородный рыцарь? Может, ты себе вообразила, будто он любит тебя до сих пор, бился со мной из-за того, что я якобы дурно обхожусь с тобой? Интересно получается, посторонний мужик лапает мою жену, а я должен молчать и улыбаться ему?!

– Но он же не знал, что я замужем.

Тарас наигранно рассмеялся.

– Он не знал! Интересно, будь его баба рядом, он бы тоже полез к тебе обниматься? Какое он вообще имеет право тискать тебя? А тебе самой такое его поведение не оскорбительно? Или ты полагаешь, не будь меня, вы бы теперь с ним зажили долго и счастливо? Шиш тебе! Он бы поимел тебя, оделся бы и ушел. Ну максимум пару месяцев кувыркался бы с тобой, а потом все равно вспомнил бы о жене и о ребенке, а ты как была подстилкой, так и осталась бы преходящим знаменем. А потом всю жизнь проклинала бы его за то, что он воспользовался тобой, и теперь ты для него не недоступная мечта, а отработанный материал. Вот такая была бы у вас романтика. Я заступился за твою честь! Ты должна понимать это! Допустим, я малость перегнул палку. Ну а ты что сделала? Ты думала о нем, а не обо мне, когда свой характер начала показывать! Если бы не твоя подлая натура, то ты не гордость бы включила, а женскую мудрость. Согласен, мое желание выглядело пошлым, а ты поцеловала бы меня в губы, кивнула бы Севе и сказала ему: закрой-ка дверь. Тогда твой Лешка понял бы, что у нас все в ажуре, а он третий лишний. И твоего позора никто бы не увидел, и я бы успокоился. А мне из-за тебя пришлось ему морду начистить, чтобы не мнил, будто с моей женой можно обращаться как с шалавой уличной! А теперь что прикажешь мне делать? Как с такой красотой встречаться с людьми?! Выходит, дорогая, ты должна мне, и очень-очень. Так что давай, приступай к отработке.

Какой же он гад! И ведь как загнул! Я даже почувствовала свою вину! Только мое сердце не соглашалось с его обвинениями. Побывал бы он на моем месте! Все мы задним умом крепки! На миг я представила, как Сева будет внутренне ухмыляться, если Тарас все же заставит меня. Какое же это унижение! Да, Тарас как всегда прав, меня и впрямь начало от него тошнить. Я вырвалась.

– Тарас, умоляю, мне действительно дурно!

– Не перетрудишься.

Мой желудок неприятно защекотало. Я прижала ладонь ко рту.

– Ты чего? – растерянно огрызнулся он.

Мой пищевод издал угрожающий звук.

– Сева, останови! – воскликнул Тарас.

У меня слезы брызнули из глаз.

– Сейчас-сейчас, потерпи, – встревоженно бормотал Тарас, на ходу открывая дверцу. Я упала ему на колени и высунула голову из машины. Поток свежего воздуха привел меня в чувство, тошнота отступила, но тротуар перед глазами все еще расплывался.

– Кажется, полегчало, – пробормотала я и, дрожа в огненной лихорадке, вернулась на свое место.

Тарас захлопнул дверцу и подозрительно посмотрел на меня. Я отсела от него и прижалась воспаленным лбом и ладонями к холодному окну. Тарас велел Севе ехать. Не желая наблюдать мелькание за окном, я закрыла глаза.

– Ну ты и актриса! – спустя минуту усмехнулся Тарас. – Думаешь, твоя взяла?

А у меня не было сил что-либо ему доказывать. Да и бесполезно. Оставалось только смириться и ждать его мести.

Неужели я обречена на такую жизнь? Не сбежать, не скрыться, не спрятаться. На меня словно черный туман надвигался. Грядущее казалось беспросветным. К отцу не вернуться – в его доме командует чужая женщина. Да и как сбежать от Тараса? Мамы нет, чтобы поддержать меня. Ему больше некого бояться. Он скорее убьет меня, чем оставит в покое, а мой отец на все пойдет, лишь бы я жила с мужем, который материально поддерживает его.

Но ведь я могу разделить квартиру! Отцу и мне по однокомнатной. Это справедливо. Я могу устроиться на работу. Санитаркой пойду в больницу, но учебу не брошу. Да я готова подъезды мыть вечерами, лишь бы у меня был свой тихий уютный мир, в котором нет никаких мужчин. Ни-ка-ких! Но главное, нет Тараса. И я так четко светло представила себе маленькую чистую квартирку. Свою свободу. Счастье. Даже как я мою подъезды, и мне не зазорно. Я принадлежу сама себе, никто мне не указывает, мне не перед кем оправдываться, отчитываться, не надо выверять каждый свой шаг, боясь чьего-то гнева. Как хорошо просто жить, без оглядки на кого-то!

Я опомнилась, как только машина остановилась. О, ужас! Мы уже подъехали к дому. Черный туман опять начал подбираться ко мне. Мне не выпутаться! Тарас никогда не даст мне свободы!

– Ну что, больше не тошнило? – насмешливо спросил он и вышел.

Я огляделась кругом. А может, взять и убежать? Переночевать можно на вокзале. Мне стало настолько жалко себя, что от внезапного упадка сил я насилу тащила ноги к дому. Когда я вошла, Тарас уже достал бутылку коньяка, налил себе и пил. Я скинула туфли.

– Ты голоден, сейчас я что-нибудь приготовлю, – пробормотала я и поплелась на кухню. Да куда угодно, лишь бы не находиться с ним в одной комнате.

Я слышала, как стукнул бокал, когда Тарас поставил его на столик, и торопливые шаги в мою сторону. Я вздрогнула и живо обернулась.

– Нет уж, любимая, так дело не пойдет!

Тарас схватил меня за руку и потянул в гостиную.

– Мне кусок в горло не полезет, пока я не добьюсь своего. Чтобы баба взяла надо мной верх, в жизни такого не будет!

– Пусти!

Я пыталась вытянуть из его руки свою руку, отдирала от себя цепкие пальцы и упиралась ногами в пол.

– Я плохо себя чувствую! Тарас!..

Он остановился и резко повернулся ко мне.

– Нет, уж, любимая, второй раз у тебя этот номер не пройдет, – цедил он слова, тряся своей и моей рукой. – Лучше не зли меня!

Я отупела от страха и начала приседать. Тарас тянул мою руку вверх. Но мои колени все равно коснулись пола.

– Пожалуйста, оставь меня в покое! Я уже достаточно наказана, хоть ни в чем и не виновата. Лешка сам пристал ко мне.

Тарас склонился надо мной.

– Что ж ты с ним так не вырывалась, не ревела и на пол не падала? Он на моих глазах лапал тебя, да еще от удовольствия глаза закатывал. Но и ты не очень-то спешила освободиться. То ли для приличия дергалась, то ли терлась об него, непонятно. Так что не надо мне тут разыгрывать драму с плохим самочувствием. Знаю я истинную причину твоего недуга. Меня бесит то, что ты его, а не меня, своего мужа, хочешь.

– Да пошли вы оба! – завизжала я.

– А ты меня с ним не равняй. Ты мне всем обязана!

Меня внезапно охватила неистовая дрожь. Перед глазами от ярости потемнело. Я импульсивно приподнялась на колени и остервенело вцепилась в его ремень.

– Маньяк, скотина, урод, да подавись ты своим сексом! – шипела я, пытаясь нервно трясущимися руками расстегнуть его брюки.

Тарас отпихивал мои руки, а я его, и снова исступленно принималась за дело. Он толкнул меня, и я упала на пол.

– Нет, дорогая, – склонившись надо мной, злобно процедил он,– так дело не пойдет. Теперь твои ласки не доставят мне морального удовлетворения. Зря ты думаешь, что мною руководит слепая жажда секса. Куда важнее твое подчинение мне. Я не столько близости хочу, как иметь тебя, свою жену. И в ресторане мною двигало то же самое желание. Твой Лешка должен был уяснить, кому ты принадлежишь. Так что я не маньяк, как ты говоришь, я не издеваюсь над тобой, больно надо, я просто учу тебя, дуру безмозглую. Моя жена должна знать свое место!

Запал моего буйства прошел. Я смотрела на Тараса во все глаза, желая врасти в паркет, на котором лежала. Тарас ухмыльнулся и немного успокоился. Видимо, почувствовал, что морально я сломлена.

– Прости, дорогая, но я просто не могу все спустить на тормозах, – мягко произнес он и присел возле меня на корточки. – Вам, бабам, без страха перед мужем нельзя. Вы ведь такой народ: сначала делаете, а потом думаете. А ты у меня еще и наивная, тебе ничего не стоит голову заморочить. Нет, Златка, если я тебя не проучу, то ты так и будешь думать, будто со мной можно вести себя так, как сегодня, что я все стерплю. Ошибаешься, я не прощу. Ты должна быть наказана, только тогда я не буду чувствовать себя оскорбленным.

Я затрясла головой.

– Знаю я, к чему ты ведешь! Пожалуйста, я этого не хочу!

– Мне необходимо увериться, что ты не смеешься надо мной за моей спиной, иначе я не смогу успокоиться.

– Мне как-то не до смеха.

Он взял в ладонь мое лицо.

– Вот и хорошо. Не противься мне, и все пройдет не так плохо.

– Хочешь наказать – лучше избей.

Он хмыкнул и вдруг замахнулся. Я зажмурилась, чувствуя, свое несущееся сердце. Его кулак остановился у моей щеки, крепко прижавшись к ней.

– Ты уверена, что предпочтешь это?

Я посмотрела на него и покачала головой. У меня язык не поворачивался произнести такое вслух. Я уронила голову.

– Можно мне выпить для храбрости?

– Конечно! Умница моя! – проворковал Тарас, взял меня за руку и помог подняться на ноги.

Я подошла к журнальному столику, трясущимися руками налила себе коньяка третью часть бокала и выпила залпом. Тарас сел на диван, налил мне еще и себе заодно. Он чокнулся с моим бокалом, когда я уже делала большие судорожные глотки, давя в себе рвотный рефлекс. Так много в раз я никогда не пила. Коньяк горячо бежал по моему пищеводу и неприятно по подбородку. Голова закружилась, и я потеряла ясность мыслей. Уже как в бреду я хотела налить еще, чтобы уж дойти до бесчувствия.

– Ну все, хватит!

Тарас вырвал у меня из рук бутылку и, отставив ее в сторону, потянул за рукав моего платья. Я оцепенело плюхнулась к нему на колени.

Наверное, нет изощренней пытки, чем насильственная ласка. Каждый поцелуй, каждое прикосновение толкают в ад и поэтому сами по себе уже являются адом. Слова любви, щекочущие ухо, – кощунственная фальшь. Моя подавленная пассивность ничего для него не значит. Но у него есть цель, и мои чувства не в счет. Нет ужасней слов: «Я постараюсь не долго, золотце мое».

После всего Тарас в который раз пообещал мне стараться быть сдержанней с неизменной оговоркой, если и я не буду его провоцировать. И тут же он прекословил сам себе, что если бы я его любила, то давно бы постаралась привыкнуть к подобным отношениям.

– Впредь будь благоразумна и осмотрительна, – спокойно заключил он и на всякий случай запер в своем сейфе мои документы. А я все равно не смогла бы сбежать от него, чувствуя себя ужасно разбитой. Сколько бы горя в тот день я не перенесла, сколько бы слез не пролила, как только я легла в постель, то сразу же отключилась.

Утром Тарас разбудил меня и как ни в чем не бывало потребовал завтрак. Все мое тело разваливалось на части. Я с трудом поднялась с постели, глянула на себя в зеркало – на губе тонкая полоска запекшейся крови, на щеках местами бледные следы его пальцев и синяки, на лбу ссадина.

Пока Тарас собирался на работу, я поджарила для него яйца с беконом, положила творог и сделала ванильные гренки к чаю. Он уселся за стол и строго произнес:

– В универ сегодня не пойдешь, и чтобы из дома ни ногой.

Да куда бы я пошла без документов, без денег, да еще и с таким лицом. А Тарас взял меня за руку, притянул к себе и усадил себе на колено.

– Ты ведь понимаешь, что сама во всем виновата? Ты довела меня до бешенства и теперь мне очень плохо!

Ему плохо! Я отвернулась от него.

– Я ни в чем не виновата, только не перед тобой.

Тарас потерся носом об мое плечо.

– Ну до чего же ты упрямая! – проворковал он и, убрав мои волосы, поцеловал меня в подбородок. – Думаешь, мне не больно осознавать, что ты все еще любишь его?

От бессилия что-то доказать ему у меня из глаз брызнули слезы.
– Ч-ш, все, все золотце, не плачь! Вот увидишь, жизнь наладится! Пойми, дуреха, я ведь люблю тебя! Просто не надо идти против меня.

– Я любила тебя, но ты своей жестокостью и извращениями все испортил.

– Нет, побил я тебя, потому что ты довела меня. А насчет извращений, что ты называешь извращениями? Ты думаешь, остальные мужчины не такие? Спустись с небес на землю, наивная, все мы хотим этого. И твой Леха тоже. Только не все женщины упрямы, как ты.

Я промолчала. Возможно, Тарас был прав, если бы я впустила в свои мысли и сердце похотливые пожелания, отдалась бы им, то я бы и не такого возжелала. Но моя душа отвращалась от гнили разврата, она все еще ждала и искала чистоты истинной любви.

Тарас позавтракал и ушел на работу, предварительно позвонив Алле и велев ей не приходить сегодня. Я осталась одна и вздохнула с облегчением. Тараса нет. Алла не станет подсматривать за мной, и мне не придется прятать от нее разбитое лицо. В гостиной я забралась с ногами на диван и обняла свои колени. Я смотрела перед собой и ничего не видела, только жуткую пустоту внутри себя.

Меня разбудил звонок в дверь. Время – третий час дня. Надо же, я весь день проспала! Я поднялась и пошла в прихожую. Глянула на видеодомофон – за воротами Лешка. От переживания меня всю затрясло. Я решила не открывать, как будто никого нет дома, но Лешка оказался нереально настойчивым. Спустя двадцать минут я не выдержала и подняла трубку видеодомофона.

– Зачем ты пришел?! Убирайся отсюда!

– Злата, нам надо поговорить!

– Нам не о чем разговаривать!

– Пусти меня, пожалуйста!

– У меня муж дома, он убьет и тебя, и меня!

– Я знаю, его нет, он уехал в десятом часу. А полчаса назад уехал его здоровяк. Я выждал время…

– Убирайся!

– Клянусь, я не уйду, пока мы не поговорим! А если нет, буду приходить к тебе каждый день!

Я вздохнула и нажала кнопку, открыв ему калитку. И вот он вошел. Я сама не своя, ноги и руки ватные. Смотрю на него, и весь мир переворачивается. И вдруг захотелось кинуться к нему на шею и заплакать. Я подалась назад и, сцепив за спиной руки, вжалась в стену. Он посмотрел на меня и его лицо вытянулось.

– Он бил тебя?!

Лешка сделал большой шаг и оказался возле меня. Его руки затряслись над моими губами. Я грубо оттолкнула их.

– Не твое дело! Говори, зачем пришел и проваливай!

– Какая ты стала суровая!

Я поморщилась, пытаясь сдержать подступившие слезы.

– Слишком уж горькие уроки мне жизнь преподала.
Лешка чуть пригнулся и заглянул мне в глаза. Я растерялась под его тоскливым взглядом.

– Злата, бежим со мной! Клянусь, я не дам тебя ему в обиду!

– Куда? К твоей жене? К этой шлюхе Ирке?!

Лешка нахмурился и сердито проговорил:

– Не говори так о ней!

Его слова полоснули по сердцу острее бритвы.

– Убирайся! – воскликнула я и ударила его обеими руками в грудь. – Зачем ты пришел?! Бередить мои раны?!

Он схватил мое лицо, и я притихла под его умоляющим взглядом.

– Если ты уйдешь со мной, я не вернусь к ней. У меня есть деньги, полно денег, а еще свой бизнес. Ты разведешься с мужем и станешь жить со мной. Злата, у меня сердце заходится от этой надежды.

Я дернула головой и, вырвавшись из его рук, посмотрела на него с вызовом.

– А когда ты наиграешься мною, куда я должна буду пойти?!

– Без тебя у меня вся жизнь наперекосяк! Я женюсь на тебе!

– Но сначала тебе предстоит развестись! Ирка уже знает об этом?! – спросила я едко.

– Уедем со мной, Злата!

Лешка вдруг обнял меня. Ох, как же мне хотелось ответить ему! Мои руки невольно поднялись, но, сделав над собой усилие, я оттолкнула его, в то же время приятно ощущая его запах и близость, и мягкую кожу куртки. Все в нем такое родное! Я из последних сил держалась за рассудок.

– Чтобы ты окончательно растоптал меня, уничтожил то светлое, что у меня осталось – память о моем детстве и чистой первой любви?! Уходи, Лешка, умоляю тебя, уходи!

– Но он же садист! Он измывается над тобой!

– Мои отношения с мужем тебя не касаются!

– Злата!

Лешка попытался схватить мои руки, но я отдернула их.

– Своим приходом ты сделаешь только хуже! – переходя на визг, с отчаянием воскликнула я. – Если Тарас узнает!.. Уйди, Лешка, умоляю тебя, не мучь ты меня, уйди! И больше никогда не возвращайся!

Он сжал кулаки, поднимая трясущиеся руки к своему лицу, мучительно застонал и кинулся прочь. Дверь за ним хлопнула. Я зарыдала в ладони. Мне стало настолько плохо, что я еле дошла до дивана и упала на него. Моя кожа горела, а изнутри бил озноб, но сил встать и укрыться я в себе не нашла.

Вечером пришел Тарас и потребовал ужин.

– Послушай, кажется, я окончательно разболелась. Пожалуйста, разогрей себе суп и второе.

– Я сам должен разогревать?! Может, мне еще и посуду помыть?!

Он подошел к дивану, на котором я лежала, и положил ладонь мне на лоб.

– Ты здорова, как лошадь, поднимайся!

– Мне действительно плохо!

– Довольно уже притворяться! У тебя пятнадцать минут!

Я побрела на кухню и накрыла на стол. Меня от одного вида еды выворачивало. Тарас пришел. Я хотела уйти, надеясь прилечь.

– Стой, посиди со мной! – велел он.

Я села напротив него и, задерживая дыхание, старалась не смотреть, как он ест. Некоторое время он не обращал на меня внимания.

– Чем ты сегодня занималась? – неожиданно спросил Тарас.

– Я же тебе говорю, что неважно себя чувствую.

– Выходит, пока я вкалываю, ты в постели валяешься?

– Но я же болею!

– Значит, завтра мы едем к врачу.

– И покажем все это?! – я указала на свое лицо и оголила плечо, показывая ему синяки. Тарас мрачно посмотрел на меня.

– Ты сама виновата. Если спросят, скажешь, ударилась.

Я кивнула.

– Теперь мне можно прилечь?

– Нет, останься и налей мне чай, пусть пока остывает.

Я поставила перед ним бокал.

– Все уже готово.

– Рассказывай, как прошел день, – черство велел он.

– Я уже все сказала.

– И что, ты целый день спала, и ничего не происходило?

Я задрожала, испугавшись, что Тарас знает о Лешкином визите, но ничего не ответила, боясь, что он убьет меня.

Тарас доел и, взяв меня за руку, потянул с кухни.

– Мне надо посуду помыть! – испугалась я и схватилась за дверной косяк.

– Потом помоешь!

Тарас дернул меня, косяк выскользнул из моих рук и я, ощущая дрожь во всем теле, обреченно пошла за ним.

Он сел в гостиной на диван и усадил меня себе на колени, а потом взял пульт и включил телевизор.

– Ты, разумеется, не знаешь, любимая, что тамбур в нашем доме снабжен видеонаблюдением, так же как и калитка.

Я похолодела. Он перемотал на то место, когда приходил Лешка.

– Как ты видишь, мы только поговорили, – подавленно пробормотала я.

– А тут я вижу, как он обнимает тебя.

– Он просто схватил меня за плечи! – воскликнула я в волнении.

– И как, по-твоему, я должен реагировать на то, что в мое отсутствие к моей жене наведывается любовник?

Я вскочила, но Тарас рывком усадил меня обратно.

– Он мне не любовник! – произнесла я тихо.

– Откуда мне знать?! – закричал Тарас.

Я вздрогнула и сжалась.

– Но он ведь ушел!

– Откуда мне знать, что вы не договорились встретиться где-то еще?! – и мне почудилось, будто от его ора у меня на голове даже волосы колышутся.

– Ничего подобного не было, клянусь, я не изменяла тебе и не изменю! Видишь, как он убежал, потому что я его прогнала! Я сказала ему, чтобы он не лез в нашу с тобой жизнь, что он никто мне!

Тарас покачал головой и заговорил мягче:

– Допустим. А почему после того, как он ушел, ты плачешь?

Я молчала.

– Как он узнал наш адрес?

– Понятия не имею.

– Значит, он приходит к тебе, и тебя это нисколько не удивляет. Странно.

– Я думала только о том, как выпроводить его.

– Не впустила бы, и выпроваживать бы не пришлось. – Тарас вздохнул, и его дыхание достигло моей шеи. – Придется тебе заглаживать свою вину, – пробормотал он и убрал в сторону мои волосы. – Я должен знать, что ты покорна мне.

– Я болею! – жалобно застонала я.

Но его сердце осталось безучастным.

– Брось! На любовника у тебя сил хватает!

– Мы не любовники! – закричала я ему в лицо. – Его никто не ждал! Он сам приперся!

Тарас зажал мне рот.

– Ч-ш. Не выводи меня из себя. Ну как ты только не понимаешь, насколько виновата?! Вчера я с ним дрался из-за тебя, отстаивал твою честь, а сегодня ты пустила его в мой дом и позволила прикасаться к себе!

– Вчера ты глумился надо мной на глазах у многих людей и моих знакомых. Теперь Лешка думает, что я несчастна с тобой.

– А ты несчастна?

Он пристально смотрел на меня.

– Я бы предпочла, чтобы об этом никто не знал.

Тарас скрипнул зубами.

– Меня выводит из себя то, что ты любишь другого, а ведь я люблю тебя всей душой!

– И поэтому ты избил меня.

– Ты довела меня. Я боюсь потерять тебя и от страха готов на любые безумства!

– Но ведь на пленке понятно, что мы не о свидании договариваемся, а ругаемся.

Тарас как будто задумался. Я напряглась, ожидая его решения. Он вздохнул.

– Злата, прости, родная, но то, что сегодня произошло, и то, что ты не рассказала мне обо всем сама…

– А как, по-твоему, мне надо было поступить? Он угрожал, что простоит под дверями весь день! Я боялась, что ты придешь, и вы опять подеретесь!

Тарас засмеялся.

– Тебе не надо этого бояться, золотце. Ты должна была позвонить мне, я бы приехал и прогнал его, или прислал Севу. А если б твой Лешка воспользовался тем, что ты дома одна, и взял тебя силой?! Как в таком случае я должен был бы реагировать?! Ты так и подталкиваешь меня к убийству!

Я ошеломлено посмотрела на него.

– Ты не такой!

Тарас ухмыльнулся и потянулся к моим губам, бормоча:

– Не советую тебе проверять, на что я способен, боюсь, ты будешь неприятно удивлена, а может, даже поражена.

Я прекрасно поняла истинный смысл его угрозы. Однако он был так подозрительно спокоен. В глубине души я надеялась, что он поверил мне и больше не сердится. Но это же Тарас. Я не могла даже предположить, чем обернутся его воркования. От страха напряженного ожидания у меня комната поплыла перед глазами. Я подумала, что теряю сознание, но произошло другое: меня резко мучительно затошнило и вырвало прежде, чем я успела кинуться в уборную.

Как ни странно, Тарас не ругался, а забеспокоился и даже отнес меня на руках в ванную комнату. Я вымылась и легла в постель. Тарас неожиданно принес мне чай с лимоном. Он забрался ко мне под одеяло, то и дело трогал мой лоб, целовал меня в висок и гладил мои волосы. На меня накатили чувства облегчения и сентиментальности. Я прижалась к нему и уткнулась лицом в его грудь.

– Тебе надо поспать, золотце, – промурлыкал он.

– Я люблю тебя! – прошептала я.

Тарас тихо легко засмеялся.

– А я тебя!

Он поднял мое лицо и поцеловал меня.

На следующий день мы поехали к врачу, и была выявлена причина моего недомогания. Оказалось, что я беременна, но у меня обнаружили угрозу выкидыша и поэтому предложили лечь на сохранение.

Я беременна! Наконец-то! Мне хотелось плакать от счастья, а в какой восторг пришел Тарас, и словами не передать. Все те дни, которые я прожила с ним, и тот ужас, который вынесла, приобрели смысл. Я прижимала руки к своему животу и с улыбкой на губах думала о своем маленьком сокровище. Мое сердце словно увеличилось в размерах и до краев наполнилось теплом любви к маленькому чуду во мне. Теперь у меня осталось только одно желание, во что бы то ни стало сохранить дитя.

Тарас каждый вечер навещал меня в больнице, а в течение дня звонил постоянно и осведомлялся о моем самочувствии. И как будто на горизонте забрезжил свет, хоть мои отношения с ним и отдавали горечью накопившихся обид. Через три дня он сказал мне, что безумно соскучился, что без меня дом наш пуст. Тарас стукал себя по лбу и смеялся над собой:

– Вот я болван, как сам не догадался, отчего мою жену без конца тошнит!

По случаю беременности он подарил мне красивое кольцо.

– Скоро у нас появиться малыш, и мы станем настоящей семьей, – мурлыкал он мне на ушко. – Теперь у нас все пойдет по-другому!

Я подалась в сторону и удивленно посмотрела на него, а Тарас продолжал мечтательно бормотать:

– Отныне мы не просто муж и жена, мы единое целое, ребенок навсегда соединит нас!

И от осознания, что я связана с ним навеки, мое сердце тоскливо заныло. А Тарас весело воскликнул:

– Ах да, совсем забыл сказать, вчера же вечером твой Лешка приходил. Требовал позволить ему увидеть тебя. Каков нахал! Я ему ответил, что тебя дома нет. Тогда он, представляешь, схватил меня за грудки и давай трясти, заставляя признаться, что я с тобой сделал. А я был настолько счастлив, что даже не взбесился, только оттолкнул его от себя и воскликнул: «Да беременна она, на сохранении лежит!» Видела бы ты его физиономию в тот момент!

Тарас долго хохотал и все пытался изобразить его, а я вспоминала тот день, когда узнала, что моя подруга беременна от моего парня. Но я не злорадствовала, а сочувствовала Лешке. Больно узнать такое! Впрочем, так даже лучше, теперь его помутнение пройдет, он забудет обо мне и сможет счастливо жить дальше со своей женой.

Тарас ушел, а соседки по палате принялись выражать мне свое восхищение моим благоверным. А у меня от этих дифирамбов в его адрес сердце кровью обливалось. Да уж, умеет он произвести хорошее впечатление на окружающих, ввести в заблуждение видимостью веселого легкого нрава. Я мрачно отвечала, что и у нас с ним, как и у всех остальных людей, не все идеально.

Через полчаса ко мне неожиданно наведался Лешка. Он зашел в палату, и я обмерла.

– Пойдем, поговорим где-нибудь, – подавленно пробормотал он.

Я, как во сне, поднялась с кровати. Мы вышли на безлюдную лестницу. И вдруг Лешка обнял меня и принялся покрывать мое лицо поцелуями. Как же я когда-то хотела стать настолько счастливой в браке, чтобы перечеркнуть мою любовь к нему и начать жить заново. Но была по-настоящему счастлива, только когда встречалась с ним. И вот Лешка целует меня, и я чувствую себя в его руках хрупкой веточкой. А, впрочем, Тарас заслужил маленького предательства. Ох, как же мне хотелось вспомнить вкус настоящей любви! Но нет, я не могла отозваться, однако и не противилась, просто впитывала даже кожей его запах, сбивчивое дыхание, жаркие губы. Это как умирать от жажды, взять воды в рот и не глотать. Мои пальчики приятно касались стройного, гибкого торса, согреваясь под его курткой. Лешка едва не душил меня в объятиях.

– Ответь же мне, кроха, поцелуй меня, дай жизни!

– Так нельзя! – собрав остатки сил, сказала я.

– Я никому не позволю убедить меня в том, что для нас все потеряно. Я всегда любил тебя и буду любить вечно!

Я едва не заплакала. Эфемерная надежда палила душу.

– Отпусти меня, нас могут увидеть, – а сама обняла его и крепко зажмурилась. Как же хорошо! Просто немыслимо! Лешка! Ну почему ничего не кончено?!

– Злата, уйдем со мной! Клянусь, до тех пор, пока я не разведусь с Иркой и не женюсь на тебе, между нами ничего не будет! Я не воспользуюсь тобой!

– И я нужна тебе с чужим ребенком?! – изумилась я и посмотрела на него.

– Ты нужна мне как воздух! – ласково произнес он. И сладко и горько слышать его слова. Признаться, я задумалась на миг. Но планы и реальность чаще всего так отличаются.

– Ты любишь свою дочь? – спросила я.

Он тяжело вздохнул и нахмурился.

– Только честно, Лешка. Меня ты все равно не обманешь, себя не обмани.

– Люблю не люблю, какое это имеет значение?

– Имеет.

– Я не собираюсь бросать Полинку, буду как и прежде заботиться о ней.

– Ты любишь ее.

– Только ею и живу. Но о тебе я никогда не переставал тосковать. Она вырастет, выйдет замуж, а что останется мне? Ирка? Мне нужна ты!

– На самом деле твое сердце разрывается не между мною и Полей, а между счастьем дочери и твоим собственным. Так выбери.

Лешка словно впал в оцепенение. Его глаза, устремленные на меня, ничего не видели. Его руки непроизвольно сжали мои плечи. На задумчивом лице отразилась мука. Я горько усмехнулась и покачала головой.

– То-то и оно! Нет, Лешка, слишком поздно. Ничего не вернуть. У меня муж и скоро родится ребенок, а у тебя жена и дочь.

– Злата, ты его любишь?

Я опустила голову.

– Люблю, – а что мне оставалось сказать?

Лешка взял меня за подбородок и поднял мою голову.

– Скажи это, глядя мне в глаза.

Я легонько оттолкнула его руки.

– Ты не имеешь права требовать этого.

– Он тебя обижает?

Я выпуталась из его объятий и отступила на шаг назад.

– Какое это имеет значение?

– Будь ты счастлива с ним, мне было бы легче.

Я горько усмехнулась и сказала то, что он хотел услышать:

– У нас все хорошо. Тарас любит меня, может, даже слишком сильно. Тогда в ресторане ты тоже был не прав. С какой стати ты кинулся обнимать меня, и не имеет значения, замужем я или нет. И уж точно тебе не стоило злобно зыркать на моего мужа и вмешиваться в наши с ним отношения. Тарас приревновал меня к тебе и потерял контроль над собой, вот и все, а остальное – твое разыгравшееся воображение. Если ты оставишь нас в покое, мы снова заживем в мире и гармонии.

Лешка внимательно выслушал меня, тяжело дыша и гневно раздувая ноздри.

– Значит, я ошибся, и ты счастлива в браке?! – прозвучало ультимативно и с упреком.

– Верно. Ты третий лишний. Не стоит нам с тобой больше видеться. Если ты когда-нибудь встретишь меня и пройдешь мимо, знай, я не обижусь. Прощай!

Я развернулась и пошла в палату. Как же мне хотелось, чтобы Лешка остановил меня. Может, тогда я бы не удержалась и призналась ему во лжи, сказала бы, что угодила в капкан и нуждаюсь в помощи. Я шла медленно, но не оборачивалась. Казалось, за моей спиной дверца клетки закрывается, навеки лишая меня надежды на счастье и свободу.

Вот и все, поставлена еще одна точка. Я вернулась в палату, легла на постель, отвернулась к стене и лежала так, бездумно смотря перед собой, и, кроме ставшей уже привычной для меня пустоты в сердце, ничего не чувствовала.

Я пролежала в больнице чуть больше недели, а когда приехала домой, меня ждал празднично накрытый стол. Я никак не могла наесться и в итоге переела. Тарас смеялся надо мной и ласково называл "обжоркой".

– Пойду, прилягу, – улыбнулась я и ушла в спальню.

Тарас скоро пришел ко мне, забрался на постель и прошептал мне в ухо, что очень соскучился.

– Мне пока нельзя, – тихо напомнила я.

– Поэтому предлагаю сделать это иначе, – вкрадчиво ответил он.

Я резко обернулась, не веря своим ушам. Слащавая похоть в его глазах была отвратительна! Я вспыхнула негодованием и порывисто села в постели.

– Послушай, если ты нетрадиционной ориентации, то и брал бы себе в жены мужчину! Я-то тут…

Тарас со всего маху ударил меня. Я слетела с кровати и упала навзничь на пол. От боли у меня сперло дыхание. Я не могла пошевелиться. Перед глазами хаотично носились серые мушки. В ушах стоял гул. Я смотрела в потолок и с ужасом подозревала, что у меня сломан позвоночник, и теперь жить мне до конца дней парализованной.

Тарас подлетел ко мне и в полной растерянности трясся надо мной, не зная, как помочь мне. Он кричал, что у меня кровь, и тут же винил меня и оправдывал себя. Я плохо его понимала.

– Алла! – во все горло заорал он.

Она вбежала в спальню.

– Злата с кровати упала! – воскликнул Тарас.

Алла вызвала скорую помощь. Я чувствовала, как боль отступает, и двигательная способность ко мне возвращается.

Ребенка я потеряла. Солнце померкло. Я надолго погрузилась в апатию, день и ночь просила у своего малыша прощения, что не сумела сберечь его. Тарас в происшедшем обвинил меня. Меня не трогали его рассуждения, я видеть его не хотела. Он окончательно опротивел мне и, видимо, он догадывался об этом. На окнах появились решетки. Тарас якобы боялся, что я попытаюсь свести счеты с жизнью. Только тогда зачем решетки нужны на первом этаже? Лишь в кабинете Тараса окна остались нетронутыми, но он стал запирать его.

Тарас приставил ко мне Аллу под предлогом ухода за мной. Она и Сева стерегли меня в его отсутствие. Из дома меня не выпускали. Дом превратился в мою тюрьму.

Первое время Тарас пытался взбодрить меня, а потом как-то сказал:

– Хватит разыгрывать драму, подумаешь, выкидыш! Кто виноват, что ты такая хиленькая и оказалась не способной выносить?! Давай, приходи уже в себя! Мне нужна жена, а не унылое привидение! Успокойся, будут у нас еще дети!

Тарас ушел на работу. А я собрала кое-какие вещи и попыталась уйти, но не смогла и до калитки дойти, Сева вернул меня. Вечером Тарас ласково убеждал меня образумиться. Я молчала и думала о том, что завтра опять попытаюсь сбежать. Но на следующий день Алла не отходила от меня. Я решила дождаться ночи и незаметно выбраться из дома. В тот день я узнала, что Тарас сменил замки. Он застал меня за попыткой открыть дверь. Тарас накричал на меня, но не тронул.

Каждый день на протяжении недели я пыталась сбежать. Тарас грозил побить меня, если я не оставлю своих попыток. А я как будто только этого и ждала, искала повод ненавидеть его еще сильнее. Он долго терпел, но в итоге все же сдержал свое обещание. Каждый его удар придавал мне сил и решимости. Тарас рассчитывал запугать меня, но лишь сильнее разозлил. Я испугалась, только когда он пригрозил запереть меня в психиатрической клинике. Нет, в "дурку" я не хотела и сделала вид, что покорна ему.

Четыре месяца я разыгрывала из себя покладистую жену, а сама готовилась к побегу. Многое можно вытерпеть, но больше я не закрывала глаза на правду. Не позволяла себе верить, что временное затишье – предвестник перемен к лучшему, а наказания за оплошности в порядке вещей. Я долго ждала, когда Тарас ослабит бдительность и совершит ошибку. Наконец, Сева вновь стал возить его на работу. Только Алла стояла между мной и свободой. Но однажды, когда наступили трескучие морозы и общественный транспорт ходил плохо, она задержалась в дороге, а Тарас очень спешил. Я боялась, что он велит Севе приглядеть за мной, но Тарас лишь запер меня в доме. А я уже давно нашла запасной ключ от его кабинета. Но это еще не все. Когда-то, едва ли не в самом начале нашей совместной жизни, мне в руки попался листок с обведенными цифрами. Я предположила, что это код от сейфа. Из любопытства я переписала его, правда, скоро об этом забыла. Но когда мне жизненно понабились мои документы, я перерыла весь дом, и, к счастью, нашла тот клочок бумаги. Впрочем, не найди я его, то сбежала бы от Тараса и без своих документов.

Алла могла прийти в любую минуту. Действовать надо было быстро. Стоило Тарасу скрыться за калиткой, я умчалась в подвал за давно уже приготовленной сумкой. Сердце мое громко билось и от волнения руки дрожали. Я оделась, вызвала такси, потом почему-то крадучись вошла в кабинет. Только бы сработал шифр! Я никогда раньше не открывала сейфы и на миг растерялась перед ним. Но нельзя терять времени! Я делала все интуитивно, и когда дверца сейфа открылась, испытала колоссальное облегчение. Свобода еще сильнее стала манить меня. Я начала нервничать. Плохо соображая, что делаю, я забрала все деньги, которые нашла там, драгоценности, свои документы и, выбравшись из окна, сбежала. Но я еще не ликовала. Рано! Несколько раз я меняла такси, останавливала частников, то есть путала следы. В тот же день я сняла квартиру на сутки. На следующий день другую. И только на третий раз поселилась в этом доме. – Злата допила коньяк и шумно опустила пустой бокал на стол, будто поставила точку.

– Как долго ты скрываешься от мужа? – спросил я.

– Больше трех лет, – ответила она и горько усмехнулась.

– А вдруг он тебя больше не ищет?

Злата засмеялась.

– Даже если Тарас завел себе другую жертву, меня он будет искать. Знаешь, сколько я у него украла?

Она присвистнула и провела ладонью над головой.

