Этой ночью Ширин снова снился сон, который она уже несколько раз видела.
Она вышла из незнакомого ей дома, сложенного из толстых бревен. На ней была странная одежда, которую девочка нигде не видела, а перед крыльцом стоял невиданный крупный с длинными мускулистыми ногами и крепкими бабками светло-серый в яблоках конь с белой гривой и хвостом.
Ширин поразилась его статью и грацией. Вздохнула с восхищением и выдохнула с восторгом.
Он пофыркивал, прядя ушами, опускал небольшую сухую голову с широким лбом и немного горбоносым профилем. Потягивая свою высокопоставленную шею с лебединым изгибом он срывал тонкими губами пучки зеленой сочной травы и медленно с наслаждением жевал.
Потом он поднимал голову, поворачивал шею в сторону Ширин. Глаза его почему-то были закрыты. И снова он опускал голову, чтобы ущипнуть пучок травы. На его четко выраженной холке натягивалась лоснящаяся мягкая шкура, по удлиненному корпусу и покатому крупу пробегала мелкая дрожь. Конь лениво помахивал белым длинным хвостом, касаясь боков.
Встающее солнце играло серебром на его шкуре и в тонких, словно девичьи волосках хвоста и гривы. Прекрасный конь то и дело поднимал голову и поворачивал ее в направлении Ширин, но глаза его оставались все время закрыты.
Ширин спустилась по ступеням, подошла к коню, огладила его шею, потрогала четко выраженную холку, пробежала пальцами по длинному корпусу.
Под ладонью ощущалась мягкая короткая шерсть на нежной теплой коже. Она потрогала гриву и с благоговением прикоснулась к мягкой шелковистой гриве.
Она стала говорить с конем, рассказывая ему какой он красивый и чудесный.
Было странным, что конь не открывал глаз.
Ей пришла в голову мысль, что он мертвый.
Но не было такого ощущения. В этом сне Ширин, поняла, что он еще не родился. Он не был мертвым, как и не был живым.
И вот ткнувшись мордой в ее шею, слегка ущипнув, щекоча кожу, конь тихо заржал, повернулся и пошел в сторону.
Рассветный туман стелился по земле, отступая все дальше и дальше по зеленому лугу в сторону виднеющегося недалеко леса, оставляя за собой клочья разорванного тумана, которые тут же рассеивались в лучах восходящего солнца. А конь словно уходил за туманом, увлекаемый им.
Ширин пошла за ним.
Конь скрылся в зарослях. А когда под сень вековых деревьев вступила Ширин, коня уже нигде не было. Она искала его и звала, но он не показался, как и не откликнулся на ее зов.
Тоска и чувство утраты охватили Ширин и она проснулась от прикосновения к своему лицу ласковой прохладной ладони.
Рядом лежала Нурсабах и смотрела на сестру своими зелеными глазами цвета листьев боярышника после дождя, точно такими же как у Ширин, только с карими крапинками.
- Салям, сестра. Что тебе снилось? Ты кого-то искала во сне? Это опять твой сон про чудесного коня?
- Да. Мне снова снился этот конь. Я снова видела его, бежала за ним в лес, но он опять пропал. И его глаза как всегда закрыты.
- А ты можешь его нарисовать?
- Не знаю. Я просто не знаю как можно нарисовать такое совершенное животное. Как бумаге можно передать его неукротимую, живую мощь, грацию. Каждый его волосок, он такой тонкий, вот как у тебя, Нурсабах. Я даже сейчас чувствую шелковистость его кожи, совсем не похожей на кожу и шерсть наших лошадей. Его запах. Он даже пахнет не так, как другие кони.
- А ты попробуй, сестра! Ты просто сделай это! Я слышала как бабушка Джаиза, говорила папе, что пока не попробуешь и не сделаешь все возможное и невозможное, никогда не узнаешь на что ты способен.
Бекир пошевелился во сне, открыл глазки и улыбнувшись снова заснул. Ширин поцеловала его в носик, сползла с кровати на пол.
