ГЛАВА 1. ПТИЦА.
-А сейчас мы пойдем в гараж, моя милая. У меня для тебя сюрприз. Только маме не говори, ладно? Пусть это станет нашей маленькой тайной.
-Хорошо, папа.
Эмили Уайт открыла глаза и уставилась в темный потолок, по которому изредка проползали белые полосы – отблески фар проезжающих мимо автомобилей.
Как странно… Почему этот голос вновь зазвучал в ее памяти? Не просто в памяти – ворвался в ее сон. Давнишний, кажется даже, что почти забытый, но тем не менее узнаваемый с первого слога. Что заставило его вернуться? Голос отца…
Дом, заполненный тишиной, молчал – у него не было ответов на эти вопросы, он никогда не видел отца своей хозяйки и не слышал его. Эмили порой и самой начинало казаться, что в ее детстве не было никакого отца, что все связанные с ним смутные воспоминания – всего лишь пугающе убедительная попытка сознания заполнить те пустоты, из-за которых у Эмили могли возникнуть другие, еще более странные вопросы. Но сейчас, минуту назад, ее будто обдали ледяной водой.
Эмили крепко зажмурилась, будто пытаясь выдавить последние капельки этой воды, пока они не скопились болезненными слезами в уголках глаз, а вместе с ними - и этот голос, голос, который она никогда больше не должна была слышать.
"Что же мне приснилось?" Эмили редко запоминала свои сны и не слишком переживала по этому поводу, но сейчас готова была дорого заплатить, лишь бы мысленно прокрутить пленку в своей голове и вновь увидеть уже стершиеся кадры. Ведь этот голос не мог зазвучать в ее ушах просто так, он, безусловно, был частью какого-то сновидения... ну, должен быть, верно?
Все усилия оказались тщетны. Едва Эмили пыталась копнуть чуть глубже, перед мысленным взором словно вставала непроницаемая черная стена, которую не обойти и не объехать. Будто что-то глубоко внутри нее отчаянно сопротивлялось этому самокопанию.
Решив в конце концов, что это даже к лучшему, Эмили повернулась набок и вновь закрыла глаза, наивно полагая, что мигом опять заснет, а утром и вовсе позабудет об этом маленьком ночном происшествии. Не тут-то было! Время тянулось, текло, как густой мед с края ложки, а разум оставался отвратительно незатуманенным. В момент, когда она проснулась, электронные часы на столике рядом с кроватью показывали три часа ночи - говорят, это мистическое время, когда просыпается вся нечисть, а сам дьявол ходит по земле. Может, в этом-то все и дело?
Но вот уже четыре утра, вот пол пятого, а сидящий на краю постели сон, одетый в дорожный костюм, лишь разводит руками - на сегодня все, больше нет сил. Чертов импотент.
Сдавшись наконец, Эмили встала и поморщилась от боли в шее - слишком долго лежала без движения, в одной позе, надеясь, что это поможет. Разминая затекшие мышцы, она прошлась по погруженной во мрак комнате.
И чем себя занять, приехать на работу на четыре часа раньше? Шеф был бы только рад - народу нет, никто не заметит, как он пялится на ее задницу. Вот только он сам припрется не раньше двенадцати.
Надев тапки, Эмили спустилась вниз. Предпоследняя ступенька внизу отвратительно скрипнула. Обычно она старалась пропускать ее, перепрыгивая - от этого мерзкого звука сводило скулы - но в полной темноте это было слишком рискованно. Едва писк прекратился, Эмили испуганно обернулась. У нее вдруг возникло неприятное чувство, что на звук что-то среагировало, там, наверху...
"Я была там только что. Если бы там кто-то притаился, я бы все равно с ним столкнулась, коридор слишком узкий. Что за паранойя, дорогуша?"
С трудом отведя взгляд от черного прямоугольника, где начинался коридор, Эмили быстро сошла с последней ступеньки и почти вбежала в кухню. Она тут же рванула к выключателю и вздохнула с облегчением, лишь когда вокруг стало светло и уютно. Никакая злая тварь, в какое бы время она ни проснулась и что бы собой ни представляла, ни за что не решится сунуться в этот круг света.
Оставшееся до рассвета время она провела за чашкой кофе. Как и ожидалось, через пару часов ее стало клонить в сон... Пришлось сделать еще одну чашку, покрепче. Хотя кто знает - может, с темными кругами под глазами она уже не будет такой желанной добычей для голодного взгляда шефа. Из всего можно извлечь выгоду.
"Ерунда, он же не в глаза мне смотрит, а кое-куда пониже".
Наивность Эмили, как оказалось, не знала границ. Она надеялась, что странный сон, который она никак не могла вспомнить, и вызванный им недосып будут единственными ее сегодняшними проблемами. Но даже путь на работу сегодня оказался тяжелее обычного.
До заветного офиса оставался всего один квартал. Эмили стояла в традиционной пробке возле супермаркета, на пересечении двух широких улиц. На самом деле, сегодня автомобилей скопилось даже меньше и это слегка воодушевляло. Но стоило ей тронуться с места...
Что-то темно-серое, тяжелое, с грохотом врезалось в лобовое стекло и рухнуло перед автомобилем. Эмили в это время смотрела в зеркало заднего вида и не успела как следует разглядеть, но вот на тормоз нажала мгновенно. Одно хорошо - скорость набрать она не успела.
Удар был неслабый, ей показалось, что в машину метнули камень. Стекло, правда, не треснуло, но зато Эмили заметила на нем красноватое пятно. Ага, теперь все ясно. Птица. Какая-то глупая птица умудрилась врезаться в ее автомобиль.
Эмили включила стеклоочистители и тут же об этом пожалела. Кровавое пятно было не очень большим, издали его и не заметишь, но "дворники" размазали его почти по всему стеклу. Правда, странными комьями - будто кровь была густая.
Минуты две Эмили сидела, отчаянно соображая. Тащиться в мойку? Нет времени. Она хоть и встала сегодня, мягко говоря, пораньше, из дому выехала как обычно и лишнего получаса у нее нет. А что насчет птицы, так и оставить на дороге? Некоторые и сбитых оленей оставляют валяться посреди шоссе...
"Да. Некоторые ленивые бессовестные выродки".
Себя она к ленивым бессовестным выродкам причислять не хотела. Эмили вышла из машины и подошла к тому месту, куда должна была упасть птица.
Это был голубь. То, что он мертв, сомнений не вызывало, но Эмили смутило другое. Он не выглядел так, словно его сбили только что. Скорее...
"Скорее он провалялся в таком виде уже неделю-полторы, а то и больше".
Это казалось полным бредом, но Эмили пока еще верила собственным глазам. Он лежал на боку, его перья были взлохмачены и торчали в разные стороны, одно крыло явно сломано. Видны были раны в области брюха, они не кровоточили и казались старыми. Изогнутая под неестественным углом голова частично лишилась перьев, благодаря этим проплешинам легко удавалось разглядеть гниющую плоть. Глаза голубя стали белесыми, мутными и тоже начали гнить.
-Нет.- сказала Эмили вслух. Слишком поразило ее увиденное.
Это невозможно. Она не могла сбить этого голубя. Эмили даже огляделась, решив, что просто нашла не того - вполне возможно, "ее" голубь валяется где-то рядом и выглядит, как и положено выглядеть птице, которая умерла буквально минуту назад. Конечно, маловероятно, что на одном и том же перекрестке, в одном и том же месте, с разницей в пару недель были сбиты аж два голубя - но мало ли на свете случайных совпадений? Можно сойти с ума, если всюду искать какую-то закономерность.
Но к сожалению, второго голубя поблизости она не нашла. Эмили обошла свой автомобиль вокруг, заглянула даже под него. Нет, никаких больше птиц, лишь сухой асфальт.
А может, он упал откуда-то?
Эмили попыталась ухватиться за эту версию, как утопающий за соломинку, но оглядевшись, поняла ее несостоятельность. Не было поблизости никаких конструкций, с которых могло соскользнуть тело голубя - да еще и упасть прямо на лобовое стекло автомобиля.
"Выходит, остается только один вариант. Голубя кто-то швырнул".
А что, неплохая забава для шпаны. Голубь явно причинит меньше ущерба, чем камень или еще какой-то твердый предмет, а водителя изрядно напугает. Вот только где он сейчас, этот снайпер?
Эмили снова огляделась, теперь уже присматриваясь к людям, коих сейчас уже стало довольно много. Тот, кто бросил птицу, уже сто раз мог успеть скрыться в толпе... а возможно он сейчас прячется где-то, наблюдая за реакцией жертвы. Эмили пригляделась к толстым вязам, что росли возле одного из многочисленных, неотличимых друг от друга домиков - может, негодяй притаился там, в тени деревьев?
"Наверное, в этом и был его замысел. Хочет сбить меня с толку таким "подарком". Хочет, чтобы я решила, что схожу с ума".
И тут же в ее голове и правда закрутились такие мысли. Освещенный лучами восходящего солнца мир вдруг показался слишком ярким, слишком насыщенным и даже каким-то выпуклым - своей нарочитой реалистичностью он будто вторгался в ее крохотное, и без того изрядно этим утром помятое личное пространство. Люди выглядели слишком... настоящими. Будто некий художник перемудрил с объемностью. Автомобили, даже ее собственный, вдруг напомнили каких-то неземных механических насекомых, жуков с разноцветными спинами и зловеще горящими глазами.
Она похлопала себя по щекам, пытаясь отогнать наваждение. Потом задумалась о том, как забавно, наверное, выглядит со стороны - стоит на обочине дороге, над телом мертвого голубя, и сама себя лупит, и чуть не рассмеялась. Смех лишь дополнил бы клиническую картину.
Пора было что-то делать с голубем - не зря же она вообще вышла из машины. Эмили отыскала в бардачке пакет, надела его на руку, словно перчатку, и склонилась на трупом птицы. Рядом, возле дома, где она остановилась, как раз стоял открытый мусорный контейнер. Нужно сделать лишь одно движение...
Эмили решила, что лучше всего взять птицу за крыло. Конечно же, за здоровое - неизвестно, как поведет себя сломанное. Эмили сжала его кончик и резко рванула вверх.
Мгновение спустя она пожалела о том, что стала искать этого треклятого голубя и что вообще вышла из автомобиля. Нет, крыло не оторвалось и даже не хрустнуло. От движения рана на брюхе птицы вдруг расширилась: сгустки темной крови и внутренности, в том числе кишки, вытекли наружу, будто кисель из наклоненного стакана. Не слишком стремительно, но все же достаточно быстро, чтобы не успеть остановить их.
Шмякнулись они на асфальт с отвратительным влажным чавканьем - скрип, издаваемый предпоследней ступенькой лестницы, казался просто музыкой по сравнению с этим. Мертвая птица в руке Эмили стала заметно легче и даже это вызвало странную дурноту. А потом в ноздри ударил запах разложения. Не очень сильный, кстати, но его оказалось достаточно для рвотного позыва.
Эмили хватило сил на то, чтобы сдержать его. Одним махом она забросила труп в контейнер - тот, похоже, был почти пуст, так что птица ударилась о стальное дно, вызвав жуткий шум, который у Эмили почему-то вызвал ассоциацию с комьями земли, падающими на крышку гроба. Окружающий мир, еще недавно казавшийся чересчур живым, теперь вдруг куда-то поплыл, пришлось ухватиться за дверцу машины, чтобы не упасть. Проходившая мимо молодая парочка поглядела на нее и о чем-то зашепталась.
"Решили видать, что пьяная". А что, неплохо было бы выпить, хорошенько так выпить. Жаль только, что впереди целый рабочий день, к концу которого от ее решимости надраться не останется и следа, а утреннее происшествие с голубем уже не будет казаться таким уж неприятным. Может, через пару дней она даже расскажет об этом коллегам на работе и они все вместе весело посмеются... Убеждение - сильная вещь. А самовнушение - просто страшная.
Но пока история с голубем казалась ей не только противной - но и даже слегка зловещей. Вначале этот голос, потом странное чувство присутствия в ее пустом доме, а теперь вот это...
Эмили постояла с минуту, все так же опираясь на дверцу автомобиля. Итак, тело голубя она выкинула, теперь никакой ребенок не травмирует свою психику, увидев "мертвую птичку" на дороге, а значит ее гражданский долг выполнен и пусть весь мир катится в задницу. А что касается крови и кишек на асфальте... их не так уж и много, наверное (опустить взгляд она не решалась), и первые же несколько автомобилей окончательно сотрут их своими колесами.
Эмили наконец села в машину и тронулась с места. Поначалу она ловила себя на том, что то и дело посматривает вверх, в небо - не решит ли еще одна летающая самоубийца поближе познакомиться с ее автомобилем? Очень некстати вспомнились сцены из "Птиц" Хичкока.
К концу поездки она окончательно убедила себя в том, что случившееся не имеет никаких сверъестественных корней. Наверняка это и правда чья-то неудачная шутка. А может, у местных школьников такая новая мода - кидаться всякой гадостью в автомобили? Кто что-нибудь погаже швырнет, тот и король. Наверное, это даже немного забавно. Не будь Эмили сама жертвой такой выходки, она бы посмеялась над идеей подобного развлечения.
"А вообще, я зря себя накручиваю.- подумала Эмили, распахивая стеклянные двери офиса. -Много ли я в жизни видела дохлых птиц? И ко многим ли присматривалась так детально, как пришлось присмотреться к этому глупому голубю? Откуда я могу знать, как выглядит птица, которая только что врезалась в машину? И разве я медик, чтобы оценить степень разложения с первого взгляда? А может, этот голубь уже при жизни что-то подхватил и начал разлагаться заранее?"
Тоже не слишком приятная мысль. Эмили решила, что вечером обязательно продезинфицирует лобовое стекло. Мало ли что...
ГЛАВА 2. ПЕРЫШКО.
День прошел, как в тумане. Сильно болела голова - недосып сказывался сильнее, чем она предполагала. Когда за окном, за ужасно огромным, широким и пугающе прозрачным окном пролетала птица, Эмили всякий раз вздрагивала. Ей казалось, что пернатые пикируют, намереваясь врезаться в стекло.
Даже нарисованный на ее кружке дятел Вуди, любимый персонаж из детства, сегодня вызывал лишь неприятные ассоциации. Эмили вдруг вспомнилось, как похоже ее отец изображал его знаменитый смех - в результате кружку она отодвинула на самый дальний угол стола.
Погода тоже вела себя странно: утреннее солнце исчезло за тучами, а к середине дня зарядил противный мелкий дождь. Он стучал по подоконнику медленно, монотонно, а в ушах Эмили до сих пор стоял тот грохот, с которым тело мертвого голубя опустилось на дно мусорного контейнера.
Путь домой тоже вышел мокрым, дождь даже усилился. Одна польза - он хотя бы смыл с лобового стекла противные красные разводы, о которых Эмили почти позабыла к концу рабочего дня. Уже забравшись под горячий душ, она вспомнила о своем обещании как следует отмыть автомобиль.
"Плевать. Дождь постарался за меня. Не мог этот голубь разносить что-то настолько уж опасное".
От собственной лени на душе стало гадко, но выбираться из дома больно уж не хотелось. Эмили включила телевизор... и конечно же наткнулась на документальный фильм о живой природе, героями которого сегодня стали именно птицы. Правда, ведущий рассказывал о воробьях - пернатых, если верить некоторым источникам, еще более зловещих, чем вороны.
Спать она легла рано, но сон долго не шел. Как только глаза начинали слипаться, как только тело окутывала приятная дрема, перед мысленным взором вставал висящий голубь, из брюха которого вываливаются гниющие внутренности.
Наконец Эмили уснула и ей пригрезился человек в темно-зеленой куртке с капюшоном. Капюшон отбрасывал глубокую тень, так что лицо разглядеть никак не удавалось. Эта куртка казалась ей смутно знакомой - она уже видела ее когда-то, очень-очень давно, а может даже в другой жизни.
Во сне, как и в реальности, Эмили лежала, вот только помещение было другим, причем оно тоже выглядело знакомым. Человек в куртке сидел на краю ее постели и держал что-то в руке. Приглядевшись, Эмили поняла, что это перышко. Естественно, голубиное.
"Ничего удивительного.- подумала Эмили во сне. -Голуби - самые распространенные городские птицы. Не нужно всюду искать связь".
Почти уникальный случай - в своем сновидении она сохранила память о вчерашнем происшествии на дороге. А может, это осознанный сон? Может, им можно управлять?
Но прежде, чем она решилась проверить свою догадку, человек вдруг вытянул руку и дотронулся перышком до живота Эмили - голого, почему-то. "Хочу одежду!"- настойчиво подумала она, но ничего не произошло.
Перышко щекотало ее живот. Из уст Эмили вырывались непроизвольные смешки...
БАБАХ!
Эмили закричала - ей показалось, что перо вдруг превратилось в острый нож. Потом она поняла, что сон оборвался, что реальность вновь окружила ее, но с этой реальностью что-то не так. Холодный влажный ветер гулял по спальне. Эмили резко встала. Похоже, за время ее сна легкий дождик успел разыграться, превратившись в настоящий ураган. Неплотно закрытое окно распахнулось с чудовищной силой - этот грохот и разбудил ее. Похожие на паруса занавески колыхались, капли дождя стекали на пол. Эмили поспешно закрыла окно и села на краешек кровати.
Сердце гулко билось в груди. Образ из сна стремительно таял в памяти, но темно-зеленая куртка оставалась ясной и четкой. И голубиное перо...
Что-то темное лежало на ее белоснежной постели. Эмили протянула руку, надеясь даже, что это всего лишь следы менструации, но форма была слишком красноречивой. Перышко.
Эмили торопливо зажгла свет, уверенная, что галлюцинация исчезнет, но она будто наоборот, стала еще более реальной. А может, это и не галлюцинация вовсе?
"Я не проснулась. Я все еще сплю. Помнишь фильмы о Фредди Крюгере? Фредди играет с тобой, он хочет, чтобы тебе казалось, что теперь ты в безопасности. Но на самом деле ты вовсе не просыпалась".
Какие же глупости лезут в голову... Эмили похлопала себя по щекам, ущипнула себя - все бесполезно. Это никакой к черту не сон.
"Но ведь должно быть объяснение этому. Хоть какое-то..."
"Хоть какое-то" - это не очень хорошо. Ее загнали в угол, если ей подойдет "хоть какое-то" объяснение. Ведь объяснение должно быть логичным, не слишком мудреным, реалистичным...
Тут взгляд ее вернулся к окну - и словно гора упала плеч. На душе вдруг стало легко и прекрасно, от этого ощущения, сравнимого с полетом, даже закружилась голова. Да, да! Именно такое - простое и реалистичное объяснение у нее было.
Безусловно, птичье перышко (кстати, она даже не может утверждать, что оно именно голубиное, особенно сейчас, при искусственном освещении, искажающем многие цвета) залетело к ней в спальню вместе с ветром и дождем в тот момент, когда распахнулось окно. Она была слишком испугана и встревожена, чтобы заметить это - да и как бы она разглядела его в темноте? - и вполне естественно, что оно попалось ей на глаза позже, выделившись на фоне отдающего синевой белоснежного белья.
Сердце, бившееся чуть ли не в горле, понемногу успокаивалось. Эмили вытерла лоб тыльной стороной ладони и глубоко вздохнула.
Перо из сна все еще не давало ей покоя. Слишком уж много совпадений... и эта треклятая зеленая куртка. Словно привет из другой жизни. Может, так оно и есть? Эмили никогда не увлекалась всеми этими полурелигиозными, полумистическими бреднями о перерождениях, о новых жизнях, что якобы ожидают каждого после смерти, но сейчас готова была признать, что в мире хватает всякого странного - такого, что уж точно не поддается никакому объяснению. Это тебе не занесенное ветром перышко...
Эмили осторожно, словно боясь, что оно живое и способно обороняться, взяла перо в руки - нужно было по крайней мере убедиться в том, что оно реально, что ее еще не начали мучить галлюцинации.
-Сухое.- вслух сказала Эмили и посмотрела в окно, за которым по прежнему хлестал дождь. Где-то в отдалении слышны были раскаты грома, но ночное небо оставалось черным, вспышки молний не озаряли его.
"Естественно, оно сухое. Это свойство перьев - сохнуть и не давать скапливаться влаге. Иначе как бы птицы вообще летали в непогоду?"
И все же ей казалось, что оно должно быть влажным... хоть чуть-чуть, хоть самую малость...
Она положила его на подоконник - пусть ураган заберет его обратно, а утром ей будет казаться, что все это было лишь затянувшимся странным сном. Эмили легла и вновь долго не могла уснуть - в голове роились мысли, от которых становилось тошно.
"Хватит думать о ерунде. Всему - слышишь? - всему - что с тобой недавно произошло, ты сумела найти более-менее логическое объяснение. Да и, если уж на то пошло, ничего страшного и не случилось. Странный сон, мертвая птица, перо на кровати... Ничего такого, из-за чего нужно паниковать".
Она уже успокоилась и почти начала скатываться в сон, когда новая жуткая догадка словно сковала ее тело ледяными цепями - даже дышать стало больно.
"Странный сон, мертвая птица, перо на кровати..."
"...мертвая птица, перо на кровати..."
Не думай об этом, не думай, не смей...
Эмили так резко села в постели, что в глазах потемнело. Сон как рукой сняло, а в ушах зашумела кровь.
-Это просто невозможно.- вновь произнесла она вслух, словно надеясь, что кто-то рядом подтвердит это, успокоит ее, убедит, что все хорошо. -Это немыслимо. Это полный бред!
Последнее слово, будто тяжелый камень, с грохотом рухнуло на пол погруженной во мрак спальни. Кстати, не слишком ли тут темно? Тьма стала словно гуще, ощутимее, кажется, что ее можно черпать ложкой.
Эмили медленно встала с кровати, прошла в другой конец комнаты и снова включила свет. Взгляд ее тут же дернулся к подоконнику: до последнего она надеялась, что перо окажется всего лишь частью ее странного сна о человеке в зеленой куртке.
Но перо лежало, выделяясь на фоне белого подоконника не хуже, чем на белье. Эмили взяла его кончиками пальцев и поднесла как можно ближе к свету.
Теперь никаких сомнений не осталось. Перо казалось черным из-за налипшей грязи и пыли, а под ней оно было серым, у основания - почти белым, и лишь на кончике чернело. Обычное ГОЛУБИНОЕ перо.
"А пыль на нем похожа на дорожную." - подумала Эмили и тут же одернула себя. "Откуда тебе это знать? Хочешь сказать, ты такой эксперт, что сможешь отличить именно дорожную пыль от какой-либо другой?"
И все-таки именно это словосочетание - "дорожная пыль" - вертелось на кончике языка. И почему вообще перо такое грязное? Птицы стараются содержать свое оперение в чистоте.
"Голуби-то не шибко стараются. К тому же, неизвестно, как давно голубь потерял это перо. Оно могло стать грязным, просто валяясь на земле. Совсем необязательно оно принадлежит мертвой птице".
Эмили закрыла глаза и сделала глубокий вдох, а затем также глубоко выдохнула. Она надеялась, что это нехитрое упражнение поможет ей хоть немного успокоиться, снять часть тревоги, но оно не помогло. Едва ли сейчас вообще что-то могло помочь.
Перед ее мысленным взором вновь и вновь, будто поставленное на повтор видео, прокручивалась неприятная утренняя сценка.
"Я взяла его за крыло... но за левое или правое? Одно было сломано, но какое именно?" Вспомнить никак не удавалось. Мешало другое: то, что последовало за этим, кровь и внутренности, что вывалились наружу через расширившуюся рану. Слишком яркая картинка - плохое всегда прочно врезается в память.
"Итак, я взяла его за крыло, неважно пока за какое, внутренности вывалились, это меня отвлекло и я забросила труп в мусорный контейнер почти не глядя".
Она также прекрасно помнила противный звук, с которым тело голубя ударилось о стальное дно контейнера. Но ведь было что-то еще, что-то почти неуловимое, почти невидимое... что-то, что она заметила лишь краем глаза, потому что ее чуть не скрутила тошнота.
"Ты это выдумываешь."- сказала себе Эмили, но это была лишь тщетная попытка отречься от того, что теперь уже излишне настойчиво подсовывала ей память.
Что-то темное взлетело в воздух над контейнером и тут же исчезло из поля зрения. Неужели оно? Эмили схватило голубя за крыло, схватила довольно сильно, так что перья наверняка могли выпасть.
"Но ни одно из них не могло оказаться здесь. Даже если бы его занесло порывом ветра в мою машину, оно бы так и осталось там лежать. Как бы, интересно, оно добралось до спальни?"
Голова уже шла кругом. Эмили сжимала в руках обычное голубиное перышко, на кончике которого будто сошелся клином белый свет, и понимала: ее ждет еще одна тягучая, ужасная, бессонная ночь. Надо чем-то себя занять.
И, к собственному ужасу, Эмили уже придумала, чем.
ГЛАВА 3. КОНТЕЙНЕР.
Идя с перышком в руке к своему автомобилю, она ощущала себя маньяком из какого-то фильма ужасов. Перо почему-то напоминало ей нож - и не только формой. Теперь виделось ей в нем что-то еще, что-то скрытое, потаенное, возможно, даже опасное.
-Да здравствует паранойя.- процедила Эмили сквозь зубы, садясь за руль. Перышко она положила на соседнее сиденье и возникла еще одна странная ассоциация: с пассажиром, который вынуждает ее ехать туда, где ей быть совсем не хочется.
"Ерунда, я каждый день езжу туда, где мне не хочется быть. Просто в этот раз причина немного... немного..."
Специфическая. Да, и это мягко сказано. Если бы еще вчера утром - даже в тот момент, когда в нее врезался этот проклятый голубь - кто-нибудь сказал бы, что этой ночью она будет переться через весь город, чтобы копаться в мусорном контейнере и искать того самого голубя, она решила бы, что у этого человека поехала крыша.
"Но похоже, едет сейчас именно моя крыша. Она не накренилась, не скособочилась - она едет, стремительно набирая скорость. Раз уж я и правда решилась на такое".
Ночной город был пуст и пугающе тих. Лишь где-то далеко-далеко в чьем-то дворе лаяла собака, да гудела на разные лады потревоженная машина. Но даже эти звуки казались словно приглушенными, будто доносились из другой реальности.
"Почаще думай о другой реальности и окажешься там. А в этой тебя сунут в смирительную рубашку и будут пичкать разноцветными таблетками".
То и дело она бросала взгляд на лежащее рядом перо, которое точно казалось гостем из другого мира, несмотря на свою внешнюю обманчивую простоту. "Я всего лишь голубиное перо,- словно шептало оно. -Голубь потерял меня, ты нашла. Вот и вся история. Что еще тебе от меня надо?"
-Правды.- пробормотала Эмили и слегка увеличила скорость. Дорога пустынна и можно лишний раз не перестраховываться.
"Ой ли?- зашептал противный голосок где-то на задворках подсознания. -А ну как сейчас, прямо сейчас из-за поворота выскочит еще один такой же смельчак, решивший полихачить на пустой трассе? И свершится страшная голубиная месть. Кровь за кровь, смерть за смерть!"
Не хотелось поддаваться этому совсем уж параноидальному чувству, но все-таки Эмили слегка отпустила педаль газа. Мертвый голубь из контейнера уж точно никуда не сбежит, так к чему спешка?
А все просто: Эмили спешила доказать себе, что она не сумасшедшая. Или все-таки сумасшедшая? Мертвый голубь покажет, хе-хе...
Повезло, что все случилось возле самого перекрестка, иначе она могла бы и не запомнить, в контейнер возле какого именно дома выбросила птицу. Копаться не в одном, а в целой куче мусорников? Просто отличное времяпрепровождение.
Вот и перекресток. Слева супермаркет, освещенный рекламой и отбрасывающий на огромные лужи причудливые разноцветные блики, а справа тот самый дом. Дождь, к слову, сильно ослаб - и на том спасибо. Иначе было бы совсем худо.
Эмили остановила машину и не стала сразу глушить мотор. Нужен был еще один, последний рывок.
-Итак, ты точно решила, что хочешь этого?- спросила она себя, глядя на свое отражение в салонном зеркале. Взгляд все еще слегка сонный, черные волосы растрепаны, на лице ни капли макияжа, бледная, как смерть - ее внешность и то дело, которым она собиралась заняться, сейчас идеально подходили друг другу.
-Нет, не хочу.- ответила Эмили себе. -Но это необходимо.
И, не дав самой себе успеть усомниться в этом, она наконец выключила двигатель, взяла перо и вышла из машины.
Холодный ночной ветер с каплями дождя ударил по лицу и заставил съежиться. Как же все-таки хорошо было бы сейчас дома, пусть даже поспать не удалось бы - она посмотрела бы какие-нибудь ночные шоу или дочитала бы какую-то давно брошенную на середине книгу...
"Нет. Я бы не смогла сосредоточиться. Я бы постоянно думала о другом, о... всяком."
Эмили положила перо в карман джинсов, чтобы ветер не вырвал его, и медленно, крадучись, пересекла улицу. Она остановила машину чуть в отдалении, не прямо у дома: мало ли хозяин выглянет в окно. Долго стоящая рядом, прямо у подъездной дорожки машина может вызвать у него беспокойство.
"И еще большее беспокойство вызовет некто, копающийся в его мусоре". Эмили не знала, как в этом районе обстоят дела с бездомными, часто ли местные жители находят свой мусор разворошенным. Быть может, на нее просто не обратят внимания... а может и вызовут полицию.
"Тогда придется очень многое объяснять. Причем придется врать, иначе меня точно отправят в психушку".
Эмили представила, как в полицейском участке рассказывает паре серьезных, неулыбчивых людей в форме о своих недавних приключениях. О мертвом голубе, о снах, о перышке на кровати. И почти увидела, как их мрачные лица светлеют, а губы искривляются в улыбках. Нет, такого позора ей точно не надо. И она решила: засекут - просто даст деру со всех ног.
Эмили подошла к мусорному контейнеру, который в темноте почему-то казался больше обычного. На самом деле он был не слишком высокий, но ее напрягали колесики - не поедет ли он, если на него слишком сильно опереться? Комичная выйдет сценка.
Отступать было поздно, так что Эмили встала на цыпочки, ухватилась обеими руками за холодный металлический борт и подтянула тело, так сильно, как только могла.
Несколько страшных мгновений ей казалось, что ничего не выйдет и она попросту упадет - металл был слишком мокрым и скользким от дождя. Конечно, падение с такой маленькой высоты едва ли причинит ей серьезный вред, но шума будет многовато, особенно если мусорник при этом и правда дернется или даже поедет. Или перевернется, осыпав ее с ног до головы своим содержимым.
Но ничего из этого не случилось. Железо слегка заскрипело, но контейнер не сдвинулся с места. Эмили быстро перекинула одну ногу, а затем и вторую, после чего плотно встала на дно контейнера, к счастью, почти пустого, как и утром.
"Ну все, я на месте. Пора действовать".
Из дому она прихватила две вещи: старые перчатки, которые потом будет не жалко выбросить, и маленький ручной фонарик. С перчатками проблем не возникло, а вот фонарь, по законам жанра, тут же начал барахлить.
Добившись наконец от него более-менее ровного света, Эмили опустила луч, чтобы увидеть дно контейнера, и испытала легкий шок.
Голубя там не было. даже следов крови или других перьев она не разглядела. Но зато там лежало кое-что другое.
Эту вещь она узнала даже сейчас, в неверном свете фонарика. Темно-зеленая куртка с капюшоном выглядела старой, даже древней, местами в ней чернели дыры - наверняка моль постаралась. Эмили помнила, что в ее сне куртка выглядела целой и куда новее, но оно и понятно, это же сон. Тем не менее, сомнений не было: это и есть та самая куртка.
-Невозможно.- прошептала Эмили и чуть не присела на грязное, покрытое мутной влагой дно - ноги вдруг стали будто не свои. Ухватилась за борт контейнера и вздрогнула от холода.
Очень осторожно Эмили подняла куртку и, зажав фонарик в зубах, как следует ее оглядела. Чувство, что этот предмет ей до боли знаком, усиливалось с каждой секундой. Может, она знает владельца этой куртки?
"Ее наверняка выбросил хозяин дома. В этом районе я точно никого не знаю. Это скорее похоже на какой-то отголосок далекого прошлого".
Эмили зажмурилась. Прошлое. То, в чем копаться совсем не хотелось. Что же делать? Может, забрать куртку? Прежний владелец едва ли ее хватится, раз выбросил на помойку.
Выбраться оказалось значительно труднее - пришлось рассчитывать каждый грамм своего тела, чтобы не перевесить и не опрокинуть контейнер. Спрыгнув на землю, с потрепанной зеленой курткой, зажатой подмышкой, Эмили не испытала того облегчения, на которое рассчитывала. Все-таки, она пришла сюда совсем с другой целью.
На всякий случай отряхнув одежду, к которой вроде бы почти не успела прилипнуть никакая грязь, Эмили двинулась вдоль бордюра, наблюдая за темными окнами. Не блеснет ли свет, не мелькнет ли чье-то лицо или рука?
"Идти туда глупо.- уверяла себя Эмили, хотя ноги уже несли ее вперед. -Если там никого нет, врываться туда нельзя, это преступление. А если есть и тебе откроют дверь... что ты им скажешь? Что случайно прогуливалась мимо их дома, ради интереса заглянула в мусорный контейнер и обнаружила там вещь, которая кажется тебе знакомой?"
Да. Так она и сделает. А еще спросит, куда они дели дохлого голубя. С утра мусорник был явно пуст, его недавно опорожняли, значит птица должны была там остаться.
Эмили поднялась по невысоким ступенькам крыльца и замерла перед дверью, глядя на кнопку звонка. Может, и правда стоит вначале хотя бы обдумать свою речь? Иначе ее точно примут за сумасшедшую. Даже не за бездомную - будь она бездомной, просто взяла бы найденную вещь и убежала отсюда подальше.
"Нет. Если не сделаю этого сейчас, не сделаю никогда". И решительно позвонила в дверь.
Вместо мелодичной трели по дому пронеслось противное дребезжание, громкое и пронзительное. Эмили поспешно отпустила кнопку и отступила на шаг, ожидая звука шагов. Стука ботинок или, что более вероятно в столь поздний час, сонного шарканья домашних тапок.
Секунда растягивались в минуты, но стояла тишина. По дороге проехал автомобиль - Эмили поспешно отвернулась и даже опустила голову, чтобы водитель не смог ее разглядеть.
"Было бы забавно, если бы оказалось, что водитель - это хозяин дома, сильно задержавшийся на работе или еще где-то". Но нет - машина проехала мимо, не затормозив, и вскоре ее задние фонари исчезли где-то вдали.
Может, владелец дома - дедуля лет восьмидесяти, тугой на ухо? Такого одним звонком, даже таким громогласным и противным, не разбудишь. Эмили нажала на кнопку снова.
Во второй раз этот звук показался еще громче и отвратительнее. Эмили даже огляделась на соседние дома - не могут ли его там услышать? И вообще, не следит ли за ней кто-то из-за занавесок?
Новая неприятная догадка кольнула ее прямо в сердце: а что, если это продолжение истории с голубем? Что, если кто-то играет с ней в какую-то затянувшуюся садистскую игру? Если это так, и если он все подстроил, чтобы она оказалась здесь, логично было бы предположить, что он за ней наблюдает.
От этих мыслей по коже бегали мурашки. Тем временем, в доме по прежнему стояла гробовая тишина. Эмили приложила ухо к двери и прислушалась. Ничего.
"Просто забери эту чертову куртку и вали отсюда. Что тебе еще-то надо, глупая?" Голос здравого смысла был слишком тих и не мог заглушить шипение адреналина в крови.
Эмили решила, что стоит еще и постучать в дверь... но та открылась от одного ее прикосновения. Может, то лишь почудилось разыгравшемуся воображению Эмили, но выглядело это, как приглашение.
Она вошла внутрь и тут же стала шарить рукой по стене в поисках выключателя, но потом замерла, пораженная новой мыслью: а что, если тут и правда никого нет, причем уже очень давно? Прежний владелец мог уехать куда-то надолго или вовсе умереть. Если это так, то свет в окнах соседи могут расценить как дурной знак. Например, решат, что в дом забрались воры и вызовут полицию.
Эмили опустила руку и вновь достала фонарик. Уж его слабый луч едва ли дотошные соседи смогут разглядеть. Она двинулась вперед, тщательно освещая себе путь.
-Эй!- позвала Эмили и сама вздрогнула от звука своего голоса. -Есть тут кто-нибудь?
Если она ошибается и дом все же обитаем, лучше обнаружить себя сейчас, пока ее не приняли за грабителя и не направили в лицо дуло пистолета.
Но дом по прежнему молчал. Эта тишина уже казалась почти что зловещей. Не притаилось ли там, во мраке, в самом темном углу, куда не достанет и свет фонаря, что-то... что-то вроде того, что заставило Эмили лихорадочно оглядываться, спускаясь по лестнице в собственном доме? Ночь, когда ее разбудил невесть откуда взявшийся голос отца, уже казалась далекой и почти нереальной, но вот что ей никак не удавалось забыть - то жуткое чувство, будто кто-то за ней наблюдает.
Впрочем, тут у нее такого ощущения не возникало. Может, зря? Может, чутье просто подводит ее? Нет, дом определенно пуст. Эмили направила луч фонаря на спинку дивана в гостиной, провела по ней рукой и ощутила пальцами пыль. Не слишком толстый слой, но достаточно, чтобы убедиться: на этом диване давно никто не сидел.
"В таком случае можно разворачиваться и уходить. Ведь зачем я сюда пришла? Спросить о куртке. Но спрашивать некого". Вновь здравый смысл еле-еле шептал и Эмили сделала вид, что вообще его не слышит. Пусть себе трусливо бормочет.
Она дошла до кухни. Тут - также пустынно и слегка пыльно. Не считая этой пыли - идеально чисто. Хотя, в неровном свете маленького ручного фонарика она многое могла проглядеть.
Холодильник! Вот он, самый верный индикатор! Нужно было сразу же к нему направиться. Эмили распахнула дверцу и ахнула - в ноздри ударил отвратительнейший запах. Сейчас, "насладившись" им в полной мере, она поняла, что уже давненько ощущает его отголоски - уж по крайней мере с тех пор, как вошла в кухню.
На автомате хотелось как можно скорее закрыть дверь и убраться отсюда подальше, но любопытство пересиливало. Эмили направила луч прямо внутрь холодильника.
Он был почти пуст, как она и предполагала, но на верхней полке лежало нечто, что она вначале приняла за человеческую голову и едва сумела подавить крик. Мгновением позже она поняла, что это и правда голова, но свиная - причем успевшая очень сильно разложиться. Кто и зачем оставил ее здесь? Просто забыли? Или это очередная шутка таинственного преследователя?
"Никто меня не преследует. Он не мог знать, что я зайду сюда. Даже если историю с голубем и курткой кто-то подстроил, он точно не мог быть уверен, что я войду в дом".
Эмили закрыла дверцу, пока вонь не стала совсем уж тошнотворной, и ощутила кончиками пальцев какую-то неровность на металлической поверхности. Она направила на дверь луч фонаря.
Это были магнитики в виде букв. Похоже, у того, кто их сюда прикрепил, был лишь один комплект, поэтому составленное ими слово выглядело так:
ПРИВЕТ ДО ГАЯ ЭМ Л
Эмили почувствовала, как земля уходит из под ног. Нечто подобное она уже ощущала совсем недавно, причем два раза: вначале, когда увидела голубиное перышко на своей кровати, а потом - найдя ужасно знакомую куртку в мусорном контейнере. Но в этот раз, пожалуй, было даже сильнее. Казалось, что не только пол, но вообще все вокруг куда-то плывет, искажается, меркнет, бледнеет и попросту рассыпается на какие-то отдельные невразумительные фрагменты. Она сумела ухватиться за край стола и лишь чудом сохранила равновесие.
-Ерунда.- сказала Эмили вслух. Нужно было возвращать себя в реальный мир. -Это совсем не то, что ты думаешь.
Но что тут можно было еще думать? Не надо быть гением, чтобы подставить недостающие буквы и получить:
ПРИВЕТ ДОРОГАЯ ЭМИЛИ
Она резко обернулась, будто ожидая увидеть в дверном проеме того, кто устроил этот цирк. Ведь должен же он наблюдать за ней, чтобы опережать на шаг. Да, он наблюдает... и, скорее всего, мерзко смеется. Или злобно и холодно, совсем как какой-нибудь кинозлодей.
Никого рядом не было. Эмили вернулась в коридор. Желание зажечь свет стало просто нестерпимым. Быть может, именно сейчас к ней, в полной тьме, движется маньяк с топором?
Нет, это не похоже не обычного маньяка. У него уже была куча возможностей зарубить ее. Тогда кто? Какой-нибудь давний враг? Но Эмили не помнила, с кем она могла так сильно повздорить.
-Эй!- закричала Эмили вновь, уже громче и настойчивее. -Ты здесь, придурок? А ну-ка покажись! Я не боюсь тебя, слышишь?
Конечно, это было ложью, и даже удивительно, что голос ее не дрогнул на этих на словах. Дом по прежнему молчал и тишина начинала сводить с ума. Уж лучше бы убийца - с топором, ножом, пистолетом, хоть с бензопилой - и правда уже появился.
Едва войдя в дом и осознав, на какой смелый шаг она отважилась, Эмили была полна решимости осмотреть дом полностью, все комнаты, каждый уголок, но теперь от былой храбрости не осталось и следа. Она ощущала себя здесь, как в ловушке. Клетка вот-вот закроется и ей уже отсюда не сбежать.
"Пора убираться. И побыстрее". Все также зажав злосчастную куртку подмышкой, освещая себе путь фонарем, луч которого становился все слабее и тоньше, Эмили двинулась знакомым путем обратно. Впрочем, не таким уж и знакомым - она налетела на пустую вешалку, которую не заметила вначале, и едва успела ее поймать. Нашуметь она могла как следует, а иллюзия в виде соседей, прижавшихся лбами, носами, глазами и ушами к стеклам своих окон, никак не желала покидать Эмили. Наверняка они так и держат руку на телефоне, ожидая малейшего повода, чтобы вызвать полицию.
Вот и коридор. Тут еще темнее - свет с улицы сюда не попадает. Эмили прошла его быстро, почти бегом, и достигла наконец заветной двери. Всего несколько метров - а сердце колотилось так, будто она пробежала марафон. До последнего Эмили была уверена, что ей не позволят уйти отсюда, что уже у самого выхода на ее плечо ляжет тяжелая рука и утащит обратно, во мрак.
Она распахнула дверь, в лицо ударил мокрый ночной ветер. Теперь он казался не промозглым, а освежающе-бодрящим, он дарил второе дыхание и заставлял верить, что не все так плохо, что впереди еще немало белых полос. Эмили направилась к машине быстро, но не бегом - еще чего доброго и правда примут за преступника, что пытается скрыться с места преступления. На дом она оглянулась всего один раз - и лишилась чувств от ужаса. Из окна второго этажа выглядывало бледное лицо.
Несколько мгновений понадобилось, чтобы осознать, что никакое это не лицо, а что-то вроде белой вазы или большой чашки, стоящей на подоконнике. На нее очень неудачно - или удачно? - лег свет уличного фонаря, подсветив ее с одной стороны. Страх и трепет ушли, но в сердце все равно осталась какая-то непонятная тяжесть. Странное чувство, что вазой это бледное пятно стало лишь тогда, когда Эмили удалось как следует рассмотреть его. А до тех пор оно было чем-то... иным.
Больше она не оглядывалась, лишь краем глаза посмотрела на зеленый мусорный контейнер, казавшийся сейчас почти черным. Возникло желание вернуться к нему, осмотреть его еще раз, более тщательно. Быть может, она все-таки найдет этого треклятого голубя.
"Его, должно быть, другая птица утащила.- подумала вдруг Эмили, садясь за руль. -Ворона, например. Они часто в мусоре копаются. Одна вытащила, остальные распотрошили его. Чего мясу пропадать".
Она чуть не рассмеялась от облегчения. Да, это объяснение выглядело правдоподобным. А как насчет магнитиков на холодильнике?
ПРИВЕТ ДОРОГАЯ ЭМИЛИ. "И что тут, собственно, такого? Может, у хозяина дома - где бы он сейчас ни был - есть дочь, жена, девушка или сестра с таким же именем? Мало ли на свете совпадений? Возможен и такой вариант: он куда-то уехал, а этой женщине, Эмили, разрешил временно пожить у себя в доме. И оставил вот такое послание на холодильнике. А что, довольно мило. Правда, мог бы по такому случаю уж купить хотя бы еще один комплект магнитов или дописать недостающие буквы от руки".
