Ночью у Тони вдруг потекла слеза из левого глаза. Она проснулась и с удивлением обнаружила, что у нее мокрая левая щека, а под ней – мокрая наволочка на подушке.“Наверное, что-то приснилось плохое, и я во сне плакала”, – подумала Тоня. Потом все утро – и когда жарила яичницу для мужа, и когда заваривала кофе, и когда стояла в коридоре, ожидая, пока Максим наденет китель с новенькими погонами подполковника, – она время от времени вытирала полотенцем левый глаз и все старалась вспомнить, что же такое печальное или страшное ей приснилось…
Максим ничего не заметил, прощаясь, быстро и привычно поцеловал жену в щеку – Тоня подставила правую, – и, надев фуражку, легко сбежал по ступенькам вниз, как бегал ещё с лейтенантских времен.
Тоня помахала ему рукой через оконное стекло. Максим помахал в ответ. Это был их многолетний обязательный утренний ритуал. Каждый день она провожала и встречала Максима, стоя у окна. Они были женаты уже двенадцать лет, родили двух дочерей, а она по-прежнему искренне и преданно любила своего Максимушку.
Проводив мужа, Тоня подошла к зеркалу. На нее глянула странная женщина с перекошенным лицом. Один глаз больше, чем другой, и из него течет слеза. И как Максим не заметил?.. Тоня потрогала щеку рукой. Щека онемела и не чувствовала касания ладони. Тоня попробовала улыбнуться – улыбка получилась кривая: правая часть губ растянулась в улыбке, а левая даже не пошевелилась…
Тоня набрала телефонный номер соседки:
– Вера, зайди!..
Вера появилась буквально через две минуты, будто ждала приглашения. Хотя так и было: обычно каждый день с утра женщины собирались на кофе, как только их мужья уходили на службу, а Тонины дочки ещё спали. У Веры же детей не было. Может, поэтому Вера со своим мужем, Владимиром, старшим прапорщиком, постоянно ругались. А недавно Володя вообще ушел с чемоданом на съемную квартиру.
– Как я тебе нравлюсь?.. – спросила Тоня подругу, как только та примостилась напротив ее за столом.
– Боже!.. – ахнула Вера. – Кто это так тебя?.. Неужели Максим?..
– Ты что, с ума сошла?.. – Тоня даже ужаснулась, что подруга могла подумать плохое про ее мужа.
– Аллергия, наверное… – сказала она и снова потрогала ладонью левую щеку.
Щека была мокрая, глаз продолжал плакать.
– Это тебя мошка укусила! – воскликнула Вера.
– Какая мошка?.. – пролепетала Тоня.
– Есть такая мошка, мелкая, но очень жгучая. Когда она кусает, то все лицо опухает… Ну, ничего, я тебя вылечу: сейчас принесу лекарство, сегодня ты его попринимаешь – завтра все пройдет!..
Вера сбегала домой и вернулась с какими-то пилюлями. Потом на протяжении дня соседка заходила к ним еще несколько раз – принесла продукты из магазина, а после обеда погуляла с Ленкой и Инкой во дворе. Тоня время от времени подходила к окну и наблюдала, как Вера с детьми играют на детской площадке, и радовалась, что у нее такая замечательная соседка, настоящая подруга, почти как сестра.
Аллергия не прошла и на второй день, и на третий… А к концу третьего дня у Тони заломило в левом виске. Тоня поняла, что своими средствами ей не вылечиться.
– Максимушка, беда у нас, – сказала она вечером, как только муж ступил на порог квартиры.
Максим так и застыл, пристально глядя на жену. Через минуту он побледнел.
– Что с тобой? – спросил встревоженным голосом.
– Заболела, – сказала Тоня и заплакала. – Глаз у меня не закрывается, и одна сторона рта тоже… И, вообще, половину лица парализовало. Неужели не видишь?..
– Так почему же ты не обратилась к доктору?!.
Тоню удивил этот вопрос – удивил своей простотой. Действительно, почему?..
–Сейчас доктора приведу!