– Я и не подозревала, что денег так много. Нет, Тарас не из тех, кто прощает и спускает на тормозах, и чем дольше он меня ищет, тем вернее убьет. Мне даже представить страшно, что будет, когда он меня найдет.

– А вот это мы еще посмотрим.

Я наполнился какой-то неслыханной собранностью.

– Ты живешь под прежней фамилией?

Злата подозрительно посмотрела на меня.

– А ты не из милиции?

– Нет. Где ты видела мента на «Мазерати»?

Она презрительно скривилась и махнула на меня рукой.

– Ой, да не смотрела я на твою тачку!

– Ты не ответила на мой вопрос.

Злата нагнулась ко мне и плутовато прошептала:

– У меня теперь другое имя, так что зови меня Наташа.

Она протянула мне руку. Я поцеловал бледную кисть. Передо мной пьяная отчаявшаяся женщина, а я не желал от нее отрываться.

– Ты не пробовала связаться с Лешкой? – прошептал я, прижав ее ладошку к своему лицу.

Злата смотрела на меня, округлив глаза, и осторожно тянула руку на себя, но я не отпускал ее.

– Уверена, Тарас тоже думал, что я побегу к нему за помощью. Нет, я еще жить хочу. Да и как долго я бы пряталась за спиной чужого мужа?

Очень хорошо! Я не отрывал взгляда от красивых растерянных глаз и еле сдерживался, чтобы поцеловать ее ладонь.

– Но тебе нужен развод.

– Зачем?

– Ты не можешь прятаться всю жизнь.

– Почему нет?

– А когда у тебя деньги кончатся, что станешь делать?

– Я не хочу думать об этом.

– У тебя много еще осталось?

Она вырвала из моих рук свою руку, прищурилась и погрозила пальцем.

– Злата, если у тебя денег мало, я могу дать.

Она презрительно фыркнула.

– Интимные услуги не оказываю!

Я взбешенно посмотрел на нее.

– На твое тело не зарюсь! Я всего лишь предложил помощь!

Злата засмущалась.

– Мне моих денег хватит – я не живу на широкую ногу.

Она начала подниматься со стула.

– Я спать, а тебе пора. Спасибо, что подбросил до дома, выслушал мою исповедь и все такое.

Злата встала на ноги и закачалась.

– Ох, кажется, я перебрала малость!

Нетвердой походкой она направилась в комнату, но вдруг пошатнулась и чуть не упала. Мгновенно вскочив со стула, я подхватил ее на руки. К счастью, Злата вроде не заметила моего нереально быстрого передвижения.

– Я положу тебя в постель и уйду, – пообещал я.

– Закрой дверь плотнее, замок автоматический.

Она бесчувственно запрокинула голову, но не успел я насладиться видом тонкой белой шеи и выступающими линиями подбородка, как Злата опять подняла голову.

– Ох, нет, так мне слишком плохо!

Я положил ее на постель, сел и склонился над ней.

– Тебя не мутит? – спросил я, гладя ее по волосам.

– Нет, отступило, кажется, – пробормотала она и закрыла глаза.

– Злата, можно я тебя поцелую? – прошептал я, приближаясь к ее губам.

– Нельзя, – не открывая глаз, безразлично ответила она.

– Злата, а у тебя был кто-нибудь, кроме твоего мужа? – спросил я с замиранием сердца, боясь ее недовольства и ответа.

Но она даже глаз не открыла.

– Не обольщайся. Мне никто не нужен.

Я усмехнулся.

– Я так и думал.

И почему-то мне стало очень хорошо. Я поцеловал ее в лоб, чувствуя приятное тепло в своем переполненном нежностью сердце.

– Я позабочусь о тебе, девочка.

Она сморщилась.

– Ой, знаю я, как ты позаботишься обо мне!

Я погладил ее по щеке. Да, здорово он ее изуродовал! Столько всего она рассказала мне, а сколько утаила! Бедная малышка!

Злата скоро уснула. Я любовался мирно расслабленным лицом. Во сне она похожа на милого ребенка. Надо же, как мне повезло! Приятно перебирая пальцами густые темные волосы, я поцеловал ее в щеку. Пора уйти, а я на это сил не находил. Хотелось прямо с этой секунды навсегда остаться возле нее. Но рядом с ней я чувствовал себя слишком расслабленным и опьяненным, а мне необходимо все хорошенько обдумать.

Я поцеловал ее еще раз. Надо же, как приятно прижиматься к ее мягким щекам, а губы у нее сладкие, словно мед, жаль, она не позволила поцеловать ее. Впрочем, оно и верно. Я чувствовал назойливое сладостное щекотание в груди. Нет, Тарас ее не забыл. Она слишком желанна. Мне надо подумать, как помочь ей.

Я все же легонько поцеловал ее в губы и, пожелав оказаться в своей машине, унес с собой пряный аромат ванили, вперемешку со жгучим запахом спиртного.

Глава 6

По улицам ночного города я мчался домой, не видя дороги. Яркие урывочные мысли атаковали мой ум и бередили душу. Лешка – балбес! А Тарас – свинья, втоптал в грязь собственное счастье! Но если они и подвели Злату, то уж я точно не подведу.

Но с другой стороны, а вдруг моя тяга к ней пройдет, тогда что останется? Сочувствие и терпение? Любовь мужчины к женщине держится на влечении, а когда оно выдыхается, начинаются внутренние рассуждения об удобстве, привычке и уважении. Нет, ей нужен не мертвец, а полноценный мужчина, от которого она сможет родить детей.

И вот я вроде как принял решение, как вспомнил вдруг чувство удовлетворенности жизнью, пока находился рядом с ней, тепло в своем сердце, неописуемый трепет в теле.

Зачем заглядывать в далекое будущее, когда счастье стучится в двери? Надо ловить момент! Все люди так делают. Злата могла бы стать моим утешением, сколько бы ни длились наши с ней отношения. И с чего я взял, что пройдет влечение? А вдруг спасти ее и быть с ней и есть смысл моей жизни?
Однако мои сомнения никуда не делись. Ведь как бы я не старался притворяться человеком – я не человек. Каким бы бурным не был наш роман, наступит день, и Злата начнет увядать, без детей, рядом с нестареющим любовником, неспособным чувствовать, как все нормальные люди. Это у меня впереди неопределенной протяженности вечность, а ее женский век так недолог и обратной дороги нет. Хоть кто-то должен подумать о ней, а не о себе?!

Решено! Я разберусь с Тарасом, найду Лешку и поговорю с ним. Уверен, Злата была бы счастлива, если бы он вернулся к ней.

Нет уж! Защищать ее от Тараса – пожалуйста, а роль сводни точно не по мне. Да и недостоин Лешка ее любви! Слабак! Разве такой мужчина ей нужен?! Женщина избита, а он верит в то, что она любит своего мучителя, и безропотно уходит! Он либо ничтожный трус, либо никогда по-настоящему не любил ее и поэтому верит, во что удобно верить, даже если это не вяжется со здравым смыслом. Ну, или Лешка сам в себе не уверен. А я бы боролся за нее до последней капли крови. Я бы не отступился, не испугался ответственности! Да если б потребовалось, я бы украл ее! Посадил бы в машину и увез куда-нибудь подальше от мужа-садиста! В любом случае ей нельзя было жить с ним. Я бы спас ее и от него, и от себя самой. Впрочем, у меня еще есть такая возможность. Может ли моя любовь искупить все остальные мои минусы? Я открыл бы для нее удивительный мир любви, полный единства и гармонии, возносящий на небеса, а не толкающий в бездну пошлости.

Я припарковался у дома и сразу пожелал оказаться в своей квартире. Время четыре утра. Злата так опьянела, что проснется не раньше полудня. У меня было достаточно времени, чтобы все спокойно обдумать. Но одно я знал точно, что уговорю ее переехать ко мне. Вон у меня сколько комнат. Пусть хоть весь второй этаж забирает.

Я вышел на балкон и блаженно вдохнул полной грудью. Жизнь в мечтах наполнилась смыслом, а дом уютом. Наступит день, я тихо подойду к ней, и она не испугается, лишь посмотрит на меня и безмолвно потянется ко мне. Тогда я познаю ее тайну, и мы обретем собственный сокровенный мир. Злата забудет все печали. Она станет моей! Я улыбнулся. Моя маленькая пьянчужка! И вдруг у меня в уме будто лампочка вспыхнула, и я четко увидел внутренним взором, как сижу в предбаннике и держу ее на своих коленях. В следующий миг видение рассеялось. Надо же, как явственно! Интересно, что это было?! – только подумал я, как в моей голове начал собираться пазл из событий Лешкиной жизни. Словно наяву я видел все то, что Злата рассказывала. Но вот что удивительно, теперь я знал и то, о чем она не говорила мне, потому что попросту не могла знать всех подробностей Лешкиной жизни. Миг – и вся Лешкина судьба стала мне известна.

Его отец Гвоздев Анатолий Михайлович был директором завода, а мама, Нина Андреевна, никогда не работала, вела домашнее хозяйство. Когда по стране прокатились буржуазные перемены, его отец плавно стал держателем крупного пакета акций своего детища.

Лешка – единственный ребенок в семье. Отец воспитывал его в строгости, но это не помешало Лешке отбиться от рук. Впрочем, учился он хорошо, схватывал все налету, поэтому уроки никогда не делал, а свободное время околачивался с друзьями на улице.

Отец же заставлял его «грызть гранит науки», и после окончания школы Лешка поступил в универ на экономический факультет. Днем Лешка вел студенческую жизнь, а ночами ходил на «сходняки» и подъезжал на «стрелки». Чтобы простимулировать сына и дальше усердно учиться, Лешкин отец раскошелился и подарил ему на совершеннолетие подержанную, но навороченную «Беху». Лешка это оценил и не разочаровал отца.

Когда Лешке исполнился двадцать четвертый год, он встретил ее – девушку своей мечты. Она вышла из школы и испугано застыла, увидев на крыльце группу парней. Она показалась ему такой трогательно ранимой, нежной и чистой. Ну а главное, его буквально сразила ее удивительная красота. Лешка влюбился сразу и уже тогда знал, что когда она повзрослеет, непременно женится на ней.

Стоп! Пора взглянуть правде в глаза! Лешка – это… я?!

Но неужели я и есть тот самый парень, которого любит Злата? Моя внезапно вернувшаяся память была неумолима. Я помнил все, что между нами происходило. Она меня тоже сразу узнала, поэтому и визжала в машине, но я настолько изменился, что под маской монстра Злата не решилась признать свою потерянную любовь. Однако ее тянуло ко мне, и меня к ней неимоверно. Мое сердце и тело вспомнили ее еще до того, как проснулся от беспамятства мозг.

Воспоминания ввергли меня шок, и я застыл на балконе. Снег медленно засыпал меня крупными хлопьями. А я думал о том, как дарил Злате цветы, как подхватывал на руки по любому поводу, как был осторожен с ней, берег ее детство. Как горел желанием, как сотню раз хотел, но останавливался. Я боялся, что, поддавшись порыву, позже она раскается и в душе будет винить меня. Я терпел, надеясь дотянуть до того времени, когда смог бы жениться на ней, или хотя бы пока она не окончит школу, ну или накануне этого, но только не пока она еще ребенок.

В день рождения Иры моя Злата особенно сводила меня с ума своей красотой, пластичным телом, бесшабашностью и заливистым смехом. Она тогда дорвалась до взрослой жизни и в итоге слишком много выпила. Злата крепко уснула, а я со скуки присоединился к остальным гостям.

Все танцевали. Среди тинэйджеров я чувствовал себя свадебным генералом. Я сел за стол и налил себе водки, разглядывая соблазнительно двигающихся девчонок, и посмеивался, когда замечал, как мальчишки ненавязчиво «лапают» их. Все так предсказуемо и банально!


Ко мне подсела Ира.

– Налей и мне тоже.

– Вина? Тебе какого?

Она захохотала:

– Водки! – и как бы невзначай положила руку мне на бедро. Я проследил за ее рукой. Она засмущалась и убрала ее. Я налил ей и себе.

– С днем рождения!

Мы выпили.

– А где Злата? – спросила Ира.

– Уснула.

Она изумленно посмотрела на меня.

– Но ведь время только десять.

Я пожал плечами.

– Злата немного не рассчитала с вином.

Ира усмехнулась.

– А-а, понятно. И теперь ты скучаешь?

Я по-доброму улыбнулся ей.

– Больше нет.

Кто-то включил медленную мелодию.

– Составишь мне компанию?

Ира с радостью согласилась. Мы поднялись и прошли к танцующим парам. Она без стесненья прижалась ко мне. Ее внимание и заигрывания льстили мне. Я испытующе смотрел ей в глаза – она не отводила взгляда. Между нами возникла интрига. Я уже четко понимал, что если пожелаю, она не откажет мне, и нашему общению не спешил положить конец. Песня кончилась.

– Пойдем, еще выпьем? – спросила Ира и, широко улыбнувшись, взяла мою руку и потянула меня к столу. Я шел за ней и оценивающе смотрел на нее. Чего она добивается?

Мы сели. Я налил нам водки. Кто-то присоединился. Мы поздравили ее с днем рождения. Она чокнулась со мной.

– За тебя! – воскликнула она и осушила рюмку до дна.

– За тебя! – поддержал я.

Ее рука опять легла мне на бедро. Я вновь проследил взглядом за ее рукой, потом прищурился и заглянул ей в глаза. Она, не отрываясь, смотрела на меня, а ее рука поднялась еще немного выше. Я взял ее руку, желая убрать, но ее ладонь перевернулась, и она сжала мою руку. Ира встала и потянула меня к лестнице. Я без лишних вопросов пошел за ней. Сердце мое задрожало, мозг поплыл. Я прекрасно понимал, куда она меня ведет и что там произойдет, но не мог отказать себе в удовольствии. Если со Златой у меня срабатывал тормоз, то Ира не та девочка, которую хотелось беречь, а кроме того, она сама напрашивалась, значит, не впервой – я был уверен.

Она утянула меня на второй этаж и завела в свою комнату. Еще не решив, как поступить, я прикрыл дверь и навалился на нее спиной. Ира скинула с себя платьице. Я уже полыхал и умом, и телом, только сердце мое осталось безучастным. Но когда в каждой клетке неимоверная дрожь, какая разница, что испытывает сердце, даже если оно вопит, что я предатель. Я не слушал свое сердце, не позволял себе думать о Злате, только о своем желании и невероятно долгом воздержании.

Когда я пришел в себя, пережитое непродолжительное удовольствие резко сменилось мучительной болью, раздражительностью и ощущением грязи на теле. Безумно сердясь на себя и на Иру, я без слов оставил ее одну.

То, как мне было плохо, и словами не передать. Стараясь ни на кого не смотреть, я схватил бутылку водки со стола и ушел на улицу.

Стояла теплая летняя ночь. Я закурил и отпил водки прямо из горлышка. В доме музыка гремит, визг, хохот. В дальней комнате моя Златка мирно спит. А я животное безмозглое!

Не желая топтаться на крыльце, я пошел к реке и сел на валяющееся бревно. Как же мерзко на душе! Что я наделал?! Переспал с лучшей подругой своей девчонки! Если Злата узнает, то никогда не простит мне этого! Я отхлебнул водки и затянулся поглубже.

Ирка тоже хороша, вот тебе и подруга, и ведь не сказать, что чертовски пьяна. Ну и я молодец, побежал за первой юбкой! Только что теперь сетовать? Надо решить: самому признаться Злате или ждать, когда ей Ирка обо всем расскажет. А вдруг она будет молчать? Но просить ее об этом я не собирался. Вот еще, унижаться!

Я опять отпил горькой. Выкурив одну сигарету, сразу закурил другую. Да чего же гадко! Вот уж не знал, что секс может принести столько неудовольствия!

Послышались осторожные шаги. Я резко обернулся. Приперлась! Ну что еще надо?! Вроде уже получила, чего добивалась.

Ира села рядом со мной и обняла мою руку, чем напрягала меня безумно. Я бы предпочел больше не видеть ее никогда, выкинуть из головы и не вспоминать. Я курил, не обращая на нее внимания. Она молчала.

Нельзя было так долго воздерживаться! А если Ирка залетит от меня?! О чем я только думал! Я достал очередную сигарету и прикурил об предыдущую.

– Дай закурить! – попросила Ира.

Я косо посмотрел на нее.

– Разве ты куришь?

Она виновато пожала плечами и невинным голосом пролепетала:

– Только когда выпью.

Да пусть травится! Мне-то какая разница?! Я протянул ей сигарету, она прикурила от моей, и снова обняла мою руку. Я отшатнулся от нее.

– Ир, вообще-то, у меня девушка есть! – нервозно сказал я и хотел добавить к сказанному: то, что между нами произошло, ничего не меняет – я люблю Злату.

Ира вздохнула.

– Ты меня презираешь?

– С чего ты взяла?! – еще более взвинчено спросил я.

– Ты думаешь – я падшая?!

– Ир, тебе не все ли равно, что я думаю о тебе?

– Мне не все равно. Чтоб ты знал, у меня сегодня было второй раз в жизни.

Я тихо усмехнулся. Вот уж сомневаюсь! Для второго раза ты слишком хорошо во всем разбираешься!

– Просто ты мне очень нравишься, – жалобно проговорила она.

– К чему эти разговоры? – фыркнул я и отхлебнул водки из горлышка, чувствуя, как меня, наконец-то, "торкнуло" и я расслабляюсь.

– Дай и мне тоже.

Она протянула руку к бутылке. Я хотел предупредить, что у меня нет закуски… Да фиг с ней, пусть бухает! Я передал ей бутылку. Она отпила и "занюхала" своими волосами. А я вдруг осознал, что даже запах ее чужд мне и неприятно дразнит ноздри.

– Первый раз у меня произошло против моей воли, – начала Ира изливать мне душу. – Я возвращалась поздно домой и решила срезать через темный переулок. Помню быстрые шаги за спиной. Я пошла быстрее, но меня настигали. Я обернулась, но ничего не успела увидеть. Он схватил меня и приставил нож к горлу. «Пикнешь – убью!» Я проглотила застывший в горле крик. Ноги стали как ватные и похолодели, я помню невероятную дрожь во всем теле. Он увел меня с дороги и велел спустить брюки.

При этих словах я поморщился – мне-то зачем все эти подробности?!

– У меня выбора не было. Я вернулась домой ни жива, ни мертва. Мать, как всегда, была в отъезде. Я никому не рассказала о случившемся, даже Злате.

Ира снова отпила водки. Я забрал у нее бутылку и тоже приложился к горлышку. Мы закурили в тишине. Я уже прилично напился и подобрел. История Иры вызвала во мне сострадание.

– Давно это стряслось с тобой?

Ира задумалась. Я посмотрел на нее и насмешливо спросил:

– Что, не помнишь, когда произошло самое скверное событие в твоей жизни?

Ира потупила взгляд.

– Полгода назад.

– Зимой? – удивился я.

Она пожала плечами.

– Да. А что?

– Да нет, ничего. Тебе следовало признаться Злате, она рассказала бы мне, мы бы с пацанами поймали этого урода и разобрались бы с ним. Вот еще, будет портить наших девчонок!

– Да в то время мне белый свет был не мил! А к тому же, что для меня изменилось бы, только узнали бы все?! Стыдно!

Я покивал.

– А со мной как решилась?!

Я вспомнил, насколько она была раскрепощена и вся ее история с насилием в сугробе показалась мне вздором.

– Ты мне очень нравишься! Я и сейчас хочу тебя!

Ее рука плотно легла на мое бедро. Я вскочил на ноги.

– Слушай, Ир, все, что произошло между нами – чудовищная ошибка!

Я направился к дому.

– Лешка, брось, не уходи! – крикнула она мне вдогонку. – Что тебе там делать-то? Давай еще посидим.

Я посмотрел на часы – время час ночи. Спать не хотелось, а вот выпить еще – очень. И я вернулся. Мы неплохо болтали, пили водку и курили. Прошло много времени, и Ира, прилично опьянев, уже опять навалилась на меня, а я, чувствуя, как от холода она немного дрожит, обнял ее за плечи.

– Пора идти спать, – наконец сказал я, надеясь вырваться из утомительного плена ее рук и надежд.

– Пошли, – ответила Ира и вдруг кинулась ко мне. В алкоголе затухли последние искры здравого смысла. Чего отказываться-то, когда уже не впервые?! Я повалил ее в траву, куда сам же плевал недавно, а когда все случилось, вновь почувствовал себя тварью. Но больше я мысленно не стенал, просто воспринял загаженную мерзостью душу как факт.

– Я спать, – сказал я Ире и ушел в дом.

Тут все уже стихло, и повсюду спали пьяные гости. Стараясь вести себя как можно тише, я пробрался в комнату, где спала Злата, и осторожно, боясь разбудить ее, лег с ней рядом. Стоило почувствовать родное тепло, и боль моего предательства разлилась в сердце с новой силой. Злясь на себя, я закинул руки за голову и уставился в потолок, мучаясь угрызениями совести. Злата повернулась ко мне и обняла меня.

– Где ты был? – сонно пробормотала она.

Ее вопрос озадачил и расстроил меня.

– Выходил покурить на улицу, – ответил я и обнял ее.

А моя Злата больше не желала терять времени. От ее смелости я вспыхнул, словно у меня не было никаких блудных похождений. Но в этом-то все и дело, что отношения были – грязные, низменные. Разве мог я прикоснуться к своей чистой девочке, не очистив прежде ни души, ни тела? Между нами стояло мое предательство. Мои чувства и намерения резко менялись. У меня был выбор: либо во всем признаться ей, и пусть сама решает – казнить или миловать, нужен ли я ей такой падший; либо промолчать и сдержать себя. Язык не повернулся повиниться, зато у меня хватило наглости грубо упрекнуть ее в назойливости, словом, переложить на ее плечи свою вину.

Что я натворил?! Начался настоящий кошмар! Я не мог остановить бурю, которую по неосторожности вызвал. В итоге Злата обиделась и ушла спать к Ире. Я испугался, что настал момент истины. А моя Златка забралась в ту самую постель, где совсем недавно я с ее подружкой отчаянному блуду предавался. Меня затошнило от осознания этого. Я не мог найти сил уйти и оставить их наедине.

Ира выскользнула из постели. На ней полупрозрачная ночная рубашка. Я тревожно взглянул на Злату – неужели она ничего не понимает?! Но Злата девственно непогрешима, чтобы одарить меня и Иру какими-либо подозрениями. Ира подошла ко мне и, встав на цыпочки, шепнула на ухо: «Не волнуйся, от меня она ничего не узнает». Ира посмотрела мне в глаза. Я кивнул ей, испытав облегчение и чувство благодарности.

Я ушел на чердак и упал на пыльный тюфяк. Возился с боку на бок, не находя себе покоя. Казалось, при клокочущих, терзающих мой ум и душу мыслях, я ни за что не усну, а когда открыл глаза, сквозь узкое окно пробивались белые лучи солнца. Я взглянул на часы – почти три часа прошло. Во рту у меня пересохло, голова раскалывалась, а на душе еще противней, чем прежде. Я почувствовал себя зверем, запертым в клетке. Мне хотелось скорее увидеться со Златой. Я напился воды, умылся и пошел в комнату к Ире. Осторожно открыл дверь – Златы нет. Я застыл.

– А где Злата?

Ира отогнула одеяло и похлопала по постели.

– Иди сюда.

– Где Злата?! – прикрикнул я на нее.

Ира пожала плечами.

– Перед тем, как уснуть, она заикнулась, что хочет уехать домой.

В два огромных шага я оказался возле нее и схватил ее за плечи.

– Что ты ей наговорила?!

Она вытаращила глаза.

– Клянусь тебе, ничего!

– Тогда с чего бы ей сбегать от меня?!

– Слушай, она ведь моя подруга, думаешь, я желаю лишиться ее дружбы?!

Я поник и сел на кровать.

– Как ты могла ее отпустить? Вдруг с ней что-нибудь плохое случится?!

– Я даже не знала, что Златы нет. Ты разбудил меня, когда ворвался сюда.

Я вскочил на ноги.

– Я поехал к ней.

Ира, как притаившаяся кошка, выпрыгнула из-под одеяла и повисла на мне.

– Тебе еще рано за руль, ты недостаточно протрезвел.

Я скинул ее руки.

– Я в норме.

Она потянула меня к себе.

– Подожди, побудь со мной! Никуда от тебя твоя Златка не денется!

Я зло оттолкнул ее и ушел.

Злата встретила меня приветливо, будто мы и не ссорились, но, при видимом радушии, она проявляла холодность и сдержанность. С тех пор ее словно заколдовали, превратив в снежную королеву. Я приходил к ней каждый день и уходил от нее все более унылым. Мое сердце мучительно мерзло от ее невозмутимости и равнодушия. Никакие пылкие признания не могли растопить этой стужи. Друзья подбадривали меня, но я безутешно терзался. Понимал, что сам во всем виноват, и в тоже время не понимал, за что она со мной так.

Когда мы гуляли, и Злата шла рядом, мне казалось, будто между нами все по-старому. Она смеялась над моими шутками и охотно разговаривала со мной. Но стоило мне попытаться обнять и поцеловать ее, как она отворачивалась от меня и становилась сердитой. Злата замыкалась в себе, и я больше ни единого слова не мог от нее добиться. Да и на свиданиях она надолго не задерживалась, всегда куда-то спешила. Я не мог понять, почему все так внезапно переменилось? Неужели я слишком сильно обидел ее, или она меня разлюбила? Я пытался расспрашивать ее, но она говорила, что все нормально, просто у нее голова не романтикой занята, а подготовкой к поступлению в универ. Но я-то знал, никакая учеба не смогла бы так повлиять на ее отношение ко мне. Между нами словно черная кошка пробежала, и мне было известно имя этой твари! Не выдержав, я направился к Ире, чтобы, наконец, выбить у нее признание, чего она порассказала Злате.

Ира открыла дверь и невероятно мне обрадовалась, схватила за руку и втащила меня в квартиру. Я сел на диван в зале, морально готовясь к разговору.

– Как ты? – сухо спросил я, скорее из вежливости, чем действительно этим интересуясь.

– Нормально.

Она села рядом со мной и положила руку мне на бедро. Я взял ее кисть и убрал от себя.

– Я пришел поговорить о Злате. Скажи мне правду, что ты ей рассказала?

Она, как в последнюю нашу встречу, при этом вопросе изумленно округлила глаза.

– Ничего.

Меня взбесило ее деланно невинное лицо.

– Этого не может быть! Злата ведет себя так, словно пренебрегает мною! Она меня чуждается, не подпускает к себе и все это началось с твоего злосчастного дня рождения!

Ира тяжело вздохнула и положила ладошку мне на плечо.

– Лешка, успокойся, я скажу тебе правду, только ты меня не выдавай ей, ладно?

Я недоверчиво посмотрел на нее и внутренне напрягся. Ира стыдливо опустила к полу хитрые глазки.

– Дело в том, что до того, как познакомиться с тобой, Злата встречалась с одним парнем.

– Что за парень? – нахмурился я. От волнения у меня в висках застучало.

– Они расстались, а потом он ушел в армию, но не так давно он вернулся.

– Ты хочешь сказать, Злата встречалась с ним, когда ей было всего четырнадцать?! Она бы рассказала мне!

Ира пожала плечами.

– Ты много чего не знаешь о ней. Они недолго встречались. Он нашел ее как раз накануне моего дня рождения. У вас с ней там что-то не заладилось. В общем, тот парень хочет вернуться к ней, и Златка пока не решила, кого из вас выбрать, вот и встречается с ним за твоей спиной. А я не могу больше видеть, как ты страдаешь из-за нее!

Я пораженно смотрел, как по ее лицу бегают тени переменчивых мыслей, а глаза рыщут по полу.

– Я ей говорю, Златка, ну ты и дура, Лешка тебя любит, а ты…

Я вскочил на ноги.

– Лжешь, дрянь! Что я, Златку не знаю!

Ира тоже вскочила.

– У меня есть доказательства!

Я ошалело уставился на нее.

– Она послезавтра должна с ним увидеться. Я узнаю время и место, скажу тебе, и ты проследишь за ней.

– Я не верю тебе!

– Как хочешь, ходи всеобщим посмешищем!

– Я хочу знать правду, – сжав кулаки, прохрипел я.

– Если только мне удастся разузнать подробности запланированного свидания, ты их увидишь собственными глазами.

Ира позвонила мне в тот же вечер и сообщила, что Злата с тем парнем встречается уже завтра в десять утра на автобусной остановке и, вроде, она надумала с ним расстаться, но это не точно.

Я подъехал в половине десятого и припарковался в неприметном месте. Ровно в десять действительно появилась Злата. Ее, как и говорила Ира, поджидал какой-то парень. Он помахал ей рукой. Она кивнула и быстро подошла к нему. Он широко улыбнулся ей и протянул розу. Я даже на расстоянии видел, как у него глаза горят на нее. Злата цветок не взяла, а что-то сказала и отдала ему пакет. Она уже собиралась уйти, но он поймал ее за руку и, смеясь, начал в чем-то убеждать. Я закипел. Слушая его, она в упор смотрела на него, потом покачала головой и снова попыталась уйти. Он обнял ее за плечи. Она начала вырываться, вздоря с ним. Я чуть не выскочил из машины, но вместо этого утопил педаль газа в пол и, сорвавшись с места, помчался прочь. Уже проезжая мимо них, я видел, как он целует ее в щеку. В тот день я напился и ближе к ночи притащился к Ире.

– Ты оказалась права! – сказал я, когда она открыла мне дверь, а потом проснулся в ее постели.

Больше к Злате я не ходил. Через три недели она сама пришла ко мне. «Никак определилась?! – зло подумал я. – Кто бы мог подумать, ну и…». Даже не взглянув в ее сторону, я ушел из дома и прямиком к Ире. Не то чтобы мы встречались с ней, скорее спали периодически. А что? Жила она близко, матери дома вечно нет. Удобно! Я с тоски по Златке напьюсь и утешаться к ней.

Прошло больше месяца. Это был день рождения Златы. Семнадцать лет. Целый день я маялся и хандрил. А вечером пришел к Ире, однако, несмотря на поздний час, дома ее не застал. Я курил в подъезде, поджидая ее. На лестничную площадку спустился парень, тот самый, с которым я видел Злату. Мое сердце волнительно сжалось. Он поздоровался со мной и тоже закурил.

– Ты в этом доме живешь? – удивился я из мрачных глубин своего неудовольствия.

– Нет, иногда бабку навещаю, – легковесным голосом ответил он и, хмыкнув, добавил: – наследство пасу.

Мы помолчали. Я скрипел зубами.

– Как поживает Злата? – неожиданно даже для самого себя спросил я его. – Почему ты не с ней сегодня?

Он изумленно посмотрел на меня.

– Какая еще Злата?

Я уставился на него, не зная, что и сказать.

– А, Злата! – вдруг воскликнул он. – Это подруга Ирки?!

Я кивнул.

– Вы разве не встречаетесь? Я как-то видел вас вместе.

– Я хотел было подкатить к ней, но она какая-то нервная.

Меня залихорадило.

– Что значит «подкатить»?! Разве вы не встречались до того, как ты ушел в армию?!

– Да я ее месяца два назад впервые увидел, когда она приходила к Ире. Я, шутя, попросил Ирку: «Познакомь с подружкой». А она завалилась ко мне спустя некоторое время и говорит: «Ты все еще хочешь познакомиться с той девчонкой?!»

А я ей: «Еще бы, такая куколка!»

«В общем, я поговорила с ней – поздравляю, ты в ее вкусе. Она не прочь познакомиться с тобой, только стесняется немного. Я организую вам встречу, предлогом будет, будто она должна передать тебе от меня пакет, я положу туда книгу, потом вернешь. Только веди себя с ней решительней, она любит напористых ребят. И еще учти, ей не нравятся парни, которые скупятся на цветы. Купи хотя бы одну розочку. Вот увидишь, она оценит такой сюрприз и в долгу не останется. Завтра в десять часов утра сможешь подойти на автобусную остановку?!»

«Да не вопрос!» – ответил я.

«Я свое дело сделала, – сказала Ира, – остальное в твоих руках. Зовут ее Злата».

Но эта Злата в тот день словно не с той ноги встала. Розу она не взяла, напрасно только деньги потратил. Я ее уговаривал поболтать со мной, а она заладила, что спешит домой. Я ее не пускаю и говорю: «Ты мне нравишься, давай, пообщаемся, может, и я тебе понравлюсь?!»

А она отвечает:

«У меня есть парень».

Я ее обнять попытался и спрашиваю: «Точно, что ли?» – думал, ломается, цену себе набивает.

А она вырвалась и воскликнула:

«Да он тебе голову за меня оторвет!»

Я рассвирепел.

«Так что ж ты тогда ко мне на свиданье приперлась?!»

Она захлопала глазами.

«Какое свиданье?! Ты что, больной?! Да меня Ира попросила тебе пакет передать с какой-то ерундой!»

«И все?» – изумленно спросил я.

«И все!» – язвительно ответила она.

Представляешь?! Я в шоке. Не могло быть того, чтобы Ирка меня так разыграла! Но, глядя на стоящую передо мной девчонку, я не видел притворства, только нервозность и досаду.

«Жаль, если так, – растерянно сказал ей я, – ты классная. Знай, если станет одиноко, через Ирку всегда легко найдешь меня».

И я ее на прощанье в щечку чмокнул, а она мне пощечину влепила – вот и попрощались. Я сначала озверел, но Злата уже убежала, а я остыл. Она красивая, не спорю, но страшно дикая! Зачем мне такая?! Ирке я, конечно, все высказал, но она только плечами пожала. А ты что на меня уставился?!

Пока он говорил, я чувствовал, как холодею. Тот ужас, который я испытал, и словами не передать. Я кинул окурок и бросился бежать. Ира попалась мне навстречу, когда я выходил из лифта. Я едва сдержался от того, чтобы ее ударить.

– Ты все подстроила, дрянь! В тот день у Златы не было никакого свидания!

Она вытаращила на меня испуганные глаза и отступила на шаг.

– Ты все неправильно понял! Мне просто тебя жалко стало! Я же видела, как Златка тебя изводит. У вас и без меня все шло к финалу!

– К финалу?! – заревел я и замахнулся на нее.

Она взвизгнула и сжалась вся.

– Да нужна ты мне! – презрительно фыркнул я и как ошпаренный помчался к Злате.

На улице ливень, и по моему лицу вода буквально струилась ручьями. Но в сравнении с тем, что творилось в моей душе, буйство непогоды было жалким. У меня в голове не умещалось, как я только посмел усомниться в непогрешимости Златы, поверив словам лживой расчетливой бестии?! Казалось, нет мне прощения! Каким же наивным глупцом я был! Я мчался по лужам, не выбирая дороги, но, приблизившись к ее дому, зашагал нерешительней. А если Злата даже выслушать меня не захочет? Просто возьмет и захлопнет передо мной дверь. А вдруг она уже встречается с кем-то другим? Это стало бы для меня смертельным ударом. Но в тот день я получил от судьбы грандиозный подарок: Злата по-прежнему меня любила.

Мы друг другом насытиться не могли. Тогда мне казалось, что больше никакая сила в мире не способна нас разлучить. Я чувствовал себя исполином, способным защитить наше счастье от любых потрясений. И в то же время во мне родилась и крепла низкая мысль. И даже хорошо, если Злата скоро забеременеет, тогда ее родителям придется смириться, что их дочь так рано собралась замуж. А мои родители будут счастливы, ведь Злату они как родную любили. Видимо окончательно ошалев от радости, я предложил Злате забыть все условности и сойтись. А она неожиданно согласилась. У меня все задрожало внутри. Я пообещал ей в ближайшие дни снять для нас квартиру и узнать, как можно узаконить наши с ней отношения, учитывая, что она несовершеннолетняя. А сам и суток ждать не хотел. Я собирался встретить ее после школы, прекрасно понимая, что днем у нее дома никого не будет.

Мне бы и в голову не пришло идти к Ире для совершенно лишних, ненужных с ней объяснений. В моем понимании я не был чем-то обязан женщине, которой не делал даже малейшего намека на серьезность моего к ней отношения. Зато в сердце Златы хватало сострадания для этой бездушной интриганки. Она искренне расстраивалась из-за того, что Ира будет страдать. Открывать же ей глаза на истинный характер ее подруги не имело смысла. Я прекрасно помнил, что Злата всегда всем находила оправдания, и в ее сердце даже на злодеев хватало жалости. Поэтому я пообещал ей все решить тихо и мирно, искренне полагая в душе, что на самом деле от меня требуется только одно – поставить Иру перед фактом того, что мы со Златой снова вместе; так сказать расставить точки над «и». Еле найдя в себе силы оторваться от своей крохи, я направился к ней.

– Мне надо тебе кое-что сказать! – начали мы одновременно.

– Говори сначала ты, – уступил я ей.

– Сегодня утром я сделала тест на беременность, результат положительный. И когда ты напал на меня в подъезде, я как раз возвращалась от врача. Я беременна.

Я изумленно уставился на нее.

– А я тут при чем?!

Ира вспыхнула.

– Как при чем?!

– Я не придурок, ты не от меня "подзалетела"!

– Да у меня кроме тебя никого не было!

– Мы всегда предохранялись!

Ира поставила руки на бедра и с вызовом посмотрела на меня.

– А в тот день, когда ты увидел Злату с другим, а потом пьяный завалился ко мне?

Вроде все сходилось, но я абсолютно ничего не помнил о той близости.

– Между нами ничего не было, я бы помнил!

– Ага, мы с тобой всю ночь кофе в постели пили!

Я ошалел.

– Этого не может быть! Да откуда ты только взялась на мою голову?! Ты же мне всю жизнь испортила! Я же не люблю тебя и никогда не любил!

Ира заплакала.

– Ты бросишь меня беременную?!
Я сжал кулаки, скорее испытывая злость, чем жалость к ней.

– Мы со Златой помирились. Я возвращаюсь к ней.

– Но я беременна от тебя! – еще громче заревела она.

Я покачал головой.

– Ты подстроила мою ссору со Златкой и затащила меня к себе в постель! Поэтому твои проблемы меня не касаются!

– А ты козел на веревочке?! Сам захотел! Ты обязан жениться на мне!