Эмили улыбнулась этим мыслям, а потом вспомнила свиную голову в самом холодильнике и улыбка растаяла без следа. А вот такой сюрприз уже не выглядит мило. Она вдруг хлопнула себя по лбу и зарычала от злости: нужно было все сфотографировать на камеру телефона! И голову, и надпись. Тогда у нее были бы доказательства того, что все это по правде, это ей не пригрезилось, все это было в действительности. А в том, что довольно скоро ее начнут одолевать сомнения, Эмили не сомневалась.
Вернуться в дом и сделать фото? Тут она уже рассмеялась и завела мотор. Нет, только не в этой жизни.
ГЛАВА 4. СВИНОЕ БЕШЕНСТВО.
-Джимми трогал тебя? Он трогал тебя... вот так?
Эмили широко открыла глаза. Она умудрилась уснуть на своем рабочем месте - правда, в обеденный перерыв. От почти остывшей чашки кофе исходил слабый аромат, а по недоеденному гамбургеру нагло ползла жирная черная муха. Эмили несколько мгновений тупо разглядывала ее блестящую спину, пытаясь осознать, что же случилось.
Она была уверена, что кто-то стоял рядом с ней - буквально только что, за секунду до пробуждения. Этот кто-то шептал...
"Джимми трогал тебя?"
Кто такой этот Джимми? Она не знала никакого Джимми. Не считая мультяшного Джимми, мальчика-гения.
"Он трогал тебя... вот так?"
По коже пробежала дрожь. Эмили ощутила странный холод и уже хотела встать, чтобы закрыть окно, но обнаружила, что в этом нет нужды. Да и на улице уже неделю настоящее лето - откуда взяться такому холоду?
"Наверное, я заболеваю".
Босс ни за что не отпустит ее пораньше - никак не может простить, что она до сих пор не согласилась лечь с ним. Эмили становилась плохо от одной мысли о том, чтобы наблюдать его двойной подбородок и бычью шею с близкого расстояния... не говоря уже о других частях тела.
Эмили ощущала буквально физическую потребность уйти отсюда. Яркое солнце и болтовня других сотрудников за стенкой напоминали кислоту, которая медленно разъедала ее изнутри. Хотелось забиться в угол и слушать лишь тишину.
Но даже в тишине она будет слышать это эхо... долго-долго...
"Джимми трогал тебя? Он делал... вот так?"
Эмили встала и решительно вышла из кабинета. Она быстрым шагом покинула офис, а у лифта уже побежала. Нужен глоток свежего воздуха, прямо сейчас, сию минуту!
Вместо свежего воздуха в ноздри ударила вонь от выхлопных газов проехавшего мимо старого автомобиля. Эмили закашлялась и попятилась, едва не налетев на какого-то прохожего.
Случайно, краем глаза, она скользнула по людской толпе на противоположной стороне улицы. А может, и не было тут случайности? Кажется, она давно уже ощущала на себе его взгляд.
Он сильно отличался от других - от мужчин и женщин в строгих деловых костюмах, от девушек в коротких юбках и парней, держащих подмышкой скейтборды. Он выглядел так, словно явился из другой вселенной... и у Эмили возникло чувство, что она в той вселенной бывала. Рваная одежда, бледная кожа, торчащие во все стороны волосы. драные ботинки - бездомный? Но рядом ни кружки с монетками, ни таблички с мольбой о помощи.
Нет, ей не удалось рассмотреть его как следует - едва почувствовав ее взгляд, он поспешно отвернулся, скрыв свое лицо, и быстро двинулся навстречу людскому потоку. Как странно - другие шли ему навстречу, прямо на него, будто не замечая, даже не пытаясь обогнуть его. Он тоже не пытался лавировать между ними, но каким-то невероятным образом ни в кого не врезался.
Эмили пару секунд завороженно смотрела ему вслед - как недавно на муху, доедающую остатки ее обеда. А потом бросилась в погоню.
-Эй! Стойте! Подождите!
А что, если это чувство ошибочно? Вот он остановится, а Эмили поймет, что понятия не имеет, кто он такой и почему она вообще за ним бежит. И что тогда? Очень уж не хотелось выглядеть полной дурой.
"Плевать. Решу проблемы по мере их поступления".
Почти неделя прошла с той странной и жутковатой ночи, когда она забралась в чужой дом и отыскала в мусорном контейнере грязную старую куртку, владельца которой так и не смогла вспомнить. Как она и ожидала, события той ночи уже стали стираться из памяти, особенно самые неприятные вещи - например, свиная голова и магниты на холодильнике. Пусть так и будет, это очень хорошо - и Эмили не хотела, чтобы этот кошмар вернулся. Нужно догнать этого парня и убедиться, что ей все это лишь кажется.
А вдруг не кажется?
Эмили прорывалась сквозь людской поток, расталкивая всех вокруг локтями, а может и пиная. Разгар обеденного перерыва - народ спешил вырваться на свежий воздух с опостылевших рабочих мест. А вот ей стоило бы остаться в офисе, да, так было бы намного лучше.
Несколько раз она споткнулась о чьи-то ноги и чуть не упала. Черт, не такой уж большой город, откуда столько людей? Не иначе специально собрались здесь, чтобы помешать ей.
Едва она об этом подумала - поток стал редеть, постепенно превратился в слабый ручеек. Эмили вновь могла хорошо видеть человека, за которым гналась... но длилось это лишь мгновение. Он исчез в проулке между супермаркетом и сувенирной лавкой. Чертыхнувшись, Эмили резко повернула и огляделась. Исчез!
Кажется, прямо над ухом громко хлопнула дверь. Эмили подняла голову и увидела небольшую лестницу, что упиралась в дверь, над которой висела табличка: "Служебный вход". Дверь едва заметно колыхалась - ею явно недавно воспользовались.
Вот оно что. Решил скрыться в магазине. Без тени сомнения Эмили рванула вверх по ступенькам и дернула дверь на себя.
Она оказалась в пустынном коридоре с каменным полом и мигающими лампами. По обе стороны тянулись одинаковые на вид двери, но в самом конце была металлическая, огромная, приоткрытая на ширину ладони. К ней Эмили и направилась, по пути вновь и вновь задаваясь вопросом: что, черт возьми, она вообще делает?
Как странно... с каждым шагом становилось все холоднее. По коже бегали мурашки, кажется, вот-вот изо рта вырвется морозный пар. Ощущение, что она делает что-то не то, усиливалось.
Все стало ясно, когда она открыла металлическую дверь. В лицо пахнуло уже настоящим холодом, но холод этот был непростой - он нес в себе какой-то запах.
Эмили вросла в землю, даже понимая, что бояться все равно нечего, только в фильмах ужасов маньяки специально загоняют или заманивают свои жертвы в такие места. И все же, все же...
Тут лампы работали как надо, не мигала ни одна, и ничто не мешало Эмили разглядеть огромные мясные туши, нескончаемыми рядами висевшие на блестящих металлических крюках. Это была огромная холодильная камера.
Она насчитала четыре ряда - и каждый был заполнен наполовину разделанными свиными тушами. Коровьих она не приметила - может, их хранят в другой камере?
Туши были подвешены за задние конечности, по крюку на каждую ногу. Крюки были воткнуты прочно - снять свинью было бы нелегко. "Вот где он взял ту свиную голову."- подумала вдруг Эмили, хотя как раз голов то она и не приметила. Но что ей удалось разглядеть даже слишком хорошо - это торчащие наружу ребра и красное мясо, покрытое легким морозным налетом.
Желание развернуться, убежать и навсегда забыть об этом месте было просто невыносимым, но ноги уже сами несли ее вперед, мимо висящих свиней, мимо распоротых животов и распяленных копыт. Эмили била дрожь, уже не связанная с холодом.
-Эй!- закричала она. -Есть тут кто?
Сильное чувство дежа-вю накатило на нее. Даже тяжело сказать, где этот вопрос дался ей труднее - в погруженном во мрак чужом доме или здесь, в ярко - даже слишком ярко - освещенной холодильной камере.
Наверняка тут кто-то был - не здесь, так в соседних помещениях. Но Эмили интересовали не рабочие, ей был нужен тот, по чьей вине она тут оказалась. Где же он? И где вообще выход? Пока она нашла только вход. И даже обернулась, чтобы проверить, не потеряла ли... и убедиться, что никто не подкрался к ней сзади.
В конце этого казавшегося бесконечным свиного коридора она увидела что-то странное, что-то, казавшееся смутно знакомым. Прямо на каменном полу лежала свиная голова.
К счастью, не та же самая, с которой она повстречалась неделю назад. Эта выглядела свежей, разложение не затронуло ее ни капли. Но подойдя ближе, Эмили разглядела странное темное пятно, которое издали приняла за маркировку. Подойдя ближе, она поняла, что это такое - дыра, прямо во лбу, промеж маленьких глазок. И судя по пепельному следу вокруг, огнестрельная.
Итак, эту свинью убили выстрелом в голову. И что такого? Что нам это дает?
Эмили смотрела на пулевое отверстие и чувствовала, как сводит мышцы рук и ног. Она словно оказалась в ледяной реке с бурным течением, и ее неумолимо тянет на дно.
Она посмотрела на свою руку - но вместо нынешней, с маникюром и длинными пальцами, увидела маленькую, детскую. Вот только держала она совсем не детский револьвер.
"Ну же, не бойся.- раздался в ушах знакомый голос. Человек, стоявший рядом, дышал тяжело, с присвистом, но лишь годы спустя Эмили поняла, что вовсе не жара того июльского дня была в этом повинна. -Все будет быстро. Она даже не успеет ничего почувствовать".
А вот Эмили чувствовала, даже очень. Касание, вначале на спине, возле лопаток, потом ниже, потом совсем низко. Это мешало сосредоточиться, а главное - даже в тот момент она понимала, что что-то не так, вот только выразить свою мысль никак не могла.
"Давай, нажми на курок. Это совсем не трудно".
-Пошел вон из моей головы!- заорала Эмили - настоящая, нынешняя. Воспоминание растаяло, чужой голос умолк, но вот это жуткое прикосновение оказалось слишком реальным. Несколько мгновений ей понадобилось, чтобы понять, что она ощущает всего лишь собственную одежду, ставшую мокрой от пота и прилипшую к спине.
-Мисс?
Эмили подняла голову так резко, что хрустнула шея. Сейчас она наконец-то увидела другую дверь, внешне - такую же, как та, через которую вошла. Возле нее стоял парень-азиат в заляпанном чем-то бурым фартуке, в одной руке он держал пластиковую коробочку с лапшой быстрого приготовления, а в другой - маленькую пластмассовую вилочку. Впрочем, на азиата он сейчас не особо то и смахивал - с таким изумлением смотрел на Эмили.
А Эмили глядела на него всего пару секунд. Ей хотелось спросить насчет валяющейся на полу свиной головы с пулевым отверстием промеж глаз, но посмотрев вниз, она обнаружила, что голова исчезла.
"Выходит, она мне привиделась.- поняла Эмили. И теперь она уже не знала, радоваться этому или огорчаться. -Я всего лишь увидела то, чего нет".
Ужасно хотелось опуститься на корточки и ощупать пол - если отрубленная голова свиньи и правда лежала там всего минуту назад, вполне могли остаться какие-нибудь следы. Но Эмили встретилась взглядом с ошарашенным азиатом и передумала. Пусть она сама уже готова была считать себя сумасшедшей, но слышать подобное от других пока не хотела.
-С вами все в порядке? Что вы тут делаете?- спросил парень. Лапша в его руках стремительно стыла.
-Я...- Эмили, не зная, как еще оправдаться, схватила за нижние конечности первую попавшуюся тушу и слегка дернула ее вниз. -Я...э-э-э... просто проверяла, хорошо ли они закреплены.
И, попытавшись улыбнуться напоследок, Эмили развернулась и быстрым шагом двинулась обратно. Огромных усилий ей стоило не сорваться на бег.
Лишь оказавшись на свежем, хоть и далеко не таком холодном воздухе, Эмили дала волю чувствам и побежала. Она слетела по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, вырвалась обратно, на оживленный тротуар, и понеслась мимо и сквозь людей, теперь уже чувствуя себя скорее добычей, а не хищником... хоть за ней никто и не гнался.
Она остановилась, лишь когда поняла, что если сделает еще хоть шаг, то просто умрет. Эмили прижалась к стене какого-то дома, она жадно ловила ртом воздух и ощущала гул в ногах. Свиная голова с черном дырой во лбу все еще висела перед ее глазами - слишком яркая, слишком реалистичная, чтобы быть просто иллюзией. А в голове стучала лишь одна мысль:
"Это не та свинья. Это не та, не та свинья, это просто не может быть та свинья!"
Она повторяла это снова и снова и дышать становилось легче, а, сердце постепенно выравнивало свой ритм.
"Ну конечно, это не может быть та свинья. От той ничего не осталось, часть мы сварили, а часть продали, в том числе и голову. И как же давно все это было..."
Слишком давно, чтобы помнить об этом мог кто-то, кроме нее. Более того, все, кто помнил бы, мертвы. И выводы напрашивались весьма неутешительные...
ГЛАВА 5. DOCTOR, DOCTOR.
У него было располагающее лицо. Посеребренная сединой борода и волосы на затылке, небольшие круглые очки, за которыми поблескивали живые голубые глаза, которыми он, наверное, мог просветить тебя насквозь. Едва встретившись с ним взглядом, Эмили даже решила, что он все понял - вот так вот, сразу, без слов. Но потом он произнес:
-Ну что ж, рассказывайте.
Эмили знала, что ей страшно повезло. Доктор Саймон Робертсон вышел из отпуска всего два дня назад и еще попросту не успел набрать себе достаточное количество новых пациентов. Еще немного и ей пришлось бы вставать в длинную очередь - этот врач был очень популярен и уважаем.
Доктор Робертсон был психиатром. Эмили не считала, что потерпела поражение в некой необъявленной войне, обратившись к нему. Наоборот, это можно было считать маленькой победой- над самой собой, над своим самомнением и гордостью. История с голубем и курткой позабылась бы со временем, и даже эти треклятые магнитики на холодильнике уже стирались из памяти, но вот та бредовая погоня, окончившаяся в холодильной камере где-то на задворках большого супермаркета стала последней каплей. И свиная голова все также плавала перед ней, стоило лишь зажмуриться - и будто бы ухмылялась, будто бы озорно и нахально подмигивала своими маленькими глазками. И уже несколько раз Эмили просыпалась от грохота выстрела, которого не было.
"Я сумасшедшая?"- Эмили хотела задать себе этот вопрос вслух, но всякий раз ей не хватало духу. "Давай,- думала она тогда. -Начни говорить с самой собой. И последние сомнения развеятся".
И вот тогда она обратилась к доктору Робертсону. Тому самому, что сейчас сидел, навострив карандаш и блокнот, и внимательно на нее смотрел. Ах, если бы он только мог читать мысли, как все тогда было бы просто!
"Рассказывайте." - велел он, но Эмили не знала, с чего начать и лишь озиралась по сторонам, в надежде, что нужные слова вот-вот придут.
В кабинете психиатра было довольно уютно. Стены выкрашены не в привычный белый, а в кремовый оттенок, за спиной врача возвышались полки с книгами, на стенах висели картины, призванные успокоить пациента - с пейзажами, цветами, портреты с улыбающимися людьми. Но что беспокоило Эмили - так это окно. Очень уж часто там пролетали птицы...
Глубоко вздохнув, Эмили призналась:
-Я... я не знаю, с чего мне начать.
-С начала.- последовал ожидаемый ответ. -Начните с того момента, когда вы поняли, что что-то не так. Когда у вас возникло это чувство: будто окружающий мир как-то изменился. Расскажите мне об этом.
И она рассказала. Вначале было трудно, она тщательно подбирала слова, чувствуя себя сапером на минном поле. Но потом они полились из нее потоком и ей порой казалось, что врач попросту не разберется во всей этой кашей - кажется, даже она сама иногда теряла связь между событиями.
К тому времени, как она закончила, по подоконнику окна - огромного, просто ужасно широкого, видимо, призванного избавить пациента от ощущения нахождения в клетке - вальяжно расхаживал голубь. Эмили чудилось, что его оранжевый глаз внимательно наблюдает за ней. А может, голубь даже слышит ее? И боится, что она "сболтнет лишнего"?
Доктор Робертсон заметил ее нервозность.
-Вас раздражают птицы? Хотите, я занавешу.
Эмили кивнула - возможно, излишне сильно. Все же не хотелось, чтобы доктор понял, как сильно ее беспокоит происходящее. А что касается птиц, особенно голубей... На улице от них все равно некуда деться, но вот в кабинете психиатра она их терпеть не собиралась.
Доктор занавесил окна светло-оранжевой материей. В кабинете стало чуточку темнее, но Эмили ощутила огромное облегчение.
-Спасибо.
Доктор сел на место. Почти две минуты он что-то чирикал у себя в блокноте. Эта тишина казалась какой-то тяжелой, давящей. Эмили открыла рот, чтобы сказать хоть что-то, лишь бы разбить ее, но врач заговорил первым.
-Насколько я понял из вашего рассказа, ваш отец мертв?
Эмили кивнула. Ну что ж, вот и начинается самое "веселое". Вопросы, вначале простые, требующие односложного ответа, но это лишь пока...
-В своей речи вы ни разу не произнесли это слово, но я вас попрошу все таки сделать это, чтобы избежать недопонимания. Ваш отец... он был...
Доктор предоставил ей закончить фразу. Втянув воздух, будто готовясь к погружению, Эмили сказала:
-Да. Он был педофилом.
Как странно... Эмили была почти уверена, что сказав эту фразу, почувствует что-то - облегчение, гнев, грусть, может даже некое подобие радости. Но она не ощутила ничего...
Психиатр еще что-то записал в блокноте.
-Сколько лет вам было, когда его не стало? И как он умер?
Простые вопросы, но чтобы ответить на них, Эмили пришлось собрать в кулак всю свою волю.
-Мне было семь лет. Вернее, семь лет мне исполнилось буквально за день до его смерти. Моя мать убила его.
-Как я понимаю, она сделала это, когда узнала правду о нем?
-Да, именно так.
-Это вы ей рассказали?
Эмили почему-то казалось, что тот голубь на подоконнике продолжает наблюдать за ней... даже сквозь занавеску. Ужасно хотелось встать, распахнуть окно и прогнать его прочь.
-Да.- ответила Эмили дрогнувшим внезапно голосом. -Я поведала ей о разных вещах, которые меня беспокоили, но на которые я раньше не обращала внимания, и еще кое о чем.
-О вещах, на которые вы не обращали внимания...- эхом повторил доктор Робертсон. Он слегка склонил голову набок, будто прислушиваясь к чему-то. Его остро заточенный карандаш вновь завис над блокнотом. -Что это были за вещи? Что-то такое, что казалось вам одновременно нормальным и пугающим?
-Скорее странным.- Эмили ужасно не хотелось копаться во всех этих подробностях, но она понимала, что сейчас любая мелочь может оказаться чрезвычайно важной. -Были моменты, когда мне казалось, что папа делает то, что по идее делать не должен.
-Например?
-Стирка.- едва Эмили произнесла это слово, как перед ее мысленным взором появился отец. Высокий, худощавый, в синей джинсовой куртке, в очках и с лицом, обрамленным густыми черными волосами. Широко улыбаясь, он нес в руках корзину с бельем, а время от времени даже начинал насвистывать себе под нос какую-то мелодию. -Он стирал иногда... Это поначалу удивляло маму, но потом она стала к этому относиться спокойнее. Он заверял ее, что хочет быть полезным в доме, что понимает, какое это трудное дело - тащить на себе все хозяйство...
-Хозяйство?- переспросил психиатр.
-Мы разводили свиней.- пояснила Эмили. -Вот почему образ отрубленной свиной головы показался мне таким пугающе знакомым.
-Понятно. Продолжайте.
Продолжать становилось все труднее. Рассказать о недавних, граничащих с сумасшествием и паранойей приключениях было гораздо проще, чем о своем реальном прошлом.
-Уже гораздо позже, годы спустя, так сказать, задним числом, когда воспоминания обо всем этом были все еще достаточно свежи, но уже не вызывали такого отторжения, я начала все понимать. Он стирал лишь только тогда, когда среди грязного белья оказывалась и моя одежда, особенно... особенно нижнее белье.
Еще несколько кратких пометок карандашом. Интересно, что же он записывает? Выбирает из ее рассказа какие-то особенно важные на его взгляд моменты или уже делает собственные выводы?
-Я начинала вспоминать даже, что мама не всегда была довольна качеством его... работы. Нет, она не ругала его - в конце концов, она все равно считала, что он делает то, что положено ей. Но замечала, что ее одежду и даже свою собственную он стирает довольно небрежно, чего нельзя сказать о моей.
-Но она не придавала этому значения?
-Нет, конечно. Иначе все завершилось бы еще раньше.
"А чьи тут трусики надо постирать?"- весело спрашивал отец, выуживая из кучи белья ее маленькие трусы с Микки Маусом и озорно подмигивая. Эмили передернуло от этого чересчур яркого воспоминания.
-Как я понимаю, были и другие... моменты... вызывающее ваше недоумение?- спросил доктор.
-О да.- тут Эмили горько улыбнулась. Вот и настал черед "тяжелой артиллерии". -Он купал меня.
Доктор Робертсон даже наклонился немного вперед, видимо, опасаясь пропустить хоть слово.
-И часто он это делал?
-Ровно столько, чтобы не вызвать подозрений у мамы. Он был хитер, мой отец. А еще он был труслив.
Последнюю фразу Эмили произнесла с видимым удовольствием. Именно так она потом и привыкла думать о своем отце: как о чрезвычайно трусливом и больном человеке. Так ей труднее было ненавидеть его, злость со временем притупилась, уступив место чему-то, отдаленно напоминающему жалость. А жалость - это довольно слабое чувство, и именно оно помогло ей почти забыть обо всех ужасах детства.
До того утра, когда в ее ушах зазвучал голос отца.
Эмили поняла, что молчит уже не меньше минуты, а доктор Робертсон внимательно смотрит на нее, ожидая продолжения.
-Надо заметить,- сказала Эмили, кашлянув. -что во время купания он пытался вести себя прилично. В основном он тер мне спину, намыливал ноги, ничего более. Когда я вставала, чтобы надеть халат, он всегда с улыбкой отворачивался... не знаю правда, подглядывал или нет. Но была одна вещь, о которой я тоже задумалась гораздо позже, когда уже стала подростком. Дело в том, что перед купанием он всегда переодевался. Надевал другие штаны, более... более просторные. Я даже их тогда стала называть "купальные штаны папы". Он надевал их, чтобы я не могла заметить его... ну, вы понимаете.
Доктор кивнул с самым хмурым видом.
-Вы задавали ему вопросы насчет... всего этого?
-Я уже не помню. Может задавала, да он отшучивался. Он всегда пытался ляпнуть что-то смешное, когда волновался или боялся, что его загоняют в ловушку. Только один раз это не сработало.
Эмили помолчала. Наверное, это оно? Наверное, они подбираются к самому главному? Она думала, что будет ощущать какой-то душевный подъем, волнение - но и в этот раз ошиблась.
-О чем именно вы поведали своей матери? И как произошло убийство? Расскажите обо всем этом.- попросил доктор Робертсон.
Эмили вздохнула, села поудобнее и закрыла глаза, пытаясь вспомнить все, мельчайшие детали.
-Мой отец был фотографом...
ГЛАВА 6. ПЛОХИЕ СНИМКИ.
Ее отец был фотографом, но шестилетняя Эмили редко видела его фотографии. В большинстве случаев Джеймс Уайт уезжал на чью-то свадьбу, юбилей или другое знаменательное событие, делал фотографии для заказчиков, не оставляя себе никаких снимков. Эмили иногда так и подмывало зайти в святая святых - загадочную красную комнату, где царил этот странный, жутковатый кровавый полумрак, а на веревках, будто сохнущие полотенца, висели свеженькие фото. Отец многое позволял своей дочери - во многом он был гораздо мягче мамы - но туда строго настрого запрещал ей входить. А запретный плод всегда кажется очень сладким.
В тот день Эмили шла по коридору второго этажа с явным намерением побывать наконец в этом чудном месте и все там как следует разглядеть, но что-то отвлекло ее внимание. Краем глаза она скользнула по окну и увидела соседа, мистера Бинкса. Он частенько уходил со своего собственного участка и ложился на свою кушетку здесь, в тени высокого дома, и мог часами читать какую-нибудь толстую книжку. Однако в этот раз в его руках было нечто иное.
Эмили смотрела на него и чувствовала, как учащенно начинает биться ее сердце. Это оно, то самое! Тот журнал, который глупый Джимми принес в садик и начал показывать друзьям, таким же тупым мальчишкам. Они смеялись и тыкали во что-то пальцами, Эмили тоже хотела посмотреть, но появилась воспитательница, миссис Аткинсон. Эмили надолго запомнилось ее перекошенное от гнева и изумления лицо. Она вырвала журнал из рук Джимми, громко отчитала его и поставила в угол.
"Детский сад не место для подобной мерзости, молодой человек!- верещала она. -Решил почувствовать себя взрослым? Я поговорю с твоими родителями, Джимми!"
А Джимми, надо отдать ему должное, стойко выдержал эту выволочку. Стоял, глядя в пол, лишь нижняя губа у него слегка тряслась, но до слез дело не дошло.
И вот в тот момент, когда миссис Аткинсон сыпала угрозами, уперев руки в бока, Эмили, рискнув подойти поближе, сумела разглядеть обложку журнала. Он был свернут в трубочку и прижимался теперь к массивным бедрам воспитательницы, но не несмотря на это, Эмили смогла увидеть фотографию темноволосой женщины, на которой был минимум одежды. При этом никакого пляжа на заднем плане видно не было - а по представлениям Эмили, именно там взрослые женщины и мужчины могут позволить себе ходить вот так, почти голышом.
"А что, если это один из тех "взрослых журналов?"- догадалась Эмили. Масла в огонь подливала и фраза самой миссис Аткинсон: "Решил почувствовать себя взрослым?"
Помимо почти голой женщины Эмили так ничего и не углядела и не до конца понимала, чего же такого плохого в этом журнале. Может, под обложкой что-то еще, более интересное? Спрашивать об этом родителей Эмили побаивалась... а как насчет мистера Бинкса? Сосед всегда относился к ней хорошо, угощал вкусным печеньем, которое пекла его жена, и другими сладостями. Остается лишь надеяться, что он воспримет ее интерес спокойно и не нажалуется папе и маме.
Манящая красная комната уже не казалась такой притягательной. В конце концов, комната никуда не денется, а вот мистер Бинкс может уйти в любой момент. И Эмили стремительно сбежала вниз по лестнице.
Солнце слепило глаза, жаркий солнечный день был в самом разгаре. Эмили обогнула загон, где похрюкивали, нежась в теплых лучах, восемь больших свиней. Она помнила, что еще недавно их было девять и теперь старалась заглядывать сюда как можно реже – слишком остро ощущала свою вину. От воспоминаний о том дне ее начинали душить слезы.
Мистер Бинкс уходить явно не собирался. Он уютно устроился в лежаке, рядом с собой поставил банку пива, а перед лицом развернул цветной журнал. Его обложка отличалась от той, что Эмили видела, но все равно была очень похожа – опять почти голая девушка, правда, в этот раз блондинка, а на заднем плане вновь ничего, похожего на пляж или бассейн. Скорее это была какая-то красиво обставленная комната.
Мистер Бинкс был уже немолодым человеком с обширными залысинами, лишь над ушами торчали пучки седых волос. У него был большой широкий нос, на кончике которого сидели смешные круглые очки. Эмили долгое время была уверена, что он работает каким-нибудь клоуном в цирке - она никак не могла представить этого человека за каким-то серьезным занятием. И сильно удивилась, когда узнала, что он - учитель "гиаметрии" или что-то в этом роде. Она спросила у отца, что это такое, и он ответил: это такая наука, заставляющая тебя на полном серьезе доказывать, что круг круглый, а квадрат квадратный.
Сейчас мистер Бинкс был одет в белую рубашку с каким-то незатейливым орнаментом и просторные штаны цвета хаки, такие широкие, что казалось, они должна сваливаться с него в мгновение ока. "Люблю ощущать свободу в жизненно важных частях тела"- объяснял мистер Бинкс свой выбор. А Эмили в очередной раз задумалась о "папиных купальных штанах". И зачем он всякий раз их надевает?
-Мистер Бинкс?
Голос маленькой девочки вывел соседа из транса. Он слегка вздрогнул, из-за чего очки опасно затрепыхались на кончике широкого носа, а потом опустил журнал и посмотрел на Эмили.
-Моя дорогая, вы могли бы работать разведчиком. Так тихо и незаметно подкрадываетесь. Будь я вражеским агентом, моя судьба была бы уже решена.
Его голос скрипел, как колесо телеги, требующее хорошей смазки. Эмили он всегда казался немного пугающим, но и в чем-то завораживающим. Она почему-то думала, что он очень хороший учитель "гиаметрии".
-Мистер Бинкс, я хотела вас спросить.- осторожно начала Эмили. Ей не хотелось, чтобы он подумал, что ее вопрос обусловлен каким-то особенно сильным, живым интересом, но и с пренебрежением он к нему отнестись не должен. Так как же правильно задать его? И она решила, что лучше всего добавить немного истории - тем более, что она будет совершенно правдива. -Недавно один мальчик, Джимми, принес в садик журнал...
-Комиксы? Мой сын их обожает.
-Нет, мистер Бинкс. Этот журнал был...- тут у Эмили от волнения на секунду перехватило дыхание. Она бросила быстрый взгляд на обложку, где мило улыбалась почти голая женщина. Правда, улыбка эта показалась какой-то неправдоподобной. -был похож на ваш. И миссис Аткинсон сильно отругала его за то, что он его притащил.
-О...- мистер Бинкс поправил очки, которые уже и правда грозили свалиться. Эмили с удивлением отметила, что он слегка покраснел. -Ну, я ее прекрасно понимаю. Мои ученики постоянно приносят их в школу и я уже устал с этим бороться. Кстати, вот этот экземпляр...- он небрежно взмахнул журналом. -тоже принадлежит одному из них. Конфисковал его прямо на уроке, завтра передам его родителям. Чтобы знали, чем их драгоценный Ронни занимается на уроке, вместо того, чтобы изучать радиус и диаметр окружности!
На последней фразе голос мистер Бинкса стал жестче и теперь Эмили уже подумала, что он может быть и не таким уж добрым преподавателем.
-Так, моя милая...- тут он слегка смутился, видимо, решив, что отошел от темы. -в чем же суть вашего вопроса? Вам интересно, что это такое?
Эмили коротко кивнула. Ее взгляд вновь был прикован обложке.
-Ну что ж...- мистер Бинкс выпрямился и попытался улыбнуться, хотя Эмили явственно услышала хруст в его спине. -это такая... э-э-э... продукция, предназначенная для взрослых людей. Мужчин, в основном. Вот скажи, твой папа ведь любит твою маму?
Эмили вновь кивнула, уже более уверенно.
-А папа рассказывал тебе, в чем эта любовь заключается?
Этот вопрос показался Эмили странным. Любовь - это ведь чувство. А чувство можно лишь... испытывать. Или у этого слова есть и другие значения?
-Судя по твоему растерянному виду, нет. Так вот, Эмили. Когда мужчина и женщина - например, твои мама и папа - любят друг друга, у них возникают некоторые... желания. Особенные желания, которые ты и твои сверстники, в том числе и этот чересчур взрослый Джимми, испытывать не можете. Эти желания характерны для всех живых существ...
Тут мистер Бинкс задумался. Видимо, подбирал подходящие слова.
-Вот твои родители разводят свиней. Ты же знаешь, что для появления поросят нужно как минимум две взрослых свинки, девочка и мальчик?
Эмили не очень хотелось сравнивать своих родителей с животными, но если мистеру Бинксу так легче...
-Так вот, мужчину и женщину влечет друг к другу. На физическом уровне, понимаешь? Они всегда стремятся доставить друг другу удовольствие и...
-Так-так. И что это я слышу?
Эмили вздрогнула и почувствовала, как по коже побежали мурашки. Рядом с ней стоял отец и выглядел он мрачнее тучи. К счастью, его тяжелый взгляд обращен был не к дочери, а к соседу, который разом умолк и, к удивлению Эмили, попытался спрятать журнал в кармане своих штанов, но не успел - отец перехватил его руку.
-Ну надо же...- папа развернул журнал перед собой, но так, чтобы Эмили не могла увидеть содержимое. -Вот это да. Потрясающе. Просто отличная литература. Идеально подходит для того, чтобы познакомить с ней ребенка.
Мистер Бинкс старательно отводил глаза, краска залила его лицо до самых корней редких волос. Даже Джимми, которого громко, во всеуслышание, отчитывала миссис Аткинсон, не выглядел таким пристыженным.
-Я вовсе не собирался ей его показывать.- замямлил он. -Просто твоя дочь спросила меня, вот и я попытался объяснить...
-О да, я слышал, как ты объяснял.- голос отца был холоднее льда. Эмили знала, что закончив неприятный разговор с соседом, папа возьмется за нее, и хотела провалиться сквозь землю. -Ты очень старался, Ральф. Даже начал говорить про "удовольствие на физическом уровне". Наверное, зря я тебя прервал, да?
Мистер Бинкс уже был краснее томата. Ему наконец хватило сил взять себя в руки, он даже встал на ноги - не слишком впечатляющий жест, учитывая, что роста он был невысокого - и посмотрел в глаза отца Эмили.
-Да, Джеймс, я говорил обо всем этом! Я пытался объяснить ей то, о чем тебе самому следовало с ней поговорить! Раз у нее... э-э-э... возникают такие интересы, значит тебе стоит лично с ней побеседовать, черт побери!
Похоже, такого выпада отец не ожидал - он смотрел на мистера Бинкса ошарашенно, словно впервые увидел. Эмили хотелось уйти, убежать, скрыться, оставить этих двух обозленных взрослых, пусть выясняют отношение без нее. Но страх пригвоздил ее к месту... И, чего греха таить, не только страх: ей было любопытно, чем же все это кончится.
-Да.- сказал отец тихо. -Возможно, стоило. Но не перекладывай эту ответственность на свои плечи. Ты уже не так уж молод, вдруг надорвешься?
И, не дав мистеру Бинксу ответить, резко развернулся, выронив журнал на землю. Дочь он взял за плечо, сжав его довольно больно, но Эмили и не думала жаловаться.
-Пойдем. Нужно поговорить.
Они остановились возле огромного раскидистого дуба - единственного во всей округе. Он рос прямо на стыке участков папы и мистера Бинкса, Эмили любила сидеть в его густой тени в жаркие летние дни, вроде сегодняшнего. Но она чувствовала, что сейчас ее тут не ждет ничего хорошего. Папа был все еще зол, его губы побелели, а в глазах застыла странная решимость. В голове Эмили мелькнула мысль: "Может, он и правда сделает это? Расскажет то, о чем начал говорить мистер Бинкс?" Если так и случится, если этим все кончится, можно будет считать, что она очень легко отделалась.
-Итак.- тень древесной кроны неровными пятнами ложилась на лицо отца и Эмили никак не удавалось разглядеть его глаза. А может, это потому что он смотрел не на нее, а как будто куда-то мимо. -Рассказывай. Почему ты заинтересовалась журналом мистера Бинкса?
И Эмили во второй за каких-то полчаса раз поведала о глупом Джимме. Пока она говорила, папа становился все мрачнее.
-Понятно. Это тот же самый Джимми, любитель щекотки?
Эмили вздрогнула. Ее не так пугали выходки глупого мальчишки, как последовавшая реакция отца, когда она ему о них рассказала.
-Да. Это он.
-Я поговорю с его родителями.
Это заявление Эмили тоже не очень порадовало. Джимми узнает, кто на него "настучал", и жизни ей совсем не будет. Но спорить с отцом сейчас, пока он на взводе, было глупо. Может, чуть позже, когда он немного успокоится.
-Похоже, парень совсем не может себя контролировать. Таких детей нужно наказывать. Строго наказывать. Ну а ты...- тут Эмили сжалась под его взглядом. -ты, когда миссис Аткинсон отчитывала его, неужели ничего не поняла? Неужели нельзя было понять, что раз его ругают, значит он сделал что-то дурное?
Эмили опустила глаза.
-Я... я думала... мне просто стало любопытно...
Она была на грани слез. Видя это, папа слегка смягчился. Он присел на корточки рядом с ней и вновь взял за плечо, уже нежнее.
-Ну конечно, моя милая. Я тебя понимаю. Возможно, мистер Бинкс прав и мне стоило рассказать тебе обо всем. Но ты ведь согласна, что ты виновата? Миссис Аткинсон ругала Джимми за плохой поступок, а тебя это не остановило. Ты должна была извлечь урок, но вместо этого лишь... усугубила все.
Он говорил тихо, но Эмили все равно было страшно. Наказание неминуемо, теперь она в этом не сомневалась. Одинокая слеза скатилась по ее щеке.
-Скажи, тебе понравилась та тетя на обложке?
Этот вопрос был настолько неожиданным, что Эмили не сразу нашлась с ответом.
-Я... я не знаю, папа. Она была...
-Голая. Ну, почти голая. А ты знаешь, почему?
Эмили помотала головой.
-Я тебе расскажу. Эта тетя - как и все другие тети, которых много в том журнале - очень, очень плохие. Просто ужасные. Они красивые... о да. И многие мужчины, глядя на их красоту, думают: "Ну надо же, какая красивая тетя! Как бы я хотел жениться на ней и завести семью". Но они не знают - а некоторые знают, но это их не останавливает - что эти тети самые настоящие...
Тут он произнес слово на букву "Ш", очень смутно знакомое Эмили. Однажды она слышала его от матери, когда та думала, что поблизости никого нет - кажется, она комментировала какой-то фильм.
-А женщины, которых так называют, неспособны любить, неспособны сделать хорошую семью. Они торгуют самым дорогим и сокровенным что у них есть.- отец тяжело дышал. Похоже, собственный рассказ увлек его самого. -Самими собой! Когда подрастешь, я расскажу тебе, что я имел в виду. Конечно, если ты не узнаешь об этом раньше, от Джимми.
Последнюю фразу он произнес бодрым, веселым голосом, видимо думая, что это слегка рассмешит Эмили, но ей было не до смеха. Впереди ее ждало неизвестное и наверняка страшное наказание. Перед глазами Эмили все еще стояло бледное от гнева лицо отца, его горящие глаза, которыми он буравил мистера Бинкса. Да, похоже, она и правда сильно оплошала, и он этого так не оставит.
Когда папа заговорил вновь, голос его опустился почти до шепота - Эмили даже пришлось напрячь слух. Она не могла понять, почему он говорит так тихо, поблизости все равно никого не было. Да и кого могла заинтересовать их беседа?
-А сейчас мы пойдем в гараж, моя милая. У меня для тебя сюрприз. Только маме не говори, ладно? Пусть это станет нашей маленькой тайной.
Эмили слегка удивилась - в гараж ей заходить было также запрещено, как и в ту странную красную комнату, которую папа называл странным словом "проявочная". "Там слишком много всяких острых и тяжелых вещей.- пояснял он. -Ты можешь пораниться".
Однако сейчас он звал ее туда, и разве у Эмили был какой-то выбор после того, что она натворила?
-Хорошо, папа.
Отец и дочь зашагали обратно, в сторону дома. Уже у дорожки, ведущей к крыльцу, они свернули на узенькую короткую тропинку, которая обрывалась у гаража - приземистого металлического строения, не слишком надежного на вид. Ворота были приоткрыты и оттуда стеклянными глазами смотрел пожилой "кадиллак".
Отец вошел первым и включил свет. По мнению Эмили, дневного света вполне хватало, искусственный был лишним и даже скорее создавал лишнюю тень... а быть может это ей только казалось. В глаза бросился большой деревянный ящик, стоящий в углу, под стеллажом с инструментами. Он был обмотан цепями и увешан аж тремя замками. Спрашивать, что же такое ценное там находится, Эмили не стала. Не тот случай.
Эмили еще больше удивилась, когда папа закрыл ворота, отрезав тем самым яркие лучи солнца. Лампы тут же стали словно ярче, но ненамного, их свет казался каким-то болезненным, зеленоватым.
-Нам ни к чему любопытные взгляды.- пояснил свои действия отец.
"Но ведь вокруг никого нет.- подумала Эмили. -Разве что мистер Бинкс. Но и он наверняка ушел".
Автомобиль занимал примерно треть помещения. Тут было довольно пустынно, помимо упомянутого ящика с цепями Эмили разглядела пару картонных коробок и еще один ящик, с инструментами. Слева, на полке, лежало несколько книг, в основном автомобильной тематики.
Отец держал в руках фотоаппарат. Жестом он подозвал дочь к себе и вновь заговорил почти шепотом.
-Я хочу, чтобы ты знала: я люблю тебя. Я твой отец и я всегда буду тебя любить. Даже если я тебя наказываю: я делаю это лишь из самых благих намерений. Может, ты будешь ненавидеть меня... какое-то время... но потом ты поймешь. А сейчас... раздевайся.
Ну что ж, вот и все. Можно не сомневаться: в ближайшие пару дней сидеть на попе Эмили не сможет. Ремень отца, с крупной и очень тяжелой на вид бляшкой, оставит на ней немало рубцов и ссадин. С тяжелым вздохом Эмили стала поворачиваться.
-Стой. Что ты делаешь?
Какой странный вопрос...
Эмили взглянула на папу, потом на фотоаппарат в его руках. Она ничего не могла понять.
-Ты ведь... ты ведь выпорешь меня?
Отец рассмеялся странным, лающим смехом. Его курчавая борода ходила ходуном.
-Нет, моя родная, ну что ты! Я не принимаю такие методы воспитания. Не бойся, я не трону тебя. Но ты должна раздеться. Полностью, поняла?
Эмили кивнула, хотя на самом деле решительно не понимала замысел отца. Если он не будет ее пороть, то что же тогда?
Раздеваться ей не хотелось, в гараже было далеко не так тепло, как на залитой солнцем улице, да и взгляд отца был каким-то... странным. Эмили видела в нем что-то отдаленно знакомое, что-то, что уже замечала раньше, но не так явно. На миг ей даже почудилось, что перед ней не ее папа, а какой-то чужой, совершенно незнакомый мужчина. И этот мужчина точно не желает ей ничего хорошего.
Эмили все же отвернулась, так ей было легче, и сняла светло-желтую майку, которая слегка потемнела от пота в области подмышек, а потом почти такого же оттенка юбку, сандалии и белые чулки. Она осталась в одних трусах. Может, хватит?
-Трусы тоже.- велел отец каким-то странным, дрогнувшим голосом. Эмили обернулась на миг и увидела его остекленевшие глаза.
Оставалось лишь повиноваться. Медленно, сгорая от стыда и чувствуя подступающие слезы, она стянула с себя белые к синими цветочками трусы и поспешно прикрыла промежность.
-Хорошо.- сказал папа все тем же чужим голосом. -Теперь повернись ко мне. И руки... опусти их.
Эмили чувствовала, как полыхают щеки. Ей никогда еще не было так стыдно. Она убрала руки и они повисли, словно плети. Холод стального помещения подступал со всех сторон, но не он заставлял девочку дрожать - а взгляд отца.
-Ты все еще помнишь, как выглядела та женщина на обложке?
Эмили неуверенно кивнула. Подробности стирались из памяти, но общие черты пока сохранились.
-Я хочу, чтобы ты сделала кое-что. Можешь считать это чем-то вроде... спектакля. Помнишь, мы ходили на детские спектакли? Люди там притворяются теми, кем они не являются. Также, как актеры в кино. Мне нужно, чтобы ты представила, будто ты играешь роль. Изображаешь ту тетеньку с обложки. Сможешь?
"Но та тетенька не была совсем голой."- хотела возразить Эмили, но прикусила язык. Она вспомнила, в какой ярости была миссис Аткинсон, вспомнила, как отец держал журнал, закрыв его от взгляда дочери, чтобы она не могла заглянуть. Вывод напрашивался один: та, на обложке, может и не была, а вот внутри... наверное, там фотографии гораздо "круче".
Папа ожидал ответа. Эмили вновь кивнула, хотя совсем не была уверена, что справится с такой странной и даже немного пугающей ролью.