Тоня не успела ничего сказать, как муж сбежал по ступенькам вниз, хоть и пришел уставший: у заместителя командира полка по тылу всегда много забот…
Доктор, лейтенант Олег Федоров, который недавно прибыл в их гарнизон после окончания медицинской академии, жил с женой в соседнем подъезде. Совсем еще юный на вид, он принял на себя медчасть, и, как оказалось, хорошо справлялся там. Ему потребовалось всего несколько минут, чтобы поставить диагноз:
– Зажмурьте глаза! Откройте глаза! Откройте рот! Высуньте язык! Закройте рот! Улыбнитесь! Сложите губы в трубочку!..
Команды были простые, но Тоня не могла их выполнить: левый глаз не зажмуривался, рот не закрывался, губы в трубочку не складывались…
– Не могу, – виновато улыбаясь, сказала она. – Меня какая-то мошка укусила!
– Какая мошка?!. – воскликнул Олег. – У вас – воспаление тройничного нерва!.. Почему вы сразу не обратились ко мне?..
Тоня смотрела на доктора, видела, как он взволнован, и понимала, что с нею случилось что-то недоброе.
– Что такое тройничный нерв? – спросила она.
– Лицевой нерв!.. Вас протянуло где-то сквозняком!
– И что теперь будет?..
– Необходимо срочно ехать в госпиталь! Срочно! Иначе ваше лицо может остаться перекошенным на всю жизнь…
Тоня еле упросила доктора поехать в госпиталь рано утром. Ей уже самой стало понятно, что от госпитализации не отвертеться, и она, отправив мужа спать, начала готовиться к отъезду.
Впереди была целая ночь, и Тоня решительно взялась за работу. Она делала все энергично, будто на автомате, и уже через несколько часов был приготовлен наваристый борщ, нажарены драники с мясом, а на стуле выросла гора наутюженной одежды для девочек.
Относя в детскую комнату очередную партию белья с гладильной доски, Тоня вдруг услышала, что в темном углу коридора кто-то скребется. Она тут же включила свет. В углу никого и ничего подозрительного не было… “Показалось”, – вздохнула Тоня с облегчением. И вдруг скребет послышался вновь. Тоня наклонилась и внимательно присмотрелась. В углу, в самом низу, сидел маленький паучок. Невероятно, но было слышно, как он скребет лапками по обоям!..
Утром обошлось без слез – она ушла из квартиры, когда дети еще спали. Тоня даже не поцеловала их, чтобы не разбудить, только перекрестила… Муж, прощаясь, поцеловал ее в здоровую щеку: Тоня сама отвернула от него перекошенную сторону лица.
Садясь в “уазик”, Тоня глянула на окна своей квартиры. За оконным стеклом махала рукой Вера: ее попросили побыть с детьми, пока Максим оформит отпуск. В Тониной душе шевельнулось какое-то тревожное чувство: но она тут же погасила его – другого же выхода у нее не было – и сказала доктору:
– Поехали!..
“Уазик” выкатил за ворота военного городка и быстро помчал по асфальтовой дороге в сторону города.
В приемном покое госпиталя Тоню осмотрел невропатолог. Иван Иванович – так его назвала медсестра. Доктор был старый, но команды отдавал те же, что и их молодой доктор:
– Зажмурьте глаза! Откройте глаза! Откройте рот! Высуньте язык! Закройте рот! Улыбнитесь! Сложите губы в трубочку!..
Ни губы, ни язык, ни левый глаз уже не слушались ее совсем.
– Так, – сказал Иван Иванович. – Изменения вкуса, слуха есть?.. Обычно при воспалении тройничного нерва больной чувствует непривычный вкус во рту, а также начинает обостренно слышать такие звуки, которые здоровому уху не доступны…
– Ой, есть! – воскликнула Тоня и рассказала про шумного паучка.
– Ну что же, все ясно… Будем лечить!.. – доктор начал оформлять медицинскую карту.
– Иван Иванович, а это можно вылечить? – спросила Тоня и заплакала.
