Деньги никого не сделали богатым, —
наоборот, каждого они делают еще
жаднее до денег.
Сенека
События, которые я решил описать, произошли ещё осенью прошлого года. События не слишком уж необычные, правда – разве редко один человек буквально хватает другого за шиворот и тащит на участие в одном из тех расследований, которые проводят постоянно сыщики-профессионалы? Причём (запомните на будущее, запишите куда-нибудь!) хватать за шиворот будут по вашей же воле: от пронырливых воротит, а на слова того, кто с умом вникает во всё вокруг – грех не отозваться!
Я ехал тогда, на удивление ранней осенью, с дачи. Дни были у меня страшно скучные, но зато и страшно незанятые: оба моих внука просиживали днями у другого своего деда, а со всеми делами на участке я давно справился.
Проехал я в гулком, пустом безлюдном поезде не меньше остановки – и компанию мне составил один кряжистый господин с чуть поседевшей бородой (мы были, вроде бы, сверстниками). Разговор с ним завёл я, но большую часть всяких суждений произносил он, словно изучая меня.
Глаза у него были не хитрые, да и не то чтобы мудрые – скорее, тоже «кряжистые», уверенные. Я думал сначала, он просто-напросто бывалый огородник, как и я. Потом, когда диалог наш стал более философским – что он поп. И вот спросил я его: «А по роду занятий кто вы?». Разговор двинулся шире, чем я ожидал: сначала я услышал, кем мой собеседник не являлся, но кем являюсь я (по мельчайшим деталям он описал почти всё, чем я занимался последние часов семь), после, наконец, познакомился с ним по хоть немножко – звали его Андрей Георгиевич Орех – а в итоге получил приглашение в гости. Рад бы я был отказаться – не смог: крепко мы с Орехом сдружились за всего несколько станций.
Вот где я получил ответ насчёт его деятельности – у него дома! Орех был и охотником, и историю хорошо знал, и грибы в его доме во всяком виде висели и лежали. Но важнее всего – газета на столе.
- Газета-то больно простая, - накрыл глазами бумагу Орех, - тут прочитал первые пять строк – и уже не интересно: или бизнесмен какой два-три слова сказал, а под этими словами разглядели всякого, или вокруг ещё летних тем шумиха началась!
После я узнал от Андрея, как легко, по его мнению, по первым пяти строкам пересказать целую статью на пять листов. Поначалу я Андреевым доводам не поверил, на что друг мой отвечал:
- Тут вот, в этой статейке, ещё и на приложенную фотографию поглядеть надо, а так: пяти строк для полнейшего пересказа вполне хватит.… Не хвалюсь я, - заявлял мне уверенно, осмысленно, - доводы у меня, друг, не просто Андреевы – у меня доводы Ореховы!
Вскоре и убедился я в таланте друга, убедился в Ореховых доводах…
Я гостил у Ореха долго, а всё так и звал его – Орех. Беседовали и спорили мы в доме его, а ещё знал я, что хозяину близка местная железнодорожная станция.
- Отчего так? – спрашивал.
Отвечал Орех:
- Ходишь по станции, читаешь объявления (не на голом бетоне, конечно, на бумажках) – интереснее, чем в газете.
Один раз мы, гуляя по сквозняку на станции, «поджидая машинистов, чтоб они постояли, нас подождали – вдруг сядем», как говаривал Орех, на каком-то из объявлений заметили:
«ПРОПАЛ ЧЕЛОВЕК, » - дальше шла фотография, - «в возрасте тридцати семи лет. Имя, отчество, фамилия: Сергей Владимирович Размежин. В случае встречи живым или обнаружения тела обращайтесь по телефону +7...-…-..-.. или по адресу село П. (то самое село, где жил Орех), улица такая-то, дом такой-то…».
Текст объявления этого заинтриговал Ореха.
- Ну, пошли, поищем? – предложил он.
Мне стало не по себе, но я всё же согласился:
- Поищем.
В облупленном доме на такой-то улице нам дверь отворила старушенция, с самого начала повернувшаяся к нам задом и спросившая:
- Огурцов вам?
- Раиса Архиповна, - прервал Орех, - нам бы лучше узнать подробности об исчезновении вашего внука, Размежина Сергея Владимировича.
- Про имя своё я в объявлении о пропаже ничего не писала, про отчество и про родственные связи с Серёжей – тоже, - отозвалась Раиса Архиповна, - знаете-то это всё откуда?