Отец поднес камеру к глазам. На Эмили уставилось холодное черное око объектива.
-Повернись боком. И одну ногу слега согни... Нет, другую. Ага, молодец.
От яркой вспышки у Эмили закружилась голова. Бледный зеленоватый свет после нее казался еще слабее.
-Хорошо. Теперь выставь одну ногу вперед, будто собираешься куда-то идти.
Эмили повиновалась. Она надеялась, что все ограничится парой снимков, но у папы явно были иные планы. Вновь вспышка - яркое белое сияние на мгновение озарило стену и та будто изменила цвет, став ненадолго голубоватой. В эту секунду можно было разглядеть все ее неровности и шероховатости.
-А сейчас встань ко мне лицом, уперев одну руку в бок.- велел отец.
Эмили решила, что хуже ничего быть не может. На фотографии будет видно все... даже то, что видеть не нужно никому.
-Не стесняйся.- папа ощутил ее тревогу и страх. -Эти фото я уничтожу уже сегодня вечером. Я даже не взгляну на них, обещаю. Это всего лишь урок, который неприятен мне также, как и тебе.
Эмили хотела верить ему. Всем сердцем она желала поверить этим словам, но почему-то не могла. Что-то было не так, она чувствовала это. Папа вел себя не просто странно - зловеще.
Она встала так, как он сказал. Свободной рукой хотелось прикрыться, но Эмили знала, что это не положено. До нее начинал доходить смысл этого урока: "Понравился журнал с голой тетей? Испытай вначале то же, что испытала она". И все же это была жестоко. Та тетя - ведь взрослая женщина, а она - лишь маленькая девочка, которой просто стало любопытно...
Кажется, вспышки не было слишком долго. Отец опустился на корточки, чтобы оказаться вровень с ней. "Пусть это поскорее кончится.- мысленно молилась Эмили. -Пусть он сделает эти фотографии и мы уйдем отсюда. Пожалуйста, пожалуйста..."
Глаз камеры казался бездонным колодцем. Эмили смотрела на него и чувствовала, что тонет в этой сверкающей черноте, растворяется в ней, исчезает без остатка...
Вспышка! Перед ней замерцали белые пятна, Эмили чуть не упала. Она так ждала этого света, но когда он полыхнул, ударив прямо в глаза, это все равно шокировало ее.
-Ты молодец.- похвалил папа. Некоторое время Эмили не могла разглядеть его - он будто куда-то уплывал. -Осталось совсем немного. Теперь ты понимаешь, что приходится делать этим женщинам? Ужасные, постыдные вещи. Тебе может показаться, что я жесток, раз подвергаю тебя такому испытанию, но я верю: это оставит в тебе след. Хороший, добрый след, и ты никогда не станешь одной из них. А сейчас повернись ко мне спиной.
Эмили подчинилась. Ее взгляд уперся в ничем не примечательную стену, где на гвоздике висели молоток, велосипедная цепь и ножовка. Лезвие последней блестело слишком ярко и Эмили могла разглядеть в нем собственное искаженное отражение.
-Подобные фотографии - это искусство.- вновь заговорил папа. -Мерзкое, но все же искусство. Людям не интересно смотреть на стоящих столбом дам, пусть даже раздетых. Им нравится, когда они встают в какую-нибудь... позу.
Эмили знала кое-какие позы - по физкультуре в садике. Но отец, наверное, имеет в виду что-то другое. Его голос дрожал от гнева... от гнева ли?
-Сейчас ты должна наклониться, Эмили. Я знаю, тебе стыдно и страшно, но ты не должна бояться.
Он прав: ей было ужасно стыдно, а страх просто душил ее, не давая вдохнуть. По щекам уже текли слезы, но Эмили не решалась даже всхлипнуть.
Все это уже казалось нереальным. Каким-то жутким ночным кошмаром, который лишь притворяется реальностью... но не очень удачно, ибо происходящее было слишком ужасным. Может, она вот-вот проснется от собственного крика? И мама обнимет ее, шепча на ухо, что это всего только сон.
-Ну давай же, Эмили. Наклонись.
Она склонилась, совсем чуть-чуть. Может, этого хватит?
-Нет, милая. Наклонись так, будто хочешь дотянуться до пола.
Так низко?! От одной мысли об этом Эмили становилось дурно.
-И ноги, расставь пошире. Да, вот так. Молодец.
Она наклонилась так низко, как могла. Ее взору предстал серый каменный пол, который сейчас казался пугающе близким. На Эмили накатило странное ощущение: ей чудилось, что она лежит, а пол опрокидывается на нее, грозя раздавить. Наваждение быстро прошло, но эти несколько мгновений были очень страшными. Она расставила ноги шире, как велел отец. Эмили видела собственные голые ступни - она пошевелила пальцами, чтобы убедиться в том, что по прежнему стоит твердо, что пол не собирается действительно на нее упасть. На его серой поверхности появились несколько темных пятен размером с небольшую монетку: Эмили поняла, что это ее собственные слезы.
Вспышка! Эмили стояла спиной, но все равно свет показался ослепительным, даже ярче, чем раньше. Он, словно булавка, пригвоздил ее к месту. Эмили ждала дальнейших указаний, но отец молчал.
"Пожалуйста, хватит. Пусть это кончится. Я буду хорошей, обещаю, клянусь..." Ей стоило сказать все это вслух, но язык почему-то не слушался, а в горле стало ужасно сухо.
Что-то коснулось ее ноги и Эмили едва подавила крик. Лишь подняв голову и увидев отражение на блестящем лезвии ножовки, Эмили поняла, что это ее отец. Он стоял прямо сзади, камеру он держал за ремень и она медленно раскачивалась, напоминая какого-то мертвого зверя. Обернуться Эмили не решалась и лишь продолжала рассматривать отражение, которое слишком сильно искажало действительность, отец казался намного выше, чем был на самом деле, он нависал над ней, будто коршун над жертвой.
Кажется, он что-то говорил, вернее, еле слышно шептал прямо себе под нос. Слов Эмили различить не могла, но почему-то у нее возникли ассоциации с колдуном, который помешивает зелье в котле и бормочет заклинания. Кажется, до ее слуха все же долетело словосочетание "нежная кожа".
-Папа?- решилась наконец подать голос Эмили.
Он не отреагировал. Отец слегка поглаживал ее под коленкой - обычно это вызвало бы щекотку, но сейчас от его прикосновений по телу лишь бегали мурашки. Потом он поднял руку выше и дотронулся до ее попы.
-Папа?- громче повторила Эмили и отец словно очнулся. Он поспешно отступил на шаг и девочка решилась наконец обернуться.
-Я... я просто задумался.- сказал папа, старательно отводя взгляд. Подобное она уже наблюдала сегодня, когда мистер Бинкс пытался оправдываться и даже прятать тот злосчастный журнал.
С минуту отец и дочь стояли в полной тишине, не глядя друг на друга. Может, то была лишь странная иллюзия, но Эмили почти ощущала некую невесомую нить, которая объединяла их сейчас. Но почему-то ее хотелось порвать.
-Ты можешь одеться.- срывающимся голосом сказал отец. -Тут холодно... ты, наверное, продрогла.
Эмили молча кивнула и стала быстро натягивать трусы. Папа тем временем открыл пассажирскую дверцу своего "кадиллака".
-Я купил тебе кое-что. Вообще-то собирался отдать тебе это сразу, но пришлось... отвлечься.
"Отвлечься". От этого слова Эмили стало совсем плохо. Вот, значит, что он тут сделал. Просто "отвлекся".
Она не хотела смотреть на отца. Даже сейчас, одетая, Эмили чувствовала себя ужасно... но любопытство все же перевесило.
Папа повернулся к ней, держа в руках что-то большое, в яркой оберточной бумаге. Он сорвал ее одним движением и взгляду Эмили предстала потрясающая кукла с золотистыми локонами и небесно-голубыми глазами - та самая, которую она видела несколько дней назад в магазине, когда гуляла вместе с мамой. Эмили простояла у витрины с ней минут пять, но даже не осмелилась заикнуться о покупке - ценник был весьма внушительным.
И вот эта кукла смотрела теперь на нее сквозь прозрачный пластик, но Эмили не могла радоваться...
"Это взятка.- мелькнула первая, неприятная мысль. -Он дарит мне куклу, чтобы я молчала о том, что произошло. Он боится, что мама будет ругать его, если узнает, как он меня наказал".
"Нет, подожди.- возразила Эмили сама себе. -Он ведь купил куклу ДО того, как все случилось. Откуда он мог знать?"
Это слегка приободрило Эмили и она улыбнулась, но папа явно успел разглядеть тень тревоги в ее глазах.
-Что такое? Тебе не нравится? Твоя мама говорила, что ты долго глядела на эту куклу в магазине игрушек.
Эмили вытерла слезы тыльной стороной ладони и осторожно взяла большую коробку. Теперь, когда она вновь видела отца вблизи, он уже не казался ей таким демоническим. Это вновь был... папа, всего лишь папа.
-Я решил, что надо побаловать мою маленькую принцессу.- он обнял Эмили и она ощутила запах пота, одеколона и очень-очень смутный чего-то еще, непонятного и незнакомого. -Жаль только, что все вышло не совсем так, как я планировал.
Да, это снова был ее папа, но Эмили все же была рада, когда он разомкнул объятья. Чувство, что эта кукла подарена не просто так, все равно не отпускало ее, хотя теперь она себя убедила, что оснований думать так у нее попросту нет.
-А с мистером Бинксом зря я так суров.- отец рассмеялся, но даже маленькая Эмили слышала фальшь в этом смехе. -Он ведь это все не со зла. Пожалуй, надо поговорить с ним завтра, как считаешь?
Эмили кивнула. На самом деле мистер Бинкс ее уже не беспокоил. Ее волновало другое - черные прямоугольники, что торчали из нагрудного кармана папы.
-Я сожгу их.- сказал отец, будто прочитав ее мысли. -Сожгу сегодня ночью, пока все будут спать. Не бойся, дорогая. Их не увидит ни одна душа. Я ведь люблю тебя, принцесса. Ты же знаешь? Никто и никогда не будет любить тебя так сильно, как я.
Тут что-то в его лице переменилось и на несколько мгновений Эмили вновь увидела того, чужого человека, странного и страшного. Он прищурился и крепче сжал пальцами ремешок, на котором висела камера.
-Но ты ведь... ты ведь помнишь о нашем уговоре, правда? Не расскажешь маме? Она решит, что я был слишком строг с тобой. Мы даже можем поссориться. Ты ведь не хочешь, что мама и папа ссорились?
Эмили помотала головой. Нет, она ни в коем случае не хотела, чтобы они ссорились. Она уже знала, к чему это может привести. У одной из ее знакомых девочек родители развелись, в результате она проводит выходные у папы, а остальное время живет с мамой.
-Ну хорошо. Теперь пойдем отсюда. Такой прекрасный день в разгаре...
День уже не казался ей таким прекрасным, а куклу, которую Эмили уже окрестила Лизой - так звали ту девочку - она вытащила из коробки лишь вечером. Пусть Лиза будет символом нерушимости любви мамы и папа. Хоть даже эта любовь и оплачена детскими слезами.
ГЛАВА 7. КУРТКА.
-Той ночью я не сомкнула глаз.- голос взрослой Эмили дрожал. Она не ожидала, что этот рассказ окажет на нее такое влияние. На несколько минут она будто вернулась назад во времени, вновь стала маленькой девочкой, с которой жестоко и ужасно несправедливо обошелся человек, коему она доверяла и любила. Тот жаркий летний день, казавшийся потом таким холодным, несмотря на палящее солнце, стоял перед глазами так ясно и четко, будто все случилось лишь вчера. Он словно был реальнее, чем вся остальная прожитая ею жизнь. -Но я не спала не только потому что в голове моей крутилось все это... все эти вещи. Я прислушивалась, а несколько раз даже вставала с постели и подбегала к окну. Отец обещал сжечь фотографии ночью, когда все спят. Я думала: не станет же он делать это в доме, так можно устроить пожар. Наверняка выйдет на задний двор. И я хотела увидеть это, узреть собственными глазами, как мой позор обращается в пепел.
-Но вы этого не дождались.- сказал доктор Робертсон.
-Нет. Я уже принюхивалась, надеясь учуять запах дыма. Может, папа решил сделать это в ванной, где тяжело что-то поджечь? Но все тщетно. Он не сдержал свое слово. И под утро, уже почти засыпая, я вдруг подумала: а почему же тогда я должна держать свое?
Некоторое время в кабинете стояла тишина. Эмили не знала, что еще сказать, а доктор Робертсон изучал ее лицо, будто пытаясь понять, не соврала ли она где-то, и болтал ногой в лакированном ботинке, словно человек, который куда-то торопится и пытается ненавязчиво это показать. Похоже, время приема подходило к концу.
-Об остальном вы расскажете в следующий раз.- тихо произнес врач.
Эмили встрепенулась.
-А он будет? Следующий раз?
"Конечно, будет.- прошипел в ухе ехидный голосок. -Думала, он сразу же во всем разберется, назначит лечение и уже через недельку все пройдет? Как бы не так".
-Разумеется.- кивнул доктор. -Мне не хочется перегружать вас, заставляя сразу, в один присест вываливать наружу весь негатив прошлого. Это очень опасно. Думаю, через пару сеансов мы разберемся в причинах ваших предположительных... галлюцинаций.
-Предположительных?- удивилась Эмили. Она то уже почти убедила себя в том, что у нее с головой не все в порядке. -А вы считаете, все это могло быть... ну... по настоящему?
Доктор Робертсон приподнял брови.
-Да. А почему бы и нет? Из того, что произошло с вами недавно, я не могу сделать окончательный вывод о вашем состоянии. Мертвая птица, странные сны, человек, которого вы преследовали... Тут пока нет ничего сверхъестественного. Но вы правильно поступили, что обратились ко мне.
Он встал, подошел к своему рабочему столу и выбрал из толстой пачки листок. Там он что-то записал и поставил печать.
-Я назначу вам пару очень легких препаратов. Их основное назначение - заставить вас слегка успокоиться и наконец выспаться. Нервозность и даже галлюцинации могут быть вызваны простым недосыпом.
Эмили не стала с этим спорить, в последнее время она и правда плохо спала... и все же чувствовала, что сон тут ни при чем. Должна быть какая-то иная, более весомая причина. И она сокрыта гораздо глубже.
-Придете через неделю.- сказал доктор Робертсон. -Следите за своим самочувствием все это время. Не напрягайтесь и старайтесь не думать о плохом. И не копайтесь в прошлом без нужды.
Эмили взяла в руки листок, где мелким почерком были нацарапаны названия каких-то препаратов, но не испытала ожидаемого облегчения. К тому же, у нее на языке вертелся вопрос. И она задала его - прежде, чем успела себя остановить.
-Пока я говорила, вы все время что-то писали в блокноте. Вы записывали мои слова?
Доктор Робертсон рассмеялся и Эмили отметила, что улыбка разглаживает морщины на его лице. Даже мелькнула озорная мысль: "Будь он хоть немного моложе, я бы с ним закрутила. Тем более, кольца на пальце у него нет".
-Нет, мисс. Все разговоры тут записываются на диктофон - все таки, двадцать первый век на дворе. А блокнот...- доктор взял со своего кресла блокнот и показал Эмили. На расчерченном синими линиями листе был нарисован... кролик. Очень-очень натуралистично и четко. Вот только за его спиной застыло что-то неясное, темное, с размытыми очертаниями. По коже Эмили побежали мурашки.
-И что... что это значит?
-В общем-то, ничего. Всякий раз, когда ко мне приходит новый пациент, я беру блокнот и начинаю рисовать. Чаще всего какое-нибудь животное, изредка - растение. И я никогда не знаю заранее, что именно нарисую. Мне помогает сам пациент... и его история.
"Лучше бы не спрашивала."- подумала Эмили. Похоже, по мнению доктора Робертсона она была кроликом, за которым гналось нечто, явно желающее причинить ей зло.
Она попыталась ничем не выказать свою тревогу. Быстро попрощавшись с доктором, она быстрым шагом покинула кабинет, где вдруг стало невыносимо душно, и с удовольствием вдохнула прохладный воздух коридора.
"Можно ли верить этому человеку? Вдруг он тоже какой-нибудь... какой-нибудь..."
Извращенец. Даже мысленно произносить это слово не хотелось. Если так, не многовато ли извращенцев выпало на ее долю?
"Чушь. Вот это и называется паранойей. Продолжай в том же духе и скоро тебя будет лечить не один психиатр, а целая команда. Причем уже против твоей воли".
Пусть визит к доктору оказался не таким продуктивным и обнадеживающим, как она надеялась, Эмили все же считала, что это был шаг в правильном направлении. К тому же, кое-какие лекарства он все же ей выписал, пусть и, по его собственным словам, слабые.
И возможно именно лекарства стали причиной очень странного сна. Они действительно помогли ей уснуть - она провалилась в мир грез, едва коснувшись головой подушки - но кто знает, какие побочные действия могли скрыть производители?
В своем сне Эмили была шестнадцатилетней девушкой. Поначалу ее это подбодрило: отец давно уже лежит в могиле и не сможет, словно Фредди Крюгер, ворваться в этот сон.
Она сидела на длинной деревянной скамье в спортивном зале. Он казался знакомым: кажется, здесь проходили тренировки команды поддержки, когда она действительно училась в школе. Эмили пыталась показать себя, но провалила отбор - не смогла впечатлить руководительницу, Джесси Дженкинс, которая, кажется, сама совсем недавно окончила школу.
Но здесь, во сне, в зале присутствовали не только девушки. Оглядевшись, Эмили увидела немало парней. Их лица казались размытыми, они колыхались, словно желе и она никак не могла разглядеть их. Рядом же с Эмили сидел Робби Кэлтрайн, ее первая любовь. Высокий, подтянутый в реальности, во сне он выглядел каким-то сгорбленным и растерянным, будто груз проблем всего этого бренного мира вдруг разом свалился на его плечи. Он был одет в свою фирменную красную футболку, в которой она его и запомнила, а его коротко стриженые волосы торчали, словно он только что кого-то испугался. Эмили почему-то подумала, что видела его совсем недавно в реальности, но это было невозможно.
Все молчали. Эмили помнила, как переливался голосами зал, когда в нем собирались ученики, но тут, в ее сне, было очень тихо. Эта тишина казалась тревожной. Они будто застыли в ожидании какой-то беды.
А беда вошла, распахнув высокие деревянные двери, и решительным шагом двинулась в сторону скамьи. Это была та самая Джесси Дженкинс и одета она была лишь в короткую майку, из под которой торчал пупок с пирсингом, и не менее короткие белые шорты. Причем майка была мокрой - видимо, Джесси только что приняла душ - и плотно прилипла к телу, подчеркивая и без того выдающуюся грудь девушки.
"Только тебя здесь и не хватало."- подумала Эмили с беспричинной злостью. Впрочем, такая мысль, похоже, посетила не ее одну - другие девушки заерзали на месте, но шептаться друг с другом не стали, решив оставить недовольство при себе.
Джесси остановилась и оглядела всех долгим взглядом. Потом вдруг шагнула вперед и, к изумлению Эмили, села прямо на колени одного из молодых людей.
Парень застыл, явно не зная, что ему делать, но это ничего: Джесси знала. Она стянула с себя мокрую майку, а потом и шорты, блеснув шелковыми трусами. Почти одновременно с этим она успевала раздевать и парня, которого оседлала: тот, похоже, был так поражен, что лишь автоматически поднял руки, помогая ей снять с себя рубаху. Украшенные безупречным маникюром пальцы Джесси уже залезли ему в штаны.
"Какого черта?"- хотела выкрикнуть Эмили, но язык почему-то не слушался. Ее словно парализовало: она могла лишь молча наблюдать.
Впрочем, как и все остальные. Она заметила красное то ли от стыда, то ли от злости лицо девушки, что сидела совсем рядом с этой парочкой. "Похоже, эта сука трахает ее парня."- поняла Эмили. Но почему же эта девчонка молчит? Почему терпит такое унижение?
А любовнички уже пыхтели, наслаждаясь друг другом. Парень с щенячьим восторгом на лице смотрел на скачущую перед его лицом грудь. Джесси стонала и прыгала на нем, обняв за шею. Эмили, помимо злости, испытала непрошеное возбуждение.
Наконец все было кончено. Джесси слезла с него, улыбаясь, но по прежнему не произнося ни слова. Парень растянулся, прижавшись спиной к стене, на его лице застыло райское блаженство, в то время как сидевшая рядом девушка, кажется, готова была провалиться сквозь землю.
Джесси тем временем уже нашла себе новую жертву. Теперь она оседлала молодого человека с мелированными торчащими волосами. Эмили хотела отвернуться, но не могла пошевелить и мускулом.
"Хватит. Прошу, остановитесь."
Но они не думали останавливаться. Джесси одним только своим видом готова была довести до экстаза, а уж сейчас... Она извивалась, царапая своего "жеребца" и даже кусая его за ухо, а он рычал от наслаждения, пытаясь войти в нее еще глубже. Наконец он содрогнулся всем тело и Джесси с самодовольной ухмылкой слезла с него.
"Она сделает это со всеми."- поняла Эмили, когда Джесси подошла к третьему. Она встретилась взглядом с еще одной девушкой и та поспешно отвернулась. Но Эмили все же успела заметить блестящие дорожки слез на ее щеках.
"Нужно остановить это. Но как? Я не могу даже слова вымолвить."
Все повторилось с третьим парнем, потом с четвертым и пятым. Девушки, что сидели рядом, стыдливо опускали голову, некоторые плакали, а другие смотрели прямо перед собой с отрешенным видом. Одна лишь Джесси явно ловила кайф, присаживаясь то на одного, то на другого. Те, кого она еще не успела одарить своей лаской, глядели на нее все с тем же отвратительным выражением восторга.
Эмили сидела почти на самом краю длинной скамьи, дальше нее был лишь Робби... Робби, которого она любила. И очередь которого неумолимо приближалась.
Шестой... Восьмой... десятый... С последним Джесси провозилась дольше, но наконец и он вздрогнул от наслаждения и выскользнул из ее лона. Эмили видела, как блестят от пота, а может и не только от него, бедра Джесси, видела ее набухшие соски и упругий зад. Будь она лесбиянкой, тоже не смогла бы устоять.
"Робби... прошу, не надо..."- оставалось молиться лишь мысленно, надеясь, что Робби, который наблюдал за происходящим неотрывно, вспомнит о ней, поймет, что Эмили любит его по настоящему и будет любить вечно...
Эмили видела голод в глазах Джесси. Она напоминала демона-суккуба, вечно ненасытного и безжалостного. А Робби казался таким странно беззащитным...
Джесси встала перед ним и провела рукой по промежности, потом сунула средний палец внутрь и сделала несколько движений назад и вперед. Эмили хотелось взвыть от ярости, но ей оставалось лишь смотреть на Робби, надеяться на него... А в уголках глаз уже поблескивали слезы. Эмили была готова к худшему - но неужели она так и не сможет хотя бы зажмуриться?
Джесси дотронулась до плеча Робби... Эмили проглотила комок в горле и сжала кулаки...
Робби вдруг сбросил руку Джесси и, указав на сидящую рядом Эмили, произнес:
-Нет. Я люблю ее.
Легко ли ему дались эти слова? Этого Эмили не знала. Она видела, как он смотрел на Джесси, на ее тело, однако не было в этих взглядах такого тошнотворного восхищения. Эмили испытала огромную благодарность и облегчение, а вот Джесси, кажется, была обескуражена. Несколько секунд она буравила Робби злобным взглядом, а потом развернулась и, как была, голышом, направилась к дверям, за которыми теперь, как отметила Эмили, полыхал странный красный свет.
-Спасибо.- прошептала Эмили, обретя дар речи. -Спасибо тебе огромное, спа...
Тут Робби посмотрел на нее - жестко, сурово - и резко поднявшись с места, надел куртку. Эмили заметила ее только сейчас - и застыла, словно громом пораженная. Эту куртку невозможно было не узнать.
-Вот видишь, как сильно мое чувство?- спросил Робби, но голос его как-то странно переменился. Он стал совсем другим, хотя по прежнему был знаком Эмили. -Я на все готов ради тебя, ради моей принцессы! А ты... Я же взял с тебя слово, Эмили! Почему ты рассказала маме о нашей маленькой тайне?
Эмили не хватало воздуха, чтобы ответить. Она поняла, что даже не может вдохнуть - она будто тонула, что-то неумолимо тянуло ее на дно, а перед глазами мерцал странный алый свет, который становился все сильнее, заполняя собой весь мир. Робби померк, все померкло, осталась лишь эта краснота.
Такое странное чувство - Эмили не сразу поняла, что проснулась, а краснота эта - всего лишь ее собственные веки. Ощущение было таким, словно кто-то ловко обманул ее.
Она открыла глаза. В комнате было мрачно, но уже не темно. По стуку, доносящемуся со стороны окна, Эмили поняла, что к выходным погода все таки испортилась. По стеклу текли медленные струи, а небеса закрыла огромная, похожая на грязную вату туча, которую неспешно гнал прохладный, совсем не летний ветер.
"Хорошо, когда погода соответствует твоему душевному состоянию."- подумала Эмили, медленно и неохотно поднимаясь с постели. Нельзя сказать, что этот странный сон вывел ее из равновесия или испугал. В конце концов, он даже не походил на ночной кошмар. Он был неприятен, безусловно, хотя тот же доктор Робертсон, следуя заветам старины Фрейда, наверняка нашел бы в нем прочную сексуальную подоплеку.
"Это явно эротическая фантазия.- почти услышала она его голос. -Нужно лишь выяснить, чем она вызвана. Как давно у вас был партнер? Может, вам порой кажется, что все окружающие влюблены и счастливы, и лишь вас судьба обделила?"
А потом он продемонстрирует свой блокнот, где в этот раз будет уже два кролика, один на другом...
И все таки было в этом сне что-то, что беспокоило Эмили. Это было тяжело понять и еще труднее объяснить. Но слово, почти подходящее, все же сорвалось с ее языка, когда она стояла в ванной, перед зеркалом, слушая шум воды.
-Символизм.
И едва это слово прозвучало в реальности, Эмили поняла, что оно - то самое. Да, этот сон словно был заполнен символами, смысл которых ей пока разгадать не дано. Сон задавал много вопросов, но зато давал один очень важный ответ. Куртка, эта чертова куртка. Теперь Эмили вспомнила: куртка принадлежала отцу.
"Но как она оказалась в том доме?"
А теперь она в ее доме...
Сам тот факт, что вещь отца хранится совсем рядом с ней, еще вчера заставил бы Эмили кричать от ужаса. Но сейчас она не испытывала ни страха, ни злости. Даже наоборот - ее окутало странное, холодное и мрачное, как погода за окном, спокойствие. Наверное, что-то подобное испытывает человек, который понимает, что худшего уже не избежать и остается лишь бороться с ним.
Эмили оделась потеплее - свою находку она хранила в подвале, где в любое время года было холодно и сыро. Она купила этот дом восемь лет назад, но в это место заходила раз пять, не больше. Дело в том, что прошлый владелец не слишком заботился о чистоте подвального помещения, там жили крысы, которых Эмили потравила на второй же день после своего заселения, и до сих пор она время от времени натыкалась на их скелеты. Находка не самая приятная.
"Сегодняшняя будет в разы неприятнее". И все же, все же... Эмили то и дело задумывалась: а вдруг всего этого не было? Вдруг тот дом и все, что она увидела там, ей лишь пригрезилось?
"Давай размышлять логически.- предложила она однажды самой себе. -Ты проснулась посреди ночи, испугавшись, мать его, голубиного перышка, которое и правда могло залететь в твою спальню вместе с ветром в тот миг, когда окно распахнулось. Ты поехала на другой конец города - напоминаю, посреди ночи - чтобы покопаться в мусорном контейнере. Но можешь ли ты поклясться самой себе, что не уснула, сидя в машине? Ты ведь помнишь, как собиралась с духом, прежде чем выйти? Этих нескольких минут вполне могло хватить, чтобы погрузиться в дрему."
Эта беседа с собой в тот момент слегка подбодрила ее, но Эмили прекрасно помнила, что единственный способ проверить, было ли все это правдой - всего лишь спуститься в подвал и найти там старую, почти истлевшую грязную куртку. А сейчас она наконец-то собиралась это сделать.
Эмили взяла фонарик, открыла дверцу и застыла, глядя вниз, в непроглядную тьму, из которой тянуло холодом, пылью и слабым запахом плесени. Убедившись, что колени не трясутся, а рука с фонарем тверда, она начала спуск.
С каждой ступенью холод и мрак подступали все ближе, окружая ее плотным кольцом. Фонарь разбивал эту мглу, но лишь там, куда был направлен его узкий луч. Ступени сильно скрипели и Эмили морщилась от этих мерзких звуков. Утешение лишь одно: в ближайшее время ей сюда больше соваться не придется.
Вот и последняя ступень. Под ногой что-то хрустнуло - направив фонарь вниз, она увидела остатки крысиного черепа. Очень мило.
"Не заходи в красную комнату!"- проревел в ушах голос отца. Эмили вздрогнула и довольно грязно выругалась.
-Это подвал, чертов идиот.- прошипела она. Но потом луч фонаря выхватил из тьмы дальнюю стену. Краска почти облупилась и сильно поблекла, но сомнений не было: когда-то давно подвал и правда был выкрашен в красный цвет.
"Совпадение". Она двинулась дальше, вглубь. Когда-то тут было полно хлама, но Эмили все выкинула, остались лишь ее собственные вещи, которым не нашлось места наверху. И которыми она, честно говоря, не слишком дорожила, раз отправила их сюда.
Например вот это. Коробка со старыми фотографиями, журнальными и газетными вырезками. Даже какие-то грамоты, полученные в школе... Повинуясь внезапному порыву, Эмили взяла коробку подмышку - к счастью, та оказалась довольно легкой. А мгновение спустя яркий желтый луч замер, осветив то, ради чего она сюда явилась.
"И все таки не сон".- с явным разочарованием протянула та, прежняя Эмили, а нынешняя испытала что-то вроде мрачного удовлетворения. Теперь даже доктор Робертсон должен будет признать, что все это выглядит очень, очень странно.
Темно-зеленая куртка висела на ржавом гвоздике, где Эмили ее и оставила, кажется, уже очень, очень давно. Старая, рваная, грязная - большинство назвали бы эту вещь мусором. Тот, кто выкинул ее, уж точно так считал. Но Эмили она казалась совсем иной. Мрачный привет из почти позабытого прошлого - вот что это такое.
Фонарик, в который она только что вставила новые батарейки, вдруг начал мигать...
Паника - и откуда она только взялась? - вдруг накрыла Эмили с головой. Она будто вновь очутилась в незнакомом доме, окруженная неизвестной опасностью, не знающая, с какой стороны нужно ожидать удар. Недавнее хладнокровие испарилось и в голове теперь стучало лишь одно: сбежать, сбежать отсюда как можно скорее!
Эмили схватила куртку, вырвав петельку, на которой она держалась, и та медленно, словно перышко, опустилась на каменный пол. Вверх, вверх, по этой проклятой лестнице с "музыкальными" и предательски высокими ступеньками, к свету! Фонарь моргнул и погас окончательно. Где-то наверху что-то скрипнуло - дверца пришла в движение. Она медленно опускалась, грозя не только отрезать единственный теперь источник света - но и навеки похоронить Эмили.
"Ерунда, там нужно еще дернуть задвижку!" Но это не помогло, паника лишь усиливалась. Эмили несколько раз чуть не упала, коробка грозила выскочить из рук, а отцовская куртка била в ноздри странным запахом.
Она выбралась наружу за мгновение до того, как дверца, на которую, как оказалось, упало невесть откуда взявшееся полотенце, захлопнулась. Фонарик вдруг ожил, страх, сковавший сердце Эмили, самую малость ослаб. Но не рано ли?
Эмили отпихнула от себя коробку, полную воспоминаний - не до нее сейчас. Полотенце, рухнувшее со стола на стоявшую вертикально дверь, она принесла сюда сама - на случай, если придется очищать одежду от подвальной паутины и грязи.
"Ничего сверхъестественного. Ничегошеньки". Только сейчас она обратила внимание на его узор: мультяшные поросята веселились, резвясь на зеленой травке. И как она могла такое купить?
С трудом переборов тошноту, Эмили отбросила его подальше и стала разглядывать то, что было действительно важно. Но что же это за запах? Эмили, подавив отвращение, прижала отцовскую куртку к носу и вдохнула полной грудью. В ноздри ударил аромат влажной земли. И как она сразу его не узнала? И как не вспомнила? Последняя - последняя ли? - деталь головоломки встала на место.
Именно эту куртку надели на ее отца перед погребением. Она должна лежать сейчас вместе с ним.
В могиле.
ГЛАВА 8. ПОД РАСКИДИСТЫМ ДУБОМ.
Доктор Робертсон велел ей не копаться в прошлом, но как бы он поступил на ее месте? Сумел бы сохранить хладнокровие и сделать вид, будто ничего не случилось?
Открыв глаза этим утром, все еще видя перед собой картины из странного сна и слыша стук дождя, Эмили обрадовалась, что сегодня выходной и никуда не нужно идти. Но сейчас она сидела за рулем автомобиля, который несся сквозь плотную дождевую завесу, с работающими на износ "дворниками", и молилась лишь об одном: чтобы на полпути не случилось ничего непредвиденного. Вдруг единственное прямое шоссе, ведущее в соседний город, город ее детства, окажется закрыто? Или она даже попадет в аварию? Дорога очень мокрая, видимость - ужасная, а Эмили так трясет, словно лихорадка напала.
Она уже выехала из города и теперь мчала мимо небольших ферм, один вид которых вызывал болезненную ностальгию. Временами деревья, растущие по краям дороги, становились гуще, толще, крупнее. В такие моменты складывалось впечатление, что она заехала в самый настоящий лес. И без того скудный дневной свет иссякал, а гнущиеся от сильного ветра стволы скрипели и стонали, как живые.
Очень-очень редко появлялись другие автомобили. Все они ехали в другую сторону - в город, который Эмили так неожиданно для себя самой покинула. Это действовало на нервы: она ощущала себя героем ужастика или фильма-катастрофы, который единственный прется прямиком в пасть беды, откуда все благоразумные спешат поскорее удрать.
Остается надеяться, что тот старый мотель все еще работает - единственный во всем городке. Если его нет, придется Эмили ночевать прямо в машине, ибо она не была уверена, что успеет вернуться домой до темноты. А ехать ночью, да еще в такую отвратительную погоду, ой как не хотелось.
Наконец впереди появилась развилка. Эмили свернула на дорогу, именуемую "Шоссе 17". Это прямой путь в город, но она помнила, что ей придется повернуть еще раз, не доехав пару миль до самого города - ибо кладбище находилось за пределами городской черты.
"Ты приедешь туда... и что? Думаешь, ты сможешь сделать это? Действительно решишься? Это хуже, чем копаться в чьем-то мусорном контейнере, хуже, чем зайти в чужой дом. А если тебя поймают, в конце концов?"
Она старалась не думать об этом - но разве это возможно? Жаль, перед уходом она не зашла в Интернет, чтобы проверить, сколько дают за осквернение могилы.
"А если я объясню им причины, толкнувшие меня на этот шаг?"
Нет. Плохая идея. Они либо посмеются, либо вызовут докторов.
Автомобиль подпрыгнул на неровном участке дороге и в багажнике явственно звякнула лопата. От этого звука стало немного не по себе. Нет, ей самой до сих пор не верилось, что все это по настоящему.
Там же, рядом с лопатой, лежала отцовская куртка. Сначала Эмили хотела положить ее на заднее сиденье, но боялась, что теперь этот запах влажной земли будет преследовать ее. Она не сможет спокойно вести машину, вдыхая его.
Куртка была своего рода вещественным доказательством. Оставить ее дома Эмили попросту не могла, ибо тогда ее вновь начали бы грызть сомнения: вдруг нет никакой куртки? Вдруг все это - лишь затянувшаяся иллюзия?
"А может, меня поймали, когда я вломилась в тот дом, ударили чем-нибудь по голове, и теперь я лежу в коме и смотрю цветные сны. Такой вариант тоже нужно рассмотреть, не так ли? Если уж опускаешься в омут паранойи, старайся добраться до дна."
Что ж. Если так, ей остается лишь делать то, что велит ей этот цветной сон. И сейчас он велел лишь одно: найти могилу отца. Для начала - просто найти. И убедиться, что она не раскопана, что там нет следов чужого присутствия. А вот если их нет... вот тогда...
Вновь задребезжала лопата в багажнике и Эмили невольно вскрикнула.
Вот она, еще одна маленькая развилка. Нормальная, широкая дорога вела, дальше в город, но от нее ответвлялась другая, узенькая и довольно неухоженная на вид, явно не пользующаяся популярностью. На нее-то Эмили и свернула.
Некоторое время перед глазами проплывала лишь все та же унылая картина: чистое поле с редкими деревцами и кустами, еще более редкие домики фермеров... причем большинство очень сильно походили на родительский дом. Эмили будто перенеслась назад во времени. "А ведь в день, когда все случилось, тоже шел дождь."- вдруг вспомнила Эмили.
Да, он зарядил с утра и не замолкал до глубокой ночи. Эмили спала мало, всего пару часов, и проснулась с твердой решимостью: рассказать обо всем маме. А за окном хлестал дождь, и на улице было также гадко, как на душе. Как и сейчас.
Наконец появилось что-то новенькое. Эмили увидела ограду, тянувшуюся вдоль дороги справа. Высокая, увенчанная острыми пиками, она казалась неприступной. Эмили очень ярко представила, как пытается перелезть через нее, но натыкается животом на острие и умирает в мучениях, глядя на собственные кишки, окровавленной лентой протянувшиеся до самой земли.
"Где-то же тут должны быть ворота." Едва она об этом подумала, ворота и правда появились, как по мановению волшебной палочки. Прямо за ними, возле узкой тропинки, ведущей вглубь кладбища, стояла высокая каменная статуя ангела с опущенными крыльями. Эмили помнила эту статую: она ведь уже была тут. Один-единственный раз...
Маму похоронили на другом кладбище - по настоянию ее двоюродной сестры, с которой Эмили потом и прожила почти десять лет. Тетя Линда не хотела, чтобы родители Эмили лежали рядом. Она также хотела вернуть сестре девичью фамилию, но сделать это так и не удалось.
Эмили присутствовала на похоронах отца. Она все помнила. Похороны же матери для ее памяти - сплошная стена, каждый кирпич в которой покрыт скорбью и слезами.
"Ты не плакала, когда хоронили папу.- сказала тетя однажды. В голосе ее звенела гордость. -Ты не доставила этому мерзавцу такого удовольствия".
Эмили остановила машину и посидела минуту, пытаясь успокоить нервы и обуздать поток воспоминаний. Перед ее мысленным взором вновь встала эта сцена: темно-коричневый гроб, на цепях скользящий вниз, в черный зев могилы. Нет, она не ощущала в тот момент боли и печали - она еще попросту не поняла, что произошло. И почему маму забрали? Это все ошибка, какое-то ужасное недоразумение. Должно быть, глупые взрослые опять попросту не поняли друг друга...
Проглотив горестный стон, Эмили заглушила двигатель и вышла из машины. Отперев багажник, она достала лопату и коротко глянула на отцовскую куртку.
"Каковы шансы, что мне в руки попала не та самая куртка, а точно такая же, причем в таком состоянии, будто и правда не один год гнила в земле?"
Эмили захлопнула багажник и нетвердой походкой, будто пьяная, двинулась к воротам. А вдруг сегодня, в этот дождливый день, кто-то еще решил посетить своего умершего? Встреча будет неловкой, учитывая лопату в руках Эмили.
"Тут жило не больше семисот человек, когда я уехала. Сейчас же здесь наверняка мертвых больше, чем живых." Но эта мысль не успокаивала. Почему-то ей казалось, что ничего не выйдет. Что-то - может, сама судьба? - вмешается в самый последний момент.
Эмили остановилась возле статуи ангела, чтобы разглядеть его получше. Его крылья были согнуты и скорбно опущены, да и вообще вся его фигура казалась сгорбленной, будто он тащил на спине что-то тяжелое. Лицо он закрывал одной рукой, вторая была безвольно опущена. На каменных щеках Эмили заметила темные полосы, имитирующие потоки слез. На невысоком грубоватом постаменте была вырезана цитата: "Вспомни, что жизнь моя - дуновение, что око мое не возвратится видеть доброе."
Дождь как будто слегка ослабел и Эмили даже не пришлось надевать капюшон. Холодные капли на лице действовали немного отрезвляюще, прогоняли все лишнее из головы. Итак, она пришла сюда, и отступать уже поздно. Остается лишь идти до конца.
С лопатой наперевес Эмили двинулась вдоль кладбища. Ближе к воротам находились самые свежие могилы, последняя была датирована прошлым годом. Кресты и надгробия стали темными от дождя и тоже будто бы рыдали над теми, чью смерть они ныне символизировали. Эмили шла, читая их, и то и дело натыкалась на знакомые имена и фамилии. Нашла она и могилу воспитательницы из детского садика, миссис Аткинсон. Оказывается, она умерла всего через год после того, как Эмили покинула этот город и переехала жить к тете.
Чем дальше - тем старше могилы. Новые захоронения были отделены друг от друга узкими каменными кладками, а вот старые будто бы наслаивались, не имея четкой границы. Цветов и венков тут уже почти не было. Скорее всего, в городе попросту не осталось тех, кто мог бы прийти на эти могилы.
Эмили шла и перед глазами ее оживали непрошеные воспоминания. Она вспомнила, как брела по этой же тропе, держа за руку тетю Линду, а впереди, прямо перед ней, тащились двое мужчин в черных костюмах. На плечах они несли гроб, который, как казалось Эмили, опасно накренился и мог в любой момент свалиться.
"Он не заслужил даже ямы в земле, этот человек.- яростно прошипела тетя. -Я бы сожгла его тело, а прах развеяла на ветру. Чтобы ничего не напоминало о его существовании. Пусть бы он совсем исчез - никто в мире и слезы в его честь не проронит."
Это была правда: единственным живым родственником Джеймса Уайта был его брат, с которым он уже много лет не общался. Естественно, на похороны он не явился, хотя тетя Линда из вежливости его позвала.
Мужчины в черном остановились и Эмили замерла в ужасе, глядя на огромную - маленькой девочке она действительно казалась гигантской - дыру в земле. Она невольно попятилась, но тетя с печальным вздохом подтолкнула ее вперед.
"Ничего не поделать, моя милая. Придется это вытерпеть".
Черная яма дышала холодом, мраком и запахом влажной почвы. Эмили чудилось, что ее саму хотят сбросить туда, вниз, в это жуткое пристанище тьмы. И она почти вздохнула с облегчением, когда эти люди начали медленно, дюйм за дюймом, звено за звеном опускать туда темно-коричневый гроб отца.
Нынешняя Эмили очнулась от воспоминаний, лишь почуяв, что забрела не туда. Это место казалось ей совершенно незнакомым. Эти густые деревья, эта пожухлая без солнечного света трава, эти покрытые мхом надгробия... Вероятно, она прошла дальше, чем нужно.
Эмили уже хотела развернуться, но внезапно застыла, как громом пораженная. Нет, все верно - ноги сами вывели ее куда надо. Словно все эти годы она приезжала сюда чуть ли не каждый месяц.
Простое серое, местами позеленевшее надгробие, ничем не отличающееся от других... Хотя нет, отличие все же было. Под именем и датами - ничего, никаких прощальных, теплых и грустных слов.
"Джеймс Уайт"- значилось в верхней части. Чуть ниже: "2 октября 1958 - 17 июля 1989"
Эмили стояла, глядя на могилу отца и прислушиваясь к своим чувствам. По лицу текли капли - но не слезы, то всего лишь дождь покрывал ее фальшивой скорбью. Нет, она не грустила из-за смерти отца тогда - отчасти, потому что еще не до конца принимала самое понятие смерти, но в основном из-за того, что слишком свежи были в памяти эти проклятые фотографии... и то прикосновение, в коем не ощущалось ни капли обычной отцовской любви. А потом умерла мать, прямо в тюрьме, и Эмили уже не знала, кого винить больше: отца, из-за которого мама оказалась за решеткой, или саму себя, за свой болтливый язык.