Я сбежал от нее. Купил водки и напился с друзьями.

– Ну что мне делать? – спрашивал я.

– Да брось ты эту стерву, пусть идет и делает аборт. Денег дай на процедуру и дело с концом, – сказал Ленька.

– И это говорит мне интеллигент и будущий медик!

– Как медик я уверяю тебя: там еще и ребенка-то нет, только пара клеточек.

Я, шутя, толкнул его.

– Пьяный двоечник! Если эти две клеточки, как ты говоришь, развиваются, значит, там есть душа, а душа – это жизнь. Я не убью собственную кровинку.

– Ну, тогда женись на Ирке!

Я покачал головой.

– Я люблю Злату и без нее зачахну!

– Так пусть Ирка рожает, а ты станешь ей помогать поднимать ребенка, а если он ей не нужен, возьмите его со Златкой к себе и воспитывайте сами.

– Гениально, Тимур! Только ты не знаешь Иру! Да она через ребенка будет вертеть мною, как захочет, и Злате обязательно что-нибудь наговорит. А у Златы, в отличие от нее, совесть есть, в итоге, она сама меня бросит.

– Тогда что станешь делать, неужели женишься? – спросил Тоха.

– Не знаю! – подавленно проговорил я и выпил горькой.

Следующим утром я не встретил Злату из школы. Все мои хрустальные надежды разбились вдребезги. Мне не суждено было познать радость близости с обожаемой до дрожи девушкой. Чувствуя себя в безвыходном положении, я каждый день пил, малодушно желая просто забыть все проблемы. Как же я ненавидел себя из-за того, что связался с Иркой, и люто ненавидел ее за то, что она возникла в моей жизни. И чем отчетливее я осознавал, что мне от нее никуда не деться, тем свирепей ее ненавидел.

Ирка подкараулила меня у подъезда и умоляла не бросать ее, устроив целое представление на глазах у любопытных соседей. Я схватил ее за руки, крепко сжал их и заглянул ей в глаза.

– Ну зачем я тебе сдался?! Я ведь ни грамма не люблю тебя! Ни грамма!

– Зато я тебя люблю!

– Ты сама во всем виновата, ты не имеешь права от меня что-то требовать! Зачем ты встала между мной и Златой? Ведь знала, что кроме нее мне никто не нужен.

Я оттолкнул ее руки и ушел домой. Спустя неделю меня ждал общественный суд. Ирка пришла к нам со своей матерью, и они рассказали обо всем моим родителям. Начался жесткий прессинг. Иркина мать напомнила, что ее дочь несовершеннолетняя. Мой отец заявил, что раз я взял на себя ответственность спать с женщиной, то обязан благородно поступить по отношению к ней, а на ухо шепнул мне: «Ну и балбес же ты, сын! Лень было воспользоваться резинкой?!»

Ирка все время плакала и держалась за живот, которого еще и в помине не было. Моя мама глотала таблетки. Отец уже гремел, что я должен думать о других, а не о себе, что мама и так больна, а я своим поведением и образом жизни толкаю ее в могилу.

На следующий день мы с Ирой подали заявление в загс. Из нас никто и слова друг другу не сказал. Свадьбу из-за беременности невесты назначили уже через две недели. Мне не верилось, что это не кошмарный сон. Как можно быть невластным в выборе своего будущего? У меня в голове не умещалось, неужели я сделаю то, против чего восстает каждая клеточка моего существа? Есть, я почти не ел, зато пить начал еще сильней. Надо было все рассказать Злате, а я не знал, как в глаза ей смотреть.

Я пришел к ней за неделю до свадьбы и бросился в ноги. Для меня весь мир горел в огне. Если бы Злата поняла меня, простила и не отвергла, я бы отказался жениться на Ирке. Я готов был сесть, как растлитель несовершеннолетней, только бы моя жертва не оказалась напрасной. Но Злата наговорила мне всякого пафосного вздора о долге, о чести, о невинном ребенке. Все это я и без ее нотаций понимал. Мне было важно другое, любит ли она меня настолько, что готова принять меня при любых обстоятельствах. Она отказала мне! Меня затрясло от возмущения. Если б любила, то ни на что бы не посмотрела! Я упрекнул ее и ушел, став еще чуточку несчастней от обиды на нее. Теперь-то я понимаю всю низость своего поступка и несправедливость по отношению к ней. В глубине души я желал услышать именно то, что она сказала мне. И вот уже вроде не я подлец, а Злата любит меня недостаточно сильно. Всегда легче переложить вину на чужие плечи. Хотел бы я остаться с ней, не стал бы ни с кем советоваться. Видимо, для меня было проще отказаться от своей мечты, чем отвечать за свои проступки.

Злость на Злату придала мне сил. Я говорил себе так: «Не любит меня и не надо. Вон как Ирка борется за меня, на что угодно согласна!»

За неделю до свадьбы отец, желая искупить свою вину передо мной, подарил мне двухуровневую квартиру, только документы оформил на свое имя. Он потрепал меня по плечу и подмигнул мне: «Не хочу, чтобы квартиру, которую я купил, кто-то делил. Посмотрим, как у тебя семейная жизнь сложится. А твоего ребенка мы в любом случае не бросим».

В день свадьбы я был неестественно веселым. Ирка в пышном белом платье не вызвала во мне ничего, кроме раздражения. Мы еще до загса не доехали, а я уже бутылку шампанского прямо в машине выпил. Ирка шипела на меня, а я грубо смеялся над ней.

– Я женюсь на тебе, чего еще нужно?! Остальное не твое дело! Это твой праздник и твоя победа, а я, наступит день, все равно тебя брошу!

После застолья мы приехали в новую квартиру. Ира визжала от радости, когда ее увидела. Она повисла на мне, а я и без нее с трудом на ногах держался. Я взял ее за руку и повел на второй этаж. Она себе уже невесть что вообразила, а я показал ей на дверь комнаты, которую выбрал себе:

– Тут моя спальня, а ты можешь забрать себе любую другую, – сказал я, сделав размашистый жест рукой, и едва не упал, но удержался за дверной косяк.

Ира улыбнулась и закинула руки мне на плечи.

– Ты шутишь?

Я помотал головой и икнул. Она прищурила один глаз и прошептала:

– А первую брачную ночь мы проведем у тебя или у меня?

Я скинул ее руки.

– Даже не надейся. Тебе нельзя.

– Брось, Лешка! Это же наша первая брачная ночь! – заговорила она плаксиво.

Я чмокнул ее в лоб и ушел к себе, с удовольствием захлопнув перед ее носом дверь. А о том, как она позже все же пришла ко мне, вспоминать противно. Зато у меня хватило силы воли отказаться от свадебного путешествия, которое нам ее мамаша подарила. Ирке я сказал, что если она желает, может катиться куда угодно и с кем угодно. И она действительно уехала. Я был только рад хотя бы на десять дней отделаться от своей новоиспеченной благоверной.

К моему великому разочарованию Ирка вернулась, и мы стали жить вместе. Вскоре мой папка помог мне устроиться на работу к одному мужичку, который «толкал» сантехнику. В работе я находил для себя забвение. Хозяин магазинов беспробудно бухал, и тогда мало-помалу я отбил у него его бизнес, купив в итоге и магазины, и склады за ничтожную цену. Днем я вкалывал, а ночью шлялся по ночным клубам и притонам. Пил, травился всякой дрянью. Ладно, молодость позволяла. К Ирке притрагивался редко, когда было все равно с кем.

Я мечтал о разводе и о Златке. Но когда родилась дочь, все изменилось, особенно, когда она впервые сказала «папа». Я с легкостью мог уйти от Ирки, но не от Полинки. Всю любовь, нежность и заботу, на какие я был способен, я отдавал ей. Я словно духом воскрес, но жить с Иркой по-прежнему не хотел. Однако все реже и меньше думал о Злате. Она осталась в прошлом. В памяти стирались черты ее лица, мои ощущения, как я прикасался к ней. Но временами у меня появлялось непреодолимое желание навестить ее. Знать бы, как она живет, неужели уже встречается с кем-то?! И однажды такая возможность мне представилась.

В тот день было подписано соглашение, в результате чего мое предприятие стало генеральным дистрибьютором крупной итальянской компании, производящей сантехнику. После подписания всех документов и полагающегося фуршета я собрал своих старых друзей. Только они могли искренне порадоваться моим успехам. Около полуночи мы ввались в ночной клуб. К тому времени я был уже изрядно навеселе и вдруг пьяным взглядом заметил сказочную барышню: стройную, в поблескивающем невесомом платье. Черные, вьющиеся кольцами, волосы по пояс, прям как у моей Златки! Только Златка была невозможной худышкой, а тут, настоящая королева! Все взыграло во мне.

Ее за плечи обнимал какой-то перец. Они расположились в кабинке. И только тогда я увидел бугая, который остался стоять у двери. Теперь эта парочка меня еще больше заинтересовала. Дверь они не закрыли, и я беспардонно пялился на них. Мужик так и льнул к девице, целовал, обсасывал, бесстыже лапал ее, и все время что-то шептал ей. А ее скорее смущали, чем радовали его приставания, однако она терпела, не возмущалась, не вырывалась, только осторожно притормаживала его.

– Лех, ты чего там разглядываешь? – выдернул меня из моих дум Тимур.

– Да, девку аппетитную увидел, но только сзади, хотелось бы рассмотреть ее фасад. А ее то мужик от меня заслоняет, то волосы на лицо падают, то пройдет кто, то она сама отворачивается, – я махнул рукой. – Да ну ее! Давай лучше, махнем.

Мы продолжили напиваться, но я то и дело поглядывал в сторону занимательной парочки. Вдруг девица поднялась и, низко наклонив голову, обошла столик. Ее волосы скрыли от меня ее лицо.

Вот он шанс! Я зомбировано поднялся с места. Если она собралась попудрить носик, я догоню ее, и мы пообщаемся.

Глядя себе под ноги, девушка пошла на танцпол. Стараясь не упустить ее из вида, я шел туда, где наша встреча с ней максимально вероятна. А бугай тем временем тоже сменил занимаемую позицию, встав между танцполом и кабинкой. «Нет, девчонка не из продажных и, похоже, дорога этому мужику!» – вздохнул я с грустью. Мне явно ничего не светило, но я упрямо продолжал подбираться к ней.

Она танцевала так, что само по себе являлось преступлением против мужской сдержанности. Нет, не пошло, не вульгарно, просто красиво, я бы даже сказал, профессионально, гармонично и самозабвенно. Ее ухажер, не отрываясь, восторженно смотрел на нее. Даже бугай, забыв обо всем, увлеченно следил за ней. Ожидая, когда красотка обернется, я встал у нее за спиной и, едва ли не забывая танцевать, тоже глотал слюни, глядя на нее. Она откинула назад свои волосы. На меня налетел воздушный поток, принесший обалденный запах ее духов. Мой мозг отказывался воспринимать ее как чужую женщину. Только бы улучить момент и поговорить с ней, сунуть визитку. А вдруг девка окажется страшной как…

Она крутанулась. Злата?! Я едва не задохнулся, чувствуя, как ужас во мне перемешивается с эйфорией. Меня всего залихорадило. Я ревностно взглянул на ее похотливого спутника. Мне захотелось немедленно увести ее отсюда. Танцуя, Злата опять повернулась и, увидев меня, застыла. Ее лицо пораженно вытянулось, губы приоткрылись. Я и секунды не сомневался в том, что она моя, и молниеносно ее обнял. Каждая клеточка моего тела вспомнила счастье быть с ней. Я млел от удовольствия и что-то бормотал о том, как рад ее видеть. Она неуютно ежилась и пыталась высвободиться. Я посмотрел на нее, но тут же снова обнял. В тот миг я твердо знал, что больше никому ее не отдам, а мужик, с которым она пришла, обломается. Но обломался как раз-таки я, когда узнал, что она его жена.

Моя Златка – чья-то жена?! Не невеста, не подружка! Она принадлежит другому! Мои руки упали. А Злата, жалобно посмотрев на меня, подтвердила слова своего мужа. Я не желал смириться с тем, что моя Златка замужем, но слова: «кто ты такой, чтобы вмешиваться в мои отношения с женой?!» – немного отрезвили меня.

Ее мужик прав: я никто! Я упустил свой шанс, и мое место занял он. Мне ничего не осталось, как только уйти. Так я и поступил. Но в мою голову лезли гнусные мысли. Страшно представить, что моя Златка с ним. Друзья шли со мной рядом и, утешая, хлопали меня по спине. Сейчас во мне полыхало одно желание – срочно выпить, а потом непременно достать этого придурка, доказать ему, кто он есть на самом деле, растоптать, набить его наглую похотливую морду. У меня челюсти сводило от злобы. Я в жизни никого так люто не ненавидел! Тяжело дыша от ярости, я налил себе полбокала коньяка, залпом выпил и только тогда плюхнулся в кресло. Нет, я не позволю ему торжествовать над собой! Рано радуешься, урод!

Златка с этим тоже вернулась в свою кабинку, и теперь они ругались. Я вызывающе ухмылялся, злорадствуя всем сердцем их размолвке.

Когда Златка прикасалась к нему, он отдергивал свою руку, словно от нее било током. А она ему что-то объясняла, доказывала, увещевала, упрашивала, едва ли не плакала. Он отвечал ей, а сам не сводил с меня ненавидящего взгляда. Я смеялся ему в лицо, желая как можно глубже уязвить его. В тот момент я совершенно не думал, как его ярость отразится на Златке и от всей души забавлялся. Чем сильнее он заводился, тем наглее скалился я. Страх Златы казался мне абсурдным и диким. Ее мужик дергается, отталкивает ее, а она стелется перед ним, вместо того, чтобы встать и уйти. Да послала бы его и дело с концом! Пусть бежал бы за ней! Куда б он делся! Не может же она и впрямь его любить?! Он же мужлан типичный! Вот что делает с бабами жажда красивой жизни! И ведь на кого променяла меня, даже противно! Наверняка он не так крут, каким хочет казаться, а телохранитель ему нужен скорее для солидности, чем для защиты. Зараза, как же Златка на эти "корявые понты" купилась?! А я-то всегда считал, что она выше всего этого. Не могла найти себе кого приличней, с ее-то характером и красотой?! Да помани она только пальцем, и у ее ног будет валяться любой! В тот миг я презирал ее так же сильно, как ненавидел его!

Но вдруг она что-то такое сказала ему, отчего он резко посмотрел на нее, а потом опять на меня, только теперь в его взгляде горела бесинка. Злата, видимо, в чем-то упрекнула его. Отвечая ей, этот гад состроил такое лицо, что казалось, он сожрет ее живьем. Я напрягся. Он схватил ее за шею и, приблизив к ней свое лицо, явно угрожал ей. Мне показалось, что она заплакала. Но, как выяснилось потом, это еще ерунда! То, как он повел себя с ней дальше… я не мог поверить в то, что все понимаю правильно. Не в силах усидеть на месте я вскочил на ноги.

Злата кинулась прочь от него. Бугай перекрыл ей путь, а мне обзор, но я все же увидел, как ее мужик подлетел к ней и ударил ее наотмашь. Злата отлетела в сторону, а мне даже звук удара померещился.

Все! Плевать, чья она жена! Я кинулся туда, сбивая с ног встречных людей и роняя стулья. Бугай начал закрывать дверь, но я успел заметить, как тот гад навалился на мою Златку, и она беспомощно сопротивляется ему.

Я кинулся на бугая. Он на голову выше меня и оказался каменным. Отлетев от его удара, я тут же поднялся и снова бросился в драку, успел зарядить ему по челюсти, но и он двинул мне ответно. Я отшатнулся и, схватив полупустую бутылку шампанского с ближайшего столика, опять ринулся на него, намереваясь проломить ему голову. В следующий миг меня скрутили охранники. Мои друзья подоспели и стали все улаживать. А я думал только о том, что пока мы тут все выясняем, Злата там с этой мразью один на один. Я исступленно вырывался.

– Леха, все, остынь! – закричал на меня Тоха.

– Все, парень, успокойся! – говорили охранники.

Я с трудом пришел в себя. До меня начало доходить, что эмоциями я только усугублю ситуацию и Злате не помогу. Надо сделать вменяемый вид, а потом все равно я найду этого урода и убью!

– Все, все, я спокоен! – закричал я.

– Точно?

– Да! – насколько мог тихо и уравновешенно ответил я.

Все равно наверняка уже поздно. Я ничем не помог ей! За всю жизнь я не сделал для нее ничего хорошего! Бедная моя Златка, в какое же дерьмо ты вляпалась!

Нас вежливо попросили расплатиться по счету и уйти. Я обещал вести себя смирно, но директор ресторана настаивала. Я улыбался ей и пытался шутить. Пацаны тоже придумывали всевозможные объяснения-небылицы.

Дверь кабинки открылась, и мое сердце забилось так, словно намеревалось выскочить из груди. Я забыл всех. Первым вышел он – демонстративно-наглый и даже нисколько не помятый. За его спиной показалась она, – хрупкая и жалкая. Я увидел затравленные глаза, и мое сердце горько сжалось. Злата сконфуженно оглядела присутствующих и на секунду задержала взгляд на мне. Ее красивые глаза потухли, в них не осталось и капли света. Я прочитал упрек в них, а может, придумал это, испытывая чувство вины. Как мог я не проследить за ее жизнью?! Позволил барахтаться в безжалостных волнах судьбы?! Ведь я ее так любил! Она всего лишь слабая маленькая девочка. Моя девочка!

Мое сердце не вынесло, и я подался к ней. Ее муж стал между нами. Еле сдерживаясь от того, чтобы накинуться на него, я зачем-то начал упрекать и совестить его. Он жестко напомнил мне, что у меня есть, кем командовать. Меня это лишь сильнее взбесило. Да, я женат, но против воли, и всегда мечтал жениться на Злате! Я любил ее и до сих пор люблю! Мне невыносимо видеть, что кто-то имеет право на нее, да еще и издевается над ней!

Наша стычка была слишком серьезна, чтобы, поскрипев зубами, разойтись в разные стороны. Мы оба жаждали крови. Он презрительно выплюнул мне в лицо: «Жду тебя на улице!» Что ж, я желал этого не меньше его. Разве смог бы я успокоиться, пока не свел бы с ним счеты?

Дрожа от ярости и нетерпения, я пошел расплачиваться к своему столику. Налив коньяка, я залпом выпил, кинул деньги на стол, сорвал пиджак со спинки стула и направился к выходу.

– Что будешь делать? – оказался возле меня Тоха. А я и забыл о друзьях, погрузившись в свои переживания.

– А что мне остается?! – нервно ответил я.

Он понимающе кивнул. Больше мне никто не сказал ни слова. Мы вышли на улицу. Злата сидела в машине. Ее мужик ждал меня. Мы договорились, что это наше с ним дело и решить его мы должны между собой. Он пообещал, что его телохранитель при любом раскладе останется в стороне. Я попросил друзей сделать вид, будто они уехали, а самим переждать где-нибудь за углом, а потом проследить за их машиной. Пацанам не понравилось, что я останусь тут один, но особо рьяно перечить мне они не стали – все равно ничего бы этим не добились.

Мужик Златы не оказался сильнее меня, и, пожалуй, даже немного уступал мне. Но злости в нем хоть отбавляй. От ярости его разум померк и он не жалел себя, нападая и получая ответные удары. Несколько раз я двинул ему от всего сердца, разбил ему рожу в кровь, за мою Златку отомстил и душу отвел, а потом, стараясь, чтобы он не просек, хоть и было противно, поддался ему. Он меня бил нещадно, но я знал, ради чего терплю. Во-первых, это не последний наш бой, пусть думает, будто сильнее меня, а во-вторых, если б я его сейчас отметелил, то представляю, что потом он со Златкой бы сделал. Нет уж, пускай лучше выпустит пар на мне, может, тогда ее не тронет?

В итоге я упал и уже не пытался подняться, а этот недоумок никак не унимался. Он пару раз пнул меня в живот. Больно же, зараза! Я стиснул зубы и захрипел.

– Тарас, больше не бей его! – отчаянно закричала Злата. Я мысленно улыбнулся. Ей не безразлично!

– Сопляк! – склонившись надо мной, процедил этот урод.

Значит, он у нас Тарас.

– Увижу возле своей жены, убью! – проговорил он и, чувствуя себя зверем, походкой крутого пацана направился к своей машине. Я поднял голову и последний раз взглянул на Злату. В этот миг мне до невозможности снова захотелось кинуться в драку – столько в ее взгляде читалось жалости. Но я не нуждался в сочувствии, и ее мужика мог сделать без вопросов. Другое дело если вмешался бы его бугай, а он непременно вмешался бы, только начни его босс уступать мне. Несомненно, у этого мясохранителя еще и ствол за пазухой. Значит, я правильно поступил. Я улыбнулся и подмигнул Злате. Она грустно покачала головой. Ничего, кроха, когда-нибудь ты все поймешь! Наступит день, и я разделаюсь с твоим мучителем. Он забрался к ней в машину, и они уехали.

Поднявшись с асфальта, я смотрел вслед его удаляющейся машине. Перед поворотом красные стопы вспыхнули. Мое сердце больно сжалось – Злата осталась во власти этого негодяя!

Мои друзья «сели ему на хвост» и скрылись с моих глаз. Я поднял пиджак, отряхнул его и побрел к своему «мерину».

Ира очень удивилась, что домой я вернулся сравнительно трезвый. Пользуясь этим, она начала отчитывать меня. Что я алкаш и нарик несчастный. Что все просру в своей никчемной жизни. Что при таком выдающемся отце я абсолютный неудачник. Что я свою мать загнал раньше времени в могилу, и это она утверждала, несмотря на то, что у моей мамы была онкология, а не нервное истощение. Что меня не интересует наша дочь. Что я все сильнее деградирую, и меня почти не бывает дома. Что добром я свою жизнь не кончу. Что я ей всю жизнь испоганил, и она ненавидит меня. А еще, что я еще пожалею. А чего, собственно говоря, она хотела? Но деньгами-то я семью обеспечивал, дочку баловал, а остальное ее не касается. Я прошел в свою спальню и закрылся там.

Мне позвонил Тимур и назвал адрес, по которому проживала Злата. Я поблагодарил его и сказал, что уже дома и прячусь в спальне от своей горгоны. Он усмехнулся и пожелал мне удачи.

Я повалился, не раздевшись, в постель. Лежал, смотрел в белый потолок и приятно думал о Злате, о том, что с утра рвану к ней и украду ее. Мне было хорошо от этих мыслей, и истерические вопли за дверью меня не тревожили. Я привык.

Глава 7

Пока я вспоминал, снег перестал валить. Небрежно стряхнув с себя серебристый пух, я задумчиво вернулся в комнату, закрыл балконные двери и спустился в зал. Плюхнувшись на диван, я налил коньяк в бокал и с удовольствием вытянул ноги. Закрыв глаза, я понюхал медовую жидкость, пытаясь вспомнить, каково это – чувствовать себя человеком. Аромат дразнил, но не приближал к блаженству ни на йоту. Я глотнул и разочаровано подумал, что для меня вкус напитка, что и запах – чувствую, но не удовлетворяюсь. А вот со Златой я опьянел махом!

Злата! Помню, как я примчался к ней, горя желанием спасти ее от мужика, способного поднять руку на женщину, но, как сегодня мне стало известно, он еще и... Я скрипнул зубами. Тварь!

Каждая нервная клетка во мне задрожала. Мой разум захлестнула слепая ярость. Я готов был переместиться и убить его прямо сейчас, но в моей руке вдруг лопнул бокал. Зараза! Зло запустив осколками в черный очаг камина, я немного утихомирился, взял новый бокал и опять налил себе выпить.

Почему Злата скрыла от меня, что несчастна? Почему лишила возможности помогать ей? Впрочем, а хотел ли я знать правду, ведь в таком случае мне пришлось бы принимать нелегкое решение. И оказывается, все это время я презирал людей за свойственные мне самому недостатки и слабости! Как же сильно я хотел узнать все о себе, и вот теперь как бездушный целеустремленный Лекс нравился себе куда больше, чем импульсивный, искренний, но слабохарактерный Лешка. Мне даже не верилось, что Лешка и я действительно один и тот же человек. Почему же я был таким ничтожно-слабым, не умел и не хотел бороться за свою жизнь, за свое счастье? Почему горя благими желаниями, я не находил в себе сил на их реализацию? Почему мне легче было идти на дно, чем делать все мыслимое и немыслимое, чтобы оставаться на плаву? Откуда это жуткое малодушие? А ведь я наивно считал себя сильным человеком, хозяином своей судьбы, состоявшимся мужчиной. И когда Злата говорила мне, что любит мужа, я легко ей поверил. Неудивительно, что Злата не доверилась мне, когда я убеждал ее сбежать со мной, ведь я и сам не был в себе уверен, а красивые слова – это только слова. Злата была права – я бы ее погубил. Тогда я злился на нее, но правда в том, что она в который раз великодушно освободила меня от трудного выбора и угрызений совести.

Помню, как из больницы, в которой Злата лежала на сохранении, я поехал домой и едва не разминулся с Ирой.

– Куда собралась? – хмуро спросил я, оглядывая трещащие по швам дорожные сумки.

Она вжала голову в плечи.

– Я ухожу от тебя.

– На ночь глядя?

Я взглянул на дочь, уснувшую в зале на диване.

– За нами с минуты на минуту такси приедет, – как загнанная в угол наглая крыса, пропищала Ира.

– И куда ты намылилась, интересно знать?

– Я ухожу к другому.

Не могу сказать, что меня ее вызов сильно расстроил.

– Оставляй Полинку и проваливай куда хочешь.

Ира вздохнула.

– Я тебе письмо написала, оно на кухне, – устало сказала она, а потом, всплеснув руками, воскликнула: – Ну, скажи на милость, как такое возможно, ты ведь раньше часа ночи домой не заявляешься, а именно сегодня приперся в восемь, да еще и трезвый!

– Хотела улизнуть незаметно?! – ядовито усмехнулся я. – Впрочем, ступай хоть на все четыре стороны, только Полинка останется со мной.

– Ты не имеешь права!

– Еще как имею!

– Она не твоя дочь! – поспешила ответить Ира и испуганно замолчала.

Я не то чтобы не поверил ей, мне показалось, будто я оглох и не расслышал последних ее слов. От волнения мне стало не хватать воздуха.

– Что ты несешь?!

Она упала в кресло и зарыдала. Я взял эту актрису за руку и потащил за собой.

– Пойдем на кухне поговорим, а то своими воплями ты дочь разбудишь, и она испугается.

Я усадил Иру за стол и сел напротив. На столе лежал лист бумаги, сложенный пополам. Видимо, это и есть то самое прощальное письмо. Я покрутил его в руке, а потом посмотрел на Иру.

– Нечего подсовывать мне свои тухлые послания, – сказал я и кинул лист к ней. – Давай, рассказывай и не финти.

– Пообещай, что не ударишь меня! – испуганно пролепетала она.

– Я тебя когда-нибудь бил?

– Пообещай!

Тряхнув головой, я раздражительно фыркнул.

– Как в пионерском лагере! Хорошо, обещаю, что бы ты ни рассказала мне, я не трону тебя.

Я вперил в нее испытующий взгляд.

– Что, все настолько плохо?

Ира колюче насупилась и надула губы.

– Ты сам виноват!

– Хорошенькое начало. С чего ты взяла, что Полька не моя?

– Я всегда это знала.

Я вскочил, как ошпаренный.

– Лжешь, стерва!

Она отпрянула.

– Ты обещал, что не тронешь меня!

Я выругался и сел на стул, сжимая кулаки.

– Рассказывай все! – требовательно рявкнул я. – Что за мужик, к которому ты уходишь? Где вы познакомились? И давно ты с ним кувыркаешься?

– Я живу с ним с пятнадцати лет.

Меня бросило в жар.

– Он старше меня почти на тридцать лет. Никакого изнасилования, о котором я тебе говорила, не было, я все выдумала, точнее, рассказала чужую историю.

Ее глаза засветились, и она гордо выпрямилась.

– Он богат, ты ему не чета, но он был женат, а теперь развелся. Потому что жить без меня не может!

Видимо, в ее представлении, сейчас я должен был почувствовать себя уязвленным, но меня волновало только то, что вся моя жизнь – ложь, и что жертва, которую я принес, женившись на ней, бессмысленна.

Я скрипнул зубами и от напряжения мои кулаки задрожали.

– Зачем ты развела меня со Златкой?!

Она исподлобья посмотрела на меня.

– Я же не знала, что из тебя получится пьяница и неудачник. Он не мог бросить семью. А у твоего папы завод. Ты симпатичный и богатый. А Златка ведь в этом ничего не понимала. Она не ценила тебя так, как я. Ей просто повезло, что именно ты обратил на нее внимание. Будь на твоем месте какой-нибудь босяк, она любила бы его не меньше и была бы счастлива. Но я не такая, мне бедный муж не нужен. Поэтому, когда я узнала, что залетела от него, всем сказала, что от тебя. А что мне оставалось делать?! Становиться матерью-одиночкой?! Ты сам виноват, не спал бы со мной, уже давно женился бы на своей Злате! Все справедливо, на мой взгляд. Златке ты не нужен был так, как мне.

Мое сердце точно в мерзость окунули. Но мне не хотелось признать, что она меня развела, как последнего лоха.

– Но с чего ты решила, что залетела не от меня?

– Да ты со мной всегда предохранялся. Мой день рождения не в счет. А с ним я подгадывала момент. Я же не знала, что он предложит мне аборт сделать.

– Минутку, но ты же говорила, что в тот день, когда я видел Злату с другим парнем, я пришел к тебе и мы с тобой…

Ира качала головой.

– В ту ночь ты был настолько пьян, что уснул, стоило тебе добрести до кровати. Мне пришлось раздевать тебя, но тогда я еще не знала, что это сыграет мне на руку.

Ира умоляюще посмотрела на меня.

– Я думала, он никогда не разведется. Если б я только знала, что все так обернется, то ждала бы его и за тебя не пошла.

– Выходит, все это время ты с ним спала?

– Как только мы с тобой подали заявление в загс, я его бросила.

Ира задумалась, улыбнувшись своим мыслям.

– Ох, как же он был удивлен! Вот уж я его проучила! Но как-то он позвонил мне… Ты тоже не был образцовым мужем!

Я недоумевал – ну и стерва же!

– Все понятно, он развелся – я стал не нужен!

– Слушай, Лешка, давай разведемся без скандала.

Я покачал головой.

– Да ты хоть понимаешь, что всю жизнь мне покалечила?! Откуда в тебе столько бессовестного эгоизма, Ира?! Как можно быть такой пошлой приспособленкой?! Да из-за твоей беременности якобы от меня, я Злату оставил и до сих пор страдаю! Я же плакал, когда говорил тебе, что люблю ее, а не тебя! Ну ты и паскуда!

Ира безразлично пожала плечами.

– Ты свободен, можешь возвращаться к ней! Не сомневаюсь, она тебя примет!

Я едва сдержался, чтобы не закричать.

– Она замужем и ждет ребенка!

Я стукнул кулаками по столу. Ира вздрогнула, но тут же злобно усмехнулась.

– Значит, не сильно она тебя любила, раз так быстро забыла!

Я шумно дышал и едва не искрился от ярости. Ира поняла, что довела меня до белого каления и, протянув руку, накрыла ею мой кулак.

– Тебе ведь никто не нужен, тебе и так хорошо, – произнесла она, морща лоб.

Я выдернул руку из-под ее ладони. Да что ей объяснять?! Достав бутылку водки из холодильника, я налил себе полстакана и залпом выпил.

– Полинку ты не получишь! – зло проговорил я, оборачиваясь к ней и вытирая губы. – Я не верю в то, что она не моя дочь! Ты лживая стерва!

– Ни один суд не отдаст ее тебе, я уже сделала тест на отцовство, не ты ее отец!

Трясущимися руками она открыла сумочку и сунула мне какие-то листы.

– Отпусти нас, пожалуйста, без скандала!

Скомкав, я швырнул ей в лицо эти бумажки.

– Я твой законный муж! Полинка носит мою фамилию, ты не посмеешь так поступить со мной, я люблю ее! Она – все что есть у меня в этой собачьей жизни!

– Опомнился, вспомнил о дочери, алкаш! – завопила она и вскочила на ноги. – Собственно, можешь не стараться, я уже подала на развод. И меня такси уже давно ждет.

Ирка умчалась в зал, схватила Полину на руки и стала растерянно на сумки поглядывать. Соединив руки на груди, я мрачно следил за ней. Она невинной шкодницей посмотрела на меня.

– Сумки не поможешь спустить? Ну, или хотя бы до лифта?

– А может, тебя до твоего кобеля подбросить?! – сквозь зубы процедил я.

Заспанную дочь Ира поставила на ноги.

– Папочка! – кинулась она ко мне в объятия.

Я подхватил ее на руки и прижал к себе. Как же так, я ведь прирос к ней! А теперь, оказывается, что она не моего корня, и это дает право ее матери отодрать от меня ее?!

– Поля, пошли, нам пора!

Ира отняла у меня дочь. Чистым детским сердцем почувствовав драму, Полина заплакала. Да у меня самого от едва сдерживаемых слез глаза полыхали. Они ушли – Ира, приседая под тяжкой ношей собранного барахла, а Поля, маленькими ножками топая за матерью. Я мрачно наблюдал, как двери лифта скрыли их от меня. Стало страшно закрыть входную дверь и остаться одному в пустой квартире.

В одночасье я потерял все. И к чему я пришел в свои двадцать семь? Девушка, которую я всем сердцем люблю, принадлежит другому. Жена на протяжении всей нашей совместной жизни лгала мне. Дочь не моя. Мамы на этом свете уже почти два года как нет. Мой отец недавно женился второй раз и укатил с молодой женой в свадебное путешествие. Я остался совершенно один и пустился во все тяжкие.

Без болеутоляющего мой день не начинался. Я кое-как заставлял себя заниматься делами, но делал все механически. Слыша надрыв в моем пьяном неестественно веселом голосе, батя порывался прервать свой вояж и примчаться домой. Только чем бы он мне помог?! Подумаешь, с женой развожусь! Не маленький, переживу! Нет уж, пусть отдыхает. Заслужил! Он и так мне по телефону часами вдалбливал, что все еще наладится. Наладится?! Но что толку-то?! Я-то знал – моя жизнь кончена! Я не хотел никакой новой любви и перемен. Мне слишком дорого было то, что я оставил позади.

Ирка несколько раз приезжала за своими вещами, украдкой забирая нажитое нами. И пока она шарила в моем доме, я преспокойно напивался в зале. Да пусть забирает все, что хочет. Ни ее алчность, ни демонстративное презрение ко мне меня не трогали.

Нас развели. Но на этом Ира не остановилась и сунула мне документы, по которым я отказываюсь от Полинки. Сначала я вспыхнул негодованием, но быстро остыл, сник и все подписал. Теперь мою дочь будет воспитывать родной отец, а не я – чужой для нее дядя.

Я не помнил, как добрался до дома, чувствуя себя совершенно опустошенным и никчемным. Я долго сидел на диване, слушал тупую боль в сердце и механически пил водку. Как я мечтал о свободе, чтобы жениться на Злате! И вот я свободен, только поздно. Мне казалось, в моей жизни больше не будет ничего хорошего. И даже работа, в которой раньше я находил забвение, больше меня не радовала. Что-то во мне окончательно сломалось, я взял нож с журнального столика и хладнокровно распорол себе предплечье от запястья до сгиба локтя.

Мир стал серо-светлым, и только кровь алая быстро бежала и липко капала на пол. Я помню, как умирал. Как мигом протрезвел от страха. Как холодели мои ноги. Как от бессилия упали мои руки. А потом пугающее головокружение, а зацепиться и удержаться в этом мире не за что. Но я все же раскаялся и отчаянно захотел жить, только сил спасти себя у меня не осталось. Мне казалось, я падаю в пропасть, и вдруг явственно ощутил чью-то руку, вытягивающую меня из тьмы.

Я открыл глаза. Передо мной стоял мужчина, такой нечеловечески страшный, что я затрепетал. Темно-фиолетовые глаза без белков бездушно вглядывались в меня. Пунцовые губы скривились в насмешке. Я взглянул на руку, удерживающую меня, и обомлел при виде фиолетовых ногтей и синюшной кожи. Он накрыл мою рану своей большой ладонью и покачал головой.

– Ай-ай-ай! – проговорил он вкрадчивым голосом. – Нехорошо, молодой человек, пренебрегать жизнью! Жизнь – это бесценный дар, а вы убить себя надумали!

– Разве я не умер? – потрясенно удивился я, абсолютно не расстраиваясь из-за его нотаций.

Он как будто не слышал моего вопроса.

– Это ж грех-то какой! – говорил он. – Вы действительно думаете, там вам будет лучше? Ну почему вы, люди, всегда так думаете и торопитесь к тому, что и так неизбежно? А к тому же зачем вам убивать себя, когда вы и так мертвы? Посмотрите на свою жизнь. Вас же нет на этом свете! Вас не будет и что изменится? Кто, кроме отца, всплакнет о вас?

– Именно поэтому я и хотел уйти.

Он зацокал языком и его удивительные глаза вспыхнули.

– Именно поэтому вы должны были остаться! Чтобы что-то изменить. Разве вам не за что бороться? Разве нет людей, которым вы нужны?

– Вот именно, что нет.

– Вы уверены? А пробовали открыть глаза и увидеть мир не сквозь призму вашего себяжаления и самолюбия? Скажите, неужели вы действительно не боитесь?.. – Он ткнул пальцем вверх. – Извините, меня жжет это слово. И ад вас не пугает?

Я молчал, будто онемев. А он посмеялся над моим очевидным страхом.

– Людишки! Дозвольте поинтересоваться, как случилось, что при таких страстях, при таком уме и успешной карьере в двадцать семь лет у вас все пошло крахом?

– Крахом все у меня пошло гораздо раньше.

– А хотите знать, как поживает ваша бывшая жена?

