или Начальник последней станции
«Какая поразительная судьба!... вы спокойно живете в своем доме, в кругу семьи, заняты своим делом, не готовитесь ни к каким особенным событиям, и вдруг в один прекрасный день к вам ни с того, ни с сего входит Лев Толстой, с палкой, в армяке…ложится на вашу кровать и через несколько дней умирает на ней. Есть от чего сбиться с пути и застрелиться».
Юрий Олеша.
Книга «Начальник последней станции» - первая и единственная биография Ивана (Яна) Озолина, самого знаменитого рижского железнодорожника. По невероятной случайности он оказался рядом с Львом Толстым в последнюю неделю его жизни и сделал все, чтобы облегчить его страдания. «Милейшим человеком», «любезным латышом» называли его дети и жена писателя. Иван Озолин был создателем и первым хранителем музея Льва Толстого на станции Астапово, а также автором бесценных мемуаров о последних днях писателя. О нем же самом долгие годы не было известно ничего, кроме имени и фамилии.
…31 октября 1910 года (по старому стилю) 82-летний Толстой, покинувший родную Ясную Поляну, заболел и был вынужден сойти с поезда на станции Астапово, такой маленькой, что на ней даже гостиницы не было. Иван Иванович уступил Льву Николаевичу свою квартиру, и… оказался, будто в другом измерении - в водовороте событий мирового масштаба.
Уже потом я прочитала эти пронзительные слова, последние в жизни писателя: «На свете есть много людей, кроме Льва Толстого, а вы смотрите только на одного Льва». А сначала мной двигала журналистская любознательность – хотелось узнать, как жил Иван Иванович, до и после астаповских событий, каким человеком был, кем стали его дети.
Пять лет я занималась этим исследованием и сейчас, оглядываясь назад, я думаю, что я просто должна была это сделать. Во всяком случае двери в прошлое открывались одна за другой – анфиладой.
Поезд в пути
Началось все, как всегда, случайно. Знакомый антиквар сообщил, что в Риге появилась картина Левитана «Поезд в пути». Полотно хранилось в семье известного латышского искусствоведа и пианиста Видвуда Эглитиса. Но самое интересное: в семье уверены, что картина была куплена у родственницы Ивана Озолина - того самого! Фамилию ее никто не помнил, но я надеялась, что после статьи в рижской газете «Час» какая-нибудь ниточка да отыщется.
Так и произошло. На публикацию откликнулся доктор филологии Янис Залитис, который в 80-е годы прошлого века защитил диссертацию о запрещенных произведениях писателя. Оказалось, что он знает об Иване Озолине больше, чем кто-либо другой, но уверен, что можно и нужно узнать о нем больше и написать о книгу. «Если сейчас этого не сделать, то потом о нем уже никто никогда не напишет», - с горечью сказал Янис Залитис. И так мне стало обидно за скромнейшего начальника станции, затерявшегося в тени великого писателя, что я стала планировать поездку по озолинским местам.
Биографию начальника станции собирала по кусочкам - по архивным документам, воспоминаниям современников, рассказам сотрудников музея Л. Н. Толстого – на Пречистенке, в Астапове, и мозаика далекой жизни постепенно складывалась в отчетливый рисунок.
Рижский мещанин
Итак, Иван Иоганн Александр Яков Озолин, родился 1 января 1873 года в Витебске. Был к приписан к Риге, и всю жизнь оставался рижским мещанином. Говорил на трех языках – русском, латышском и немецком.
Детство его было нелегким и небогатым. Отец, осмотрщик вагонов, рано умер, и в 16 лет Иван поступил чернорабочим на Рижско-Орловскую железную дорогу. Потом он оказался в Саратове, куда переехала его мать с сестрой Люцией, там окончил железнодорожное училище, а затем техникум. В Саратове рижанин познакомился с будущей женой, Анной Филипповной Асмус, поволжской немкой. Они обвенчались 12 октября 1897 года в евангелически-лютеранской церкви Святой Марии. Жениху было 24, 5 года, невесте – 20,5.
В следующем после свадьбы году у Озолиных родился первый ребенок, которого назвали в честь отца – Иваном. Он умер совсем малышом. В 1899 на свет появился сын Евгений, который, как и отец, считался мещанином города Риги. Дальше дети пошли один за другим – Эльвира (1902), Валерия (1905), Артур (1907), Елена (1908).
Иван Иванович быстро поднимался по служебной лестнице: за 10 лет он прошел путь от рабочего до начальника станции. В это время Российская империя переживала невиданный подъем. Тысячи молодых людей пришли на железную дорогу, так что трудовая биография Ивана Озолина была типичной для своего времени, но его успехи, конечно, свидетельствовали об его упорстве, целеустремленности и уме. Рязанско-Уральская железная дорога, на которой работал Иван Озолин, была крупнейшей в России. День и ночь по рельсам грохотали составы, которые везли зерно с юга России в Европу, в том числе, и через прибалтийские порты.
