Чернота распростёрлась на всю ширину взгляда, испещрённая белыми крошечными капельками звёзд. При желании я мог бы начать пересчитывать все светила из видимого рукава Млечного Пути. «Всё-таки лёжа где-то далеко от всего человеческого наблюдать за наглядным доказательством существования других разумных существ — очень удобно.» - хотелось мне подумать.
Но не подумалось. В правом боку была дыра пары сантиметров в диаметре, всё внимание было приковано к ней. Я распластался где-то недалеко от шоссе — по правую руку от меня; по левую руку трава, прибавляя в высоте, уходила вдаль, где укрывалась под лесным навесом.
Уже минут пять прошло, как я очнулся. После чего? Кто бы знал. Что я здесь забыл? Хороший вопрос. Кто проделал во мне дыру? Будь у меня догадки, я бы в них с удовольствием потерялся. Но их не было.
Литр меня (Грега Уилсона) уже впитался в почву. Рот начинал наполняться красным железом, лезшим из горла, заставляя кашлять. Я начал было, но каждое содрогание вызывало вибрацию боли по всей паутине моих нервов с эпицентром где-то внутри меня (ранение, увы, не было сквозным). Зажимая рот, я сдерживался.
Счётчик крови медленно, но верно накручивался, разглядывать небеса дальше было бы глупо, хоть и романтично в каком-то смысле. Больше глупо. С трудом и вялым, но искренне болезненным кряхтением, я сел. Я потерял литр, но тело заметно прибавило в весе, как и голова. Живот немел, застрявшая пуля, казалось, обращала внутренности в материал, из которого сама состояла.
Я поднялся на податливые, как матрас, ноги. Экран реальности сильно потускнел, тело покачнулось, желая вернуться в положение обсерватории. С минуту я, сгорбившись, давал себе привыкнуть к вертикальному положению. Так и не привыкнув, но и понимая, что на большее рассчитывать не стоит, я начал медленно, нащупывая баланс, переставлять ноги в направлении шоссе. Их тянуло к земле с заметно большей, чем обычно, силой, и они норовили с каждым шагом впиться в туловище, устраивая всякий раз полу-секундное землетрясение.
Чувствуя, что идя, вперившись взглядом под ноги, я могу бревном упасть и, вероятно, устроить тотальную перемешку внутренностей, я аккуратно поднял голову. Чёрное поле за шоссе тянулось на километры и, если бы не россыпь звёзд у самого горизонта, сливалось бы с ним. Правда, фокус моего взгляда был сильно нарушен, поэтому каждая точка на небе выделывала восьмёрки, круги, овалы, петли и спирали, отчего закрадывалась мысль о сюрреализме происходящего. Учитывая это самое происходящее, мысль не столь уж плохая...
Сознание сжалось в маленькую точку, грозившую быть стёртой без всякого предупреждения. Так что и мыслительный процесс застопорился — это какая-никакая трата энергии, а сейчас её было не больше, чем признаков цивилизации вокруг (в данном случае, одно лишь шоссе). Единственная мысль диктовалась исключительно телом: «Не умереть». Дай мне кто-нибудь обезболивающее и пару дней отдыха, остальные мысли вырвались бы, как лава из до того спавшего вулкана... Альтруистов в округе, однако, пока не предвиделось.
Наконец доковылял до шоссе. Внутренние часы вышли из строя, не знаю, сколько я шёл, но не удивлюсь, если от моего лежбища до сюда была всего пара метров. Если километр, тоже не удивлюсь. Так или иначе, я посмотрел в разные стороны (голова поворачивалась едва быстрее башни танка): справа, в отдалении, смутно высвечивались огни города. Прикинуть, сколько до него, я не мог, но и без этого было ясно, что я выключусь меньше, чем на полпути — и вряд ли уже включусь.