Страх и ненависть не оставили место сожалению. И Эмили смотрела на надгробие своего отца, не ощущая ровным счетом ничего. Точно также она могла бы подойти к абсолютно любой другой могиле на этом кладбище и постоять возле нее.
Тут никого не было уже много лет, никто не трогал могилу отца. Она заросла травой, а рядом возвышался огромный толстый дуб с раскидистыми ветвями. Его тени хватало, чтобы укрыть еще с десяток могил. У такого гиганта наверняка очень мощные корни, которые могли потревожить усопших, однако никто не думал его выкорчевывать - лишнее доказательство того, что в эту часть кладбища уже много лет никто не заходит.
-Ну здравствуй, отец.- сказала Эмили, просто чтобы что-то сказать. И вздрогнула от мерзкого карканья прямо над ухом: ворона сидела на одной из толстенных ветвей и насмешливо взирала на Эмили черным оком. Наверное, единственное живое существо на несколько миль вокруг. Должно быть, даже червям тут уже нечем питаться. Что же здесь ищет эта любительница падали?
Эмили села на корточки и дотронулась до мокрой земли. Вновь в ноздри ударил этот запах, но теперь она его не боялась - тут иных ароматов быть и не могло, тем более в такую погоду. Почва не казалась вздыбленной или недавно раскопанной. Версия о том, что кто-то, какой-то неизвестный недоброжелатель, знающий о ее прошлом больше, чем следует, раскопал могилу Джеймса Уайта и теперь преследует его дочь, провалилась.
Как странно... Эмили почти испытывала разочарование. Увидев разворошенную гору земли на месте могилы она хотя бы поняла бы, что опасность реальна, что искать ее нужно наяву, а не копаться в собственных мозгах. С тем, что реально, бороться гораздо легче.
"Ну и что теперь делать?"- спросила себя Эмили. Но ответ на этот вопрос она уже держала в руке, он упирался лезвием в землю и стал скользким от дождя.
Эмили огляделась, внимательно всматриваясь в прогалины между деревьями. Почему-то она была уверена, что если кто-то будет следить за ней, обязательно это почувствует... но вдруг она ошибается?
Дождь как будто вновь усилился. Это плохо - работать будет трудно. С другой стороны, земля стала гораздо мягче.
Эмили откинула со лба мокрые волосы, глубоко вдохнула холодный влажный воздух и вонзила полотно лопаты глубоко в почву.
Она думала, что сил у нее побольше. Уже после шестого раза плечи стали ныть, а пальцы начали скользить по влажному черенку. Трава, хоть и редкая, отступала неохотно, она глубоко вгрызлась в почву и мешала продвижению. Эмили отбрасывала комья земли далеко - возможно, излишне далеко - с такой яростью, будто каждый из них лично совершил против нее какое-то злодеяние. Чем ниже - тем темнее земля, тем сильнее этот узнаваемый запах, во время дождя усиливающийся многократно. Вскоре ей попался первый червь - значит, находят они еще, чем тут поживиться.
Ворона на ветке дуба вновь каркнула, словно обеспокоенная действиями незваного гостя. Эмили бросила на нее короткий взгляд - не снимется ли птица с дерева, чтобы напасть на нее, разорвать когтями лицо, выцарапать глаза?
"Да-да, и насчет того червяка не забывай. Вдруг у него тоже зреет какой-нибудь коварный план?"
Червей, кстати говоря, становилось все больше - они поднимались к поверхности из своих затопленных дождем нор. Эмили не испытывала никакой брезгливости по отношению к ним - просто животные, не хуже и не лучше любых других, занимающие свою, и очень важную, ступень в круговороте жизни на планете. Куда больше ее беспокоило то, что ей предстояло отыскать там, в самом низу. С нетерпением и тревогой она ожидала момента, когда сталь ударится о деревянную крышку гроба.
Холмик земли рядом с могилой постепенно превращался в горку. У Эмили начало сводить руки судорогами - очень плохой знак. Трудно понять, чем в первую очередь это сейчас вызвано: непривычным тяжелым трудом или холодом, который вместе с дождевыми каплями разливался по телу и, кажется, впитывался в кожу, медленно, но верно заменяя ее кровь на ледяную воду.
Стали попадаться камни. Черт знает, как они очутились над могилой - скорее всего, их побросали обратно, когда закапывали, даже не обращая внимания. Некоторые были маленькие, от них больше шума, чем угрозы - лопата лишь звякала, ударяясь о них, но не встречала серьезного сопротивления. Однако несколько пришлось буквально выкорчевывать, изо всех сил нажимая ногой на наступ лопаты, которая, кажется, готова была согнуться под их весом и неистово дрожала, грозя выскочить из рук. Во время одного из таких "упражнений" появилась и боль в спине. Эмили стало противно от самой себя: она будто разом состарилась на пару десятков лет.
"Все было бы иначе, милочка, если бы ты чаще посещала спортзал. Может и парня там встретила бы нормального". Этот внутренний голос подозрительно был похож на голос тетушки Линды.
"Ну да, и этот парень уже давно сдал бы меня в психушку, с такими-то заскоками. Думаешь, он сейчас горбатился бы тут вместо тебя, разрывая могилу твоего папаши? Как бы не так."
В спине что-то хрустнуло и Эмили испустила сдавленный стон. Мокрые волосы вновь вылезли из под капюшона и закрыли лицо - это помешало ей вовремя отреагировать на происходящее.
В буквальном смысле - земля ушла из под ног. Эмили повело куда-то вниз, словно под ней разверзлась пропасть. Ужас и паника заставили ее рвануть вверх, но своим барахтаньем, напоминающим отчаянные попытки мухи вырваться из паутины, она сделала только хуже: падение лишь ускорилось.
Что-то ударило ее по затылку и из глаз посыпались искры. В затуманенной болью и страхом голове мелькнула безумная мысль: отец восстал из мертвых и набросился на нее. Потом она поняла, что всего лишь налетела головой на еще один камень, когда падала.
Слабый дневной свет стал еще более приглушенным, будто кто-то повернул рычаг. Прямо перед глазами Эмили выросла темная стена, а в ногу уперлось что-то острое. Почти полминуты понадобилось, чтобы понять: она провалилась в могилу.
Она медленно, чувствуя ужасную дрожь в коленях и сумасшедшую усталость, поднялась на ноги. К счастью, выбраться из могилы было не слишком трудно... если только мокрая земля не начнет разваливаться прямо под руками. Глубина не такая большая, как ей показалось в детстве, а провал этот случился лишь по одной причине: гроб, в котором лежал отец, рассыпался в труху от первого же легкого нажима.
Лопата лежала рядом. Эмили взяла ее, теперь уже намереваясь использовать в качестве оружия, и осторожно обернулась, словно и правда ожидая нападения зомби.
Обеими ногами она стояла в гробу - вернее, в том, что некогда было гробом. Его крышка буквально рассыпалась и теперь лежала мелкими-мелкими гнилыми деревяшками прямо на мертвеце. Эмили отыскала взглядом пустые черные глазницы отца и судорожно вздохнула.
Местами на скелете еще сохранились особо твердые связки и сухожилия, но все остальное исчезло бесследно. Сероватые, пыльные, с налипшими комками грязи кости уже почти не были связаны друг с другом. Руки были сложены на груди, причем средний палец правой, как показалось Эмили, был слегка приподнят, словно мертвец показывал неприличный жест. Штаны, в которые одели отца, сгнили, от них остались лишь редкие черные обрывки, а вот куртка...
Эмили ощутила дурноту. Никаких сомнений: на скелете надета та же самая куртка, что лежит сейчас в багажнике ее автомобиля. Как такое возможно? Неужели все таки случилось странное, сверхъестественное совпадение и она умудрилась найти в мусорном контейнере возле чужого дома точно такую вещь, что когда-то принадлежала ее отцу? Да еще и в таком же состоянии.
"О таком можно было бы написать на местное телевидение, стать звездой. Вот только вначале придется отсидеть срок за осквернение могилы". Ну уж нет, Эмили не собиралась попадаться на такой мерзости и глупости: тем самым она бы лишь доставила удовольствие своему мерзавцу-отцу.
Эмили знала, что ей предстоит сделать, она уже видела цель - и более не страшилась ее. Она достала из кармана купленные по дороге в магазине хозяйственные перчатки, надела их и склонилась над скелетом отца. Дождь лил, омывая его кости, очищая их от пыли. Дождевые капли закатывались в глазницы и оставались там, создавая крохотные озерца.
Эмили осторожно приподняла правую руку скелета - рука тут же оторвалась, легко, легче чем сухой листик от яблочной ветки. Плевать, собирать его заново по кусочкам, словно динозавра, она не будет. Эмили отодвинула вторую руку, уже более осторожно, выпрямила ее и аккуратно стянула с нее рукав куртки.
С первой рукой было еще легче, благо она уже просто валялась под боком. Было в этом даже что-то комичное. Эмили распрямила то, что некогда было предплечьем, и сняла второй рукав.
Теперь куртка уже ни на чем не держалась, но все еще лежала под скелетом. Сморщившись, с трудом поборов желание зажмуриться, Эмили ухватилась за одно из ребер, благо оно выглядело довольно прочно, и приподняла останки на дюйм-другой. Этого оказалось достаточно, чтобы одним резким движением, как фокусники выдергивают скатерть из под посуды, вытянуть старую куртку из под тела ее обладателя.
Но оказался у этого действия и побочный эффект: в момент, когда она отпустила ребро и тело рухнуло обратно, у черепа отвалилась нижняя челюсть. Эмили издала звук, отдаленно похожий на краткую усмешку.
Разглядывать куртку сейчас не было желания. Она сделает это позже, когда доберется до машины. Сравнит ее со "своей" и выявит все различия, если таковые имеются. Сейчас хотелось лишь одного: поскорее отсюда выбраться.
Со всех сторон ее теперь окружала сплошная земляная стена. Лишь задрав голову, Эмили могла увидеть мрачное серое небо и одну из ветвей толстенного дуба. Дождь и не думал кончаться, более того - где-то далеко-далеко на востоке гремел гром.
Эмили хотела забросить куртку наверх, чтобы не мешала выбираться, но в последний момент передумала. Страх вновь сковал сердце. Страх, что во всем происходящем действительно замешана какая-то могущественная сверхъестественная сила. И, самое главное, очень умная: она не хочет обнаруживать себя раньше времени, ей выгоднее, если Эмили будет подозревать саму себя в сумасшествии. И тогда она нанесет удар в самый неожиданный момент.
Эмили потрясла головой, будто надеясь стряхнуть с себя этот параноидальный бред, как дождевые капли. Куртку она тем не менее сложила и заткнула за пояс, хотя такая близость к телу вызывала сильнейшее отвращение.
Она бросила последний взгляд на останки отца.
-Приятно было повидаться, папочка.
Эмили встала на цыпочки, уперлась руками в землю и стала медленно, дюйм за дюймом, поднимать свое тело наверх. Еще немного, еще - и можно будет забросить наверх ногу.
И тут края могилы попросту... растаяли в ее руке. Именно такое сложилось впечатление. Мокрая земля развалилась на маленькие влажные комки, оставив ее ни с чем. Как и в первый раз, даже не понимая, что происходит, Эмили упала, на спину - ноги не готовы были удержать ее, они на тот момент уже почти повисли в воздухе. Она рухнула прямо на останки отца и пугающе отчетливо ощутила, как трещат, крошатся, ломаются кости мертвеца. Своим весом она проломила ему грудную клетку, а затылком ударилась о верхнюю челюсть черепа.
Скуля от боли и досады, Эмили попыталась повернуться набок, и сделала это как раз вовремя - лопата, которую она прислонила у другого края могилы, пришла в движение - то ли она как-то задела ее, то ли виноват в этом был треклятый дождь. Лезвие лопаты ударило прямо по тому месту, где секунду назад была голова Эмили.
Она медленно встала на ноги. Сердце колотилось в груди, как бешеное, было даже больно. Она посмотрела на ту дыру, которая теперь образовалась в грудной клетке отца, и боль эта лишь усилилась. Эмили ощутила дурноту.
Придя в себя, Эмили попыталась сосредоточиться. Итак, карабкаться по мокрой земле оказалось труднее, чем она думала. Нужно попытаться еще, а потом еще и еще - например, можно попробовать зайти со стороны дуба. Его крона частично защищает от дождя, возможно, и земля там немного суше.
Но перед глазами Эмили стоял лишь череп с отвалившейся нижней челюстью. Она не сомневалась: если бы челюсть была на месте, сейчас ей казалось бы, что череп ухмыляется. "Вот и вернулась дочка к своему папочке.- словно зазвучал в голове голос отца. -Иначе и быть не могло. Ты ведь всю жизнь знала, что я единственный, кто любит тебя по настоящему. Никто не будет любить тебя сильнее. И сейчас мы снова вместе. И теперь уже никто нас не разлучит. Навечно..."
Эмили хотелось схватить лопату и превратить в труху остатки отцовского скелета. Хотелось до конца разбить его грудь, вырвать ему ноги, станцевать на его черепе, вонзить лезвие прямо между черных, залитых дождем глазниц. И при этом кричать, кричать не переставая, и хохотать.
Вместо этого Эмили, как и задумала, подошла к противоположному краю могилы, туда, где рос огромный дуб. В конце концов, не может ведь земля бесконечно крошиться и разваливаться, пусть даже под дождем. Может, в этом месте она действительно тверже.
Вся процедура повторилась. Эмили дотянулась кончиками пальцев до края и начала подтягивать свое тело вверх. В этот раз ей повезло - в нижней части земляного слоя она нащупала большой камень, на который можно было встать одной ногой и обеспечить себе лишнюю точку опоры. Вот так, еще немного... ее голова наконец-то оказалась выше края могилы и... прямо перед ее лицом возник казавшийся бездонным и пугающе огромным оранжевый глаз, грязноватый, полусгнивший, с мутной поволокой.
Эмили закричала - кажется, даже ворона наверху ответила на этот крик, но ее хриплое карканье потонула в громе - гроза стремительно приближалась.
В этот раз падение оказалось более мягким, Эмили почти не ощутила момента встречи с землей. Возможно, чем-то вроде обезболивающего послужил шок - то, что она увидела там, на поверхности, буквально в дюйме от своего лица, было слишком жутким и невероятным. И все же она пока еще была склонна верить своим глазам и не сомневалась: как бы фантастически это ни звучало, там, рядом с отцовским надгробием, лежал тот самый - тот самый! - мертвый голубь. Эмили не заметила его сразу, лишь потому что он терялся в густой тени и серостью и тусклостью своего оперения сливался с потемневшей травой и камнем.
"Нет-нет, это бред, глупость и полнейшая паранойя."- думала Эмили, вновь поднимаясь на ноги. Что-то хрустнуло под ногой - она наступила на отвалившуюся нижнюю челюсть отца и из нее выпало несколько зубов. С внезапной яростью Эмили пнула ее, словно футбольный мяч.
"Может бред, может глупость, но это правда. Бредовая, глупая правда. И если хочешь хоть немного приблизиться к понимаю происходящего, лучше тебе поскорее отсюда выбраться."
Вот только она не была уверена, что ответы ждали ее на поверхности. Может, даже спрятанная в багажнике куртка - копия той, что прижималась сейчас к ее талии - не поможет ей во всем разобраться.
"Нужно будет обратиться к специалисту.- подумала Эмили. Эта мысль чуть-чуть, самую малость, подбодрила ее. -Показать ему оба экземпляра и он поймет, какая куртка действительно пролежала в земле несколько десятилетий, а какую состарили искусственно."
Вновь прогремел гром. Молний Эмили пока не видела, но гроза, без сомнения, уже бушевала там, наверху. Дождь снова усилился, грозя перерасти в ливень, и могилу стало заливать.
Эмили несколько мгновений стояла, тупо, в оцепенении глядя на лужицы, что стремительно разрастались на дне могилы, заливая отцовские кости. Едва ли дождь кончится в ближайшее время - он едва-едва разыгрался. Если Эмили не поторопится...
"Я не умею плавать".
Она не умела плавать. И никогда не желала учиться, хотя отец неоднократно предлагал научить ее. Спустя годы Эмили, конечно, уже осознавала истинные цели его "благородного" порыва - ему не терпелось воспользоваться возможностью еще немного полюбоваться на ее детское тело, лишь слегка прикрытое тонкими полосками купальника. Но на Эмили оказал влияние какой-то фильм ужасов на "водную" тематику, случайно просмотренный ею без ведома родителей. Она уже не помнила, о чем он был, но не могла забыть тот животный страх, который она испытывала от одной мысли о том, чтобы зайти в реку.
Кто же знал, что страхи детства могут подложить ей такую свинью в будущем. Имей она возможность заглядывать в будущее, уж конечно переборола бы свою фобию.
"Нет. Если бы я могла видеть будущее, то попросту не оказалась бы в такой глупой ситуации".
Вновь гром - кажется, прямо над головой. Эмили почти видела себя, в мутной, грязной от земли, глины и песка воде. Почти ощущала ее холод, почти чувствовала, как она заливает рот и нос, не дает вдохнуть и тянет на дно. Наверху будет по прежнему греметь гром, но Эмили его уже не услышит. Наверху развеются тучи, выглянет солнце, но она не ощутит его тепла. Она утонет, а последним, что она увидит перед смертью - если в такой мути вообще удастся хоть что-то разглядеть - будет череп отца, буравящий ее взглядом - хоть и лишенный глаз, мерзко ухмыляющийся - пусть и без челюсти.
Это жуткое видение было настолько ярким, что на минуту Эмили почудилось, что все это правда. Все это случилось, а то, что она видит, думает и чувствует сейчас - всего лишь последние импульсы мозга, не могущего поверить в собственную гибель.
Холодная капля ударила прямо в лоб и заставила ее вздрогнуть. Эмили вновь ощущала себя живой, пусть уставшей, замерзшей и жутко испуганной. Она снова встала на цыпочки и ухватилась за края могилы. Если сейчас у нее ничего не выйдет, окончательно размякшая от ливня земля не даст ей еще одного шанса. Могила отца станет и ее могилой.
Эмили вновь нащупала ногой удобный плоский камень, словно зуб, торчащий из почвы. Плевать, что наверху ее ожидает пустой, но будто бы осуждающий взгляд мертвого голубя. Плевать на ворону, уже разумеющую себе пир. Сдаваться еще рано.
"Они будто специально хотели закопать мерзавца поглубже.- мелькнула странная мысль. -Словно опасались, что он попытается выбраться". Хотя совсем недавно могила казалась ей совсем неглубокой...
Сколько она себя помнила, чувство страха всегда обезоруживало и сковывало ее, превращало в живую статую, не способную пошевелить даже мускулом. Когда отец фотографировал ее так, как отцы не должны фотографировать своих детей, именно страх удерживал ее на месте. Стыд, который она испытывала, разрывал ее изнутри и окружал снаружи, миллионами муравьиных лапок он бегал по ее телу, но не способен был обездвижить ее. Все дело было в страхе, в смертельном ужасе: она боялась, что плохие фотографии - это еще самое маленькое зло, по сравнению с тем, что отец причинит ей, если Эмили не будет ему повиноваться. Кто знает, возможно, будь она чуточку смелее, все сложилось бы иначе. Может, если бы она сбежала от него в тот раз, или не стала бы давать того дурацкого обещания, он одумался бы, понял бы, что зашел слишком далеко...
Но сейчас случилось другое. Весь ужас, накопленный ею за эти дни, напоминающий огромный снежный ком, вдруг обрел странное качество. Он больше не тянул ее ко дну - а наоборот, поднимал вверх, причем в самом буквальном смысле. Именно страх придал ей сил на этот отчаянный рывок, страх наполнил жилы сталью и подарил второе дыхание. Собственное тело уже не казалось ей громоздким и неуклюжим. Эмили оттолкнулась от камня, послужившего ей хорошей опорой, и практически взмыла в воздух. Да, земля разваливалась, крошилась и большими мокрыми комьями падала вниз, окончательно засыпав останки отца, но Эмили словно не замечала этого.
Она подтянула свое тело и наконец запрокинула ногу. Теперь нужно было резко перекатиться в сторону - что она и сделала, резко оттолкнувшись от последней опоры. Она слышала влажный противный плеск, с которым земля и мелкие камешки сыпались в мокрую могилу. Подняться на ноги Эмили не спешила, опасаясь вновь провалиться в какую-нибудь яму: она на коленях проползла несколько метров и остановилась, лишь прижавшись спиной к шершавой коре толстенного дуба, которая будто бы распространяла приятное умиротворение. Казалось, что здесь, в тени этого огромного древа, ей не страшен даже конец света.
Она просидела там всего минуты две, но это время показалось вечностью. Все тело гудело и наверняка стонало бы, если бы каждая его клеточка была наделена своим собственным голосом. В спину будто насыпали битого стекла, а руки, особенно запястья и предплечья, готовы были отвалиться. Эмили медленно встала. Отсюда она могла видеть мертвого голубя, лежащего почти позади надгробного камня - ничего удивительного, что она не заметила его сразу. И все таки, сказать точно, что это тот же самый голубь, она не решилась. Вроде бы похож, даже лежит в такой же позе, как тот, которого "сбила" Эмили. Она вспомнила, как подняла "своего" голубя за крыло, как из него вывалились внутренности. Подойти и проверить, на месте ли у него кишки? Нет уж, увольте. А крыла, из которого и правда могло вывалиться то злосчастное перышко, она вообще отсюда разглядеть не могла.
"Я не за голубем сюда пришла. Это так, неприятный бонус. Самое главное сейчас у меня под одеждой. И сегодня мне придется очень, очень долго стоять под душем, чтобы отбить эту вонь".
Лопата! Она осталась в могиле, у самого краешка. Вот это уже куда более важная улика.
"Ерунда. Дождь льет, как из ведра. Он смоет все отпечатки, если они там вообще были. Не забывай, ты работала в перчатках.- это вновь как будто был голос тети Линды. -К тому же, возможно, пройдет немало времени, прежде чем кто-то обнаружит, что могила раскопана".
Да, это верно. Вполне возможно, что тут уже давно и сторожа то нет. А если и есть, в эту, древнюю часть кладбища, все равно уже никто не ходит, а значит и сторожу тут делать нечего.
"А если и есть... он мог заметить твою машину у ворот".
Эта мысль пробрала ее до костей не хуже ледяного ветра. Обдумывая свой план - и все более и более ощущая себя преступницей - Эмили отправилась в обратный путь. Ноги увязали в мокрой земле, каждый шаг сопровождался отвратительным влажным хлюпаньем. Ужасно хотелось вытащить эту чертову куртку, от нее, кажется, уже начинало чесаться тело, но она не решалась - вдруг и правда нарвется на сторожа?
"Допустим, я все же встречу его. Ему будет интересно, почему я выбрала для посещения кладбища столь мерзкий день..."
"Я тут проездом, на самом деле.- почти услышала Эмили свой собственный голос. -Еду в соседний город. И решила, что просто обязана заглянуть сюда. Кто знает, когда в следующий раз будет такая возможность. Кого я посещала? О... Миссис Аткинсон. Да, воспитательница в детском саду. Она была просто замечательной, я ее очень любила."
Да, ей удастся сочинить более-менее правдивую историю. Имени ее он не спросит, да она и не скажет. Никакие ниточки не приведут к Эмили, даже когда ее преступление раскроется.
Она слегка успокоилась. Впереди уже виднелась ограда. Эмили вглядывалась в даль, пытаясь понять, нет ли там кого, но стена дождя сильно мешала. Она словно смотрела сквозь мутное, грязное стекло.
Эмили прошла мимо статуи ангела, в этот раз даже не глянув на него - опасалась увидеть в его глазах, помимо скорби, еще и осуждение.
Молния и гром рванули одновременно - яркий желтый зигзаг разделил сумрачное небо точно пополам, словно нож разрезал пирог. От жуткого грохота, кажется, задрожала земля. Эмили невольно пригнулась и поспешила к воротам. Поблизости уже не было деревьев, местность слишком открытая. А гроза - вот она, прямо над головой.
Никого она так и не встретила - хоть в чем-то повезло. Мокрая, грязная и продрогшая, она забралась в машину, забросила рваную куртку на заднее сиденье и завела мотор. Развернуться оказалось непросто - дорога очень узкая и размыта дождем. В какой-то страшный момент Эмили показалось, что заднее колесо увязло в глубокой луже, но потом автомобиль подпрыгнул, подняв тучу брызг, и двинулся дальше, как ни в чем ни бывало.
Эмили ехала чуть быстрее, чем следовало на этой трассе и в такую погоду - очень уж хотелось оставить позади это жуткое место. Мурашки до сих пор бегали по коже, ей порой начинало казаться, что ничего у нее не вышло: после второго падения она таки ударилась головой слишком сильно и все также лежит на дне отцовской могилы, разваливающейся на глазах и стремительно затопляемой. Эмили вцепилась пальцами в руль так сильно, что ногти побелели.
"Через день другой я буду вспоминать это, как дурной сон. Еще через месяц - вовсе забуду." По крайней мере, она на это надеялась. Ибо это чувство - ощущение раздвоенной реальности - было чудовищно неприятным и странным. Она словно стала тем несчастным котом из мысленного эксперимента Шредингера, живым и мертвым одновременно.
Она не спешила заглядывать в багажник, где хранилась "ее" куртка. Прежде нужно было успокоить бешено бьющееся сердце, да и заниматься таким важным делом в спешке совершенно не хотелось. В своем воображении Эмили уже разложила обе куртки на кровати в дешевеньком номере дешевенького мотеля и начала рассматривать их с дотошностью ученого.
Гроза и не думала заканчиваться - кажется, она только разыгралась. Молнии сверкали чаще, гром гремел сильнее. Эмили в детстве не боялась грозы, даже наоборот. Она помнила, как сидела у окна, прильнув к стеклу, и с нетерпением ждала следующей вспышки. Иногда она начинала мысленно отсчитывать секунды, надеясь хоть приблизительно понять, с какой периодичностью освещаются небеса. Детскому незамутненному разуму еще казалось, что у всего в этом мире должны быть свои правила и законы. О таких вещах, как жестокая случайность, злой рок и совпадение она еще не знала.
Стеклоочистители работали на износ, но толку от них было мало: создавалось впечатление, что они лишь перегоняют воду туда и обратно, а их размеренное движение казалось предательски успокаивающим. Чудовищная усталость, навалившись на Эмили, придавливала ее к сидению, словно валун. Едва хватало сил на то, чтобы держать руль. Глаза начинали слипаться.
О чудо! Сквозь пелену дождя удалось разглядеть очертания знакомого одноэтажного здания и горящую на крыше вывеску. "Мотель Джимми Монтгомери" - так он назывался, хотя прежний владелец, давший ему свое имя, давно уже умер, даже не оставив наследников, а купивший его детище предприниматель готов был считать каждый цент и не желал тратить деньги на переименование. Пришлось бы не только сменить вывеску - это еще ничего, новую необязательно даже делать подсвеченной, хватило бы простой деревяшки и пары банок краски - но и поднять всю документацию, где мотель значится под своим нынешним названием. Все это объяснял тете Линде клерк в мотеле, где она остановилась на пару дней и племянницу привезла, не желая оставлять Эмили в доме, где "произошло убийство и другие, еще более мерзкие вещи". Сама Эмили в это время скучала, пытаясь наблюдать за рыбками в аквариуме возле стойки администрации, однако тот диалог почему-то врезался ей в память.
Больше двадцати лет прошло - деньги на переименование или, как популярно сейчас говорить, ребрендинг, так и не нашлись.
На парковке перед мотелем было почти пусто, там стояли лишь два автомобиля - пикап, возможно, принадлежащий администратору, и потрепанный темно-синий "ниссан".
Эмили вышла из машины, зажав куртку отца подмышкой. Вновь холодный дождь брызнул в лицо, немного смыв сонливость. Эмили отперла багажник и замерла, не веря собственным глазам.
Пусто. Куртка пропала.
ГЛАВА 9. АЛКОГОЛЬ - ЭТО ХОРОШО.
Если ты оказался в незнакомом, и очень темном помещении, фонарь не поможет разогнать мрак - но он спасет от опасностей, которые могут там тебя поджидать.
Его луч слишком тонок и слаб - ладно, ты можешь взять мощный фонарь, но все равно все комнату он не охватит. Ты направишь его луч в дальний угол, где тебя может подкарауливать что-то или кто-то, желающий причинить тебе зло, и увидишь, что там никого нет. Если только там же поблизости нет двери или какого-то потайного помещения, этот угол останется безопасным местом. Ты можешь подойти туда, даже выключив фонарь, и не опасаться, что на тебя кто-то накинется. Отсутствие света не подарит жизнь чему-то, чего там не было в тот момент, когда ты его зажег... Пустое останется пустым, тебе уже не нужно возвращаться сюда, чтобы в этом убедиться.
По крайней мере, Эмили казалось, что по логике все должно быть именно так. Вновь ей вспомнился кот Шредингера, якобы одновременно мертвый и живой. Вся теория этого кота ставит на первое место не самого кота, а наблюдателя. Открыв ящик, в котором спрятан кот, ты увидишь либо живого кота, либо мертвого. Но пока ящик заперт, ты можешь лишь гадать о состоянии кота. Так ли важен наблюдатель? В ранние годы - ну, не совсем в ранние, уже в подростковом возрасте, когда юношеский максимализм, бьющий в голову не хуже тестостерона, заставляет тебя думать, что любая работа тебе по плечу, Эмили увлекалась чтением "тяжелых" книг, отдавая особое предпочтение квантовой механике. Мысленный эксперимент австрийского физика-теоретика Шредингера показался ей оригинальным, хотя и странным. Главным героем там был даже не кот, заключенный в непроницаемую для взгляда камеру, а радиоактивный атом, находящийся внутри счетчика Гейгера и способный в случае распада привести к срабатыванию механизма, разбивающего колбу с синильной кислотой, в результате чего кот умрет.
"Типичным в подобных случаях является то,- говорил Шредингер. -что неопределённость, первоначально ограниченная атомным миром, преобразуется в макроскопическую неопределённость, которая может быть устранена путем прямого наблюдения".
Неужели он был прав? И неужели Эмили стала свидетелем этого явления? Старая, рваная, наполовину сгнившая куртка лежала в багажнике автомобиля все это время, в этом Эмили была уверена также непоколебимо, как и в том, что дважды два - четыре, как и в том, что солнце встает на востоке и опускается на западе. Сейчас же она была уверена и в другом: вернувшись домой и заглянув в подвал, она не найдет куртку и там. Она не переместилась туда каким-то магическим образом, не телепортировалась. Ее просто не стало.
"Когда я открыла багажник. Это случилось, когда я открыла багажник". А что было бы, если бы она оставила куртку, найденную в могиле отца, на заднем сиденье? Может быть, исчезла бы именно она, а та, что должна быть в багажнике, так и лежала бы на прежнем месте? Или нет?
От всех этих мыслей голова шла кругом. Эмили вновь ощутила ужасную усталость. Странное и жуткое открытие должно было взбодрить, но ее опять клонило в сон.
Эмили завернула куртку в пакет - но так, чтобы один рукав болтался и был виден - и открыла скрипучую дверь мотеля.
Все здесь было именно таким, как она запомнила. Низенький деревянный потолок с - что странно - въевшимся кофейным пятном, будто кто-то из посетителей, недовольный качеством напитка, подбросил чашку высоко над головой. Украшенные незатейливым орнаментом столбики, крохотный бар, коридор справа и дверь с мутным стеклом, подписанная "Служебное помещение". А за стойкой администратора никого.
Эмили также отметила, что аквариума не стало. Возможно, владельцу он надоел, а может он просто перестал о нем заботиться и все рыбки сдохли. Она вроде бы помнила, что и раньше они плавали в зеленоватой воде, причем шевелились едва-едва.
Эмили нажала на звонок и стала ждать. Слева послышался шум спускаемой воды - вероятно, "Служебное помещение" сводилось лишь к туалету. Дверь поспешно открылась и появился приземистый человек с редкими, мышиного цветами волосами, уложенными, однако, чуть ли не гелем, маленькой бородкой, внушительным двойным подбородком и еще более внушительным пузом. Эмили все же узнала его - мистер Прайс. Будто ничего и не изменилось за все эти годы.
-Добрый вечер, добрый вечер.- пропыхтел он, становясь на свое рабочее место. Эмили невольно бросила взгляд на круглые настенные часы - о каком это вечере он говорит? - и сильно удивилась, обнаружив, что они показывают пол восьмого. Как быстро летит время, когда занят чем-то интересным.
-У вас есть свободные номера?- чисто из вежливости поинтересовалась Эмили. Она знала, как владельцы подобных заведений в маленьких городках держатся за свое место и как болезненно порой относятся к малейшему намеку на "захудалость" и "непопулярность" своего детища.
-О, разумеется.- мистер Прайс нацепил очки с толстыми линзами и глаза его словно многократно увеличились. -Десяток комнат к вашим услугам. Вам... э-э... побогаче, подешевле?
Эмили выбрала не самый дорогой номер - деньги еще могут пригодиться, например, чтобы купить поесть или подзаправиться перед обратной дорогой. В снятом ей номере была двуспальная кровать, светло-кремовое кресло, с чем-то зловеще-бурым, засохшим на подлокотниках, и маленькая тесная душевая кабина, в которую Эмили направилась незамедлительно, на ходу сбрасывая одежду.
Под горячими струями она провела не меньше часа. Вода обжигала, тело стало красным, но Эмили не останавливалась - особенно тщательно она мыла те части тела, что могли хоть как-то контактировать с отцовской курткой. Порой ей казалось, что запах влажной земли из могилы так и бьет в ноздри, но потом она вновь ощущала аромат мыла и шампуня и иллюзия растворялась, вместе с пеной, что комками скапливалась на дне.
Тут был и телевизор - старый, с огромной "задницей" и настроенный на прием всего нескольких каналов. Она нашла какой-то фильм, кажется, про индейцев, и стала смотреть, не особо вдумываясь в сюжет. Эмили старалась игнорировать пакет, лежащий на кресле. Из него, словно шкура дохлой змеи, свисал темно-зеленый, сгнивший от сырости рукав.
Еще примерно через час она выключила телевизор, легла под пропахшее застарелым табаком одеяло и смежила веки, уверенная, что заснет мгновенно... но этого не произошло.
Она лежала, глядя на темный потолок - он был темнее, чем у нее дома. Там свет обеспечивали фары проезжающих автомобилей и уличные фонари. А здесь фонарь был всего один, он горел возле парковки и свет его едва-едва, застенчиво, пробивался сквозь занавески тусклым желтоватым лучом. Сон не шел, даже на пороге не топтался. Эмили решительно встала и вышла из комнаты. Она вспомнила о мини-баре в холле - самое время применить "тяжелую артиллерию".
Из холла доносилась слабая музыка - играл старенький приемник на стойке администратора. Эмили узнала песню: "Крокодиловый рок" Элтона Джона. Память, все чаще играющая с ней в странные, садистские игры, услужливо подсказала: это была одна из любимых песен ее отца.
Клерк куда-то исчез, а вот за столиком у мини-бара уже кто-то сидел. Не без опаски Эмили подошла к незнакомцу. Это оказался парень лет двадцати, с волосами до плеч и в черной блестящей куртке. Эмили отметила, что он симпатичный, а шрам на щеке, похожий на след от когтя какого-то животного, даже добавлял ему брутальности.
"Я пересплю с ним сегодня."- решила Эмили и эта мысль слегка подбодрила ее.
-Привет.- сказал молодой человек. Первым начал диалог - хороший знак. -Это ваша машина там припаркована?- он указал куда-то себе за спину, где находилось окно. Впрочем, парковку отсюда все равно не разглядеть.
-Да, скорее всего.- Эмили уселась на высокий стул, который тут же опасно накренился. -А что с ней не так?
-Багажник открыт.- безразличным тоном пояснил молодой человек. -Похоже, вы очень спешили.
Эмили попыталась мысленно вернуться на несколько часов назад. Она помнила, как раздосадовало ее открытие... да, она вполне могла забыть запереть багажник.
-Ну да, спешила.- Эмили слабо улыбнулась. -Сейчас ведь все спешат. Ритм жизни такой, что поделать.
-Ага, но только не здесь. Я тут проездом... покатался по городу вчера днем. Тут все похожи на сонных мух. Само время словно застыло.- он сделал большой глоток пива. -Позвольте вас угостить? Кстати, этот старый пердун вообще следит, сколько и чего мы тут пьем?
Мистер Прайс действительно куда-то пропал и уже давно не появлялся. Похоже, он крепко засел в своем "Служебном помещении". Оно и к лучшему - лишние уши в последнее время сильно напрягали Эмили.
Выяснилось, что молодой человек работает курьером, а зовут его Билл Корнайк.
-Я тут как бы застрял.- говорил он, попивая уже третий стакан пива. Эмили тем временем потягивала вино. -Человека, которому я должен вручить посылку, в городе сейчас нет, уехал на какую-то ярмарку, а вернется, скорее всего, не раньше понедельника. Придурок. У меня из-за него будут два дня простоя, а уехать я не могу, ибо это выйдет невыгодно по деньгам. Бесят меня такие хмыри, ужас как бесят.
Его хрипловатый голос убаюкивал. Эмили вновь ощущала сонливость, но теперь уже твердо решила, что не будет сегодня спать в одиночестве.
-А вы тут как? Тоже проездом?
Эмили не сразу поняла, что он обращается к ней.
-Что? А, да... вроде того. Надеялась выбраться отсюда, но такая кошмарная погода... решила, что лучше остановиться здесь и переждать бурю.
Эмили буквально физически ощущала ненужность всей это болтовни, однако остатки женской гордости не позволяли ей просто так взять и броситься ему на шею. Вместо этого она пила вино, глоток за глотком, ощущая, как приятное тепло разливается по телу.
-На улице холод, а тут так жарко, правда?- заметила Эмили. Она взяла со стола какую-то старую газету и использовала ее в качестве веера.
-Да, жарковато.- согласился Билл. Эмили заметила, что он украдкой смотрит на ее грудь и еще больше выпятила ее. -А вы... э-э-э... знаю, как это звучит... я купил мороженое, оно у меня в номере. Хотите, угощу?
Естественно, до мороженого они так и не дошли. К тому времени, как они добрались до его комнаты, расположенной в самом конце коридора, у Эмили уже заплетались ноги, а голова едва соображала. Едва войдя в комнату, она прижалась всем телом к Биллу и с удовлетворением ощутила, что он уже в полной боевой готовности.
"Мне это необходимо.- уверяла себя Эмили, снимая одежду и одновременно помогая раздеться ему. -Как глоток свежего воздуха, как пища. Нужно что-то, что перекроет собой тьму."
Они повалились на кровать, которая жалобно пискнула и просела. Эмили бросила джинсы Билла на прикроватный столик и заметила что-то блестящее в заднем кармане. Кажется, складной нож.
-Ого, оружие?
-У меня и пистолет в чемодане есть. Профессия обязывает. Мало ли на какого ублюдка в дороге нарвешься. Однажды...
Она закрыла его рот поцелуем. Ей не интересно, что там было "однажды", ее волновало лишь то, что происходит сейчас.
Эмили сбросила лифчик и осталась, в чем мать родила. Не без гордости она наблюдала за взглядом Билла, жадно скользящим по ее телу. У нее было еще чем порадовать молодых людей.
-А ты клевая.- выдохнул Билл.
Тусклый свет настольной лампы отбрасывал странные тени на их обнаженные тела. Эмили жадно впилась в шею Билла, словно вампирша. Она уже села на его член и теперь начинала двигаться - вначале очень медленно, как бы дразня его. Эмили невольно вспомнила свой вчерашний сон, но сумела быстро задвинуть его на самый край сознания. Сейчас хотелось сосредоточиться на другом.
Билл стонал и тоже начинал двигаться в такт. Эмили изгибалась всем телом, ощущая скорый финал и пытаясь слегка отсрочить его. Ногтями она впилась в плечи Билла и закрыла глаза.
-Да... вот так... сделай мне приятно, моя принцесса...
Эмили не сразу поняла, что вопль, от которого кровь стыла в жилах, исходит из ее уст. Билл исчез, растворился - может, он и не существовал никогда. Теперь Эмили видела перед собой человека с густыми черными волосами и с бородой, человека, которого невозможно было спутать ни с кем другим - даже спустя столько лет.
-Похоть и алкоголь - как же я люблю это сочетание.- прорычал отец, крепко сжав руками талию Эмили. -Не думал, что моя дочь превратится в шлюху. Но какая разница, если в конце концов она доставит удовольствие своему папе?
Эмили не спешила останавливаться. "Это сон.- уверяла она себя. -Или галлюцинация. Сегодня был ужасный день, а еще я напилась. Конечно, мне видится всякое..."
-Это не сон.- отец ухватился за ее грудь. Эмили увидела грязь под ногтями, а в ноздри ударил такой знакомый запах могилы. -Не глупи, моя милая. Ты такая взрослая, Эмили. Слишком взрослая для меня, если честно. Но до сих пор пытаешься обмануть саму себя.
Эмили попыталась вырваться из его жестких объятий. Самым жутким было то, что она ощущала его в себе. Эмили чудилось, что в ее лоне копошатся черви, что сама смерть оскверняет ее в это мгновение. Свет настольной лампы вдруг стал слишком ярким, Эмили видела рваную рану на лбу отца - рану, что стала смертельной.
"Слишком подробно для сна.- поняла она, вспомнив размытые лица парней и девушек в своем вчерашнем сне. -Слишком..."
-Ты родишь мне дочь!- заявил вдруг отец и улыбнулся. Его зубы были красными от крови. -Ты постарела, Эмили, но твоя дочь будет достойной заменой. Такая...
...нежная кожа...
Взгляд Эмили метнулся к лампе - вернее, к джинсам, что так и лежали рядом. Рукоятка ножа тускло поблескивала и словно озорно подмигивала. Эмили выхватила нож и нажала на кнопку - тут же выпрыгнуло лезвие, не очень длинное, но такое маняще острое. Она успела разглядеть его отражение в серых глазах отца.
-Сдохни, мразь!- Эмили размахнулась и полоснула ножом по горлу отца. Брызнула кровь, но его губы исказила злобная усмешка.
-Я ведь и так мертв, принцесса...
Эмили моргнула - раз, другой, как человек, который не до конца верит тому, что видит. Джеймс Уайт исчез. Вонь влажной земли тоже исчезла - ее заменил сильный аромат меди, аромат крови.
Билл корчился в агонии, дергая руками и ногами и напоминая марионетку, которой управляет очень неумелый кукловод. Глаза его вылезли из орбит, рот был приоткрыт, по губам текла красная пена. Горло его было разрезано и по шее бурным потоком лилась кровь, в неровном искусственном свете казавшаяся черной.
Эмили несколько мгновений тупо смотрела на него, не до конца осознавая, что произошло. Глаза ее видели все - даже слишком отчетливо - но информация застревала на полпути к мозгу, словно что-то где-то переклинило.
"Я не могла... Я... Нет... Не он... Я не делала"- такие бессвязные мысли роились в голове и давили на черепную коробку. Она даже не обратила внимания на то, как обмяк член Билла в ней - впрочем, как и все его тело. Конвульсии продолжались недолго - порез был глубоким, а кровь лилась сильной струей.
Словно придя в себе, Эмили выронила нож и обеими руками схватила парня за горло, будто собиралась и придушить заодно. Она понимала, что все бесполезно, ему уже не помочь, но действовала скорее инстинктивно - просто чувствовала, что попытаться нужно.
Ее руки скользили в крови. Кожа на горле казалась пугающе мягкой - Эмили поняла, что залезла пальцами в рану и ее чуть не стошнило.
"Я не могла, это был не он, я же видела, я же слышала..."
Может, это все таки сон? Один из тех жутких кошмаров, которые длятся и длятся, бесконечно долго, и даже когда кажется, что самое страшное уже случилось, происходит что-то еще, худшее. Возможно, тот фильм про индейцев все же усыпил ее и она просто сама не поняла, как уснула?
Аромат крови был слишком силен. Эмили ужасно четко ощущала ее на своих ладонях. А пустой взгляд Билла не смогло бы подделать ни одно сновидение. Эмили хотелось завыть от ярости и отчаяния.
Она осторожно слезла с кровати и подошла к высокому овальному зеркалу, что висело у самого входа. Эмили отметила собственную бледность, она сама походила на труп даже больше, чем Билл, с его перерезанным горлом. На белесой коже особенно ярко и почему-то напоминая бесформенные татуировки, выделялись пятна крови. Несколько капель на щеках и лбу - должно быть, попали на лицо в самый первый миг, когда кровь брызнула буквально фонтаном. На груди и животе было больше, а ладони выглядели так, словно Эмили отработала целый день на скотобойне.