-Хорошо. Неси бумагу, она в сундуке за ширмой, там и пастель, и парижские карандаши, которые папа привез для мамы.
Нурсабах, как была в ночной сорочке, быстро принесла сестре, то что та просила. И еще принесла несколько коробок с рисунками мамы, своими и рисунками Ширин.
Раузабану- мама девочек обожала рисовать и все свое свободное время, от хлопот по хозяйству и уходом за детьми посвящала рисованию. Она испытывала благоговейный трепет перед кистями, бумагой, холстами, пастелью.
Сама обжигала ивовые прутики в печи и обмазывала их глиной. Она с восторгом учила дочерей рисовать, смеялась вместе с ними забавным каракулям и вырисовывала из них красивых животных и диковинные цветы, травинки, чудесные узоры.
Ширин и Нурсабах были в восторге, когда им удавалось рисовать с мамой.
Однажды Ширин нарисовала отца на огромном боевом скакуне Рахуле, которго недавно продали во дворец хан-гирея. Маме очень понравился рисунок, но просила никому не показывать его. Потому что Коран запрещает рисовать людей.
Мама забрала рисунок. А Ширин... Ей всегда хотелось рисовать людей. Они был разными и красивыми. Были и некрасивые, но многих это не портило. Когда она вглядывалась в их лица, она видела красоту и торжественность их души.
Старшая сестра Нурсагадат не любила рисовать. У нее была истинная страсть к украшениям с самого раннего детства. Сначала с болгарской рабыней -рукодельницей Иванкой она делала браслеты и бусы, а потом сама стала мастерить ожерелья и пояса. С каждой новой работой ее мастерство становилось все искуснее, а изделия все красивее. Отец не жалел бусин и камней для нее. Ото всюду привозя ей диковинки, которые она вплетала в свои украшения.
В такие моменты, когда сестры с матерью рисовали она сидела перед серебряным зеркалом и с наслаждением примеряла мамины украшения, придумывала свои. Мама часто рисовала для нее эскизы, а бабушка плела красивые кружева, которые Нурсагадат превращала в произведения искусства, вплетая в них бусины и камни, окручивая серебряной проволокой и сооружая причудливые завитушки.
Ширин разложила бумагу и пастель, достала обожженный ивовый прутик, обмазанный глиной, который мама делала весной и стала наносить набросок чудо- коня из сна.
Нурсабах сбегала на кухню за хлебным мякишем и положила его рядом с сопящей сестрой. Ширин наносила на бумагу черты, стирала хлебным мякишем ненужные линии, от чего шелковый китайский ковер покрылся мелкими крошками. А Нурсабах просто лежала на животе и смотрела на работу сестры.
Бекир проснулся, посидел рядом с сестрами и ушел.
В комнату заглянула Айшат. Но увидев, что девочки заняты не стала их тревожить.
И вот прекрасный скакун закончен. Ширин испустила вздох облегчения. Подняв свою работу с пола, подошла к окну и стала разглядывать.
- Похож.... Ай, правда Нурсабах, похож. Только чуть длиннее нужно нарисовать корпус.
Девочка снова опустилась на ковер, взяла новый лист и стала рисовать. Она перенесла на новый лист все, что посчитала нужным. Корпус стал длиннее, ноги мускулистие, а бабки чуть крепче, чем у предыдущего коня. Шерсть, хвост и грива были прорисованы волосок к волоску и казались настоящими. Весь конь на рисунке Ширин казался настоящим.
Нурсабах взяла бумагу, подошла к окну и стала внимательно рассматривать коня.
- Я таких лошадей не видела. Никогда не видела, сестра. В конюшнях отца есть похожие, но только похожие. Это те, которых он привез из Египта. Но они тоже не похожи на твоего. Еще чем-то он похож на ахалтекинца, которого привез дядя Фарид из Туркмении. Этот словно Барс, спокойный и мудрый, расслабленный, но всегда готовый к прыжку. Единственному, но роковому.
- Как красиво ты говоришь сестра. И когда ты только видела барса?
