Очередь в пенсионном отделе заканчивалась. Тесная и пыльная приёмная, кажется, до самой дверной ручки была пропитана теми особыми испарениями, которые источает толпа из пожилых людей.
Павел Арсентьевич Шубин, крепкий ещё на вид старик, с падожком из алюминевой лыжной палки маялся в администрации с самого утра.
А сейчас он уже и поторапливался на трехчасовой автобус до своей заветлужской деревушки Тиханки. За длинный день ещё пришлось сходить в военкомат за справкой, а потом снова сторожить дверь "собеса".
Крепко, но не вслух матерясь, он поправлял очки с привязанной к дужкам широкой резинкой и перебирал негнущимися сильными пальцами многочисленные справки и удостоверения.
Сжимаясь и разжимаясь, сама очередь, как живое существо,кажется жила своей собственной жизнью. Она вздыхала и всхлипывала, кашляла и перебирала последние сплетни. Арсентьич долго стоял у подоконника, не вникая в пересуды. Потом удалось присесть на обитую дерматином скамейку и даже съесть кусок белого хлеба.
Помидорину и яйцо, прихваченные из дома, после автобусной давки пришлось выбросить. В райцентр он и раньше мало ездил, а в этом году и вовсе впервые. По весне Арсентьич овдовел. Двое сыновей по городам живут. Дочь с зятем и два внука – рядом, в деревне .
Всю-то свою жизнь он только и делал, что плотничал.
Был только один перерыв - на войну. И нынче, если бы не Венька Щербинин, ученик его по плотницкому делу, не бывать бы ему в этой нездоровой очереди.
При колхозе был Щербинин бригадиром.
В трёх бригадах нестарых ещё мужичков набиралось больше двух десятков. Дворы скотные да избы ставили.
Два порядка новых хором молодым семьям на выселках срубили, любо – дорого поглядеть. Людно тогда парней из армии приходило.
Только вот когда стали распускать колхозы, при реформе ельцинской, разбрелись мужики из бригад кто куда. Большинство вдвоём-втроём баньки да дачи ладили и сбывали шустрым ребяткам в кожаных плащах.
Пенсии на два месяца задерживать стали.
«Тебе-то чего горепашиться?- заявил Венька при встрече Арсентьичу. - Съезди до собеса, поругайся да начальством припугни - вмиг отдадут.
Два ордена да медалей сколько у тебя! Должны отдать».
Деньги нужны были на день рождения старшему внуку Димке. Недорогой набор стамесок хотел купить дед внуку, да ещё про приставку к телевизору тот всё твердил ….
Из приёмной вышла женщина в чёрном платке.
Арсентьич заторопился к двери. Молодая, чисто одетая инспекторша вопросительно взглянула на него. С непривычки пенсионер и ветеран Шубин и забыл, какими словами строго и решительно хотел истребовать своё.
Инспекторша вежливо и обходительно стала рассказывать про какую-то индексацию с компенсацией. Арсентьич, конечно же, всё бы понял, говори она чуть пореже да погромче…
Резкий толчок в груди испугал и смутил его. Сердце вдруг затрепыхалось, как цыпленок в пригоршнях.
Он плохо помнил, как вышел из собеса.
Несколько раз останавливался. Шершавыми, расплющенными подушечками пальцев давил на глаза до боли, а потом резко отпускал.
Так учила его делать врачиха, когда его крепко прихватило. Он свернул от автостанции к переправе через Ветлугу.
Страх и темнота в глазах постепенно уходипи. Теперь он боялся, что кто-то заметит, что ему приплохело.
На подходе к понтонному мосту Арсентьич вдруг ощутил, что всё прошло, и вздохнул глубоко и спокойно. Появилась надежда на попутную машину.
И ещё Арсентьич твёрдо решил больше в собес не ездить..