Доктор оторвался от своих записей и сказал:
– Пожилые люди тяжело излечиваются от этой болезни – у них мышцы лица, скажем так, уже старые и менее эластичные, да и… стимула мало.
– Какого стимула?..
– Усиленно бороться за внешнюю привлекательность. Лечение тут долгое и трудное… Вы хотите быть молодой и с перекошенным лицом?..
– Нет, я хочу быть молодой и красивой!... – Тоня решительно покрутила головой. – И муж у меня молодой и красивый…
– Ну вот, видите, а у вас стимул есть. И мышцы еще молодые и податливые. Значит, вылечимся! – и он весело подмигнул ей.
У Тони сразу же высохли слёзы…
Все лечение проводилось с утра: физиопроцедуры, лечебная гимнастика для лица, иглоукалывание, барокамера… Полдня Тоня бегала по разным корпусам и этажам госпиталя, из кабинета в кабинет. А после обеда выходила погулять в парк…
Тоня находила свободную лавочку, садилась и читала. Но время от времени она закрывала книжку и начинала забавляться своим обостренным слухом. Она слышала, как по дереву, растущему напротив, ползёт жук, скребя своими лапками по коре, и как шумно сотрясает лепестки цветов шмель, и как чмокает улитка, прилипая к бордюрному камню…
– Используйте момент – поживите в другом измерении, – сказал Иван Иванович, когда Тоня во время врачебного обхода поделилась с ним своими впечатлениями. – Вы теперь можете слышать звуки также обостренно, как слышат их звери. У вас теперь, образно говоря, собачий слух...
На выходные ее из госпиталя не отпустили. Иван Иванович и слушать не захотел о том, что ей надо приготовить еды и постирать одежду для детей на неделю вперед… Разнервничавшись, Тоня тут же позвонила и поплакалась мужу. Она представляла, сколько у него добавится забот!..
А Максим вдруг поддержал доктора:
– Правильно, нечего больной ездить туда-сюда, мы сами к тебе приедем!
Они приехали в воскресенье утром: муж, дочки и… Вера. Как одна дружная семья.
Если сначала, увидев, как красиво и аккуратно причесаны дочки, Тоня обрадовалась, то буквально через секунду ее сердце почувствовало укол ревности: она поняла, что девочек так одела и причесала Вера, а не муж.
Ленка и Инка, смутившись в незнакомой обстановке, молча подошли к матери. Тоня обняла их и прижала к себе, поцеловала обеих в головки. Их свежевымытые волосы душисто пахли. Это был не запах ее любимого ромашкового шампуня. Снова кольнуло в сердце: “Значит, и детей купала она?..” Но Тоня только приветливо улыбнулась всем.
Максим подошёл, поцеловал в щеку, сел на стул возле ее кровати. “Не в губы… Не рядом… Не обнял…” – Тоня, улыбаясь, гладила дочек по головкам, а встревоженное сердце продолжало посылать свои колкие сигналы. Вера выкладывала на стол у окна угощения.
– Вот тебе, подруга, котлетки!.. Вот курочка жареная!.. Вот витамины – бананы, апельсины… А это я тебе пирог с маком испекла… Любишь со смаком, а?..
Вера весело захохотала, довольная своей шуткой. Тоне же почему-то захотелось плакать. Она не видела мужа и детей почти неделю, она так ждала их приезда!.. Ей так хотелось поговорить один на один с Максимом и рассказать, как она скучала, как ей тревожно и из-за своей болезни, и из-за того, что они там одни и тоже скучают по ней!.. А теперь Тоня поняла, что они там не одни и вряд ли скучают… С другой стороны она прекрасно знала, что подруга помогает Максиму по ее же, Тониной, просьбе, поэтому некрасиво быть неблагодарной и раздражаться присутствием Веры…
Они посидели на лавочке возле входа в терапевтический, корпус, потом погуляли по парку. Причем старшая дочка ходила все время с Тоней, а младшая сначала была на отцовских руках, а потом пересела на руки Веры. Тоня хотела ее забрать, но подруга не отдала:
– Она засыпает, неужели не видишь? – сказала Вера таким тоном, будто она мать ребенка.
