Прабабка у меня была гадалкой. Настоящая ведьма, я бы сказал. Пол-деревни к ней за помощью да советом ходило, там, роды принять, скотину от паразитов упасти, и прочие мелочи аграрной жизни. Мать меня строго к ней надолго одного не отпускала, надевала нательный крестик, да благославляла по пол-часа, прежде чем в деревню отправить. Ну да,не суть.
Померла старая, ездил на кладбище, сорок дней, все дела. Сажусь в автобус, отдаю кондукторше последнюю сотню, а сам про себя : "Вот... Память предков почтил, а на пиво как водится не осталось. Привет тебе...прабабушка".
После чего, в автобусе я задремал и сам не заметил, как перенёсся в своём сне обратно на кладбище. Стоит среди могил моя покойница, вся нарядная, довольная и говорит: "Вот тебе, Семён, от меня подарочек, век гулять будешь, да на халяву, прости господи". После этих слов, дым у неё из ушей пошёл, да так под землю и провалилась.
Доехал я, разбудила меня какая-то пассажирка, да и побрёл от остановки домой. Значения, как говорится, не придал. Завалился спать, завтра в цех все дела.
Встаю рано, будильник, старый еще, часового завода "Слава" кулаком прихлопнул, пельменей наварил-всё. Кончились. Дай, думаю, куплю по дороге с завода, надо б денег из заначки захватить. Открываю кошелёк, а там глянь-всё те же сто рублей. Будто и не тратил вчера в автобусе вовсе. "Эк вон что...", хмыкнул я и в заначку даже не полез. Сел, значит, на табуретку колченогую и задумался: "Пил? Нет, не пил, белочкой не пахнет. Курить-ничего такого, вроде, подозрительного не курил. Это что ж у меня, две сотни что ли было? Да нет. Точно помню, что одна. Что за чертовщина?" Посидел так минут 10, голову чуть не сломал, да и пошёл на завод.
Вечер, руки все натёртые, норму в 1500 гаек нашлифовал, иду с завода. По пути попался гастроном, вспомнил про пельмени, зашёл, купил. Продавец еще так подозрительно мои сто рублей покрутил-покрутил, понюхать даже хотел, но пельменей отвесил и не рыпнулся. Пришёл я домой, откушал знатно и решил для верности заглянуть в кошелёк, сдачу пересчитать.
Заглянул, а там-нате, здрасте-приехали. Опять сто рублей. Вышел я из подъезда, закурил, посмотрел на звёзды, плюнул да пошёл в питейную со стеклянной банкой в авоське. Авось, пиво ещё не всё раскупили, раз такая радость, то надо бы и причаститься.
Купил.
Вышел.
Открываю кошелёк.
А там... Сто рублей.
И тут я вспомнил прабабку и странный сон в автобусе. Перекрестился, и понял что она имела в виду под веком, что я гулять буду. Пришёл домой, выпил пиво, включил телевизор, да так и уснул.
Всю ночь меня мучали кошмары, злосчастные стольники крутились в темноте и зло поглядывали на меня красными глазами напечатаных на них троек коней,что на крыше большого театра. Играла заупокойная музыка, от которой я и проснулся. Оказалось, соседский шуруповёрт, будь он неладен. Голова болела страшно, сивушное пиво, видать, оказалось. Не лучше ерша, млин. В цех не пошёл, валялся дома, думал что ж такого сделать с денежной напастью.
Вынул стольник из кошелька, спрятал под подушку, подождал, заглянул в кошелёк-пусто. А под подушкой-нехай, лежит. Вот ведь досада, подумал я-кончилось волшебство что ли? Положил обратно, решил что так всё ж сохранней будет.
К вечеру, выполз таки, головняк прошёл, хорошо, погода. Купил на эти сто рублей пол-ящика мороженого, принёс детям на площадку, налетай мол, оглоеды! Заглянул в кошелёк, а там... Сто рублей. И тогда на душе у меня стало просто и спокойно.
После выходных, на работу всё ж пришлось вылезти. Квартплата, простите, далеко даже не сто рублей. Жаль, размножить и преувеличить мой бесконечный стольник всё никак не получалось. Пробовал на сберкнижку положить, но злосчастная бумажка не возвращалась в кошелёк, пока не забрал её обратно (благо, в ячейку клал, а не так, а то подсунули бы какой-нибудь другой...конечный стольник, а мне того совсем не надобно). Но всё же, жизнь наладилась, в кино ходить по вечерам начал, да на девок зырить. Про деньгу мою необычную, впрочем, ничего никому не рассказывал. В ряд ли это понравится, коли власти прознают, что какой-то охламон тут бесконечные деньги из кошелька достаёт.