Я отрицательно замотал головой, но он все равно начал рассказывать:

– Ее сожитель действительно развелся с женой, но не из-за того, что больше не мог жить без Ирины. На самом деле вот уже десять лет, как он спился и постепенно разорялся, а когда это стало очевидным, жена, не выдержав, сама от него ушла. Но как трудно остаться одному, тем более в его возрасте! И он переметнулся к любовнице. Ирина, во всем признавшись вам, сошлась с ним, но теперь оказалась в таком же положении, в какое когда-то поставила вас. Попросту говоря, он обманул ее. Сейчас она живет в большом, но уже ветшающем доме и только-только начинает понимать, что его запой по случаю предательства жены слишком уж напоминает хронический алкоголизм. Но пока Ира упрямо не может признать, что так просчиталась. Она ведь много лет мечтала о том, что сейчас приобрела. Однако пройдет совсем немного времени, и она покается, что поведала вам о тайных эпизодах своей жизни. Ирина начнет серьезно обдумывать, как обмануть вас обратно. Больше всего она пожалеет, что показала вам тест на отцовство и заставила отказаться от дочери. Вот видите, по крайней мере, семью вы могли вернуть. Так стоило ли себя убивать?

– Лучше скажите, как Злата?

– Пока она для вас недосягаема.

– Пока? – не понял я, находясь в полной уверенности, что для меня все кончено, тем более после того, что я содеял.

Он усмехнулся, обнажив ряд белоснежных ровных зубов.

– Жизнь так переменчива! – задумчиво протянул он. – Сегодня она жена ему, но кто знает, возможно, завтра – вам. Ну как, не передумали умирать?

Неужели для меня возможно вернуться к жизни и все исправить?! А мой странный посетитель снова покачал головой и раздосадовано проговорил:

– Но ведь как постыдно, так никчемно уходить из жизни! Если уж есть желание свести с ней счеты, можно выбрать благородный способ. Например, погибнуть на войне, закрыв кого-то от пули; вступиться за кого-то и спасти от хулиганов; ну или хотя бы отдать кому-то свою кровь и органы, ведь если вам жизнь не нужна, то кто-то может выжить! Некоторые знаете как цепляются за жизнь?! Ан нет, не дано! А сколько деток больных! – и покачав головой, он опять зацокал языком. – Но что я вам говорю, посмотрите сами. Не возражаете прогуляться в недалекое будущее?

И вдруг мы перенеслись в какой-то дом, богатый, но далеко не грандиозный и уже ветшающий. Ира стоит на кухне, чистит картошку и утирает слезы. За кухонным столом сидит пьяный мужик, пытается открыть глаза и покачивается.

– Меня не жаль, пожалел бы ребенка! Ну зачем ты уговорил меня переехать к тебе?! Пока я жила с Лешкой, у Полинки все было, он ее так сильно любил и меня обожал, на руках носил, а я, слепая дура, тебя любила! Да, он приходил домой пьяный, но на работу ходил исправно и не посылал на три буквы заказчиков. Но ты же у нас крутой! Ты посмотри на себя, кем ты стал! Тебе ведь ничего не надо, вон, только бутылка и карты!

– Тебя никто не звал, сама приперлась! – растягивая слова, заорал он.

Я потрясенно смотрел на то, какой он старый и противный. И это его она всю жизнь любила?!

Вдруг мы оказались в детской больнице.

– Я все понял! – закричал я, не желая видеть детских страданий и святой безропотности. Взрослым не дано такое смирение! У меня больно сжалось сердце.

Мы вновь оказались в моей квартире.

– Кто вы? – испуганно спросил я.

– Вы не тем интересуетесь! – протяжно проговорил он. – В первую очередь вас должно беспокоить, умрете ли вы.

– Разве я еще не умер?

– Можно сказать да. Но пока я держу вас за руку, вы не умрете. Позвольте встречный вопрос?

Я кивнул.

– Вы хотите жить?

– Хочу! – ответил я, и мне стало стыдно, что я на что-то надеюсь.

Он удовлетворенно улыбнулся.

– Дозвольте еще один малюсенький вопросик?

Он с фиглярским заискиванием уставился на меня. Я ждал.

– А зачем вам жить? Неужели для того, чтобы и дальше пить безбожно, употреблять всякую дрянь, от которой потом вы сам не свой? А еще продолжать спать с кем попало, без настоящих чувств, без глубокой привязанности? А зарабатываете вы для чего? Чтобы ни в чем себе не отказывать: носить дорогие вещицы, есть изысканные деликатесы, пить хороший коньяк и покупать кокаин? И это ваша жизнь?! Фи, как примитивно! Спору нет, весело, конечно! Забавненько! Приятненько! Дрянцом попахивает, зато нервы щекочет и душонку согревает!

– Вы правы, я никогда не жил, словно меня и не было.

Его темно-фиолетовые глаза вспыхнули, и я разглядел в них черные зрачки.

– Ох, как мне нравится, что вы со всем соглашаетесь и не оправдываетесь! – восторженно воскликнул он. – Знаете, как грустно бывает? Укажешь иной раз человеку на его недостатки, а он вместо того, чтоб задуматься, вступает с тобой в спор.

Он покачал головой.

– Ну куда вам, людям, тягаться со мной мышлением?! А уж как вы любите обелять себя! Но с другой стороны, вы всего лишь люди. На вас все, что угодно оказывает такое значительное влияние!

– Кто вы? – в который раз спросил я.

– Не бойтесь меня, я не тот, на кого вы думаете. Я никто! Как и вы сейчас!

Он подался ближе ко мне, и его дыхание достигло моего носа. Я неприятно ощутил его, хоть оно и оказалось скорее приторным, чем зловонным.

– Желаете знать правду?

– Почему бы и нет?! – настороженно произнес я.

– О, вы еще и смелый человек! – усмехнулся он. – Правда в том, что все вы боретесь, пока не умрете!

– В смысле? С кем боремся? За что?

– За свою человечность, разумеется! – он вздохнул. – Что такое человечность? Как не стать живым мертвецом, вот уж загадка из загадок! Взгляните на мир! – и мы с ним оказались на моем балконе. – Вы видите хоть одного живого человека?

Повинуясь его призыву, я устремил взгляд вниз. Куда-то спешили случайные прохожие.

– Нет?! Не видите?! – продолжал он говорить. – Потому что их очень и очень мало! Остальные прожигают жизнь или живут по инерции, бесчувственно, видя только себя и свои желания. Скажите, что есть у вас в вашей молодости такого, что уйдет с вами в старость, а из старости перейдет в вечную жизнь? Ведь смерть тела – это не страшно, а вот смерть души – действительно катастрофа!

– И вы боретесь за человечность? – задал я вопрос, параллельно удивляясь тому, что мы снова находимся в зале.

– Сейчас только за то, чтобы не сорваться в пропасть. Удержаться в том состоянии, в котором нахожусь. Таких, как мы, там ведь не ждет ничего хорошего!

– Каких – таких? – спросил я напряженно.
Он приблизил ко мне лицо.

– Самоубийц!

Услышав это слово, я похолодел.

– Я умру? – от страха еле шевеля губами, спросил я.

– Вы уже умерли, ну или почти.

Мне почему-то очень больно стало, что я не попрощался с отцом и Златой.

– А вы можете перенести меня к Злате?

Он равнодушно пожал плечами.

– Вам не понравится то, что вы увидите. Но если желаете.

Я кивнул.

Злата сидела в кресле, обняв свой живот, а ее лицо!.. При виде крови на ее губе меня всего затрясло. Тарас, стоя на коленях перед ней, обнимал ее ноги и целовал их. Она безжизненно смотрела перед собой, слега покачиваясь от его натиска. «Видишь, до чего ты меня довела?! – сетовал ее палач. – Это не справедливо! Ты сама выводишь меня из себя, а потом ведешь себя так, будто во всем виноват я. Но я бы никогда тебя не ударил, если бы ты не была так упряма! Я просто сам не свой из-за твоей жестокости».

Она молчала. Его для нее словно не было. Зато весь ее вид кричал о боли в ее сердце.

«Ну все, прекращай свой спектакль! Подумаешь, выкидыш! Будут у нас еще дети».

Она опять никак не отреагировала. Он схватил ее за плечи и так грубо встряхнул, что я кинулся вперед, однако мой вожатый крепко меня держал. Я замахнулся издалека, только кулак мой не дотянулся до головы Тараса.

– Он бьет ее! – с ужасом воскликнул я. Ни несчастная Злата, ни трясущий ее изверг, меня не видели и не слышали.

– Вам не все ли равно? – спросил меня мой загадочный сопроводитель. – Вы ведь себя убили. Даже если да, что вы сделаете?

Я подавлено молчал.

– Вот видите, что такое самоубийство? Вы вычеркнули себя из жизни! Она позовет вас на помощь, но вы не придете к ней, потому что вас нет!

– Я знаю, для чего мне жить!

– Поздно! – ответил он, и мы оказались у меня в зале. – Как только я отпущу вашу руку, вы умрете!

От волнения мне показалось, будто его голос зазвенел эхом.

– Так зачем вообще весь этот разговор?! – задыхаясь в волнении, спросил я его.

– Хороший вопрос. Я предлагаю вам обменять никчемную смерть на более благородную. Вы умрете на войне.

– А дальше что?

– Станете таким, как я.

Я внимательно посмотрел на него.

– Зачем? В чем смысл?

Он пожал плечами.

– А для чего живут люди? Мне так кажется, чтобы попросту населять планету. Вот и вы станете просто существовать – жить на берегу Ахерона. Возможно, если повезет, вам удастся избегнуть встречи с паромщиком, который переправляет заблудшие души на другую сторону.

– А если я выберу смерть?

Он усмехнулся.

– Тогда случится то, от чего я предлагаю вам спастись. Мой вам совет: выберите лучше этот берег, возможность не умереть предоставляется да-а-леко не всем.

– И чем же я заслужил такое щедрое предложение?

– Ох, люди! На то он и дар, чтобы получить его даром. Но если вас интересуют мотивы заинтересованности именно вами, то я изложу свои предположения. Весьма многие люди прожигают свою жизнь, убивая собственную душу из-за сластолюбия, ну нравится им тьма, а в вас есть боль, надлом, не будь некоторых событий в вашей жизни, все сложилось бы для вас по-другому. То, что я предлагаю вам, к сожалению, нельзя назвать вторым шансом, но и это уже кое-что.

– А как же Злата?

Он покачал головой.

– Сегодня вы уже в который раз отреклись от нее.

Мне стало бесконечно грустно. Пожалуй, он прав. Неужели все так и останется для нас?! Ее будет мучить Тарас, а я – вечно умирать без нее?!

– Я смогу ее видеть, когда вернусь?

– Вряд ли вы ее вспомните, а она, вероятней всего, не узнает вас.

– Я не хочу жить без Златы!

Он усмехнулся.

– Но и в смерти вы ее не обретете.

– Как мне жить, если ее не будет рядом?! – упорствовал я.

– Вы забудете ее, ваше сердце остынет и ум тоже.

– В чем тогда смысл?

– А вот на этот вопрос вам придется самому найти ответ. Но заметьте, умереть вы всегда успеете.

Я изумленно смотрел на него.

– Я смогу умереть после смерти?!

– Как я уже объяснил, то, что я предлагаю вам, не совсем смерть. Вы умрете, а потом вернетесь, просто станете немного другим. То есть станете таким, каким вы себя и так уже сделали. Впрочем, если вы не хотите, к чему мне вас уговаривать?!

Хватка, с которой он удерживал мою руку, ослабла.

– Стойте!

Он начал было отворачиваться, но теперь вновь посмотрел на меня и приторно улыбнулся.

– Так вы принимаете мое предложение! – сказал он и лукаво прищурился.

– После перерождения я хотел бы все же найти Злату.

– После перерождения найдите лучше себя! Так вы согласны?

– Да!

Его зрачки расширились до такой степени, что глаза стали полностью черными, как две пугающие дьявольские бездны. Улыбка сошла с его лица, а в следующий миг он выпустил мою руку. Я испугался и, не желая умирать, испугано взглянул на рану. А она вдруг начала затягиваться. Кровь, которая истекла из нее, побежала по полу к моим босым стопам и стала впитываться в них. Я смотрел изумленно на этот странный процесс, а мой таинственный покровитель проговорил:

– Завтра вас ждут в военкомате. За ваш бизнес не волнуйтесь, мы проконтролируем, чтобы, когда вы вернетесь, все было в надлежащем виде.

– А если я не умру на войне?

– Все предопределено.



Я откинул голову на спинку дивана. Теперь я точно знал, что некоторое смотрел на мир глазами того самого Вани. Героический был парень! Он погиб, а я вернулся. В этом мире у него остались близкие люди, которые никогда его не забудут. И я его никогда не забуду, ведь именно у него я научился смотреть правде в лицо, не малодушничать и не пасовать перед трудностями. Я все вспомнил! – и как будто даже дышать стало легче. Какое счастье! Я нашел свою Злату! Отпив коньяка из бокала, я блаженно закрыл глаза.

– И зачем пить, если все равно не пьянеешь?

Я вздрогнул и посмотрел в сторону, откуда послышался насмешливый голос. Молодой щупленький парнишка, не старше двадцати лет, сидел в кресле и плутовски улыбался мне.

– Ты кто? – спросил я, уже предвидя ответ, только посмотрев на его глаза со склерами, подернутыми синевой.

– Влад, – протянул он твердую руку. – А он Герман.

В другом кресле, куда указал Влад, сидел угрюмый высоченный парень.

– Лекс, – представился я.

– В курсе, – мрачно ответил Герман. – Может, предложишь выпить?

– А смысл, если все равно не пьянеешь? – спросил я, заглядывая в его почти черные глаза. – Слушай, как ты по улицам ходишь?

– А я не хожу по улицам, – пробурчал он. – Если Влад не желает, может не пить, а мне со стаканом в руке как-то спокойней.

– А чего тебе нервничать-то? – усмехнулся Влад.

Я поднялся, принес еще два бокала и разлил коньяк.

– За знакомство! – произнес я. Мы выпили.

– Хоть действует не сильнее, чем квас на людей, а все равно приятно! – довольно крякнул Герман.

– Тебе, видимо, мало показалось, когда ты напился до такой степени, что упал с балкона. А теперь вот, не поймешь кто! Застрял между смертью и жизнью и еще доволен.

– Лучше так, чем в аду! – огрызнулся Герман. – А сам-то ты разве лучше?!

Я посмотрел на Влада. Он, глядя на меня, пожал плечами, и сказал, словно извиняясь:

– По пьяни на мопеде влетел под ЗИЛ. Я в тот день вообще невменяемый был. Сутки в реанимации, а потом появился Сильван, и предложил мне переиграть смерть. Вот уже пятьдесят лет как кануло. Можно сказать, круглая дата. Мои меня уже давно похоронили. А тебе повезло, ты так и продолжаешь жить своей жизнью, заниматься тем, к чему привык.

– Сильван? – спросил я.

– Ты с ним тоже знаком, он специализируется как раз по выводу с того света. Точнее, ловит таких, как мы, непутевых балбесов на пороге смерти.

– Сам-то он в свое время был такой же непутевый балбес, – раздраженно фыркнул Герман.

Влад присвистнул.

– Ну-у, когда это было-то, века уж прошли!

Герман гневно посмотрел на него.

– Какая разница?! Меня аж тошнит от его слащавого вида и голоса. Строит из себя всесильного властелина жизни и смерти! Но вряд ли, Лекс, он тебе все как следует объяснил!

Я пожал плечами.

– Вообще ничего не объяснил, а кроме того, я, как вернулся в этот мир, все забыл.

Герман поднял вверх указательный палец.

– Тот-то и оно.

– Слушайте, ребята, а почему я вас раньше не видел? – спросил я.

Влад махнул рукой.

– Это невозможно, сначала надо все вспомнить. Такие уж правила.

– А как насчет того, что Сильван мне что-то не объяснил?

– Никому не объяснил! – поправил меня Герман и посмотрел на Влада.

Они замолчали, всматриваясь друг в друга, как будто безмолвно советовались. Долго не думая, я попытался настроиться на их мысли.

– Не старайся, – буркнул Герман, – с нами это бесполезно.

Влад подался ко мне.

– Мы тебе все расскажем, для этого мы и здесь. Вот уже несколько лет ждем, когда ты в себя придешь.

– Надолго же ты провалился в забвение! – покачал головой Герман.

Влад сострадательно посмотрел на меня.

– Обычно максимум пара месяцев и все вспоминают, как стали такими.

– Сам виноват! – воскликнул Герман. – Все из-за той девчонки! Его мозг зациклен на ней! Стоило встретить ее и – бац, – он хлопнул в ладоши, – сразу все вспомнил! Да такое вообще впервые случилось, чтобы кто-то из прошлого в наше сегодняшнее существование перенес чувства!

Я изумленно смотрел на своих гостей. Герман обратился ко мне.

– А ведь она сама виновата, что в ее жизни все так сложилось.

– Брось, Герман, не лезь к нему с этим! И так понятно, что все всегда сами виноваты в своих разочарованиях и неудачах.

– Да ни в чем она не виновата! – воскликнул я.

– Если б не переспала с ним до свадьбы, то он, устав ждать, сам бы ее бросил! – принципиально ответил Герман. – Она ему всегда уступала, характер слишком мягкий! Будь она характером тверже, она бы его не устроила. А так – типичная жертва, делай с ней, что хочешь, она все стерпит, лишь бы не принимать решений.

– Чепуха! – завелся я. – Чем больше она противилась ему, тем изощренней он ей мстил. И не забывай, она все же сбежала от него.

– Ага, через два года.

– А я согласен с Лексом. Просто Тарас садист, его в ней устраивало именно то, что она сопротивлялась ему. Ему нравилось ломать ее и морально, и физически.

– Да ну вас! – Герман махнул рукой.

– Все, пацаны, закрыли тему! Давайте лучше еще выпьем, – примирительно проговорил я. – Неважно кто в чем виноват, Злату я не брошу! Лучше скажите мне, о чем умолчал Сильван?

Первым заговорил отзывчивый Влад.

– За все время своего существования между жизнью и смертью я кое-что понял: очень возможно, что для нас не все еще потеряно, мы словно призраки, не выполнившие своего предназначения. Нам выпал шанс проявить себя с другой стороны, лучшей. Но к чему это приведет и что именно надо сделать мне неизвестно. Зато я точно знаю, что в аду нас ждут с нетерпением и каждому нашему промаху рады. Ну а мы стараемся не угодить туда. Запомни, чтобы не оказаться там, не дай себя убить и, поддавшись отчаянию, не соверши самоубийства.

– Постойте, так нас можно убить?

Влад сделал кислую мину, а Герман хмыкнул и сказал:

– Убить нас возможно, но, как ты правильно понимаешь, не так-то просто. Человеку сделать это сложнее, силенок маловато. Но если выстрелить нам в голову или в сердце или сломать шею... ты бы удивился, насколько мы уязвимы!

– Ты вот летаешь, не задумываясь, а ведь можешь разбиться, – сообщил Влад.

– Как разбиться? – поразился я.

– Птицы тоже летают, а если они сложат крылья и кинутся вниз, что произойдет? Попробуй, бросившись с многоэтажки, воткнуться головой в землю или упади грудью на штырь. Вот тебе и самоубийство.

Герман махнул рукой.

– Ты сколько угодно можешь пытаться порезать свою кожу и ничего не добьешься! А если тот же нож вонзить в сердце.

– А машина меня не может переехать.

– Может, но твои атомы проскакивают сквозь нее, как вода через решето, а ты попробуй собраться и принять удар. Гляди, вот моя рука прошла сквозь стакан, а вот я его держу, – засмеялся Влад, демонстрируя мне особенности потусторонней физики.

– Но пуля – самый верный способ! – утвердительно и вроде бы даже довольно заметил Герман.

Влад поднял указательный палец вверх.

– Если попадет в голову или сердце.

– Я понял. Значит, мы действительно смертны.

Влад кивнул и, наклонившись ко мне, заговорщически прошептал, словно открывая мне великую тайну:

– Когда Сильван снова появится – он всегда навещает тех, кто все вспомнил; то скажет тебе, что ты можешь стать кем-то вроде демона, но для этого надо будет убить подобное нам существо или человека, тогда ты не умрешь, и даже наоборот, станешь еще могущественней.

– Так вот, мы с Владом думаем, что тебе умышленно помогли встретиться со Златой, чтобы ты убил Тараса.

– Кто помог? – сам понимая, что задаю идиотский вопрос, спросил я

Герман нахмурился.

– Те, кто желают, чтобы ты обрел демоническую сущность.

– Или Тарас тебя убьет и тогда встреча с паромщиком тебе обеспечена, а уж он утащит тебя в ад непременно.

Мы переглянулись.

– Что ж так долго тянули-то?! Устроили бы нашу встречу раньше, – язвительно усмехнулся я.

– Напрасно ты так! – покачал головой Влад.

– Возможно, именно сейчас Тарас напал на след Златы, и ваша схватка неизбежна, – проговорил Герман. – Все предопределено.

Мое мертвое сердце екнуло – Злата! Я вскочил на ноги.

– Стой! Именно этого они и добиваются! Тебе нельзя к ней! – голос Влада растаял в пространстве.

В квартире Златы идеальный порядок. Постель заправлена. Я бросился к шкафам проверить, на месте ли ее вещи. Пусто! Кинулся на кухню – никаких следов проживания и ночной посиделки. Холодильник пуст и отключен. В туалете порядок, ни тебе зубных паст, щеток. Обуви и верхней одежды в прихожей нет. Ничегошеньки! Лишь пустые комнаты. Меня залихорадило. Я стиснул зубы и сжал кулаки.

– Тарас! – вслух вырвался у меня рык. Я взглянул на часы – семь утра. Может, он еще не успел причинить ей вред?!

Меня схватили за руки.

– Пустите! – дернулся я.

– Стой, Лекс, остынь сначала! – протараторил Влад.

Я исступленно вырывался.

– Вам не все ли равно, что станет со мной?!

– Мы тебя что, напрасно караулили несколько лет?! – пробасил Герман.

– Я не вызывал службу спасения! – воскликнул я и переместился вместе с ними в дом, где жил Тарас.

– Лекс, одумайся!

– Я не оставлю Злату беззащитной! Довольно быть пассивным, я столько раз ее терял!

– Но если ты убьешь его или он тебя... – отчаянно заорал мне в лицо Герман.

– Я уже понял! – закричал я ответно.

– Неизвестно, какой из двух вариантов хуже! – хмуро сказал Влад и убрал от меня свои руки.

– Обещаю постараться не допустить случиться ни тому, ни другому.

Я вздохнул и направился во внутренние комнаты. Два моих новых друга молча следовали за мной. Я усмехнулся и покачал головой. Мы вбежали на второй этаж и прошли сквозь стену. Меня охватила нервная дрожь, когда я увидел их в постели. Они спали. Ее черные волнистые волосы рассыпались по подушке. Я подошел ближе. Не похоже, чтобы она была изнасилована или избита. Вдруг она сладко застонала и перевернулась с живота на спину. Мое сердце подпрыгнуло от радости. Это не Злата! А в следующий миг я испугался – тогда где она?! Я проверил все комнаты, чердак и подвал, но не нашел ее.

Тем временем Тарас расплатился со своей ночной нимфой и выставил ее за дверь. Значит, он так и не нашел себе постоянную женщину. И судя по внешности девушки, Злату он не забыл. А если этот мерзавец все же похитил ее и сейчас где-то прячет? А вдруг он ее убил?! Внутренне трепеща, я нетерпеливо проник в его мысли. И снова облегчение! О Злате Тарас ничего не знал. Более того, его злило собственное бессилие найти жену. Иногда он впадал в меланхолию и готов был целовать ее ноги, лишь бы она вернулась к нему. Временами он представлял, как поквитается с ней, когда она попадет к нему в руки. И вот тут его воображение простиралось до бесконечности. Лучше мне не знать таких его мыслей, чтобы не убить раньше, чем обстоятельства вынудят меня к этому.

Глава 8

Прошли месяцы безуспешных поисков Златы. Я не сдавался. И Тарас ее упорно искал, вернее сказать, преданный ему лакей – Сева. Раз в неделю он связывался с боссом по телефону и отчитывался, как продвигается розыск. Ну а я, опасаясь, как бы этот сердобольный Сева не нашел Злату первым, предпочел бы знать его место нахождения. Кроме того, Тарас регулярно подавал на телевидение и в газеты объявления о том, что разыскивается Смирнова Злата Вениаминовна и сулил внушительное денежное вознаграждение за любую достоверную информацию о ней.

Злату искали все кому не лень, а я даже к Сильвану за помощью обращался, но о ней никто ничего не знал.

– У нее что, дар невидимости? – воскликнул Влад, хмуря брови и разводя руки в стороны. – Не на улице же она живет? Клянусь вам, я мысли всех риэлторов проверил!

– Сотый раз говорю: она уехала из города, – качал головой вечно всем недовольный Герман.

– Ничего подобного. Ни на вокзалах, ни в аэропортах ее никто не видел.

Мы сидели в зале моей квартиры. Влад и Герман стали неотъемлемой частью моей жизни. Они постоянно спорили по любому поводу, а я по-доброму забавлялся, молча наблюдая за ними.

– По логике вещей, если Тарас найдет Злату, и ей будет угрожать смертельная опасность, я должен учуять беду. Надеюсь, это сработает. А пока продолжаем поиски.

– Да, Лекс, необыкновенный у тебя дар! Мы с Германом всегда ему поражались.

– Только почувствуешь ты опасность в последний момент, переместишься и убьешь Тараса или этого громилу – Севу, и все, прощай друг – Лешка.

– Но из страха за собственную шкуру я Злату не брошу.

– Это-то и понятно, что ты себя не пожалеешь.

– Брось ныть, Герман! Давай, Лекс, лучше я расскажу тебе, как вспомнил свою историю после того, как переродился, – задорно говорил никогда неунывающий Влад.

– Болтай, делать-то все равно нечего, – ответил я.

– Как только я выбрался из могилы, – начал рассказывать он. – Меня, скажу я тебе, под настоящим именем похоронили, для моих близких я просто не выжил в аварии. Так вот, став как бы новым человеком, я, как и все мы, заметался, не зная, кто я, и что мне делать, как и где жить. У кладбища меня встретил Роман на служебном автомобиле, тогда, в середине пятидесятых, он встречал таких, как мы. Роман помог мне устроиться в новой жизни, снабдил жильем, а деньгами в таком количестве… я даже не подозревал, что у одного человека их может быть столько. Но дело не в этом. Спустя две недели я помчался в храм покаяться или просто поговорить, спросить совета. Но в храм я не попал, не смог даже войти за ограду. Иду к воротам, а они не приближаются. Я очень тогда испугался и взмолился. На мое счастье вышел человек, похожий на священника, и я кинулся к нему.

«Вы местный поп?» – спрашиваю его.

Он оглядел меня подозрительным взглядом, а у меня тот еще видок.

«Вы что-то хотели?» – спросил он и перекрестился.

«Да я не черт!.. – подался я к нему, – наверное».

Он перекрестил меня. Я тоже на всякий случай перекрестился, но, признаться, делал это неумело, что он и заметил.

«Вы неправильно пальцы складываете и крест неправильно накладываете!» – недовольно пробурчал он, но показал, как надо. Я снова перекрестился, только теперь сделал все как положено. Он одобрительно кивнул головой, а я говорю ему:

«Мне кажется, я всегда мечтал прийти в храм, но видимо затягивал с этим, а теперь меня Бог не пускает! Я опоздал, наверное?»

«Никогда не поздно покаяться, и даже наоборот необходимо».

«Вы понимаете в чем дело, я ничего не знаю о себе, но, похоже, я умер, и меня похоронили, а я каким-то образом выбрался из могилы и вот такой теперь».

Он недоверчиво нахмурился и пошел потихоньку, а я за ним.

«Вы мне правду рассказываете?»

«Абсолютную! Да я просто в отчаянии!» – порывисто ответил я и смотрел на него, как на последнюю надежду и даже немного заискивающе.

«Ну, не стоит отчаиваться, может, вы уснули летаргическим сном и вас перепутали с мертвецом? Я слышал, такое случается».

«Нет, товарищ, – простите, не знаю вашего имени, – а как бы я выбрался из могилы? Это же нереально! Я точно знаю, что теперь я не совсем человек!»

«Такого не бывает – ответил он. – Но если вы настаиваете, вот вам и ответ, почему вы в храм попасть не можете – после смерти покаяния нет».

Я окаменел. Он неторопливо удалялся, и, казалось, уже забыл обо мне.

«Как нет?! – закричал я ему вслед. – Но я же каюсь, очень даже каюсь, только не совсем знаю в чем!»

Он остановился и, обернувшись, посмотрел на меня с прищуром.

«Значит, вы не умерли! Или надо мной подшутить пытаетесь!»

«Да уж, какие шутки!» – воскликнул я и исчез на его глазах.

Он побледнел, и когда я появился прямо возле него, отшатнулся и снова оградил меня крестным знамением.

«Как мне быть?!» – с отчаянием воскликнул я.

Он грозно сказал:

«Что мне ответить вам? Если можете, боритесь за свою душу: кайтесь, воздыхайте, молитесь, читайте Евангелие. Только ко мне больше не приходите. В храм на исповедь, пожалуйста, а на улице не надо!»

Он быстро ушел. Я не стал его дальше преследовать, а пошел в парк, сел на скамейку и заплакал без слез. Вот так я плакал и начал постепенно вспоминать как пил, хулиганил, воровал, как насмехался над людьми, приставал к прохожим, дрался, хватался за ножи. В общем, было в чем покаяться. Я всегда мечтал что-то изменить в своей жизни, исправиться, прийти в храм и, может, даже уйти в монастырь.

На этих словах Герман захохотал. Влад недовольно взглянул на него, но, не придав особого значения его гоготу, продолжил спокойно говорить, обращаясь ко мне:

– Хотеть-то хотел, а жил все равно безбожником. В конце концов, будучи невероятно пьяным, я украл мопед у соседа и поехал на нем кататься, попал под ЗИЛ, но сразу не умер. Меня в больницу увезли, и уже там меня навестил Сильван. Грозя адскими муками, он предложил мне вернуться видоизмененным к жизни. Я жить очень хотел и поэтому, не задумываясь, согласился. Если б можно было все исправить, опять стать человеком!

– И что бы ты сделал? – насмешливо спросил Герман.

– Ушел бы в монастырь! – ответил Влад с вызовом.

– Это ты только сейчас так говоришь, а дай тебе второй шанс, и все пойдет по-старому!

– А я считаю, что кто-то там верит в меня, и поэтому тогда я не до конца умер! – торжественно произнес Влад, ткнув указательным пальцем вверх, а потом посмотрел на меня и пламенно произнес: – Лекс, я искренне верю, что для нас еще не все потеряно, выход есть, его надо только найти!

– Брось, какой выход?! Мы всего-то и можем, не умереть и не убить, чтобы не стать… э-эх! – вздохнув, Герман махнул рукой.

Я посмотрел на него.

– А ты, как стал таким?

Он нахмурился и даже губы надул, его подбородок чуть выдвинулся вперед.

– Напился и по дурости попытался встать на голову на перила балкона – хотел баб удивить, да и вывалился со второго этажа.

– Давно это случилось?

– Два года скоро.

Я вскочил на ноги. Много крови! Поздно!

– Что случилось?! – закричали мои друзья хором.

– Злата! – воскликнул я и переместился.

Она сидела на полу и, прикрыв губы дрожащей ладонью, ревела. Я упал возле нее на колени.

– Он ударил тебя?! Где болит?!

– Я убила его! Я его убила!

Я обернулся и увидел Тараса, лежащего в луже крови, растекающейся из-под его головы огромным пятном.

– Все, больше не смотри на него! – сказал я, заслонив собой жуткую картину мертвого тела.

– Надо звонить в милицию! – потрясенно произнесла Злата, и, посмотрев на подсвечник в своей руке, разжала пальцы – подсвечник упал, глухо стукнувшись об пол, и откатился.

– Не надо никуда звонить.

Она подняла глаза и посмотрела на меня так, будто только сейчас осознала, что я нахожусь рядом.

– Лекс?

И, несмотря на дикость ситуации, мое сердце наполнилось радостью. Наконец-то я смогу помочь ей: успокоить, защитить, согреть.

– Как же я долго искал тебя!

Но пыл моего признания не ободрил Злату. Она была поглощена своей бедой и преследующими ее страхами. В несчастном взгляде, устремленном на меня, появилась опаска.

– Как ты тут оказался?

– Я тебе все объясню, но только после того, как уведу тебя отсюда.

Злата отшатнулась от меня, упершись руками в пол, и застыла напряженно.

– Я никуда с тобой не пойду! – произнесла она взволнованно.

– Не бойся, – поспешил сказать я и протянул к ней руки. – Доверься мне. Я решу все твои проблемы и ничего не потребую взамен.

Она подозрительно нахмурилась и прогнулась назад еще сильней.

– Кто ты такой? С чего бы тебе мне помогать?

– Я тот, кто ждал тебя всю свою жизнь! Я тот, для кого ты создана! Мы поговорим, и ты сама поймешь, что я прав.

Злата явно не ожидала услышать от меня таких слов, а может, ее поразил пыл, с которым я все это произнес. Она замерла и как будто даже дышать перестала. Я отвечал ей открытым преданным взглядом.

– Так ты не с Тарасом приехал?

– Нет.

– Тогда как ты здесь очутился?

– Я желаю помочь тебе.

– Ты из милиции?

– Ну нет же!

Злата вроде поверила мне, точнее, сделала несложный вывод, что у нее просто выбора нет. Может быть, поэтому уже в следующий миг она поникла и как будто забыла обо мне, погрузившись в свои тяжелые мысли.

– Что мне делать? – сорвался шепот с ее губ, но, вероятней всего, Злата даже не понимала того, что говорит сейчас вслух. Положение, в котором она себя видела, походило на дорогу в кромешной тьме. И она потерялась в этой бесконечной беспросветности.

– Довериться мне, – ответил я просто.

Злата подняла на меня взгляд – в нем появилось удивление, но не надежда. Я улыбнулся ей и, решив, что от пустых слов пора переходить к действию, посмотрел на друзей.

Влад и Герман переместились почти одновременно со мной и теперь стояли в стороне, учтиво сохраняя мрачное безмолвие. Они явно были поражены увиденным. Да уж, никто из нас не ожидал такого поворота событий!

– Поможете собрать вещи Златы и скрыть следы ее пребывания в этом доме?

Они без слов принялись за дело. Когда мои друзья вдруг исчезли, широко распахнутые глаза Златы, от потрясения распахнулись еще шире. И потом, всякий раз, когда они появлялись то в одном, то в другом месте, и складывали в стремительно растущую кучу ее вещи, она вздрагивала всем телом. Злата потрясла головой и потерла глаза.

– Не бойся, – шепнул я.

Она посмотрела на меня.

– Я сошла с ума?

– Ты не сумасшедшая.

Я взял ее за руку, и начал подниматься с пола. Упираясь на мою руку, Злата машинально следовала за мной. Но вот ее взгляд упал на распростертое тело Тараса, она тут же всхлипнула и заплакала.

– Ты всего лишь защищала себя, – сказал я и, склонившись над телом, проверил пульс. Мертв! Знал бы он, чем обернутся для него поиски сбежавшей супруги!

– Я не хотела убивать его!

– Конечно нет!

Я обнял ее. Проглатывая слова, Злата начала говорить:

– Я собралась в магазин. В подъезде кто-то тихо разговаривал. Я думала, это соседи, а когда вышла из квартиры, увидела Севу. Тарас стоял спиной ко мне, но я его сразу узнала. У меня ноги отнялись от страха, и я навалилась на стену. Где-то внутри меня как будто кто-то вопил: беги! Но оцепеневший от ужаса ум не мог понять этой мысли. Мне казалось, Тарас мучительно медленно оборачивался ко мне. От страха мое сердце едва не разорвалось на куски. И вот звериный взгляд уперся в меня. Я заплакала, чувствуя свою беспомощность перед этим чудовищем. Он самодовольно осклабился.

«Что, не ждала?!»

– Все, забудь о нем! – сострадая ей, произнес я горячо, но Злата проигнорировала мои слова. Вцепившись в мою футболку, она продолжала частить:

– Я всегда знала, что встреча с ним добром для меня не кончится, но в тот момент, только услышав его ехидный тон, поняла: моя смерть пришла! И вдруг меня словно иглой кольнуло, или то был инстинкт самосохранения? Не успев ничего толком обдумать, я кинулась обратно в квартиру, но дверь закрыть не успела. Этот страшный человек стоял у меня на пороге. Я попятилась от него. Он повернул голову к Севе и спокойно велел ему: «Жди нас в машине». Я уперлась спиной в стену. Тарас прикрыл за собой дверь.

«Собирайся».

До меня туго доходили его убийственно спокойные и в то же время повелевающие слова.

«Забирай все деньги, только оставь меня в покое! Я не много потратила».

Его глаза злобно сузились.

«И на какие средства ты жила? На панели работала?»

Меня затрясло всю.

«Работай я на панели, ты бы знал об этом! Ты же не пропустишь ни одной шлюхи!»

Тарас хмыкнул и бегло осмотрелся.

«Собирайся, мы едем домой. Не забыла, ты все еще принадлежишь мне!»

Значит, он не хочет скандала. Я осмелела и закричала:

«Я не твоя собственность! Сейчас же выметайся из моего дома!»

Он в два шага оказался возле меня и схватил меня за горло. Я ударила его коленом. Тарас застонал и, сгибаясь, вцепился в мое пальто. Благо у него петли широкие, и пуговицы тут же выскочили. Я выскользнула из пальто и помчалась к телефону, пытаясь вспомнить номер милиции. Но трубка выпала из моих трясущихся рук. Я слышала, как Тарас матерится и уже мчится за мной. Я запустила в него телефоном, едва не угодив ему в голову. Он оттолкнул его и схватил меня. Мы начали бороться. Я вцепилась ему в волосы и запрыгнула на него, обхватив ногами. Пока мы так близко, он ничего не мог мне сделать. Тарас пытался скинуть меня с себя. Я чувствовала, как у меня из вспотевших рук выскальзывает его челка, как ногти все больнее впиваются в ладони. Невозможно описать отчаяние, которое испытывает человек, висящий на рвущейся ниточке над пропастью. Еще немного и я пропала, силы во мне окончательно иссякнут и тогда!.. Тарас скинул меня с себя, и я полетела на пол, но с кошачьей ловкостью вскочила и отпрыгнула за журнальный столик.