- Я и про огурцы сорта «Н.Б.» знаю, вы их в другом объявлении чуть ли не за даром отдавали и заодно номер телефона приписывали – вот я и сверил. А что он ваш внук - услышал от вашей соседки. Не догадался я только, зачем вы из рекламы своей продукции вычеркнули гелиевой ручкой новость о самом длинном огурце длиной в тридцать один сантиметр.
- Огурец я соседке дала, а что услышали про внука – то слух хороший, значит, у вас, - решила женщина, - жена внука моего уж поехала в город с милицией пропажу улаживать дня два назад.
Сначала был проведён дотошный осмотр тех шести соток, с которых мы начали, с участка нашей новой знакомой. Во дворе стояли тонкие очищенные от древесной «кожуры» палки (для подпорки гороха, видимо). Немногие из них были едко пропитаны желтизной чистотела.
- Любила жена его палки мне так украшать, - сказала Раиса Архиповна про жену Размежина, - очистит, мужа убедит сучки отколоть, покрасит (а хорошо она палки пропитывает – подолгу цвет держится!) – и подпирай горох!
И, что удивительно, одну такую палку нашли мы воткнутой рядом с канавой метрах в ста от дома Сергея.
Также с разрешения Раисы Архиповны мы ознакомились с каждым из ближайших знакомых пропавшего, которые могли быть замешаны в деле. Орех составил такой список:
1. Раиса Архиповна, дала объявление, виновата вряд ли. Бабка пропавшего. Она твердит, что за день до исчезновения Размежин ранним утром пришёл домой весь мокрый, сказал, что недалеко был. Время того прихода определяет как девять часов утра. Вернувшись тогда, Размежин скинул почерневшую от влаги куртку на пороге, а потом побеседовал с женой. Вскоре покинул участок.
2. Платон Михайлович Трутень, друг пропавшего. Говорит, Размежин с ним беседовал до того, как пошёл в сторону станции. В их разговоре Размежин сообщил: «Я кое-кому обещал денег – занести бы завтра надо».
3. Глафира Порфировна Артёменко, соседка пропавшего. Подчёркивает: к ней пропавший заходил за день до своего исчезновения, предлагал выпить чаю с печеньем из магазина. Рядом с участком госпожи Артёменко найдена воткнутой в канаву деревянная палка на подобии тех, что имелись на участке Раисы Архиповны.
Участок свидетельницы располагается на полпути от дома Размежиных до магазина.
4. Николай Семёнович Ботомин, сосед пропашего, работает продавцом в местном магазинчике. Говорит, что пропаший задолжал до исчезновения именно ему и именно пятьдесят семь рублей, купив пятьсот граммов печенья «Мартын» с изюмом стоимостью сто двадцать рублей за килограмм. В тот ранний час, вспоминает Николай, это печенье только и было в магазине из всей продукции.
5. Егор Тиглов, шестилетний сын госпожи Артёменко. Настаивает на упоминании в обращениях к нему ещё и отчества «Иванович». Сообщает, что пропавший, за день до исчезновения, направляясь куда-то мимо участка Глафиры Порфировны, пел несколько песен: одну «Про кошку с пистолетом, в сарафане», а другую – очень медленную, «Про то, что он хочет апельсин или лимон, как сказала мама», согласно словам Егора.
6. Арсений Владимирович, сосед пропавшего. На днях вместе с пропавшим был на рыбалке. Больше ничего не сообщает.
7. Мартын Ильич Валуев, сосед пропавшего. Утверждает, что за один день до исчезновения Размежин заходил к нему ненадолго, чтобы «угоститься огромным огурцом». Также упомянул о ссоре с вернувшейся из магазина женой после ухода Размежина. С женой ссорился из-за дорогой для неё декоративной тарелки, разбитой Размежиным во время состоявшейся беседы. Эта самая тарелка показалась Мартыну Ильичу подозрительно незнакомой.
Орех почитал дневник Размежина, где на тот день, когда Размежин пропал, приходилось авторское стихотворение.
- Послушай-ка, - сказал Орех, - пишет человек:
После рыбки и после дождя проливного
Я хотел бы цимус – подороже, послаще…
Ни на что не наводит?
- Да нет, кроме как на печенье «Мартын»,– ответил я.
- А не мог ребёнок это слово «ЦИМУС», связанное с желанием похода в магазин, услышать и спросить у взрослого, что же это за слово? Тем более, если Размежин пел невнятно, то и ребёнок невнятно это воспроизвёл. Мамаша и услышала «ЦИТРУС», – размышлял Орех - а «рыбка» была явно выловлена вместе с Арсением Владимировичем…
Я удивился:
- Это может как-то пригодиться в расследовании?
