– А вы знаете, что Сталин в 1939 году издал особое постановление. В том же году был закрыт журнал «Безбожник». Из мест заключения было освобождено 15 тысяч священнослужителей и верующих.
– Ну да, – Мой Друг утвердительно мотнул головой, – и Сталин, как бывший семинарист, вспомнил былое и снова зажглось внутри него религиозное чувство, и воспылал он Любовью к ближним своим. И испытал этот, внешне суровый и жестокий, а в глубине души, в самых её недрах, человек добрейший – ну просто душка! – испытал невероятное Преображение. – Мой Друг замолк, оглядел всех, – И на этой волне Очищения подписал рукой Молотова договор с фашистами о разделе территорий.
Кое-кто хихикнул…
– Я излагаю не досужие вымыслы, а исторические факты. Факты, а они – вещь упрямая, против них не попрёшь – вставил, сказавший первую реплику.
– Ваши факты, – Мой Друг взял со стола салфетку, покрутил, внимательно рассмотрел рисунок на ней, – есть факты Политической Игры. Репрессии развернулись настолько широко, что нужен был противовес, хотя бы формальный. Отсюда, во-первых, постановление о смягчении отношения к служителям религиозного культа, которые не наносят существенного вреда устоям Социализма. И освобождение некоторой части осуждённых за Веру, – Мой Друг положил салфетку на стол, – которых потом вполне могли посадить, и посадили. Многих. Так просто, вообще, посадили.
А, во-вторых, журнал «Безбожник» закрыт был потому, что вокруг него давно сформировался и действовал некий немалочисленный Совет. Этакая противорелигиозная бюрократия. Сформировалась некая псевдовластная структура, в возможности претендующая на получение каких-то властных полномочий. Сталину Совет этот стал не нужен. Хватит мозолить глаза, дело-то уже сделано: тысячи церквей разрушены; священников на воле – всего ничего, оставили кое-кого, но это так, для проформы; безбожное поколение сформировалось; в церквях, оставшихся, – одни старушки. Вот и прикрыл он эту богадельню, к тому же лишняя трата денег. Зачем она? Вот и всё о журнале «Безбожник»