- А помнишь, когда весной папа сопровождал выбранных Рустемом -пашой лошадей в Бахчисарай, мы с Нурсагадат поехали с ним, а ты осталась дома, потому что была у Жемчужины, которая всю ночь рожала жеребенка и не могла разродиться. Дедушка Алчин еще сказал тогда, что тебя нужно остаться, иначе кобыла умрет. И ты осталась. И приняла вместе с ним Дикого.
- Да. Конечно помню. Мне же в первый раз разрешили принимать жеребчика. - Бабушка еще тогда ругалась, что я маленькая и мне нужно спать, а не шататься на конюшне среди конюхов. И что не детское это занятие- принимать жеребят. Она тогда отправила меня в мою комнату. А потом за мной пришла мама и сказала, чтобы я шла с дедушкой Алчином.
- А я подслушивала, что дедушка Алчин сказал бабушке. Там еще был отец и Айшат. Дедушка Алчин сказал, что у тебя дар воспитывать лошадей и частью этого дара является принимать на свет жеребят, только ты сможешь успокоить Жемчужину и спасти ей жизнь. Что жеребчик очень большой и лежит неправильно. А еще он сказал, что раз уж ты родилась в роду Барын- беков, то не имеет значения девочка ты или мальчик и просто грех не раскрыть твой талант и большим упущением станет смерть драгоценной кобылы, если тебя не отпустят к ней и ты не поможешь. Бабушка что-то еще пробурчала, но тогда тетя Айшат сказала:
- Мама, отпустите девочку. Она все равно не заснет и будет переживать всю ночь, пока вы не отпустите ее на конюшню. И тогда бабушка согласилась, хотя долго высказывала тете Айшат, что она позволяет девочкам заниматься не девичьими делами, что мы маленькие и нам нужно учиться вести хозяйство, что ты совсем не умеешь держать иголку в руках, что ни один достойный мужчина не согласится взять в дом бестолковую жену, которая не умеет петь, шить и вышивать. И из под рук которой не выйдут достойные кушанья. Тогда тетя Айшат засмеялась и сказала, что зато из твоих рук выйдут бесценные лошади и любой достойный мужчина смекнет, что кушанья ему может приготовить любая служанка, а вот вылечить лошадь, принять жеребчика и выпестовать его, ограняя как бесценный бриллиант сможет даже не всякий главный конюх, а уж такая жена будет просто бесценным приобретением для его дома.
- И что бабушка?
- Ну она еще что-то говорила про запах лошадиного пота и навоза, а потом они застукали за подслушиванием меня и занялись рассказом о том, что приличные девочки из приличных семей не подслушивают, как шпионы. Потом пришла мама и сказала: "Да приличные девочки не подслушивают разговоров взрослых, но если они не будут подслушивать, то никогда ничего интересного и не узнают.
- А что потом?
- Меня отправили спать, а рано утром мы с отцом и Нурсагадат уехали в Бахчисарай. В Бахчисарае мы поселились в доме Рустема -паши. Нам всем сказали, чтобы ночью мы не выходили из дома, потому что в саду выпускают на ночь барсов и до утра они там гуляют. Мы с Нурсагадат жили в комнате дочери Рутема-паши Айше и ночью, когда выпустили барсов она проводила нас на площадку на крыше, чтобы посмотреть на них. И я смотрела как барсы передвигаются. В лунном свете они лоснились, их шерсть переливалась, а от тел исходила мощная сила. Они были очень спокойными, размеренными и тут в кустах что-то зашуршало.
Один из барсов резким прыжком бросился в кусты и вышел держа в зубах козу. Он спокойно и неторопливо рвал на части свою жертву смакуя каждый кусок оторванного мяса.
Он не жрал как другие животные, он наслаждался. Нурсагадат убежала в дом, а я смотрела как под шкурой переливались мощные мускулы его тела. Как разливается блаженство на его морде. Мне, конечно жаль было козочку. Но это была очень величественная трапеза.
- Так ты говоришь Барс?
- Барс.