Поэтому я всё с той же аккуратностью стал вышагивать по обочине в противоположную сторону, надеясь, хоть и не слишком, привлечь внимание какого-нибудь едущего навстречу водителя. Можно было и не идти, но тогда велики шансы в какой-то момент сложиться на манер карточного домика.
Сознание продолжало сжиматься, приближаясь к коллапсу. Внутрь глазных яблок заполз туман, всё плыло. Я шёл уже почти по инерции.
Спустя вечность — или минуту — впереди замаячило пятно света. Через несуществующую вату в ушах я различил гудение двигателя и шуршание шин по асфальту. Пятно света раздвоилось, теперь ко мне приближались два светила. Когда они снизили скорость, аккуратно останавливаясь, где-то в груди мелькнуло подобие радости.
Звук открывшейся дверцы.
- По...помо... - язык работал полностью в соответствии с состоянием сознания.
- О Господи! Вы, вы...Быстрее садитесь в машину, вам тут долго не протянуть! Давайте..вот так.. - некто(«Мужчина» - дошло до меня аж через секунду) подхватил меня под руки и почти дотащил до машины. Открыл дверцу, усадил аккуратно, будто ребёнка (во мне зашевелилась благодарность, но в моём состоянии силы могли быть исчерпаны любым лишним движением или мыслью, поэтому я решил повременить с выражением чувств), быстро сел на своё место и тронулся. Машина быстро набрала скорость.
- Как же вас угораздило...Литра два крови потеряли, Боже... До города недалеко, держитесь.
Я не рискнул даже кивнуть — весь сосредоточился на том, чтобы просто не отключиться. Прислушался к ощущениям — помимо уже совсем онемевшего бока, тупой, но сильной до остроты были я вдруг заметил, что к левому боку прижалось что-то твёрдое и тяжёлое. Медленно, как спросонья, я сунул руку в грудной карман куртки, нащупал - пистолет. Обхватил — рукоятка как влитая.
Тут я понял одну вещь: стрелял я.
***
Въезд в город, больницу, коридор с плывущими одной полосой потолочными лампами я осознал смутно и слитно. Сказал бы, что проспал, но сон в данном случае был слишком наказуемой роскошью. Однако оказавшись на койке, уже среди суеты и шума, через какое-то время я всё же сдался...
...проснулся. Палата, рядом капельница. Бок не был онемевшим, но одеревеневшим точно. Впрочем, учитывая ушедшие боль и жжение точки-пули внутри, это было мелочью. Дотерпел.
С полчаса я лежал, глядя в потолок. «На кой чёрт? На кой чёрт, Грег?..». Из самого себя источник информации был так себе, ничего, что хотя бы отдалённо могло напоминать причину моего (я твёрдо знал, что моего) действия я выудить не смог. Что не отменяло важность вопроса. И...идиотичность.
Вошла медсестра. Увидев меня, она тихонько вскрикнула, радостно улыбнулась и торопливо заговорила:
- Вы наконец очнулись, два дня в отключке пробыли! Заставили же вы нас попотеть, не каждый день день такой случай. Что ж, рада сообщить — вам ничто не угрожает. Пуля не задела жизненно важных органов. Но восстанавливаться вам придётся ещё какое-то время.
- Спасибо вам. И тому человеку, без него вам было бы не над кем потеть...
Он обещал заглянуть при первой же возможности, так что ждите гостей, - с улыбкой сказала медсестра. - Да, до вас пытался дозвониться ваш отец, думаю, вы не против будете сами сообщить ему, что вы в порядке?
«Верно..отец» - подумал я. Крис Уилсон. Он жил в другом городе, довольно далеко отсюда — уже один (мать умерла, ещё когда я был подростком). Мы нередко созванивались, были в доброжелательных, доверительных отношениях, особенно после смерти матери.
- Да, конечно. - ответил я после пары секунд раздумий.