Тихая гавань
Станция Астапово для семьи с пятью детьми стала тихой гаванью. Двенадцать лет они жили на колесах: каждые два года переезд. А тут назначение на пять лет – с мая 1909 по май 1914 года, четырехкомнатная квартира, приличная зарплата… А еще корова, гуси и куры – подспорье к столу. Живи да радуйся!
Анна Филипповна всегда была мастерицей создавать уют, а тут у нее появилась возможность взять помощницу, девочку Марфушу Сысоеву. Марфуша проживет 90 лет и успеет рассказать, что Озолины были хорошие люди, жили дружно, любили детей, и те относились к родителям с почтением.
Спустя сто лет петербургский драматург Юлия Яковлева посвятит Ивану Озолину пьесу «Станция». (В 2015 году она была поставлена в Центральном доме актера им. Яблочкиной). В ней соседка с завистью говорит жене Озолина: «Иван Иваныч твой понятный. Пришел московский поезд – он ушел на службу. Отошел грузовой «Б» - Иван Иванович спать лег. С Твери состав прошел – вы обедать сели…». Жена Озолина в ответ стучит по дереву – чтобы не сглазить - и говорит: «Пусть только ничего не случится!» Этот диалог, конечно, авторская фантазия, но, кажется, весьма правдоподобная, ведь железнодорожная служба требует дисциплины и пунктуальности, и сбой ритма часто ведет к катастрофам. Так и случилось…
Поворот судьбы
…31 октября 1910 года в 18.35 у перрона станции Астапово остановился поезд, следующий в Ростов. О том, что было дальше, рассказывает сам Иван Озолин: «Минут за пять до отправления поезда…ко мне подошел весьма легко одетый господин. Он обратился ко мне со словами: «Не имеется ли у вас на станции отдельной комнаты, где можно было бы поместить Льва Николаевича?» Я спросил: для какого Льва Николаевича требуется комната. Получил ответ, что для Л.Н. Толстого». И далее начальник станции с прибалтийской скрупулезностью излагает свои впечатления от общения с классиком.
Рукопись – аккуратный почерк, без помарок и исправлений - хранится в музее Толстого в Москве, на Пречистенке. Странно, но более чем за 100 лет этот бесценный документ был опубликован только трижды – в 1912, 1978 и в 2016 году - в моей книге. И это странно! Ведь в бесхитростных записках начальника станции изложена последовательность событий в Астапове и содержится множество достоверных подробностей.
…Никогда в Астапове не было такого столпотворения. На станцию
прибыли родственники Льва Толстого, корреспонденты, врачи, священники, которые должны были уговорить Толстого покаяться. Всех их нужно было поселить и накормить, а еще позаботиться о лекарствах для больного, удобной кровати для него, кислородном аппарате и множестве других мелочей.
Начальник Рязанско-Уральской железной дороги предоставил Ивану Ивановичу особые полномочия, и Озолин круглые сутки был на посту. Он распорядился, чтобы составы шли мимо станции без гудков, чтобы не беспокоить больного, организовал гостиницу в вагонах на запасных путях, встречал и провожал все новых гостей. Все нити сходились к нему.
Власти опасались бунта, который может вспыхнуть на похоронах писателя, и на станцию прибыли жандармы. Озолина допрашивало полицейское начальство, выясняя намерения «бунтовщика» Толстого. Есть мнение, что, приютив писателя, Озолин рисковал своим скромным благополучием, достигнутым за почти 20 лет упорного труда. Думал ли он об этом?
Распря, раздиравшая семью Толстого, из-за которой он и покинул родовое гнездо, перенеслась и в Астапово. Жена писателя, Софья Андреевна, целыми днями простаивала под окнами, умоляя пустить ее к мужу. Толстой не хотел ее видеть, но привечал ненавистного супруге друга, Владимира Черткова.
Обстановка была мучительной, говорят очевидцы.
«Как только у Озолина выдавалась свободная минута, он прибегал к постели Толстого, предлагал свои услуги и, горячо интересуясь всем, касавшимся Льва Николаевича, переживал все это с необыкновенно острой мучительной чувствительностью. Нередко он начинал плакать, но сдерживал себя. Когда же Льву Николаевичу делалось хуже, он с отчаянием говорил: «Нет, это я не могу допустить, чтобы у меня в доме умер Лев Толстой». Ночевал в углу на полу и, бедняжка, часами не мог сомкнуть глаз, прислушиваясь к стонам Льва Николаевича», – вспоминает друг Льва Толстого Петр Сергеенко. Он сравнивает Озолина с героем романа Толстого «Воскресение», Неверовым: он «был не то что тонкокожий – он точно весь был ободранный, все нервы наружу… и отзывался на все с болезненной, доведенной до высшего напряжения чувствительностью… Таким людям трудно жить. Они долго не выдерживают».
