22:00
Мы возвращались из ресторана, она трещала о том, как провела последний уикенд в доме своей подруги за городом. Я ее слушал. Кивал. Изредка вставлял что-то вроде "ага" или "ух ты". Когда мы почти подошли к ее дому, я взглянул на нее. Хорошенькая. Во всех отношениях. Миловидная, обаятельная, не глупая. Осознание того, что я ее не люблю и даже больше - видеть ее не хочу, стало каким-то поистине окрыляющим открытием. Тогда я подумал, что, вероятно, именно так себя чувствуют гении науки, открывая нечто поистине невероятное: словно все твое сознание в одно мгновение расширилось настолько, что способно объять все мироздание. И даже дышать стало легче, словно объем легких увеличился, и воздух стал приятнее, свежее и чище, чем секунду назад.
- Ну, вот мы и пришли. Зайдешь?
Она остановилась у лестницы, ведущей к ее двери. Вечерние краски тихой улицы легкими касаниями украшали ее каштановые локоны, опускавшиеся на плечи, и преображали ее лицо, придавая ему ту волшебную загадочность, от которой многие мужчины сходят с ума. Может, и я год назад сделал тоже самое.
- Нет. У меня еще дела.
Я солгал и не почувствовал ни тени стыда. Внутри меня уже созрело решение расстаться, и покончить со всем можно было бы прямо здесь и сейчас, однако так не хотелось портить ей этот приятный вечер.
- Можешь вернуться, как закончишь со своими таинственными ночными делами, - она легко пожала плечами и, развернувшись, поднялась на пару ступеней. - Так мне тебя ждать?
- Я поздно освобожусь. Спокойной ночи.
Махнув ей на прощание, я пошел тем же путем, каким мы с ней шли из ресторана, и не видел, как она, нахмурив брови, непонимающим взглядом провожает мою спину. Я предполагал, что ее удивило мое поведение, но мне было безразлично. Темнота, обогащенная светом фонарей, и тишина с отзвуком шагов, уже превратили мою девушку в незнакомку.
22:30
До ресторана, где мы ужинали, оставался всего квартал. Я не собирался возвращаться туда, но что-то настойчиво вело меня в ту сторону. Оживленная улица светилась разноцветными огнями вывесок и фонарей, фар автомобилей и мобильников. В переулок справа от меня свернула шумная компания подростков, обращая мое внимание себе вслед. И я увидел её.
На соседней улице у закрытой двери бара она пыталась прикурить длинную сигарету. Медной рыжины волосы грозовыми волнами падали на приоткрытую грудь, обтягивающее черное платье останавливалось у идеальных коленей красивых длинных ног, с которых нестерпимо захотелось снять туфли на высоком каблуке. Эту женщину нужно носить на руках, а значит, обувь ей ни к чему.
Жизнь в переулке остановилась: компания подростков замерла, поворачивая направо, мужчина, кутаясь в плащ, замер с поднятой ногой, собираясь перешагнуть лужу. Она взглянула на меня, и я готов был поклясться, что ее медовые глаза, полыхнувшие огнем - быть может, это лишь свет качнувшегося фонаря бросил отблеск, - были самыми прекрасными из всех, что мне довелось повстречать за всю свою жизнь.
Промчался автомобиль, разрушив таинство нашей встречи. Подростки скрылись за углом, служащий торопливо вышел из переулка и устремился в сторону ресторана. Удивительно, как один взгляд может лишить мир всего его звучания. Когда мои уши вновь стали поглощать шумы, шорохи и голоса вечерней улицы, я, как раненый и измученный зверь, бросился вперед, словно видел в ней избавление от накатившего ужаса. Я хотел, чтобы она вновь посмотрела на меня, чтобы мир вновь замер вокруг нас.
Когда между нами осталась лишь дорога, по которой проезжали иномарки одна за другой, я понял, что вся моя жизнь была ради сегодняшней встречи с ней, и все решения приняты - лишь бы предстать перед ней достойным.
Не больше часа назад я впервые увидел ее, всего лишь мельком, слушая трескотню девушки, что шла рядом со мной. У дверей этого же бара она держалась за плечо высокого мужчины, с волосами столь ярко рыжими, каким бывает зрелый апельсин в лучах летнего солнца. Потягиваясь, она что-то говорила ему, и все в ней было доказательством ее преданной и всеобъемлющей любви. Я позавидовал. И в тот же миг мною неосознанным оказалось касание ее взгляда. Тогда она заметила меня. И я вернулся к ней.
Как только поток машин ослабел, я рванул через дорогу. Мною владела ревность, жгучая, приносящая больше боли, чем обрушившийся шум улиц после мгновения абсолютной тишины. Взяв из ее пальцев зажигалку, я высек огонь и поднес к кончику сигареты. Бумага бурого цвета издала короткий звук, разгораясь. Она выпустила струю дыма в сторону - запахло кофе и вишней.
