Он полз по расколотым кускам горной породы, силы природы не способны повлиять на такую, а люди за 15 минут обстрела превратили в щебень. каждый камешек казался ему огромным и обещал укрытие. Обмочился он ещё в начале обстрела, но даже не знал об этом, в сапог попал камешек и причинял сейчас больше дискомфорта чем душманские Васильки, накрывшие участок. Ободранные колени и руки пульсировали и значительно увеличивали камень в сапоге. Мысли было только две: сколько нужно движений чтобы добраться до спасительного оврага и огромный булыжник в гребанном сапоге. Первая мысль была инстинктивной и шла фоном к основной второй. Был ещё целый рой мыслей, которые будто были накрыты целлофановой пленкой, за ней был Сеня, который остался на месте, когда снаряд упал в пяти шагах от него, был командир, которому сорвало каску вместе с частью головы.
Семь рывков и овраг, жуткое желание снять сапог. Но головы поднимать нельзя, это все, что он знал о минометной атаке. Неделя после мобилизации была фантастической, его форма была как сладкий нектар для веселых жужжащих девушек. Каждая девушка была готова отдаться ему, будто это был их патриотический долг. И он был рад служить Отечеству. В те дни война казалась романтическим приключением. Война в 21 веке не такая какая была раньше, благодаря ядерному запасу больше нет возможности вести крупные войны. Война 21 века это-локальная война, небольшие очаги конфликтов внутри огромного счастливого и спокойного мира. Как клетки рака, о котором говорят, но ничего сделать не могут. Такая война и не считается войной вовсе, это ведь где-то там. Такой бета пробник большой войны. Причина этого столкновения была гипотетическая угроза. Ну и конечно миротворческая миссия, без этого не обойдёшься. Миротворческий авиаудар, миротворческие убийства , миротворческая охота на ведьм. Эти абсурдные, казалось бы, понятия стали нормой.
Шесть рывков. Этот огромный монолит вгрызался в ногу с каждым движением.
"И не приткнёшь о камень ногу свою" вспомнились слова псалма. Рядом с ними появилась бабушка , сельский храм, бородатый пахучий батюшка-пчеловод. Эти мысли пронеслись вместе со свистом снаряда. Его осыпало осколками известняка.
Три телодвижения и жизнь. Но мистический камень будто высасывал из него жизнь. Снова раздались душманские вопли, крики будто выплыли из-за холма и теперь проносились над ним темные и откровенно мерзкие, от них хотелось спрятаться и исчезнуть совсем.
Тот «подвиг», о котором он столько слышал, о котором было прочитано столько книг, просмотрено огромное количество фильмов, заключался сейчас в том, чтобы перебороть страх и сделать три рывка. Солдат пытался придумать повод для этого. Как пытался раньше заставить себя вставать в школу. Он перебирал в уме убеждения с которыми он пошел служить, но сейчас все они не имели никакого смысла, никакого веса. Все что владело им безраздельно заключалось в одном огромном камне, который он тащил в сапоге. Страх.
Зажмурился...вспышка... Руки...
Он проснулся. Телевизор работал, и орал про агрессию, проявленную против нашего государства , про выборы в Молдавии , об ожирении амурских тигров.
Инвалид взялся за ручку костыля, и тяжело ступая на старый железный протез, который давно уже заменял ему ногу, проковылял на кухню, взял из холодильника пиво и выглянул в окно. На тротуаре металась кошка, она была в ужасе от тысячи ног вокруг неё, она не понимала, и не могла выбраться из потока. На неё уже не раз наступали и каждый раз она все менее энергично уворачивалась от огромных ног демонстрантов. Мгновение и кошку поглотил очередной митинг. Свет на кухне потух. И холодная тьма снова поглотила грязную кухню человека.