Я давно в нашем магазине «пятёрочка» замечаю эту пару: муж и его вторая жена. Я их знаю. Мы приветливо здороваемся, иногда с ним перекидываясь несколькими фразами.
Раньше он часто улыбался, встречаясь со мной. А сегодня на лице его была грусть. И мы, кроме «здравствуйте», не сказали больше ни одного слова. Его жена всегда приходила в магазин вместе с ним. Он чаще всего стоял с корзиной, а она ходила по всему магазину, выбирала продукты и, подходя к нему, складывала ему в корзину. Она так тщательно вычитывала надписи на банках с оливками, с кабачковой икрой, что, казалось, она это видела впервые.
Мне она не улыбалась. Она оставалась серьёзной и казалась скромной. Она знала, что я про них знал всё, и, скорее всего, ей немножко было стыдно, что один я в этом месте, в этой части города, владею их тайной.
Но было ещё множество людей, владевших их тайной. Только теперь они не встречались ни мне, ни им.
Он был Главным конструктором радиозавода. который более пятидесяти лет давал работу
более, чем десяти тысячам человек, имея в городе две огромные площадки.
Его первая жена была тоже конструктором по телевизионной технике. Она обладала незаурядным умом и с ней всегда было приятно советоваться. Она была чуть старше его.
У них было двое сыновей. Это были способные юноши, все в родителей. И потом жизнь подтвердила это. Один из них сегодня работает в Австралии.
Мне, как начальнику комплектации, приходилось с ними встречаться не менее трёх раз в неделю. Завод выпускал более трёх тысяч телевизоров в сутки. Работал конвейер. И всякая его остановка приводила в замешательство дирекцию и многочисленную их свиту.
В своё время для этой свиты построили многоэтажную коробку, сразу же названную народом «свечкой». Там сидели все заместители генерального директора, сам генеральный директор, Главный инженер, заместитель по качеству, бухгалтерии различного вида и много других людей, к конвейеру не причастных. Был ещё один конвейер, это конвейер по выпуску чёрно-белых телевизоров. Всё это в сумме вместе с цветными телевизорами и составляло три тысячи в сутки.
Огромные склады с электрическими подъёмниками хранили в себе множество деталей.
И вдруг случалось, что такого то резистора на складе не было. То ли машина из другого города задержалась в пути, то ли на тех заводах, которые поставляли многочисленные детали случались задержки. На нас работало огромное количество заводов во всех союзных республиках в том числе.
Мне немедленно докладывали, что такой-то детали осталось на несколько часов работы конвейера. Я прекрасно разбирался в схемах телевизоров и сразу же шёл на склады. Там я выбирал деталь, близкую по номиналу и по другим параметрам.
Потом шёл к Главному конструктору на согласование. Чаще всего он подписывал мне лист изменений, так как это не противоречило схеме и качеству работы телевизора. Иногда он советовался с женой. Она прекрасно разбиралась в схемах телевизора и с улыбкой мне и ему кивала головой. Казалось, что это была счастливая пара. Они часто вместе после работы шли домой. Мне ещё потом приходилось пройти множество людей,
которые должны были подписать этот лист изменений. Я знал их всех. Половина их них
давно работала на заводе, другая половина были пришельцами из других предприятий.
Особенно среди пришельцев отличался заместитель главного инженера. Он всегда начинал.
буквально, «орать» на меня: почему я меняю эту деталь. Однажды я ему сказал, что он ничего не понимает в телевизорах, а голос повышает. У меня было высшее образование
со специализацией по телевизионной технике. Главный конструктор это знал, другие – отчасти. Но особенно орал генеральный директор по качеству. Качество тогда было в моде. В схемах он не разбирался, но показать себя умел. Он кричал, что уволит меня за
частые смены деталей. И вообще он меня не любил. Среди дирекции была своя элита старых работников, которые работали здесь с молодых лет. И в свой замкнутый круг они
никого не пускали. Главного конструктора и меня там не было. И на всякие славные даты
нас туда не приглашали. Мы с начальником отдела снабжения были мальчиками для битья. С нас начиналось ежедневное совещание в актовом зале. Ругали его – снабжение и меня. За несколько лет работы я не получил ни одной премии. Вмешивались те, кто всегда орал. И Генеральный директор соглашался, хотя сам пригласил меня из Литвы на эту работу с предоставлением квартиры. Но он меня уважал. У нас часто с ним были хорошие беседы. И ещё я часто ему говорил, что пора осваивать новые технологии. Мы отстали от мира. Но здесь он был упрям и со мной не соглашался. А главный конструктор и его жена были на моей стороне. Но их он не слушали тоже.
