Крестик

    
      Тихое воскресное утро. В заросшем осокой пруду
громко плеснулась рыбина, в другом конце пруда ей
отозвалась вторая... Затем воцарилась тишина, только
ровные круги ,  медленно расходясь от
противоположных осок по зеленоватой воде,
встретились на средине пруда. Ровность их пропала,
круги разорвались местами, образовав рябь, а
набежавший легкий ветерок добавил морщин на воде.
Поплавок запрыгал то ли от ряби, то ли рыба
прикоснулась легонько к наживке.
       Отставной капитан второго ранга, моряк -
подводник  Анатолий Степанович Ивин, Степаныч — в
народе, насторожился вначале, а затем на всякий
случай подсек, ловко орудуя удилищем.  Пусто...
  - Эх, не дождался, пока карась притопит поплавок и
потянет. Как в молодости я стал, нетерпеливый, -
проворчал рыбак.  Ну что ж, сейчас угощу тебя самым
вкусненьким...
      Он достал коробочку с красноватыми червяками,
выбрал того, кто поживее и ловко насадил его на
крючок. Короткий взмах... И поплавок снова оказался
между осок, а Степаныч приготовился терпеливо ждать
его кивка.
         
         Вдруг неожиданно в кармане брезентовых
рыбацких штанов затрясся мобильник. Степаныч перед
рыбалкой поставил его на вибрацию, чтобы звонком не
распугать рыбу.
  - Кто такую рань про меня вспомнил? - Степаныч
нехотя привстал со складного стульчика, прижал
мобильник к уху.
  - На пирсе-е-е тихо-о в час ночно-о-й....., -
услышал
он в трубке голос своего сухопутного молодого друга
Василия Карасева , который старался без фальши
выводить мелодию.
  - Тебе известно-о-о лишь одной..., - продолжил в
ответ Степаныч.
    Когда усталая подлодка-а-а,
    Из глубины идет домой-й-й, - они уже протяжно
пели вместе, в унисон...
    В конце припева голос Василия стал затихать, а
потом перешел на хрип и кашель. Степаныч остановил
его:
  - Ну хватит тебе, Вась. Отдохни , отдышись. Не
волнуйся, сейчас пройдет.
     Степаныч понимал, что с сердцем у Василия снова
не заладилось: а ведь он в два раза моложе меня.
       У Степаныча тоже защемило в груди, но только
от свалившегося вдруг счастливого момента — напев
приятеля  напомнил ему прекрасное время возвращения
из автономки домой в родной Вилючинск -3, что на
Камчатке.
      С Василием они познакомились в больничной
палате престижной московской клиники. Степаныча туда
привезла скорая, когда у него в метро прихватило
сердце. Толкаясь за рулем по огромной пробке, он
начал опаздывать на важное совещание. Пришлось
бросить машину у ближайшего торгового центра и бегом
в метро. Думал, что хватит здоровья сделать
вынужденную пробежку, но не тут-то было. Сердце
бешено заколотилось в груди, перехватило дыхание.
Только присел на скамейку, и тут же услышал голос
дежурного по станции:
  - Товарищ, вам плохо?
  - Да, - тихо, еле шевеля губами, выдавил Степаныч.
  - Понятно. Я вызываю скорую.
  - Хорошо, только везите меня в больницу, к которой
я приписан по платной  страховке, я на работе
застрахован.
  - Отвезут, куда нужно. Ждите, сейчас подойдет
дежурный фельдшер нашей станции.