«Ну все, ты меня разозлила!»

«Не приближайся ко мне!» – завопила я во все горло.

Мы ходили вокруг столика. Я с ужасом смотрела в красное от злости лицо и внутренне ждала, когда Тарас рванет ко мне.

«Можешь убить меня, но я никуда с тобой не поеду!»

Тарас усмехнулся.

«Убить?! Да легко! Тем более мне не впервой!»

«Нечего на меня страху нагонять! Я больше не пугливая слабая девочка!»

«Твоя мамаша тоже мне противилась и что получилось? Думаешь, кто огрел ее по голове?»

Я потрясенно оцепенела. Тарас подскочил ко мне и схватил меня за волосы.

«Нет, любимая, я не делал этого собственными руками, а нанял человека, – цедил он мне на ухо, а у меня в ушах звенело, и в глазах комната начала раскачиваться. Он еще что-то говорил, но я уже плохо его понимала.

Злата резко взялась за голову. Ее глаза распахнулись так, что она стала похожа на безумную.

– А потом смотрю: он лежит на полу, а из-под его головы разливается кровь, – произнесла она приглушенно. – Как могло произойти такое? Как я могла вырваться? Почему он упал? – Злата сморщила лоб. – Вроде бы мы боролись – но я ничего не помню! Наверное, боролись.

В недоумении она взглянула на валяющийся подсвечник.

– С тех пор Тарас ни разу не пошевелился. Это я его убила! Я убийца! – на этих словах Злата беззвучно завыла и начала оседать, конвульсивно вздрагивая от своих рыданий.

Я подхватил ее на руки.

– Все, надо уносить ее отсюда! – крикнул я друзьям и перенес Злату к себе домой.

Первым моим желанием было дать ей воды, но я не хотел выпускать ее из рук и на краткий миг. Я сел на диван. Злата поливала меня слезами, ничего не понимала и не замечала. Я похлопывал ее по спине и млел от ее близости. Злата никак не утихала. Я набрался терпения. Наконец она начала успокаиваться, обмякнув в моих руках. Я бы не удивился, если бы она, устав терзаться, так и уснула бы у меня на коленях. Это было бы хорошо, я с радостью держал бы ее на руках целую вечность. Но не успел я размечтаться об этом, как почувствовал ее напряжение. Злата еще полминуты сидела, уткнувшись лицом в мою шею.

– Извини, – прошептала она, подняла голову и виновато посмотрела на меня. Я вытер ее мокрые щечки. Она не отводила от меня глаз, и как будто хотела о чем-то спросить.

– Просто я люблю тебя! – не дожидаясь ее очевидного вопроса, объяснил я. Ее голова отрывисто дрогнула, словно мои слова кольнули ее рассудок. Она не понимала! Она не верила! Я задумался над тем, как лучше все объяснить ей. А она отвела взгляд от моего лица, и не успел я опомниться, как Злата вскочила на ноги.

– Где мы?! – визгливо закричала она. Ее всполошенный взгляд перемещался с предмета на предмет, иногда останавливался на моем лице и снова испугано рыскал кругом. Я встал с дивана и подошел к ней.

– Не бойся. Ты у меня дома.

Она отшатнулась от меня и крепко сжала свою голову, так же как там, на месте трагедии.

– Но как?! Я все же сошла с ума!

И вдруг в ее обезумевших было глазах, вспыхнули искры догадки.

– Ты перевез меня, пока я спала?

На нее столько всего навалилось разом, а тут еще я со своим необычным даром. Мне казалось, легче согласиться с ее предположением, чем рискнуть и довести ее до сумасшествия. В итоге я не сделал ни того, ни другого. Я молчал, наблюдая, как в ее глазах тухнут искры ложного озарения. Задумчивый взгляд Златы устремился к полу и будто разом примерз к нему. Она нахмурилась.

– Нет-нет, я все помню, я не спала, это точно.

Она посмотрела на меня, ожидая объяснений. Ее взгляд не требовал, а жалобно молил.

В зале появились Влад и Герман, и прямо на полу возник ворох ее пожитков. От неожиданности Злата вздрогнула и вдруг подвинулась ко мне. Я обнял ее и торжествующе посмотрел на друзей.

– Мы там почистили все, – бодро отчитался Влад, не сводя сияющего взгляда со Златы.

– Кто вы такие? – потрясенно спросила она.

– Не бойся нас, – ответил Герман удивительно мягко. Вот уж никак не ожидал от него такой ангельской кротости!

– Как вы появляетесь неизвестно откуда?!

– Считай, что мы наделены некоторыми сверхъестественными способностями, – неожиданно пришел мне на выручку Влад.

– Но так не бывает! – воскликнула Злата.

– У тебя есть другие предположения? – промурлыкал он.

Злата смутилась и потупилась.

– Ты ведь под чужим именем в той квартире проживала? – поспешил я сменить тему на более естественную и важную.

Она растерянно посмотрела на меня и неуверенно кивнула.

– Тебя хозяйка квартиры узнает?

– Вряд ли. Мы виделись всего раз, она получила от меня сумму за год вперед, чему очень обрадовалась. Я была в рыжем парике и в очках. А еще надела на палец перстень, вот с таким огромным черным камнем. Хозяйка квартиры смотрела больше на него, чем на меня. Кольцо я потом выбросила.

Влад и Герман одобрительно закивали. А я не сдержал довольной улыбки.

– Умница, кроха!

Злата нахмурилась.

– Почему ты меня так называешь?

Я взглянул на друзей.

– Извините, пацаны, нам со Златой поговорить бы.

Они понимающе кивнули и исчезли. Я остался наедине со своей девочкой. Мы стояли напротив друг друга. Злата ждала объяснений. Меня радовало, что в ее глазах больше не было страха и растерянности. Между нами росло и крепло доверие.

– Хочешь выпить? Сегодня я угощаю.

Злата засмущалась и отказалась. Я все же переместился к бару, взял коньяк и меньше чем через минуту снова был рядом с ней. Она вздохнула и села на диван, сложив, как примерная школьница, руки на коленях.

– Нам обоим не помешает немного расслабиться, – сказал я и протянул ей бокал. Она вздохнула и приняла его.

– На самом деле я почти не пью. В тот день, когда ты был у меня… – она замолчала и отпила коньяка, как и в прошлый раз не дождавшись меня.

– Ты лишь сделала вид, что невозможно пьяна, – договорил вместо нее я, – а сама, как только я ушел, собрала свои вещи и сбежала. Объясни почему? Вроде я не обидел тебя.

Один неосторожный вопрос, и все – больше нет доверия, а только страх и отчуждение. Злата отставила бокал на столик. Я заметил, как напряглись ее плечи, как слегка задрожали ее руки. Она опустила взгляд.

– Я испугалась, вдруг тебя нанял Тарас, – признавалась Злата таким голосом, будто оправдывалась. – Я и о своей жизни тебе рассказала лишь для того, чтобы ты посочувствовал мне и не выдал ему. Это сработало. Ты ушел, и тогда я сбежала.

Я видел, как сильно она запугана, и мое сердце реагировало жалостью. Но все же было немного противно, что Злата упорно считает меня гнилым человеком, наподобие своего бывшего.

– Это не сработало, потому что я никогда на него не работал, – произнес я категоричным тоном.

Злата отрывисто кивнула, но так и не посмотрела в мою сторону.

– Теперь твоя очередь рассказывать, – тихо сказала она, и поправила за ухо волосы.

Я кивнул, а сам озадаченно смолк. Вроде так просто сказать ей, что я – это Лешка. Но на деле все выходило иначе. Я боялся этого признания.

Злата не торопила меня. Она водила пальчиком по своему платью с такой убедительной задумчивостью, будто узоры, которые она медленно рисовала, заставили ее забыть и о моем присутствии, и о нашем с ней разговоре. Но внешнее безразличие Златы отнюдь не вводило меня в заблуждение. Я хорошо понимал: она жадно ждет моего ответа. Как было бы хорошо, если бы Злата сама меня узнала!

Я подвинулся к ней, поправил ее волосы. Злата повела головой, не желая давать мне повода думать о возможности для нас более близких отношений. Да, да, никакого легкомыслия! Но вместо того, чтобы сдаться, я подвинулся к ней еще ближе. Злата тревожно посмотрела на меня, чуть отклонившись в сторону. Я понимал по ее напряжению, что она не правильно толкует мое поведение, но для себя уже твердо решил: Злата должна сама меня вспомнить! Казалось, как только она все поймет, то сразу отзовется мне. Я мечтал разбудить ее память своим поцелуем. Я тянулся к ней и незаметно для себя терял связь с реальностью. На мои веки легла многотонная нега предвкушения.

– Милая моя!

Злата резко встала. Я схватил ее за руку, а Злата даже не обернулась посмотреть на меня. Ее рука натянулась, но я ее крепко держал.

– Лекс!.. – воскликнула она, но тут же осеклась и лишь головой покачала. Злата не знала, как сказать мне – человеку, который вроде пытается ей помогать, – что я не имею права прикасаться к ней, что лучше она обойдется без моей поддержки, чем будет чувствовать себя в долгу передо мной. Я все понимал и без ее объяснений. Она посмотрела на ворох своих вещей – где-то там лежало ее пальто. Я догадывался, что она взяла бы только его, и ушла бы навеки, бросив все остальное – и меня в том числе. У меня вырвалась горькая усмешка.

– А помнишь, когда мы встречались, то любили игру: ты придумывала мне ситуации, а я говорил, как бы себя повел.

Ее голова начала медленно поворачиваться в мою сторону.

– Я не понимаю, – ошарашенно прошептала Злата.

Значит, помнит! Значит, все же понимает! Я осмелел, воодушевился и продолжил:

– Первые цветы, которые я тебе подарил, были подснежники – это твои любимые цветы. А еще я таскал тебе тюльпаны охапками, нарциссы, ландыши и никогда не дарил роз. Некоторые лепестки ты сушила в своем дневнике. А однажды летом мы заехали с тобой в поле и лежали среди высокой пшеницы на покрывале. В небе носились стрижи. Ветерок приятно обдувал и серебрено шуршал в спелых колосьях. Ты боялась змей, но уходить не хотела. А потом я нарвал тебе васильков. Ты так радовалась!

Злата заторможенно села на диван. Ее болезненно-напряженный взгляд впился в меня.

– А последние цветы?

– Одна белая хризантема, – тихо ответил я.

Она вскрикнула и прикрыла губы рукой. Я улыбнулся ей, как делал это когда-то в прошлом, желая подбодрить ее.

– Все хорошо, кроха.

– Лешка?!

Я дернул плечами, стараясь напряженный момент разрядить беспечностью.

– Да, – ответил я легковесно.

– Этого не может быть! – прошептала она, и из ее глаз брызнули слезы. – Лешка! – выдохнула она надрывным шепотом. – Я знала! Я чувствовала! Но ты так изменился!

Я подмигнул ей.

– Не бойся, это не заразно.

– Не смешно! Расскажи, чем ты болен? – спросила Злата, живо подавшись ко мне и взяв меня за руку.

Я улыбнулся и заправил непослушную прядь волос ей за ухо.

– Да все нормально.

Она всплеснула руками.

– Нормально?! Да у меня нет ни одного предположения, что такого может произойти с человеком, после чего он стал бы таким? Ты так мало похож на себя! Точнее похож, только твои глаза. У тебя же были голубые глаза! А твои губы, а твоя кожа! Почему ты такой синюшно-бледный?! Как же так, Лешка?! Откуда эти жуткие синяки у тебя под глазами?! Несколько месяцев назад, когда я увидела тебя…

Злата ахнула и замерла. Ее глаза расширились. И вдруг она сильно толкнула меня в грудь.

– Я же тебе все рассказала! Ты же все тайны у меня выпытал!

Злата отвернулась и закрыла лицо руками.

– О, как же стыдно! Если бы я только знала!

Я и не думал, что она сделает такой вывод. Я заволновался, боясь ее гнева.

– Злата, ты все неправильно поняла.

Я коснулся ее сжавшихся плеч. Она дернулась и вскочила с дивана. Еще миг, и Злата точно сбежала бы. На сей раз ей даже ее пальто не понадобилось бы. Разве мог я усидеть на месте? А Злата вдруг пошатнулась и начала падать. Мне осталось только протянуть руки и поймать ее.

Как же я испугался! Не помня себя, я затряс ее. Я не отдавал себе отчета в том, что кричу и делаю. Ее голова бессильно болталась. Злата никак не оживала. Неужели я довел ее до инфаркта?! Я прижался ухом к ее груди – сердце билось. Моя рука сама собой поднялась, и я хлопнул Злату по щеке. Ее голова качнулась. Длинные ресницы дрогнули. Я перенес ее в свою комнату и положил на постель. Она приоткрыла глаза, подняла руку и коснулась своего лба. Я переместился на кухню, быстро налил воды в стакан и вернулся обратно.

– Попей.

Я забрался к ней на постель и привлек ее к себе.

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально, – глухо ответила она. – Лешка, как ты мог так поступить со мной?

Я вздохнул, забрал у нее стакан и поставил на тумбочку.

– Да я и сам не знал, что я и есть тот самый Лешка. Почти три года я страдал потерей памяти, а когда услышал твою историю, уже дома неожиданно все вспомнил.

Злата посмотрела на меня.

– Клянусь тебе, я не лгу, – с чувством произнес я.

Она погладила меня по щеке.

– Почему ты так изменился?

Я понимал, что испугаю ее. Как бы мягче все объяснить?

– Помнишь, когда мы виделись с тобой в последний раз?

– Да. Ты приходил ко мне, когда я лежала в больнице на сохранении.

– Верно. В тот день я поверил, что навсегда потерял тебя. А потом узнал, что Ирка меня обманула, и Полинка вовсе не от меня.

Злата ахнула.

– Всю нашу совместную жизнь она гуляла у меня за спиной. Мы развелись с ней. Я остался совершенно один. Что-то у меня в душе надорвалось, и я… я покончил собой.

Злата резко села в постели.

– Что ты сделал?!

Я взял ее за руку и осторожно вернул к себе.

– Успокойся, я не умер. Меня спас один "нечеловек", если то, что со мной произошло, можно назвать спасением. Но я все же не совсем живой. На самом деле я и сам не знаю, кто я теперь.

– Мне в жизни тоже прилично досталось, – скорбно сказала Злата. – И что греха таить, иногда меня посещал помысел, что выход я найду только в смерти. Но как бы трудно и плохо мне не было, я всегда гнала от себя такие мысли, потому что это малодушие, трусость, подлость, страшный грех, ложь. Я всегда подозревала то, что на самом деле смерть никаких проблем не решает, а, наоборот, усугубляет их, а что еще хуже ставит человека в еще более непоправимое и страшное положение.

Злата ошеломленно качала головой и с ужасом смотрела на меня. Ее слова, от которых выть хотелось, взяли меня за сердце.

– Все верно, – невольно вырвалась со вздохом моя горькая боль. Все верно – повторил я мысленно. Но я не хотел, чтобы Злата разглядела мой самый жуткий страх, самую острую боль, самое большое разочарование в самом себе. Я не желал, чтобы она поняла, что я погиб и поэтому, как обычно напустил на себя беспечность и заговорил шутливо.

– Зато у меня появились невероятные способности и открылись невиданные силы. Например, я умею проходить сквозь стены и спать на потолке или вовсе не спать.

Такого поворота темы разговора Злата не ожидала. Сначала она обескураженно смотрела на меня и вдруг сдавленно хихикнула. Надеясь, что это не истерический смех, я улыбнулся.

– Что?

Она затрясла головой.

– Нет-нет, все нормально, – сказала она, а сама задрожала от смеха.

Она приходит в себя или это истерика?

– Нет уж, скажи, – настаивал я, склоняясь над ней.

Вдруг Злата обняла мою шею.

– Лешка, а это правда ты?

– Я.

– А ты, часом, не разыгрываешь меня?

Я взял ее руку и поднял, как будто собираясь переплести наши пальцы.

– Только не пугайся, – и моя рука прошла сквозь ее руку.

Злата глухо охнула. Я повторил, но на сей раз наши пальцы переплелись.

– Еще я могу исчезать, – я усмехнулся и подмигнул ей. – Или помыться в кипятке.

Злата легко засмеялась, и ее глаза вновь наполнились озорством. Я напустил на себя серьезный вид и сказал строго:

– И вообще, я не шучу.

Она почему-то так радовалась и стала похожа на маленькую шаловливую девочку.

– А еще я могу летать и перемещаться в любое угодное мне место, главное, как можно точнее знать, куда я желаю попасть.

– Ты умеешь летать?!

Взглянув на ночь за окном, я поднялся с кровати, взял Злату за руку и потянул ее к балкону. Она шла за мной и не задавала вопросов, однако я чувствовал, что заинтриговал ее. Стеклянные двери бесшумно открылись. В комнату влетела весенняя свежесть. Мы вышли, и я горячо шепнул Златке:

– Обними меня крепче.

– Что ты задумал? – в неуверенности она нервно засмеялась.

– Ты доверяешь мне?

Она обвила руками мою шею. Я прижал ее к себе.

– Ничего не бойся, я с тобой, – шепнул я, и мы взмыли в небо. Ветер свистел в ушах, играл волосами Златы. Она смотрела вниз, а я на нее.

– Тебе не страшно? – спросил я.

Злата посмотрела на меня.

– С тобой мне никогда не страшно, – ответила она и, раскинув руки в стороны, подняла лицо к звездному небу. – Лешка! Я птица! Смотри! Я птица!

– Значит, теперь ты веришь, что это я?

Она снова посмотрела на меня и светло улыбнулась. Держать ее так приятно! Я поддался порыву и поцеловал свою Златку, чувствуя, как дыхание мое приятно сбивается.

– Ты не замерзла, кроха?

– Эта ночь обещала стать кромешным адом для меня, а ты пришел, спас меня и подарил мне сказку!

Злата посмотрела вниз.

– Как красиво горят огни! Лекс, я бы хотела попробовать упасть, но не разбиться.

– Со мной это возможно, – ответил я, смотря ей прямо в глаза. Мы сорвались вниз, наше падение было стремительным. Полы ее платья взметнулись и хлопали. Возле земли мы зависли в воздухе.

– Пойдем домой.

И уже спустя секунду мы с ней лежали в постели. Я напал на ее губы. Но Злата уперлась руками в мои плечи.

– Лешка, погоди!

Она выскользнула из моих рук и села.

– Прости, но я не могу так.

– Я все пойму, давай поговорим, – сказал я и сел рядом с ней.

Она обняла мою руку и уткнулась в нее лицом.

– Лекс, есть много причин. Сегодня я убила собственного мужа, а сама счастлива с тобой.

– Согласен. Еще причины?

– Я боюсь потерять тебя, – тихо произнесла она.

– Но теперь-то ты точно меня не потеряешь.

Злата покачала головой.

– Как только ты насытишься нашей любовью, все пройдет.

– Это невозможно, я слишком долго страдал без тебя, чтобы между нами все так банально кончилось.

Я поцеловал ее в голову. Она посмотрела на меня.

– Ты правда не сердишься?

– Из-за чего? Из-за того, что ты отказала мне? Для меня главное, ты здесь, со мной.

Она потерлась щекой об мою руку.

– Давай спать, – сказал я, прижав к ее лицу свою ладонь.

Злата снова посмотрела на меня. В ее глазах замешательство. Я понимал, у нее имеются вопросы, которые она почему-то боится задать мне.

– Сегодня выдался слишком тяжелый день – начал я объяснять ей, – идти тебе некуда, значит, ты остаешься у меня. Да я в любом случае никуда не отпустил бы тебя, и вообще, отныне ты будешь жить в этом доме. Поэтому предлагаю тебе свою футболку, ведь в гигантском ворохе твоих вещей ночную рубашку тебе не найти; ты примешь душ и ляжешь спать.

– А ты? Где будешь спать ты?

Я не сдержал улыбки и коснулся пальцем кончика ее носа.

– Сейчас я совершенно искренне скажу тебе, что пойду спать в другую спальню. А потом ты ляжешь в постель, а я буду назойливо торчать в этой комнате и болтать с тобой о всякой ерунде. Ты не заметишь, как уснешь, а я не смогу уйти. Я осторожно лягу возле тебя и стану любоваться, как прекрасна ты во сне. Потом я тоже усну совершенно счастливый. Так может, сразу предложить тебе свое плечо? Что скажешь, кроха?

Я испытывал легкую дрожь, ожидая ее ответа. Глядя друг на друга, мы молчали не меньше минуты. Я не выдержал первым:

– Мы ведь с тобой взрослые люди и слишком много всего пережили, а кроме того, наши чувства друг к другу достаточно серьезны, чтобы думать о баловстве.

Мне удалось убедить ее. А потом все было приблизительно так, как я и сказал. Я принес Злате футболку и, чтобы не смущать ее, ушел из комнаты. Я сидел в зале, ничего не делал и совершенно ни о чем не мечтал. У меня в душе царило небывалое умиротворение. Я слышал, как чуть стукнула дверь, когда Злата вышла из ванной, как почти бесшумно приняла ее постель, однако не спешил пойти к ней.

Я боялся, но понять, чего именно, не мог. Себя? Ее? Как когда-то в прошлом мне было страшно разочаровать ее, только что ее на самом деле огорчит и разочарует: одержимость моих желаний или бездействие? Однако я не мучился этим. Бездействие – не значит безразличие. Наоборот, я ее слишком сильно любил, чтобы думать о своем удовольствии, а не о ее чувствах. Я знал точно, что наше первое сближение должно быть невероятно желанно ей. Злата должна быть уверена в том, что делает. Я не хотел, чтобы хоть самое маленькое сомнение, хоть самый крошечный стыд стали между ней и наслаждением.

Поняв самого себя, я смог спокойно пойти к ней в спальню. Я тихо постучал. Она не ответила. Я заглянул в комнату. Злата лежала на боку, закрыв глаза.

– Ты спишь? – чуть слышно спросил я.

И снова тишина. Но я догадывался, что эта трусливая лисичка притворяется. Я лег с ней рядом, сложил руки у себя под головой и стал смотреть на нее. Мне было хорошо уже оттого, что мы вместе. Я поистине любил ее. Это чувство не зависит от настроений, оно просто есть в сердце, наполняя его блаженством.

– Почему ты не вызвал милицию? – тихо спросила она и посмотрела на меня. – Меня должны судить, это справедливо.

– Ты уже достаточно натерпелась. Если потребуется, мы перенесемся в любой уголок света и навсегда скроемся от всех неприятностей.

Злата улыбнулась. В ее глазах я увидел столько светлой благодарности. Она подвинулась ко мне. Я принял ее в свои объятия. И вот ее голова на моей груди – я счастлив!

– Расскажи, как ты жил.

И полилась длинная история о моем предательстве, о годах, проведенных в браке, о тоске и отчаянии, о том, как я стал Лексом. Злата слушала меня, не перебивая. А я все больше и больше с изложения фактов отвлекался на заумные рассуждения о жизни и морали. Злата стала зевать. Я все понимал и говорил тише. Она уснула. Я не спал полгода, потому что в ночном отдыхе не находил для себя смысла, а теперь смысл появился – отдыхать рядом с ней, быть человеком. Закрыв глаза, я с удовольствием провалился в глубокий сон без сновидений.

Само собой, проснулся я раньше Златки, проспав не больше четырех часов. Она по-прежнему лежала в моих объятиях. Я вдохнул запах ее волос, потеребил их носом. Как хорошо! Уходить не хотелось, но надо было сгонять в офис хотя бы ненадолго. Я осторожно выбрался из постели и вместо себя на подушке оставил для Златы записку, в которой просил ее позвонить мне. Я переместился в зал.

– Привет, ребята!

– Куда собрался, Ромео? – спросил Герман.

Я вскинул брови.

– У нас сегодня хорошее настроение?

– Не вздумай портить его, – засмеялся Влад и постучал по груди в области своего сердца. – У Германа в тундре короткое лето!

– Всего один день?! – усмехнулся я.

– Всего один час! – мрачно буркнул Герман, а потом лукаво посмотрел на нас и засмеялся.

– Ладно, парни, я в офис, приглядите за Златой?

– Доверишь? – с напускным удивлением спросил Герман.

– Чур, я первый! – воскликнул Влад, но под моим недовольным взглядом втянул голову в плечи. – Охраняю, – пропищал он, словно напуганная мышь.

Я усмехнулся.

– Хватит паясничать! Я серьезно!

– От кого охранять-то? – насмешливо спросил Влад. – Тарас мертв.

– Интересно, его уже нашли? – перебил его Герман.

– Есть еще Сева, и он вчера находился там и ждал своего хозяина в машине.

– В милицию он не побежит, – Влад пренебрежительно махнул рукой. – Скорее всего, этот мальчик Сева – два метра в вышину и столько же в ширину – осторожно заглянул в квартиру, увидел дохлого босса и дал драпу.

Я покачал головой.

– Возможно, он и смылся, но нет никого страшнее раба, который утратил своего господина, на которого он едва ли не молился и которому завидовал.

– Ты думаешь, этот пустоголовый Сева может возомнить себя Бетменом?

– Нет, Влад, я опасаюсь, что он возомнит себя Тарасом, и чем не смел полакомиться с барского стола вчера, сегодня ему покажется весьма заманчивым. Я собственными глазами видел, как он раньше смотрел на Злату. В любом случае, я не могу рисковать. Кто-то должен быть рядом с ней. Могу я положиться на друзей?

Влад усмехнулся.

– Положись лучше на Злату, а на нас можешь рассчитывать.

– Я не знал, что ты такой похабник! – восторженно воскликнул Герман.

Влад состроил смущенно-виноватую гримасу.

– Простите, вырвалось! Старые привычки!

– Да чего вы сегодня без конца паясничаете?!

– Радуемся! Среди нас наконец-то прекрасная девушка!

– Балбесы! Не напугайте мою девочку своей неуемной жизнерадостностью.

– Есть босс! – воскликнул Влад и по-военному отдал мне честь.

– Ага, босс, – отозвался я и, покачав головой, переместился.



– Простите, Алексей Анатольевич! – чуть ли не взвизгнула Рая, когда вошла в мой кабинет. В следующий миг она смущенно заулыбалась. – Я не знала, что вы в офисе.

– Я скоро уйду. И завтра меня, возможно, не будет.

Она кивнула и втянула живот, слегка выпячивая грудь. Я знал, что многие мужчины, которые появлялись в нашем офисе, голову теряли от ее фигуры, а Рая надеялась произвести впечатление на меня, хотя бы для того, чтобы удовлетворить свои амбиции. Впрочем, она безосновательно верила, что интересна мне, но я по неизвестным ей причинам скрываю это. Поэтому при любом удобном случае Раечка делала прозрачные намеки, что и я нравлюсь ей, надеясь на мою сообразительность и решительность.

– Я не видела вашей машины на парковке, – пролепетала она нежным высоким голоском, каким умеют разговаривать только секретарши, дорогие проститутки, и никогда жены, разве только с любовниками.

Я не оторвал взгляда от компьютера и не ответил ей, прекрасно зная, что Рая по-прежнему стоит у двери и, мило улыбаясь, строит из себя сущего ангела. Нет, она не лицемерка, просто женщина, которая хочет выглядеть неземной, надеясь, что мужчины поверят, будто и секс с ней будет сверхъестественным.

– Вы что-то хотели Раечка? – спросил я, не поднимая головы.

– Вам что-нибудь нужно, Алексей Анатольевич?

Я взглянул сквозь нее, делая вид будто задумался.

– Пригласите ко мне Илью Петровича.

Глава 9

Пролетело полдня, а Злата так и не позвонила мне. Не может же она до сих пор спать? В моем сердце появилось беспокойство. Побросав все дела, я переместился домой. В квартире витали ароматы еды, не вызывающие у меня аппетита. Я прошел на кухню. За обеденным столом сидели мои друзья – шалопаи и, подперев головы руками, наблюдали за Златой, будто за интереснейшим спектаклем. Она что-то готовила, суетилась.

Я направился прямо к ней. Она резко повернула голову. Ее серьезные глаза наполнились приветливым светом. Бросив полотенце на столешницу, Злата кинулась ко мне. Я обрадовался и уже собирался подхватить ее на руки, но она, резко остановившись, лишь взяла меня под руку и прижала голову к моему плечу.

– Проголодался?

Я бросил взгляд на друзей. Влад и Герман синхронно пожали плечами, давая понять мне, что не стали раскрывать Злате особенности нашей физиологии. Собственно говоря, меня это устраивало.

– Да, – ответил я.

Они хихикнули. Я недовольно глянул на них.

– Исчезните куда-нибудь!

И они действительно исчезли.

Если Злата пробудила во мне жажду жизни, возможно, и мои вкусовые рецепторы со временем обострятся. А пока я поцеловал ее. И так мне нравилось чувствовать, как Злата охотно тянется ко мне. И вдруг мне стало страшно: ведь с недавних пор я почти бессмертен и когда-нибудь потеряю ее. Страх перерос в панический ужас. А если она пожелает семью и детей? Если ей надоест жить с получеловеком, и она меня бросит? Тогда я потеряю ее еще раньше! Теперь воображаемый ужас превратился в кошмар наяву. Жизнь так коротка! Совсем скоро я вновь погружусь в пустоту! А если вкушу ее любви, то уже не найду сил отпустить ее. Я не переживу, если Злата уйдет от меня; и не смогу видеть, как она со мной несчастна!

– Лекс!

Я встрепенулся. Злата встревоженно смотрела на меня.

– Что произошло? На тебя словно столбняк напал.

Я потряс головой.

– Прости, я задумался, вдруг испугался потерять тебя.

Злата прижалась лицом к моей груди.

– Почему ты думаешь, что потеряешь меня?

– Давай лучше поедим, а потом поговорим.

Разумеется, ее не устроил мой ответ, но настаивать она не стала.

– Хорошо, только верни своих друзей.

– Зачем?

Злата удивленно посмотрела на меня.

– Как зачем? Обедать.

– Уверен, что они не хотят, – отмахнулся я.

– Очень даже хотим, – раздался веселый голос Влада.

Ребята сидели на прежних местах. Я усмехнулся и занял свое место за столом. Злата стала накладывать первое.

– Кому, сколько?

– Мне много не надо, это ведь еще есть придется, – брякнул Герман и глупо засмеялся. А у Златы из рук едва половник не выпал. Глаза Германа округлились.

– О нет-нет, Злата, ты меня неправильно поняла! – поспешил он оправдаться. – Просто, такие как мы…

– Мало едим, – не дал я ему договорить, бросив на него испепеляющий взгляд.

– А мне побольше! – с удовольствием сказал Влад, протягивая тарелку. – Уж больно вкусно пахнет! Люблю щи!

– Ай да молодец! – едко шепнул ему в ухо Герман. – Но честнее сказать – любил.

И вот дошла очередь до меня. Над тарелкой поднимался пар. Я принюхался. Пахнет приятно. Я взял ложку и попробовал. Как жаль, что я не чувствую вкуса! Но в любом случае, мне оставалось только удивляться, что не устраивало в жене Тараса? Ирка обо мне вообще никогда не заботилась. Опасаясь за свой маникюр, она в основном покупала полуфабрикаты. С той же целью в нашем доме очень скоро появилась посудомоечная машина. Правда, за порядком она следила сама, а вот в чистку вещи отвозил я.

– Соль, перец на столе, – сказала Злата.

– Все вкусно!

Парни оживленно выражали свое согласие со мной.

– Злата, а можно мне добавки? – спросил Герман, застенчиво улыбаясь, отчего его лицо приняло уморительный вид.

Злата явно обрадовалась, но сочла необходимым напомнить, что еще второе будет, и, соскочив с места, помчалась к плите.

– Герман, если желаешь, накладывай себе щей.

– Спасибо, я второе подожду.

Пока Злата раскладывала второе по тарелкам, я подался ближе к друзьям и зашептал.

– После обеда разузнайте о Тарасе, обнаружили его тело или нет. И по возможности разыщите Севу.

– Это надо было еще вчера сделать. Мы с Владом могли проследить за ним.

– Ты прав, Герман, но сейчас-то что об этом? А еще сгоняйте в контору, пусть сделают Злате все необходимые документы, будто все это время она жила в Милане.

– В первую очередь займемся этим, – ответил Влад. – И организуем ей алиби.

– Это я сам. Но документы нужны как можно скорее.

– А вот и мясо, – вернулась к нам довольная Злата.

После обеда пацаны умчались выполнять мои просьбы-поручения, и мы со Златой остались вдвоем. Пока она убирала со стола и загружала посудомоечную машину, я, сидя за столом и подперев голову рукой, завороженно любовался на нее. И тут мне стало понятно, чего так глазели на Злату мои друзья. Домашнее короткое платьице подчеркивало красивую фигурку. Стройные ножки облегали леггинсы. На ногах домашние легкие туфли наподобие балеток. Если ко всему этому прибавить ее изящность и пластичность – лично меня очаровывала стремительная грация и мягкая женственность в каждом ее движении. Я разглядывал Злату, витая в каких-то слабо уловимых думах.

– Ты так и не закончила медицинский? – разомлевши, спросил я.

– Сначала взяла академку, но так и не вернулась, – не глядя на меня, бодро отвечала она.

Спустя некоторое время я заторможенно снова спросил, словно всплыл на поверхность сонной неги:

– Хочешь продолжить учиться?

Злата посмотрела на меня.

– Хотела бы. А впрочем, не знаю.

– Не сейчас, конечно, чуть позже. Может, тебе помочь? – опомнился я и начал вставать.

– Да сиди уж, я почти закончила.

Она подошла, чтобы вытереть со стола. Я обнял ее и привлек к себе.

– Жаль, что я не человек.

Она села ко мне на колени.

– Ты человек.

Я потерся лицом об ее щечку, с наслаждением вдыхая аромат ее кожи с еле уловимыми нотками ванили.

– А ведь я уже начал забывать твой запах. Столько лет потеряно напрасно!

– Ничего еще не потеряно.

– Я не человек. Я не могу жениться на тебе. Почему между нами всегда встают какие-то преграды?

Она заглянула мне в глаза.

– Почему ты не можешь жениться на мне? – и по выражению ее лица было понятно, она думает о плохом. А я набирался решимости признаться ей.

– Сомневаюсь, что я смогу подарить тебе детей.

Злата еще сильнее нахмурилась.

– С чего ты взял?

– Да так, подозреваю, – сказал я, пренебрежительно скривившись, будто меня это не особо волнует.

– Ничего страшного, – уверенно ответила она, – если не получится, мы усыновим малышей, и у нас будет настоящая семья.

Я посерьезнел, больше не в силах притворяться беспечным.

– Тебе надо родить самой. Ты молодая, красивая, нужен только подходящий мужчина.

Свет ее добрых глаз заслонили слезливые тучки.

– Лешка, не бросай меня снова!

Мое сердце затрепетало от радости.

– Ты венчалась с Тарасом?

– Нет. Он предлагал, но я не соглашалась, это ведь навсегда.

– Я бы хотел венчаться с тобой.

В ее глазах снова зажглись огоньки радости. Она могла даже не отвечать мне, по ее лицу было все понятно.

– А я с тобой, – тихо сказала Злата.

Я умилялся, глядя на ее прекрасное лицо.

– Ты мой ангел, а я не могу войти в храм, ведь я не человек, я никто, меня словно нет. Для меня уже поздно, а ты в первую очередь должна думать не обо мне, а о своей душе. С недавних пор мне вдруг стало ясно, что в жизни это самое важное.

Лицо Златы стало серьезным.

– Я уверена, для тебя тоже не все потеряно.

– Влад тоже так говорит. Но правда в том, что я отказался от борьбы, когда взял в руки нож, – ответил я, качая головой. – Нет, даже раньше, когда начал бездумно прожигать жизнь, когда запутался в своих пороках и слабостях. Я медленно умирал уже тогда. Почему я не боролся за тебя? Почему не боролся за себя, почему сдался? Ох, Злата, как легко сдаться, найти виноватого, а себя во всем оправдать! Мне был необходим повод, чтобы начать разрушать свою жизнь, и я, женившись на нелюбимой, получил его. Если б ты знала, как я раскаиваюсь! Мне не нужны мои сверхъестественные силы, мне не нужна вечная жизнь в полутьме! Я хотел бы жить с тобой, растить наших детей, работать над собой, стараться стать лучше. Я бы молился и ходил в храм. Я бы расширял свой кругозор, познавал мир, людей, себя. В жизни столько всего можно сделать: простить, покаяться, измениться, полюбить, поверить. Я хочу верить!

Ее пальчики осторожно коснулись моих щек.

– Я смотрю на тебя и вижу хорошего человека. Мое сердце любит тебя и если ты способен вызвать в ком-то подобные чувства, значит, для тебя не все потеряно, ведь для чего-то ты на этом свете.
– Нет ничего страшнее смерти. Все, что происходит на этой земле, поправимо, кроме нее.

– Не унывай. Кто знает, что ждет нас завтра. И меня от себя не гони. Я люблю тебя всем сердцем и буду любить, пока дышу.

Я крепче обнял ее, блаженно вздыхая.

– Злата, ты хоть понимаешь, на что себя обрекаешь?

– Ох, Лешка, за свою недолгую жизнь я успела столько горя хлебнуть, что уже и не надеялась на счастье. Оказывается, напрасно – ты снова со мной.

– Я хочу быть с тобой. Хочу, засыпая, видеть тебя и, просыпаясь, тоже. Выходи за меня!

Не ответив, Злата потянулась к моим губам. Я подался назад.

– Скажи, ты согласна расписаться со мной?

– Да.

Наши губы соединились единым порывом. Я встал, держа Злату на руках, и перенес ее на безлюдный берег моря. Здесь я и раньше бывал, любил пофилософствовать наедине самим с собой, вглядываясь в тонущее на горизонте солнце.

Мир вокруг нас наполнился новыми звуками: легким шорохом листвы, неистовым шумом прибоя. В лесу слышались крики птиц и зверей. Злата резко оторвалась от моих губ и изумленно огляделась.