Взял телефон со своей тумбочки — 15 пропущенных звонков, все от отца. «Пытался — мягко сказано» - подумал я с тревогой. Нажал «перезвонить», начал ждать гудки. Едва раздался один, как отец снял трубку.
- Грег?!
- Д-да, да, отец, это я..
- Господи! Ты...Как же...Я чуть не свихнулся за эти два дня...Живой...Господи, я так и знал, что...
- О чём ты?.. - я насторожился.
- Это ведь ты с собой сделал, Грег?.. Ты стрелял?
Ступор.
- Грег, это ты сделал?
Каким-то образом, он знал. Помолчав с полминуты, я тихо и немного стыдливо ответил:
- Да...
- Грег... - голос отца стал хриплым, в нём слышалось надтреснутое отчаяние. - Я..я так и думал.
- Что?..
- ...я знаю, как тебе тяжело. Райан, потом Элли... Но Грег...
Он продолжал говорить, но я слышал только звук собственных мыслей. Взрыв. Райан Уилсон — мой семилетний сын, Элли Уилсон — моя жена. Они были мертвы. Райана убила лейкемия. Даже если бы у нас были деньги на лечение, она зашла слишком далеко. Элли...одним вечером она сказала, что хочет побыть одна. Допускать это было ошибкой, я недооценил то количество времени, которое ей нужно было. Пяти минут ей хватило, чтобы наглотаться таблетками.
Отец продолжал причитать что-то, горестно, путая слова. Всё стало на свои места. Кроме одного: почему я не выстрелил в голову? В сердце?..
- Грег! Грег, ты ещё здесь?
- Да, я слушаю, пап..
- Не вздумай идти на такое ещё раз! Не вздумай, слышишь?! Ты последнее, что от нас осталось, ты же сам понимаешь! То, что случилось, это... Но ты не... Не убивай нашу семью. Не надо... - отец говорил уже почти в исступлении, в голосе слышалась мольба, слышались приближающиеся слёзы.
- Хорошо, пап. Я... я... понял. Прости...
- Я надеюсь, Грег... Эта... эта жизнь ещё не кончена, сын. Ещё нет. Пожалуйста, береги себя.
- Да, да, отец.
- Я пришлю тебе немного денег, буду помогать как смогу. Но это не надолго. Тебе нужно будет найти работу...Построить всё заново, Грег.
- Да. Спасибо тебе, отец.
- Всё... всё наладится, обещаю. Но для этого и тебе нужно потрудиться. Свяжусь с тобой позже. До скорого, сын.
Звонок прервался. Несколько секунд я продолжал сидеть с телефоном у уха, вперившись взглядом куда-то в пол. С опустошённой головой я рухнул на подушку. Остаток дня я провёл без движения.
Восстановление заняло около месяца. Несколько раз звонил отец, что-то говорил о деньгах, о том, что делать, как делать, зачем делать. Не помню, что, как, зачем...Не вслушивался.
Пистолет у меня изъяли. Хм.
Помню, как с некоторой неуклюжестью вышел из здания больницы, взял такси, доехал до дома. Пыль, затхлость, тесно. Тихо.
Попытался устроиться на работу: в магазинах, супермаркетах, ещё где-то. Не брали. Не знаю, почему. Может, я слишком много бормотал под нос во время разговора с работодателями.
Отец звонил всё чаще. Я слышал треск его голоса, усиливающийся с каждым разговором, но не слова. Смутно я понимал, что он пытается убедить меня не бросать дело с работой. Пытается.
Я подолгу лежал на кровати или сидел на кухне (название плохо подходило, так как съестного было не слишком много, а техника бездействовала — потому что бездействовал я).
...Был вечер. Я сидел на кухне под мигающей, с характерным треском, время от времени лампочкой. Её надо было менять. Всё надо было менять.