    Василий же, офисный сотрудник из «нефтянки»,
попал в эту престижную больницу тоже по медицинской
страховке. Он, никогда не служивший в армии, с
раннего утра  начал засыпать Степаныча вопросами. А
тот рассказывал Василию про морскую службу, про
автономные походы атомной субмарины к берегам США.
  - А вы Америку-то хоть видели? - Василий задал
очередной вопрос.
  - А как же, конечно. Наблюдал в перископ
Сан-Франциско... - буднично ответил Степаныч.
  - Ну и каков Сан-Франциско? - не унимался Василий.
  - Мутноватый какой-то был в перископе..., пляжи
там большие видел, голых баб видел на пляжах,  а так
кто его знает, какой он, - заключил Степаныч.
  - А я был в Сан-Франциско много раз,- воскликнул
Василий. Дела у нашей фирмы там. Огромный город,
хотя видел я его тоже, в основном, из окна машины и
с балкона отеля.  Командировки были короткие.
  - А давай мы с тобой песню про подлодку тихонько
споем, только ты сначала слова запомни, - предложил
полушепотом Степаныч, ведь скоро должен был начаться
утренний докторский обход. Начали:
  На пирсе тихо в час ночной...
  Тебе известно лишь одной...
  Когда усталая подлодка...
  Из глубины идет домой..., - повторял Василий за
Степанычем.

      Почти одновременно в палату вошли два доктора
— ординатора. Одна из них, женщина средних лет,
присела на стул возле кровати Василия. Она будет
вести его. А к Степанычу обратилась другая женщина -
доктор глубоко пенсионного возраста.
  - Вы Ивин, - приблизилась она, разглядывая
Степаныча сквозь увеличительные стекла очков.  Ну
что ж, будем готовить вас к второй попытке
установить стенты.
  - Опять?- переспросил Степаныч взволнованно.
     Он вспомнил вчерашний день, когда скорая только
что привезла его в приемный покой клиники.
Медицинская сестра, повертев в руках паспорт и
медицинскую страховку, проверила что-то через
компьютер и прошептала дежурному врачу:
  - Больной застрахован так, что страховая компания
оплатит нам стентирование и даже шунтирование.
     Врач в ответ улыбнулась и удовлетворенно
кивнула головой, а затем вызвала заведующего
кардиохирургией. Тот осмотрел Степаныча, велел
сделать срочные анализы и привозить его на
коронарографию сосудов сердца.

  - Раздевайтесь полностью и крестик свой снимите,
будет мешать рентгену, — взяв кровь на анализы,
скомандовала медсестра.
      Степаныч, перекрестившись,  снял маленький
нательный крестик, который еще в детстве повесила
ему на шею мама.  Это был простой алюминиевый
крестик на белой шелковой веревочке, священник
передал его маме после крещения мальчика в
полуразрушенном храме на двадцать первый день жизни.
В то время еще шла война...
     С этим крестиком он не расставался никогда, тот
согревал его душу в океанских глубинах во время
морских походов и придавал уверенность, что и этот
очередной поход окончится благополучно.
  - Крестик... снять... Нет, - подумал Степаныч,
возьму с собой.
И,спрятав его в ладонь, крепко сжал кулак, а затем
уверенно забрался на высокую больничную каталку.
  - Я готов.
    И сестра почти бегом повезла каталку в
операционную.
          
    Просторная операционная, высоко подвешенный
большой телевизор. Три человека в светло-синей
спецодежде колдуют над аппаратурой. Хирурги,
догадался Степаныч.
  - Как вас называть?- дружелюбно обратился к нему
один из докторов.
  - Анатолием называйте, - откликнулся Степаныч.
  - Так вот, Анатолий. Вся процедура будет под
местной анастезией, мы будем с вами разговаривать, а
вы отвечайте нам. Вы также будете сами наблюдать
картину на экране телевизора, что над вами висит.
     Степаныч напрягся, сжал еще сильнее кулаки,
приготовился терпеть.
  - Я готов, начинайте, -  выдавил он.
      На экране телевизора показались контуры
сосудов, просвеченные лучами рентгена, и извилистые,
переплетенные, как ему показалось, хаотичным
образом. Потом доктор пустил в них контрастное
вещество и сосуды наполнились как будто серым дымом,
делая видимым движение по ним крови.
  - Вижу обратный ток, вот здесь,- и  доктора
склонились над монитором, что- то обсуждая.
  - Давай пробуй «пятерку» (диаметр стента 5
мм-ред), - распорядился похоже старший из докторов.
     Несколько минут они пытались поставить стент в
узкое место сосуда, тщетно все.
     А Степаныч все сильнее сжимал кулак, в котором
был зажат крестик. Он уже отчетливо ощущал пальцами
его контуры, а грани крестика все глубже врезались в
ладонь.
     Все напрасно, стент не проходил в сосуд,
который  противился бесцеремонному вмешательству.
  - Не проходит.
  - Давай меньше, «четверку»,- старший доктор вытер
пот со лба.
    Долго мучались с «четверкой», затем с «тройкой».
Тоже не проходят. И чем сильнее они пытались
продвинуть стент в сосуд, тем сильнее сосуд
сжимался, не пропуская это инородное тело.
  - Все, нельзя, порвем сосуд. И по времени дальше
нельзя, уже 40 минут прошло.   - Не судьба  сегодня.
Везите больного в палату, понаблюдайте за ним, -
старший доктор расстроенно махнул рукой.
        Степаныч поднес левую руку к лицу, разжал с
трудом судорожно сжатый кулак, вскрикнув от короткой
боли. Крестик глубоко врезался в пальцы, а на его
полустертых матовых гранях отчетливо контрастировали
капельки алой крови.
  - Значит не нужен мне был этот стент. Господь
уберег меня, - медленно приходил в себя Степаныч.