Тоня даже хотела возмутиться, но увидела, что малышка, действительно, хочет спать. Все вместе они отнесли ее в “уазик”, положили на заднее сидение, накрыли тонким одеялком… Под надзором водителя оставили в машине вместе с младшей и старшую дочку, а сами пошли назад, в палату, – забрать Тонины вещи, которые надо было постирать. По дороге Максим забежал в буфет, купил детям воды в дорогу.
Они дошли до терапевтического корпуса.
– Подержи, – сказал Максим и отдал бутылки с водой Вере, та молча и спокойно их взяла.
Ничего особенно не произошло: Максим просто отдал бутылки, Вера просто их взяла… Но в этом коротком действии было столько понимания и согласия! Так с первого слова и без лишних вопросов понимают друг друга только очень близкие люди. “Боже, я сейчас сойду с ума! – подумала Тоня. – Нет, это все мне кажется… Это я сама себя накручиваю…”
Она вошла в корпус, Максим за ней. Вера с бутылками осталась на крыльце. В палате Тоня быстренько собрала в целлофановый пакет свое белье, футболку, ночную рубашку…
– Только сам постирай в машине, – сказала она Максиму.
– А кто же еще?.. – удивленно пожал плечами муж.
Но ведь не скажешь ему: только смотри, чтоб Вера в моем грязном белье не копалась!..
Тоня проводила Максима до лифта. Тут как раз больных позвали на обед.
– Ну, ты иди уже в столовую! – сказал муж и нажал кнопку.
Приехал лифт. Максим быстренько чмокнул ее в правую щеку и вошел в кабинку. Двери лифта закрылись…
Тоня прошла через холл и вышла на широкий балкон. Она наклонилась и стала смотреть вниз с четвертого этажа. На крыльце никого не было. Вдруг внизу стукнули входные двери… Тоня услышала голоса:
– Ну что, ты сказал ей?
– Что?..
– Ты сам знаешь что!..
– Я ничего не буду ей говорить! Она теперь больная!
– Она теперь до конца жизни будет такая больная!..
– Замолчи, что ты говоришь?!.
Тоня сначала не поняла, кто это и где ссорится. И тут до нее дошло, что это голоса ее мужа и Веры, которые спорят на крыльце, под козырьком возле входных дверей. Но ведь невозможно с четвертого этажа услышать тех, кто разговаривает на крыльце, тем более, под козырьком!.. И вдруг Тоню будто кипятком опекло: у нее сработал собачий слух!
В этот момент Максим и Вера вышли из-под козырька. Тоня тут же присела, спряталась на балконе. Сквозь щель под поручнями она видела, как муж и подруга пошли в сторону машины. Максим оглянулся, посмотрел на окна корпуса. Вера же шла спокойно, будто и не было между ними никакой ссоры. А, может, и не было?.. Может, Тоню подвел ее больной, искаженный слух?..
Еще одна неделя прошла в беготне с процедуру на процедуру… День обычно проскакивал быстро, а вот ночью Тоня оставалась одна со своими мыслями. Она лежала в полутемной палате, в которую чуть пробивался свет сквозь белые, стеклянные двери, и под размеренное дыхание спящей соседки вспоминала разные моменты их дружбы с Верой. Из закоулков памяти Тоня вытаскивала такие мелочи, которым в свое время она просто не придала значения.
Однажды они, две семьи, вместе отмечали какой-то праздник. Уже в конце застолья Тоня собрала со стола тарелки и понесла их на кухню. Там о чем-то возбужденно разговаривали Максим с Верой, но как только Тоня вошла, они вдруг разом замолчали. Тоню это очень удивило.
– Что случилось? Вы ссоритесь?.. – спросила она.
