Чае-мыслительнице Юрьне не часто доводилось стоять у истоков. Пару раз, больше навскидку не припомнит, но те два крепко врезались в память.
В первый раз довелось стоять у истоков Волги. Минут пять. В дремучем еловом лесу на деревянных мостках болотного родничка. Стоять и недоумевать, каким образом из эдакой пустяковины могут вытекать могучие реки.
Почему именно из этого родника? Почему именно он, а не тысячи таких же, положил начало великой реке, собрав струи ручейков, малых речек и воды больших рек?
Зрелище было настолько диким, что для пущей убедительности из-за высоких елей выглядывал купол храма красного кирпича в псевдо-русском стиле.
Сказочная картинка. Откуда взялся в дремучем лесу храм? Где спят богатыри? А кони их богатырские где? Юрьна крутила головой в попытках обнаружить затаившихся в чаще богатырей и чародеев. Кроме сказок Пушкина ничего на ум не приходило.
До сих пор помнит, как стояла у истоков Волги. Те самые пять минут. И какая-то странная гордость, за сказочную Русь, за могучую реку, за Пушкина переполняла экскурсантку.
А у истоков БВР мыслительница стояла гораздо дольше. Два месяца примерно. По двенадцать часов в день. Стояла – правильное слово, посидеть на стуле и побездельничать удавалось редко. И то только в ранние часы.
Истоки поначалу представляли собой бескрайний пустырь на приличном отшибе от городской застройки. На пустыре стояли два сиротливых контейнера, и лил дождь. В одном из них на ветхом стуле ёжилась в пуховом платке Юрьна, дурела от едких запахов бытовой химии и ждала покупателей. Покупателей не было.
Был конец холодного мая и начало капиталистической лихорадки. На зарплату в астрофизической лаборатории программистка могла свободно купить полтора «чупа-чупса» и запить водой из-под крана. Но даже это не могло заставить молодую мамашу пошевелить мозгами и начать что-то делать. То ребенок ей маленький, одного не оставишь, то стыдно позорить папино имя.
Учительнице Львовне из четвертого подъезда ни папа полковник, ни маленькая дочурка почему-то не мешали бросить школу и колесить по всей Москве риэлтером. Юрьне мешало всё. Казалось, никто не сможет заставить трусиху кинуться в пучины капиталистического настоящего.
Заставила Ятька с шестого этажа, та еще малолетняя командирша, лет на десять младше, еще при социализме жизнь знала. Еще тогда ухитрялась учиться, растить грудное дитя, а по ночам на шоколадной фабрике прилично зарабатывать.
Отважное существо! Выпрыгивала в окно, побросав документы - смывалась от милицейской облавы в бытность секретарем экстрасенса, совмещала работу бухгалтера и диспетчера подпольного борделя, и теперь обломилось курировать палатку бытовой химии.
Надо продавцов нанимать, проверенных людей. Выбор пал на соседку:
- Предлагаю тебе работу. В моей палатке продавцом.
- Никогда! – запротестовала было Юрьна.
- Предложение хорошее. Зарплата каждый день. Даю один день подумать. И не забудь найти надежную сменщицу. Будете вдвоем работать два дня через два.
Ятька повесила трубку. Юрьна задумалась. Учебный год кончается, сына можно отправить к бабушке, папы уже два месяца как на свете нет, позорить некого, надежный человек есть – одноклассница Львовны, преподавательница в вузе, она летом в отпуске. Всё сходится. Согласилась, скрепя сердце.
Про пустырь, будущий рынок, граждане еще не знали, автобус у пустыря не останавливался. Лил дождь. Посетителей не было. Было стыдно от гадкой мысли, что знакомые придут и в палатке её увидят, позор!
И они в конце концов пришли, и действительно испытали шок при виде стоически улыбавшейся из-за прилавка Юрьны. И автобусную остановку установили у ворот стремительно разросшегося палаточного городка, и пешеходный переход светофором оборудовали, правда после сакральной жертвы.
Двух насмерть сбитых старушек оказалось достаточно, одной по закону мало. Гаишники ждали-ждали и дождались, наконец, второй смерти, отмыли от жертвенной крови асфальт, нарисовали «зебру» и установили светофор к началу сентября. Юрьна к тому времени уже поменяла специальность продавца на специальность разносчицы газет, не переставая по ночам проводить расчеты взрывов сверхновых звезд на домашнем компьютере.
А то лето на рынке выдалось жарким, крыша контейнера раскалялась, бытовая химия в баллончиках норовила взорваться, милиция пронюхала про место наживы и регулярно совершала налеты, капиталистическое настоящее расцветало махровым цветом.
Но всё равно жизнь была веселой. Юрьна прекрасно загорела, никаких курортов не надо. С интеллигентной армянкой, блондинкой Марго средних лет из соседней продуктовой палатки, можно было душевно распевать на два голоса. Лучше всего получалось: «Мы с тобой два берега у одной реки», народ сбегался слушать.
