================
А ведь ветер - это не что иной, как воздух: возмущённый воздух.
Для слова "возмущение" есть в нашем языке синонимы: "гнев", например, "ярость"; и так далее... Интересно, испытывают ли стихии эти чувства? По-нашему, особенно, если с научной точки зрения, - получается, что нет. Ну, а н а
с а м о м д е л е ? Кто ж его может знать, мы - не они. Мало ли, что у них наших органов чувств нет. Может, они как-то по-своему что-то чувствуют, а мы и не знаем...
Да, так вот я говорю: ветер - это возмущённый воздух. В возмущённом воздухе происходит революция: меняются местами нижние и верхние слои; и во время этих перемен приходят в ярость и зверствуют. Вот отчего ветер получается; а совсем не "оттого, что деревья качаются" - как, помните, думал Пудик желторотый, воробьишка из горьковской сказки. Деревья, трава - это всё сторона, в момент революции в воздухе, страдающая. Они не действуют - терпят то, что послано судьбой...
Горько смотреть, как бежит, бежит под ветром трава, оставаясь на одном месте, стебельком своим тоненьким и корнями привязанная навечно к этому месту на земле. Бежит, а убежать не может; да и некуда ей. А ветер треплет, ветер рвёт, ветер над ней измывается...
И то же с деревьями - они бушуют ветками, всеми массами листвы кипят; и тоже, казалось бы, рады бежать, да некуда. И они, как трава, навеки связаны стволом и корнями каждое со своим клочком земли...
Странные они существа, деревья! И не похожи, и так похожи на нас. В них бродят соки, как в нас бродит кровь, по своим сосудам и капиллярам; и они, конечно же, живые и - кто знает! - может быть, по-своему мыслящие создания. Чувствующие - уж это точно!.. Или почти точно... Но ходить не могут. Тяжко ли им это, или это им кажется нормальным - то, что они не ходят? У них ведь есть другой вариант движения: они растут, всю жизнь растут и вверх, и вширь; накручивают свои кольца под корой. Приложишь руку весною к стволу, и кажется, что чувствуешь всей ладонью и пальцами движение тёплых соков по напряжённым сосудам; вверх, от корней, по веточкам к почкам, в каждой из которых дремлет жизнь грядущего листа...
===========
И вот разворачиваются листья.
У тополя и берёзы они светло-зелёные, блестящие, клейкие; а у клёна сморщенные и красные, как младенческие ладошки. А новая, юная хвоя сосен и елей? Какие они мягкие, нежные, эти новорожденные хвоинки! И простодушные, наивные шишечки чуть не на каждой ветке! А на берёзе и тополе - серёжки... Или, кажется - не могу припомнить в этот момент - сначала серёжки, а листья потом...
У плодовых же деревьев - точно помню - сначала цветы, а потом уж листья.
Цветы плодовых деревьев прелестней всех других цветов; быть может, по причине своей особой уязвимости и недолговечности. Представьте себе ветку цветущей вишни, сливы или яблони, как она доверчиво и бережно прикасается к синеве весеннего воздуха каждым лепесточком каждого цветка в соцветии; и ничего между нею и этой синевой, ни преграды, ни защиты; и кажется, словно в целом мире нет больше ничего - только воздух, только голубое пространство - и цветущая ветка в нём... Ну, а как непогода?.. Страшно подумать!..
Время идёт; мужают, ожесточаются юные листья; темнеют; и уже не каждый сам по себе, а мощной массой, широкою кроной нависают над травой, тоже уже ожесточённой, потемневшей, а где и желтеющей... Цветы облетели ещё раньше, давно. На их месте теперь плоды наливаются, каждый по роду своему, какие сладостью, какие кислотой, какие терпкой горечью. Потом опадают и они, в надежде, что из костей их - из косточек, из семян - произойдут новые деревья, которые шагнут дальше, чем они. (Как это у Багрицкого: "Чтобы жизнь суровая кровью истекла, чтобы юность новая из костей взошла"...) Не со всеми, однако, это случается; что, конечно, трагично; но только лично для них... А для нас, и для мира вообще - быть может, и благо.
Посудите сами. Вам ведь случалось видеть "тополиную вьюгу"? Когда тополь цветёт? Когда весь воздух забит, и вся земля покрыта тополиным пухом, точно метель поднялась? И ведь подумать только, что на каждой пушинке семечко! И что вдруг каждое из этих семян проросло! Что ж тогда сталось бы и с нами, и с другими существами, и с теми же самыми деревьями - даже тополями, уже сейчас живущими? Что стало бы вообще со всей планетой?..
И всё-таки грустно и больно подумать о каждом отдельном не проросшем семечке...
=============
И ведь есть, есть у растений несокрушимая сила, непобедимая!
Помню, в Питере, тогда ещё Ленинграде, сидела я как-то на лавочке возле Казанского собора - а это ведь центр города, самое оживлённое место. Я на лавочке сижу, а напротив меня дом; совершенно обыкновенный дом, жилой и плотно заселённый людьми: занавесочки в каждом окне, петуньи и настурции на балконе; кто-то на пианино играет. Словом, дом как дом; но что-то мне в нём необычным показалось. Я не сразу поняла, что. Но потом пригляделась - ну и ну! У н е г о
н а к р ы ш е б е р ё з к а р а с т ё т ! Представляете? Посреди Ленинграда, на крыше вполне живого, обитаемого дома растёт берёзка, и большая уже, ствол в мою руку толщиной! И явно, что никто её не сажал, не выхаживал. Сама выросла, на жести и камне; и живёт, сосуществует молча с шумными обитателями ленинградских квартир.
И часто я потом такое видела, просто потому что стала замечать. А до того не замечала, обходила взглядом.
А как же быстро расправляются растения с покинутым человеческим жильём...
Где-то в конце семидесятых работала я в геологическом отряде на Урале; и много пришлось нам проезжать заброшенных деревень. Печальная картина. От улицы, смотришь, уж и следа не осталось, вся заросла она высоченной крапивой, а где и низким подлеском. Смотришь, дом стоит ещё (видно, крепкий был дом); но на крыльце уже лопухи растут, а крыша провалилась, и торчит из неё верхушка какого-то деревца. Между досками, которыми окна заколочены, чья-то веточка выглядывает изнутри, из самого, может быть, сердца этого дома... Горько, больно видеть такое...
Но если трезво подумать - а почему же так горько? Ведь вот, растут они, свету белому радуются; значит, жизнь продолжается! Просто это и х , а н е
н а ш а жизнь; ну так и что же? Не нам ведь одним жить на Земле! На ней, на Земле, ведь всё живое.
И камни живые? И камни. Сейчас расскажу.
(продолжение следует)