– Что это, Лекс?!

Я молчал и улыбался.

– Это ты сделал?! Неужели такое возможно?!

Мне льстил ее восторг.

– Рядом со мной возможно все.

– Надо же! Красота-то какая!

Она соскочила с моих рук.

– Где мы?

– Где-то в Карибском море, – небрежно ответил я, тайно плавясь от удовольствия.

Злата помчалась к воде.

– Еще скажи, что на необитаемом острове!

Я пожал плечами и подошел к ней.

– Возможно. В детали я не вдавался, просто как-то выбрал это место на карте. Хочешь, можем вернуться…

– Побудем здесь! – умоляюще попросила она и даже сложила у груди руки.

Я коснулся пальцем кончика аккуратного носика.

– Я не договорил. Мы можем вернуться, взять съестных припасов, переодеться, а потом устроить здесь пикник.

Ее глаза восторженно вспыхнули. Я все понял.

– Подождешь меня тут или сгоняешь домой со мной?

– А ты долго?

– Ясно. Ты не успеешь искупаться.

– Тогда я побуду здесь, – ответила Злата и присела, тронув песок. – Горячий!

Я улыбнулся и приготовился переместиться.

– Купальник взять тебе?

Она задумалась. У меня дрогнуло сердце, не весть на что надеясь, а Злата сказала:

– В верхнем ящике комода. Выбери, какой тебе понравится.

– Я возьму, чем тебе прикрыть голову.

– Не забудь купальник, – напомнила она, рисуя пальцем на песке ромашки.

Я усмехнулся и переместился домой.

Мигом собрав корзину с едой, я переместился в гардеробную и открыл ящик с бельем. Злата живет со мной! У меня от восторга захватило дух. Ее вещи разложены в гардеробе, ее запах остался на подушках, ее косметика и кремы на полочках в ванной комнате. Злата моя! Она станет моей женой!

Я нашел желтый купальник, очень маленький. Подойдет! Торопливо скинув одежду и кое-как побросав ее, я надел плавки и старые джинсы, взял полотенца, покрывало и огляделся. Так, что еще? Ей понадобится крем от загара. Я метнулся в кладовку и раскопал там еще и старый пляжный зонт, маску для подводного плаванья. Может, я и перестарался. Спички, соль, вода из холодильника. Еще что? Я осматривал кухню.

– Где Злата? – возник возле меня Влад, а следом за ним Герман.

– Отдыхает на пляже. Я спешу к ней.

– Тело Тараса найдено – он в морге. Его личность установлена. Родственников у него нет, кроме старой, выжившей из ума тетки. Хоронить его придется Злате.

– Понятно.

– Как она объявится, если сама числится без вести пропавшей? – спросил Герман.

– У меня все продумано.

Они удивленно посмотрели на меня.

– Отлично раз так. Следователь будет у тебя через час.

– Зачем?

– В записной книжке Тараса был твой адрес и написано – любовник жены.

– Супер, значит, я ее любовник. Хорошо бы!

– Думай лучше о душе, – улыбнулся Влад.

– Хорошо, что они вышли на меня. Даже очень хорошо. Слушайте ребята, выдерните меня, когда следователь придет, а?

– Где тебя искать?

– Мы бывали с вами на этом острове. Пацаны, может, замаринуете мясо? Ночью шашлык сделаем.

– Я возьму с собой гитару! – воодушевленно сказал Герман.

– Вы и нас с собой приглашаете? – удивился Влад.

– Ну вы же все понимаете и если что слиняете?

Он улыбнулся, но поспешил напомнить:

– Думай о душе, если не о своей, то хотя бы о ее!

– Кстати, о душе…

– Герман, не надо! – резко оборвал его Влад.

– Что случилось? – насторожился я. – Герман, ты чего мнешься?

Но Герман ответил не мне, а посмотрел на Влада и сказал ему:

– Он должен знать. Он все равно узнает.

– Да что стряслось-то?! – от волнения и предчувствия угрозы для моего вновь обретенного счастья я начал терять терпение.

– Мы, как ты и просил, договорились о документах для Златы, – наконец-то стал объяснять Герман. – И я между делом спросил у Сильвана, смог бы он и Злату сделать такой, как мы.

– Не слушай его, Лекс!

– Нет уж, хотелось бы выслушать! – я похолодел от такой перспективы для нее. – С чего ты вообще вздумал спрашивать Сильвана об этом? Мне казалось, ты презираешь его?

– Не злись, Лекс, – запальчиво воскликнул Герман, – я ведь о тебе пекся! Ты хоть задумывался, как жизнь коротка и возможно совсем скоро?..

– Представь себе, да!

– В любом случае, я уже спросил, и ты должен знать, что Сильван согласен помочь вам. Злата ведь убила Тараса, и теперь она легко может оказаться в нашем положении. Имей в виду, если она окажется на пороге смерти…

– Я этого даже слышать не желаю!

– Правильно, Лекс! – не выдержал Влад. – Этот Сильван надует вас. Они хотели натравить тебя на Тараса, но произошло то, чего никто не ожидал. Теперь они заманивают тебя в другую ловушку. Злата окажется на пороге смерти, но Сильван не спасет ее. Она за убийство пойдет в ад, а ты этого не перенесешь и покончишь собой. Или решишь отомстить Сильвану и убьешь его.

– Злата не окажется на пороге смерти, – твердо ответил я. – Она никогда не станет такой, как мы.

– Правильно, Лекс! – обрадовался Влад.

– И поэтому мне необходимо позаботиться о ней. Могу я рассчитывать на вас? Герман, что скажешь?

Он хмуро смотрел на нас.

– Без проблем. И давай уж тогда поспеши к ней. Только напоследок я тоже быстренько выскажусь. Я не согласен с Владом, у них другой план. Если Злата станет такой, как мы, она, очень вероятно, даже не вспомнит о тебе, или изменится настолько, что ты станешь ей безразличен. На почве ревности и разочарования можно такую драму для вас закрутить, что и ты, и она в итоге погибнете.

– В общем, ты согласен с Владом, их цель – наша гибель?

– Да я и не хотел спрашивать Сильвана о Злате. Только он сам начал меня расспрашивать, что ты теперь намерен делать. Он так ловко увлек меня беседой, а я, балбес, повелся.

Я сжал его плечо и заговорил примирительным тоном:

– Ладно, ничего страшного ты не сделал. Подумаешь, поинтересовался.

– Подкинул им тему для размышлений, – буркнул недовольно Влад.

Герман гневно взглянул на него.

– Не ссорьтесь, – резво вклинился я, надеясь предотвратить надвигающуюся бурю. – Что сделано, то сделано. А Сильван – тот еще пройдоха, но не он решает, кому выжить, а кому умереть.

– Вот именно! – обрадовался Герман.

– Вот и договорились.

Я последний раз торопливо окинул взглядом кухню и переместился. Вещи Златы валялись на берегу, точнее только тапки и леггинсы. А где хозяйка всего этого? Я огляделся, уронив сумку в песок. У меня сердце упало. Лес гудел, море дышало и пенилось, а Златы – нет!

Тупица! Как мог я оставить ее одну?! Меня всего затрясло от волнения и в глазах начал раскачиваться горизонт. Неужели с ней что-то стряслось? Мне срочно требовалась помощь друзей, но не успел я переместиться к ним, как над блестящей волной показалось темное пятно. Злата! Прямо в одежде я переместился к ней. Она взвизгнула от неожиданности, а в следующий миг кинулась мне на шею.

– Лекс, вода такая приятная!

Я рывком отстранил ее от себя, не выпуская из своих рук ее маленьких плеч.

– Как ты рискнула пойти купаться без меня?! – закричал я, ослепленный гневом. – Ты что, не понимаешь, здесь же могут водиться акулы! Это вообще дикое место!

Ее лицо вытянулось, глаза испугано округлились.

– Но ты же сам сказал, что я не успею искупаться, – тараторя, начала она оправдываться. – Здесь так жарко, но в лес я побоялась войти. Там же могут быть змеи! Я думала только ноги и лицо помочить и не удержалась. А ты все не возвращался.

Злата вся сжалась и смотрела на меня затравленным перепуганным взглядом. Мне вдруг стало стыдно, что я коршуном набросился на нее. Она взрослый человек и не обязана ни перед кем отчитываться. А Злата виновато опустила глаза.

– Прости меня! Я не хотела сердить тебя!

– Нет, это ты меня прости, я не должен был повышать на тебя голос, – повинился я и приготовился молча выслушать ее упреки. Но Злата обняла меня.

– Ты не виноват. То была естественная реакция, ведь я заставила тебя волноваться.

– Да я от страха едва с ума не сошел, думал, ты утонула! – уже с улыбкой ответил я и, взяв ее на руки, переместился на берег. – Но я не хочу, чтобы ты боялась меня, как боялась его.

Злата провела рукой по моим волосам.

– Ты на него нисколько не похож. И уж лучше вспылить и тут же помириться, чем молча обидеться и дуться неделями.

– Он бил тебя? – вкрадчиво поинтересовался я.

Злата опустила глаза и нахмурила брови.

– Пойми правильно, было бы несправедливым сказать, что Тарас из тех, кто любит распускать руки. Но несколько раз такое случалось, когда он доходил до бешенства. В принципе, я сама была виновата, ведь знала, что ему лучше не противоречить, – сказала она еле слышно, и вдруг, вскинув голову, бодро воскликнула: – Лекс, ты принес мне купальник?

– Сказать можно многое, поэтому лучше я не буду ничего обещать, но в своем сердце я знаю себя, и ты меня тоже узнаешь. Ирку я никогда не бил, хоть, признаться, иногда возникало желание хорошенько поддать ей.

– Лешка, я тебя прекрасно знаю, и не жду никаких объяснений и обещаний. Одно только мне непонятно, неужели песок нисколько не жжет твои ноги, он же, как кипяток?!

Я улыбнулся и на сей раз с охотой согласился сменить тему разговора.

– Он и впрямь горячий, но на меня это не действует.

Я поставил Злату на ее тапки и поднял пакет с продуктами.

– Хочешь есть?

– Нет, только пить.

Злата присела и начала рыться в сумке.

– Лекс, так где мой купальник?

– Ты, кажется, пить хотела.

Подняв голову, Злата посмотрела на меня, сморщилась и сложила руку у лба козырьком.

– Ты не привидение, потому что отбрасываешь тень. А еще за твоими плечами сияет солнце, и ты кажешься скорее ангелом, чем демоном.

– Все демоны когда-то были ангелами.

– Неужели им так плохо жилось на небесах?

Я пожал плечами и достал из пакета запотевшую бутылку воды.

– Люди тоже все время бегут от собственного счастья, пренебрегая тем, что имеют. Поэтому зачастую, страстно стремясь к чему-то этакому, больше теряют, чем приобретают. Держи, – открыв пробку, я передал ей бутылку.

Злата встала и тут же припала губами к горлышку. Она пила до того жадно, что по ее шее побежали сияющие капельки. Ее мокрое платьице прилипло к телу. Наблюдая за ней, у меня самого во рту пересохло.

– Ты безумно красивая! – пробормотал я неосознанно.

Она оторвалась от бутылки и лукаво посмотрела на меня.

– Хочешь?

Но на самом деле я желал расцеловать ее. Не отрывая от нее глаз, я машинально взял у нее бутылку.

– У нас все будет в нашу первую брачную ночь, – вдруг, сам не знаю как и зачем, сказал я. И тут же важно добавил: – Мне хочется доказать тебе, а главное, самому себе, что я способен ждать.

Злата снисходительно улыбнулась, а я вдруг почувствовал себя полным придурком. Что за бред я несу?! Зачем вообще говорить об этом?! В растрепанных чувствах, я припал к горлышку бутылки. Вода неожиданно приятно смочила мое горло.

– Как вкусно!

Я оторвался на миг от бутылки и вновь припал к ней. Вода! Я чувствую воду! Почти как раньше! Я и забыл, как это приятно! Нет ничего вкуснее воды!

– Злата, рядом с тобой я снова начинаю жить!

Она засмеялась.

– Лекс, так где мой купальник? Девушкам вредно загорать топлесс.

Она опять начала рыться в сумках. Я присел возле нее, вытащил из сумки покрывало, еще немного покопался в ней.

– Куда ты столько всего набрал?!

– Держи.

Злата огляделась кругом.

– Переодевайся смело, обещаю не смотреть. Боюсь инфаркт получить.

Посмеиваясь, она отошла к воде. А я, скинув мокрые джинсы, постелил покрывало, раскрыл зонт и воткнул его в песок. Злата вернулась ко мне, и тут же устроилась на покрывале. Я достал из сумки яблоко и кинул ей. Она на удивление ловко поймала его. Я изумленно усмехнулся и сел рядом с ней. Злата забрала волосы в пучок, повязала косынку на голове и легла, подперев голову рукой. Я тоже прилег.

– Завтра я покажу тебе свою квартиру в Милане. А еще ты познакомишься с Машей.

– Постой. Давай по порядку. У тебя есть квартира в Милане?

– Ну да.

– А кто такая Маша?

Я улыбнулся, наверное, очень мягко, потому ее очевидная ревность вызвала во мне прилив нежности.

– Ее избивал муж, и я помог ей сбежать в Италию. Она живет там, и присматривает за моей квартирой.

Брови Златы чуть сдвинулись. Она опустила взгляд.

– А сколько ей лет?

Я внимательно следил за ней.

– Тридцать.

Злата насупилась и начала водить пальцем по покрывалу.

– Она живет там в твоем доме?

– Почему ты не ешь свое яблоко? – зачем-то вздумал я подразнить ее.

– Ты ушел от ответа.

– Разве?

Я придвинулся к ней и обнял ее.

– Уф, какая ты горячая!

Разом забыв и о Милане, и о Маше, я потянулся к сладким губам моей Златы. Она с силой оттолкнула меня.

– Ты чего это?! – засмеялся я.

Злата вскочила, как ошпаренная.

– Перенеси меня обратно, сейчас же!

Я тоже вскочил на ноги.

– Погоди! – сказал я, смеясь.

Изворачиваясь, она не давала себя обнять.

– Злата прости меня! Я не хотел тебя злить! Маша живет отдельно. Между нами никогда ничего не было. У нее есть жених.

– Зачем ты вздумал играть моими чувствами?! – закричала она, яростно отталкивая меня.

– Давай-ка, родная, остынем! – сказал я и перенес нас в воду. – Прости меня! Ну прости же! Не вырывайся! Я был польщен твоей ревностью! Я люблю тебя! Люблю безмерно!

Мое сердце атаковали сладостные импульсы. Я поймал гордые губы и накрыл их насильственным поцелуем. Злата вырывалась еще минуту и вдруг сдалась и жадно ответила мне. Ее поцелуи становились болезненными. У меня сердце заходилось от неистового пыла в ней. Казалось, еще секунда и Злата начнет кусать меня, но она оторвалась от моих губ.

– Еще раз посмеешь дразнить меня!..

– Не посмею!

В следующий миг мы лежали на покрывале. Я погладил ее по волосам, запирая в себе страсть. Злата поймала мою руку и неожиданно поцеловала ее.

– Не обижай меня! Ты мне слишком дорог!

– Я всю жизнь любил лишь тебя одну, только тобой грезил. А Маша очень добрая и кроткая девушка, я бы даже сказал безупречная, и очень правильная для легкомысленных отношений, а для серьезных – не в моем вкусе. Это честно. Завтра ты познакомишься с ней. Уверен, вы подружитесь.

Я взял Злату за руку.

– Мы перекусим в Лондоне, а поужинаем в Париже, и обязательно сходим в оперу.

Злата потерлась носиком об мою щеку.

– Так я прощен?

Вместо ответа она взяла яблоко и, с вызовом глядя в мои глаза, надкусила его. Я усмехнулся, качнув головой.

– Ты с таким аппетитом ешь, что мне тоже хочется.

Она протянула яблоко к моим губам.

– Кажется, мы не одни, – сказал я и обернулся. – Пора?

Влад кивнул. Я посмотрел на Злату.

– Побудешь тут с пацанами?

Злата схватила меня за руку, обеспокоенно заглядывая мне в глаза.

– Ты надолго?

– Постараюсь вернуться как можно скорее. Ты ничего не бойся, тебя никто не обидит.

Я посмотрел на друзей и вспомнил, как Злата сравнила меня с ангелом. Что-то подобное сейчас происходило с ними. Солнце за их спинами сияло, но их самих делало еще темней. А Злата, оказывается, оптимистка!

– Берегите ее и не дайте на растерзание акулам

– Мы еще посмотрим, чьи зубы острее, – засмеялся Герман. – Злата, а мы тебе черешни принесли, только-только с ветки.

Она поблагодарила их. Я поцеловал ее в щеку и переместился.

Глава 10

В дверь настойчиво звонили. Я мигом скинул мокрые плавки, натянул джинсы и футболку, и уже через пару минут открывал входную дверь. Следователь, одетый «по гражданке», увидев меня, ошеломленно замер.

– Чего надо? – недружелюбно рявкнул я, заранее намекая, что со мной лучше не связываться.

Он опомнился.

– Гвоздев Алексей Анатольевич?

– Представьтесь вы сперва.

Он полез во внутренний карман серой куртки. В следующий миг перед моим носом возникло удостоверение. Я нарочито долго и недоверчиво изучал, что там написано.

– Ну и? – наконец спросил я пренебрежительно.

– Ваша секретарша сказала, что вы домой уехали,– пояснил он, видимо объясняя свое нахальное вторжение. Впрочем, он все еще находился в подъезде и мой звонок не расплавился, а на двери не замечалось вмятин.

– Я дома и что дальше?

– Можно войти?

Я посторонился. Он вошел прямо в обуви в зал, осмотрелся и плюхнулся в кресло.

– Не смущайтесь, располагайтесь, – хмуро прокомментировал я его бесцеремонность.

– Что вы можете сказать о Смирнове Тарасе Семеновиче?

– А что?

– Когда вы его в последний раз видели?

– Года три назад.

Он недоверчиво посмотрел на меня и записал то, что я сказал.

– Вы знакомы с его женой?

– С какой женой?

Он прищурился, заметно кипятясь из-за моего недружелюбного тона, но на очевидную наглость я, хотя бы в целях самообороны, предпочитал отвечать грубостью.

– А у Смирнова несколько жен? – спросил он едко.

– Понятия не имею, как много он сменил женщин, – отвечал я ему в тон.

Он хмыкнул, встряхнув головой, и недовольным голосом уточнил свой вопрос:

– Хорошо. Вы знакомы со Златой Вениаминовной?

– Да.

– Вы знаете место ее нахождения?

Я пожал плечами и сел напротив него в кресло.

– А в чем дело?

– Где вы были вчера в девять часов вечера?

– Дома.

– Один?

– Нет, с друзьями. Это допрос?

– Можно адресочек?

– Сразу после того, как вы объясните мне хоть что-нибудь.

– Вчера было обнаружено тело Смирнова.

Я повеселел, стараясь не переиграть.

– Спасибо, хорошая новость!

Он посмотрел на меня удивленно.

– Адреса своих друзей я вам назову. Консьержка может указать, в котором часу я вернулся домой и в охране на въезде тоже подтвердят. Из дома в тот день я больше не выходил и машину не брал.

Он кивнул. Наверняка уже всех расспросил.

– Вы знаете, где найти Смирнову?

– Теперь это можно не скрывать. Злата живет в моей Миланской квартире, вот уже почти четыре года.

– Когда она последний раз приезжала в Россию?

– Она не приезжала, что ей здесь делать-то? Мы видимся с ней там.

Он кивнул.

– Вы знали, что ее разыскивал муж?

– Прекрасно знал, а также причину, по которой она сбежала от него.

Он криво ухмыльнулся.

– Новая любовь.

Я смерил его суровым взглядом.

– Мы не любовники, но теперь я непременно сделаю ей предложение. Тарас издевался над Златой.

Он нахмурился.

– Я познакомился с ним, когда расследовал убийство ее матери. Смирнов опекал жену и производил приятное впечатление.

– В этом-то и дело, что только производил. А я бы не удивился, окажись, что ее маму убили с его подачи.

Оторвав взгляд от блокнота, он изумленно посмотрел на меня.

– Видите ли, мама Златы настаивала на их разводе, – пояснил я.

– Почему?

– Причину вам я уже назвал: он бил Злату. Она ушла к матери и собиралась подать заявление на развод, как произошел несчастный случай с ее мамой, после которого Тарас очень поддерживал Злату, и они опять сошлись.

– Я не знал.

– Но насчет причастности Тараса к убийству, это все так, мои домыслы. Я даже Злате их не высказывал. А вы видели его телохранителя? Он по приказу босса мог что угодно сделать.

– Сейчас мы пытаемся его разыскать.

Он поднялся. Я тоже встал. Его глаза задумчиво блуждали.

– Что это у вас? – спросил он и потянулся к моему предплечью.

Я быстро стряхнул налипший песок.

– Вымазался в чем-то.

– Злата Вениаминовна сможет приехать, чтобы забрать тело мужа? – спросил он, отрешенно смотря на мою руку.

– Я позвоню ей и попрошу вернуться в ближайшее время.

– Обязательно сообщите дату ее возвращения. Если что-нибудь вспомните, звоните.

Он протянул мне визитку, если бумажку с напечатанным телефоном и нарезанную ножницами можно назвать визиткой.

Напоследок я продиктовал ему адреса Германа и Влада.

– Смирнов был крайне неприятным типом, – сказал я, провожая его до двери. – Не сомневаюсь, что у него была уйма врагов. Ведь зачем-то же он нанял телохранителя.

Он кивнул и ушел. Прямо в прихожей я живо скинул с себя одежду и, переместившись на пляж, попал в атмосферу беспечного веселья, но стоило мне присоединиться к пышущим жизнерадостностью друзьям, как все сразу притихли, и я оказался под обстрелом пытливых встревоженных взглядов. Я не стал дожидаться расспросов и туманно заверил друзей, что все в порядке. Они понимающе покивали мне, но не сказать, что расслабились. Даже Злата продолжала смотреть на меня напряженно. Я предупредил Влада и Германа о возможном визите следователя, после чего они попрощались с нами до вечера и исчезли, а я устроился на покрывале около Златы.

– Чем вы занимались?

Она неопределенно пожала плечами.

– Болтали о всякой ерунде. А у тебя как дела?

Я собрался духом и сообщил ей все новости. Злата стойко и молча выслушала меня.

– Тебе придется срочно зубрить итальянский, – сказал я. – Дня через три ни у кого не должно возникнуть сомнений, а точнее у следователя, что больше трех лет ты безвылазно жила в Италии.

Я провел кончиками пальцев по ее руке.

– Загар придется кстати. Так что весь завтрашний день мы проведем в Милане. Я тебе там все покажу. Мы тебя приоденем и через три дня ты вернешься в Россию форменной итальянкой.

Злата поникла и ничего не ответила.

– Эй, не грусти, кроха, обещаю, через неделю все кончится.

Она обняла меня и заплакала, но я понял это только когда почувствовал ее слезы на своей коже. Я поцеловал ее в волосы.

– Через сорок дней мы с тобой подадим заявление загс.

– Траур должен длиться дольше.

– Он не достоин даже публичного выражения скорби. Все будет так, как ты захочешь. Мы можем устроить пышную свадьбу, а можем расписаться тихо и отметить это событие только вдвоем.

Злата посмотрела на меня.

– А ты как бы хотел?

– Я бы хотел дотерпеть до нашей первой брачной ночи.

Злата улыбнулась и смущенно потупилась.



Весь день мы провели на берегу моря, а когда Злата начала клевать носом, я перенес ее домой. Мы с ребятами дали ей немного времени отдохнуть, но около трех утра я начал будить ее осторожными поцелуями. Злата не хотела просыпаться, отталкивала меня и молила оставить ее в покое. Я посмеивался и продолжал целовать ее, приговаривая соблазняющим шепотом:

– Кроха, разве ты не хочешь взглянуть, как садится солнце в море?

– Ты хотел сказать встает, – зевнув, ответила она.

– Это у нас рассвет, а там – закат.

Злата обняла меня и лишь спустя некоторое время спросила:

– Как мне одеться?

Я удовлетворенно улыбнулся и поцеловал ее в лоб.

– Пойдем в гардеробную, вместе что-нибудь тебе подберем.

В зале нас ждали Влад и Герман. Мы со Златой, как нормальные люди, вышли через дверь и, держась за руки, спустились к ним.

– Готовы? – бодро спросил Влад и, крякнув в предвкушении приятного вечера, потер руки.

Злата обняла меня и спустя миг всей честной компанией мы стояли на пляже. Пацаны принялись разводить огонь в мангале. Мы со Златой подошли к гудящей воде, любуясь алым солнцем, лижущим длинным языком вздымающиеся волны. Воздух трещал, щебетал, дико смеялся и ухал – словом, был переполнен всевозможными звуками. Злата встревоженно оглядывалась в сторону леса и прижималась ко мне.

Влад придумал перенести из моей квартиры мягкую мебель. Злата укуталась в плед. Обнявшись, мы комфортно устроились с ней на диване. Немного погодя на пляж перекочевал мой журнальный столик. А я согласился бы всю мебель сюда перетащить, лишь бы видеть, как Злата изумляется, а ее лицо сияет счастьем. В итоге трех костров нам показалось мало. И скоро журнальный стол был уставлен свечами. Злата поражалась, когда Герман, взяв бутылку со стола и разливая вино по бокалам, держал руку над огнем, не обращая на это никакого внимания.

И вот началось веселье.

– Когда я впервые переместился сюда, то веришь, нет, угодил вон в те колючки, – сказал я.

Злата засмеялась.

– Ты шутишь?

– Нисколько.

– Жуть! Как же ты выбрался? Сильно исцарапался?

– Вообще не исцарапался, и сразу переместился на пляж.

– Да, хорошо быть неуязвимым!

Влад и Герман переглянулись. А я нагнулся к ней и прошептал:

– Хорошо мне стало, только когда ты появилась в моей жизни.

Мы пили вино. Мясо жарилось на углях. Герман пел, аккомпанируя себе на гитаре. Я и не подозревал о его таланте. Неуемный Влад травил анекдоты. Злата хохотала, а когда слушала какую-нибудь захватывающую историю, замирала. Временами, чувствуя мой неотступный взгляд, она смотрела на меня и мягко улыбалась.

– Злата, – позвал Влад. Меня насторожил его нерешительный голос и то, как он опасливо посмотрел в мою сторону. Не иначе как что-то задумал! И действительно, неожиданно Влад ударился в воспоминания о том, как после перерождения хотел покаяться, но не мог войти в храм; и как вспомнил все о себе. Несмотря на непринужденный тон и беспечность, с которыми он говорил, я уловил тайный смысл его рассказа и не ошибся.

– А ты когда-нибудь ходила на исповедь? – как бы невзначай в заключение спросил он. – Мне вот нельзя, но я бы очень хотел.

– Ходила, – вдруг ответила Злата и ручаюсь, не только у меня, но даже у Влада от неожиданности глаза округлились. Он принялся осторожно расспрашивать ее, но Злата засмущалась и сказала только, что произошло это событие после того, как она сбежала от Тараса. Ей было необходимо с кем-то поговорить, выплакаться, и исповедь оправдала все ее надежды, после которой она испытала значительное облегчение и получила утешение.

– И с тех пор ты ни разу не ходила в храм? – спросил я.

– Нет, – ответила она.

– Почему?

Злата пожала плечами. Влад одобрительно улыбался мне, довольный моей солидарностью с ним в этом вопросе. Я, как и он, желал, чтобы Злата сняла со своей души груз пусть и случайного, но все же убийства. Чтобы никакой паромщик не смог предъявить на ее душу права и утащить ее в ад. Только один Герман непонимающе смотрел на нас, однако в беседу не встревал и даже не посмеивался, что обычно делал, стоило завести разговор на подобную тему. Более того, как только Влад намекнул ему, что нам со Златой не помешает пообщаться наедине, Герман тут же исчез вместе с ним под предлогом необходимости раздобыть хвороста.

– Меня тянуло сходить в храм еще раз, – призналась Злата, сразу, как мы остались вдвоем. – Тем более батюшка таким хорошим оказался, посочувствовал мне, так ласково-ласково увещевал чаще ходить на службы. Только вот он обмолвился, что видел мою фотографию среди фотографий других людей, которых разыскивают близкие. Он предложил мне не скрываться от мужа, а, помолившись Богу, безбоязненно поговорить с ним и решить проблему. Даже помощь и поддержку мне обещал. Я сначала согласилась, но уже дома испугалась и передумала.

– А ты не хотела бы теперь рассказать ему о том, что произошло с Тарасом.

У Златы глаза встревоженно распахнулись. Она потупилась и покачала головой.

– Я не вправе уговаривать тебя, – сказал я.

– Может, чуть позже, но точно не в ближайшее время, – подавленно сказала она. – Я пока не готова к этому.

Я взял ее за руку.

– Понимаю, трудно признаться в таком.

Из ее груди вырвался лишь тягостный вздох, и она поникла.

– Не грусти, – шепнул я.

Злата покачала головой.

– Все, не думай больше о нем.

– Лекс, я чудовище! – простонала она. – Как я могу тут отдыхать, когда он там… в морге… и это я его…

Я прикрыл ладонью ее губы.

– Ты не специально. Он измывался над тобой и, будь у него возможность, продолжил бы это делать. Не забывай, Тарас убил твою маму. Еще неизвестно, скольким людям он горе принес. Даже если его ударила ты, твоей рукой судьба вершила правосудие. Все предопределено.

На ее глаза навернулись слезы.

– Лешка, а может, Тарас наврал? Ну как можно убить человека, а главное из-за чего? Из-за меня? – Злата покачала головой. – Нет, говоря это, он просто хотел позлить меня.

– Он желал запугать тебя. Внушить тебе, что способен на любое зверство, надеясь парализовать твою волю и снова сделать из тебя безвольную жертву. То, на что он был способен, и то, что он не пренебрегал никакими средствами для достижения своих целей, свидетельствует против него.

Мы замолчали, но скоро вернулись Влад и Герман, и в наш мир снова ворвался бой гитары, звучный голос Германа и анекдоты Влада. Сначала Злата слушала их отрешенно, но вскоре забылась и начала улыбаться. Я был несказанно благодарен им за ее вернувшуюся радость.



До возвращения Златы в Россию нам было отпущено всего три дня. Она в самом деле быстро сдружилась с Машей. Я спокойно оставлял их вдвоем, а сам отдавался делам. Жизненные силы во мне бурлили. Я ходил в прекрасном настроении. Удивительно, но меня не покидало ощущение, будто у меня припрятана бесценная жемчужина, и мысль о том, что она моя и вечером я опять буду с ней, согревала мне сердце.

Маша усердно помогала Злате с итальянским и даже учила ее говорить по-русски с итальянским акцентом. Злата – умница, очень старалась, и ее труды приносили плоды.

Вечерами мы много гуляли, посещали театры. Прошвырнувшись по магазинам, накупили мне и Злате всевозможных обновок. Я и представить себе не мог, что наряжать женщину так приятно и занимательно. Видя, как на нее заглядываются не только мужчины, но и женщины, я невольно гордился ею. Мы завтракали в уютных кафешках, а ужинали в ресторанах. Где мы только не побывали за три дня, и я обещал Злате, когда утихнут все бури, продолжить путешествовать по миру. К третьему дню я позвонил следователю и предупредил его, что Злата прилетает, но он не проявил рвения встретить ее по приезде. Что ж, как ему будет угодно, тем более она не очень-то готова к этой встрече.

Став невидимым, я прошел со Златой в самолет и появился там на заблаговременно приобретенном на Машино имя месте. После посадки пришлось вновь исчезнуть, чтобы встречать Злату в аэропорту. Я подарил ей белые розы, чем приятно удивил ее. И пока она принимала цветы, и когда позже мы шли с ней к машине, ее лицо не переставала озарять довольная улыбка.

И вот мы опять у меня дома. Только теперь Злата открыто приехала со мной. Я подал ей руку и помог выйти из машины. Консьержке представил ее своей невестой. Я был уверен, что следователь показывал ей фотографию Златы, и та подтвердила, что видит эту девушку впервые.



Пришло время похорон. Собралось множество народу. Компаньоны по бизнесу, сотрудники и знакомые Тараса нерешительно подходили к гробу и смотрели на покойника скорее с любопытством и брезгливостью, чем с жалостью. Женщины пытались плакать, ну или хотя бы всхлипнуть, прикрыв накрашенные губы ладонью. Мужчины, гордо вытянувшись, качали головами или просто смотрели издалека, хмуро и задумчиво. В воздухе витало: «Надо же, ведь такой молодой! – и – Кто бы мог подумать?!» А потом начинались подсчеты лет жизни почившего.

Единственный человек, который по-настоящему лил слезы – это Злата. На нее злобно поглядывала пожилая женщина, вся в черном, а меня так вообще испепеляла взглядом. Полюбопытствовав, я проник в ее мысли и сразу все понял, когда рассмотрел рой ненависти и осуждения в ее голове. Алла люто ненавидела Злату, желая видеть ее на месте обожаемого ею Тараса. Отвратительная женщина не плакала в гордом страдании и искренне надеялась, что Злату настигнет возмездие. Хорошо, что моя девочка не умеет читать мысли!

Злата в полуобморочном состоянии прижималась ко мне и сменила не один носовой платок. Я крепко сжимал ее понурые плечи и шептал банальные фразы, стремясь хоть как-то поддержать, утешить. А ей искренне было жаль Тараса и страшно смотреть на бездыханное тело, и осознавать себя его убийцей. Злата ни разу не приблизилась к гробу, да я и не пустил бы ее. Не хватало еще, чтобы она упала в обморок. Провожающие в последний путь покойника косо поглядывали на молодую зареванную вдову, наследницу приличного состояния, и на меня – ее любовника, обеспеченного не хуже, чем ее бывший муж. Я прекрасно слышал и мысли, и шепот собравшихся. О чем только думают люди?! Сами не понимают, чему завидуют. Ненавидят только за то, что ты есть на этом свете, и с презрением подозревают невесть в чем, лишь бы анестезировать ущемленное самолюбие. Никто не верил в дрожь и слезы Златы. Прекрасная актриса! – ехидно думали женщины. Но их-то не проведешь, с их гигантским опытом в лицемерии и лукавстве. Для всех – она сбежала от мужа со мной в лучшую жизнь, ведь ей все мало, а бедный Тарас до последнего любил, искал, страдал. Впрочем, Злату не очень-то осуждали. Как бы ни пытался Тарас скрыть свой нрав, прикидываясь здравомыслящим человеком, шила в мешке не утаишь. Все, в большей или меньшей степени, познали его грубый жестокий нрав и понимали, что от хорошего мужа, да еще такого внешне интересного, неглупого и успешного, ни одна жена не сбежала бы. Хотя… На меня смотрели пристальней и, сравнивая с покойником, находили не менее пугающим, чем окоченевший труп с плотно, как бы недовольно поджатыми губами. Это каким надо быть тираном, чтобы жена сбежала с таким?! Впрочем, ведь последние годы Злата жила в Милане. Неплохо устроилась! – мысли витали, менялись. И вот я уже нравился корыстным дамочкам, мне улыбались – я игнорировал – мысли испарялись.

Усопшего еще не предали земле, а у Златы уже бесцеремонно интересовались, будет ли она продавать долю в бизнесе покойного мужа. Она бесцветно убито отвечала, что все переговоры на этот счет следует вести со мной, и не скрывала, что собирается за меня замуж.

Пришло время прощаться. Никто не поцеловал в лоб покойника. Гроб наскоро заколотили гвоздями. Злата вздрагивала при каждом пронзительно-звучном ударе молотка. Наконец, гроб утонул в рыжей земле. Мы со Златой подошли к зияющей яме. Я держал ее, пока она наклонилась, чтобы бросить полагающуюся горсть земли. Сырой ком с глухим звуком ударился о деревянную крышку. Злата замерла, уставившись вниз. Я притянул ее к себе, чувствуя, как ее засасывает в бездну обморочного состояния и она уже начинает падать следом за сыплющимся со всех сторон земляным барабанящим градом. Злата уткнулась в мою грудь лицом, и только осторожность и соблюдение внешнего приличия не позволили мне подхватить ее на руки и унести прочь.

Мы медленно побрели к машине, точнее, Злата висела на моих руках и с трудом передвигала ногами. Нас ждало последнее испытание – поминальная трапеза началась тихо и мрачно. Водки на столе, как и полагается, не было, и на нас возмущенно поглядывали, не приемля ново-древние обычаи.

– Алкогольный стол отдельно, – пояснил кто-то из официантов, и люди группами начали вставать из-за стола, желая снять стресс и поскорее забыть мрачную атмосферу кладбища. Склонившись над столом, Злата шевелила ложкой в щах. В миллионный раз я попросил ее держать себя в руках, а она, как и прежде, не ответила мне.

– Тебе надо поесть, – сказал я, нагнувшись к ее уху.

Злата покачала головой.

– Кусок в горло не лезет. Как подумаю…

– Ч-ш, – в который раз останавливал я ее несвоевременное раскаяние, – дома поговорим, а сейчас постарайся поесть. Может, тебе выпить? Пойдем?

– Нет, – испуганно посмотрела она на меня, – на поминках нельзя! Дома выпьем, – из ее груди вырвался сдавленный вздох. – Скорей бы домой!

Мы не стали дожидаться, когда поминки из благочестивого обряда плавно перерастут в элементарный повод «напиться». Злата съела положенную чайную ложку кутьи, один блинчик с ароматным цветочным медом и как только выпила кисель, мы с ней синхронно встали. Я подождал, пока она попрощается со знакомыми, и вывел ее из ресторана.

В машине Злата уснула. Мы подъехали к дому. Я поблагодарил Влада за то, что он поработал у нас водителем, после чего перенес Злату прямо в спальню. Из машины должен был кто-то выйти, и Влад, строя из себя человека, поднялся к нам домой, правда, лифт приехал уже пустой, а он в это время возвращал мне ключи от машины. Этот тяжелый день подошел к концу.