Юрьна научилась не пугаться цифр и мгновенно умножать и складывать в уме большие числа и не ошибаться - счет шел на миллионы. И зазывать покупателей научилась.
- Почему эти две приятные, интеллигентные женщины не покупают нашу замечательную, самую длинную в мире, туалетную бумагу? – громко обращается к двум молодящимся дамам в кокетливых соломенных шляпках, проходящим в отдалении и увлеченным живой беседой.
Старушки делают испуганный вид и втягивают головы в плечи:
- Да мы уж так уж, по старинке, мы... мы пальцем подтираемся, - неожиданно дают стойкий отпор назойливому продавцу, Юрьна понимает, что рыбка уплыла.
Старушки переглядываются:
- Может внуку твоему взять? Он у тебя культурный!
- Ну, если только внуку, тогда можно. Дайте нам два рулона, пожалуйста, - просят, извиняясь, - Нам для внука! - завершают комичную сценку.
Мобильные телефоны в то время еще были редкостью - дорогущие, с антенной, размером с лапоть. Смешно смотрелись счастливчики, специально на публику громко кричавшие в трубку на своем тарабарском кавказском языке.
И представить было невозможно, что пройдет меньше десятка лет, и у каждой пенсионерки будет лежать в кармане эта самая, но сильно уменьшенная диковина, и никого не будет удивлять человек на улице, громко говорящий сам с собой, приложив мобильник к уху.
А тогда еще считалось невежливым слушать чужие разговоры, и человек, вышедший в центр площади покрасоваться дорогой вещицей, смотрелся так неприлично, будто бы вышел на площадь с золотым унитазом, снял штаны и уселся у всех на виду. Юрьне другого сравнения в голову не приходило.
Спасало красавцев то, что говорили они на чужом языке, рынок прозвали грузинским, молва окрестила его Церетелевским, народ знает все! Сначала на пустыре планировали строить Дисней-ленд, само собой, строить должен был Церетели, земля соответственно его, и хозяин рынка, никто не сомневался, тоже он.
К зиме на рынке построили огромный железный ангар, а контейнеры снесли. Народ ликовал – свой рынок с дешевыми ценами в районе.
Ликовал недолго, пару зим. Ангар закрыли, ворота замуровали, зебру стерли, автобусную остановку и светофор снесли. Даже бензоколонку закрыли.
Стали ждать строительства Дисней-ленда. Год, два, десять. Ангар стоит, и тишина. Только начинающие водители разъезжают между столбиков, тренируясь к экзаменам в автошколе, уж больно удобная и необъятная площадь освободилась.
Потом и автомобилисты исчезли, и Церетели, потеряв былую силу, стерся из народной памяти.
И Юрьна ни за что бы не вспомнила про то заколдованное место, если бы девятого мая его не показывали весь день по телевизору на всю страну. Что характерно, гораздо дольше, чем парад на Красной площади, то чередуя кадры, то двумя параллельными картинками, а по какой-то программе просто непрерывно.
Зрительница имела возможность наблюдать сакраментальную местность вблизи, вдали, с высоты птичьего полета со всеми деталями. С секретным объектом – охраняемой автоматчиками плотиной Москвы-реки, спрятанной от людских глаз в густой зелени вековой рощи. Как на ладони! Смотри – не хочу.
В знакомые открытые ворота бывшего рынка, важно рыча, долго и степенно въезжала боевая техника – танки, бэтээры и всякое такое, чему только мальчики названия знают, Юрьна не знает.
Картинка странно напоминала самодвижущиеся контейнеры-палатки из её прошлого, чинно возвращающиеся на свои законные места, такие же зеленые, но почему-то с длинными носами пушек.
Бывшая продавщица узнала со слов комментатора, как теперь называется её рынок. Называется теперь просто и коротко – БВР. База временного размещения боевой техники.
Ходынское поле, где многие десятилетия ночевали танки и ракеты перед военными парадами на Красной площади, застроили элитным жильем, базу перенесли в Нижние Мневники, аккурат туда, где стояла Юрьнина палатка.
Прямо место её боевой славы какое-то! Юрьну весь день переполняло чувство похожее на гордость. Если бы тогда, когда ёжилась на ветхом стуле от страха и холода, кутаясь в пуховый платок, в одинокой палатке под проливным дождем, кто-нибудь сказал ей, что настанет время, и место под её стулом войдет в историю, ни за что бы не поверила.
Таким образом, можно смело считать, что Юрьна стояла у истоков БВР. Может гордиться.
Хотя, стоя у истоков Волги, испытывала совсем иное чувство гордости.
Остался вопрос, если на этом месте должен был звучать детский смех и не зазвучал, пытались кормить малоимущих, бросили затею, а теперь стоят танки, то куда … куда катится Волга.
А место там действительно уникальное, огромный оазис нетронутой природной красоты в петле реки-Москвы. На него уже положило глаз ушлое правительство страны, собирается переезжать, уже дорогу расширяют и проектируют хрустальный мост от самого Кремля.
Русь все-таки очень сказочная страна.