Она не спешила одеваться - прежде нужно смыть с себя всю кровь, чтобы потом не запачкать одежду. Но стоит ли мыться сейчас? Возможно, вначале нужно разобраться с телом.
От этих мыслей мороз бежал по коже. Она не просто была преступницей - она ощущала себя ею в полной мере. Вызвать полицию, сознаться во всем? Рассказать полицейским правду - по крайней мере, ту, в которую она сама верила?
"Так значит, вам показалось, что он похож на вашего отца?"
"Нет, не показалось. То есть нет, он БЫЛ им. Я не знаю, как это возможно..."
"У вас случилась галлюцинация? Вы употребляете наркотики? Быть может, какие-то психотропные препараты? Вы недавно посещали психиатра, он выписал вам несколько лекарств. У вас какие-то проблемы с психикой? Также в вашей крови алкоголь...."
Нет, все это никуда не годится. А самый ужас в том, что Эмили сама не знала, чему верить. Нет, она верила в то, что видела своего отца - недолго, всего несколько мгновений, но она видела его также четко, как видит сейчас окровавленный труп Билла. Но галлюцинация ли это или он действительно был тут?
"Это бред. С каких пор ты стала верить в призраков? Если отец и правда был тут, а ты убила его - хотя это само по себе невозможно - почему там, на кровати, лежит другой человек?"
Она сжимала свои окровавленные руки в кулаки, даже не замечая, что оставляет на белом коврике яркие алые пятна. Нет, ее либо посадят, либо отправят в психушку. Второй вариант очень вероятен - тут может помочь доктор Робертсон. Его она посетила всего один раз, но этого уже будет достаточно для полноценной диагностики.
Нужно сдаться. Прямо сейчас, пока не поздно. Рассказать свою версию событий и будь что будет. Если сбежать...
"Если сбежать, можно еще кому-то навредить. Наверняка я больна, сильно больна, и могу кого-то еще покалечить и убить".
Она мерила шагами комнату. Взгляд ее то и дело натыкался на телефон. Эмили уже двинулась прямо к нему, но тут...
БАМ БАМ БАМ! Настойчивый стук в дверь заставил ее замереть на полпути. Сердце словно остановилось, в голове пронесся целый вихрь самых разных мыслей, самой логичной из которых, хотя и пугающей была: "Они уже знают."
Невозможно. Бред, глупость. Если только тут нет скрытых камер...
Эмили уже хотела начать их поиск - тоже глупо, на то ведь они и скрытые, но потом из-за двери донесся знакомый голос. Мистер Прайс, администратор мотеля!
-Мистер Корнайк! Вы там?- он сильно барабанил в дверь, причем даже в те моменты, когда разговаривал, так что расслышать его было непросто. -У вас все в порядке?
Эмили уже хотела крикнуть - "Да, все отлично!" - но вовремя прикусила язык. Это было бы фатальной ошибкой. Мистер Прайс не знает, что она здесь, он не видел, как они вместе с Биллом уходили из бара. И это пока ее единственный козырь.
"Какой к черту козырь?- злобно рявкнула та часть сознания, что отвечала за здравый смысл. Жаль, правда, она молчала минут сорок назад, когда Эмили только начинала знакомиться с этим парнем. -О чем ты вообще? Твой единственный козырь - сознаться во всем сейчас, немедленно! Ты ведь это и собиралась сделать, разве нет?"
Но что-то в душе вдруг словно треснуло, словно перевернулось. Она по прежнему ощущала себя грязной, запятнанной - и это чувство никак не было связано с кровью на ее теле - но Эмили уже не была уверена, что мгновенное раскаяние очистит ее.
-Мистер Корнайк!- никак не мог угомониться администратор. Он продолжал стучать и от этого звука у Эмили волосы на затылке шевелились. -Все нормально? Я слышал крик.
"Мой крик."- поняла Эмили. Она помнила, хоть и смутно, свой истошный вопль, который в то мгновение показался ей чужим и искусственным, будто доносился из радио. Понял ли мистер Прайс, что крик этот - женский? Или всего лишь услышал его отголосок, сидя в своем "служебном помещении"?
"Если бы он решил, что крик женский, то первым делом стал бы ломиться в мою комнату."- подумала Эмили. Вслед за этой мыслью пришла другая: "А может и ломился? Отсюда я могла не услышать."
Нет, скорее всего услышала бы. В полной тишине даже шаги в коридоре были слышны отчетливо, не говоря уже о криках. Она бы услышала и шаркающую походку мистера Прайса, если бы в тот момент не была озабочена другими вещами.
-У вас все в порядке, сэр?- не унимался администратор. Эмили уже начинала злиться. "Уйди, уйди же!- мысленно взмолилась она. -Неужели ты совсем идиот? Может, человек уже спит, а ты..."
Его уже ничто не разбудит. Эмили представила, как все это выглядит со стороны: на кровати - труп с перерезанным горлом, в паре метров - забрызганная кровью Эмили. Даже если она сможет сочинить какую-то правдоподобную версию, что маловероятно, мистер Прайс и слушать ничего не станет - тут же вызовет копов.
"Как ты и сама совсем недавно собиралась, помнишь?"
А заперта ли дверь? Они с Биллом начали обниматься еще в коридоре, были слишком заняты, так что она наверняка открыта. Стоит только ему повернуть ручку...
Эмили бросилась к джинсам Билла, которые теперь валялись на полу рядом с прикроватной тумбочкой. Подняв их, она стала выгребать всякую ерунду. Вначале ей попались ключи от автомобиля, а уже потом - ключ от номера. Сжав его в кулаке, Эмили подскочила к двери и замерла в нерешительности. Если она запрет ее прямо сейчас, мистер Прайс услышит щелчок. Выходит, нужно дождаться, когда он вновь начнет стучать и кричать.
"Он не станет. Больше нет. Он просто откроет дверь, вот и все".
Эмили была так уверена в этом, что когда он таки снова начал барабанить, не сразу сориентировалась.
-Мистер Корнайк, мне войти?
Эмили вставила ключ в замок и повернула на один оборот. Сама она вздрогнула при этом, в момент щелчка будто ток пробежал по всему ее телу. Эмили сморщилась и закрыла глаза. Что же будет теперь?
Всего секунду спустя мистер Прайс толкнул дверь плечом. Потом подергал ручку и что-то пробормотал себе под нос.
Наконец Эмили услышала его удаляющиеся шаги. Сдался или пошел за запасными ключами? Нужно перестраховаться.
Эмили бросилась к небольшому столу с выдвижными ящика - он располагался прямо под зеркалом. Она судорожно выдвигала их один за другим. Пусто, пусто, пусто! Эмили чувствовала, как горит ее лицо. Вдобавок ко всему ее теперь трясло, словно в лихорадке.
Как и полагается, то, что она искала, обнаружилось в самом последнем ящике. Простая картонная табличка с почти выцветшей надписью, сделанной от руки: "Не беспокоить". Эмили взяла ее осторожно, кончиками пальцев, чтобы не запачкать кровью.
Она кинулась обратно. Ключ так и торчал в замке - Эмили повернула его обратно. Где-то вдали уже слышались тяжелые шаги - мистер Прайс возвращался. Ключ выпал из скользких от крови и пота рук. Решив поднять его потом, она приоткрыла дверь ровно так, чтобы можно было повесить табличку. В этот момент она сделала еще один шаг вперед - и пнула ногой ключ.
Ключ легко и быстро проскользнул под дверью и со слабым звяканьем врезался в противоположную стену.
-Нет!- вырвалось у Эмили. В голове же ее расцвел целый букет из грязнейших ругательств, каждое из которых было направлено лишь на нее саму.
Эмили посмотрела налево. Из холла лился свет, но его уже заслоняла тень мистера Прайса. Еще пара секунд - и он появится здесь собственной персоной.
Нет времени! Эмили повесила табличку и захлопнула дверь. Вновь оказавшись в комнате, она мгновенно поняла, что надо делать: Эмили бросилась в душевую, такую же маленькую и ровно в том же месте, что и в ее номере. Она забралась внутрь, задернула занавеску и медленно, стараясь не нашуметь, осела на холодный влажный пол.
Эмили вся обратилась вслух. Тихие капли из не до конца завинченного крана напоминали удары молота, Эмили даже казалось, что она может услышать, как кровь струится по ее жилам.
Шаги в коридоре - все отчетливее, громче. Она зажала рот рукой, опасаясь, что ее выдаст дыхание. А как сильно бьется сердце... наверняка слышно издалека.
Шаги затихли. Эмили почти видела мистера Прайса, который замер у двери. А может, и это вполне вероятно, он заметил ключ и наклонился, чтобы поднять его. Потом он увидит табличку "Не беспокоить", но остановит ли она его теперь? Ведь наверняка захочет вернуть ключ владельцу.
"Вы, кажется, обронили." Это была всего лишь ее мысль, но Эмили почудилось, что голос самого мистера Прайса прозвучал прямо над ее ухом.
Дверь не открывалась. Шагов - не слыхать.
"Уходи, ну уходи же. -вновь начала молить Эмили. -Тебе нечего тут делать. Думаешь, люди просто так просят, чтобы их не беспокоили?"
Тишина казалась почти осязаемой и длилась чудовищно долго.
"А вдруг учуял запах крови?"
Нет, нет, нужно гнать такие мысли. Они не оставляют и намека на надежду.
"И правильно. Никакой надежды нет. Отец - или галлюцинация, неважно - был прав. Ты обманываешь саму себя."
Шаги. Мистер Прайс уходит! Эмили закрыла лицо руками и чуть не зарыдала. Еще пару минут назад она не думала, что сможет хоть чему-то так радоваться. А сейчас ее переполняло счастье.
Выждав еще немного, Эмили выбралась из душа. На цыпочках она подкралась к двери и вновь прислушалась. Нет, возвращаться он вроде бы не намерен. Эмили открыла дверь.
Ключ лежал на прежнем месте. Эмили сделала два быстрых шага, подняла его и поспешила обратно, но прежде оглядела пол: не наследила ли и здесь кровью?
Вроде бы чисто. Она заперла дверь, в этот раз на два оборота, и замерла, не зная, за что первым делом взяться. Вся эта история с мистером Прайсом на время отвлекла ее, но теперь тяжесть случившегося вновь навалилась на нее всем своим ужасающим весом. Перед ней лежал мертвый человек, и человека этого убила она, Эмили.
"Нужно звонить в полицию."
"Тогда зачем ты так пряталась от администратора? Какая разница, кто вызвал бы?"
"Большая. Они бы запомнили и оценили это. Наверняка это очень важно и поможет в будущем."
По щекам ее текли слезы. Эмили увидела себя в тюрьме, за железной решеткой, потом - в смирительной рубашке, со следами от уколов, которые беспрестанно зудят. И она даже не знала, какая из этих двух картинок была ужаснее.
Потом случилось что-то - какой-то провал в сознании, наверное, вызванный шоковым состоянием. Эмили обнаружила, что стоит на коленях перед унитазом, ее тошнит, но все впустую - слишком давно она ничего не ела. В ноздри бил теперь еще и запах выпитого недавно алкоголя, вызывая лишь новые спазмы.
Когда приступ прошел, Эмили просидела еще минут десять, уткнувшись спиной в холодную стену и пытаясь выровнять дыхание. В голове ее медленно, но верно, зрел план... а вместе с ним - ненависть и отвращение к самой себе.
ГЛАВА 10. ДОЛГАЯ НОЧЬ.
Все приготовления заняли примерно час. Эмили теперь могла не опасаться, что кто-то без спроса ворвется в комнату, а значит работать можно было обстоятельно и аккуратно, уделяя внимание мелочам. Для начала она смыла с себя кровь, чтобы не оставить нигде лишних пятен, а потом вытерла ковер, который все же успела запачкать. Кровь уже начинала сохнуть, отмыть ее было непросто. Слабые, едва заметные розоватые следы остались, но с этим уже ничего нельзя было сделать. Сильных чистящих средств под рукой не было, Эмили и так пришлось использовать зубную пасту.
Она медленно прошлась по комнате, внимательно глядя по сторонам. Кажется, крови больше нет. Эмили нашла нож - он валялся в полуметре от кровати. Пятна крови на его блестящем лезвии вызвали новый приступ тошноты - они казались страшнее, чем те, которые она полчаса назад отмывала с собственного тела. Глядя на нож, Эмили вспоминала, с какой ужасающей легкостью лезвие вошло в плоть и разрезало ее, словно кусок масла. Впрочем, Эмили помнила также, что в тот момент ее наполняли страх и ярость, они придали сил - наверное, и шкуру слона она в тот момент проткнула бы.
Эмили вымыла нож, спрятала лезвие и сунула оружие убийства обратно в карман джинсов Билла. Еще одно крохотное пятно она нашла в том месте, где и лежал нож. Тут кровь присохла сильнее и Эмили потратила минут пятнадцать, оттирая ее.
"Ничего. У меня в запасе целая ночь. Мистер Прайс встанет часов в семь, не раньше." По крайней мере, на это она надеялась.
Теперь осталось самое трудное, самое ответственное и самое страшное. То, что ей хотелось оттягивать дальше и дальше, словно надеясь, что тогда этим и вовсе не придется заниматься.
"А может, еще не поздно вызвать полицию? То, что ты вымыла нож и оттерла повсюду кровь, их не смутит, если ты во всем сознаешься."
Эмили сжала кулаки. Ей было тошно от страха. Она не хотела в тюрьму, она не хотела в психушку. Умом она понимала, что ничего у нее не выйдет, ее раскроют и вот тогда накажут как следует, но сердце трепетало в груди, как безумное, а по спине бежал холодный пот. И где-то в уголке сознания, там, где порой рождаются совершенно бредовые мысли и идеи, словно слабенький пульс, билась надежда: "А вдруг не раскроют? Вдруг не поймают? Вдруг не накажут?"
И что же это будет - жизнь в вечном страхе? Постоянные взгляды в зеркало заднего вида - не висит ли на хвосте полиция? Бессонные ночи, полные ужасающих воспоминаний и мыслей о еще более ужасающем будущем. Вздрагивание от любого шороха - может, в этот самый миг полицейский, с пистолетом наготове, крадется по ее гостиной?
Все это еще крутилось в ее голове, но руки будто действовали автоматически. Эмили убрала залитую кровью подушку из под головы Билла, потом схватила его за ноги, удивившись тому, какими они уже стали холодными, и подтянула его ближе к краю кровати.
"Я не смогу. Он слишком тяжелый."
В таком случае нужно... уменьшить его.
Мурашки побежали по телу от одной мысли об этом, ей вновь стало худо, но перед глазами уже вырисовывался четкий план действий. Отвращение к себе росло и росло, но желание жить и быть свободной оказалось сильнее. Простые животные инстинкты всегда на первом месте. Глупо было полагать, что она выше этого.
В номере была крохотная кухонька, где едва мог нормально пообедать один человек, двоим там было уже тесно. На почти пустом столе Эмили обнаружила подставку с ножами, расположенными по порядку, от маленького к самому большому. Недолго думая, Эмили взяла последний и содрогнулась от его тяжести - это был не просто нож, а кухонный топорик, предназначенный для разделки крупных и жестких кусков мяса.
"Если я начну это делать, пути назад уже не будет. Все, что я делала до сих пор, не имело никакого значения. Даже то, что я убрала кровь, что заперла дверь перед носом мистера Прайса... все это спишут на шок, и отчасти будут правы. Но если я сделаю это..."
Подобные вещи человек делает, уже находясь в здравом уме и твердой памяти. Ее преступление станет тяжелее, весомее, а надежда на мягкий приговор растает без следа.
В блестящем широком лезвии Эмили видела собственное отражение. По прежнему смертельно бледное лицо, широко распахнутые глаза, спутанные, торчащие во все стороны волосы. Никогда еще прежде Эмили не была так уверена в собственном сумасшествии.
Она вернулась в комнату, держа нож перед собой, словно опасаясь, что Билл воскреснет и попытается отомстить. Стояла напряженная тишина, она раздражала. Гроза за окном, скрежет металла, взрывы, треск пламени - вот чего Эмили не хватало. Даже чертов дождь кончился, уже давно не стучал по подоконнику.
Билл лежал в позе морской звезды, раскинув руки и ноги. Из раны на горле уже не текла кровь, но алые пятна забрызгали его грудь, живот, плечи и, конечно, простыню. Ее придется выкинуть. Эмили уже решила, что если все пройдет, как надо, то потом притащит простынь из своего номера, а мистеру Прайсу что-нибудь наплетет.
Эмили замерла перед Биллом, не зная, с чего начать и как подступиться. Обрывочные, бессвязные мысли так и роились в ее голове. Все ее нутро противилось тому, что она собиралась делать.
"Полицию, полицию, скорее, пока не поздно!"
"А вдруг я не сумасшедшая? Вдруг все эти ужасы - правда, а не бред моей больной головы? Тогда ни тюрьма, ни психушка мне не помогут."
Последняя мысль была одновременно пугающей и притягательной, и сейчас она лишь подбодрила Эмили. Она слегка приподняла тело Билла и выдернула из под него простынь. Возникло легкое дежа-вю: она вспомнила, как вытаскивала старую, истлевшую куртку из под останков своего отца.
Тут было труднее, но она все же справилась. Эмили постелила грязную простынку на пол, у самых ног Билла, а потом вновь взяла нож, поудобнее ухватившись за рукоять. Или сейчас, или никогда...
Первый удар.
Интересно, в какой комнате спит мистер Прайс? Может, она находится в другом конце здания, а что, если прямо рядом, за стенкой?
Второй.
Он может услышать, как она рубит кость. Похоже, на слух этот человек не жалуется.
Третий удар. Она била по коленному суставу, где кости были тоньше, а порвать соединяющие их сухожилия не составило бы особого труда. Темная кровь не слишком сильным потоком лилась из горизонтальной раны, которая с каждым ударом становилась шире.
Четвертый удар. Лезвие наконец-то царапнуло кость. Эмили стало дурно от этого звука, но останавливаться она не собиралась. Теперь уже точно нет пути назад.
Хрясь! Вот и первая трещина в кости. Согнув ногу, Эмили наверняка хорошо увидела бы ее, но делать этого почему-то не хотелось. Целиться не нужно - лезвие в любом случае попадет, куда надо.
Еще удар, еще, еще! Эмили с ужасом осознавала, что входит во вкус, предвкушает радость, которую, безусловно, испытает в тот момент, когда нога будет наконец отделена. Отвращение к себе, тем не менее, хоть никуда и не исчезло, отошло на второй план. Эмили уверяла себя, что сейчас ею движут инстинкты, и от этих мыслей на душе становилось чуточку легче... и неважно, самообман это или нет.
Ее руки вновь были заляпаны кровью, но только они. Кровь не брызгала, не била струей - она текла медленно и лениво, будто наполовину пересохший ручей. Эмили догадалась подставить несколько стаканов - не вся кровь впитается в простынь, а значит на полу могут остаться лужи.
Стаканы наполнялись быстро - вначале. Потом кровь уже лилась совсем неохотно. Эмили нанесла еще один удар и содрогнулась от этого отвратительного, хотя и долгожданного хруста - кость наконец-то сломалась, теперь нога держалась лишь на нескольких мышцах и сухожилиях. Их перебить оказалось гораздо проще.
Отрубленную ногу Эмили завернула в черный мусорный пакет - благо, их оказалось довольно много в одном из тех ящиков, где ранее она искала табличку "не беспокоить".
Эмили остановилась, чтобы отдохнуть. Руки и спина вновь болели - напоминали о себе "упражнения" на кладбище. В полной тишине она навострила уши: не раздастся ли шарканье в коридоре, не услышит ли она тяжкое стариковское дыхание?
Нет, мистер Прайс наверняка уже спит, как и положено в этот поздний час. Остается лишь надеяться, что у него не слишком чуткий сон... ибо Эмили предстояло еще много работы.
Со второй ногой она расправилась легче, потому что теперь уже знала, в каком месте, с какой силой и под каким углом лучше всего бить. Вновь полилась кровь, но еще слабее, чем прежде. Кровь в трупе все быстрее сворачивалась, на коже там и сям проступали синюшные пятна, но их было не так уж много, а местами они едва-едва просвечивали. Крови вылилось слишком много, в теле уже попросту нечему светиться.
Вот и кость. Эмили нанесла четыре последовательных резких удара, не слишком сильно взмахивая топориком, чтобы всякий раз попадать по одному и тому же участку кости. Наконец вновь послышался знакомый хруст.
Вторую ногу Эмили сунула все в тот же мешок. Краем разума она отметила, что все происходящее уже вызывает у нее гораздо меньший ужас, чем следовало бы. Лишнее подтверждение истины: человеческое существо способно привыкнуть к любым, даже самым кошмарным вещам.
Она отошла на пару шагов, чтобы оценить результаты проделанной работы. Билл лишился ног: в том месте, где бедренная кость переходила в колено, теперь были лишь кровавые обрубки. Голые кости, рваные связки и сухожилия торчали наружу и от одного этого зрелища к горлу подкатывал ком. Возможно, если бы Эмили использовала не такой грубый инструмент, все выглядело бы иначе... но какая разница? Сути то это не меняет.
"А ведь я могла бы соврать, будто он пытался меня изнасиловать."- подумала вдруг Эмили, глядя на его вялый, в капельках запекшейся крови член. И почему эта мысль раньше не пришла ей в голову?
"Глупость. Никто бы мне не поверил. Я сама поперлась с ним, в его номер. И цель тут могла быть только одна."
И все же... все же...
Теперь уже поздно - она почти расчленила труп, а это уже на состояние аффекта не спишешь. Остается лишь доделать работу и как-то жить с этим дальше... если получится. Если страх неминуемой расплаты не сведет ее с ума окончательно.
Без ног тело стало легче, но Эмили решила, что этого мало. Она развернула Билла так, что теперь его руки оказались у края кровати, а голова почти свисала с другого конца. Она вытянула его правую руку и повернула ладонью вверх...
"Да поможет мне Дьявол."- подумала вдруг Эмили, и эта мысль не показалась ей зловещей.
Она рубила локтевой сгиб, где плечевая кость соединяется с лучевой и локтевой. Тут была своя "фишка": необходимо найти то место, где между лучевой и плечевой костями есть небольшой разъем. В противном случае придется рубить сразу две кости.
"Ты только посмотри на себя. Прямо маньяк со стажем." Эмили нервно хихикнула и в очередной раз занесла топорик. С руками она разобралась заметно быстрее, но к тому времени, как закончила, ее всю трясло, а пальцы почти не слушались. Ее вновь тянуло в туалет, комок в горле становился все горше, а глаза время от времени застилала пелена слез. Одежду Билла, в том числе джинсы с ножом в кармане, она положила все в тот же черный мешок.
Она посмотрела на часы, что висели над кроватью, и ощутила, как по спине пробежал холодок. Пол второго ночи! Она разделывала Билла уже почти два часа.
Ну теперь то мистер Прайс точно спит. А это значит, что пора взяться за выполнение второй части плана. Эмили сложила отрубленные руки в пакет, предварительно сняв с одного из закостеневших пальцев кольцо с черным, будто обожженным черепом. "Ну хоть не обручальное."- подумала она. Мысль о том, что она не просто убила человека, а возможно, загубила чью-то семью, была бы совсем невыносимой.
Эмили решила, что кольцо выбросит где-нибудь в овраге, где оно может проваляться много лет. Чем меньше останется вещей, по которым тело можно легко опознать - тем лучше.
"Я убийца..."
Эта мысль беспрестанно плавала на краю сознания, как смутный силуэт твоего собственного носа, который ты вроде бы видишь, но не можешь на нем сфокусироваться.
"Я убила человека..."
Хватит, хватит...
"Я не просто убила его. Я его расчленила. Отрубила руки и ноги. И теперь собираюсь..."
Нет, о том, что она собирается делать теперь, и думать не хотелось. А можно ли что-то сделать, не думая об этом? Наверное можно... но такое - едва ли.
Эмили прекрасно помнила, что во время поисков ключа от номера нашла еще один ключ. Теперь она вновь достала его и подошла к окну.
Выбраться из него легко, окна в мотеле на удивление большие, такие подошли бы какому-нибудь крупному отелю возле моря или гор, где действительно есть, на что любоваться. От подоконника до земли всего полметра - можно прыгать без опаски, даже с грузом в руках. Эмили вновь прислушалась к спящему мотелю - вдруг именно сейчас мистеру Прайсу приспичит в туалет?
Тишина. Даже слышно, как муха бьется о стекло. Эмили уверенно повернула ручку оконной рамы. Несколько страшных мгновений казалось, что ничего не выйдет - окно закрыто намертво. Но потом раздался противный лязгающий звук, что-то звякнуло и со скрипом окно открылось. Видимо, рамы не хотели раздвигаться всего лишь из-за дождя.
В лицо ударил холодный и влажный ночной воздух. Оказывается, дождь до сих пор идет, но он так слаб, что похож на брызги пульверизатора. Эмили открыла окно максимально широко, чтобы в дальнейшем не задевать раму и не создавать лишнего шума, а потом вернулась к месту своей "работы".
Ужасно хотелось зажмуриться. Лишенный конечностей, Билл походил на человека даже меньше, чем если бы его, например, сожгли или облили кислотой, изуродовав до неузнаваемости. Что-то жутко неправильное, неестественное было в этих кровавых обрубках, торчащих костях, рваных сухожилиях и мышцах... Совсем немного времени Эмили понадобилось, чтобы понять, в чем тут дело. "Неправильным" и "неестественным" было совсем другое - то, что совершила все это она сама, собственными руками. А ее несчастное сознание, не желая признаваться себе в этом жутком преступлении, пыталось построить некую стену, защитить самое себя от немыслимой правды, сконцентрировавшись на чем-то, что могло бы хоть на время отвлечь, отдалить миг окончательного признания. Так осужденный на смертную казнь человек даже в последнюю минуту жизни надеется, что страшный приговор отменят. Не кровавый обрубок на месте ноги был страшен - а то, что именно Эмили держала топор.
"Но еще раньше я держала нож."
Какая странная штука... хотя, может, это тоже были игры сознания, только она еще этого не поняла. Глядя на черный пакет, куда Эмили сложила отрубленные конечности, она ощущала куда большие стыд и вину, чем когда смотрела на горло мертвеца, на рану, которая и лишила его жизни. В конце концов, трупу уже плевать, что с ним делают. И именно лезвие ножа, а не топорика, сделало его таковым.
"Нет, тут все просто.- сказала себе Эмили. -Разница в том, что убийство я совершила почти неосознанно, а вот избавляюсь от тела - очень даже сознательно."
Идти на попятный сейчас было бы смешно и глупо, какие бы мысли ее ни одолевали. Остается лишь довести начатое до конца.
Эмили взяла пакет - он был тяжелым и пригибал ее к земле, но все же нести его было куда легче, чем тащить все тело целиком. Несмотря на тяжесть, она не решалась волочить его по полу - кровь, просочившаяся сквозь пластик, может оставить полосы.
"Я все равно где-то наследила.- эта мысль не давала ей покоя. -Проглядела где-то кровь... а отпечатки? Я должна вытереть каждую поверхность, которой касалась, но все ли я помню? Дверная ручка, табличка "Не беспокоить", стол, два ножа, одежда Билла... Впрочем, от одежды я все равно избавлюсь."
И все же она наверняка что-то пропустила, оставила где-то непростительную улику. А если и нет - наверняка сделает это, благо впереди еще очень много работы.
Неуверенность в собственных силах была еще хуже страха. Эмили представила себя персонажем компьютерной игры, над головой которого висит зеленая полоска, обозначающая жизненную силу. Существуй такая в реальности, у Эмили она уже превратилась бы в тоненькую бледную ниточку.
Она подошла к окну и глянула вниз. Ничего, лишь мокрая трава, довольно высокая. А что под ней? Лишний шум может все испортить.
Понимая, что рисковать все равно придется, а значит тянуть нет смысла, Эмили поставила мешок на подоконник, после чего вновь взяла его и наклонилась как можно ниже. Мешок упал на землю почти беззвучно, лишь слегка зашуршал на ветру. Эмили вернулась в центр комнаты.
Если бы только можно было делать все это с закрытыми глазами... Эмили уложила лишенное конечностей тело в самый центр широкой простыни. Отдельные алые капли еще вытекали время от времени из обрубков, но в принципе кровотечение почти прекратилось. Эмили связала прочным узлом уголки простыни, сделав таким образом своеобразную ручку, за которую можно было ухватиться, а главное - скрыть от собственных глаз то, что находилось внутри.
"Кстати о глазах... Я забыла закрыть ему глаза..."
Сейчас уже поздно. Едва ли его распахнутые глаза будут преследовать Эмили в кошмарных снах - на них она почти не смотрела. Скорее, во сне она будет плавать в реках крови, а берегами там станут горы отрубленных человеческих конечностей.
Пора было выбираться отсюда. Ей еще предстоит вернуться, чтобы навести "косметику" в номере, но это подождет. Нужно избавиться от самого главного, и поскорее. Держа связанную простынь, словно чемоданчик, она вновь подошла к окну и осторожно спустила свой груз на землю. Он лег прямо на мешок, придавив его, и бесконечный, вызванный сильным ветром шелест оборвался.
Сама Эмили спустилась очень осторожно, все время глядя вниз, чтобы не наступить на останки Билла - не хватало еще поскользнуться и наделать шума. Наконец ее ноги коснулись мокрой травы. В нос ударил запах дождя, такой потрясающе свежий и чистый после той кровавой парилки, в которой Эмили провела несколько последних часов. Вдоволь надышаться времени не было. Она достала ключ от автомобиля Билла и огляделась.
На парковке, слабо освещенный красноватым сиянием вывески, смутно вырисовывался темно-синий "ниссан".
Пришлось совершить две ходки - все сразу она донести не могла. Может получилось бы, если бы не жуткая усталость и боль во всем теле. Остаться с двумя пакетами, в которых лежали останки человека, на улице, в непосредственной близости от проезжей дороги, ей ой как не хотелось.
Багажник у "ниссана" оказался вместительный, все туда влезло без проблем. "Еще на одно тело место осталось."- мелькнула зловещая мысль. Эмили закрыла его, заперла, и села за руль.
Вновь, еще ярче и четче, чем прежде, навалилось на нее осознание того, что она сделала - и продолжает делать. У нее в голове будто что-то раздвоилось, словно трещина пробежала там, где еще недавно все было единым и гладким.
С одной стороны, она ощущала себя собой - такой же, как вчера, как неделю назад, ощущала себя тем, кем и являлась все эти годы. И даже не верила, что есть в мире что-то, способное повлиять на это чувство. Она была... Эмили, всего лишь Эмили, секретаршей у не слишком любезного босса, незамужней женщиной без подруг и друзей, только с "приятелями" и "знакомыми", но это ее не особо расстраивало, ведь немногие сейчас могут похвастать, что у них есть настоящие друзья. Либо просто не знают, что же подразумевается под этим словом. У Эмили было плохое детство, немного странная юность, проведенная с тетушкой, имевшей свои представления о жизни... и целый вагон воспоминаний, которые в последнее время все чаще донимают ее.
С другой стороны - несколько часов назад образовалась новая Эмили. Она думала, что эта новая ("чужая"- как предпочитала ее называть первая, истинная) Эмили появилась в тот миг, когда она схватила топорик для разделки мяса, но на самом деле это произошло еще раньше - когда она взялась за лопату и начала раскапывать могилу отца. Это действие никак не вписывалось в спокойный, даже немного унылый мир настоящей Эмили. Все, что произошло позже, уже напоминало снежный ком...
"Так что же это?- задумалась Эмили... которая из двух? -Раздвоение личности? Острый приступ шизофрении? Может, когда все кончится, мне станет легче и это чувство уйдет?"
Что кончится? И должно ли оно кончаться? А может, оно только началось?
Эмили завела мотор, невольно скрипнув зубами, когда двигатель ожил. Ее автомобиль был не таким шумным, но использовать его сейчас было глупо. Если мистер Прайс и увидит машину, отъезжающую от мотеля - это должна быть машина Билла.
Она выехала на шоссе и двинулась в обратном направлении, прочь от города, что поблескивал на западе огнями. Фонарей тут почти не было, а горели они слабо, так что надеяться приходилось только на свет фар. "Ниссан" слегка подрагивал, словно конь, недовольный сменой наездника. А может он был недоволен тем, что прежний "наездник" лежал сейчас у него в багажнике, в весьма плачевном состоянии.
Невероятно - дождь вновь усилился, будто заметил, что одному человеку этой ночью не сидится под крышей и решил устроить ему "веселую жизнь". Его мерный стук, а также шелест шин по мокрому асфальту и ползающие туда-сюда стеклоочистители действовали усыпляюще. Недостаток сна ощущался все сильнее, несколько раз глаза Эмили закрылись дольше, чем на секунду, а когда она очнулась, то обнаружила, что едет по самому краю дороги.
Чтобы прогнать сон, она попыталась сосредоточиться на своих недавних мыслях и этом странном ощущении раздвоенности. Можно было с уверенностью сказать, что без этой странной, даже зловещей "Эмили номер 2", ничего бы у нее сегодня не вышло. Быть может, она окрепла в тот момент, когда жизнь Эмили действительно оказалась под угрозой - по крайней мере, так ей в тот момент казалось. В мотеле случились страшные вещи, но она никогда не забудет тот ужас, который испытала в секунду, когда осознала, что может умереть - прямо там, в отцовской могиле, нещадно затопляемой ливнем. Она уже почти видела себя там, плавающей в холодной грязной воде, жадно глотающей ртом остатки воздуха. Возможно, именно тогда что-то в ней порвалось.
А может, эта вторая Эмили давно жила в ней, да только молчала, притаившись, ожидая удобного момента и лишь изредка подавала признаки жизни. Например, посоветовала ей рассказать маме о плохих фотографиях, сделанных отцом.
"Если так, то эта вторая Я ничем мне в жизни не помогла, а лишь все испортила. И сейчас, скорее всего, продолжает портить."
Вот и долгожданный поворот. Эмили съехала с широкого шоссе и вновь двинулась по узенькой дороге, ведущей в сторону кладбища. Несколько часов назад она и предположить не могла, что вернется сюда, да еще и ночью.
Тут фонарей не было вообще, оно и неудивительно. Автомобиль подпрыгивал и шарахался из стороны в сторону, то и дело попадая колесом в лужу и поднимая в воздух тучи брызг. Эмили приходилось не только смотреть прямо перед собой, но и время от времени поворачивать голову, чтобы не пропустить то место, где начинается металлическая ограда.
"А вдруг ворота заперты?"
Эта новая, страшная мысль поразила Эмили в самое сердце. И как это она раньше об этом не задумывалась? То, что днем сторож ей не повстречался, еще не означает, что его нет вовсе. Эмили представила, как перебирается через эти смертоносные шипы, в темноте, да еще и с грузом в руках, и внутренности скрутились в тугой узел.
"Нет, я просто уеду и поищу место получше. Наверняка есть что-нибудь. Какое-то болото, например". Однако поиски такого места могут затянуться, а кататься по шоссе, пусть и не слишком популярном, с расчлененным трупом в багажнике - удовольствие ниже среднего.
Что-то блеснуло в свете фар впереди. Эмили не сразу поняла, что свет отразился от скульптуры плачущего ангела и даже проехала на пару метров дальше, чем надо. Ворота были распахнуты и Эмили стало так легко и прекрасно на душе, словно у нее самой выросли крылья.
Правда, все эти чувства исчезли ровно в тот миг, как она открыла багажник. Эмили вытащила вначале завернутое в простыню туловище, а потом и мешок.
"Вот если меня застукают сейчас, мне точно конец." Она даже хохотнула от этой мысли. Было бы забавно, если бы после всех перенесенных ужасов ее изобличил кладбищенский сторож. Может, полицейские даже наградили бы его каким-нибудь дешевеньким знаком отличия.
Эмили уже решила, что не будет ходит туда и обратно несколько раз. Пакет она несла в правой руке, а связанную в тугой узел простыню, которую ухватить гораздо труднее, тащила за собой по земле. Теперь можно не опасаться, что останутся какие-то следы - дождь смоет все. Эмили уже начинала сомневаться в том, что сегодняшняя погода послана ей в наказание за какие-то неведомые грехи: быть может, она как раз на ее стороне.
Эмили прошла мимо скульптуры ангела, в фигуре которого во мраке чувствовалось и что-то демоническое. Возникло неприятное чувство, что вторым, не закрытым ладонью глазом, он пристально за ней наблюдает. Она постаралась пройти мимо него как можно скорее, но это ощущение еще долго не покидало ее. Эмили не решалась оборачиваться, глупые детские страхи, многократно усиленные пережитым шоком и кромешной тьмой, пробуждали в ее голове самые немыслимые, бредовые фантазии. Вполне возможно, что она увидела бы что-то, чего нет на самом деле... как уже было не единожды, судя по всему... и вновь наделала бы глупостей.
Громко хлюпала под ногами влажная земля. Эмили натянула капюшон, но дождевые капли все равно попадали на шею, за шиворот, текли по спине, вызывая дрожь во всем теле. Несколько раз она делала привал, отдыхала, прислонившись к одному из надгробий. И пакет, и простынь стали липкими и мокрыми от грязи, к ним липли мелкие ветки и листья. Ночное кладбище, не считая громких из-за влаги шагов Эмили, было объято тишиной. Дождь слишком слабый, чтобы шуметь, ветер почти замолчал, и даже воплей ворон не слыхать. Но при этом Эмили чудилось, что за ней наблюдают. Кто-то, надежно укрытый мраком, следит за ней, быть может, ждет удобного момента для атаки...
Отдохнув, она вновь подняла свой груз и двинулась дальше. Ночная дорога казалась бесконечно долгой и мучительной. Руки готовы были отвалиться, мокрые волосы вылезали из под капюшона, щекотали лицо, лишь еще сильнее нервируя: из-за них она не почувствует, когда ее реально тронет кто-то чужой.
"Кто тронет? Тут лишь мертвые. А мертвых бояться не нужно."
Но перед ее глазами вновь встал отец, кажется, еще ярче и яснее, чем прежде. Его широко распахнутые, безумные, горящие одновременно ненавистью и похотью глаза, глубокий шрам на голове, губы, искривленные в усмешке. Мертвым он тогда не казался, он выглядел пугающе живым, живее, чем она сама. И пробуждал в Эмили лишь одно: дикий, безумный страх.
Эмили споткнулась о выступающий корень и чуть не растянулась на земле. Она едва не закричала: в первый миг ей показалось, что кто-то схватил ее за ногу. И даже когда она поняла, в чем дело, страх никуда не делся. Ей начинало казаться, что сама земля шевелится, что вот-вот из нее начнут выпрастываться костлявые, покрытые остатками гниющей плоти руки, пустые черные глазницы воззрятся на нее из каждой могилы, а челюсти будут яростно клацать, предвкушая легкую добычу.
Хотелось убежать. Бросить все, как есть, развернуться и нестись со всех ног обратно, назад, назад, пока ее не поглотила эта тьма, пока влажная земля не забила рот и нос, пока дождевые капли не залили ее распахнутые глаза, пока кожа не слезла с костей... Она уже почти решилась на это, уже выпустила из рук черный мешок, который тут же с противным шуршанием шмякнулся наземь, но тут краем глаза увидела что-то странное. Да, ее окружал мрак, но даже в нем обнаружилось что-то еще более темное, еще более... глубокое. Какой-то участок земли выглядел чернее, чем все остальное.
Эмили замерла, испытывая одновременно радость и разочарование. Трусливое желание сбежать никуда не делось, но теперь покориться ему было не так то просто, ибо она наконец достигла своей цели. Вот она, могила ее отца.
С фонарем в руках Эмили подошла к самому краю. Все тут осталось, как было. Лопата лежала в самом углу, где Эмили ее и оставила... вернее, не оставила, а просто побоялась за ней возвращаться. Она посветила вниз, на самое дно. Там было довольно много воды, но сквозь нее все равно можно было разглядеть отцовские кости. Тот жуткий страх, который Эмили испытала, оказавшись на дне, нисколько не оправдался: вода едва ли поднялась на несколько сантиметров. Дождь был силен, но не настолько, чтобы затопиться могилу. Эмили даже разглядела череп отца, лишенный нижней челюсти. Его черные глазницы по прежнему напоминали маленькие озерца. Эмили набрала побольше слюны и плюнула вниз, целясь в лоб. Вышло даже лучше - она попала в то место, где когда-то был нос - слегка искривленный и казавшийся слишком шумным в те моменты, когда Эмили оказывалась поблизости.
-Вот видишь, как я люблю тебя, папочка.- мягко промолвила Эмили, улыбнувшись. -Не захлебнись в моей любви.
Желание еще и помочиться на кости отца было велико, но Эмили не стала этого делать из практических соображений: чем меньше биологических следов она оставит, тем лучше.
Эмили подтащила к могиле вначале связанную в узел простынь. Как раз вовремя - казавшиеся прочными узлы от влаги и постоянного волочение ослабли, грозили вот-вот развязаться. С тяжким вздохом она спихнула тело Билла вниз, мысленно вновь и вновь напоминая себе о том, что он уже мертв, и духу его, если оный существует, уже все равно, что делают с его телом.
"Но если некоторые "охотники на привидений" правы, и душа человека тесно связана с местом смерти, то бедняге остается только посочувствовать. Провести вечность в мотеле мистера Прайса - такого и врагу не пожелаешь". Почему-то эта мысль немало развеселила Эмили и она даже рассмеялась, правда быстро оборвала смех, словно испугавшись его звука.
Тело упало почти беззвучно, не считая негромкого плеска, но уже там, внизу, случилось неприятное: один из сделанных ею узлов наконец развязался, край простыни отвернулся и Эмили увидела бледное лицо Билла. Его пустые глаза, кажется, смотрели прямо на нее, а рот приоткрылся в немом крике.
Эмили самой хотелось кричать. Возникло даже мимолетное желание спуститься вниз, в этот раз уже сознательно, и исправить это безобразие, но она быстро отказалась от этой идеи. Эмили хотелось отвернуться или зажмуриться, но она продолжала буравить взглядом, уже в каком-то смысле дерзким, мертвое лицо Билла. В конце концов она поняла - а скорее, убедила в этом саму себя, но какая разница? - что смотрит он вовсе не на нее, а чуть в сторону, на ночное небо. Да, он наверняка хотел бы увидеть небо в последний миг, если бы знал, что через несколько минут его начнут закапывать.
"Вот только он ничего не увидит. Ни тебя, ни неба, ни комьев земли. Хватит уже этой чепухи!"- это уже вновь встревал голос тетушки Линды. Она даже порадовалась ему: все лучше, чем эта новая, странная и нелюдимая "Эмили номер 2".
Мерзко шуршащий пакет так и лежал на тропинке. Эмили принесла его и замерла, не зная, как теперь лучше поступить. Если сбросить пакет с того же места, то он упадет прямо на лишенное конечностей туловище, прикрыв собой и голову Билла. Это казалось соблазнительным, но не совсем правильным: если сделать так, то откопать все это будет слишком просто. Можно будет нащупать мешок, всего лишь несколько раз ткнув лопатой в землю.
Эмили зашла с другого края и едва удержалась от крика: мокрая земля опять начала крошиться и падать, прямо под ногами. К счастью, это продолжалось лишь мгновение, она даже не успела отступить назад. Тем не менее, мешок Эмили сбросила поспешно - он упал, как надо, не порвался и не развязался. Вот только за миг до того, как выпустить его из рук, Эмили вновь ощутила, и почему-то отчетливее, чем раньше, терпкий запах крови.
Она обошла могилу и остановилась у края, где лежала лопата. Эмили схватилась за древко, но лопата не шелохнулась. Что-то крепко держало ее там, внизу!
На грани обморока Эмили все же догадалась направить луч фонаря на дно. Сердце, подпрыгнувшее прямо к горлу, слегка успокоилось. Лопата всего лишь зацепилась наступом за плоский камень - тот самый, что служил Эмили опорой, когда она выбиралась. Все еще до конца не успокоившись, Эмили подошла к насыпи рядом с надгробием, набрала полную лопату и сбросила первую порцию.
Противное шуршание мешка раздражало и казалось излишне громким. Иррациональный страх, что своими действиями она и правда разбудит что-то, что будить не стоило, не отпускал Эмили, хоть она и понимала, как это глупо. Сейчас она была даже рада своему предполагаемому "раздвоению": в одиночку она бы ни за что не справилась. Да и вообще побоялась бы соваться сюда ночью.