          Расстроенный выводом своего лечащего врача
о предстоящей повторной попытке стентирования,
Степаныч вышел в коридор отделения. С кем
поговорить, у кого спросить, что это за штука такая,
стент? На сколько лет его хватит, что потом? А можно
ли обойтись без него?  Спросить не у кого, коридор
пуст, двери в другие палаты закрыты, еще обход идет.
      Через некоторое время из его палаты вышла
доктор, которая осматривала  соседа, Василия.
Степаныч преградил ей путь:
  - Доктор, вы слышали, что мне предстоит повторная
попытка стентирования?
  - Да, слышала.
  - Скажите, а без стента можно обойтись?
  - У вас есть свой доктор, вот у нее и спросите.
      Степаныч не отступал, он почувствовал, что
доктор что-то скрывает. Женщина загадочно
улыбнулась, взгляды их встретились.
  - Ну расскажите же доктор, почему такое упорство —
запихнуть стент непременно.
  - Я знакома с вашей историей неудачного
стентирования. Сегодня утром на планерке обсуждали.
Это первый случай в больнице, здесь опытные доктора.
Они тоже не понимают, в чем дело. Говорили, что
будто  неведомая сила управляла вашими сосудами,
сжимая их и не пропуская стент. Сосуды-то у вас
хорошие, широкие, а стент не пропустили....
   - Хотя..., может, он там и не нужен на самом
деле. Но руководят делами в нашей больнице
менеджеры, для них стентирование - это выгодный
бизнес, - продолжала открывать местные тайны доктор.
Страховые компании платят больнице за стентирование
минимум 60 тысяч, а если стенты импортные, то еще
больше. Мы здесь подневольные, - она понизила
громкость. Приказывают делать, мы исполняем. 
    Доктор внезапно  замолчала, спохватившись,что
выдала больному секреты. Воцарилась тишина, даже
слышно стало, как тикали часы на посту медсестры в
коридоре. А затем, видимо вспомнив клятву
Гиппократа, продолжила:
  - А вообще, если вы будете ежедневно заниматься
ходьбой с хорошим темпом, 120 шагов в минуту, как в
армии, то образуются обходные пути, вырастут новые
сосуды , коллатерали, которые в обход поврежденных
будут питать сердце кровью.  Это для вас
альтернативный спасительный вариант на перспективу
долгой жизни. Потому что после стентирования вы не
смогли бы обходиться без постоянного приема
медикаментов. И все равно лет через пять стенты
забьются и тогда понадобится операция шунтирования
сосудов. А это уже серьезное вмешательство и другое,
более низкое, качество жизни потом. Я думаю, что вы
меня правильно поняли, - доктор удалилась.
     А Степаныч, осененный сообщением доктора,
продолжал еще долго стоять на месте, размышляя:
  - Господь избавил меня от ненужного сейчас
стентирования, лишив возможности бизнесменов
заработать на моем здоровье. Дал мне шанс  жить и
работать долго. Стентирование от меня никуда не
уйдет, если что. Теперь все зависит от меня. Займусь
своим здоровьем сам. И немедленно. Завтра же, нет
сегодня, начну ходить...  И темп 120 шагов в минуту
мне хорошо знаком. Вспомню военно-морское училище...
И научусь разбираться в своем здоровье сам, пойду
учиться медицине..., чтобы не быть лохом для таких
бизнесменов от медицины...