Совсем скоро выяснилось, что Сергеенко был прав.
Исключение для Риги
Все контакты с журналистами родственники Толстого поручили Озолину, попросив сообщать как можно меньше подробностей. И начальник станции держит оборону. «Лев Николаевич просил никаких сведений о нем не печатать», —твердо повторяет он, отказываясь от щедрых гонораров.
Но для Риги Озолин все-таки сделал исключение. Свои сообщения со станции Астапово он посылал в рижскую ежедневную газету «Дзимтенес вестнесис». И это мое маленькое открытие! Вот две из 9 телеграмм:
«Астапово, 6 ноября. Ночью состояние здоровья Толстого улучшилось. С утра температура была 37,2. Дыхание хорошее, но слабость такая же. Совет будут держать 6 докторов.
…В моменты сознания Толстой диктовал Александре Львовне свои сочинения, главным образом о смертной казни.
По отношению к родственникам Толстой был очень любезен. Софью Андреевну к больному не допускали, чтобы его не волновать. Ему говорили, что она находится в Ясной Поляне, и Толстой, пытаясь выдавить из себя нежные слова, диктовал телеграммы, которые нужно было отправлять в Ясную Поляну».
То, чего все так боялись, произошло 7 ноября в 6 часов и пять минут. «Льва больше нет в Астапове, - пишет один из журналистов. - Напряженное до болезненности настроение сразу оборвалось... Было странно, что приходят поезда, привозят пассажиров, разъезжающих по обычным делам, не верилось, что начальник вернется к будничным занятиям, и вместо трогательного служения писателю будет в красной фуражке встречать поезда».
Озолин, действительно, в отчаянии. «Казалось, он не перенесет удара», - вспоминают очевидцы. «Проводить Толстого в последний путь значило принести к его ногам новую горькую жертву, и в то же время — пережить яркие мгновения… Он был великим, могучим, идеальным, желая быть только человеком», - с горечью признается начальник станции в «Дзимтенес балсс».
Вне времени
Из всех служащих Астапова только Озолину разрешают поехать в Ясную Поляну на похороны Толстого. Российские газеты опубликовали благодарность семьи писателя тем, кто оказывал помощь при жизни и выразил сочувствие по поводу смерти Толстого. По имени близкие упомянули только Озолина – огромная честь для скромного железнодорожника. Это обращение было напечатано и в рижских газетах.
Вернувшись с похорон Толстого, Иван Иванович распорядился в своих бывших комнатах ничего не трогать, таким образом положив начало мемориальному музею Льва Толстого. И сегодня «толстовская» комната в квартире начальника станции выглядит так же, как холодной осенью 1910 года - железная кровать, ширма и рядом кресло и столик с зеленой лампой на нем. Сохранились даже обои на стенах – крупные белые флоксы на бежевом фоне – и дощатый пол.
Да и всю станцию Астапово чудом обошли стороной революции и войны. Сохранилось каменное здание вокзала, водонапорная башня, домик начальника станции и храм Святой Троицы, в котором Софья Андреевна ставила свечки за здоровье великого мужа. Цела и улица домов из красного кирпича с белой отделкой. Такие ожидаешь увидеть в Германии или Латвии, а не в сердце России, под Липецком. И не удивительно: Рязанско-Уральскую дорогу строил, в том числе, остзейский немец Карл фон Мекк, который родился в поместье Слампе, недалеко от Тукумса. Его жена, Надежда Филаретовна, была покровительницей Чайковского.
С легкой руки Ивана Озолина начальник станции Астапово вплоть до 1939 года оставался по совместительству смотрителем музея. Сейчас весь комплекс – памятник государственного значения.
После Толстого
В мае 1911 года у Озолина случился инсульт — прямо в служебном кабинете. Паралич. Осенью того же года в семье родился последний сын Озолиных, которого в честь Толстого назвали Львом. Можно себе представить, как трудно пришлось Анне Филипповне! Она повезла мужа на лечение в Москву, взяв с собой новорожденного Леву. Остальные дети остались дома под присмотром матери Ивана Ивановича, приехавшей из Саратова. При содействии семьи Толстого Озолина поместили в Пироговскую больницу, где он пролежал два или три месяца. О возвращении на работу не могло быть и речи…
Вскоре Озолиным предложили освободить служебное жилье для нового начальника станции. Осенью 1912 года Анна Филипповна решает перебраться в Саратов, к родным. Среди вещей, которые она взяла с собой, – собрание сочинений Льва Толстого с дарственной надписью Софьи Андреевны. С тревогой она думала о будущем – как в одиночку поднять шестерых детей? Впереди были тяжелые годы.