- Может, может, - Орех посмотрел сквозь оконное стекло дома Раисы Архиповны во двор, прямо на покрашенные палки, - а ведь и дождик проливной тут роль играет. Со слов Раисы Архиповны, вернувшийся, видимо, с рыбалки Размежин был прямо пропитан дождевой водой, как и его одежда.
Во время очередных расспросов мы узнали от Раисы Архиповны, что почти сразу после ухода Размежина дождь прекратился – недаром писал пропавший в дневнике своём о «проливном дожде».
- Я догадываюсь, - загрохотал мой друг торжествующе, что делал он крайне нечасто, - минуты до конца ливня Сергей Владимирович провёл за слушанием песен («Про кошку с пистолетом» истолковал Орех как «Там сидела мурка в кожаной тужурке, у неё в кармане был наган»), что объясняет его поэтическое настроение (стихи в своем дневнике Размежин писал действительно редко).
Начиналась мутная, утопленная в лужах осень без гроз и без жары – пора было кончать расследование, жена Размежина отчего-то не возвращалась из города, и Орех, наконец, начал «логически творить».
- Помнишь, - спрашивает однажды, - Мартын Валуев рассказывал про случай с тарелкой?
Я отлично помнил рассказ Мартына Ильича, однако за этим не видел ничего неординарного.
- Да неординарное и видеть не надо, не его мы ищем, - росли и множились Ореховы доводы, - тарелка-то – всё просто - не собственность супруги Мартына! В ней был принесён в семью Валуевых огурец-каланча Раисы Архиповны. А откуда она могла возникнуть, эта тарелка, под рукой у небогатой старушки, держащей в гостях скромную семейную пару (речь шла о Размежиных)?
Я не знал, что и ответить на вопрос талантливого сыщика-любителя.
- С рыбалки, - последовал ответ Ореха, - найдена была тарелка Арсением Владимировичем, из-за этого Размежин кое-что ему, своему невнимательному приятелю, и оказался должен. Тарелка-то могла быть проста, да вполне имел место быть с оборотной стороны донышка какой-нибудь код, предположительно электронный. Заодно обнаружил Размежин и кредитную карту, которую заблокировать вряд ли успели. Не зря Размежин, человек явно неглупый, просидел дома до конца дождя – он дела с этой картой улаживал, я на сто процентов уверен. Жена Валуева, догадавшись о роли тарелки, уже только получив её с огурцом вместе, сокровище выпускать от себя (чтобы сокровище это получил Размежин) собиралась вряд ли. На полпути от магазина, в котором наша «жертва» приобрела печенье «Мартын», могла стоять передвижная молочная лавка (поэтому сумма покупного долга Размежина и была не «круглой»), ведь где-то в тех местах поражённый Размежин и оставил палку (вряд ли в сухой куртке Сергея лежало много мелочи: городскую куртку на даче одевает мало кто, а все "местные" куртки Раиса Архиповна на предмет денег, поверьте, давно переворошила). После же, вспомнив по названию купленного о жене соседа (жена Мартына Ильича, думаю, за время своего отсутствия тоже побывала в районе лавки и была, без сомнения, Размежиным замечена), Сергей направился к Валуеву со скрытой целью уничтожить тарелку, откровенно рассудив: «Так не доставайся же ты, тарелка, никому!».
Вскоре я услышал такое предложение Ореха:
- Давайте-ка пойдём мы с вами, найдём тарелку.
Не стану описывать нашего спора: на своём Орех настоять умел.
Тарелку целиком мы не нашли, но, ради благой цели заглянув в сумку жены Валуева, повстречали там, в сумке, несколько самых важных осколков, склеенных для того, чтобы удобней было изучить код.
- Теперь уже и сомнений нет, что с чьей-то помощью от Размежина избавилась именно госпожа Валуева, - Орех тяжело улыбнулся, - а с деньгами разбираются пусть сами.
Ореховых доводов потрясённая Валуева не выдержала, словно сдавшись:
-Я заплачу.
Платой её был рассказ о чудовищной расправе над Сергеем. Расправу совершили люди, нанятые за большие деньги мужа преступницы.
Скоро возникла перед Орехом несчастная жена Размежина, и друг мой, огорчившийся из-за обнаруженного сам, не торжествовал - печалился.
Ореху, с которым мы и до сих пор остаёмся крепчайшими друзьями, не представлялось даже, как можно деньгами убить ради денег.
Победил лишь Орехов довод.
Эпилог
Суетились в руках у Ореха пятитысячные купюры.
Олигарх Мариинский, нежданно-негаданно наведавшийся к Андрею Георгиевичу, на всякий случай уточнил:
- Ну, господин Орех, поищем?
Орех покачал лбом взад-вперёд:
- Поищем.