            На следующий день его соседу Василию
предстояло стентирование, он сам хотел этого. В
операционной ему поставили три трехмиллиметровых
стента, и оставили ночевать прямо на больничной
каталке в коридоре реанимационного отделения. Все
места в реанимационной палате были заняты. А
Степаныча попросили приходить и приглядывать за
своим соседом, мало ли что. Это сдружило их, и все
последующие дни в палате они провели в бесконечных
беседах о жизни Василия среди богатых «нефтяников»,
о трудностях службы Степаныча на атомной субмарине и
радостных моментах возвращения на базу, о новой его
жизни и ответственной работе, начавшейся вот уже
более как 20 лет назад после увольнения с флотской
службы.   
      
         С тех пор прошло уже пять лет. Они
перезванивались по телефону периодически и всегда
начинали разговор совместным исполнением :
  - На пирсе тихо в час ночной...
    Все это время Степаныч наблюдал, как сначала
первые годы  бодро и радостно  « чирикал» в телефоне
Василий, а в последнее время его речь стала
прерывистой, он «выплевывал» фразу, а затем делал
паузу на отдых, глубоко вздыхая. Видимо поставленные
ему стенты перестали выполнять свою роль. А недавно,
пройдя обследование, Василий признался, что доктора
предлагают ему  срочно идти на операцию шунтирования
сосудов сердца.
  - Боюсь я, могу не выдержать, - тогда голос
Василия в трубке совсем ослабевал.    
   Степаныч вспоминал давнишнее сообщение прессы о
том, что  любимый многими артист Юрий Никулин ушел
из жизни при аналогичной операции в Германии. Но
напоминать об этом Василию не хотел.
  - Держись друг, все будет хорошо,- лишь
подбадривал Василия. Он искренне хотел ему помочь
хотя бы советом, но тот слепо верил во всесилие
медицинской помощи, купленной за большие деньги.
      Сам-то он старательно выполнял свою программу
оздоровления, которая ему мгновенно нарисовалась
после слов доктора, сказанных шепотом  тогда, 5 лет
назад, в коридоре столичной больницы. Ходил, бегал,
оснастил свой дом всевозможными гаджетами и
доступной диагностической аппаратурой, сам многому
научился, даже сумел закончить двухнедельные курсы в
медицинском университете, сидя за одним учебным
столом с докторами. Наладили с женой они правильное
питание, переехав жить на дачу, ближе к природе.
Сердце свое он перестал чувствовать, не беспокоит
оно теперь даже в походах по горам, значит
коллатерали выросли...
      
       Степаныч положил удочку на осоку,  переложил
мобильник в левую руку, а правой  расстегнул ворот
брезентовой куртки, просунул ее еще дальше и,
нащупав на груди согретый телом маленький   крестик
на веревочке, достал его, приложил к губам и
беззвучно поцеловал.
       - Слава богу, ведь этих счастливых моментов
наслаждения нынешней полноценной здоровой жизнью у
меня могло  и не быть, - Степаныч затих,
вспоминая тот чудесный случай в московской больнице,
когда доктора не смогли запихнуть в его сосуды не
нужный стент ... ради наживы...
       Василий, ничего не поняв на том конце
провода, спросил тревожно :
  - Степаныч, чего вы замолчали?
  - Прости, это я о своем..., успокоил собеседника
Степаныч. Будем жить, Василий!
  - Тогда давай сначала:
       «На пирсе тихо в час ночно-о-о-й-й..», -
разнеслось над прудом.
    Из дальних углов пруда послышались возгласы
недовольных рыбаков:
  - Степаныч, ты чего там, с раннего утра уже стакан
что-ли принял?
  - Да нет ребята, все-таки есть ОН.
  - Это ты о ком?
  - Подходите сюда, расскажу...