Пролетели сорок тяжелых дней. Надо заметить, что Сева так и не объявлялся, словно испарившись. Лично меня это устраивало, но со своей жемчужины я глаз не спускал, мало ли. Злата старалась казаться спокойной и безмятежно счастливой. Но как бы она не пыталась скрыть от меня свои муки и страхи, я все равно знал и о преследующих ее ночных кошмарах, и о частой бессоннице, и о слезах в ванной, которые она проливала украдкой. Ее отказ от радостей жизни, тоже был мне понятен – она себя наказывала. Все, что я мог сделать в данной ситуации, это окружить ее максимальной заботой, набраться терпения и не пытаться уговаривать не изводить себя, ведь муки совести просто силой воли прекратить невозможно. Одна исповедь могла ей помочь, но Злата пока не находила сил решиться. Разумеется, есть еще время, которое постоянно стремиться в будущее и безжалостно переводит настоящее в прошлое, но в ее случае время – не лекарство, а, скорее, анестезия. И я подозревал, что с ее чуткой совестью процесс рубцевания ран будет долгим. Однако заявление в загс мы с ней все же подали. Правда, Злата отказалась от свадебного банкета и вообще не хотела никаких гостей.

Глава 11

До дня нашего бракосочетания со Златой, оставалось чуть больше недели. Дела задержали меня в офисе, и я приехал домой довольно поздно. Несмотря на то, что мне неведомо чувство голода, Злата все равно всегда ждала меня к ужину. Она никогда не забывала, как мне нравится быть частью ее жизни.

– Привет, разгильдяи! И вы тут? – спросил я.

– Нас твоя невеста на ужин пригласила, – корча виновато-настырную гримасу, начал оправдываться Влад.

Я пожал им руки.

– Всегда рад видеть вас.

– Обещаем в медовый месяц к вам не заявляться, – усмехнулся Герман.

– Уж будьте любезны!

Посмеиваясь и шутливо пререкаясь, мы начали рассаживаться за безупречно накрытый стол. Если бы все эти великолепные ароматы и вкусы еще и удовлетворяли! Хорошо быть человеком, теперь я это знал точно!

Злата села рядом со мной.

– Мы что-то отмечаем? – настороженно спросил я, силясь припомнить знаменательные события, которые, возможно, упустил.

– Расслабься, мы просто ужинаем с друзьями – сказала она, накрыв ладошкой мою кисть. Я улыбнулся ей.

– Так, Герман, кажется, мы их теряем! – усмехнулся Влад.
Оно и верно – нас со Златой начало затягивать в сказочно-любовный мир наших сообщающихся взглядов.

– Эй, бросайте уже! – смеялся Герман.

– Ну что, выпьем? – оживился я.

– Так-то лучше! – поднимая бокалы, поддержали меня друзья.

Владу и Герману нравилось общаться со Златой. Но главное, возле нее нам не приходилось притворяться нормальными, с ней мы и так были нормальными.

Как обычно сделав вид, что наелись до отвала, мы наперебой захваливали Злату, а она снисходительно слушала наши дифирамбы и загадочно улыбалась.

Пока я складывал посуду в посудомоечную машину, Влад обнял Злату за плечи и повел в зал.

– Лекс, не отставай! – крикнул он мне через плечо.

– Кончай лапать мою жену! – делая вид будто возмущаюсь, крикнул я ему.

– Не говори так раньше времени – плохая примета, – вполне серьезно сказал Герман и тоже поднялся со стула, захватив с собой бокалы и бутылку вина.

– Не смеши меня, примета, – засмеялся Влад. – И это говорит мне полутруп – получеловек. Примета, как же, ха! Другое дело, когда люди во всем полагаются на Бога. Только Он знает, что всех нас в будущем ждет. На все Его воля!

– А тебе лишь бы перевести тему в религиозное русло, – хмыкнул Герман.

Взглядом обиженного мальчика, которого незаслуженно обделили мороженым, я проводил друзей, а главное свою возлюбленную. Нет, я не ревновал Злату, ну разве что самую малость. Торопливо загрузив посуду, я присоединился к ним.

– Так, – протянул я хозяйским тоном, – а теперь мигом расселись по креслам и освободили мне место рядом с моей девушкой.

Парни засмеялись, но начали двигаться. В дверь настойчиво позвонили. Улыбки сошли с наших лиц. В зале повисла режущая слух тишина. Настороженно переглянувшись с друзьями, я пошел открывать.

– Время почти двенадцать, – донесся из зала растерянный голос Златы.

Я смело распахнул дверь. Ни-ко-го?! Неприятно удивляясь и оглядывая пустой подъезд, я медленно закрывал дверь. Ой, не к добру это! Звонок был, а посетителя нет. Мои размышления прервал Златкин визг. Не помня себя, я переместился в зал. Я и на миг не задумался о том, как Сева оказался в моем доме. Меня волновал лишь вид стального обруча его рук, сковавшие ее тонкие плечи. Я подскочил к ним и, как смертоносную змею, отбросил его от своей девочки. Он с сокрушительной силой врезался в стену и грузно повалился на пол. А Злата даже головы не повернула в сторону своего поверженного обидчика. С диким ужасом она смотрела за мою спину, и только тогда я услышал позади себя звуки стычки. Я резко обернулся и похолодел.

– Привет, Лекс! – сказал Тарас, насмехаясь над моим явным замешательством. – Ведь теперь так надо тебя величать?

Ошеломленно застыв, я смотрел, как, кряхтя от натуги, Влад и Герман пытаются держать Тараса, схватив его каждый за одну руку, а он улыбается и как будто не очень-то напрягается. Его глаза – сплошная черная пелена. Не понимай я, что с ним произошло, то ни за что не узнал бы его. И Злата его тоже узнала. Вспомнив о ней, я завел руку за спину и дотянулся до нее.

– Девочка моя, не прячься за него. Как ты правильно понимаешь, я пришел за тобой. И я заберу тебя, чего бы мне это ни стоило.

Я кинулся друзьям на помощь. В тот же миг Тарас растолкал Влада и Германа в разные стороны. А уже в следующий – я напоролся на его, молниеносно выставленные вперед, руки. Моя грудь упруго продавилась, и я полетел назад, словно мяч от биты. Едва не сбив Злату с ног, я врезался спиной на стену и упал. Злата даже не посмотрела на меня, превратившись в застывшее в ужасе изваяние.

Влад подлетел к Тарасу, но не успел ударить его, как он одним махом свернул ему шею. От звука жуткого хруста меня как будто кипятком обдало. Влад рухнул на пол словно тряпичный. В моем горле застыл крик, а Герман с отчаянным воплем уже несся к Тарасу. На этот раз я ничего не услышал, кроме шуршащей крови в висках. Теперь оба моих верных друга лежали со свернутыми шеями, а спустя минуту они просто исчезли, словно их и не было. Я понял – они никогда не вернутся! Они так хотели жить и вот, защищая меня и Злату!.. Во мне закипела ярость. Вскочив и забывая себя, я кинулся на Тараса, но от его мощного удара опять отлетел назад.

– Может, хватит смешить меня? – с издевкой сказал Тарас. – Злата, девочка моя навеки, думаю, ты уже поняла, что твой любовник мне не помеха? Я убью его в два счета!

Я взглянул на Злату. Она вжалась в стену, и на ее белом от страха лице даже кровинки не разглядеть. Я поднялся с пола, собираясь до последнего защищать ее.

– Ты еще так и не понял? – насмешливо спросил Тарас. – Я сильнее тебя. И знаешь почему? Потому что я умнее, хитрее и предусмотрительнее!

– Убирайся в ад! – прохрипел я.

– Сначала я тебя туда отправлю, следом за твоими дружками.

– Это мы еще посмотрим, кто будет там первый.

– Лекс, лучше уйди, не мешай мне воссоединиться с женой.

– После твоей смерти она тебе не жена.

Я взял Злату за руку и перенес ее в Париж, потом тут же в Милан, и без остановки на наш остров.

– Глупо убегать, – услышал я за спиной голос Тараса. Он не отстал! Я медленно обернулся. Тарас стоял всего в трех шагах от нас и ухмылялся.

Один прыжок и я возле него, а мой кулак летит ему в лицо. Я вижу все: его напряжение, мимику, пока он уходит от удара. Миг – и он уже стоит у меня за спиной, и держит меня за горло, а я даже не понял, как ему удается так быстро двигаться, и откуда в нем столько силы.

– Злата, золотце мое, давай поговорим, – словно древний змий прошипел Тарас, а на меня прикрикнул: – Не дергайся! Маленький экскурс в историю. После того, как ты, любимая, размозжила мне голову, произошло нечто невероятное. Я вроде как вырубился, но неожиданно очнулся, а надо мной стоит мужик, а ты, дорогая, ревешь и ничего этого не видишь. Тем временем мужик представился Сильваном. Из его слов я понял, что мне предоставляется шанс не умереть. Но тогда я еще не знал, сколько к этому прилагается бонусов! – Тарас присвистнул. – Он предупредил, что если я не хочу гореть в аду, то должен сохранить свою новую жизнь. Но меня больше заинтересовала перспектива стать неуязвимым. Требовалось убить человека. Но, с другой стороны, по этой земле столько всякой шушеры ходит – одним больше, одним меньше, зато я бессмертен. Сильван не скрыл от меня, что я стану кем-то наподобие демона. Наподобие – бред, на мой взгляд. Хоть я и улавливал в его словах нежелательность такого поворота событий для себя, но...

– Ты убил! – прохрипел я.

Тарас усмехнулся мне в ухо.

– А он у тебя, Златка, догадливый! А к чему мне ждать, когда кто-то, ты, например, отправишь меня в ад? Запомни, я всегда первым наношу удар! Да, я убил! – легковесно подтвердил он. – Только не спрашивайте меня, кого, я и сам не знаю. Какого-то бомжа – таких не жалко. Найти вас, сами понимаете, не составило труда. Я Севу дольше разыскивал.

Тарас сжато прыснул, передавая мне дрожь своего тела. Меня не интересовало, что именно рассмешило этого психопата. Я ждал момента, чтобы вырваться, но всякий раз, когда дергался, его железная рука еще сильнее сжимала мое горло.

– Тогда я еще не решился на убийство, – продолжал говорить Тарас. – Мое появление и жуткий видок повергли Севу в шок, – еще один, на сей раз короткий, смешок. Забавляется, скотина!

– Сева все время бормотал бессвязно, что не хотел подвести меня, что не специально. Я велел ему заткнулся и перестать блеять, неся всякую ахинею. Мне была нужна его помощь, как и прежде. Он закивал и согласился на что угодно. Мне и раньше нравилась его преданность и безоглядная покорность, а теперь, то впечатление, которое я производил на него, вызывало во мне настоящий восторг. Именно мой немногословный Сева помог мне решиться на убийство. Для него это давно стало обычным делом. Знаешь, Злата, а убивать, оказывается, приятно! Переступить черту, за которую мало кто переступит – восторг! Вершить чью-то судьбу – непередаваемо! Убивая, я почувствовал себя богом! А чувство безнаказанности – просто сказка!

– Чудовище! – прошептала Злата.

– Ты не первый раз меня так называешь, – усмехнулся он. – Я доволен тем, что ты осознаешь насколько все серьезно. Да, детка, я чудовище. И прошу тебя не забывать об этом. А какой прок быть хорошим человеком? Бессмысленное ограничение. Мне плевать на то, как мои поступки выглядят с нравственной точки зрения. Главное – это я и мои интересы!

– Балбес ты, Тарас, с тех пор как я стал таким, я не переставал мечтать вернуть себе человечность, а ты так легко отказался от этого! – прохрипел я настолько громко, насколько позволило мне мое сдавленное горло. Нет, я не задыхался и боли не чувствовал, но и вырваться из мертвой хватки не мог, поэтому лишь трепыхался, словно птица в силках.

– Слова неудачника. Ты понимаешь, что проиграл и находишь себе оправдания. Убил бы меня сразу, то стал бы всемогущим, как я сейчас, и Златка была бы твоя, и я бы на твоем пути не возник. Но довольно болтать, перейдем к делу. Злата, радость моя, у меня для тебя подарок. Я договорился с Сильваном – если ты умрешь, то станешь такой, как я, точнее, такой, как Лекс. Мы вечно будем вместе!

Я начал вырываться отчаянней.

– Если ты убьешь ее, ничего этим не добьешься, Злату, как нас с тобой, ад не ждет!

– Ха, а кто совершил убийство? Кстати, дорогая, а ты покаялась в этом или все откладывала?

– Не говори ему ничего! – воскликнул я.

– Пусть молчит, все равно все будет по-моему!

Тарас кинул к ее ногам пистолет. Пользуясь случаем, что он удерживает меня только одной рукой, я опять попытался вырваться, но не удалось.

– Злата, золотце, ты же знаешь, если я убью твоего любовника, то он отправится прямиком в ад. Знаешь ведь?! – закричал Тарас.

Злата заплакала и закивала.

– Ну же, не плачь, малышка, скоро все кончится. Я сохраню Лешке жизнь…

В ее глазах затеплился огонек надежды, и вся она превратилась в ожидание его предложения. Тарас тоже прочитал на ее лице гамму переживаний и усмехнулся ее наивности.

– …но сейчас ты возьмешь пистолет и выстрелишь в себя.
Ее глаза широко распахнулись, и надежда в них сменилась ужасом. Злата затрясла головой.

– Подумай хорошенько, – вкрадчиво произнес Тарас. – Ты получишь вечную жизнь и молодость. У Лекса появится шанс срочно убить кого-нибудь, чтобы противостоять мне. Любовный треугольник навеки!

Я снова стал бешено вырываться.

– Злата, не смей!

– Насколько сильно ты любишь своего парня? – искушал ее Тарас.

– Я знала, что когда-нибудь счастливые дни кончатся и прежний кошмар вернется! – всхлипывая, бормотала Злата и медленно приседала. Она потянулась к пистолету.

– Злата, не смей этого делать!

– Злата, маленькое пожелание, выстрели себе в живот, чтобы умирать медленно, иначе вдруг Сильван не успеет помочь тебе. Ты ведь медик и лучше моего знаешь, куда надо целиться, – ехидно произнес Тарас, а я дернулся и вдруг оказался на свободе. Я, что есть мочи, толкнул его. Он отлетел и упал, взметая клубы песка.

– Злата! – кинулся к ней я, но в следующий миг ощутил толчок в спину и полетел лицом в песок.

– Злата, лучше сделай это по-хорошему! У тебя нет другого выхода. Клянусь, если мне придется делать это самому, я буду убивать тебя долго и мучительно, но сначала Лешку убью. Учти, ему меня не одолеть. Хочешь ты или нет, но сегодня твоя жизнь оборвется, это лишь вопрос времени.

Пока Тарас, метая черные молнии из глаз, тряс Злату за плечи, я поднялся и отчаянно кинулся на него. Мы сцепились.

– Я бы на твоем месте сбежал, – прохрипел Тарас, и меня окутало приторной мерзостью его дыхания.

– Всегда знал, что ты трус! – воскликнул я и взлетел вместе с ним.

Он ударил лбом об мой лоб, я тоже, что было дури, врезался в его «башню».

– Мы можем дубасить друг друга хоть до бесконечности! – сказал он и со всей силы швырнул меня на землю.

От невероятного ускорения, которое мне задал Тарас, я не успел опомниться, как поверхность земли уже приблизилась. Я еле успел притормозить, но все равно растянулся на песке, глубоко погрузившись в него. В следующий миг, схватившись за мою одежду, Тарас закинул меня далеко в лес. От столкновения со мной деревья скрипели и валились. Я упал, но тут же вскочил, переместился к кромке леса и замер там. Злата держала в трясущихся руках пистолет, направив его на Тараса. Он презрительно хохотал, а я судорожно соображал, как бы мне отшвырнуть его подальше и, быстро схватив Злату, переместиться с ней. Если Тарас не успеет переместиться одновременно со мной, то потеряет наш след, и мы с ней спасены.

– Напрасно стараешься, золотце, по нескольким причинам, и первая из них – ты промахнешься, вторая – меня невозможно убить, потому что я уже мертв, благодаря тебе.

– Ненавижу тебя! – рыдала Злата.

– Довольно! – заорал Тарас и, переместившись к ней, выхватил у нее из рук пистолет. – Я помогу тебе!

Он приставил пистолет к ее животу, в тот же миг я оттолкнул его, да с такой силой, что сам по инерции повалился в сторону. Раздался выстрел – это Тарас в полете нажал на курок. Я метнулся к Злате, с ужасом предвидя, как Тарас второй раз спускает курок. Злата умрет! Все, что я успел сделать – это прикрыть ее собой.

Впервые за последние годы я почувствовал боль и даже стекающую вдоль позвоночника струйку горячей крови. Мир так быстро начал отторгать меня, пока я медленно падал. Злата, бледная, как полотно, что-то отчаянно кричала. Я не слышал ее – все звуки исчезли. Мне казалось, я таю и испаряюсь. В следующий миг моя телесная оболочка повалилась к моим ногам. Злата упала на колени и теребила того меня. Тарас стоял над ней и торжествующе ухмылялся. Меня почему-то ничто не трогало и не печалило. Все прошло! Ни боли, ни страха, ни плотской любви к женщине! Все улетучилось! Меня больше не было в этой жизни! А Злата ревела. Тарас оттолкнул ее ногой от мертвого меня. Она живо обернулась к нему, вперив в него напряженный взгляд. В ее глазах не было страха, лишь решимость и ожидание. Я видел, как он навел на нее пистолет. Злата зажмурилась и сжала кулаки, вобрав в них песок. Она заметно дрожала. «Если он выстрелит, я не позволю ее душе вернуться в тело! Он не получит моей девочки!» – но прежде чем я успел хорошенько обдумать это, меня словно разложило на атомы и стало засасывать в черную невесть откуда возникшую воронку.

Если б я мог слышать, то я бы услышал выстрел, потому что последнее, что я увидел, это как птицы взлетели и понеслись по небу. Злата тяжело упала и больше не шевелилась. В последний миг, прежде чем навсегда покинуть этот мир, я снова почувствовал свое сердце, и в нем невероятно острую боль.

Глава 12

Я приподнял тяжелые веки, толком не понимая, кто я и где нахожусь. Вокруг полумрак, а за мной внимательно наблюдают черные, страшные глаза.

– С возвращением, – неприятный голос окончательно вывел меня из забытья.

– Сильван? Где я?

Он недовольно скривился.

– Ты пожертвовал своей жизнью ради ближнего, и тебе дается еще один шанс. На этот раз сделай все как надо.

Я мучительно застонал.

– Опять шанс?!

Сильван усмехнулся.

– Не терпится в ад?

– Но я не хочу жить без Златы.

Он равнодушно пожал плечами.

– Твое право. Только второй раз тебе вряд ли удастся остаться безнаказанным.

– Где я?

Сильван начал расплываться в моих глазах и вдруг превратился в пожилую женщину в белом халате.

– Все в порядке, сынок, ты в больнице, в палате интенсивной терапии, – прошептала она громко.

Я оглядел небольшую темную комнату, не отрывая тяжелой головы от подушки. Вроде действительно больница.

– Что со мной произошло? – так же шепотом спросил я ее.

Санитарка нагнулась ко мне чуть ближе.

– Упал ты на журнальный столик и руку себе стеклом порезал. Как же тебя так угораздило? Пьяный, наверное, был, – объясняла она, как будто отчитывала меня.

– Упал? – я ничего не понимал.

– Ну и повезло же тебе, если б не твоя жена, помер бы уже.

– Моя жена? – недоуменно повторял я за ней.

– Да, да, тебя спасла она. А потом ты почти сутки без сознания валялся.

– А какой теперь год?

Она удивленно округлила глаза.

– Как какой? Нонешный.

Значит, нонешный – вразумительно. Супер! Я тяжело вздохнул. Похоже, все завертелось заново.

– Ну, и где сейчас моя жена? – начиная нервничать спросил я.

– Ой, и хорошая же она у тебя, заботливая. Ведь ни на шаг от тебя не отходила. А как плакала! Любит тебя! Только я не понимаю, зачем она у тебя прощения просила? Изменила, чай? – и в меня впился испытующий взгляд, но поскольку я молчал, женщине пришлось отступиться.

– А вот я ни за что своему мужику рук бы не стала целовать, – фыркнула она с досады. – Хотя, чего сравнивать-то. У вас дело молодое.

Окончательно теряя терпение, я нахмурился.

– Так где же она?

– Да тише ты, уснула твоя ненаглядная.

И бабуленька, шаркая ногами и ворча, направилась к двери.

– И зачем только выдумали стеклянные столики покупать? Ума-то! А потом сами же и бьются об них. Э-эх, молодежь! А мыть-то такой столик…

Я приподнял голову. Она сидела на стуле у моих ног и, видимо, крепко спала, опустив голову на свои, сложенные одна на другую, руки. Черные волнистые волосы забраны в тугой хвост. Меня захлестнули эмоции.

– Злата!

Подавшись к ней, я резко сел. То ли от радости, то ли из-за слабости у меня комната поплыла перед глазами. Злата вздрогнула и подняла голову. В следующий миг ее глаза засияли.

– Ты пришел в себя! – воскликнула она и бросилась ко мне. Я не мог поверить в свое счастье и не помнил себя от счастья, подставляя свое лицо ее бесконечным поцелуям.

– Златка! Моя Златка! – шептал я, прижимая ее к себе. – Ты жива!

Шквал поцелуев прекратился. Не выпуская из рук моего лица, Злата долго смотрела мне в глаза. И я не мог на нее наглядеться, лаская взглядом каждую черточку светлого от радости лица.

– Привет! – ее голос прозвучал нежно и весело, но в следующий миг она лукаво прищурилась и добавила: – Лекс!

– Как Лекс?! Я думал... Ничего не понимаю. Какой сейчас год? Неужели все, что произошло с нами, правда?

Злата неопределенно пожала плечами.

– Скажи, что ты помнишь?

– Все.

– И как был Лексом, и как Тарас стал нечеловеком?

– И как он убил нас.

Вдруг я заметил на ее лице синяк. Выходит, нет у меня больше суперзрения. Я человек?!

– Что с твоим лицом?! – спросил я и прикоснулся к ее скуле.

Словно опомнившись, Злата смущенно отвернулась от меня и встала с кровати.

– Уже проходит, – смущенно проговорила она и, словно не зная, куда деть свои руки, начала поправлять мое одеяло.– Лешка, тебе надо лежать.

Она уперлась ладонями в мою грудь. Я не стал сопротивляться, но, опуская голову на подушку, потянул Злату за собой.

– Кровать широкая, ложись со мной.

Она улыбнулась и забралась в мою постель, крепко, довольно прижавшись ко мне.

– Я тоже все помню: и кухню, где изливала душу Лексу, не ведая, что это ты; и Тараса с черными кошмарными глазами, и как он убил сначала тебя, а потом меня. Даже страх и боль живут в моей памяти. И вдруг я проснулась в постели в доме Тараса. Как же мне стало горько, что наша встреча с тобой оказалась лишь сном! И на самом деле я по-прежнему живу с Тарасом, а ты с Ирой, и не любишь меня. А еще я ребенка не так давно потеряла. Все как-то разом навалилось на меня. Я обняла подушку и заплакала.

Злата замолчала. Я понял, что воспоминания даются ей через боль, поэтому ничего не сказал, лишь поцеловал ее в лоб.

– К моему облегчению, Тараса дома не оказалось, и я решила, что он на работу уехал. Я слышала, как пришла Алла, и поспешила спрятаться в спальни. А между тем, ночной сон никак не выходил у меня из головы. И вдруг я осознала, что сегодня именно тот день, когда ты покончил собой. Я не знаю, что на меня нашло, но, забыв обо всем, я быстро собралась и выскочила из дома. К моему удивлению, никто меня не задержал, и вечно караулящий меня у входа Сева куда-то запропастился. Только Алла что-то кричала мне вслед. Денег у меня даже на автобус не было, и я бегом помчалась к твоему дому. Хоть я и понимала, что веду себя как сумасшедшая, однако внутри меня сидела упрямая уверенность, что нельзя терять времени. Мне повезло, я встретила соседку. Она предложила подвезти меня. От ее помощи я отказалась, однако попросила у нее взаймы и остановила такси.

Злата внезапно замолчала и тяжело вздохнула, словно задохнувшись. Я погладил ее по лицу.

– А ведь ты спасла мне жизнь, а я тебя так и не поблагодарил.

Она улыбнулась.

– Так чего же ты ждешь?

– Пока могу предложить только поцелуй. А потом исполню любое твое желание!

– Поцелуя будет достаточно.

Она потянулась ко мне. Ее губы – это магия какая-то! Я выпал из реальности. Приборы обнаружили мой участившийся пульс. Злата тихо засмеялась.

– Это настоящее чудо, что ты обо всем догадалась и успела спасти меня.

– Чудом было то, что дверь в твою квартиру оказалась открытой.

– Ты хотела сказать – не запертой.

– Нет, распахнутой.

– Странно, я точно помню, как запирал ее и еще зло думал о том, что надо сменить замки.

– Все предопределено, – улыбнулась Злата. – Я примчалась к твоему дому и минуту медлила возле подъезда: боялась позвонить в домофон и услышать голос Иры или какого-нибудь постороннего человека. Наличие улицы и дома из моего сна еще не означало, что ты действительно живешь тут. Набравшись смелости, я позвонила. Мне не ответили, но открыли. В тот момент я уже не сомневалась, всем сердцем чувствуя, что мой сон – правда. Консьержка окинула меня подозрительным взглядом и спросила, к кому я иду. Я назвала номер квартиры и твое имя. Ты бы знал, как я волновалась! А она ответила, что ты дома. Я со всех ног кинулась к лифту. Ну а дальше все происходило словно в бреду. Помню, как я ворвалась в твою квартиру, а ты лежишь на полу и вокруг тебя столько крови! Странно, что меня не охватила паника. Во мне кипела жизненная необходимость спасти тебя. Как можно быстрее я сделала все, что было в моих силах. Вызвала скорую, перетянула ремнем твою руку. Нож я закинула под диван. Схватила тяжелую хрустальную вазу с фруктами и изо всех сил кинула ее на журнальный столик. Стеклянная столешница разбилась вдребезги. Осколки посыпалась на тебя.

– Зачем ты это сделала? – перебил ее я.

– Чтобы никто не догадался, что ты пытался покончить с собой, и все выглядело как несчастный случай.

Я все еще не мог понять ее.

– Надеюсь, ты не очень расстроился из-за стола, а ваза даже не разбилась, – оправдываясь и волнуясь, Злата выглядела такой трогательно милой. – Я боялась, что тебя увезут в психбольницу. Ты ведь больше не будешь пытаться свести счеты с жизнью?

Ах вот оно что!

– Отныне я не намерен торопиться на тот свет. Мне есть для кого жить, – прошептал я и потянулся к ее губам.

Злата уперлась руками в мои плечи.

– Лешка, а как ты думаешь, что стало с Тарасом?

– Понятия не имею, – неохотно ответил я, вспоминания о нем были мне неприятны.

– Ты умер и вернулся, я умерла и вернулась. А он не умер. Значит, Тарас по-прежнему монстр? – последние слова Злата произнесла так тихо, с холодящим душу испугом.

Я застыл, глядя в ее глаза – а ведь Златка права!

– Теперь он навсегда останется таким, – я не хотел пугать ее еще сильней, но и лгать ей не имел права. – Его невозможно убить!

– Выходит, Тарас может появиться здесь в любой момент?

И я даже в темноте видел, как Злата побледнела.

– Но с другой стороны, мы ведь вернулись в то время, когда он был простым человеком, – сказал я. – В противном случае, чего он медлит? Нет, Тарас тоже человек, я почти уверен. Не могли же нам дать второй шанс лишь для того, чтобы он опять убил нас.

Злата не сводила с меня глаз, и я видел, мои слова не принесли ей облегчения. Только теперь страх на ее лице сменился отчаянной грустью.

– Выходит, я все еще его жена, – сделала она горькое заключение. – Он никогда меня не отпустит!

Я остановил ее речь легким поцелуем. Злата мягко ответила мне. Мы посмотрели друг на друга, я улыбнулся ей.

– Ты моя! Больше ты не вернешься в его дом! Я не отдам тебя ему! Отныне ты для него недосягаема, как звезда из далекой галактики!

Злата благодарно прижалась ко мне, потерлась носом об мою шею.

– У него остались все мои документы, – прошептала она, приятно щекоча меня своим дыханием.

– Мы съездим за ними вместе, и пусть только попробует не вернуть их тебе.

– Нет, Тарас с Севой убьют тебя!

Я не стал геройствовать, потому что понимал справедливость ее опасений.

– Хорошо, я позову Тимура, Тоху, и Леньку. Никуда Тарас не денется, ему придется вернуть тебе твои вещи. Мы заберем все и сразу поедем домой. Какое счастье, что с Ирой у меня все кончено! Ты разведешься с ним и выйдешь за меня. Мы распишемся и непременно венчаемся – больше я не намерен рисковать ни твоей, ни своей душой.

Злата тихо засмеялась.

– И я! Только как же Влад и Герман? Что с ними стало?

– Если мы живы, то, может, и они?

– Мы постараемся их найти!

Я усмехнулся ее боевому тону.

– Скорее, они найдут нас.



Утром меня выписали. Я позвонил друзьям, они пригнали мне мою машину, и прямо из больницы мы поехали за вещами Златы. Всю дорогу она кусала свои губы и тяжело дышала. Я пытался успокаивать ее, но впустую. Она кивала мне, только чем ближе мы подъезжали к его дому, тем заметней она нервничала. До крыльца Злата шла уже в полуобморочном состоянии.

– Все в порядке, я с тобой, – ласково напоминал я, обнимая ее за плечи.

Из дома навстречу нам выскочила Алла.

– Злата, ты где пропадала?! – с ходу требовательно воскликнула она, окинув нас, ее охрану, возмущенным взглядом.

Злата повела себя отстраненно.

– Вы что-то хотели?

– Тебя следователь искал! Тараса убили! – воскликнула она, как упрекнула.

– Как убили?! – Злата покачнулась.

– Утром его нашли с проломленной головой, в какой-то квартире!

У Златы подогнулись колени. Я едва успел подхватить ее на руки.

– Леха, кажись, мы тебе тут не нужны? – спросил меня Тоха.

– Похоже на то, – кинул я друзьям через плечо.

– Тогда мы пойдем?

– Я все же убила его! – словно в бреду, неразборчиво бормотала Злата. – Лекс, я убила Тараса!

Я внес ее в дом.

– Нет, это не ты. У тебя есть алиби, все это время ты не отходила от меня.

Злата затрясла головой.

– Да причем тут алиби?! Мы оба знаем!.. – надрывно воскликнула она.

– Чш-ш!

Я посадил ее на диван и обратился к Алле:

– Принесите воды, пожалуйста.

Она стояла поодаль, поджав губы и не шевелилась. Мне так хотелось прикрикнуть: живо! – представляя, как она засеменит на кухню, тряся своим жиром.

– Будьте любезны, – с трудом сдержался я.

Она гордо вскинула голову и медленно удалилась.

– Лекс, я убийца! – зашептала Злата, хватая меня за руки.

– Нет! Тот несчастный случай произошел в другое время в другом мире. Просто это совпадение. Или кара ему? Кто-то другой убил его.

В гостиную вернулась Алла. Я забрал у нее стакан воды и передал Злате.

– Все, успокойся, – говорил я, пока она пила.

– Его убили как раз в тот день, когда ты пропала, Злата! – с вызовом произнесла Алла и сунула мне знакомую визитку следователя.

– Не могли бы вы оставить нас? – попросил я.

Она соединила руки на груди, давая понять, что и с места не сдвинется.

– Злата, ты позволишь мне? – спросил я, посмотрев в зареванные глаза своей любимой.

– Командуй, – прошептала она, утирая дрожащей рукой мокрые щеки.

Я посмотрел на Аллу.

– Кажется, вы только что сообщили нам, что хозяин этого дома мертв?

Она, приподняв бровь, надменно посмотрела на меня, но ничего не ответила, зато я продолжил говорить, как можно более сдержанно:

– Боюсь, что в связи с этим трагическим событием, в этом доме в ваших услугах больше не нуждаются. Мне очень жаль.

Женщина вспыхнула.

– А кто заплатит мне?!

Я поднялся с дивана и полез во внутренний карман куртки за кошельком.

– Сколько вам задолжали?

В качестве компенсации я дал ей больше, чем она потребовала, но попросил ее покинуть дом как можно скорее, а еще напомнил, не забыть оставить ключи от входной двери.

Алла рывком забрала деньги и, презрительно хмыкнув, пошла из гостиной.

– Бесстыжая! – шипела она сквозь зубы. – Мало ее Тарас лупил! У нее мужа убили, а она уже в дом любовника притащила. Понятно, кто его убийца!

Я взял Злату за руки.

– Да, тяжело тебе жилось в такой атмосфере.

– Даже Алла понимает, что это я сделала!

– Ничего она не понимает. Я едва не покончил с собой, но ты спасала меня. Тебя никогда не было в той квартире, поэтому ты никого не убивала. Все, что произошло с нами, словно сон, мы проснулись и для нас все по-прежнему.

– Нет, по-прежнему больше никогда не будет! – затрясла она головой. А я припомнил, что не впервые слышу это от нее.

– Правильно, кроха, у нас все будет гораздо лучше, чем прежде.

Ее лицо исказилось мукой.

– Как так случилось, что мы с тобой живы и вернулись в наше время, а Тарас мертв, несмотря на то, что это только еще должно произойти?

– Я хорошо понимаю одно – мы вместе и лично для меня это главное.

Злата невольно улыбнулась мне. Я поцеловал ее. Входная дверь хлопнула.

– Лешка, Тарас опять превратится в монстра?

При мысли об этом мое сердце стало тяжелым.

– Не знаю.



Злата собрала свои вещи, забрала из сейфа документы, и мы поехали в квартиру, которую за время жизни в «полутьме» привыкли считать нашим общим домом. Но прежде, чтобы не откладывать, мы заехали к следователю. Там нам стало известно, что Тараса убил Сева. Соседи слышали, как кто-то ругался за стеной, а потом видели, что из квартиры выбежал мужчина. В нем, позже, они и опознали Севу. Кроме того, его отпечатки пальцев были обнаружены на месте преступления. Однако никто не знал, как и зачем Тарас и Сева оказались в той квартире. Наверное, для большинства людей это навсегда останется тайной, потому что Сева – единственный человек, который мог пролить свет на эту загадку, в тот же час застрелился прямо в машине возле дома, где нашли тело Тараса.

Уставшие от новостей, мы вернулись домой.

– Хочу спать, – сказала Злата, когда мы поднимались в лифте.

– Ты не поверишь, но я тоже устал и невозможно хочу спать. Это так здорово!

Я обнял ее и мечтательно сказал:

– Представляю, с каким удовольствием я рухну на подушки, почувствую прохладу постельного белья! А еще!.. – я едва не подпрыгнул от радости, – я приму душ! Вода намочит мои волосы, и мои мышцы под горячими струями расслабятся.

Злата подозрительно взглянула на мою перебинтованную руку.

– Сомневаюсь, что тебе удастся с этим вымыться.

– Ничего, я осторожно.

– Пока ты будешь принимать душ, я накрою стол.

Я довольно улыбнулся. Как же прекрасна нормальная человеческая жизнь! Столько утешений и для души, и для бренного тела!

– Может, откроем бутылочку шампанского и отметим наше спасение? – спросил я, открывая дверь.

– Лешка, как мы можем что-либо праздновать, пока мой законный муж не предан земле?

– Сколько можно его хоронить?! – возмутился я, пропуская Злату в квартиру.

Я поставил сумку в прихожей и запер дверь. Злата помогла мне снять куртку. Мы прошли в зал и застыли. Он вольготно сидел в кресле, сложив ногу на ногу, а под ними лужа моей засохшей крови и осколки журнального столика. Я завел Злату за спину. Неужели этот кошмар никогда не кончится?!

– Я не причиню вам вреда, – сказал Сева ровным голосом.

Несмотря на его заверения, ни я, ни Злата, которая сзади вцепилась в мой свитер и уткнулась лбом в мою спину, расслабиться не спешили. Мы понимали, здесь существо, которому мы не сможем противостоять. Однако меня удивил его вид, Сева нисколько не изменился, но ведь следователь однозначно сказал, что он застрелился.

– Я пришел только для того, чтобы кое-что вам объяснить, – он выдавливал из себя каждое слово, словно по принуждению.

– Ты мертв или это ошибка?

– Мертв? – Сева хмыкнул. – Можно и так сказать.

– Можем ли мы тебе доверять?

– Мне? А у вас есть выбор?

Что ж, он прав. Обняв Злату за плечи, я подвел ее к дивану и напряженно сел одновременно с ней.

– Мы слушаем тебя.

Выдержав небольшую паузу, Сева нахмурился и быстро произнес:

– Тарас больше не потревожит вас.

– Это он велел тебе сообщить нам?

Сева безразлично пожал плечами.

– Ему я не подчиняюсь.

– Надо же! А я слышал, что ты убил его, а потом сам застрелился?

– Тараса никто не убивал. В тот день он просто был пьян. Они боролись со Златой, он толкнул ее и, в тот же миг, споткнувшись, упал и ударился виском о валяющийся подсвечник. Но Тарас был уверен, что это Злата его ударила.

– Я тоже так думала, – произнесла она сдавлено.

– Еще вопросы? Если нет, то мне пора.

– Но Сильван обещал Тарасу изменить меня, а я осталась жива, – тихо сказала Злата.

Сева поморщился и недовольно скрипнул зубами.

– Сильван действительно пообещал ему это, но только в том случае, если ты умрешь в грехе. Но ты не убила себя. Ты не убивала Тараса. Ты даже не изменяла мужу, хоть и могла сделать это сотни раз. Поэтому ты вернулась в реальный мир.

– Выходит, все, что с нами произошло, нереально? – спросил я.

Сева сердито посмотрел на меня.

– Реален ли сон? А если представить, что кто-то заснул и не проснулся? Ты, Лекс, находясь без сознания, попал во вневременное пространство. Неужели ты не задумывался, почему за несколько лет тебя ни разу не навестил отец? Твои друзья словно забыли о тебе, а ты как будто забыл о них?