Ширин еще долго рассматривала рисунок, поправляла неточности, штриховала и написала у верхнем правом углу Барс I – мой великий конь.
В комнату вошла Айшат.
- Девочки. Уже время обеда, а вы не завтракали. Приведите себя в порядок, очень не хорошо, что вы пропустили время молитвы. Ну да ладно, Аллах милостив.
- Все, тетя Айшат идем.
- Что ты рисовала, Ширин? Можно мне посмотреть?
- Да, на посмотри. Вот этот конь мне снился в снах. Помнишь, я тебе рассказывала? И сегодня он тоже мне приснился, а Нурсабах сказала, чтобы я его нарисовала. Я нарисовала. Но мне было страшно, что ничего не получится. Я не видела такого коня еще.
- Красавец! О, Аллах! Какой красавец! Ты молодец, Ширин. И ты молодец, Нурсабах, что не даешь сестре сомневаться в том, что она всегда добьется цели. Главное знать чего ты хочешь, дитя и делать. А Аллах всегда поможет, ибо милость Аллаха безгранична У Него ключи к сокровенному, и знает о них только Он. Ему известно то, что на суше и в море. Даже лист падает только с Его ведома. Нет ни зернышка во мраках земли, ни чего-либо свежего или сухого, чего бы не было в ясном Писании (1). Аллах всегда читает в душах и сердцах и дает по вере.
Все девочки. Быстро умываться. Ваша сестра уже давно помогает мне на кухне делать кутабы с зеленью и сходила со мной на рынок. Она будет обижаться, что вы бездельничаете.
Сестры побежали умываться. Когда они вернулись в комнату, Нурсагадат сидела на ковре и рассматривала рисунки из папки Ширин. На ее коленях лежали нарисованные сестрой потреты матери и отца, всей семьи на фоне ясного неба, где облако было нарисовано в форме бегущей лошади.
- Ты дочь шайтана!- Закричала сестра. -Как ты могла рисовать нас? Маму, папу и всех? Это из-за тебя умерли наши родители, маленький Байшат и бабушка! Это ты навлекла на нашу семью горе и мы всех их потеряли! Ты ….. ты..Ты и меня нарисовала... Всех! Мы тоже все умрем. Я знала, знала всегда, что ты меня ненавидишь... - Девочка истошно кричала и на крик прибежала Айшат, вместе с ней в комнату вбежал дед и запыхавшаяся нянька, неся на руках Бекира.
Нянька подбежала к Нурсагадат обняла ее и та стала сотрясаться в рыданиях.
Дед взял рисунки. Стал рассматривать родные черты сына, невестки и любимой жены Джаизы. Он смотрел на рисунки и слезы текли по его изборожденным морщинами щекам. Айшат взяла рисунки и тоже не смогла сдержать слез по тем, кого больше нет. Плакали все. Нурсабах, обнимая сестру, няня, прижимая к себе уже затихающую Нурсагадат и даже маленький Бекир, который еще не понимал утраты, постигшей его, но гладя на близких плакал.
- Это мои рисунки — вдруг сказала Нурсабах. - И наказывать нужно меня. Пусть Аллах карает меня и вы можете сделать со мной все, что полагается за то, что это я нарисовала всех вас и маму и папу и бабушку.
- Не нужно врать, внучка. Я знаю, что это рисунки твоей сестры. И она знала, что мусульманам запрещено изображать людей, потому что они созданы по образу и подобию Аллаха. А Всевышнего невозможно изобразить и нельзя. Я знаю, что ты, Нурсабах, всегда выгораживаешь и защищаешь сестру. Но каждый должен сам отвечать за свои проступки.
Девочка спохватилась, пытаясь что-то возразить деду, но Ширин перебила сестру, не дав сказать.
- Это я нарисовала эти портреты. Это я нарисовала тех кого люблю и кто мне дорог. Я рисовала и нарушала правила установленные Пророком, но я...... - по щекам девочки текли слезы. - Если сможешь, сестра Нурсагадат прости меня, я никогда тебя не ненавидела, я знаю, что мы мы часто ссоримся, но я люблю тебя, моя сестра.....