Мокрая земля была липкой, местами она спрессовалась, образовав огромные комки, с которыми было не так то просто справиться. Эмили давила на лопату всем своим весом, но это мало помогало. В результате работа продвигалась даже медленнее, чем она предполагала. Да еще и фонарь, который она оставила возле надгробия, направив луч вниз, начал барахлить. Эмили думала, что оказавшись здесь в полной темноте, даже не поймет, в какую сторону нужно идти, не отыщет эту узенькую тропинку и лишь углубится в чащу леса, откуда и днем выбраться непросто.
Словно решив испугать ее еще больше, фонарь на секунду совсем потух. Эмили едва удержалась от крика.
Противный шелест прекратился: мешок был плотно завален землей. Бледное лицо Билла с распахнутыми глазами уже давно скрылось под ее слоем. Эмили вспомнила, что рот у него тоже был приоткрыт, представила, как влажная земля забивает его, почти увидела червя, ползущего по его губам и ее опять чуть не вырвало.
Почувствовав, что еще немного и она просто рухнет без сил, Эмили присела возле уже знакомого огромного дуба. Прежней надежности его шершавая кора уже не дарила. Никто не мог защитить ее от опасностей, что таились ночью в обители мертвых.
"Нет, не так. Никто не может защитить меня от опасностей, что таятся у меня в голове. И даже доктор Робертсон не сможет помочь."
Эмили задумалась о своем докторе. На следующем сеансе он наверняка заставит ее вспомнить другие эпизоды из детства. Еще вчера перспектива вновь копаться в прошлом вызвала бы у нее нервную дрожь, но сейчас ее больше беспокоили вопросы о настоящем. Эмили решила, что может рассказать о своем странном вчерашнем сне. Она помнила странную ассоциацию, которую он у нее вызвал. Слово...
...символизм...
...не выходило у нее из головы. Но вот все остальное... об этом придется молчать. Даже об открытии, связанном с курткой. Доктор поймет, что она не могла игнорировать такое. Это все равно что не обналичить выписанный тебе чек на крупную сумму.
"И что же вы сделали?- спросит доктор Робертсон. -Решили проверить? Убедиться, что это правда? Прекрасно понимая, что это попросту невозможно. Вы сделали это? Раскопали могилу отца?"
Она будет молчать, а может все отрицать, но он все поймет. Эмили не сможет ничего доказать, не сможет ему помешать. Едва сеанс кончится, он позвонит в полицию.
Эмили резко встала. От всех этих депрессивных мыслей уже раскалывалась голова. Нужно было закончить работу, да побыстрее. Ночь не бесконечна, а светает нынче рано.
"Он может догадаться, что я что-то скрываю.- подумала Эмили, вновь вонзая лопату в земляной холм, который стал уже заметно меньше. -Но что именно - никогда не поймет. Может, мне просто привиделось что-то такое... что-то настолько мерзкое и ужасное, что даже психиатру рассказывать об этом не хочется. Я буду молчать, а если он начнет наседать... что ж, всегда можно что-то выдумать."
Эта идея слегка подбодрила ее, но ненадолго: ровно до того момента, как она вспомнила истинную цель своего обращения к доктору Робертсону. Хуже всего то, что она обманет не его, а саму себя. Все будет бессмысленно...
Холодные капли текли по рукам, по лицу, вода хлюпала в ботинках. Эмили казалось, что она уже сама превратилась в воду, в какое-то прозрачное студенистое существо вроде медузы. Руками-щупальцами она втыкала лопату в землю и сбрасывала липкие комья в могилу, которая уже была засыпана больше, чем наполовину. Если бы у Эмили осталось на это хоть немного сил, она бы еще порадовалась: конец работы уже виден.
Следить за временем было невозможно. Часы она не носила, а мобильник так и валялся на кровати в ее номере. Тем не менее, по ее ощущениям, она проторчала здесь как минимум час, а может полтора. Обратная дорога, поездка до мотеля, последняя уборка в номере Билла - на все это у нее останется максимум часа два. Эмили иногда поднимала голову, вглядываясь в черноту ночного неба, силясь уловить тот момент, когда оно начнет светлеть, но все было тщетно. Она даже точно не знала, где находится восток.
Последний ком земли накрыл отцовскую - теперь уже не только отцовскую, могилу. В почти полной темноте Эмили не могла оценить качество проделанной работы, она едва видела собственные руки, сжавшие древко лопаты. Наверняка при свете с первого взгляда будет видно, что могилу недавно раскапывали, а потом закопали обратно. Если это увидит какой-нибудь обычный человек, ему будет плевать: решит, может, что сделали повторное захоронение. Но вот сторож, если он тут все таки существует, сразу почует неладное.
О том, что тогда будет, Эмили старалась не думать, но мысли лезли сами и не было от них спасения. Она вновь присела возле дерева, выпрямила затекшую спину и вздрогнула от боли. Сегодняшние "приключения" еще долго будут напоминать о себе.
Она знала, что нужно торопиться, но вставать ужасно не хотелось. Дождь наконец кончился, ветер утих и стало почти что тепло, как и положено летней ночью. Эмили встрепенулась, лишь осознав, что засыпает. Она поспешно вскочила на ноги.
Холмик земли рядом с могилой превратился в гладкую равнину, и это при том, что немало места теперь должны были занимать останки Билла. "Если бы не они,- подумала Эмили. -мне бы пришлось ковыряться в земле где-нибудь неподалеку."
Когда-то у нее был знакомый, работавший в сфере ритуальных услуг - крайне депрессивный и очень неразговорчивый парень. Эмили всегда казалось, что этот человек подобрал для себя просто идеальную работу. Он как будто симпатизировал ей, но Эмили не могла ответить взаимностью: ей становилось тошно от одной мысли о том, что он будет трогать ее теми самыми руками, которыми недавно копался в земле. Однажды, слегка напившись в баре, он все таки разговорился и выдал фразу, которая пробрала Эмили до дрожи: "А ты знала, что когда закапываешь могилу, земли не хватает? Всегда. Как бы ты ни старался, как бы ее потом ни выравнивал, ее не хватит. Словно сами мертвецы жрут землю, пока ты их зарываешь".
Очень некстати ей вспомнились эти слова. Эмили пыталась унять дрожь, вызванную уже вовсе не холодом и не усталостью, но ничего не получалось. Она схватила себя за плечи и зажмурилась - под веками было не так темно и страшно.
Только сейчас до нее дошло: все кончено. Она сделала это, она смогла. Но не наступило долгожданное облегчение, не было ни капли радости, лишь огромная усталость и тоска. С болью на сердце Эмили побрела обратно, даже не бросив последний взгляд на могилу. Ей хотелось сейчас одного: забраться под горячий душ, а потом лечь спать. Но сможет ли она уснуть?
Эмили шла, освещая себе путь фонарем. Лопату она тащила за собой и та частенько подпрыгивала на выступающих из земли корнях. Мрак давил со всех сторон, надгробия в старой части кладбища местами просели и стояли неровно, накренившись, и напоминали гнилые зубы. С мокрых ветвей и листьев тихонько скатывались дождевые капли, сырая земля чавкала под ногами. Сердце в груди билось необычайно громко и неровно.
Обратный путь не показался ей таким долгим. Впереди смутно вырисовывалась фигура согбенного ангела и тускло поблескивающие прутья ворот. Эмили поклялась, что больше никогда сюда не вернется... но можно ли верить самой себе?
"Я буду хотеть вернуться. Уже завтра. А может и сегодня вечером. И через неделю, и через две. Через месяц у меня уже все тело будет зудеть от этого желания. Мне нужно будет проверить могилу. Убедиться, что никто не раскопал ее вновь, что никто не раскрыл мою страшную тайну."
Эмили остановилась у ворот и согнулась пополам от сильнейшего спазма. Приступ рвоты был ужасным, она никогда еще не испытывала подобного. Кажется, все внутренности хотели вывалиться наружу. Но вместо них с ее губ слетело лишь несколько капель слюны.
Она доковыляла до "ниссана". Лопату Эмили наспех отряхнула от земли и забросила в багажник. Самое главное - не забыть потом перенести ее в свою машину. А то, что на ней все же могли остаться маленькие комочки земли... плевать. Сейчас это не имеет никакого значения. Эмили села за руль и завела мотор. Двигатель ожил не с первого раза, но ее это не испугало, даже слегка позабавило. Смешно было бы, если бы все завершилось вот так.
Наконец мотор взревел и, вновь подняв в воздух грязные брызги, тронулся с места. Эмили вцепилась пальцами в руль так сильно, что стало больно. Но боль - это хорошо. Лишняя боль, отличная от ломоты в спине и плечах, к которой она уже привыкла, прогоняла эту чертову сонливость. Сейчас, оказавшись на открытой местности, она уже могла видеть, как светлеет небо. Это происходило как будто бы не постепенно, а резко: только что небо было чернее вороного крыла, а вот уже в нем проявились светлые прогалины. Теперь можно было видеть, что тучи почти рассеялись. Скорее всего, воскресенье будет теплым и солнечным днем.
"Воскресенье. Всего только воскресенье."- подумала Эмили с удивлением. Ей казалось, что прошла целая вечность с того момента, как она очнулась от странного сна, в легком недоумении, но зато с важнейшим открытием. Но все это случилось всего лишь вчера утром.
Вместе с самой ночью куда-то утекали страхи. Ужас и боль вчерашнего дне уступали место пока еще слабой, но живой надежде: все обойдется. Все будет хорошо, и никто никогда не отыщет беднягу Билла, а если и отыщет - ни одна ниточка не приведет к ней. То, что он закопан в могилу ее отца, еще ничего не значит. Убийца мог выбрать и любую другую, ему лишь хотелось, чтобы это была одна из старых могил, расположенная в древней части кладбища, куда ходят гораздо реже. А Эмили... никто не знает, что она вообще сюда приезжала. Что касается мистера Прайса... Что ж, она видела, как он записал ее имя красной ручкой на каком-то клочке бумаге, чуть ли не вырванном из журнала. Очень маловероятно, что он сохраняет всю эту "документацию" и через пару недель, а может и дней уже и вовсе позабудет о женщине, что провела в его мотеле всего то одну ночь.
Ей навстречу двигалась полицейская машина.
На автомате Эмили ударила по тормозам. Мигалки и сирены у полицейской машины были отключены и она пронеслась мимо "ниссана", не снижая скорости. Кажется, водитель даже не повернул головы в ее сторону, но Эмили все равно обдало холодом.
"Ерунда. Обычный патруль. Ищет нарушителей и все дела. Ты же не думаешь, что мистер Прайс мог что-то заподозрить и вызвать копов?"
Нет, глупость. У него нет для этого причин. Да, он долго ломился в дверь Билла, а тот не отвечал, но уж табличка "не беспокоить" на ручке должна была остудить его пыл. Поиски Билла начнутся гораздо позже, может даже не сегодня. Он что-то там говорил про клиента, которому надо доставить посылку и который уехал на ярмарку, а вернется не раньше понедельника. Выходит, Билл планировал остаться тут еще как минимум на день, а заплатил наверняка вперед. К тому времени, как поиски начнутся, Эмили тут уже не будет.
Она чуть не вывернула себе шею, наблюдая за тем, как полицейский автомобиль исчезает позади. Выбора тут особого не было, сворачивать некуда, а дорога, ведущая на кладбище, отсюда уже не видна. Если он и свернет на нее, Эмили этого не узнает. Но с чего бы ему туда ехать?
"А с того, что кто-то обнаружил могилу, которую закопали совсем недавно, и вызвал полицию." Эта мысль была ужасно гадкой и безнадежной. Даже возникло желание выйти из машины и хорошенько осмотреть ее: нет ли где излишней грязи? Полицейский может потом вспомнить о грязном "ниссане", что ехал ему навстречу.
"И что? Это ведь не моя машина. Увидел ли он меня за рулем? Да он и не глядел в мою сторону."
До конца не успокоившись, Эмили вновь нажала на педаль газа. Нужно поторопиться. Времени совсем не осталось.
Мотель, с его почти пустой парковкой, запертыми пока дверями и алой вывеской на крыше, почему-то казался в этот предутренний час каким-то зловещим, он будто балансировал на грани миров. Эмили прекрасно понимала, что такое впечатление вызвано всего лишь ее недосыпом, стрессом, а также воспоминаниями о том, что именно случилось внутри мотеля. Едва ли она когда-нибудь еще здесь остановится, даже если будет проезжать мимо и ей понадобится ночевка. Уж лучше спать прямо в машине.
Эмили погасила фары - еще ударят ослепляющим светом прямо в окно комнаты мистера Прайса - и остановила машину. "Ниссан" стоял слева или справа от ее "тойоты"?
Нет, нет. Нет! Не хотелось верить, что такая глупость, такая мелочь может все испортить, перечеркнуть абсолютно все! Почему-то - она и самой себе не могла это объяснить - Эмили была уверена, что мистер Прайс прекрасно запомнил, где Билл оставил свою машину. Быть может, у него даже хобби такое: запоминать, кто и где оставляет свои автомобили. Кто-то разгадывает кроссворды, кто-то от нечего делать лопает пупырчатую пленку, а вот у мистера Прайса такое развлечение.
Справа. Она остановилась справа. Нет, она не помнила того момента, когда впервые заехала на парковку, да и не особо она присматривалась к чужим автомобилям, но сейчас она смотрела уже не на свою машину, а на старенький пикап мистера Прайса и картинка в голове наконец-то складывалась, как надо.
Пикап стоял ближе всего ко входу, а Билл поставил свою машину не возле него, а пропустив одно место. И Эмили поставила свою машину рядом с ним, еще дальше от пикапа. Таким образом, пустое место сохранилось.
Чувствуя, что одержала маленькую, но все таки имеющую значение победу, Эмили поставила "ниссан" справа от своего автомобиля и поспешно заглушила мотор. Горящая вывеска отбрасывала красноватые отблески, если старик, услышав шум, выглянет в окно, обязательно увидит Эмили.
Она вытащила лопату из багажника "ниссана" и переложила ее в свою "тойоту". Эмили знала, что ей еще придется вернуться к автомобилю Билла - убедиться в том, что не оставила следов, но прежде надо еще раз проверить комнату, где все произошло.
Обратно залезть оказалось не так уж трудно - Эмили в кои-то веки проявила дальновидность и оставила окно открытым на дюйм-полтора, опасаясь, что оно может захлопнуться изнутри. Как и прежде, окно противно скрипнуло и Эмили поспешила вновь его закрыть. От этого звука мурашки бежали по коже. Она невольно вспомнила скрипучую предпоследнюю ступеньку у себя в доме.
Вернуться сюда - все равно что заново прыгнуть в омут, из которого ты еле-еле выбрался. Она вновь ощущала запах крови, хотя возможно, он уже попросту засел у нее в носу, словно какое-то наваждение. Надев резиновые перчатки, вначале Эмили сняла заляпанную кровью наволочку с подушки, потом ползала с фонарем по полу, отыскивая другие кровавые следы, а затем тщательно протерла влажной салфеткой все поверхности, которых касалась, мысленно прокручивая в голове все события вчерашнего вечера, каждый свой шаг и каждое движение, чтобы ничего не упустить.
Это напоминало... танец. Странный танец с самой судьбой, где любая твоя ошибка, даже самая маленькая и на первый взгляд незначительная может привести к катастрофе. Одна незамеченная капля крови может изменить все. Один-единственный ее отпечаток, оказавшийся там, где ему не положено быть, станет подобен роковой черной метке.
Салфетку Эмили скомкала и сунула в карман, решив, что выкинет где-то полпути обратно, и нащупала там же, в кармане, какой-то чужой предмет. Вытащив его на свет, она судорожно вздохнула и вновь, с прежней силой и тяжестью, на нее навалилось чувство вины и осознание - уже которое по счету - совершенного ею преступления.
Это было кольцо с крохотным черным черепом, снятое с одного из холодных пальцев Билла. Первоначальное желание выбросить его почему-то отступило. Вместо него появилось другое, куда более безрассудное: ей захотелось сохранить его, как своеобразную мрачную реликвию. Чтобы напоминать себе, чтобы истязать себя собственной памятью, ни на день не забывая о том, что она сделала.
Эмили на миг сжала его в кулаке, будто пытаясь напитаться некой энергией, а потом уложила в другой карман - чтобы случайно не выбросить вместе с салфеткой.
Небо стало уже синим. Еще немного и на востоке загорится алая полоса, возвещающая о начале нового дня. Эмили еще раз обошла комнату и остановилась у двери. Прислушалась: не донесутся ли из коридора шаги мистера Прайса?
Нет, тишина. Кажется, было еще тише, чем раньше, хотя это невозможно. Собственное дыхание казалось Эмили ужасно громким.
Она очень осторожно вставила ключ в замок, дважды провернула - раздался щелчок, заставивший Эмили сморщиться. Она медленно открыла дверь.
Табличка "не беспокоить" на ручке слабо покачнулась. На цыпочках Эмили направилась в другой конец коридора, к своему номеру.
Шаги! Шаги совсем рядом, в паре метров, не больше. Эмили прижалась к стене, не зная, куда ей деться. Кинуться обратно, в номер Билла, или попытаться по быстрому отпереть собственный?
Шаги приближались. Эмили уже начала пятиться, но потом они замерли и послышалась музыка: радио включили.
Эмили остановилась. Мистер Прайс находился совсем рядом, она чувствовала это. Справа - там, где стойка администратора. Остается лишь надеяться, что он уже прочно занял свое рабочее место и не намерен в скором времени его покидать.
Кажется, мистер Прайс что-то говорил. Беседует с самим собой? Нет, подпевает песне, что лилась из приемника. "Вот, сейчас!"- решила Эмили и сделала четыре последних шага, оказавшись наконец перед заветной дверью.
Радио включено негромко, но возможно, его хватит, чтобы заглушить некоторые звуки. Эмили достала ключ от своего номера, вставила в замок и повернула двумя быстрыми, резкими движениями. Бросив взгляд через плечо, она открыла дверь и шмыгнула внутрь.
Эмили думала, что испытает легкое облегчение, оказавшись здесь - находиться в месте, где произошло убийство, становилось уже физически трудно - но взгляд ее тут же упал на кресло, а вернее, на пакет, из которого свисал зеленый рукав отцовской куртки. Лишний раз трогать эту вещь не хотелось, поэтому Эмили кончиками пальцев перевернула пакет, вывалив куртку на кресло, а затем подошла к кровати.
"Вот черт!" Она едва подавила стон. В номере Билла постельное белье было обычным белым, а вот у нее - светло-светло голубым. Если не приглядываться, не заметишь разницы, но она все таки была.
Попытаться вломиться в другой номер, в надежде отыскать там белье подходящего цвета? Бред, навыков взлома замков у нее нет, а все окна наверняка заперты изнутри. Ощущая себя человеком, что вдруг начал делать тяп-ляп некую важную работу, к которой до сих пор подходил ответственно, Эмили стянула с одной подушки наволочку, а также сняла простынь. Все это она аккуратно сложила и сунула в мешок, где недавно лежала отцовская куртка.
На все это ушло еще около десяти минут. Эмили взяла с кровати свой телефон. В уголке светилось время. Почти пол шестого утра! Вновь поругав себя за медлительность, она вышла из номера и уже не на цыпочках, а почти бегом рванула к комнате Билла.
Покончив с этой подменой, Эмили отступила назад, к противоположной стене, и убедилась, что издалека все это белье вполне может показаться белым, а вовсе не светло-голубым. Теперь оставалось последнее...
Она выбралась через окно, как и прежде. Главный вход наверняка открыт, но Эмили опасалась, что мистер Прайс проследит за ней. Глупость, конечно, но паранойя набирала обороты, захватывая все новые территории, и Эмили уже просто не могла ей не подыгрывать. Она осмотрела машину Билла тщательно, особенно много внимания уделив месту водителя - не упал ли куда ее волос? Потом она вытерла платком руль и даже педали, на которых могли остаться следы в виде кладбищенской земли. Проверила багажник и таки нашла там пару крошечных земляных комков.
Делая все это, Эмили пыталась отключить сознание, но при этом оставить мозг в рабочем состоянии. Это все равно что максимально упростить какую-то многофункциональную программу. Жаль только, с мозгом это не работало: она ни на миг не забывала, почему и зачем всем этим занимается, и чувства вины, стыда и ненависти к себе лишь усиливались.
В свой номер она вернулась совершенно измотанной и опустошенной. Ноги еле держали ее. Эмили легла на голую теперь кровать, надеясь уснуть хоть на час, но мыслей в голове было слишком много.
Пролежав без сна минут сорок, она собрала свои немногочисленные вещи, вновь закинула отцовскую куртку в пакет и теперь уже спокойно покинула номер.
"Он поймет, увидит по моему лицу, что что-то не так. Наверняка заметно, что я не спала всю ночь. Он спросит, все ли в порядке. Сумею ли я убедительно солгать?"
В этом она не была уверена. Эмили казалось, что в своем нынешнем состоянии она и двух слов связать не сможет.
Солнце уже поднялось высоко. Его лучи заливали золотом холл, ползли по стенам, отражались от маленького серебристого звонка на администраторской стойке. Мистер Прайс сидел в кресле и читал газету.
-Доброе утро!- воскликнул он, увидев Эмили. -Уже уходите, так рано?
Эмили попыталась улыбнуться, но по ощущениям получилась скорее неприятная гримаса.
-Да, приходится. Сэр, я вам не говорила, потому что решила, что это ерунда. Дело в том, что в моем номере...- тут она набрала в грудь воздуха. В ложь она погружалась, словно в бурную реку. -не было постельного белья. Я говорю это, чтобы вы не подумали, что я... ну, сами понимаете.
Мистер Прайс отреагировал на это более бурно, чем хотелось бы самой Эмили.
-Как так?- он аж вскочил с места и выронил газету. -Я... я не знал, мисс, простите меня! Это все дрянная Кэти, ух накажу я ее, как же она мне надоела! На каждом шагу за ней следить приходится!
-Кэти?- переспросила Эмили удивленно.
-Горничная.- отмахнулся мистер Прайс. -Я ее отпустил на выходные к матери в город. Видимо, зря. Не сомневайтесь, накажу эту прохвостку, как следует накажу!
Эмили стало слегка совестно из-за того, что благодаря ее лжи будет наказан невинный человек, но она решила, что переживет это чувство. Она положила ключ от своего номера на столик перед мистером Прайсом.
-Не будьте слишком строги. У вас тут очень уютно, это главное.- Эмили удивлялась самой себе, слова лезли сами. А ведь и правда, лесть - отличное оружие! -Вы знаете, мне всегда казалось, что в местах вроде этого есть свой шарм. В больших городах я не ощущаю подобного.
Мистер Прайс расцвел, но лишь на мгновение - на его лице проступило беспокойство, даже тревога.
-Вы не видели сегодня мистера Корнайка?
"Нет."- чуть не сказала Эмили, но вовремя прикусила язык. О, это было бы серьезной ошибкой!
-Кого?- переспросила она, возможно, излишне резко.
-Оу...- мистер Прайс, кажется, слегка смутился. -Это второй постоялец. Я думал, вы его видели.
-Нет, не видела.- солгала Эмили, для убедительности покачав головой. -А что, с ним что-то случилось?
После этих своих слов ей самой хотелось рассмеяться.
-Нет, вряд ли.- ответил клерк, почесав подбородок. Он поднял газету и положил перед собой. Эмили заметила, что открыта она была на странице с кроссвордами. "Ага, так значит все таки кроссворды..." -Мне показалось, что я слышал прошлым вечером крик, и вроде бы из его номера. А вы не слышали?
-О, боюсь я заснула, как убитая, едва голова коснулась подушки. -фальшь прямо таки сквозила в ее голосе и Эмили хотелось провалиться сквозь землю. Нужно поскорее кончать этот дурацкий разговор! -Ничего не слышала. Думаете, могло быть что-то серьезное?
-Вряд ли.- повторил мистер Прайс, облизнув сухие губы. -Я стучал в его дверь, уже хотел отпереть своим ключом, но когда вернулся, увидел, что он повесил табличку "не беспокоить".
-О, так может он просто...- Эмили сложила руку в неплотный кулак и сделала пару движений вверх-вниз.
Мистер Прайс усмехнулся.
-Да, вполне возможно. Что ж, удачи вам! Буду рад видеть вас вновь. У нас, как видите, всегда свободно.
Эмили улыбнулась и кивнула, подумав, что не вернется сюда даже под дулом пистолета.
Выйти на улицу через парадные двери, вдохнуть пока еще прохладный утренний воздух полной грудью, не опасаясь, что в любой момент тебя могут схватить за руку - было в этом что-то фантастическое. Эмили словно провела много времени в невесомости, а теперь наконец ступила на твердую землю. Но не окажется ли она зыбучим песком?
Она прошла мимо "Ниссана", краем глаза заметив грязь на его колесе. Плевать, после дождей всюду грязно, едва ли кто-то обратит внимание. Эмили села в свою машину и бросила прощальный взгляд на мотель. Почему-то она была уверена, что увидит мистера Прайса, прижавшегося носом к стеклу, хмурого и напряженного, без намека на прежнюю подобострастную улыбку, однако у окна никого не было. Скорее всего, он вновь взялся за свои кроссворды.
Понял ли он, что Эмили солгала ему? Может и понял, да виду не подал. А может ему плевать, может он и не прислушивался особо к ней. "А может, он прямо сейчас звонит в полицию."
Эмили отправилась в обратный путь, не оглядываясь больше и стараясь не прислушиваться к собственному внутреннему голосу... или голосам. Солнце поднималось все выше и начинало слепить глаза, оно отражалось в многочисленных лужах и казалось, что сияет не одно, а сразу десятки, сотни солнц. Но даже если бы их был миллион, они бы не пробились сквозь темную пелену, что скрыла разум и душу Эмили.
Мыслями она возвращалась к событиям этой ночи, снова и снова переживая их. Слишком хорошо она помнила, как воткнула нож в горло Билла. При желании она могла бы вновь ощутить запах крови - кажется, он въелся в ноздри. Эмили видела пустые глаза Билла, глядящие на нее из могилы. Он лежал там, на костях ее отца, среди мокрой земли и мелких щепок, оставшихся от раздавленной крышки гроба, и выглядел пугающе живым.
"Вы не видели сегодня мистера Корнайка?"
Эмили крепче вцепилась пальцами в руль. Она словно надеялась, что физическое усилие очистит ее голову от ненужных мыслей.
"Это второй постоялец. Я думал, вы его видели."
Почему?
"Я думал, вы его видели."
Почему он так сказал? С чего он вообще взял это? Он ведь даже не знает, что она покидала свою комнату.
"Я думал, вы его видели."
Он ведь не просто так это сказал... должна быть какая-то причина.
Эмили ударила по тормозам, также резко, как когда увидела полицейскую машину. Но в этот раз мигалка и вой сирены заполнили ее собственную голову. Она застыла, глядя прямо перед собой, но уже не видела ни дороги, ни ослепительного солнца, ни пустынных полей вокруг.
Билл делает большой глоток пива. И спрашивает:
"Позвольте вас угостить? Кстати, этот старый пердун вообще следит, сколько и чего мы тут пьем?"
Эмили похолодела. Кажется, даже само сердце покрылось тонкой корочкой льда.
Он выпивает очередной стакан пива, а она тем временем неспешно пьет вино. Хорошее вино, вкусное и крепкое, оно быстро ударило в голову. Перед ней стоял бокал...
Потом Билл предложил ей мороженое, которое находится в его номере, а что из всего этого вышло, уже известно. Но стакан из под пива и бокал с недопитым на донышке вином так и остались на барной стойке.
Эмили издала звук, похожий на рев раненого зверя. В ярости она ударила себя по колену и зашипела от боли.
"Я думал, вы его видели."
Она откинулась на спинку и попыталась успокоиться, но ничего не получалось. Перед ее глазами плавал бокал. На дне еще поблескивали алые капли, а в его стекле отражался слабый искусственный свет. Эмили казалось, что она сама оказалась там, внутри бокала, она никак не может выбраться. Бокал становился все больше, он надвигался со все сторон и Эмили ощущала себя маленькой и ничтожной. А потом он вдруг разбился - разлетелся на сотни осколков, но приглядевшись, Эмили поняла, что каждый осколок - это его крохотная копия. Целая стая маленьких бокалов, будто рой пчел, надвигалась на Эмили, угрожающе звякая стеклом.
Эмили открыла глаза. Она все таки заснула на несколько минут, а может и дольше. Солнце почти не изменило своего положения, значит времени прошло немного.
Она похлопала себя по щекам, пытаясь прогнать сонливость. Перед глазами все еще плавали крошечные блестящие предметы, но рассмотреть их как следует уже не удавалось - они стремительно исчезали, растворялись и распадались, как пенка на остывающем кофе.
Ах, если бы это ужасное открытие тоже было всего лишь частью сна... Но нет, она помнила все - очень чутко и пугающе подробно.
Вопрос "что же теперь делать?" даже задавать бессмысленно. Вернуться в мотель и попытаться все объяснить мистеру Прайсу - значит натворить еще больше бед, вызвать еще больше подозрений. Пусть даже он заподозрил ее во лжи, пусть! Это только подозрение. А вот начать оправдываться - значит лишь подтвердить его.
Эмили вновь тронулась с места. Она ехала чуть быстрее, чем надо, опасаясь, что безрассудное желание все "исправить" окажется сильнее здравого смысла. Вдобавок ко всему ей, как она и предполагала, ужасно хотелось заехать на кладбище, проверить могилу отца... и теперь не только его. Но она промчалась мимо, не снижая скорости.
ГЛАВА 11. НА ГРАНИ.
Черное и белое. Сухое и мокрое. Огонь и лед. Радость и печаль.
...правда и ложь...
Как забавно. С первого взгляда и не скажешь, что в этом списке противоположностей есть своего рода шпион, ну или хамелеон. А вот с первой мысли... или со второй, у кого как...
Вот тогда все становится ясно. Ни один человек, если он в здравом уме, не назовет огонь льдом или наоборот. Он не перепутает сухое полотенце с влажным - достаточно лишь пощупать, а иногда даже увидеть. И пусть радость и печаль у разных людей могут быть вызваны очень различными вещами и событиями, эти чувства все равно не подвержены трактованию, а с правдой и ложью все иначе.
Эмили убедилась в этом на собственной шкуре. Она побывала в аду, но на коже не осталось ожогов или следов от огненной плети и ни единого пореза острыми вилами. Могло показаться, что черти слишком уж щадили ее, но сама Эмили с этим не согласилась бы.
Правда и ложь не просто у каждого свои. Каждый хочет считать правдой именно то, что ему выгодно, а даже если это ложь... ну так ведь это ложь по чьему-то еще мнению, может как раз этот, второй, и ошибается?
А если правда так страшна, дика и немыслима, то гораздо приятнее попытаться опровергнуть ее, пусть даже взяв на вооружение ложь. Против такой жуткой правды все средства хороши! И может быть, под каким-то углом, под каким-то определенным взглядом, эта ложь даже будет выглядеть более-менее правдиво.
Солгать самой себе и поверить в эту ложь... Еще недавно Эмили ни за что не поверила бы, что именно это станет чуть ли не целью ее жизни. Обмануть себя, притворившись, что ничего не случилось, а на все доводы собственного рассудка приводить другие, куда менее убедительные, но идущие из самого сердца, из души.
"Я убила человека. Перерезала ему горло."
Эмили сидела на своем рабочем месте, перед монитором компьютера, но едва ли вообще видела его. В голове шел долгий, уже казавшийся бесконечным и, что гораздо хуже, бессмысленным спор.
"Нет, я не могла. Мне однажды приснилось, что я кого-то убила. Кажется, мне тогда было лет пятнадцать. И я проснулась в слезах, ощущая горечь во рту и страшную тяжесть в груди. "Что же теперь? Как я могла? Что со мной будет?" Вот какие вопросы одолевали меня тогда. Нет, я не способна сделать такое в реальности."
Эмили бездумно двигала компьютерной мышкой, чтобы создать хоть какую-то видимость работы. Перед глазами стояла пелена.
"Потом я отрубила ему руки и ноги, потому что иначе не смогла бы его тащить, и закопала все это в могиле своего отца."
Это было похоже на жесткую оплеуху. Эмили дернулась, будто ее и правда ударили, но туман в голове никуда не пропал.
"Это даже звучит смешно. Мне бы не хватило сил провернуть такое. Да и наследила бы я ужасно, меня бы поймали еще на полпути в город. А сейчас уже прошло... прошло..."
Счет времени был потерян. Она посмотрела на календарь.
"Пять дней. Пять дней прошло, а сегодня мне вновь идти к доктору Робертсону. Надо убрать все это, вычеркнуть, вымыть, будто грязь со стекла. Один раз закрыть глаза - чтобы увидеть все по новому."
Но она и так уже видела все по новому. Она и сама стала "новой". Той ночью все изменилось.
"Ничего не изменилось, все идет по прежнему. Ты находишься там, где и должна, занимаешься тем, чем и должна. Вернее, пытаешься, но глупые и ненужные мысли отвлекают."
Но разве эти глупые и ненужные мысли возникли бы, если бы все и правда было по прежнему?
Похоже на замкнутый круг, а все попытки вырваться из него лишь приводят к тому, что ее засасывает, будто в водоворот, все сильнее и глубже. Эмили казалось, что само время замерло. Вновь возникло ощущение двойственности, но уже другое. Ей чудилось, что прошло уже много времени - месяцы, а может и годы, а вовсе не пять дней. Кажется, все это случилось в другой жизни, и вовсе не с ней, а с кем-то иным. Но при этом Эмили казалось, что и пяти дней пройти не могло, да и даже пяти часов - весь этот ад она пережила недавно, буквально только что, и просто не могла планета сделать уже целых пять оборотов вокруг своей оси. Она остановилась, все остановилось.
Сегодня Эмили ушла с работы на полчаса раньше. Поначалу она хотела заехать домой, но в последний момент передумала. Плохая идея. Собственный дом сейчас пугал и изводил ее своим молчанием и одиночеством, Эмили хотелось вырваться, оказаться на улице, среди людей. Но стоило ей ворваться в толпу, как к горлу подкатывал комок, желание вернуться назад становилось нестерпимым.
Поскольку она пришла раньше, пришлось немного посидеть в коридоре и подождать, пока психиатр закончит с предыдущим пациентом. Тут было тихо и пустынно в этом пятничный вечер, где-то вдали играла музыка, и лишь далеко-далеко, в другом конце коридора, молодая уборщица неспешно мыла полы.
"А она ничего."- подумала вдруг Эмили. Девушка повернулась к ней спиной, узкие джинсы плотно обтягивали ее зад, и Эмили испытала непрошеное возбуждение. Ее иногда посещали... такие фантазии... но воплотить их в реальность она не решалась.
"Подойду к ней после сеанса.- решила Эмили. -Если она все еще будет здесь - значит это судьба. По крайней мере, если мы и займемся с ней этим самым, никакие галлюцинации меня уже одолеть не смогут."
-Мисс Уайт?
"С другой стороны, не факт, что она сама этого захочет. Нет. Наверняка не захочет. Я так рассуждаю, будто у нее на лбу написано: "Я лесбиянка", а это не так. Наверняка у нее есть парень, может даже муж..."
-Мисс Уайт, вы тут?
Эмили встрепенулась и подняла голову. Дверь уже знакомого кабинета была распахнута, а на пороге стояла доктор Робертсон.
-Я... я задумалась.- Эмили поспешно встала и бросила короткий взгляд на девушку-уборщицу, но та уже скрылась за поворотом коридора.
-Прошу вас, проходите.
Эмили легла на кушетку. С удовлетворением Эмили отметила, что окна были зашторены - видимо, доктор не забыл о ее своеобразной фобии. На кресле у него в этот раз не было блокнота - тоже хороший знак. Эмили не хотела увидеть себя в образе еще какого-то животного. "По крайней мере, -подумала она. -я уже точно не кролик. Кролики не убивают."
-Вы выглядите обеспокоенной.- сразу же заявил доктор. Он сел на кресло и впился взглядом в пациентку. Эмили старалась не встречаться с ним глазами - вдруг по ним он все поймет? -Честно говоря, еще более обеспокоенной, чем в прошлый раз. Что-то случилось?
"Он знает.- поняла Эмили. Сердце вновь сковал страх. -Что именно, насколько серьезное - это ему неизвестно, пока я не расскажу. Но он знает, что что-то не так."
И теперь у нее два пути: либо солгать, сказав, что все в порядке, либо солгать, выдумав с нуля какую-то более-менее правдоподобную историю. Но без лжи не обойтись.
-Я плохо сплю.- сказала Эмили. Хорошее начало: это ведь и не ложь вовсе. -Снится... всякое.
-Вы принимаете лекарства, что я вам прописал?
-Да. Они вроде бы помогают, я быстро засыпаю, но из-за этих снов просыпаюсь опять.
-Каких снов? Вас мучают кошмары?
Эмили поняла, что выйти из положения можно легко и просто.
-Не совсем. Меня беспокоит один сон...
И она рассказала о странном сне, увиденном ею накануне куда более странных и страшных событий наяву. Доктор Робертсон слушал внимательно, иногда задавая уточняющие вопросы. Некоторые детали этого сна Эмили уже подзабыла, но самое основное помнила. Вот только момент с отцовской курткой опустила намеренно.
Когда она закончила, доктор заговорил не сразу. Полминуты он сидел, глядя перед собой и постукивая пальцем по подбородку. Эмили казалось, что он подбирает слова.
-Интересно...- промолвил он наконец. -Очень интересный сон. И вы правы - символизм тут чувствуется. Не хотелось бы углубляться во фрейдистские дебри, но все таки я должен задать вам пару вопросов о вашей интимной жизни.
Эмили была готова к этому и смирилась.
-Когда в последний раз у вас был секс?
"О, меньше недели назад. Просто потрясающий, прямо таки убийственный секс."
-Месяца полтора назад.- ответила Эмили. -Подцепила какого-то парня в клубе. Думаю, ему была интересна категория "зрелые женщины".
Доктор Робертсон слегка улыбнулся.
-Вы красивы, мисс Уайт. Я думал, у вас от кавалеров нет отбоя. Так что сейчас вы меня немало удивили.
Эмили равнодушно пожала плечами.
-Я работаю. Иногда выбираюсь на природу, в кино или еще куда, но на знакомства нет времени. Так вы считаете, стоит члену побывать в моей щелке, как все проблемы исчезнут?
Она была нарочито груба и с удовлетворением заметила, как тает улыбка доктора. В прошлый раз он казался ей приятным, но сейчас она была склонна изменить свое мнение.
-Нет, мисс, я так не считаю.- сказал доктор усталым голосом. -Будь у вас хоть сотня партнеров, это может ни на что не повлиять. Все зависит от того, что происходит здесь.- он постучал по виску.
Эмили молчала, ожидая продолжения или дальнейших расспросов.
-Быть может, вас преследует страх старости. Вы когда-нибудь задумывались об этом?
-Конечно. Все об этом думают. Также, как и о смерти. Но я себя старой не ощущаю.- Эмили вдруг поежилась. На несколько мгновений ей почему-то стало очень холодно. Она будто вновь очутилась в отрезанном от солнечного света и тепла отцовском гараже, голая, беззащитная, дрожащая под равнодушным взглядом объектива. -Наоборот, иногда я будто вновь становлюсь той маленькой девочкой, которая любит своего отца, но одновременно с этим - боится.
-Ключевое слово тут - "иногда".- сказал доктор Робертсон. -В остальное же время вы являетесь самой собой, нынешней. И возможно, что-то в вас сопротивляется этому.
"Что-то во мне? Уж не о раздвоении ли личности идет речь?" У Эмили вновь возникло неприятное чувство, будто он просвечивает ее, как рентген, видит все, что у нее внутри - не только то, что она хочет рассказать, но и такое, о чем предпочла бы умолчать.
-Поправьте меня, если я ошибусь...- доктор Робертсон уселся в кресле поудобнее, словно собирался рассказать очень длинную историю. -Стараниями вашего отца у вас дольше, чем у ваших сверстниц, не возникало тяги к противоположному полу. Этот парень из вашего сна, Робби... как я понимаю, он существовал в реальности?
-Да, существовал.
-Но до близости у вас так и не дошло?
Эмили помотала головой.
-Мне было шестнадцать, ему... восемнадцать, вроде бы. Мы вроде как любили друг друга, но я думала, что слишком рано...
-Нет, мне кажется, вас останавливало другое. Страх. Вы боялись, что он причинит вам боль, как-то обидит или унизит вас... сделает что-то такое, за что вы ненавидели отца. Я прав?
Чертов сукин сын. Эмили закусила губу, на глазах выступили слезы. Нет, не стоило ей выворачивать себя наизнанку, нужно было оставить все, как есть. Может, все дело именно в этом самокопании. Она все равно что разодрала старую, уже почти зажившую рану.
-Да, наверное, правы. Я плохо помню то время. Хуже, чем детство.
-Вероятно, потому что в вашем детстве хватало слишком уж ярких, хоть и отрицательных событий.- вроде бы с сочувствием произнес доктор. -А вот жизнь с тетей была достаточно ровной, без потрясений. Эта Джесси Дженкинс, девушка из вашего сна... она вызывала у вас возбуждение?
Это был словно удар под дых. Эмили вспомнила ту уборщицу в коридоре и поспешно отвернулась, притворившись, что ее вдруг очень заинтересовали картины на стенах.
-Не помню.- ответила Эмили. Тут она не лгала. Безусловно, она должна была отмечать красоту этой стервы, черт, да половина всей школы по ней пускали слюни, но возникали ли у нее сексуальные фантазии с участием Джесси, Эмили действительно не могла вспомнить. -Может и вызывала. К чему эти вопросы? Считаете, раз мой отец оказался таким козлом, значит я на мужиков теперь вообще смотреть не могу?
-Если вкратце - да, я бы не стал исключать этого. Детские травмы и послабее вашей могут серьезнейшим образом повлиять на человека. А то, что перенесли вы... было бы просто странно, если бы все это не оставило след.
Эмили молчала, ожидая продолжения. А может и диагноза, хотя наверное еще рановато. Доктор явно не намерен спешить. Ей, однако, хотелось, чтобы он поторопился.
-Но в вашем сне Джесси не пыталась соблазнить вас. Напротив, она делала это с молодыми людьми. И этот Робби стал единственным, кто выдержал испытание.
-Не Робби, а отец.- дрогнувшим голосом поправила Эмили. -Он превратился в отца, уж не знаю как. Это же сон, там все возможно.
-Быть может, вас все это время терзала одна мысль.- медленно, будто подбирая слова, заговорил психиатр. -Она не всплывала на поверхность, она жила в глубине, там, где вы не можете легко прочесть ее. И, тем более, избавиться. Мысль, что отец был единственным человеком, кто любил вас. Пусть своей, странной, неправильной любовью, но все же любил и дорожил вами.
Скажи он ей такое неделю назад, Эмили послала бы его к черту и ушла бы с сеанса. Но теперь, хоть это и неприятно, ей приходилось прислушиваться ко всем его словам. Может, именно благодаря ему в какой-то момент у нее в голове будто щелкнет - и последняя деталь мозаики встанет на место.
Доктор не ждал мгновенного ответа от пациентки, и потому продолжал.
-На данный момент у меня есть пара предположений. Первое: несмотря на свои ненависть и страх по отношению к отцу, вы подспудно, не отдавая себе в этом отчета, искали человека, похожего на него. В чем-то это напоминает стокгольмский синдром, с той лишь разницей, что объекта, к которому вы испытываете все эти противоречивые чувства, уже нет в живых, и вы ищете нового, похожего на него.
-А второе предположение?- поторопила Эмили, ибо первое казалось ей уж слишком безнадежным.
-Второе полностью противоположно первому.- ответил доктор Робертсон. -Вы боитесь, что ваш партнер будет слишком похож на отца. В вашем сне были двери, за которыми светилось что-то красное. Как вам кажется, что это могло быть?
Этот вопрос был очень простым.
-Проявочная. Комната, где отец проявлял свои фотографии. Где проявил и те, плохие. Их потом нашли в гараже, в запертом на замок ящике.
-Да... Ваш сон, как видите, может говорить о многом, а может - ни о чем. Сны - очень неточная вещь, слишком уж полагаться на них не нужно, хотя и игнорировать не стоит.- доктор говорил тоном человека, который спешит поскорее закончить разговор на тему, которая его не слишком интересует. -Поэтому лучше нам вернуться в реальность и поговорить о том, что происходило в вашем прошлом.
