Глава двенадцатая
Пограничник и “границы” Пашки Вербина. Фолианты на заставе. Последнее танго. Пролетела Жар-птицей…
Неделю тому назад Вербин впервые переступил порог её дома. Петр Ильич с женой уехали в соседнюю деревню хоронить родственницу, в каком-то там "колене", а дочь оставили одну управляться в доме. Но ей ли унывать? Ура, - полная свобода! Девчонка-непоседа еще с утра без отдыха, не чуя под собой ног, напевая и пританцовывая, носилась по двору и по комнатам, хлопотала и готовила на стол. Немудряшая по хозяйству и дому работа, горела и бойко спорилась в её проворных руках. Вера пригласила на вечер Павла и свою подругу с парнем, только что вернувшимся с пограничной службы - далекого и знойного пустынного гарнизона.
Рабочий день тянулся для него, как назло, со скоростью улитки. Этого вечера парень ждал с особенным нетерпением. Чтобы одному не засветиться перед любопытными соседями, Вербин в условленный час присоединился к молодой паре, и уже втроем они вошли в дом. Пса, старого знакомца по кличке Гром, Вера перед их приходом заперла в сарае. С шумом и оживлением радостно поздоровались, (подружки весело защебетали о своем), уселись за накрытый по такому случаю стол, пили молодую бражку, предусмотрительно прихваченную с собой, закусывая малосольными огурчиками, деревенским копченым салом, яйцами вкрутую, батуном и молодой, посыпанной укропчиком картошкой.
Специально для дам сердца, парни водрузили на стол бутылку “Кофейного” ликера, купленную в складчину с Александром, пришедшим вместе с подружкой молодой хозяйки дома. Содержимое емкости (сладкая противоза!) было абсолютно немужским. Девушки поддерживали кавалеров, отпивая мелкими глоточками вязкий темный напиток из рюмок. Павел всякий раз перехватывал взглядом неприкрытую радость в глазах любимой и поэтому чувствовал себя чуть ли не на седьмом небе. Потеребив струны гитары, он спел несколько песен, в том числе и про “нейтральную полосу” быстро обретающего популярность Высоцкого. По Вериной просьбе исполнил еще одну из репертуара Майи Кристалинской - “Горизонт”, в которой его особенно задевали за живое слова припева:
То ль станешь, то ль не станешь судьбой?
Тревожно вдаль идти за тобой
Тревожно, словно перед грозой,
Снова тучи закрывают горизонт, горизонт…
Вечер сложился на редкость интересным, из разряда тех, что волнуют и остаются в памяти навсегда. Александр завел речь не о чем-нибудь, а о раритетных книгах, пояснив, что в скромной библиотеке на затерянной в барханах песков заставе обнаружил, к своему немалому удивлению, еще довоенное, восьмитомное собрание сочинений Уильяма Шекспира 1936 - 1950 годов. Он не только “замахнулся” на выдающегося классика мировой литературы, а и прочел их все от корки до корки. Каждый из томов выглядел солидно, внушал уважение, имел золотое тиснение на переплетах, был добротно и основательно оформлен.
- Да, и вот что характерно: даже несмотря на военные годы, труды Шекспира продолжали регулярно издавать. Мне говорили, этот щедрый дар внесли в порядке шефской помощи погранзаставам Средней Азии от северной столицы, города Ленинграда и пошутил: если, не применяя оружия, огреть таким “кирпичиком” под 800 (!) страниц любого лазутчика-нарушителя, тот сразу склеит ласты и врежет дубака... Правда, - перешел на серьезный тон, - читал урывками, (все-таки прежде служба!) но чтение так захватило, что невозможно было оторваться.
Тут, неожиданно для всех он с воодушевлением продекламировал:
Мешать соединенью двух сердец
Я не намерен. Может ли измена
Любви безмерной положить конец?
Любовь не знает убыли и тлена.
Заметив, что девчонки отвернулись и несколько заскучали от их слишком “заумного” разговора, Пашка занятно рассказал ряд интересных историй - страшилок, после чего они дружной компанией до полуночи азартно играли в карты, в “подкидного”. Вера с Павлом уединились в ее девичьей спальне, а гостей оставили одних на кухне, пожелав им не самой спокойной ночи, благо там за цветной занавеской имелся раскладной диван. Лежа в одной постели и разговаривая шепотом, молодые обнимались и безумно целовались, но чувство ответственности за Веру было сильнее бурных порывов страсти. Их притягивало и воедино смыкало словно магнитом, жгучее желание соединиться в одно целое, самое возвышенное земное чувство, именуемое любовью. Все теснее и теснее сжимались жаркие объятия, казалось, минута, и они растворятся, друг в дружке…
Искушение было велико. Горячее, прильнувшее к нему девичье тело сводило парня с ума, но он, превозмогая себя, твердо решил не поддаваться соблазну и не искушать судьбу - отодвинуть безграничную готовность любимой довериться, принадлежать ему без остатка, тут теперь и сейчас. Это казалось безумием и выходило за рамки их прежних отношений, всего того, что довелось им испытать вместе. Только неимоверным усилием воли он заставлял себя отстраняться.
В углу комнаты рядом с телевизором возвышалась этажерка с резными точеными ножками. Все четыре полки были заполнены какими-то книгами и брошюрами. Верин гость из любопытства подошел посмотреть. Бросились в глаза несколько томов вождя народов И.В. Сталина с потертой позолотой тисненых корок обложек и корешков. На видном месте - красная книжица - Устав КПСС, “Блокноты агитатора” и несколько номеров журнала “Коневодство”. Художественной литературой здесь и не пахло. Холодок незримого присутствия Петра Ильича не оставлял Павла и тут. Неожиданно вспыхнул разноцветными огоньками светильник. Послышался щелчок включенной радиолы, замерцал зеленым кошачий глазок индикатора, и негромко зазвучала узнаваемая музыка - танго Билаша “Серебряная гитара”.
Нежные руки девушки обвили Павла сзади, он обернулся: Вера, в коротенькой полупрозрачной ночнушке, почти не скрывающей наготы, потянулась к нему. Юноша с душевным трепетом обнял её за талию, вновь близко ощутив пылкое упругое естество девушки. Танго соединило влюбленных в медленном кружении… “Ей только шестнадцать лет, а если узнает отец? Он её просто убьет, узнав о беременности. Тогда он меня засадит за решетку вместо армии, и надолго. Я не могу с ней так поступить, её совсем сживут со свету”, - эти мысли лихорадочно билась в его мозгу, подавляя другие желания.
Ни свет - ни заря они вместе с Александром попрощались с Верой и её подружкой-одноклассницей, торопясь по домам. Вчерашние Верины гости наутро всё переглядывались, переводя взгляд на Павла и Веру и загадочно, со значением, улыбались… Так, в одно мановение ока, озарив волшебным светом, пролетела Жар-птицей та единственная и неповторимая ночь, проведенная влюбленными вместе.
Дни слагались в недели, месяцы - вот уже не за горами призыв в армию, куда он так рвался и горел желанием поскорее уйти, ведь через два с половиной месяца ему исполняется восемнадцать лет, а в ящике стола давно уже лежит приписное свидетельство. Это оно, времечко - думалось ему, - расставит все по своим местам, упорядочит и отсеет лишнее, только оно может сулить надежды и окрылять мечтой. Пашке верилось только в лучшее, поскольку юность, подруга романтики и неизведанных путей, не может обмануть его ожиданий. А сейчас надо гулять и веселиться, чтобы хорошо запомнить последние денечки на гражданке.
Продолжение: [link]http://www.proza.ru/2017/06/04/707[/link]