Я поменял положение своего тела — вышел из дома. Не разбирая дороги, шёл куда тянуло. Квартал, еще квартал, поворот, перекрёсток, квартал. Мало-помалу дома редели, освещение тускнело, — кажется, я выходил к тому полю; края города, как монетка в серной кислоте, растворялись в окружающем пространстве. Может, найду свою засохшую лужу крови.
Нет, я явно шёл в другом направлении — я ушёл далеко от шоссе, углубляясь всё дальше в высокую траву.
Остановился. Посмотрел на небо. Времени на этот раз было предостаточно, глядеть на созвездия в их многомиллионном прошлом можно было до посинения. Но мне снова не повезло с целью пребывания в этом залитом космосом месте.
Аккуратно вытащив из куртки большой кухонный нож, я взял рукоять двумя руками, направил лезвие на себя, вытянул руки вниз под небольшим углом. «Если сердце — не жизненно важный орган, то я, чёрт возьми, не человек. Но я человек, так?». Я вогнал в себя лезвие.
На крошечную долю секунды я застал острую боль, почувствовал, как рассекается сердечная ткань, как внутри меня, как в заполняемом водой стакане, плещется что-то тёплое. Больше я ничего не застал.
***
...В паре десятков метров от меня (или в метре?) послышались голоса. Крики. Я водил туда-сюда закрытыми на две трети глазами, пытался говорить, но не выходило даже мычания — ощущались только булькание и хрип. Вокруг меня собрались несколько человек (трое? Пятеро?), напряжённо говорили и восклицали, я слышал лишь гудящую какофонию.
Я не сразу понял, что в моей груди было что-то лишнее. Головой пошевелить и посмотреть я не мог, но ощущения подсказывали, что во мне торчал нож. Длинный, с широким лезвием. По самую рукоять. Пытаться ответить хоть на один связанный с этим вопрос я пока посчитал бессмысленным. В сознании бы остаться.
Не вышло, я всё равно погрузился в черноту беспамятства. Вынырнул я уже в больнице. Тут же отметил самочувствие: как если бы я был наполовину высосанным пакетиком сока. Продырявленным. «Кем?..»
Зашла медсестра (её лицо было смутно знакомым), начала что-то беспорядочно тараторить. Затем вышла. Попытавшись разобраться в услышанном, я понял только, что она жалела меня — уже второй, мол, раз попадаю почти со смертельным ранением, судьба, мол, на меня зла... «О чём она, чёрт возьми?..».
Затем мне принесли мой телефон, сказав, что взяли его у меня из дома, адрес которого им сообщил отец. Дверь, оказывается, была не заперта. «Какого дьявола здесь происходит?!»
Десятки пропущенных звонков от отца. Не отдавая себе никакого отчёта в ситуации, я нажал кнопку звонка.
- ГРЕГ! ГРЕГ! Господи, что ты вытворяешь?!
Прошла всего секунда, как он начал говорить, и я почему-то чётко осознал, кем был воткнут нож. Это был я. Я.
- ...нельзя же жить одним прошлым, Грег! Нельзя бесконечно останавливаться на чёрных моментах жизни! Грег! Грег!
Ещё секунда его криков, ещё одно чёткое осознание: мой сын и жена мертвы.
- ...не ради чего-то, но хотя бы ради меня, прекрати, сын! Прекрати! Прошу! Гр...
Дальше его слова будто начали выговариваться на другом языке, ни одного я не понимал, лишь говорил что-то невнятное в ответ, поддакивал, обещал, клялся — без всякой сознательной работы, механически.
Когда звонок закончился, в голове осталась пустота. Вокруг меня было какое-то движение, за окном был разгар дня, шум транспорта по идее был на максимальной громкости, но всё это было бесконечно далеко от моего восприятия.
С необъяснимым чувством дежавю я провёл в больнице месяца полтора. С тем же чувством выходил из неё, с тем же чувством ехал домой, с тем же чувством вошёл в квартиру. Она была знакомой, но не только по очевидной причине — проживании в ней в течении нескольких лет: дежавю поджидало и здесь. Больше всего — на кухне..