В этот раз перспектива копаться в прошлом не слишком испугала Эмили. Уж лучше это, чем вспоминать о том, что случилось недавно.
"Случилось ли?"- вновь усомнилось в ней что-то.
-Логично было бы перенестись в тот день, когда вы рассказали обо всем матери, однако мне кажется, что с этим можно повременить. Свиньи - расскажите мне о них.
Эмили тяжело вздохнула. Еще одно мерзкое воспоминание. Не такое ужасное, как фотоснимки в гараже, но все же гадкое.
-Это прозвучит забавно, но я появилась почти одновременно со свиньями...
ГЛАВА 12. ВЫСТРЕЛ.
Это забавно, но Эмили появилась в семье Джеймса и Рамильды Уайт почти одновременно с четырьмя свиньями. Это не было совпадением: глава семейства посчитал, что с рождением дочери им понадобятся дополнительные источники дохода, поэтому уже через две недели после рождения дочери отправился к одному из своих знакомых фермеров и купил со скидкой сразу четырех свинок.
Можно сказать, что он не прогадал. К тому времени, как Эмили исполнилось шесть, их небольшая свиноферма уже приносила неплохой доход. Правда, занималась фермой в основном мама: отец лишь ездил в город, чтобы привезти корм, а иногда увозил одну из свинок, что у Эмили всегда вызывало противоречивые чувства. С одной стороны, она уже знала, что после этого у родителей всегда появляется чуть больше денег, а значит они могут ей что-нибудь с купить, с другой же она прекрасно понимала, что ничего хорошего этих свинок не ожидает. Не имея возможности спасти их, Эмили даже временами плакала - тихонько, в подушку, чтобы никто не услышал.
Иногда - к счастью, довольно редко - отец объявлял о том, что сегодня в загон к свиньям заходить нельзя. Мама, услышав об этом, лишь молча кивала, а Эмили поспешно уходила в свою комнату и накрывала голову подушкой. Это никогда не помогало: звук выстрела она слышала отчетливо.
На одно животное становилось меньше. Отец возвращался в дом с дымящимся револьвером в руках, насвистывая какую-то мелодию, а Эмили боролась с желанием схватить у него оружие, убежать далеко-далеко и выкинуть его там, где его никогда не найдут.
"Тогда он будет пользоваться ножом.- думала Эмили. -А это, наверное, еще хуже. А через некоторое время, довольно скоро, купит новый револьвер."
В тот день ничего не предвещало беды. В детском саду она поссорилась с Джимми: тот вырвал у нее из рук куклу и бегал с ней по двору, хохоча, как дурак. Эмили в конце концов догнала его и попыталась вернуть куклу себе, но Джимми повалил ее на землю и начал щекотать. Эмили извивалась, кричала и одновременно истерично смеялась. Наконец ей удалось спихнуть его и даже отобрать куклу. Она решила, что расскажет обо всем папе.
Об этом своем решении она пожалела уже вечером.
Джеймс Уайт сидел в гостиной на диване и смотрел бейсбол. Под боком у него лежала пачка чипсов, на пальцах блестели оранжевые крошки. Некоторые из них даже застряли у него в бороде.
-Папа?
Он, кажется, не сразу заметил ее - слишком был увлечен.
-Папа?
Отец наконец-то посмотрел на нее - и тут же помрачнел. Оно и понятно: недавно выстиранное белое платьице Эмили стало зеленовато-коричневым от травы и земли.
-Так... ну и что у нас случилось?- спросил он строго, но Эмили его строгость не испугала: она ведь знала, что не виновата. По крайней мере, ей тогда так казалось.
-Это все Джимми.- Эмили особо и не пыталась изгнать обиду из голоса. -Он меня толкнул на землю, и начал щекотать.
Отец указал на место рядом с собой, приглашая сесть. Эмили повиновалась, стараясь не задеть пакет с чипсами, который опасно наклонился.
-Кажется, ты уже рассказывала мне об этом мальчишке.- заметил папа. -Он постоянно так мерзко себя ведет?
Эмили неопределенно передернула плечами. На самом деле, он частенько приставал и к другим девчонкам.
-Ясно. Получается, у вас там в садике растет будущий хулиган, а никакой управы на него нет. А как насчет вашей воспитательницы? Миссис...
-Аткинсон.- подсказала Эмили. -Она наказывает хулиганов, когда видит, что они делают что-то плохое. Позавчера она поставила в угол Питера Уолли, он разбил лампочку в коридоре. И пообещала поговорить с его родителями.
-Ага, наказывает, когда видит.- кивнул отец. -Ну а когда не видит, что тогда? Им все сходит с рук?
Эмили вновь пожала плечами. Этот разговор получался совсем не таким, как она себе представляла.
-А пожаловаться, рассказать ей обо всем?- в голосе отца слышалась злость. -Или Джимми там у вас всех запугал? Этакий маленький тиран?
-Ябедничать нехорошо.- еле слышно пробормотала Эмили.
Папа встал так резко, что пакет с чипсами все же опрокинулся и немногое содержимое высыпалось на пол.
-Ябедничать нехорошо, а обижать тех, кто слабее и не может за себя постоять, хорошо? Так выходит?
Годы спустя Эмили поймет, что ее отец именно этим и занимался, но сейчас она еще была слишком мала и глупа, чтобы осознать это.
-Я расскажу миссис Аткинсон.- еще тише ответила Эмили и опустила глаза. Отец добился своего - она ощущала вину.
И он, конечно же, понял это.
-После драки кулаками не машут, милая.- сказал он, вновь садясь рядом. Он дотронулся до ее плеча. -Ты рассказала мне, и это правильно, умница. Я завтра же приеду в садик и поговорю с этим Джимми. А сейчас скажи мне, только честно... Джимми трогал тебя?
Этот вопрос показался Эмили странным. Она же только что рассказала, что он повалил ее на землю и щекотал. Разве мог он сделать все это, не дотронувшись?
-Джимми трогал тебя?- с нажимом повторил отец. И, видя ее замешательство, снял руку с ее плеча и дотронулся в другом месте - пониже спины. Эмили стало неуютно. -Он трогал тебя... вот так?
Эмили помотала головой. Какая разница, как именно он ее трогал? Не ударил же, и на том спасибо.
-Точно?- спросил отец и провел ладонью по ее бедру, с внутренней стороны. По коже Эмили побежали мурашки. В тот момент она впервые задумалась о том, что отец иногда бывает... странным. Даже немного страшным. -А вот так он тоже не делал?
-Нет, не делал.- тихо ответила Эмили. Ей ужасно хотелось вырваться из объятий отца. -Он только щекотал.
Отец убрал руку и слегка отодвинулся. Что-то в его взгляде переменилось.
-Я скажу тебе кое что, но не задавай мне на этот счет вопросов - ты еще слишком мала. Дело в том, что мальчики иногда ведут себя... неправильно по отношению к девочкам. Я говорю не о тех случаях, когда они дергают их за косички, толкают или еще что-то подобное. Бывает, что они их трогают... там, где нельзя. Некоторые - из любопытства, а у некоторых уже есть мерзкие, грязные мысли. Ты не должна потакать таким, как этот Джимми, ясно?
Эмили не до конца понимала значение слово "потакать", также ей было неизвестно, что же это за мерзкие мысли, но она кивнула, решив, что сейчас лучше во всем с папой соглашаться, чтобы побыстрее закончить этот разговор.
-Есть люди, которые все терпят.- продолжал отец. Он говорил, глядя куда-то перед собой, и Эмили порой казалось, что он уже разговаривает вовсе не с ней. -Их обижают - они терпят. Их унижают - они вновь терпят. Их бьют по одной щеке - они подставляют вторую. Библия учит смирению и всепрощению, но бывают ситуации, когда нужно ударить в ответ. И встречаются люди, которых только так и можно поставить на место. Ты должна стать жестче, Эмили. Совсем скоро ты пойдешь в школу, там будут другие порядки и другие люди. Скажу честно: будет труднее. И ты должна быть к этому готова.
Эмили молчала, понимая, что от нее сейчас требуется лишь одно: внимательно слушать и запоминать.
-Жизнь - тяжелая штука. Иногда приходится быть жестче. И очень часто - делать то, чего делать не хочется. Например, пожаловаться воспитательнице на мальчишку, который тебя обижал. Ты поняла, Эмили? Ты будешь сильнее?
Она отчаянно кивнула, в надежде, что на этом урок кончится. Но отец, судя по блеску в глазах, уже придумал для нее испытание.
-Когда я беру револьвер и ухожу в загон к свиньям, ты всегда прячешься у себя в комнате. Почти уверен: ты затыкаешь уши. Но ты ведь знаешь, что я там делаю? И понимаешь, зачем я это делаю?
Эмили вновь кивнула, уже неохотно. Этой темы меньше всего хотелось касаться.
-В этот раз я не буду запрещать тебе идти вместе со мной.- папа встал и Эмили он вдруг показался необычайно высоким, прямо таки огромным. Себя же она видела крохотной и беззащитной. -Жди меня здесь, я скоро приду.
Он ушел в свою комнату. Эмили ужасно хотелось ослушаться и убежать, спрятаться где-нибудь, но она словно приросла к дивану. Взгляд ее прилип к рассыпавшимся по полу чипсам, а сердце в груди трепетало, словно птица в клетке.
Через пару минут отец вернулся с револьвером. Оружие казалось больше и внушительнее, чем прежде, но Эмили пыталась убедить себя, что это лишь иллюзия. Не зря ведь говорят: у страха глаза велики.
-Пойдем.
Они вышли во двор. Красное закатное солнце приближалось к линии горизонта, кажется, если смотреть прямо на него, можно проследить за его движением. Эмили иногда пыталась уловить движение луны в ночном небе, но никогда не удавалось.
Ярко-красный шар на время оставил отпечаток в глазах и Эмили шла, глядя под ноги, чтобы не оступиться, но до сих пор видела перед собой его слабеющий, бледный след.
Послышались знакомые звуки. Свиньи хрюкали как-то обеспокоенно, будто знали, что их ждет, по крайней мере, одну из них, и боялись.
-Подожди минуту.- сказал отец и Эмили остановилась, не дойдя пару метров до загона. Папа двинулся дальше, а Эмили отвернулась, стараясь не видеть того, что он делает.
-Ну давай же. Иди сюда, моя хорошая.
Эти слова были обращены не к дочери. В его голосе слышалось спокойствие и почти что нежность. Свинья послушно шла за ним, принюхиваясь время от времени к земле. Ее копытца оставляли четкие следы во влажной после утреннего дождя почве.
-Эмили, подойди.
С огромным трудом передвигая ноги, будто к каждой привязали тяжелые гири, Эмили пошла на его зов. Свинья вела себя на удивление мирно, явно не осознавая, что ее ждет. Даже ее собратья, которым сегодня повезло куда больше, были гораздо сильнее напуганы. Некоторые быстро и бесцельно передвигались по загону, будто надеялись вырваться, другие стояли на месте, словно оцепенели. Многие издавали жутковатые звуки, похожие на крик.
Папа запустил выбранное животное в специально отгороженное маленькое помещение, наспех сколоченное из досок, многие из которых прогнили и грозили рассыпаться. Эмили шла прямо туда, ощущая, как земля уходит из под ног. Она вдруг поняла, что еще никогда в жизни не испытывала такого страха. Она сама словно превратилась в одну из тех визжащих свиней. Правда, на крики у нее сил не было, кажется, даже слово вымолвить - уже подвиг.
Много лет спустя она сравнит этот путь с проходом по эшафоту. Именно себя она в тот момент ощущала жертвой, казалось, что именно ее тело пронзит злосчастная пуля. Свинья дергала ушами, пытаясь отогнать комаров, которые активизировались под вечер, а папа присел рядом с ней на корточки и гладил по боку. В свете закатного солнца она казалась не розовой, а желтовато-оранжевой и даже как будто не живой. Скорее, напоминала медный памятник самой себе.
-Ты готова?- спросил отец.
Эмили ничего не сказала, но он оценил это как положительный ответ. Выпрямившись, он протянул Эмили револьвер рукоятью вперед.
-В голову. Прямо между глаз. Одного выстрела хватит, если не промахнешься.
Эмили ощущала подступающие слезы. Как? Ну как он мог доверить ей... такое? Это работа взрослого... да и не каждый взрослый способен на такое. Мама, например, тоже всегда оставалась в доме, когда папа брал револьвер и уходил в загон.
Она встретилась взглядом с отцом и поняла, что молить о пощаде бессмысленно. В его глазах вновь был тот странный блеск, который всегда пугал и настораживал ее.
Эмили осторожно взяла револьвер двумя руками. Он показался ужасно тяжелым и смотрелся неуместно в ее маленьких ладонях. Папа прошел рядом с ней и встал у нее за спиной, положив руку на плечо.
-Подними револьвер и направь прямо ей в лоб. Она не шевельнется - тут слишком тесно.
Эмили повиновалась. Но какой же он тяжелый!
-Не нажми на курок раньше времени.- предостерег отец, и очень вовремя: она как раз нащупала спусковой крючок.
Эмили держала оружие прямо перед собой. Ее ладони вспотели, гладкая рукоятка готова была выскользнуть. Эмили облизнула губы - они, наоборот, пересохли. В голове проносились мысли, сотни, тысячи, но все они не имели значения, ведь перед собой она видела револьвер, видела его барабан, заполненный тускло блестящими патронами. Самой смертью заполненный.
-Ну же, не бойся.- раздался, кажется, прямо над ухом голос отца. Он говорил как-то странно, отрывисто, и тяжело дышал, словно ему не хватало воздуха. Эмили решила, что это из-за жары, хотя сейчас, с наступлением вечера, стало заметно прохладнее. -Все будет быстро. Она даже не успеет ничего почувствовать.
"А если я промахнусь и попаду не в голову, а в ногу?" Нет, нужно гнать такие мысли, иначе она действительно промахнется и мучения несчастного животного растянутся. Она покрепче ухватила рукоять револьвера, который уже готов был вывалиться.
-Давай, нажми на курок. Это совсем не трудно.
Эмили почти до крови закусила губу. Револьвер дрожал - нет, она точно промахнется!
Отец снял руку с ее плеча и провел ладонью по спине. Эмили чувствовала, как его пальцы опускаются ниже. Это отвлекало и раздражало. А дыхание отца стало еще более неровным. Может, он заболел, этим и объясняется его странное поведение?
-Ну же, Эмили. Поторопись. Ей ведь страшно, разве ты не видишь? Не мучай ее. Просто нажми на курок.
Эмили вновь нащупала спусковой крючок. Всего лишь нажать на него - действительно, что может быть проще? Но Эмили видела глаза свиньи, маленькие, но в них отражался последний луч заходящего солнца. Эмили казалось, что стоит лишь подойти ближе и она разглядит в них собственное отражение. Вдруг свинья подняла голову и посмотрела прямо на нее.
Будто ток пробежал по телу. Эмили словно куда-то уплывала, весь окружающий мир стал нереальным, даже рука отца, почему-то оказавшаяся уже гораздо ниже ее поясницы, как будто куда-то исчезла. Реальными были лишь глаза свиньи, взгляд которых казался пугающе осмысленным, и револьвер в руках Эмили.
"Ну давай же.- словно раздался в голове Эмили голос. -Сделай это. Мне все равно, я для того и была рождена. У всех есть роль в этой жизни, и я свою уже давно готова сыграть".
БАБАХ!
Она вновь вернулась в реальность. Уши заложило от грохота, руки Эмили дернулись, а вслед за ними она сама вздрогнула всем телом. В ноздри ударил запах пороха. Свинья повалилась на землю - быстро и беззвучно, и тут же замерла, не шевельнув ни единым мускулом. В ее голове, прямо между разом потухших глаз, дымилась черная дыра, окаймленная порохом и кровью.
Рука отца никуда не делась. Револьвер выпал из пальцев Эмили, а папа тут же развернул ее к себе и крепко обнял. Слезы брызнули из ее глаз, но она не рыдала - плакала тихо и молча, положив голову на плечо отца.
-Ты молодец.- прошептал отец, гладя ее по спине. -Умница. Я горжусь тобой, Эмили. Слышишь? Горжусь.
Солнце подмигнуло в последний раз и исчезло.
ГЛАВА 13. КОЛЬЦО И ЧЕРВИ.
-Мне стоило убить его самого.- срывающимся голосом произнесла Эмили. -Пристрелить прямо там, и оставить среди свиней - пусть бы обглодали ему лицо. Мне бы ничего не сделали, он сам виноват: доверил огнестрельное оружие шестилетнему ребенку. Несчастный случай и все дела.
Доктор Робертсон казался странно одиноким без своего блокнота. Он смотрел не на пациентку, а куда-то перед собой. Эмили даже усомнилась: слышал ли он вообще ее рассказ?
-Очень часто,- заговорил он наконец. -мы задумываемся о том, что было бы, если мы поступили так, а не иначе. Признаюсь, и сам иногда об этом думаю. Но не сомневайтесь: нет ничего более глупого и бессмысленного, чем жалеть об упущенных возможностях.
Эмили пожала плечами.
-Да плевать. Но хотя бы представить, как разлетаются во все стороны его мозги, мне приятно. И никто не отнимет у меня это удовольствие, даже он сам, не важно, как воскрешенный: в реальности или только в моей голове.
-А вы до сих пор допускаете, что это может быть реальностью?- как будто слегка удивился доктор. Эмили показалось, что удивление было фальшивым. "Пытается убедить меня в том, что я сумасшедшая, хотя сам еще не в состоянии поставить диагноз. Ну-ну."
-Да, допускаю.- твердо сказала Эмили. -Есть обстоятельства, которые нельзя игнорировать, нельзя считать просто частью моих дурацких фантазий.
-Какие обстоятельства?- тут же оживился психиатр. -Поподробнее, мисс Уайт. Чем вы занимались на этой неделе?
Эмили посмотрела на большие круглые часы, висящие прямо над кушеткой. Время сеанса подходило к концу.
-Ничем таким особенным.- солгала Эмили. -Я ведь, надеюсь, не обязана докладывать о каждом своем шаге?
-Не забывайте, все, что я делаю, имеет лишь одну цель: помочь вам. Но это невозможно, если вы не хотите помочь себе сами.
-Я обратилась к вам. Это уже что-то значит.
Но Эмили теперь и об этом начинала жалеть. Сеансы у психиатра уже напоминают хождение по канату, натянутому над пропастью. И наверняка дальше будет только хуже.
Эмили вышла в коридор. Доктор проводил ее до дверей.
-Не забывайте пить лекарства, что я вам прописал. Встретимся через неделю, мисс.
Эмили вежливо улыбнулась и кивнула, а сама начинала искать уважительную причину, чтобы пропустить следующий сеанс. Может, поработать сверхурочно? Шеф будет не против.
Она двинулась знакомым коридором к светящейся зеленой надписи "выход". Эмили шла, опустив голову, и чуть не сбила с ног кого-то.
-Ох, простите...
Она вдруг замерла, дыхание перехватило. Эмили врезалась в ту самую девушку-уборщицу, которую видела перед сеансом. Девушка стояла к ней спиной, наклонившись и выпятив зад. Эмили вновь испытала возбуждение. "Черт, вот бы мне такую задницу..."
Но тут девушка обернулась и Эмили отпрянула. Нет, никакая это не девушка - ей было лет сорок-сорок пять, не меньше. В волосах, которые издали казались черными, как смоль, тут и там проглядывали седые пряди. Нос был кривоват, словно его ломали как минимум раза два, а левый глаз покрыт молочной поволокой. Но Эмили казалось, что именно этот глаз, вне всяких сомнений, слепой, пронзил ее насквозь. Женщина улыбнулась, обнажив неровные желтоватые зубы. Как, под каким углом она могла показаться симпатичной? Сейчас Эмили испытывала легкую тошноту.
-Я чуть не окунулась головой в ведро, милочка.- сказала уборщица грудным голосом и хрипло рассмеялась. Лампа, под которой она стояла, вдруг начала мигать, словно подыгрывая этому неприятному смеху.
-Я... простите.- только и смогла вымолвить Эмили и уже хотела пройти мимо, но взгляд ее наткнулся на то самое темно-синее ведро с мутной, грязной водой. Она замерла, просто не в силах поверить в то, что видит.
Там плавали черви. Нет, "плавали" - громко сказано. Скорее, едва-едва шевелились, безуспешно пытаясь выбраться наружу. Это были обычные земляные черви, оставалось загадкой, как они могли оказаться здесь, в ведре, предназначенном для уборки помещений. Некоторые, как отметила Эмили, уже совсем не двигались - скорее всего, умерли. Их было не так уж много, не больше десятка, но Эмили казалось, что они там буквально кишат. Она попятилась, не отрывая взгляда от странного зрелища. А женщина словно и не замечала их: она опустила швабру прямо в воду с червями. Некоторые тут же прилипли к ней. Когда уборщица вытащила швабру, они с характерным влажным звуком упали на гладкий пол.
В два шага Эмили достигла двери. Ей не хватало воздуха, как тем червям в ведре. Она выскочила наружу, словно ужаленная, и вдохнула полной грудью.
Той ночью Эмили спала плохо, даже таблетки не помогли. Один раз она все же уснула и увидела во сне доктора Робертсона. Она узнала его только по одежде, ибо вместо своей собственной у него была голова свиньи. Говорить он не мог, только хрюкал и повизгивал. Сама Эмили при этом лежала как обычно, на кушетке, и чуть ли не со слезами в голосе жаловалась: тетя Линда вновь испекла пирог с абрикосами вместо яблочного. Это при том, что Эмили много раз говорила, что ненавидит абрикосовый.
Проснувшись, она долго лежала, глядя в потолок. В голове медленно ворочались мысли, от которых, как она уже знала, никуда не денешься. Вновь возникло это странное ощущение раздвоенной реальности. В одном настоящем Эмили жила своей прежней жизнью, обычной, безо всякой мистики и ужасов. В другой ее не только преследовали темные, злые силы - она и сама ощущала кровь на своих руках. Так какая из этих реальностей "правильная"? И может ли вообще быть таковая, если обе действительно реальны? Тогда уж вернее было бы выбрать не правильную, а предпочтительную.
Эмили села и включила лампу на столике рядом с кроватью. Решение было тут, совсем рядом, достаточно лишь протянуть руку.
"Не нужно было привозить его. Выкинула бы его, как и планировала."
"Что привозить? О чем вообще речь?"
Сильнее, чем когда-либо, Эмили ощущала, что балансирует на грани... на грани чего? И сама точно не знала. Это напоминало состояние дремы, когда ты вроде бы спишь, но частично еще воспринимаешь окружающий мир.
"Что же тут сон, а что реальность? Если я закрою глаза, то увижу явь или погружусь в мир грез?"
Она сидела, глядя перед собой. Руки дрожали. Эмили посмотрела на них. Она помнила, как приехала домой в воскресенье и бросилась под душ. Помнила, как вылила на себя половину бутылки шампуня и истратила кусок мыло. Помнила огромные клочья белой пены, неохотно утекающие в слив. На руках не осталось ничего, ни единого следа. А внутри?
Эмили спустила ноги с кровати, коснулась ступнями холодного пола и вздрогнула. Она нащупала самый нижний ящик стола и ухватилась за маленькую круглую ручку.
"Сейчас я открою, увижу, что там пусто, и что тогда? Что это будет означать? Что я окончательно сошла с ума? Или что выздоравливаю? И ведь даже с доктором об этом говорить нельзя."
С тяжким вздохом она выдвинула ящик. В первый миг ей показалось, что там действительно пусто, но потом слабый свет ночной лампы отразился в маленьком черном черепе - тот словно подмигнул. Кольцо лежало в самом углу.
Эмили осторожно взяла его в руки. Да, она помнила, как снимала его с холодного, уже почти закостеневшего пальца. Собиралась выбросить его, но в последний момент почему-то передумала. Кажется, решила оставить его специально, чтобы не забывать.
"Ну вот и все. Есть еще вопросы? Есть сомнения?"
Кровь брызжет из разрезанного горла мощной струей, в лучших традициях фильмов ужасов... Тяжелое лезвие тесака вгрызается в плоть и крушит кость - Эмили слышит хруст, с которым она ломается... Тело Билла, завернутое в простыню, падает вниз, в черноту, на дно отцовской могилы... узел развязывается и Эмили видит его лицо, встречается взглядом с его пустыми глазами... рот его открыт и Эмили представляет, как его забивает земля, как черви копошатся в нем, ползают по его языку...
Эмили вздрогнула и подняла голову. Кольцо стало почти горячим в ее руках, но не это ее встревожило. Какой-то посторонний звук в доме...
Она встала так резко, что в глазах потемнело. Эмили испытала сильное дежа-вю. Всего пару недель назад, хотя теперь казалось, что с тех пор прошла целая вечность, Эмили вот также проснулась среди ночи, ощущая совсем рядом чужое присутствие. Это было чувство, которое невозможно объяснить, но оно оказалось пугающе сильным. Она помнила, как спускалась по скрипучей лестнице, а потом обернулась: ей почудилось, что там, наверху, во мраке, за ней наблюдает... нечто.
Сейчас, впрочем, это ощущение было гораздо слабее. Напоминало музыку, которая играет сквозь шум и хрипы между двумя радиостанциями. Эмили тихо, стараясь не шуметь, подошла к двери и прислушалась.
Странный звук шел снизу. Чем-то он был знаком ей, но определить его источник не представлялось возможным. У Эмили только возникли ассоциации с чем-то влажным.
Она надела мягкие тапки и приоткрыла дверь. Теперь лучше слышно. Эти звуки не были очень частыми, не ощущалось в них и ритма. Что же это такое?
"Ничего. Это галлюцинация - очередная. Выпей еще одну таблетку и ложись спать, пока опять не натворила глупостей."
Нет, глупо было бы как раз заснуть, сейчас, когда в ее дом проникла неведомая опасность. Эмили вернулась к столу, открыла самый верхний ящик и достала нож для разрезания писем. Может и сгодится в качестве оружия.
Она вышла в коридор и не стала закрывать дверь, чтобы не скрипела. В руке Эмили чувствовала что-то лишнее... кольцо! Надеть его она не решалась, а карманов у ночной рубашки нет. Так и пришлось идти, сжимая в одной руке небольшой нож, а в другой - кольцо.
Эмили начала спуск по лестнице. Предпоследняя ступенька скрипит - об этом она помнила. Попытаться перепрыгнуть ее - значит наделать лишь еще больше шума. Примирившись с неизбежным, стиснув зубы, Эмили встала на нее и скривилась от мерзкого скрипа.
Она ожидала, что те влажные звуки прервутся, но этого не произошло. Теперь Эмили не сомневалась: их источник - кухня.
Едва дыша, крепко сжимая рукоятку маленького ножа, Эмили подкралась к полупрозрачной двери.
Вдруг стало тихо - так тихо, что она услышала стук собственного сердца. А потом опять: шмяк, шмяк...
Эмили медленно открыла дверь и тут же щелкнула выключателем. Почему-то она была уверена, что лампочка перегорела, или некто (нечто) разбил ее, но свет загорелся, даже показался излишне ярким. Прищурившись, Эмили огляделась. Пусто! Но звуки то никуда не делись...
Шмяк... шмяк... Их источник - раковина!
"Наверняка это какая-то глупость, сущая ерунда. Помнишь, как в той серии мультика про братьев-бобров? Они думали, что в их кухню забралась кровожадная селезенка, но на самом деле кран капал на мокрую губку."
Эта мысль слегка подбодрила ее. Да, она вполне могла оставить губку в раковине, прямо под капающим краном. В какой-то момент она напиталась влагой настолько, что стала издавать эти чавкающие звуки. Все очень просто.
"Да? Так подойди и проверь."
Эмили облизнула вдруг пересохшие губы и крепче сжала тонкую рукоятку маленького ножа, который уже казался игрушечным. Тут она могла бы взять другое оружие, но не решалась сделать шаг в сторону, ибо не доверяла самой себе. Страх возьмет верх и загонит ее обратно, в спальню, где она укроется одеялом и заткнет уши.
Эмили сделала два коротких шага по направлению к раковине. Кран был повернут так, что прятался в глубокой тени - свет почти не долетал сюда. Издали ничего не разглядеть. Примирившись с неизбежным, ни на миг не выпуская из мыслей историю о глупых мультяшных бобрах, она подошла к раковине и заглянула внутрь.
Наверное, не меньше минуты она смотрела и никак не могла понять, что же видит. Ощущение, что все происходящее - сон, вдруг стало таким сильным, что ей захотелось дотронуться до стены, проверить, не просочится ли рука сквозь нее, как у привидения.
Порядка полусотни влажных, скользких, крупных земляных червей копошились в ее раковине, беспрестанно извиваясь и наползая друг друга. Они лежали там не комком, а разбрелись по всей поверхности, пытались выползти, но сваливались со скользких стенок обратно. Эмили глядела на них, не в силах отвезти взгляд, и не сразу заметила шевеление чуть выше. Теперь можно было как следует рассмотреть кран. Из него, корчась и изгибаясь, выползал очередной червяк. В какой-то момент он завис, непонятно даже, как и чем он держался, а потом наконец упал.
Шмяк...
И тут появился следующий. Они шли не слишком быстрым, но беспрерывным потоком. Тошнота подкатила к горлу Эмили, перед глазами все поплыло. На миг почудилось, что червей стало еще больше - сотни, тысячи, а может и миллионы. Наваждение быстро прошло, но вот комок в горле никуда не делся. Она не успела бы добежать до туалета - он на втором этаже. Эмили стошнило - прямо туда, в раковину.
Желтоватый поток, вырвавшийся из ее рта, смыл часть червей, но большинство остались. Эмили посмотрела на них, покрытых ее блевотой, блестящих, и новый позыв не заставил себя ждать.
Она не знала, сколько это продолжалось - время будто застыло. Когда казалось, что все уже кончилось, ее взгляд падал на очередного червя, на котором теперь можно было разглядеть крупинки от наполовину переваренной пищи, и кошмар продолжался. Эмили даже отойти на пару шагов не могла - голова кружилась, пол уходил из под ног. Нож и кольцо она уронила и они теперь валялись рядом с мусорным ведром.
Шмяк... Еще один червь выпал из крана. С нечеловеческим стоном Эмили ухватилась за ручку холодной воды и повернула ее до упора.
Раздался утробный звук и вместо воды хлынули черви - сплошным, густым потоком. Эмили похолодела от ужаса, ее словно парализовало. С изумлением она наблюдала за тем, как черви заполняют раковину. Вначале они покрыли густым слоем дно, а потом их масса стала подниматься, словно пудинг. Огромное месиво из червей теперь уже казалось единым живым организмом. Эмили не сразу догадалась выключить кран - так чудовищно и невероятно все это выглядело.
Когда она вновь повернула ручку, поток иссяк. Правда, не прошло и минуты, как из крана вылез еще один червь. Эмили повалилась на пол - ноги словно стали чужими. Ее рвало, рвало, как никогда в жизни. Под конец она уже просто сидела, скорчившись, мокрая от пота и дрожащая, а изо рта ее лишь капала слюна. Волосы прилипли ко лбу, лезли в глаза и мешали видеть, но оно и к лучшему. В искусственном свете лужа блевотины на полу казалась какой-то особенно яркой и блестящей, вглядываться в нее не было никакого желания. Но вот от запаха она никуда не могла деться, он бил в ноздри и вызывал новые приступы. Вдобавок к этому время от времени раздавался очередной чавкающий звук и Эмили вновь начинало тошнить.
Она уже полулежала на полу, стараясь не задевать волосами лужу, и то ли плакала, то ли стонала и всхлипывала. Ощущение нереальности усиливалось, несколько раз Эмили больно щипала себя, надеясь, что это поможет ей проснуться. Ведь все это не могло быть реальностью.
Шмяк...
Очень медленно Эмили встала на колени, а потом и поднялась. Она отвернулась, не желая смотреть в сторону заполненной червями раковины, уверенная, что это станет последней каплей - она попросту потеряет сознание. Эмили осторожно, держась за все, до чего могла дотянуться, двинулась назад, стараясь смотреть прямо перед собой, борясь с желанием обернуться, чтобы убедиться что все это по правде.
Шмяк... шмяк...
Ее шатало, будто пьяную - она и ощущала себя пьяной. Перед глазами все расплывалось, в голове шумело, будто сотня голосов разом что-то кричали, так громко и истошно, что не различить ни слова. Почему-то она даже не слышала стука собственного сердца - уж не умерла ли? Может, это уже не она, а ее дух, что пытается приспособиться к новой форме существования? Возникло сильное желание оглянуться, проверить, не лежит ли там, в луже рвоты, ее бездыханное тело.
Она покинула кухню и даже не закрыла дверь - не было сил. В гостиной она зажгла свет. Что ж, тело у нее пока еще есть, пусть усталое, слабое и как будто готовое развалиться на части. С громким стоном она рухнула в кресло и тут же вскрикнула и вскочила, когда прямо перед глазами полыхнуло что-то ярко-красное.
Впрочем, Эмили тут же упала обратно, не в силах - вновь - поверить в то, что видит. На стене позади телевизора горели алые буквы. В том, что написаны они кровью, Эмили нисколько не сомневалась.
"СПАСИБО, ЧТО НАВЕСТИЛА, ПРИНЦЕССА". Рядом с последним словом было нарисовано сердце. И сами буквы, и значок сердечка сильно растекались, надпись явно нанесли совсем недавно, но прочесть написанное было нетрудно. Эмили прочитала эту короткую и на первый взгляд (если не учитывать, что написана она на стене, большими буквами и кровью) невинную фразу не меньше полусотни раз, в том числе и вслух. Под конец она, как и любое слово, если повторять его много и часто, как будто потеряла смысл, превратившись в непонятную абракадабру.
Эмили словно что-то толкнуло и она, резко встав, рванула к лестнице. Она бежала, перепрыгивая через ступеньки, тапки слетели с ее ног и по коридору она неслась уже босиком, не обращая внимания на холодный пол.
Кажется, безумно много времени Эмили потратила на поиски мобильного, хотя на самом деле прошло минут пять, не больше. Ей казалось, что она оставила его на столе рядом с кроватью, но он оказался в сумке - полная впечатлений после сеанса доктора Робертсона, она просто забыла его вытащить. Батарея почти на нуле.
Эмили вновь сбежала вниз, почти уверенная, что надпись исчезнет, как пропала отцовская куртка из багажника машины, но нет - она все также поблескивала зловещим алым цветом. Эмили перевела телефон в режим камеры и сделала десяток снимков, с самых разных ракурсов. О том, чтобы вернуться в кухню и запечатлеть полную червей раковину, она в тот момент даже и не думала.
С нетерпением она открыла папку с получившимися фото и внимательно их просмотрела. Все они соответствовали тому, что она видела в реальности - красная надпись никуда не делась. Конечно, есть вероятность, что и здесь глаза ее обманывают и она видит фотографии такими, какими их хочет видеть ее вконец обезумевшее сознание. Но эта мысль была такой параноидальной и безнадежной, что Эмили поскорее ее отбросила.
"Теперь все слишком серьезно. Нельзя больше игнорировать все это, никакой психиатр тут не поможет." А значит, выход лишь один.
-Полиция? Меня зовут Эмили Уайт. Сегодня ночью кто-то забрался в мой дом.
ГЛАВА 14. СТРАННЫЕ ОТКРЫТИЯ.
-Так что вас разбудило, мисс Уайт? Вы услышали странный шум?
На ее вызов приехали двое полицейских. Вместе они выглядели весьма комично: один был очень высокий и худощавый, с тонкими руками и впалыми щеками, его серые глаза были холодны и он в основном молчал, стоя где-нибудь в углу, и лишь изредка задавал уточняющие вопросы. Его звали офицер Шрайк.
Второй - низенький, с животом, хотя и не слишком большим, с короткими каштановыми волосами и круглым лицом. Он снял фуражку и беспрестанно вертел ее в руках, словно та дарила ему некую тайную силу. Похоже, он делал так постоянно: фуражка выглядела изрядно помятой. Этого полицейского звали офицер Лигси.
Первым делом они осмотрели гостиную на предмет наличия посторонних следов, особое внимание уделив коврику перед телевизором - там грязь с улицы могла прочно прилипнуть. Не обнаружив ничьих следов, они проверили замок - взлома явно не было. А теперь пришла пора расспросов.
-Нет, не шум.- ответила Эмили. Она сидела на кресле и держала в руках чашку горячего чая. Напротив нее, на диване, присел офицер Лигси. Второй полицейский стоял возле лестницы, лишь время от времени бросая подозрительные взгляды то в один, то в другой угол. -Мне просто не спалось. Я думала, что усну, но потом услышала этот... эти звуки...
-Что услышали? Шаги?
Если бы она услышала шаги, все было бы слишком просто и логично.
-Червей. Они вываливались из крана на кухне и падали в раковину. Их было много... очень много.
-Я проверял кухню.- резко сказал офицер Шрайк. -И не нашел там ничего такого.
-Ты хорошо проверил?- спросил его коллега. -Уверен? Иди и посмотри еще! Давай-давай.
Пробормотав что-то сквозь зубы, офицер Шрайк скрылся в маленьком коридоре, разделявшем гостиную и кухню. Эмили услышала, как скрипнула кухонная дверь.
"Он даже не заглянул в раковину.- подумала Эмили. -Убедился, что на кухне никто не прячется, и ушел. Но сейчас он увидит... конечно же, увидит. И поймет, что я не вру."
-Так значит, вы видели червей.- вновь заговорил офицер Лигси. -Они выпадали из крана?
-Да, я же сказала только что. Они вначале падали по одному, как... знаете, как вода капает из не до конца завинченного или не совсем исправного крана.- по телу Эмили пробежала дрожь. Все это до сих пор стояло у нее перед глазами, во всех отвратительных подробностях. -А когда я повернула ручку, они хлынули сплошным потоком.
Кажется, даже полицейский был поражен.
-Это звучит весьма... странно, вы ведь это понимаете, да?
Эмили пожала плечами.
-Я знаю, что я видела это своими глазами, вот и все. Мне стало очень плохо, я кое-как доковыляла до гостиной, включила свет, а тут...
Офицер Лигси кивнул. Он поднялся с места, подошел к стене и провел пальцем по одной из ярко-красных букв.
-Нет, это не кровь.- уверенно заявил он. -По цвету очень похоже, но это просто краска.
Эмили эта новость, наверное, должна была обрадовать, но она не ощутила ничего. Кровь, краска... как разница? Кто-то забрался ночью в ее дом и оставил это послание. И вероятно, этот кто-то уже давно следит за ней. Она вспомнила человека, которого увидела в толпе. Эмили погналась за ним и оказалась в помещении морозильной камеры супермаркета, а человек этот словно сквозь землю провалился. Может, это он и есть?
-"Спасибо, что навестила, принцесса."
Она вздрогнула.
-Что?
-Надпись. "Спасибо, что навестила, принцесса".- офицер Лигси вновь сел на диван. -Что это может значить, мисс Уайт? Кого вы недавно навестили?
Тут появился второй полицейский. Офицер Шрайк нес что-то в руке.
-Если там и были черви, их затянуло в слив.- сказал он. -Раковина пуста. Не считая следов от рвоты, конечно. А рядом с ней, на полу, я нашел это. Вы, наверное, обронили.
Эмили похолодела. Она сидела, но все равно ощутила, как земля уходит из под ног. Полицейский держал нож для разрезания писем, которым она вооружилась перед тем, как выйти из спальни... и кольцо с черным черепом.
-Что такое?- тут же насторожился офицер Лигси. -Вы будто привидение увидели.
-Это ведь ваше?- спросил его напарник. -Если эти вещи оставил преступник, то это очень...
-Нет, это мои вещи.- Эмили поспешно - наверное, слишком поспешно - выхватила их из рук полицейского и чуть не порезалась о лезвие ножа. Кольцо, успевшее вновь стать холодным, будто обожгло ладонь Эмили ледяным огнем.
-Вы в порядке?- офицер Лигси, похоже, не на шутку встревожился. -Вы так побледнели.
-Все хорошо.- Эмили сжала кольцо в руке, а нож положила на стол перед собой. В голове стучала лишь одна мысль: "Все пропало. Теперь уже точно - все пропало."
Может, полицейский не успел разглядеть его как следует? Может, поднял почти не глядя? "Нет, скорее всего он разглядел его хорошенько. Это необычная вещь, он бы обязательно обратил на нее внимание."
Не сводя с нее пристального взгляда, офицер Шрайк вновь отступил назад. Эмили не нравилось, как он смотрит. Будто сходу, сразу же начинает ее в чем-то подозревать. Разве так должны работать полицейские? Эмили даже начинала злиться.
-Итак...- офицер Лигси почесал затылок, явно что-то вспоминая. -Так о чем это мы... Ах да. Кого вы навестили, мисс Уайт? О чем вообще идет речь?
Эмили поняла, что сейчас нужно сказать правду. Ее легко поймают на лжи, а после этого начнут сомневаться и во всех остальных ее словах.
-Я навещала отца. Впервые за много лет.
-Ага...- офицер Лигси достал блокнот и ручку. -Где он живет?
-Он... не живет. В смысле, он умер. Уже очень давно.
-О... прощу прощения.
Эмили назвала адрес кладбище. Едва ли они тут же отправятся туда - у них просто нет для этого оснований.
-Выходит, вы переехали сюда из соседнего городка?- поинтересовался офицер Лигси.
Эмили кивнула.
-Ясно... И когда это было?
"А какая разница?"- хотела спросить Эмили, но сдержалась. Сейчас нужно быть максимально вежливой и отвечать на все вопросы. Делать все, чтобы у них не возникло никаких подозрений по отношению к ней.
-Я переехала сюда больше двадцати лет назад. Мне тогда едва исполнилось семь лет...
-Эээ...- промычал Лигси. -Вообще, я имел в виду другое. Когда вы ездили на кладбище?
Мысленно отругав себя за глупость, Эмили без запинки, не моргнув глазом солгала:
-В воскресенье.
Офицер Лигси быстро что-то записал. "Этот едва ли рисует кролика".
-Собиралась в субботу,- продолжила Эмили. -Но сами помните, какая погода была в тот день.
-Моему соседу чердак затопило.- покивал полицейский. -А ведь я предупреждал уже давно: почини ты эту чертову крышу.
"Пожалуй, с этим толстячком можно договориться.- подумала Эмили. -А вот тот похожий на скелета молчун... он явно странный".
-Так что же получается... тот, кто оставил эту запись, говорит от лица вашего покойного отца?- спросил офицер Лигси.
Эмили пожала плечами. Всем своим видом она старалась дать понять, что это ее не слишком интересует, гораздо страшнее другое: в ее дом проник кто-то посторонний. А от чьего имени он написал послание - дело десятое.
-Похоже на то, офицер. Но я не могу понять, как он узнал об этом. Никто не знал, что я еду на кладбище. Я никому не говорила.
-Вы не замечали ничего необычного, пока ехали?- подал голос офицер Шрайк. -Может, следом за вами долго ехала машина? Или вы встретили кого-то уже там, на кладбище?
-Нет, ничего такого. -хотя бы тут Эмили врать не пришлось. -Если кто-то и следил за мной, я этого не заметила.
-Никого не подвозили?- подключился к допросу офицер Лигси. -Никаких попутчиков?
Эмили покачала головой.
-Нет. Я выехала рано утром, пробыла на кладбище около часа и к середине дня вернулась домой. Ни попутчиков, ни странных автомобилей я не видела.
-Вы упомянули, что навестили отца впервые за много лет.- заметил офицер Шрайк. -В чем причина? У вас были плохие отношения?
Эмили такого вопроса не ожидала и он ее откровенно взбесил.
-Прошу прощения, офицер, но какое это имеет отношение...
-Тут может быть важна любая мелочь.- пояснил полицейский и не слишком приятно улыбнулся. -Прежде, чем взяться за это дело, мы должны собрать как можно больше информации.
-Видите ли,- заговорил Лигси. -сейчас у нас нет веских оснований для расследования. У вас ведь ничего не украли, как я понимаю? Надпись на стене... Это тянет на вандализм. Ну и незаконное проникновение, конечно же. Но мы каждый день расследуем множество других, куда более серьезных преступлений.
-Все ясно.- Эмили откинулась на спинку кресла и скрестила руки на груди. Кажется, сейчас самое время разыграть обиду. -Когда убьют, тогда и обращайтесь. Прекрасно.