Я без стеснения рассматривал изгиб ее бровей, взмахи ресниц и желал, чтобы она вновь взглянула на меня. Но тщетно. От волнения в горле пересохло, и голос получился хриплым, как от простуды.
- Тот мужчина...С час назад...Твой брат?
Вопрос получился нескладным, и я понимал, как ей, быть может, смешно. Я приготовился к ее насмешке, ухмылке, гневной или разочарованной, которую, возможно, заслужил своим любопытством. И я боялся, как удара плети. Но она лишь уронила сигарету и подалась мне навстречу, окутанная запахом кофе и вишни, коснулась грудью моей груди. Рука нежно легла мне на плечо и я не удержался от того, чтобы накрыть ее своей.
- Я ждала тебя. Если хочешь - спрячь меня. Люби меня.
Робость ее пламенного взгляда заставила вспыхнуть чувства, до этого мне неведомые.
Мы не бежали. Свернув с оживленной улицы, мы шли по пустым тротуарам, влажным от вечерней сырости опустившегося на город тумана. Я держал ее руку в своей, чувствуя, что защищаю ее от всех видимых и невидимых опасностей. Мы почти не говорили. Я уже все знал: она ждала меня, и только я для нее имел значение. Она же для меня была всей вселенной.
23:00
В моей квартире было тихо, но я отчетливо слышал неспешный блюз, пасмурный, тоскливый и наполненный жизнью. Мягкие аккорды рояля покрывала мелодия саксофона, ударные держали ритм, шумя, как дождевые капли по листве, и чей-то мужской далекий голос пел на непонятном языке.
Она позволила мне любить ее. И как она любила меня в ответ! Нет таких слов, которыми можно описать наслаждение от каждого касания к ее коже, каждое движение, в котором мы сходились, как от ее голоса меня пробирала приятная дрожь. Я был абсолютно счастлив, обхватывая ее тело и вторгаясь в него, вдыхая ее неповторимый запах с древесными нотами цитрусовых. Ни один человек не мог источать столь приятный аромат. И с каждым мгновением нашей близости, меня охватывало пламя, жар расходился по всему телу, заставляя двигаться быстрее, сжимать крепче, и так сильно бояться, что она исчезнет, как только я перестану держать ее в своих руках, что я взмолился, обещая свою душу, лишь бы она меня не покинула.
Я познал квинтэссенцию страсти. Это огонь, поселяющийся внутри и неспешно разгорающийся, разливающийся по телу и охватывающий тебя всего, пока от сердца не останется пепел.
- Твое желание да будет исполнено.
Ее сладкий шепот скользнул по уху - и судорожным потоком раскаленного пламени пронзил меня, заставив тяжело выдохнуть в последний раз.
23:55
В темноте я слышал затихающую песнь саксофона. Меня гладили по волосам. Пахло кофе и вишней. Я не испытывал никаких чувств и мне было легко, как никогда. Раздались тяжелые шаги, и мне пришлось открыть глаза - я никого не ждал.
- Кажется, мы договаривались, что ты перестанешь цеплять всяких мужиков.
В дверях спальни стоял высокий крепкий мужчина с яркими, цвета апельсина, волосами. Лицо у него было недоброе, руки он сложил на груди.
- А еще договаривались, что ты подаришь мне собаку, - раздался незнакомый, но такой приятный голос надо мной.
Я лежал на коленях прекраснейшего обнаженного существа. Алые, цвета крови, волосы спадали на точеные плечи, плоскую грудь, на мои руки и постель.
- Ну, этот чувак совсем не похож на собаку, если ты решил ее сам себе достать. К тому же, Дис, откуда я возьму тебе собаку?! Ни одна живая тварь у нас не протянет. Собирайся.
- Не хочу. Я на тебя обижен.
Тот, на чьих коленях я лежал, сбил пепел на пол и взглянул на ночь за окном. Второй шумно выдохнул и выматерился себе под нос. Я неожиданно осознал, что не хочу встревать в их разговор. И почти удивился тому, что меня совершенно не удивляет преображение той, с которой я делил постель несколько минут назад.
- Дис, я начинаю терять терпение. Это я должен быть обижен сейчас. Тебе меня мало?
- Мне тебя всегда мало! Всегда недостаточно! Сам виноват, что ушел на свою работу, оставив меня неудовлетворенным!
Я видел, как на лицо рыжего набегает мрачная тень, и его чуть-чуть перекосило.
- Хотя бы дай мне выполнить мою работу, раз уж затрахал мужика до смерти.
- Что ж...Это ведь -моя- работа.
Он перестал касаться меня и выскользнул из постели с невероятной грацией. Длинные алые волосы мазнули по моему лицу.
