- Женщина, у вас что?
Лариса робко осматривалась в огромном полуподвальном помещении, которое наполовину было завалено вещами. Одежда, обувь, игрушки, предметы домашнего хозяйства лежали кучками прямо на полу. Несколько человек ворошили это добро, что-то выбирая, примеряя, откладывая. Лариса подошла к столу сотрудницы благотворительного фонда и положила на него полиэтиленовый пакет.
- Вот тут рубашечки, футболочки, трико для пятилетнего мальчика. Правда, они немного…
Она не договорила. Женщина, ладная да румяная, выскочила откуда-то из глубины и ловко подхватила пакет.
- Мне как раз нужно на пятилетнего.
Она стала быстро доставать вещи, придирчиво осматривая их, щупая и небрежно отбрасывая в сторону.
- Одежда хорошая, недешёвая. Но что же вы так раскормили своего ребенка? В эту рубашку двух пятилетних завернуть можно. Конечно, если денег куры не клюют, то можно и полмагазина кондитерского скупить. А мы своим и конфетки-то лишний раз купить не можем.
Лариса сжалась. Ей никогда раньше не приходилось сдавать что-либо в благотворительный фонд. Одежда старшего сына Георгия всегда подходила младшенькому Фёдору. Растерявшись, она ответила избитой фразой:
- Мы живём как все. Но, если вы нуждаетесь, то вот, возьмите, пожалуйста.
Лариса торопливо открыла сумочку и достала кошелёк.
- Вижу, что как все. Сумочка тысяч десять стоит, да и одежка на вас… Нам на такую за всю жизнь не заработать. Хм, как все. Дома понастроят, и чадам своим айфоны да планшеты каждый год меняют. А нашим-то деткам, какая радость в жизни?
К женщине подбежал крепенький мальчуган лет пяти и стал заигрывать с Ларисой, прижимая к матери розовощёкое улыбчивое личико и украдкой поглядывая на незнакомку озорными глазками.
Лариса виновато, будто ее поймали с поличным, выложила на стол две пятисотрублевые купюры и, не оглядываясь, поспешила к выходу.
Оказавшись на свежем воздухе, она сделала глубокий вдох.
Радость. Как мало знает о радости та, отстаивавшая свою правду, женщина. Ветерок, накинувший на палящее солнце облачко, чтобы дать людям отдышаться несколько минут, его доверительное перешёптывание с уже повзрослевшей листвой, нежные розово-белые цветы, вплетённые в седые косы старой яблони, яркая брошка божьей коровки, прицепившаяся к светлой блузке, - все это невозможно измерить деньгами. Даже конфетами. А чем можно измерить то чувство, когда всего несколько слов, сказанных чужим, но ставшим почти родным человеком, с легкостью взмаха волшебной палочки разбивают стопудовые цепи, так долго сковывавшие тебя в мрачном подземелье страха и тоски? И в тот же миг ты взмываешь ввысь так стремительно, так жадно глотаешь встречный поток радости, что он своим напором перекрывает дыхание. И дыхание рвётся из груди безудержным рыданием, а человек, принёсший радостную весть, бежит за успокоительным лекарством.
Подошла маршрутка. Лариса осторожно сняла с блузки «брошку» и, тихо проговорив детское заклинание: «Божья коровка, лети на небо, там твои детки кушают конфетки…», отпустила её.
Час пик миновал. Лариса вошла в полупустую маршрутку и села у окна. Да, Лариса жила в достатке. Муж работал вахтенным методом в Якутии, и наградой за свой тяжелый труд в нечеловеческих условиях считал возможность баловать жену и сыновей дорогими подарками. У Ларисы была красивая машина. Она получила права и неплохо водила. Правда, последний год машина чаще стояла в гараже. У Ларисы было два дома. Один – дом свекрови. Старый, послевоенной постройки, с большим кустом сирени у калитки. Второй - новый, с просторными светлыми комнатами на каждом этаже, евроремонтом и большим стеклянным крыльцом. И сейчас она ехала к нему.
Она вышла на остановку раньше, чтобы зайти в фирменный кондитерский магазин. От магазина пошла к дому дворами. Лариса не стала доставать ключи. У неё их не было. На красивой стеклянной двери большого дома висела вывеска «Областной клинический онкологический диспансер». Она уже год жила здесь с пятилетним Георгием.
Лариса встретила сына в длинном больничном коридоре. Худенький Георгий шёл рядом с соседом по палате - семилетним Мишей, и что-то деловито ему объяснял. Миша очень внимательно и серьёзно слушал. За Мишей семенила мама. Она катила следом высокий штатив с небольшим пластиковым резервуаром, из которого каплями, по длинной тоненькой трубочке, прикреплённой пластырем к совершенно белой с пурпурными пятнами вытянутой ручке, стекала надежда.
- Мамочка!
Лариса присела. Георгий подбежал и прижался к ней бледным личиком, закрытым медицинской маской.
- Я тебе купила маленькую шоколадку.
- Ты же мне вчера конфетку давала.
В грустных взрослых глазах сына она прочла недоумение. Лариса погладила отросший ёжик черных волос.
- Игорь Борисович сегодня тоже разрешил.
Георгий спрятал сокровище в карман. Его соседям доктор запрещал есть шоколад.
Они вошли в палату вслед за Мишей.
- Георгий, давай сложим игрушки.
Лариса достала большую сумку и стала помогать сыну, старясь не смотреть на соседнюю пустую кровать.
Кровать опустела два дня назад. А вчера утром санитарка сняла с нее постель. Полдня Лариса обходила эту кровать, стараясь не прикасаться, будто боялась обжечься. И после обеда, когда Георгий уснул, она, совершенно уже измученная, решила занять себя уборкой. За год в больничную палату перекочевала большая часть личных вещей, постельное белье, посуда, ноутбук, телевизор и много других нужных мелочей. Между курсами лечения Игорь Борисович отпускал их на семь-десять дней. Она возвращалась домой как с войны. А потом, сделав небольшую передышку, снова шла в бой.
И вчера, разбирая одежду сына, Лариса вспомнила о пакете с вещами, которые ему велики.
Несколько месяцев назад Георгию назначили гормонотерапию. Он стал быстро превращаться в шарик, и доктор посоветовал купить одежду на два-три размера больше. Лариса собиралась приобрести секонд-хэнд. Но муж не позволил. Он находился в отпуске, поэтому сам пробежал по магазинам в поисках одежды для полных детей. Одна из рубашечек была особенно красива и служила некоторым утешением сильно растолстевшему Георгию. Сын чувствовал себя плохо, капризничал. Муж купил ему новые игрушки и планшет.
Лариса рассматривала ту самую рубашку, когда в палату вошёл Игорь Борисович.
- Добрый день, Лариса Петровна. Генеральная уборка?
- Да. Тесно в шкафу. Решила вещи большого размера до следующего раза домой забрать, чтобы место не занимали.
Доктор посмотрел на рубашку:
- Лариса Петровна, скорее всего они вам больше не понадобятся.
Пустая кровать раскалённым железом вонзилась ей в спину.
- Вы… считаете…, что в лечении больше нет смысла?
- Да, считаю. Последние анализы подтвердили, что ваш ребёнок здоров, и я начинаю готовить его к выписке. Георгий пока продолжит принимать препараты, но в больницу больше возвращаться не надо.
Лариса сжала дорогую рубашку.
- Никогда?
- Надеюсь, что никогда. Собирайте ваше хозяйство, у вас есть ещё несколько дней. А одежду большого размера можете отдать нуждающимся.