Через какое-то время я перестал видеть Главного конструктора, идущего домой с женой.
Интересоваться было некогда, но на работе он был ежедневно. Он стал несколько веселее,
шутил, а его жена наоборот: сидела мрачная и почти не улыбалась. Я предположил, что здесь что-то надломилось.
Однажды Главного не было на работе, а мне нужно было срочное его согласование. У меня в отделе был мужчина, который знал всё и обо всех. Я и он были Стрельцы по Зодиаку. Но он был Стрелец в квадрате. Жизнь плескалась в нём, и он разбрызгивал её
без сожаления. Он тоже был фигурой, о котором стоило написать, но в данном случае речь не о нём. Он то мне и подсказал, где искать Главного. Я приехал в то место. Это был старый двухэтажный дом дореволюционной постройки. В том районе таких домов осталось не много. На другой стороне улицы от этого дома располагался монастырь, где в своё время жил Иван Грозный. Этот ансамбль входит в Золотое кольцо России.
Номер квартиры Главного указывал на подвал. Я спустился по каменным ступенькам, вошёл в какой-то предбанник. Пахло сыростью. Постучался. Главный вышел в трусах. Было жаркое лето. В открытую дверь я увидел молодую женщину и ребёнка в детской ванночке на полу. Они его купали. Меня впустили в комнату. Главный явно смущался. Но
всё итак было понятно. Молодая женщина. Ребёнок, и на работе – грустная жена. Разрыв.
Новая семья. Мне было не до них. После нескольких слов он подписал мне извещение. И я покинул этот подвал с тяжёлым настроением за него. Блестящий инженер, Главный конструктор огромного завода и - в подвале! Для меня это было неслыханно. Но жизнь
есть жизнь. Зацикливаться на нём не было времени, так как мы встречались на работе.
Обычно бывают в таком случае слухи, но их не было. Главный был слишком высоко для
простых работниц и рабочих. Это так и затихло.
Наши великие правители в девяностые годы с энтузиазмом как в гимне Интернационала
развалили страну. А вскоре начали разваливать и завод не без участия той самой элиты,
которая не пускала к себе никого. Нашлись подхалимы, помогавшие разваливать завод.
Огромные склады пустели с каждым днём. Всё это ехало на Московский радиорынок в
Митино. Завод остановился. Люди ушли на улицу. Через некоторое время там оказался и я. Главный конструктор и многие другие мои соратники исчезли с глаз на многие годы.
И только через шестнадцать лет я встретился первый раз с Главным и с его молодой женой. Первую жену я встречал часто. Мы здоровались. Она приветливо улыбалась. Ну, конечно, она проигрывала молодой жене. Но она жила и работала в одном из НИИ. оставшихся на развалинах завода. Но меня поразил вид Главного. Если шестнадцать лет назад он был чуть плотнее меня по комплекции и весу, то в первую встречу мне попался человек, в котором я с трудом узнал Главного. Он весил никак не мене ста двадцати килограмм, имел огромный живот. Новая жена рядом с ним могла сойти за балерину.
Они шли оживлённо разговаривая. Он поздоровался со мной, улыбнулся, обменялись несколькими фразами. Но, очевидно, его жена не приветствовала наши встречи и, тем более, наши разговоры. В дальнейшем мы только здоровались. Сегодня он был очень грустным. А потом я вспомнил, что и в прошлом году он особой весёлостью не отличался.
Но ребёнка с ними никогда не было. Я не мог этим поинтересоваться у них.
6 июня 2017 год