Старый Шамсур обнял внучку.
- Девочка моя, пойми, что если каждый будет нарушать законы, данные нам Аллахом, то будет беспорядок. Будет хаос на земле. Каждый правоверный мусульманин должен поступать в соответствии с правилами шариата. Конечно, твои родители, брат и бабушка умерли не потому что ты их рисовала. Их унес тиф. Но не делай так больше. Я возьму эти рисунки …. а ты …. а ты, Ширин держи светлые образы своих близких в своем сердце. Пусть твое сердце хранит их лица, их голос, и все что ты сможешь сохранить о них..... но храни это в глубинах своего сердца, разговаривай о них со своими близкими, а когда у тебе будут дети и внуки, ты сможешь поведать им из глубины своего сердца рассказы о тех кого любила, о тех кого любишь, и чьи образы твое сердце хранит.
Ширин молчала. Тут Нурсагадат высвободилась из объятий няни:
- Дедушка, ты что же не накажешь ее? Ее нужно наказать! Она всегда делает, что захочет. Она всегда поступает по своему. И все ей сходит с рук!
- Хорошо, Нурсагадат, я накажу Ширин за ее проступок, но и тебя накажу за то, что ты рылась в чужих вещах. Всех вас учат определенным правилом, как по законам веры, так и правилам поведения, которые должны соблюдать достойные девушки и благородных семей. Какое наказание полагается человеку, который как вор роется в чужих вещах? - Нурсагадат молчала, опустив голову. А потом подняв к деду заплаканное лицо прошептала:
- Но, Ширин же мне не чужая. Она моя сестра.
- Ну так и веди себя с ней так, как со своей сестрой, Нурсагадат. Она плоть от плоти родителей твоих, в ней течет та же благородная кровь твоих предков, что и в тебе, а ты постоянно пытаешься поссориться с ней.
- Я не буду больше, бабай, рыться в ее вещах.
- Ты не поняла меня, Нурсагадат. Не захотела услышать, о чем я тебе говорил. Ширин твоя родная сестра. Я знаю, что ты очень тоскуешь по родителям, но они бы очень огорчились если бы стали свидетелями того, что здесь произошло. Вас четверо, вы оплот своей семьи, славного рода Барын-беков. Если вы будете ссориться между собой, и не будете жить в мире, принимая друг друга такими, какие вы есть, то всякий шакал вобьет клин между вами, сделав чужими, а потом по одиночке уничтожит. Вы наследники огромного состояния. Вы наследники Барын-беков и если вы, ослепленные своими страстями будете учинять свары, то не сможете сохранить ни того имущества, что оставили вам ваши родители, ни приумножить свое состояние, вы не сможете сохранить честь нашей семьи, а возможно и ваши собственные жизни.
Сказав это, Шамсур -бей вышел из комнаты внучки прихватив рисунки. Нянька, взяла за руку маленького Бекира тоже вышла.
- Ваш дед прав, девочки- сказала Айшат- Мы остались почти без защиты. Если упаси Аллах, ваш дед умрет раньше, чем вы вырастете и возмужает ваш брат Бекир, то мы потеряем все, что у нас есть. Вы оплот вашей семьи. Ширин, ты поступила плохо. Нельзя рисовать людей. Нурсагадат, только из уважения к твоему глубокому горю я не накажу тебя за то, что ты рылась в вещах своей сестры. Нурсабах, ты благородная девочка, но каждый должен отвечать сам за свои проступки, иначе он не научится жить по закону. Теперь обниметесь и пойдемте обедать.
Девочки послушно обнялись. Но когда Нурсагадат обнимала Ширин, она прошипела ей на ухо: - Ненавижу тебя, ненавижу. И выбежала из комнаты.
Обед прошел в глубоком молчании.
Несмотря на то, что женщинам и мужчинам было положено вкушать пищу раздельно, когда не было гостей, семья всегда обедала за одним дастарханом, накрытым в большой гостиной или в саду, если позволяла погода.
(1) Коран 6:59