– Нет, тебе показалось…
В другой раз, тоже во время какого-то совместного праздника (не слишком ли много было этих совместных праздников?), она ушла в детскую укладывать спать дочерей, а потом, когда вернулась в зал, увидела, что Максим и Вера, оба почти лежат поперек дивана, откинувшись головой на спинку, и смотрят телевизор, а Вериного мужа в кватире нет. И вот тогда у Тони впервые кольнуло сердце: уж очень близко лежали они друг к другу, как-то… интимно… Но она тут же прогнала прочь подозрение, мол, я выше за глупую ревность!..
В субботу вместе с Максимом и детьми приехала мама! Она расплакалась, увидев Тоню:
– Ах, доченька, кто же тебя так сглазил?!.
– Мама, ну что за суеверия?!. – упрекнула Тоня, радостно обнимая мать, но как-то не очень уверенно упрекнула…
Потом они сидели в госпитальном парке, на лавочке. Дочки от Тони не отходили – так соскучились!.. Прижимались к ней, лежали по очереди на ее коленях. Тоня гладила их головки и разговаривала с матерью… Максим почти все время молчал, а Тоня и сама с ним не заговаривала, чтобы не сказать лишнего. Она потом ему все скажет!..
Через месяц Тоню выписали из госпиталя. Левый глаз ее уже давно перестал плакать, но рот по-прежнему был искривлен. Зато щеке вернулась чувствительность, а губы понемногу стали складываться в трубочку.
– Значит, так, – сказал Иван Иванович, подписывая ей эпикриз. – Каждый день – лечебная гимнастика для лица, компрессы с горячим парафином и целоваться, целоваться, целоваться!..
– А целоваться зачем? – удивленно спросила Тоня.
– А поцелуи – это лучшая зарядка для мышц лица, – серьезно ответил Иван Иванович.
– Есть, целоваться, целоваться, целоваться! – Максим, улыбаясь, шутливо приложил ладонь к голове.
Он приехал веселый и в палате, пока Тоня собиралась на выписку, все рассказывал про дочек и про то, как старшая пошла первого сентября в школу.
– Теща ей такие банты накрутила и такой букет купила, что на школьной линейке наша Ленка самая красивая была! Хорошо, что ты выписываешься: девчонки тебя так ждут, так радуются!..
– А ты тоже радуешься? – вдруг вырвалось у нее.
– Конечно, – ответил он и удивленно глянул на жену.
– А что ты хотел мне рассказать да отложил на потом… из-за моей болезни?
Тоня понимала, что ей не надо было начинать этот разговор, но все получилось само собой.
– Что я хотел рассказать?.. Когда?..– Максим удивленно вытаращил на нее глаза.
– Тогда… Когда в первый раз ты ко мне с Верой приезжал…
– Ничего я не хотел тебе рассказать… Не было такого!..
– Да?.. Может, и Веры, не было?.. – сказала Тоня со злой иронией.
Муж покраснел. Он понял смысл, который она вложила в эти слова.
– И Веры не было, – ответил, глядя прямо ей в глаза.
– Ну, как же не было, если на самом деле она есть?! – Тоня засмеялась, переводя разговор в шутку, но от слов мужа ей полегчало.
– Нету твоей Веры, – ответил Максим. – Володя в другую часть перевелся служить, они помирились и уехали вместе. Даже квартиру сдали…
– Вот это новость! – удивилась Тоня. – И даже не попрощалась! Какая-никакая, а всё-таки подруга была…
– Да ну ее! – сказал Максим. – Какая она тебе подруга?! Все время приставала ко мне: то мужа на лучшее место переведи, то премию дай… Она не просто так к нам в дом ходила…
– Конечно, не просто так…
Тоня хотела сказать, что она все знает, все слышала… Хотя, какая разница теперь, что она тогда слышала. Да и вдруг это все ей просто показалось?..
Максим обнял ее, прижал к себе и, глядя в глаза, спросил:
– Помнишь, что тебе доктор назначил?.. Целоваться, целоваться и целоваться! – и поцеловал Тоню в ее непослушные после болезни губы.
И губы послушались.
…Ну, конечно же, Тоня, тебе все показалось...
(Перевод с белорусского языка автора).