Прошла неделя и надумал я свои сто рублей в долг давать, чего раньше никогда не делал, опасаясь,что долг дружбе-не сосед. Друзей, впрочем, много у меня развелось. С каждой сотни брал я по сто пятьдесят, тем и кормился. Через некоторое время, все студенты и алкоголики районные стали мне как родные, завод бросил, с сослуживцами простился, "Семён теперь свободный человек, мол, так и так".
Скрывать корни моей зажиточной житухи после увольнения стало труднее. Часто, на меня смотрели так, будто ограбил кого, или с братвой знаюсь. Ну да и ладно, пусть смотрят. И вот однажды, ко мне пришёл Гена, мой друг ещё со школы, коллега по цеху и просто честный парень. Решил проведать, как она там, моя свободная жизнь.
Сидим на кухне в компании бутылки отменной водочки, кильку в томат макаем, разговариваем. И тут он выдает: мол, от начальства строгий указ на заводе вышел:деньги пропадать стали, кого поймают-того под суд отдадут и уволят нахрен.
Я сразу:" Что за дела?! Начальства же никто не видел нашего даже никогда!", а он мне такой: "Сначала изредка по сто рублей пропадало, всё на кассиршу тётю Славу грешили, мол древняя как чорт, соображения никакого, на пенсию пора, но Владислава Львовна того не стерпела, говорит начальству: сами приходите и всё увидите. А у самой глаза по 5 рублей и трындец. Начальник значит к ней пошёл и видит: кладет пачку 10 сторублёвых купюр, запирает сейф, отпирает,достает, а там только триста осталось. Потом и вовсе целыми пачками пропадать стали."
Тут волосы на моей пятой точке откровенно зашевелились и начали седеть. Я спросил его, когда всё началось, и дата совпала с моим отгулом вчесть поездки на кладбище.
Друга я быстро выпроводил, а сам заперся в квартире, продолжая безудержно пить, пока литровка водки не показала мне злорадно своё дно. На удивление, мне и во хмелю не спалось. Пару раз я заглядывал в кошелёк, мял и выкидывал злосчастные сто рублей в окно, вновь доставал из кошелька, а потом решил вглядеться попристальней и увидел в подкладке маааленькую дверку.
Рядом валялся и ключ, я отпер ту дверь и заглянул внутрь. Споткнувшись, я кубарем вкатился...В темное,тесное помещение с потолком мне едва ли по грудь. Скрючившись в три погибели, я глухо начал звать на помощь и вскоре одна из стен, как оказалось, попросту дверь, открылась. Яркий свет ударил мне в глаза и, проморгавшись, я увидел помещение с обшарпаными зелёными стенами. "Прям как на заводе"-подумал я. И точно. В углу комнаты стоял стол, за которым сидел маленький человечек. Он грустно смотрел на меня.
"Семён Петрович... А я знал, зараза ты эдакая, паразит несчастный, что это ты, воррюга. Не даром уволился!". На табличке, что стояла на столе я прочёл: "Суков Андрей Леонидович, Директор завода". Я оторопел, начал оправдываться, говорил, что деньги в кошельке находил, а показать кошелёк не могу, мол, мы у меня в нём...это и сидим вот. Словом, клялся, божился, умолял под суд не отдавать. Посиневший от злобы начальничек за полчаса выпытал из меня всю историю и крепко задумался, почёсывая лысину своими пухлыми пальчиками...
Порешили так, что должен я был на заводе месяц безоплатно трудиться, а кошелёк начальнику отдать, чтобы он, человек без сомнения достойный и даже, в противовес мне, семейный, мог обращаться к заводской кассе когда ему или женушке нужда производственная приспичит.
Вылезли мы вдвоём из моего кошелька, положил начальник его в карман, поправил пиджак и откланялся. Больше я его не видел: а зачем, коли в сейф заводской теперь из дома можно лазить...
Вот так закончились мои приключения с бесконечным стольником. Такой вольной жизни я уже до пенсии не видал, так и остался обычным заводским шлифовальщиком.
А вывод я сделал такой: прабабушек покойных не слушать, и водки с сослуживцами не пить, шлифовать 1500 гаек в день, и с начальством не встречаться.
А алкоголики да студенты, которым я надавал в долг своих бесконечных сторублёвок еще долго захаживали ко мне, смотрели в глаза жалобно но я отдачу брал, а новых не давал. Неча. Станки-вот дело рабочих, а с бумажками пусть начальство у себя возится. Шабаш.