В Саратове семья поселилась на втором этаже деревянного домика на окраине города. Осенью 1912 года Озолиных посетил латышский садовод и литератор Янис Пенгеротс, работавший в то время в Саратове. Потрясенный бедственным положением семьи, он пишет статью для «Дзимтенес вестнесис»: «Трагедия конца жизни великого Толстого способствовала потрясению души чувствительного Озолина и превратилась в трагизм его собственной жизни. Он оставлен и забыт, хотя недавно его имя было у всех на устах…средства ничтожные, помощи извне нет».
У этой статьи есть чрезвычайно ценное примечание: «Год назад господин Озолиньш, посетил Ригу, был и в нашей редакции и обещал предоставить более подробное описание последних дней Толстого в его доме». Значит, после астаповской недели Озолин приезжал в Ригу! И не только. В архиве на Пречистенке хранится адресованное ему письмо от приятеля из Виндавы (Вентпилса), из которого явствует, что Иван Иванович с женой были в этом городе. Темы письма: погода, пьеса Толстого «Живой труп» и вечное – транзит грузов из российской глубинки.
Без кормильца
15 января 1913 года Ивана Озолина не стало. Анна Филипповна сообщила горестную весть родственникам Толстого. Они откликнулись сочувственной телеграммой. Похороны состоялись в 20-градусный мороз. «Саратовский вестник» с горестью пишет: «За гробом человека, имя которого в астаповские дни прозвучало на весь мир, шло не более пятнадцати человек, из них половина были родственники, три журналиста и четверо железнодорожников – близкие товарищи покойного по службе на саратовской товарной станции». При участии Толстых на могиле Озолина был установлен черный надгробный памятник. Ни могила, ни кладбище не сохранились.
36-летняя Анна Филипповна осталась с шестью детьми – от трех до 14 лет. В ее просьбах увеличить пенсию за мужа было отказано. Озолины еле сводили концы с концами. Газеты, просто добрые люди собирали пожертвования для вдовы и сирот.
При содействии сына Толстого, Сергея Львовича, знакомого с Озолиным по Астапову, Эльвиру и Валерию приняли в московскую гимназию, где они учились бесплатно. Сохранилось письмо Эльвиры родным. Два тетрадных листка дышат трогательным теплом. «Целую 1.000.000 раз Атеньку (Артура) и Левочку, а в особенности Леночку с рождением». 13-летняя девочка наставляет младших: «Слушайтесь мамочку…теперь папочки нету и маме тяжело».
Потом началась Первая мировая война, революция, гражданская…
Эльвира умерла от тифа в 17 лет, Лев – в 16. Старший сын Евгений был репрессирован в 1937. Валерия жила в Саратове, была замужем, имела детей и внуков. Елена стала врачом. Ее муж погиб на фронте, и она жила с матерью, которая работала няней в детском саду. Когда немцы подошли к Саратову, Анну Озолину выслали в Сибирь. Елена поехала с нею. Выйдя на пенсию, она вернулась в Саратов. В 1982 году Елена приезжала в Астапово, в дом своего детства.
Сын Озолина, Артур, дожил до ста лет и стал настоящей знаменитостью. Он изучал движение средневекового чешского проповедника Яна Гуса, перед которым преклонялся Лев Толстой. Всю жизнь проработал в Саратовском государственном университете и вырастил целую плеяду учеников. В память о нем здесь проводятся Озолинские исторические чтения. Коллеги вспоминают об Артуре Ивановиче с теплом – как о человеке, который не радел о личном благе, а всегда был рад помочь другим. Но это уже другая история…
***
Одну из комнат в музее Толстого в Астапове можно по праву назвать комнатой Озолиных. На стенах и стендах — фотографии начальника станции и его близких, документы из его семейного архива. И здесь на стенде – моя книга о нем. Есть она и в Латвийской Национальной библиотеке, Рижской городской центральной библиотеке, в музее Толстого – в Москве и Астапове, в Саратовском университете. Скоро книгу обещают перевести на латышский язык.
Начальник станции не будет забыт. Ну и хорошо…
Цитаты
«Для меня история Озолина – это вечный сюжет о том, как хрупка и уязвима человеческая жизнь, которая в любой момент может оказаться под колесом истории».
Юлия Яковлева, российский драматург
«С большим удовлетворением и радостью узнали о выходе в свет книги об Иване Ивановиче Озолине - этом удивительном человеке, перед которым мы все, сотрудники музея Толстого, преклоняемся. Светлая память ему... И нынешнее, и будущие поколения должны знать о том, что такое истинные и абсолютные бескорыстие, благородство, скромность».
Людмила Гладких,
ученый секретарь музея Л. Н. Толстого на Пречистенке