- Кстати, дорогой, мы так и не познакомились, - обернувшись, он улыбнулся мне. - Диссая, демон любовной страсти. А этот ворчун - Мор или Азраил (если уж официально) - ангел смерти. И он заберет тебя. Спасибо за сегодняшний вечер, было чудесно. Надеюсь, я полностью удовлетворил тебя?
- Ты не оставишь меня? - глядя в темные глаза, чарующие своим далеким огнем, спросил я. Ведь только это имело значение.
- Ну...-он поджал губы и мельком глянул на Азраила. - Может, я тебя и навещу, если Мор против не будет.
- Я буду против.
- Вот видишь. Но знай, что я тебя не обманывал: до последнего твоего вздоха я был рядом и не оставлял тебя. Желания человеческие не имеют смысла после их смерти. Большинство. Так что не расстраивайся. О тебе позаботятся, - Диссая поцеловал меня в лоб и отстранился.
- Ага, раскаленные вилы в зад воткнут, и скажут, что это профилактика геморроя.
- Мор, ну что ты начинаешь! Не пугай его заранее, это в твои обязанности не входит. Кстати, почему сегодня опять ты всех собираешь?
- Блэк взял отгул, пришлось подменить.
- Конечно, кроме тебя ведь некому, - демон вздохнул, затянулся сигаретой и выдохнул клуб дыма. - Вот и не удивляйся потом...
- Дисси, - с прилагаемым к нежности усилием проговорил Азраил, подходя к нему. Он коснулся его локтей так властно, что я сначала хотел встать на защиту демона, но осекся под взглядом ангела: если бы можно было умереть дважды, думаю, я снова был бы мертв. - Поговорим об этом дома. Этот на сегодня последний, - он небрежно кивнул на меня.
- Запеканку готовить? - резкая смена тона демона - с нервного и обидчивого на изумительно искренний, заботливый и нежный - сначала удивила меня, но, заметив, как он ластится к рукам Азраила, как водит носом по крепкой шее, я осознал, что этих двоих связывает та сила, которую мало кому удается ощутить в жизни. Я видел в глазах демона ту самую безграничную любовь, которой позавидовал в переулке.
- Две. И никого не угощай. Только мне.
- Хорошо, любовь моя. Только поторопись. Иначе я...
- Я потороплюсь.
Никогда не завидуйте демонам. Осознав все произошедшее, я обхватил голову руками. Моя любовь принадлежала другому. Мое счастье было столь кратким. А теперь я мертв.
- Эй, мужик. Пошли, сопровожу в последний путь, - резкий голос Азраила был обращен ко мне. И лик его был грозен. В комнате больше не было никого, кроме нас двоих. - Вставай давай, я тороплюсь, сам слышал. У нас запеканки надолго не залеживаются.
- А я...в ад попаду? - поднявшись, я осмотрел свое тело: широко раскрытые глаза безучастно смотрели в потолок, а на губах застыла счастливая улыбка.
- Ну, по предварительным расчетам - да. Но это уже босс будет решать.
- Бог?
- Ты долго на себя пялиться будешь? Рядом со мной вставай, пока я тебя за шкирдяк не взял.
00:00
Азраил не ответил на мой вопрос, но крепко схватил меня за плечо и перенес в какое-то темное с лазуревыми отблесками место, похожее на пустой грот.
- Все. Я домой. Жди тут, пока за тобой кто-нибудь не придет. И это...Не расстраивайся, - хлопнув меня по плечу и усмехнувшись, ангел смерти, грозный Азраил, побежал в сторону и растворился в темноте.
Здесь не было холодно. Здесь было пусто. И волна сожалений захлестнула меня.
- НУУУ-НУУУ, ТАКОЙ БОЛЬШОЙ МАЛЬЧИК, А РЫДАЕТ...-послышался мощный, громогласный и раскатистый голос, который обладал какими-то ироничными нотами. - ВСТАВАЙ С КОЛЕНОК, ПОЙДЕМ НА ДЕЛА ТВОИ ЧУДНЫЕ СМОТРЕТЬ. АЙ ДА ДИССИ, АЙ ДА МОР...НАШЛИ, ЧЕМ ОТВЛЕЧЬ МЕНЯ! А ВЕДЬ САМИ СЕЙЧАС БУДУТ ЕСТЬ ЗАПЕКАНКУ! ТЫ ЛЮБИШЬ ТВОРОЖНУЮ ЗАПЕКАНКУ? У ДИССА ОНА НЕВЕРОЯТНО ВКУСНАЯ.
Кто-то оказался рядом со мной, схватив, поднял и повел по длинному коридору. Я пытался разглядеть его, но не увидел ничего, кроме огромного бесформенного черного балахона. И руку мою сжимали костяные пальцы.