.
Через пару дней попытался устроиться продавцом в одном из магазинов. Управляющий отвечал с какой-то неуверенностью, ему явно было неуютно, почему-то в его глазах была жалость, «на этот раз (а был другой?)» он согласился дать мне место.
Прошла ещё пара месяцев. Всё по схеме: утро, пыльная, пустоватая кухня, магазин, разные, но такие одинаковые лица покупателей, таким же конвейером, как и продукты на ленте, проходящие мимо, квартира, игра в гляделки с потолком спальни, сон, утро, кухня...
...я сидел на кухне. Взгляд, давно потерявший чёткость, плавал по заляпанному столу. Мигала, едва не потухая, лампочка (подразнивая ставшее уже нормой дежавю). В руках были две баночки — точно такие же я нашёл рядом с Элли, когда пришёл удостовериться, что она ничего с собой не сделала, и удостоверился в обратном. Что ж, проверять моё состояние точно никто не придёт. Да и не сможет: дверь заперта, окна тоже. Я открыл первую баночку.
***
...медленно, я открыл глаза. Повертел ими, осматриваясь. В голову что-то ворвалось, я зажмурился, как от боли. Через пару секунд я понял, что это: дежавю.
Но на этот раз оно было другим. Я увидел связь. Я знал, что снова в больнице — из-за себя. И знал, что это — не в первый раз. Я посмотрел на дверь, ожидая медсестры.
Она вошла почти сразу. Её слова пролетели в моей голове ещё до того, как она открыла рот. Я понял, что сейчас будет разговор с отцом.
Я знал, что это будет истерика: так и было. За весь разговор я сказал лишь одно «Хорошо».
Я отсчитывал дни. Как и ожидалось, лечение заняло чуть больше месяца. Выход из больницы, такси, дом — всё как снятые заново дубли.
На этот раз я ни о чём не раздумывал. Недалеко от города была глубокая река. В 3 часа ночи я направился туда. Добравшись, я, не чувствуя обжигающего ледяного холода воды, забрался на глубину и остановился. Плавать я умел, но давно этого не делал, да и здоровье моими же стараниями было ни к чёрту.
Меня несло течением, воздух кончался. Наконец, кончился. Заработал инстинкт самосохранения, я судорожно задёргался, пытаясь выплыть, но течение было куда сильнее и держало меня под водой. Хорошо...
***
...я на берегу, кашляю. Кто-то несёт меня, укладывает на заднее сиденье машины, укутав во что-то тёплое. Больница.
Дождавшись, когда зашедшая как по расписанию медсестра по этому же расписанию и вышла, я немедля встал с койки, открыл окно. Поглядел вниз пару секунд. Шестой этаж.
Свободное падение вниз головой. «Без вариантов» - подумал я.
***
...Нет. Нет. Нет.
- Хватит! Хватит! Хватит! Хватитхватитхватит!...
Я хотел биться головой об стены, но они были слишком мягкие. Я хотел вцепиться руками в волосы, вырвать их все, но они были крепко связаны. Смирительная рубашка.
Я истошно вопил, извиваясь, как червь, через которого пускали ток.
В комнату вошли люди в халатах. Двое меня скрутили, третий что-то вколол. Я обмяк.
Меня водрузили на каталку и повезли куда-то. Прикатили в какую-то тёмную комнату. Меня переложили на другую кровать, перевязали ремнями.
Мне задрали веко. Человек подошёл ко мне с какой-то продолговатой спицей в руке. Ввёл её под моё веко. Не помню, не знаю. Темнота.
***
Утро. Еда. Сон. День. Еда. Сон. Вечер. Еда. Сон. Утро. Еда. Сон. День. Еда. Сон. Вечер. Еда. Сон...
Свет. Темнота. Свет. Темнота. Свет. Темнота. Свет. Темнота. Темнота.
Ничего.