Действительно, почему? Я в полном замешательстве смотрел на него.

– Их попросту там не было! Твоей задачей было решить те проблемы, которые ты не сумел разрешить в жизни. Когда все закончилось там, ты вернулся сюда.

– Но разве я не должен был после смерти попасть в ад?

Сева пожал плечами.

– Ты ведь не умер, тебя спасли, откачали. Но та жизнь вполне могла стать для тебя реальностью, если бы ты убил человека или совершил самоубийство или, считая себя неуязвимым, вел бы такой образ жизни, в результате которого умер бы. Будь у тебя боязливая душонка, ты мог оставить Злату на растерзание Тарасу, ведь бой тобой был изначально проигран, но ты не сдался и ценой собственной жизни защищал ее. Оставь ты ее, и что бы произошло? Тарас убил бы Злату, и она вернулась бы в данную реальность, а ты, живехонек, остался бы там. Тарас умер, и ей спасаться бегством от него не надо. Ваша встреча никогда бы не состоялась. Злата не узнала бы о твоей попытке самоубийства, и ей не было бы дано успеть спасти тебя. Ты истек бы кровью, лежа на полу в своем доме. Двери в этот мир для тебя закрылись бы, и ты действительно стал бы самоубийцей.

– Выходит, то, что произошло, и правда, и неправда?

– Того мира нет, как нет меня и Тараса.

– Где он?

– Там, где ему место. Я всегда верил в него, и Тарас не разочаровал меня. Но никто не лишал его последнего шанса. Каждый сам выбирает свой путь. Тарас нарушил все мыслимые и немыслимые законы. Сначала он убил невинного человека, потом Влада, Германа, тебя, Лекс. Пытался заставить Злату убить себя, но когда у него ничего не вышло, убил ее сам. Он ждал, когда появится Сильван, но вместо этого тело Златы исчезло. Тарас вернулся за мной в твой дом, Лекс, и перенес меня в машину. Мне было забавно наблюдать, как он считает себя всесильным. Я столько лет преданно служил ему, и вот настала долгожданная развязка. Он сунул мне пистолет в руку и велел убить себя, рисуя мне радужные перспективы того, каким я стану неуязвимым. Но я и так неуязвим. Мне не терпелось узнать, насколько он далеко зайдет. Ломая комедию, я умолял его оставить меня в покое. Тарас начал угрожать расправиться со всеми близкими мне людьми. Я выругался и, нажав курок, пустил себе пулю в лоб. Тарас довольно улыбался, видя, как из моей головы побежала кровь.

«Ты так похож на меня, только жалок!» – сказал я ему.

Он захлопал глазами.

«Почему ты не умираешь?!»

Швырнув пистолет ему на колени, я развел руки в стороны и захохотал. Тарас хотел переместиться, но не смог даже пошевелиться.

«Кто ты?» – воскликнул он, испугано глядя на меня.

«Паромщик!» – ответил я. Ох, как я люблю этот момент!

«Паромщик?!» – машинально повторил он за мной.

– Паромщик?! – с ужасом подхватили мы со Златой. Я не знаю как у нее, но у меня мороз пошел по коже.

«Своей жизнью ты доставил мне колоссальное удовольствие! – не обращая на нас внимания, продолжал говорить Сева. – Столько лет ты питал меня своими пороками!»

«Паромщик?!» – словно зациклившись на этом, продолжал ошеломленно произносить Тарас. Впрочем, в такие минуты все ведут себя так. Если бы люди знали, что в конце будет расплата, не то, чтобы каждый свой поступок обдумывали, каждую мысль и каждое слово! Но жизнь кажется долгой, а смерть нереальной. Конец всегда внезапен.

«А ты думал, ад – это миф? – усмехнулся я, глядя Тарасу в глаза. – Твоя гордыня не позволяла тебе увидеть, что человеческий разум просто не может быть высшим пределом в этом мире? Неужели человек только для того и рождается, чтобы после череды бла-бла-бла сгнить в могиле? И тебе это кажется правильным? Значит, вселенная – это царство материи, где жизнь человека – несущественная деталь? Или все-таки вселенная – царство духа, а материя – это транзитная гора хлама, которая рано или поздно исчезнет? Но вот теперь и ты знаешь, что материя и время заканчиваются со смертью, так же как и возможность, что-то исправить.

Тарас молчал и ошеломленно смотрел на меня.

«А как же высшая справедливость? – спросил я его в заключение. – Желал ли ты ее, или видел только свое «Я! ХОЧУ!»

«Кому нужна была вся эта ложь?» – от потрясения он губами шевелил с трудом.

«Прежде всего тебе, – ответил я с улыбкой. – Каждый верит в то, во что хочет верить, но получает всегда то, что заслужил, независимо от убеждений».

«Ты всю жизнь манипулировал мною! Зачем?! За что?!»

Я пожал плечами.

«Из зависти и ненависти. Думаешь, нам хочется одним маяться в аду? Кстати, пора переправить тебя туда».

Мы со Златой оцепенели и, не мигая, смотрели на Севу. Он засмеялся, понимая, что шокировал нас.

– Это вы еще моего настоящего лица не видели! Но мне не позволено вас пугать, только ответить на ваши вопросы. Надеюсь, я в полной мере удовлетворил ваше любопытство?

Мы потрясенно молчали, а он начал растворяться в воздухе.

– Злата, ты всегда мне нравилась. Знай, я буду рад тебе. Лекс, тебя мы тоже ждем с нетерпением, тебе ведь понравилась вседозволенность, правда? Да, чуть не забыл! – звенел его насмешливый голос, и, казалось, он отражался от стен. – Тебе, Лекс, маленький дар на память. Сам понимаешь, его не следует всем подряд демонстрировать.

– Какой дар? – машинально спросил я.

Но голос уже затих.

Глава 13

Тараса пришлось хоронить вновь. На сей раз на похоронах Злата не плакала, а только с ужасом смотрела на него. Хотелось скорее перевернуть эту страницу нашей жизни. Впрочем, зачем торопить бесценные минуты, которые и без того несутся с немыслимой скоростью?

Злата вернулась в универ. Мы все же набрались терпения, и заявление в загс подали только по истечении сорока дней со дня смерти Тараса. Свадьбу назначили на конец января. Мой отец радовался, что в итоге я собираюсь жениться на любимой женщине.

Время бежало. Спали мы со Златой в одной постели, но только из-за того, что она стала бояться спать одна.

– А помнишь, Лешка, как мы с тобой летали? – задумчиво спросила она.

Я обнял ее и придвинул к себе.

– Надеюсь, мы с тобой еще полетаем.

Злата улыбнулась и благоразумно отодвинулась от меня.

– Уже через три дня Новый год, мы с тобой и оглянуться не успеем, как наступит Рождество, а там наша свадьба.

– Жду не дождусь, – прошептал я и потянулся к ее лицу. Мы потерлись носами.

– Лешка, а правда здорово было бы оказаться на нашем пляже?

Злата мечтательно посмотрела в потолок.

– Я бы не отказалась искупаться и загореть немного.

– Я тоже не прочь оказаться там с тобой, – ответил я.

Нас ослепило солнце. Мы одновременно сели и посмотрели кругом.

– Лешка, что это?!

Злата вскочила на ноги и побежала к воде. Я рассмеялся и взъерошил свои волосы.

– Лешка!

Приподняв до колен ночную рубашку, Злата забралась в воду и стала брызгать в мою сторону.

– Лешка, это же наш остров! Как мы здесь очутились?! Это чудо!

Я переместился к ней и обнял ее.

– Хочешь искупаться со мной?

– Прямо в одежде?

– А почему бы и нет?

– Да, да, да! – засмеялась Злата и обвила руками мою шею.

Я перенес нас подальше от берега. Мы барахтались в воде.

– Лекс, так вот он, тот дар, о котором говорил Сева! Ты можешь перемещаться!

Злата радовалась и резвилась как дитя. А мне оставалось удивляться тому, как я раньше не догадался проверить, сохранились ли у меня какие-нибудь способности из прошлой жизни.

Мы не спешили покинуть остров. Нам хотелось еще немного погреться в лучах солнца. Злата сидела, вытянув ноги, и пересыпала из ладони в ладонь песок, а я лежал на боку, смотрел на нее и строил грандиозные планы. Теперь я мог в любой момент переместиться в любую точку планеты. Только безопасен ли этот дар для моей души? Я успокаивал себя мыслью, сколько добрых дел смогу сделать, представлял, как буду спасать людей.

– Лекс, интересно, а ты умеешь летать?

– Сейчас проверим.

Нет, летать я не умел, так же как и становиться невидимым. Злата не расстроилась из-за этого. Мы оба решили, что так даже лучше.

– Лешка, а, может, тебе и способностью перемещаться не стоит пользоваться? Вдруг это от лукавого?

– Мне приходила такая мысль в голову.

И я пустился в пространные рассуждения, стараясь убедить скорее себя, чем ее, в том, что в моей способности к перемещению нет ничего дьявольского. Злата воодушевленно выслушала меня. А говорил я страстно и красноречиво. В итоге мы оба успокоились и посчитали, что все хорошо в меру и если используется на благие дела. Злата расцеловала меня и сказала, что хочет первую брачную ночь провести в этом месте. Я, естественно, поддержал ее в этом, тем более, когда речь заходила о нашей первой близости, у меня даже при желании не получилось бы отказать ей. Мне предстояло придумать, как все устроить, и первые задумки возникли тут же: шатер, свечи, вино, мягкие подушки, Златка в моих объятиях, к звукам поцелуев примешивается шум прибоя…

– А сейчас домой и спать, – прервала Злата мои мечтания. – У меня завтра зачет по анатомии.



В нашей спальне темно, тепло и уютно. Уже полчаса как я один лежал в кровати. До меня доносилось приглушенное шуршание воды. Злата что-то напевала в ванной. Постепенно мои веки стали тяжелыми. Проснулся я от звука осторожных шагов.

– Долго ты, – не удержался я и выразил ей свое неудовольствие.

– Мыла голову, – спокойно ответила Злата, легла в постель и отвернулась от меня. Я тут же подвинулся к ней и обнял ее. От нее восхитительно пахло шампунем. Я потеребил носом ее волосы.

– Давай спать, – сказала она.

Я застыл, пока она от меня не отодвинулась. Тишина. За окном валит снег. Мир в душе – самое бесценное благо. Вот уже столько времени я засыпал в блаженстве – я человек, я счастлив!

Нас разбудил звонок в дверь. На часах – семь утра. В принципе, пора вставать.

– Кого в такую рань принесло? – зевая, пробормотала Злата и перевернулась на живот. Одеяло с нее сползло. Не удержавшись, я провел ладонью по ее спине.

– Лешка! – произнесла она тоном воспитательницы. – Потом ведь сам будешь мучиться!

– Неужели я тебя нисколько не волную? – и куда только делось мое благоразумие?

– Лешка, ну звонят же! – занервничала она.

Я недовольно вздохнул и пошел открывать. И ведь не на кого обижаться, кроме самого себя. Но ретивое сердце кипело во мне.

– Потерпи, до свадьбы всего три недели осталось! – услышал я за спиной ее легкий смех.

– Тебе легко говорить, потерпи!

Я открыл дверь. На пороге стояла Ира и сладко улыбалась.

– Привет, Лешка! – бодро сказала она и, встав на цыпочки, поцеловала меня в щеку. – С наступающим Новым годом!

Я нахмурился.

– Может, предложишь войти? – будто засмущавшись, она пожала плечами.

Не зная, как быть, я смотрел на нее, оценивая ее расфуфыренный вид. Захлопнуть бы перед ее носом дверь! Ира положила руку мне на грудь и улыбнулась с видимым добродушием. Меня передернуло, словно от соприкосновения со склизкой жабой, и я отступил на шаг. Ее не смутила моя недоброжелательность.

– Рада видеть тебя трезвым и ухоженным, – ласково съязвила она, а потом добавила грустным голосом: – Ты поменял замки? Неужели мы с Полинкой стали для тебя чужими?!

– Зачем явилась? – угрюмо спросил я.

– Позволь войти, поговорить надо.

Я нехотя посторонился. Ира кокетливо улыбнулась и, излишне виляя бедрами, прошла в коридор. Я закрыл дверь. Она сняла полушубок. Я не принял его у нее и теперь наблюдал, как она вешает его. Оценив нескромную глубину ее декольте, я заподозрил, о чем пойдет речь. Могла бы и не стараться, приди она даже без платья, меня не привлекла бы. Ира прошла в зал и села на диван.

– М-м, новый журнальный столик!

Она провела пальцем по стеклянной поверхности.

– Говори, зачем пришла, мне на работу пора.

Ира, словно не слыша меня, огляделась.

– Давно я здесь не была, соскучилась... И по тебе, Леш, тоже. Не напрасно говорят что имеем, не храним, потерявши плачем.

Она многозначительно вздохнула и опять посмотрела кругом.

– А у тебя порядок, елка, фрукты на столе. Рада видеть, что ты не опустился.

– Ир, говори по существу, я правда спешу.

– Лешка, присядь, – и она постучала по дивану.

– Я у себя дома и не нуждаюсь в приглашении.

Но Ира словно не замечала, что я не рад ей.

– Где будешь встречать Новый год?

– Какая разница где, главное, с кем.

Она вскинула брови.

– И с кем же?

– Ой, только не говори, что ревнуешь! – сказал я, поморщившись, и сел в кресло подальше от нее. Ира пересела ближе ко мне, и ее рука потянулась к моей ноге.

– Леш, я пришла мириться. Я готова на коленях у тебя прощения просить. Вот пока жила с тобой, не знала, до какой степени люблю тебя, а он, оказывается, совершенно чужой мне. Я думаю о тебе каждую минуту! – сказала она и пересела прямо на пол возле моих ног, видимо, нашла единственный ракурс, с которого можно разглядеть ее грудь. Да, злые мысли носились в моей голове! Я видел ее насквозь и нервничал. Сейчас выйдет Злата, увидит ее и расстроится.

– Лешка, давай начистоту. Я не люблю его, твоя Злата замужем – ты сам мне рассказывал, ну зачем нам обоим жить одинокими? У нас ведь дочь!

Я изумленно посмотрел на нее.

– Это у тебя дочь, а у меня нет детей, пока нет.

– Лешка…

– Ира, ты должна знать…

На ее лицо легла тень грусти.

– Полинка так сильно скучает по тебе! Все время плачет: мама, где папа?! А у меня сердце разрывается! Она не идет к нему, он ей точно чужой. Да так оно и есть! Ты ее отец!

Я вскочил на ноги и отошел в сторону, сжимая кулаки. Как не стыдно так полосовать сердце?! Ну уж нет, второй раз у нее не выйдет обдурить меня! Я стиснул зубы.

– Леш, подумай хорошенько, у нас же семья!

Я почувствовал, как начинаю закипать. Ох, нельзя так гневаться, нельзя! Я готов был разорвать ее.

– Лекс, куда ты запропастился?! – послышался звонкий голос со второго этажа.

Я поднял глаза. Злата, глядя на Иру, замерла у лестницы. Вот она, моя девочка! Вот кто подарит мне моих детей! Мое сердце мигом согрелось нежностью к ней. Я перевел взгляд на Иру, и мне показалось, что волосы на ее голове шипят и шевелятся, а глаза метают молнии в мою крошку.

– Ира, я думаю, ты и сама все поняла, – сказал я.

Ира прищурилась и взвизгнула:

– Что, Злата, муж в отъезде, а ты тем временем в постель к моему мужу в моем доме?!

Злата спустилась, подошла ко мне и обняла меня.

– Мы со Златкой женимся в следующем месяце! – сказал я и, несмотря на напряженный момент, не сумел удержаться от радости. – В общем, спасибо тебе, что отпустила меня. Извини, но я словно из ада вырвался.

– А как же я?! А как же Поля?! Или дочь теперь ничего для тебя не значит?!

– Я люблю ее, и с удовольствием буду ее навещать, только я ей не отец.

– За что вы так с ребенком?! Он не соглашается ее удочерить, а ты отказался от нее!

– Ты сама меня заставила! – все же не сдержался и закричал я.

Ира поставила руки на бедра и вытаращила глаза.

– Не очень-то ты сопротивлялся!

Меня трясло. Рука Златы легла мне на грудь. Я крепче обнял ее и немного успокоился.

– Ир, мы с Лешей охотно будем брать Полину к себе на выходные.

У Иры глаза стали тонкими щелками.

– Даже не мечтай, я вас к своей дочери не подпущу!

– Ира, тебе пора! – жестко произнес я.

Она вскинула голову и пошла в прихожую, но вдруг резко остановилась, обернулась и с мольбой посмотрела на Злату.

– Не отнимай у моей дочери отца! – воскликнула она, сжимая у груди руки – и в этот момент казалась такой искренней и отчаянно несчастной.

Злата вцепилась в меня.

– Никто у твоей дочери отца не отнимает, – категорично сказал я. – Напротив, теперь все на своих местах. Я провожу тебя.

Оставив Злату одну, я прошел за Ирой в коридор. Я ждал, пока она оденется. Надевая шубу, Ира делала вид, будто мучается, но я не желал устанавливать с ней даже малейшего физического контакта, поэтому помощи не предлагал.

– Ты не джентльмен! – в итоге упрекнула она меня.

– Да, ты права, я не джентльмен, а простой русский мужчина. Поищи себе джентльмена.

Ира вышла. Я закрыл за ней дверь и вздохнул с облегчением. Когда я вернулся в зал, то понял, что рано успокоился. Злата сидела в кресле и плакала. Я подошел к ней и опустился возле нее на колени.

– Ты чего это, кроха? – спросил я, убирая от лица ее ладошку.

Она обняла мою шею.

– Лешка, а что, если Ира права? Вдруг ты нужен дочери, а я встала между вами?

Я погладил ее по голове.

– Если я не женюсь на тебе, то сойду с ума. Полина живет с родным отцом. Ира всю жизнь вертела всеми, преследуя свою выгоду. Она ушла от меня, думая, что у него денег больше.

– Полину жалко! Представляешь, каково ей будет жить с отцом, который не хочет признать ее?

– Ох, любимая, не разрывай мне сердце! Если б Полина была моей дочерью, я бы ни за что не отказался от нее. Но она не моя. Мне жаль, честно. Я чем смогу, тем помогу ей в этой жизни, но страдать, живя с нелюбимой, не собираюсь.

Сказать, что мне было жаль дочь – ничего не сказать. Я желал Ире самого большого счастья в мире, лишь бы и Полина была счастлива.

Глава 14

Я вернулся с работы поздно, вошел в квартиру и закачался от удовольствия – у Златы готов ужин, а я неимоверно голоден. Злата зажгла свечи. Мы сели за стол.

– Сегодня пришло письмо из какого-то монастыря, на конверте написано Гвоздевым Алексею и Злате, – сказала она и радостно просияла.

– От кого?

– От инока Тихона.

– Какого еще инока?

Злата пожала плечами.

– Не открывала конверт?

– Без тебя не стала.

Мое сердце всякий раз неприятно сжималось, когда за ее поведением я распознавал муштровку Тараса. Я коснулся ее руки.

– Могла бы и полюбопытствовать.

Поужинав, Злата стала убирать посуду, а я распечатал конверт.

– Что там? – воскликнула она, когда я вскочил со стула.

– Златка, ты представляешь, это от Влада! Он теперь инок Тихон. Обалдеть можно! Он жив!

Я опять сел на стул. Злата забралась ко мне на колени. А я пробегал глазами по сточкам.

– Влад – инок! Он осуществил свою мечту и сдержал слово, просто немыслимо! И все такой же шутник, ничто его не меняет. Вот слушай:

…Рад за вас, дорогие мои. Теперь вы, безусловно, вместе и, скорее всего, готовитесь к свадьбе. А пока напоминаю, думайте о душе, не очень-то балуйте. А, вообще, пишу вам, желая поздравить вас с наступающим Рождеством и пожелать спасения и благоденствия!
Простите, но на свадьбу к вам приехать не смогу. Если сообщите дату, пришлю подарок – пару сотен наставлений. Рад буду вас увидеть. Сможете – навестите. Не совершите прежних ошибок и постарайтесь избегнуть новых. Берегите друг друга. Друзей не забывайте.
Лекс, Герман тебя пока не нашел, но ты не удивляйся. Он непременно придет к тебе после того, как выпадет с балкона, но это произойдет только через год. Разыскивать его не пытайся, все равно до этого времени он ничего помнить не будет. А если встретишь его случайно, не рассказывай ему ничего и не пытайся спасти или предупредить. Во-первых, бесполезно, а во-вторых, ему это может только навредить. Потерпите, и он сам к вам прибежит.
Да, и мне жаль, что его не будет на вашей свадьбе, но ничего, свои рулады он вам еще успеет исполнить.
Снова поздравляю вас с наступающим Рождеством, смиренно прошу молитв…

Я посмотрел на Злату – она светилась от счастья.

– Когда мы навестим его? – спросила она.

– Давай после Нового года, как раз выходные намечаются.

Злата поцеловала меня.

– Я так рада за Влада! Он жив и исполнил свою мечту!

– Солидарен с тобой.



Новый год мы отмечали дома. Только я и Злата. Она накрыла пышный стол. Шашлычок из семги. Суп из морепродуктов. Яблоки, груши, тыква в карамели. Блинчики с красной икрой. Легкие, но вкусные овощные салаты. Одним словом – пост на дворе, но я был доволен и не мог нарадоваться на свою девочку. Мы жили одной душой и во всем сочетались.

Часы пробили двенадцать. Мы легли в постель и, пока не уснули, смотрели, как за окном красками рассыпаются фейерверки. А на следующий день спозаранок по заснеженной проселочной дороге мы уже мчались к другу.

Мы ехали в монастырь, стремясь скорее увидеть веселого, никогда не унывающего Влада. В последнюю нашу встречу ему было вечно девятнадцать, а теперь нас встретил неожиданно уже седовласый муж, серьезный, вдумчивый, с проницательным озорным прищуром, но в душе молодой – этого у него не отнять. Увидев его, мы со Златой замерли.

Отец Тихон засмеялся.

– Что, сильно изменился?

– Влад, это точно ты? – спросил я, подходя к нему ближе.

Он обнял и расцеловал меня.

– А кто ж еще, Лекс?! Но зови меня теперь отец Тихон. Злата, привет! С тобой мы обниматься не будем, даже не надейся, – засмеялся он. – Присаживайтесь, мои бесценные. Рад видеть, что вы живы. Когда я писал вам письмо, не был уверен, что оно дойдет до адресата. Значит, все случилось так, как и должно было быть.

– Расскажи о себе, – попросила Злата.

Он пожал плечами.

– Собственно, не о чем рассказывать, со мной и так все понятно. Очнулся я в реанимации. Поначалу ничего не понял, а когда сообразил что к чему, обрадовался, и это слабо сказано. Сильван в тот день посетил меня и объяснил, что ничего не было. Ты, Лешка, тогда еще даже не родился, равно как Злата и Герман. Я остался один в этом мире, но теперь знал, как жить и куда идти. Сильван строго сказал, чтобы я не повторял прежних ошибок, а еще рассказывал о каком-то даре, но я ответил, что мне никаких сверхспособностей не надо, а только чтобы меня в покое оставили. Он лукаво улыбнулся и исчез. А для меня началась веселенькая жизнь. В то время монастырей-то особо не было, и мои родственники не поняли моего желания, но я был непреклонен. Еще бы, чудом вернулся с того света! Трудно было расстаться с девушкой, с которой я дружил в то время. Я ей объясняю: «Тебе без меня лучше будет!» А она мне: «Я тебя люблю!» А мне деру дать от нее охота, но я сдержался и говорю: «Ты выйдешь замуж за хорошего человека, у вас родится сын, очень умный. Он станет директором завода, а со временем подарит вам внука, – вот уж кто, действительно, хороший человек!» Она заулыбалась, и я понял – уговорил.

– Уж не намекаешь ли ты, что та девушка – моя бабушка? – насторожился я.

Он усмехнулся.

– Намекаю?! Да я тебе это прям в лоб сказал!

– И давно ты узнал?

Отец Тихон пожал плечами.

– Всегда знал, только не говорил. А зачем? Я молодой – она старая. Не дед же я тебе, чтоб признаваться. Посторонний человек. А теперь я тоже стар и, как сами видите, инок.

– Значит, твоя мечта сбылась? – спросил я так, что скорее утверждал.

– Нет пока, моя мечта не в этом мире обретается.

– Понятно.

– А вы как?

– Через три недели венчаемся. Мы тоже вынесли хороший урок из той нереальности.

– Хорошо, если так. А Тарас?

– Он мертв, для него нереальность стала настоящим.

Отец Тихон покачал головой и перекрестился.

– Ужасно! Но для него не та реальность стала настоящим, а смерть в этом мире. А сон так и остался сном.

– Я все думаю, была ли та жизнь в полутьме или нам все привиделось?

Отец Тихон хмыкнул.

– Конечно, не было. Ну сам подумай: как будущее, которое никогда не наступит, может быть твоим прошлым?

Я покачал головой, мысленно соглашаясь с этим, и еще больше запутываясь.

– А как же наше знакомство и мои некоторые удивительные способности?

Отец Тихон пожал плечами.

– Может, чтобы мы не забыли? А возможно, очередное искушение, так что будь осторожен. Для полноценной жизни человеку не нужны никакие суперсилы, только чистое сердце, ясная голова и твердая воля.

– Да разве такое забудешь?

– Ох, Лекс, годы сотрут и не такие воспоминания. Нам надо понимать, что Тарас умер не в том мире, а в этом. И мы живем не в сказке, а в действительности. Сон может сбыться, но из-за этого сам по себе он не станет реальным.

– Значит, ты считаешь, что моя способность к перемещению в пространстве – искушение?

Отец Тихон лишь ласково улыбался, а мне и так все было понятно, более того, я задумался еще кое над чем.

– Ты думаешь, мне надо покаяться в этом?

– А ты этого еще не сделал? А в том, что пытался убить себя?

– Но ведь это произошло в другой жизни, – говорил я и сам уже понимал свою ошибку.

– Разве?

Я задумался. Отец Тихон заговорил со Златой. Она ему охотно отвечала. А я решил покаяться как можно скорее, о чем и сказал отцу Тихону. Он обрадовался моему решению, а еще больше моему решительному настрою. Сказав, что все устроит, он ушел.

– Как ты отнесешься к тому, если я не буду пользоваться своей способностью к перемещению? – спросил я Злату, как только за ним закрылась дверь.

Она подсела ближе ко мне и обняла мою руку.

– Мне нужен только ты и неважно, с суперсилами или без них.

– Но мы не сможем провести нашу первую брачную ночь на нашем острове. Или отказаться от сил после медового месяца?

– Нет уж, Лешка, раз решил – действуй. А наш остров… да нет у нас никакого острова, это иллюзия. Зато у тебя есть я, а у меня есть ты. И наша первая брачная ночь в любом случае будет неповторимой.

– Обещаю, что так оно и будет, – прошептал я ей на ухо. – Спасибо тебе за то, что поддержала меня. У меня словно камень свалился с плеч.

После исповеди я будто переродился. Я и не ожидал, что столько всего вспомню и выскажу. То ли отец Илларион такой опытный, то ли у меня накипело, но только вдруг я многое осознал. После меня исповедовалась Злата. Мне казалось, ей-то зачем, а она вернулась вся в слезах, но обрадованная.

Ну вот и все, пришла пора прощаться. Отец Тихон проводил нас до монастырских ворот. Он говорил, что не обязательно его часто навещать, а вот письма будет с радостью получать. Мы все поняли и пообещали не навязываться.

В Рождество мы со Златой причастились. Со службы вернулись уставшие и счастливые. Несмотря на несусветную рань, желудок бодрствовал, только спать хотелось еще сильнее. Мы скорее повалились в постель, а когда я проснулся, то думал уже не о еде, а внезапно осознал, что больше нет у меня суперсилы. Все прошло?! Я не мог не проверить этого и с радостью открыл для себя, что стал нормальным человеком.

Глава 15

Для кого-то праздники закончились, а для нас со Златой только наступили. Сессию она закрыла досрочно. У меня начался отпуск – у нее каникулы. И вот настал наш день!

Наша спальня, где Злата собиралась, словно прожорливый монстр поглощала одну за другой ее прибывающих подружек. Вот уже несколько часов подряд девушки заходили туда и не возвращались. Я бы тоже хотел хоть одним глазком заглянуть туда, но там сегодня было девичье царство.

– Когда вы летите в свадебное путешествие?

– Послезавтра, Тоха, послезавтра, – отвечал я, спускаясь по лестнице со второго этажа.

– Значит, первую брачную ночь проведете дома?

– Какой ты догадливый.

– Ирка больше не появлялась? – спросил Тимур.

На сердце легла легкая грусть.

– Нет. Я сам ее нашел. Хотел пообщаться с дочерью.

– И что?

– Ира очень злится на меня. Она не позволила даже мельком Польку увидеть.

– Не надо сегодня о грустном, – сказал Антон. – Ирка выкрутится, вот увидишь. Такие, как она, не пропадут.

Я посмотрел на часы. Что-то моя невеста задерживается. В зал вошел отец.

– Лимузин у подъезда. Лешка, точно решил машину не украшать?

– Точно. Да и поздно уже об этом спрашивать.

Дверь нашей спальни открылась и оттуда, поглядывая на меня и загадочно улыбаясь, высыпали подружки невесты.

– Все, мальчики, пора по машинам. Оставим жениха с невестой наедине, – сказала Лена, беря под руку моего отца. – Леш, а где букет? Злата скоро выйдет.

Я начал озираться, не соображая, где он может находиться.

– Леха, держи! – крикнул мне Тимур и приготовился кинуть цветы.

Все ахнули. Я машинально поднял руки. Но Тимур засмеялся и подошел ко мне.

– Я же не идиот!

– Еще какой идиот! – подошла к нему жена и, взяв за руку, потянула за собой.

– Лельчик, скажи, что ты пошутила! – шутейно заканючил он. – Я ведь у тебя хороший!

– Хороший-хороший! – засмеялась она.

– Кольца! Кольца не забыли?!

– Кольца у меня, – собранно сказала Лена, похлопав рукой по малюсенькой сумочке, а потом посмотрела на моего отца и поправила его галстук. – Пойдем, любимый, нам тоже пора. В загсе невесту увидишь.

Через десять минут в нашем доме остались только я и Злата. Я подошел к основанию лестницы, ожидая, когда она выйдет. Но она как будто не торопилась.

– Злата! – позвал я в нетерпении.

Дверная ручка опустилась. Она нерешительно выглянула, бегло окинула взглядом зал, и только после этого подошла к лестнице. Наши взгляды встретились. Глядя на нее, у меня по коже пробежал приятный озноб. Разве можно быть до такой степени красивой?! Злата лучезарно улыбнулась мне, медленно покрутилась, демонстрируя себя со всех сторон. И я, просияв в ответ, нетерпеливо протянул к ней руку. Она медленно спускалась по лестнице, придерживая длинный подол. На ней не было пышного платья. Красивую фигуру обтекал атлас. В волосах белые цветы. Ее глаза – спокойные воды. Моя невеста! Наконец-то! Я ликовал. Наши руки соединились. Злата подошла ко мне совсем близко.

– Ты самая красивая на свете! – прошептал я.

Она изогнула бровь и отступила от меня на шаг назад.

– Ты тоже красив.

Ее ладошки пробежались по моей груди, разглаживая пиджак. Я накинул ей на плечи песцовую накидку и отдал букет. Злата взяла меня под руку. Мы пошли к выходу. Все так размеренно, спокойно и естественно! Я запер дверь. Злата вызвала лифт. Как хорошо, что мы решили ехать в загс не в длинной веренице машин. И то, что на банкете не будет тамады, а лишь артисты, тоже хорошо. У нас просто праздник для гостей и моего папы, который так настаивал на настоящей большой свадьбе. А для нас со Златой сегодня великий день любви.

И вот мы венчаные супруги! Муж и жена до конца наших дней! Как же сильно эта свадьба разнилась с моей предыдущей женитьбой. И главное отличие – я счастлив и не могу оторвать влюбленных глаз от своей жены. А еще довольно часто я вздрагивал от вдруг пронзающей меня мысли, что сегодня ночью осуществятся мои мечты.

Ресторан мы со Златой покинули первыми. Лимузин повез нас домой. И вот двери заперты, и я наедине со своей мечтой. Какой там остров! Ни я, ни Злата о нем даже не вспомнили. Я не пытался удивить ее, просто отдал ей всего себя, всю свою нежность и весь пыл. Злата отвечала мне в унисон. В нашей песне любви не прозвучало ни одной фальшивой ноты. Это чудо какое-то! Мы просто и естественно упивались друг другом. Каждое прикосновение, каждый взгляд, каждое движение – восторг и откровение. Между нами не кипучая страсть, а тишина блаженства и глубина чувств. Мы стали прекрасным единым целым. Обладать желанной до дрожи женщиной, что может быть прекрасней?! Я многие годы лелеял мечту познать это счастье, но даже не подозревал, что наша близость будет столь захватывающей.



И все-таки мечты должны сбываться, хотя бы некоторые. Я столько меду испил в течение нашего волшебного месяца. Мы засыпали под рокот океана. В жарких объятьях друг друга слушали шум дождя. Арендовали яхту на несколько дней и выходили в море. Мы ласкали друг друга, качаясь на волнах. Удивительно, но я своей Златой насытиться не мог. И когда мы вернулись домой, наше счастье не просто продолжилось, а наполнилось новым очарованием семейной жизни. В итоге, приложив немного приятных усилий, через год после свадьбы у нас родился сын. Мой сын! Как я был благодарен Злате за все то счастье, которое она мне подарила.

Вскоре после того, как Злату выписали из роддома, нас навестил Герман. Как же он изумился, узнав, сколько всего произошло в нашей жизни, пока его не было. Только возле кроватки Гавриилки минут десять стоял, а потом выдал:

– Я не понимаю, как люди умудряются определить, на кого ребенок похож? На мой взгляд, все дети похожи на сморчки. Что тут определишь?

– Посмотрим, как ты заговоришь, когда у тебя появится свой ребенок, – ответил я, похлопав его по плечу. – А по мне, красивей сынишки я в жизни никого не видел.

Мы пошли на кухню. Златка уже накрыла на стол.

– А я и не сказал, что он не красивый, – говорил Герман, – просто не понятно, на кого похож, и глаза как у рыбы.

Злата захихикала.

– Он же спал, – начиная нервничать, воскликнул я.

– Ну я не знаю. Странные они, эти дети.

В этом весь Герман! Но за то, что он жив и нашел нас, я ему все простил моментально. Вспоминая прошлое, мы полночи просидели на кухне. Герман пил коньяк осторожно и все повторял, что больше туда не хочет. На выходных мы с ним съездили к Владу, точнее, к отцу Тихону. Больше Герман не смеялся над ним и его убеждениями, а когда увидел его – прослезился.

Вскоре Герман начал писать песни, а чуть позже даже гастролировать с выступлениями. Спустя пять лет он женился. К тому времени мы со Златой поднимали уже двух сыновей.

Я продолжал, или точнее сказать, повторил подвиги Лекса. И, оказывается, чтобы спасти или просто помочь человеку, необязательно обладать суперсилами. Особенно меня радовало то, что на этот раз мне удалось вовремя прийти на помощь Сереге. Он сохранил свое здоровье, а я приобрел еще одного верного друга. Очень скоро Серега женился на той девчонке, которую защищал от хулиганов.

Ира ушла от своего любовника. Он так и не женился на ней. Она вышла замуж за иностранца и уехала из России. Полина осталась с бабушкой, и мы со Златой, наконец-то, получили возможность навещать ее. Папой она меня к тому времени не называла и, вообще, забыла кто я такой. Сначала мне было страшно и больно, а потом время все расставило на свои места. Мы стали часто брать ее к себе домой на выходные. Она нас полюбила. В то время челночный бизнес у многих пришел в упадок, и мама Иры на склоне лет осталась безработной. Ира не очень-то помогала ей деньгами, видимо, не имела такой возможности или не понимала, в какой сложной ситуации оказались самые близкие ей люди. И когда мы со Златой возложили на себя эту заботу, Ира перестала противиться моему общению с Полей. В десять лет мы крестили ее, и я стал Полинкиным крестным отцом.

Если бы я услышал, как кто-нибудь говорит, что семейного счастья нет, любовь выдыхается, и жизнь становится рутиной, я бы ответил – не верьте. Есть оно счастье, есть! Для меня оно в том, что я с радостью возвращаюсь домой, что, кроме своей жены, не вижу других женщин. Конечно, за пять лет и у нас со Златкой всякое бывало, куда ж без семейных разборок. Хорошо, что случались такие напасти редко и мы всегда быстро мирились. Злата со мной почти не спорила. А я умел ценить ее покорность и старался считаться с ней, слышать даже то, чего она не высказала мне. А еще мы умели жить вместе, душа в душу, но не мешать при этом друг другу. Никто из нас никогда не требовал друг от друга отчета, и не принуждал ни к чему. Я не сомневался в ней – Злата доверяла мне. Мы старались не отравлять нашу жизнь ревностью, похотью, соблюдали посты, ходили в храм по воскресеньям и праздникам. И теперь я с уверенностью заявляю: удовлетворение приносят не временные удовольствия, а следование верному жизненному курсу и свобода от угрызений совести.

послесловие

Этот рассказ написан не для того, чтобы кто-то поддался наивной мысли, будто можно совершить малодушный и безобразный поступок, а потом вернуться с того света и все исправить – в реальности так не бывает. У этого повествования иная цель – показать, что нельзя отчаиваться и предаваться унынию. Да, мир несовершенен, но и мы несовершенны. В любом случае начинать менять мир надо с себя.

Кто-то скажет, что нет ни рая, ни ада. Что ж, тогда у этого человека еще более серьезный повод держаться за свою жизнь, ведь она все, что у него есть.



Посвящается Мукминову Р, Маслову С, Дворецкой Н – любимым, дорогим, хорошим, которые так рано ушли из этой жизни и, естественно, не вернулись.