Офицер Шрайк как будто ухмыльнулся - Эмили решила, что этот, с такими то повадками, надолго в полиции не задержится. А вот толстячок Лигси пытался оправдаться.
-Мисс Уайт, мы искренне хотим помочь вам, но пока у нас нет никаких зацепок. Ни следов, ни взломанного замка, только эта надпись...
-Черви.- напомнила Эмили. -О них не забывайте. Едва ли человек, не желающий мне зла, стал бы творить такое.
-Никаких червей я не нашел.- хмуро сказал офицер Шрайк. -Если их было так много, остались бы какие-то следы. Вы уверены, что вам это не привиделось?
Ну начинается... Эмили чувствовала, как вскипает в крови ярость, но понимала, что скандалить сейчас не стоит - убедительности ее словам это все равно не добавит.
-Да, уверена.- спокойно сказала Эмили. -Я была в ясном сознании и твердой памяти. Я видела их четко. Жаль, не догадалась сфотографировать. Было... не до того.
-Как же они исчезли?- с сомнением спросил Шрайк. -Такая куча, как вы описали...
-Он забрал их. Думаю, он сделал это, пока я искала телефон наверху. У него было, наверное, минут десять... Да, этого вполне хватило бы, что все сделать, все вычистить...
Эмили сама не заметила, как стала бормотать себе под нос, уже не глядя на полицейских. Словно вырвавшись из оцепенения, она подняла голову и встретилась взглядом с офицером Лигси.
-Мисс Уайт...- осторожно начал полицейский. -как я понимаю, вы не спали этой ночью. У вас расстройство сна? Бессонница?
Эмили помотала головой.
-Нет, ничего такого. Я хорошо сплю. Но сегодня я словно что-то почувствовала, проснулась и уже не могла заснуть. А потом услышала эти звуки... я слышала, как они падают на дно раковины.
-Мисс Уайт, вы принимаете какие-нибудь психотропные вещества, лекарства, наркотики?- спросил офицер Шрайк.
Эмили встала с места так резко, что сидящий напротив офицер Лигси слегка вздрогнул. Его коллега даже не шевельнулся, словно только такой реакции и ожидал.
-Отлично. Думаете, я наркоманка? Так проверьте, возьмите анализ крови или что там еще полагается!- Эмили тяжело дышала. Поначалу ее злость была напускной, но сейчас она действительно была в ярости. -Я не принимаю никаких лекарств, кроме тех, что мне прописал врач. Больше - ничего!
Эмили чуть не зажала рот рукой, словно с ее уст слетело грязное ругательство. Вот это она зря сказала... Полицейские многозначительно переглянулись.
-Так значит, вам прописаны лекарства...- медленно, растягивая слова произнес офицер Шрайк. -Какого рода? И кто вам их прописал?
Эмили опустилась обратно в кресло. Она старалась не смотреть на полицейских, ее взгляд уперся в пол.
-Это... это неважно. Не имеет отношения к делу. Это совсем легкие препараты, он сам так сказал.
Все пропало. Эмили хотелось кричать, биться в истерике - может, когда они уйдут, она так и сделает. Всего одна неосторожная фраза испортила все. Теперь полиция даже рассматривать ее дело не будет.
-Кто? Психиатр?- уточнил офицер Лигси. -Мисс Уайт, у вас какие-то проблемы? Если да, расскажите об этом сейчас.
Эмили вновь поднялась и направилась к двери. Понимая, что это означает, полицейские проследовали за ней.
-Прошу прощения, что побеспокоила.- ровным голосом произнесла Эмили. -Вашей работе не позавидуешь. Выезжать на вызов каждой сумасшедшей, которая обкололась наркотиками и увидела каких-нибудь... червей, привидений или еще что-то...
-Мисс Уайт, возьмите вот это.- офицер Лигси протянул ей клочок бумаги, на котором был записан номер. -Это мой телефон. Если что - звоните в любое время.
-Вызовите водопроводчика.- посоветовал его напарник. -Пусть как следует все проверит. Может, выявит что-то странное.
Эмили захлопнула за ними дверь и из груди ее вырвался протяжный стон.
Дьявол! Дура, дура, дура! Ну как можно не следить за собственным языком? Эмили упала в кресло так, что оно заскрипело. Перед ее глазами вновь вспыхнула алая надпись...
СПАСИБО, ЧТО НАВЕСТИЛА, ПРИНЦЕССА
...и она поспешно отвернулась. Казалось, что эти красные буквы обжигают сетчатку.
Что же теперь делать? Она надеялась добиться от копов хоть какой-то помощи, но лишь подставила саму себя. Эмили разжала кулак - кольцо Билла вновь стало теплым в ее ладони. Поборов первоначальное желание швырнуть его как следует, она осторожно положила его на стол, рядом с ножом.
А делать теперь и нечего. Лишь ждать - и надеяться на лучшее. Идти в участок и настаивать на серьезном расследовании - значит лишь еще туже затягивать петлю на своей шее.
Петлю...
Петельку...
Эмили опять будто оцепенела - как в тот момент, когда увидела кольцо с черным черепом в руке полицейского. Но теперь причиной стало ее собственное поразительное открытие. Словно кит поднялся к поверхности, выпустил фонтан и исчез, а круги на воде продолжают расплываться. И как она могла забыть такое?
Мысленно она вновь перенеслась в то субботнее утро. Она спускалась в подвал, чтобы достать висящую там куртку - отцовскую, как она теперь узнала благодаря своему странному сну. Эмили была полна решимости, но под конец ее обуял страх. Она взяла коробку со всяким старьем подмышку, а свободной рукой сорвала куртку со ржавого гвоздика - так резко, что ветхая петелька оторвалась и упала куда-то в пыль. Тогда Эмили просто не обратила на это внимание.
И позже она об этом тоже не вспомнила - слишком много новых впечатлений, а копаться в прошлом, даже недавнем, не было времени. Но все же, все же...
Эмили вновь ругала себя последними словами. Одновременно с этим она бежала наверх, за фонариком. Схватив его, Эмили спустилась и остановилась возле люка, ведущего в подвал. Она помнила, как закинула куртку туда, когда вернулась. Просто швырнула, как ненужный мусор, решив, что там ей самое место. А потом умчала в душ - хотела как следует отмыться от грязи, крови и этого стойкого запаха влажной земли.
Она открыла дверцу и прислонила к ней ту самую коробку с барахлом, которую вытащила непонятно зачем в прошлый раз - видимо, поддавшись какому-то странному порыву. Эмили зажгла фонарь и начала спуск.
Вновь подступал страх, хотя в этот раз гораздо слабее - слишком много было адреналина в крови. Тут, в этой темноте, мог спрятаться кто угодно... а полицейские проверили подвал? Ну конечно нет - она попросту забыла сказать им, что он у нее есть.
Куртка лежала в самом низу, на полу, грязная, жалкая, рваная. Но Эмили казалось, что даже сейчас она ощущает запах мокрой земли, запах самой могилы. Очень осторожно, кончиками пальцев, Эмили подняла куртку и направила на нее фонарь. Эту вещь она сняла с останков своего покойного отца, и прекрасно помнила это. Сейчас ее раздвоенное сознание будто качнулось в одну сторону.
Петелька должна была быть, но ее не было. Это было дико, странно и нелогично, но Эмили почему-то совсем не удивилась. Теперь можно было себе признаться: с той самой секунды, как ее осенило, она знала, что так все и будет. Оставалось лишь убедиться.
Эмили прошла дальше и остановилась у стены, абсолютно голой, не считая одинокого, вбитого под углом и изрядно пожелтевшего от ржавчины гвоздя. Вот сюда Эмили повесила свой трофей - тот, что нашла в мусорном контейнере возле чужого дома целую вечность назад. Теперь она опустила фонарь и почти сразу увидела ее - тонкий кусок ткани, с торчащими во все стороны нитками. Эмили приложила ее к куртке и даже вздрогнула, увидев, как идеально она к ней подходит. Петелька порвалась неровно, ее будто срезало по диагонали - и точно такой же диагональный обрывок остался на вороте отцовской куртки.
И что теперь?
Этот простой вопрос озадачил ее. Действительно, она сделала необычное открытие - и куда ей с ним идти? К ученым? Докторам? Тогда придется сознаться во множестве крайне неприятных вещей, но даже не это самое худшее: в ее историю все равно не поверят. Никто не видел ту, другую куртку. А если бы и увидел, не отличил бы от нынешней. Эмили нужно иметь оба экземпляра, но второй - вернее, первый - просто растворился в воздухе.
"Это потому что кот может быть одновременно живым и мертвым лишь пока дверь заперта. Стоит открыть и ты увидишь его - либо мертвого, либо живого. Ни никак не что-то посередине."
Отцовская куртка выскользнула из пальцев Эмили и с негромким шелестом упала на пыльный пол. Едва ли эта вещь способна еще хоть что-то рассказать.
Эмили поднялась наверх. Последние остатки страха растворились, словно сон. Она чувствовала, что нужно что-то делать, ощущала зуд во всем теле - но не знала, чем себя занять. Разве что попытаться оттереть эту мерзкую надпись в гостиной.
Преодолев верхнюю ступеньку, Эмили чуть не упала - она совсем забыла о коробке, которой подперла ненадежную дверцу и налетела прямо на нее. Кое-как удержав равновесие, она отодвинула коробку и захлопнула люк.
Тут ее взгляд вновь упал на коробку, которую она вытащила еще в прошлый раз. Старый фотоальбом, дневники, грамоты, журналы, газетные вырезки... и зачем ей все это понадобилось? Эмили взяла коробку и отнесла наверх, в свою спальню. Разбирать все это в гостиной, где так и горели эти алые буквы, совсем не хотелось.
Вначале ей попались несколько журналов, которые Эмили покупала лет в семнадцать. Чуть ниже обнаружился дневник - простая, не очень толстая книжка с черной обложкой. Она раскрыла его на случайной странице.
"27 октября 1999.
Я до сих пор не могу поверить, что это случилось. Иногда мне кажется, что это сон. Я проснусь и все будет по прежнему. Проснусь - и он будет жив. Они все будут живы..."
Чернила местами очень сильно расплывались, так что буквы и даже целые слова приходилось угадывать. Эмили нахмурилась, пытаясь вспомнить, о чем идет речь. Что же так сильно расстроило ее, что она плакала, пока писала эти строки?
И она вспомнила - воспоминание было ярким, как вспышка молнии, на мгновение Эмили даже ощутила ту боль и то жуткое отчаяние, что охватило ее тогда, семнадцать лет назад. Авария... та авария...
Эмили отложила дневник и стала рыться в газетных вырезках. Она должна была сохранить хоть что-то, просто обязана!
"Если не найду - обращусь к тете. Она наверняка хоть что-то сохранила". А может и не сохранила - подростковые "любовные" страдания своей племянницы она считала очень глупыми. Эмили и сама потом с ней согласилась.
Вот оно! Первая же страница местной газеты, от 5 октября 1999 года.
"ТРАГЕДИЯ НА МОСТУ"- кричал заголовок. Рядом была черно-белая фотография. На ней - объятый пламенем автобус, но даже через огонь можно было разглядеть полосы, Эмили их помнила, синие и зеленые - цвета футбольной команды их школы.
Эмили посмотрела на свои руки - пальцы дрожали. "Это было давно. Это не имеет отношения к тому, что происходит сейчас."
Она стала читать.
"Прошлым вечером на мосту Ройген произошла автокатастрофа. Автобус местной футбольной команды, направлявшийся на соревнования в соседний штат, столкнулся с автомобилем, который выехал на встречную полосу. По словам очевидцев, водителю автобуса просто некуда было деться - на мосту нет места для маневра. В результате столкновения произошел мощный взрыв..."
-Все, кто находился внутри автобуса, погибли.- прошептала Эмили еще до того, как прочитала соответствующую строчку.
"Все, кто находился внутри автобуса, погибли. Это были водитель, футбольная команда, а также капитан команды поддержки. Подробности читайте в нашем следующем номере. Ниже представлены номера телефонов для психологической помощи родственникам погибших."
Эмили вновь и вновь перечитывала одну строчку.
"Это были водитель, футбольная команда, а также капитан команды поддержки".
-Робби...- выдохнула Эмили. Робби был в том автобусе. А еще...
"...капитан команды поддержки..."
Джесси Дженкинс.
"Это все не имеет никакого значения. -сказала себе Эмили. -У меня сейчас есть дела поважнее, чем копаться в прошлом."
Вот только она пока не знала, что же это за дела. И продолжила копаться в старой коробке, уже напоминающей ящик Пандоры. Теперь она знала, что конкретно ищет.
Вот оно! Альбом со школьными фотографиями. Эмили открыла его и стала торопливо листать. То, что ей было нужно, обнаружилось почти в самом конце, когда она уже ощутила подступающее отчаяние. Это была фотография школьной футбольной команды. Фотография была сделана в сентябре 1999 года. Ребята стояли в два ряда на школьной площадке, чуть позади расположилась Джесси Дженкинс. Правильное решение фотографа - окажись она на первом плане, притягивала бы слишком много внимания.
Эмили рассматривала их лица, одежду, прически, и вновь ощущала это странное выпадение из реальности. Она уже видела их всех совсем недавно, не так четко, но все же видела - в своем сне. Эмили узнала, помимо Робби, парня с мелированными и многих других, почти всех. Во сне они казались похожими и мутными, словно она смотрела сквозь грязное стекло, но теперь она поняла, что все равно узнала каждого. Все они были здесь, на этом снимке. Все они погибли всего через месяц после этого фото. И всех их Эмили встретила в том сне. И еще кое-что: ей вновь казалось, что она видела Робби совсем недавно. Нет, не просто вспоминала - видела в реальности. Не за ним ли она гналась в тот раз?
Она разложила перед собой на подушке свои находки: дневник, газетную вырезку и фотографию. На всякий случай Эмили заглянула в коробку еще раз, но больше там не было ничего путного.
"Все это ерунда. Ничего не значащая глупость.- заявила рассудительная и здравая часть ее сознания. -Сны - самое странное явление в человеческой жизни. Когда ты спишь, мозги отключаются. А как известно, сон разума рождает чудовищ."
"И все же, это не может быть обычным совпадением.- заговорила другая часть, куда более суеверная. -Можно рассматривать все это по отдельности - тогда и правда все кажется очень простым. Но стоит только взглянуть на картину в целом... и ты поймешь, что тут все очень неоднозначно."
Ей вдруг стало ужасно жарко. Эмили торопливо встала и распахнула окно, но это не помогло. Кажется, огонь горел внутри нее, словно она стала драконом, но еще не знала, как изрыгать пламя, и оно копилось в ней, будто в печи. Она торопливо сбежала вниз по ступенькам. Вновь перед ней загорелась, словно сигнал светофора, алая надпись.
СПАСИБО, ЧТО НАВЕСТИЛА, ПРИНЦЕССА
Эмили рывком открыла дверь и выскочила на улицу. На востоке уже вовсю полыхало солнце, еще одна долгая ночь подошла к концу. Эмили остановилась на пороге, глубоко втягивая носом прохладный воздух.
"Нужно прогуляться. Просто немного проветрить голову. Как можно быстрее. Прямо сейчас."
И она пошла - как была, в ночной рубашке и легких тапках. В этот ранний час мало кто мог увидеть ее, да и если бы видел - плевать. Сейчас весь остальной мир просто не существовал.
Эмили шла долго. Солнце поднималось все выше, машин на дорогах становилось больше. Поняв, что еще немного - и просто не сможет вернуться, она побрела обратно.
Ноги уже гудели, но это была приятная боль. Благодаря ей Эмили ощущала себя живым человеком, а не призраком, по ошибке примерившим чужое тело.
Наконец она вновь оказалась возле дома. Эмили уже собиралась свернуть на дорожку, ведущую к крыльцу, но что-то остановило ее. Объявление на фонарном столбе.
Она подошла ближе. Уже нутром Эмили ощущала, что ничего хорошего ее не ждет. Ожидания оправдались в полной мере. На столбе, среди бесконечной рекламы, висело объявление.
"Вы не видели ЭТОГО парня? Его зовут БИЛЛ КОРНАЙК и он просто негодяй, но он мой БРАТ и я люблю его! Билл работает КУРЬЕРОМ и часто пропадает надолго, но ВСЕГДА мне звонит! Он пропал примерно неделю назад, если вы видели его или что-то о нем слышали, пожалуйста, позвоните на указанный номер. Билл, если ты это читаешь, позвони сейчас же! ОБЕЩАЮ, бить не буду. Твоя сестренка, Рози."
Эмили ощутила горечь во рту, словно проглотила горсть пепла. Но хуже всего была фотография. Черно-белая, но достаточно четкая - Эмили сразу узнала Билла. Он улыбался, одет был в кожаную куртку, черные брюки и ботинки со шнуровкой. Руки он скрестил на груди, но разглядеть его пальцы было легко. На правой руке поблескивало кольцо с черным черепом.
ГЛАВА 15. МАШИНА.
Ее била дрожь. Эмили сидела на своем рабочем месте, окно было закрыто, в руках она держала кружку горячего чая, но озноб никак не отпускал ее. Казалось, что она окунулась в прорубь. Эмили даже иногда поглядывала на свое крохотное отражение в чайной ложке, чтобы убедиться, что еще не покрылась инеем.
Скорее всего, она заболевает. Эмили чувствовала: жар, что выгнал ее тем утром на улицу, и нынешний холод, такой, что зубы стучат, связаны с друг с другом. Может, это простуда, а может и что-то гораздо худшее.
Тем не менее, отпроситься раньше с работы она не решалась: нет никакой гарантии, что дома ей полегчает. Даже под горячий душ залезать не хотелось.
"Плохо - когда сам не знаешь, чего хочешь."
Перед ее глазами то и дело вновь вставала черно-белая фотография. На ней Билл улыбался, но Эмили он запомнился другим - пустое, ничего не выражающее бледное лицо, распахнутые глаза, синюшные губы. А губы эти приоткрыты и на них можно разглядеть комочки земли...
Эмили помотала головой. Она открыла ящик своего рабочего стола и посмотрела на свою роковую реликвию. Кольцо она не рисковала оставлять в доме и теперь всюду таскала с собой. Слишком ярко она представляла полицейского - в ее воображении это всегда был офицер Шрайк - забирающегося через окно в ее дом, пока там никого нет. Он перевернет там все, осмотрит каждый миллиметр, и не успокоится, пока не отыщет это проклятое кольцо.
"Нужно бросить его в жерло вулкана, как сделал Фродо."- подумала Эмили. Она уже думала о том, как ей избавиться от этой вещи, но пока в голову не лезло ничего путного. Вся проблема в том, что офицер Шрайк увидел кольцо, а значит может в любой момент прийти к ней и попросить показать еще раз.
"А может не попросит, а уже придет с ордером на обыск." Сказать, что она его потеряла или выбросила - значит подписать себе приговор. Выходит, нужно что-то придумать, и как можно скорее. Может, исчезновением Билла занимаются другие полицейские, но рано или поздно на глаза офицеру Шрайку наверняка попадется это объявление и фотография.
Вдобавок ко всему Эмили, как она и предполагала, стало одолевать желание вернуться на кладбище и проверить сохранность отцовской могилы. Вдруг полицейские ищут уже не пропавшего парня, а убийцу? Эмили посмотрела на кружку с едва тронутым чаем, но уже вновь видела бокал с каплей вина на донышке.
"Они не догадаются там искать. Их туда ничто не приведет, ни одна ниточка, ни один след. Они будут допрашивать всех, с кем Билл контактировал как минимум за неделю до исчезновения, но меня в этом списке быть не может."
Эти мысли должны были успокоить ее, но не помогало. Даже выписанные доктором лекарства потеряли былую силу, Эмили подолгу лежала без сна, представляя всякие ужасы - те, что были, и те, что по ее мнению еще произойдут.
Эмили подошла к окну. Накрапывал дождь, капли медленно стекали по стеклу. Эмили стала следить за одной из них, как делала в детстве, но капля застыла, не пройдя и половины пути.
"Совсем как я. Что меня ждет дальше? Допустим, Билла так и не найдут. Станет ли мне от этого легче? Или я так и буду жить в постоянном страхе? А может, чувство вины меня все же доведет и я пойду, сознаюсь во всем."
Напротив служебной парковки стоял автомобиль, показавшийся Эмили знакомым.
Она сжала край подоконника так, что ногти побелели. Отпустила его, лишь когда почувствовала, что вот-вот их сломает. Где же она видела эту машину? Кажется, она ехала сегодня следом за ней как минимум минут десять, а потом пропала из виду. А теперь появилась - прямо здесь, напротив офиса, где работает Эмили.
"Опять глупости в голову лезут. Может, владелец этой машины тоже работает здесь, неподалеку? Например, вон в том кафе? Или в банке? Или он просто ждет тут кого-то?"
Да, ждет. Ее.
Эмили отвернулась от окна. Возможно, все это следствие простуды. Голова затуманена, вот и чудится всякая ерунда.
Она вновь посмотрела в окно. Серый автомобиль никуда не исчез. Эмили пыталась разглядеть водителя, но либо окна были тонированные, либо машина просто стояла под неудачным углом.
"Я видела ее еще раньше, не только сегодня утром. Не здесь, не рядом с офисом, в другом месте." Но где именно, вспомнить не удавалось.
Она вернулась за стол, но очень долго не могла сосредоточиться на работе. Сегодня быстро стемнело и к тому времени, как Эмили покинула офис, на улице уже зажглись фонари.
Выйдя на улицу, она огляделась. Серый автомобиль - теперь она видела, что это "мерседес" - так и стоял метрах в десяти от служебной парковки. Эмили не ошиблась - у него и правда были тонированные стекла. Она хотела разглядеть номер, но мешала другая машина, стоявшая рядом, а подойти ближе Эмили не решилась.
Она села в свою "тойоту" и выехала со стоянки, внимательно глядя в зеркало заднего вида. Выждав секунд десять, серый "мерседес" повторил ее маневр.
Эмили бросило в жар. Холод, еще недавно покрывавший ее гусиной кожей, вдруг куда-то пропал, она даже опустила стекло, чтобы впустить прохладный влажный воздух. "Мерседес" ехал следом.
"Совпадение. Еще пару недель назад ты бы и внимания на это не обратила, разве не так?"
Верно, вот только, с тех пор слишком многое...
СПАСИБО, ЧТО НАВЕСТИЛА, ПРИНЦЕССА
...случилось.
Она свернула возле супермаркета, там, где давным давно в нее врезался мертвый голубь. "Мерседес" не отставал, но держался на некотором расстоянии - их всегда разделяли хотя бы две машины.
Эмили достала телефон и поднесла его камерой к зеркалу заднего вида, после чего сделала фотографию. Снимок получился достаточно четкий, вот только номер его был перевернут. Остановившись на светофоре, Эмили записала его так, как нужно, а потом стала рыться в своей сумке. Ну где же эта дурацкая бумага?
Сзади уже сигналили - загорелся зеленый, а Эмили так и стояла на месте.
-Идите к черту.- прошипела она и продолжила поиски. Две машины, стоявшие позади, объехали ее, без конца сигналя. Но не "мерседес". Он не двигался с места, хотя мог бы сделать то же самое. Эмили содрогнулась всем телом и продолжила поиски.
Изрядно помятый клочок бумаги обнаружился на самом дне сумки. Она бросила его туда на всякий случай, хотя была почти уверена, что он ей не понадобится. Эмили расправила его и стала торопливо набирать номер, краем глаза при этом следя за "мерседесом". Если его дверь откроется, Эмили тут же рванет.
Полицейский ответил после пятого гудка, голос его звучал устало.
-Офицер Лигси, чем могу помочь?
-Это Эмили Уайт. Я вас вызывала пару дней назад, у меня кто-то в доме расписал стену.- затараторила Эмили.
-Да-да, я помню вас, мисс Уайт.- полицейский слегка оживился. -У вас еще что-нибудь случилось?
-Нет. Вернее... я не знаю.- у Эмили вдруг перехватило дыхание. Каждое слово ей давалось с трудом. -Мне кажется, что прямо сейчас меня преследуют. Уже несколько кварталов за мной едет человек на "мерседесе"...
-Мисс Уайт, вы уверены, что...
-Он простоял целый день напротив моего офиса!- она едва не сорвалась на крик. -И я, кажется, видела его сегодня утром. И еще раньше, где-то в другом месте, но не могу вспомнить, где.
Эмили вновь посмотрела в зеркало заднего вида. Чернота стекол "мерседеса" уже казалась зловещей, словно внутри скрывался не обычный человек из плоти и крови, а нечто аморфное, смутное и крайне опасное.
-Он прямо сейчас едет за вами?
-Нет, не едет, потому что я стою. Я остановила машину - и он тоже, и не двигается, хотя тут перекресток. Что мне делать?
-Для начала - уехать с перекрестка. Попробуйте поколесить по городу немного, минут пятнадцать, а потом езжайте к себе. К тому времени я уже буду возле вашего дома.
Этот план показался Эмили более-менее разумным, она поблагодарила офицера Лигси, отключила связь и тронулась с места. "Мерседес" вновь двинулся следом.
Эмили ехала неторопливо, теперь уже специально: чтобы преследователь не потерял ее в потоке автомобилей, ставшем в центре гораздо более плотным. Если повезет, он окажется прямо в лапах полиции. Офицер Лигси сказал поколесить по городу, но Эмили решила, что это опасно: водитель "мерседеса" может что-то заподозрить, понять, что его водят за нос, поэтому она двинулась в сторону своей улицы, но окольным, более долгим путем.
"А вдруг он попытается протаранить меня, когда все поймет?"- подумала вдруг Эмили. Ей вспомнился старый фильм "Дуэль", главного героя которого преследовал психопат на грузовике.
"То грузовик, а тут две легковые машины. Попытается навредить мне - сам может пострадать". Но Эмили все же стала еще более внимательно наблюдать за преследователем - вдруг пойдет на опасное сближение?
Вот и более знакомые места. Эмили повернула возле кафе и выехала на свою улицу, а "мерседес" промчался напрямик, даже не сбавив скорость.
-Какого черта?!- Эмили ударила кулаком по рулю. Она надавила на тормоз и остановилась у обочины.
Похоже, мерзавец понял ее план, ну или догадался, что что-то не так. Проводил ее почти до дома, но в последний момент удрал, поджав хвост. У Эмили возникло безрассудное желание развернуться и уже самой броситься за ним в погоню. Может, он еще не успел уехать далеко.
"Нет смысла так рисковать. У меня есть номер его автомобиля, это главное. А возле дома меня ждет полицейский, которому я сообщу этот номер. Пусть уже копы дальше разбираются."
Эмили вновь тронулась, но продолжала время от времени смотреть в зеркало - вдруг "мерседес" опять объявится? Возле своего дома она увидела полицейскую машину. Эмили вновь задумалась о том, как сильно она рискует. Еще неделю назад она бы запаниковала, если бы увидела полицию так близко, а теперь сама зовет их.
"Тем лучше. Меньше шансов, что меня в чем-то заподозрят." А может наоборот, решат, что она пытается пустить им пыль в глаза...
Офицер Лигси покинул машину. Эмили вышла ему навстречу.
-Ну что?- она заметила, что руку полицейский держит на рукояти пистолета. -Где он? Отстал от вас?
-Да, отстал. Думаю, заподозрил что-то. Может, даже видел, как я разговариваю по телефону и понял, что я звоню вам.
Офицер снял свою фуражку и вновь принялся вертеть ее в руках. Серьезности это занятие ему не добавляло.
-Водителя вы, значит, не видели?
-Нет. Тонированные стекла. Но номер я записала.
Эмили продиктовала, а офицер Лигси записал в свой блокнот, который выглядел изрядно потрепанным и откровенно дешевым, не чета тому, каким пользуется доктор Робертсон.
-Мы пробьем этот номер, мисс Уайт. Вы говорите, что и раньше видели этот автомобиль? Где?
-Не знаю... но это было недавно. Может, всего пару дней назад.- Эмили поежилась: ей вновь стало холодно. На затылок упали первые капли очередного дождя, а где-то вдали гремел гром.
-Тогда постарайтесь вспомнить все места, где вы были. Если что - звоните. И еще, мисс Уайт... Будьте осторожны.
Эмили кивнула и натянуто улыбнулась. Офицер Лигси вернулся к своей машине и включил "дворники" - дождь усиливался с каждой минутой. Эмили поспешила в дом.
Она долго простояла у окна, уверенная, что серебристый "мерседес" вернется. Потом она прошла в гостиную и устало опустилась в кресло.
СПАСИБО, ЧТО НАВЕСТИЛА, ПРИНЦЕССА
Вся эта история с преследователем могла привести к непредсказуемым последствиям. Красные буквы, которые Эмили с огромным трудом, но все же почти оттерла, все еще смутно проступали на стене. И горели - ярко, словно лесной пожар - перед ее закрытыми глазами. Теперь Эмили знала, что она не сумасшедшая. Кто-то настойчиво следил за ней - скорее всего, тот же, кто оставил послание и каким-то немыслимым образом наполнил ее водопровод земляными червями. И этот кто-то знал, что в субботу она посещала могилу своего отца.
"Ну и что? Я ведь полицейским в этом призналась". Вот только...
Эмили закрыла лицо руками.
"Когда вы ездили на кладбище?"- вновь раздался у нее в ушах голос офицера Лигси.
"В воскресенье."- твердо ответила Эмили.
Дождь, похоже, зарядил на всю неделю. На дорогах образовались лужи, стекла домов и автомобилей покрылись водяными разводами, свинцовые тучи, кажется, застыли на месте. Ночами налетал сильный ветер, он просачивался сквозь щели в окнах и заставлял натягивать одеяло до подбородка. Эмили напоминала самой себе робота, она делала все то, что и должна делать, но почти не замечала этого. Часто она ловила себя на том, что читает одну и ту же строчку в каком-нибудь документе много раз, а иногда, прочитав целую страницу или даже несколько, вдруг осознавала, что не поняла ни слова. Временами во время разговора люди вокруг нее замолкали и смотрели на нее, чего-то ожидая. Эмили понимала, что они ждут какого-то ответа или реакции, но она не слышала, о чем они говорили - в результате приходилось или глупо улыбаться, или нести ерунду.
Чувство, что она заболевает, отступило, ее уже не знобило и не бросало в жар, но зато появилось неприятное ощущение разбитости. Сон не приносил ни капли бодрости. Малейшее физическое или умственное усилие повергало ее в состояние, близкое к панике. Собственное тело казалось тяжелым и неуклюжим, порой даже идти становилось трудно, словно к ногам привязали гири. Что-то похожее она испытывала тогда, в ту ночь, о которой не хочется вспоминать, но в тот раз это состояние было вызвано шоком и безумным страхом.
Наступил вечер пятницы. Эмили ждала этого дня с трепетом, но и немного с нетерпением. Ей было любопытно, о чем же теперь будет говорить доктор Робертсон и в какой кошмар заставит ее окунуться. Впрочем, выбор уже был невелик...
Эмили шла, на автомате огибая лужи и держась подальше от проезжей дороги, где ее могли обрызгать. Все эти дни она ожидала вновь увидеть тот злосчастный "мерседес", но он больше не появлялся. И от полицейских ни слуху, ни духу. Сколько же времени им нужно, чтобы вычислить владельца машины? А может, уже вычислили и поймали? Нет, вряд ли... ей бы обязательно сообщили. Вдруг это кто-то, кого она знает?
"У отца был "кадиллак".- напоминала себе Эмили все эти дни. -Не "мерседес", "кадиллак". Я прекрасно это помню."
Сегодня "мерседес" тоже не появился. Ни на стоянке возле офиса, ни поблизости от ее дома. Эмили достала телефон и задумалась. Позвонить офицеру Лигси, спросить, как продвигается дело?
"Потом.- решила она, убирая телефон в карман. -После сеанса."
На фонарном столбе возле больницы Эмили увидела знакомое объявление...
"Вы не видели ЭТОГО парня?..."
С внезапной злостью Эмили сорвала его и едва удержалась от крика - даже пришлось зажать рот рукой, чтобы не привлечь лишнего внимания. Объявление о пропаже было наклеено поверх другого, рекламного. На этой рекламе, яркой и цветной, была нарисована мультяшная свинья, а текст гласил: "Свиноферма братьев Блэк! Самые лучшие хрюшки в городе! Приезжайте к нам и сами выберите себе поросенка. Разделаем прямо у вас на глазах, выберите самые НЯМ-НЯМ-НЯМ-куски! Вы можете позвонить по указанному ниже телефону или приехать сразу, без предупреждения - мы вам всегда рады! ХРЮ!"
Эмили застонала. Она смотрела на черные точки-глаза нарисованного поросенка и ей казалось, что она глядит в бездонный колодец. Поросенок выглядел уж больно веселым, он прям улыбался. Эмили без труда представила себе человека с мясницким ножом у него за спиной, который перережет ему горло раньше, чем эта улыбка успеет исчезнуть.
"Совпадение, совпадение, просто гребаное совпадение. Там точно также могла обнаружиться реклама топоров, здорово крошащих кости, магазин с бижутерией, торгующий кольцами с черными черепами, или еще какая-нибудь подобная хрень. Свиноферма - это еще не самое страшное."
С трудом отведя взгляд от поросенка, Эмили направилась к прозрачным дверям больницы. Она посмотрела на часы - почему-то была уверена, что опаздывает. И сильно удивилась, обнаружив, что до сеанса еще пятнадцать минут.
С опаской она заглянула в коридор, где в прошлый раз повстречала странную уборщицу, но сегодня тут было пусто. Эмили с минуту постояла у двери кабинета доктора Робертсона, а потом осторожно постучала.
-Войдите.
Доктор перекладывал бумаги на столе. Кушетка была пуста - либо предыдущий пациент ушел раньше времени, либо вообще не явился. Когда доктор повернулся к Эмили лицом, она отметила, что вид у него усталый.
-Хорошо, что вы пришли чуть раньше, мисс Уайт. У нас сегодня очень важный сеанс.
-Сегодня тихий день?- спросила Эмили с улыбкой. Она помнила, что в прошлый раз они расстались не очень хорошо и теперь хотела расположить доктора к себе. Может, чем более спокойно и разумно она будет себя вести, тем быстрее психиатр поймет, что с головой ее все нормально.
-Более-менее.- уклончиво ответил доктор. Он все еще возился с бумагами. -По настоящему тихих дней тут не бывает. Эта комната всегда заполнена чьими-то призраками.
Эмили легла на кушетку. Ее вдруг стало клонить в сон, да так сильно, что она едва не задремала. Лишь голос доктора Робертсона, вновь усевшегося в свое кресло, вернул ее в реальность.
-Сегодня вас ожидает еще одно испытание, но прежде я должен спросить: вы готовы? Вы сможете пережить все это еще раз?
Уточнять, о чем идет речь, не приходилось. Эмили повернулась к нему и кивнула. Она заметила, что в руках доктор держит блокнот.
-Вы снова будете рисовать?
-Не знаю. Может быть. Иногда я делаю это только на первом сеансе, изредка - и на последующих. Посмотрим, как выйдет сегодня.
"И все же он странный."- подумала Эмили.
-Расскажите мне о том дне, когда вашего отца не стало.
Эмили глубоко вздохнула. У нее создалось впечатление, что здесь, в этом месте, сам воздух полон незримой пыльцы, которая легко и без подготовки переносит тебя назад, словно машина времени. Все, что случилось тогда, вновь вставало у нее перед глазами.
-На самом деле, можно сказать, что все началось еще ночью. Помните, я говорила о той ночи? Когда я прислушивалась, подходила к окну, ждала, когда же отец сожжет эти фотографии. Именно тогда все и случилось. Я приняла решение. Та ночь стала настоящим испытанием - может, даже хуже чем то, что я пережила в гараже.- Эмили помолчала, подбирая слова. -У взрослых и детей разное восприятие времени, но той ночью что-то во мне изменилось. И время потекло иначе.
ГЛАВА 16. ЕЩЕ ОДНО ПОГРУЖЕНИЕ.
У взрослых и детей разное восприятие времени, но той ночью что-то в Эмили изменилось. И время потекло иначе.
И сама жизнь стала иной - но маленькая Эмили еще не догадывалась об этом. В детстве жизнь представляется тебе бесконечным полем, над которым вечно горит теплое солнце. Поле пестрит цветами, и каждый цветок - это событие, возможность, чувство, мечта. В детстве ты не замечаешь, как тонки стебельки этих цветов, как легко отпадают их лепестки. В детстве солнце греет сильнее и кажется, тучи никогда не скроют его. В детстве ты не знаешь, что поле - вовсе не бесконечное.
Она нескоро смогла заснуть, но ей показалось, что утро наступило слишком рано. С огромной неохотой, ощущая себя усталой и несчастной, Эмили встала с постели и оделась. Погода успела испортиться за несколько часов ее сна: лил противный дождь.
"Он не сделал этого. Папа не сжег те плохие снимки." Эмили разозлилась. Кажется, она впервые по настоящему злилась на своего родителя. Бывало, что она обижалась или сердилась, но обычно это быстро проходило, да и вызвано было каким-нибудь пустяком. По крайней мере, все, за что она могла обидеться на родителей, казалось ерундой по сравнению с тем, что произошло вчера.
Эмили вышла из спальни - осторожно, на цыпочках. Она смутно слышала отцовский голос - папа сидел на кухне. Эмили не хотела видеть его, только не сейчас. Может, чуть позже, когда это страшное жжение в груди хоть немного ослабнет...
Она подошла ближе к лестнице, чтобы лучше слышать.
-А где Эмили?- спрашивал отец. В его руках что-то шуршало - видимо, свежая газета. -Ей вроде пора уже встать. Я собирался отвезти ее сегодня в парк, если погода улучшится. Там, я слышал, открыли новый аттракцион.
Еще день назад мысль о посещении парка, а также о возможности одной из первых испытать новый аттракцион, вызвала бы у Эмили настоящий восторг. Сейчас же она не испытала ничего.
-Вчера вечером она была какая-то молчаливая.- голос мамы был гораздо тише, пришлось сильно напрячь слух, чтобы расслышать. -Может, заболела... Пойду проверю ее.
Эмили попятилась. Она не хотела, чтобы мама поняла, что она подслушивала. Внизу раздались мамины шаги - она уже была возле лестницы. Но к тому времени, как она поднялась наверх, Эмили вновь забралась под одеяло, натянув его почти до подбородка.
Дверь тихонько открылась. Мама была одета в свою обычную домашнюю одежду: синее платье в мелкий белый горошек, туфли на низком каблуке, которые не мешают работать по дому, и полосатый фартук, на котором Эмили заметила крошечное пятно от кетчупа. Можно не сомневаться, уже сегодня вечером этот фартук окажется в стирке. Рамильда Уайт была ярым блюстителем чистоты.
Ее волосы были собраны в пучок на затылке, но отдельные пряди слегка выбивались, как бы она их ни укладывала. На губах легкая, едва видная помада. У этой женщины была какая-то своя, особенная красота. Нет, ее бы не поместили на обложку одного из тех журналов, что так нравятся Джимми и мистеру Бинксу, но все таки что-то в ней притягивало внимание. Годы спустя Эмили сумела подобрать этому название: то была материнская красота.
-Привет, милая.- мама села на краешек ее кровати. Эмили смотрела ей в глаза, будто надеялась, что мама прочтет все ее страхи, мысли и переживания прямо в ее взгляде. Порой казалось, что ей это удается. Что между ними есть особая связь, может даже телепатическая - правда, этого слова Эмили еще не знала - помогающая маме понять, что с ней происходит и почему.
-Привет, мама.- шепотом ответила Эмили. Она была почти уверена: отец стоит сейчас за дверью и подслушивает.
-Ты в порядке? Выглядишь встревоженной.
-Плохой сон приснился.- солгала Эмили. Она знала, что лгать родителям плохо, но подумала, что нужно хоть что-то сказать. Она расскажет всю правду, но чуть позже, когда отец уйдет на работу.
Мама сделала несколько замысловатых жестов руками над ее кроватью и тепло улыбнулась.
-Ну вот и все. Плохой сон ушел и больше не вернется. Он не потревожит мою красавицу.
Эмили хотелось бы, чтобы вот так легко могло уйти вообще все плохое, не только сон, но теперь уже понимала, что это невозможно. Плохое случается, постоянно, все время, и от него нет ни заклинаний, ни лекарств.
-Папа уже ушел?- осторожно спросила Эмили.
Мама покачала головой.
-Еще нет, он завтракает, но скоро уйдет. Ему сегодня снимать чью-то свадьбу. Хочешь спуститься и попрощаться?
-Нет.- Эмили поняла, что произнесла это слишком резко, и поспешно добавила. -Я не хочу его задерживать.
Они поговорили еще немного. Эмили убедила маму, что с ней все в порядке, что она не заболела, а когда мама ушла, подошла к окну. Спустя минут пятнадцать появился отцовский "кадиллак". Эмили проводила его взглядом и спустилась на первый этаж.
Мама собирала вещи, которые нужно постирать. Корзина для белья была наполовину заполнена, но вещей Эмили там не было - о них позаботился папа пару дней назад.
-Мам?
Она не сразу отреагировала: кажется, пересчитывала носки. Ее взгляд казался стеклянным и Эмили стало вдруг очень тоскливо. В тот момент ей показалось, что мама несчастлива, что ей очень, очень плохо. Разве может Эмили нагружать ее еще и своими глупыми проблемами?
Но потом мама посмотрела на нее и прежняя радость вернулась в ее глаза.
-Папа сказал, что в парке открыли новый аттракцион. Он отведет туда после работы. Хочешь?
Эмили помотала головой.
-Мама, можно... можно спросить тебя о... папе?
Мысленно она уже не один раз прокручивала у себя в голове этот разговор, кажется, выучила каждое слово, но сейчас все позабылось. Эмили не хотела расстраивать маму, ужасно не хотела... но потом перед ее глазами вновь вставала освещенная голубоватым светом вспышки стена гаража, темные пятна от ее собственных слез на полу, и черные квадраты, которые отец спрятал в кармане.
-Да, спрашивай, моя родная. Пойдем на кухню, ладно?
Они сели за столом друг напротив друга. Мама улыбалась - она всегда улыбалась, глядя на дочь. Эмили ощущала в этой улыбке ее любовь и чувствовала безмерную благодарность.
-Мам... Папа делал когда-нибудь... странные вещи?
Прежде всего она должна была убедиться, что то, что сделал с ней вчера отец - это действительно неправильно. Вдруг она ошибается? Вдруг отцы всегда так наказывают своих детей, а она своей жалобой лишь выставит себя на посмешище?
"Но мама ни за что не будет надо мной смеяться."- подумала Эмили и эта мысль слегка успокоила ее.
-Странные?- переспросила мама и в ее голосе Эмили уловила тень тревоги. Может, мама о чем-то догадывается? А что если папа ей все рассказал? Тогда Эмили и правда будет выглядеть глупо.
Нет, не может быть. Слишком уж она встревожилась.
-Что ты имеешь в виду, дорогая?
Эмили закусила губу. Она знала, что начать будет тяжело, но не ожидала, что настолько. Наконец она заговорила. Она рассказала всю историю: начиная журналом, который миссис Аткинсон вырвала из рук Джимми, и кончая фотографиями, исчезнувшими в нагрудном кармане отца.
Под конец она все же заплакала, хотя и клялась себе, что выдержит это испытание. Ей казалось, что она пережила все это заново, и трудно понять, легче было в этот раз или тяжелее.
-Я думала, он сожжет их.- с обидой произнесла Эмили. Мама вытерла ее слезы мягким платком. -Я всю ночь слушала, следила из окна. Он не сделал этого, мама! Он соврал! Почему он соврал?
Мама была белой, как мел, даже ее легкая помада сейчас казалась яркой. Эмили заметила, как тряслись ее руки, когда она убирала платок. Неужели мама напугана? Она никогда не видела ее такой. Мама всегда казалась бесстрашной, всесильной. Эмили всегда с гордостью шагала рядом с ней, зная, что когда мама рядом, ей ничто не грозит. Теперь она заметила, как тонки ее руки, заметила следы от порошка на пальцах, морщинки в уголках ее глаз... Мама не такая сильная. Мама не сможет защитить ее от всех бед этого мира. Даже от папы.
-Моя милая, послушай...- голос матери дрожал. Похоже, и она находилась на грани слез. -Я хочу, чтобы ты знала: я люблю тебя. Люблю больше всего на свете. Ты - моя жизнь, мое солнце. И я никогда и никому не позволю тебя обидеть, поняла?
И тут Эмили осознала: это вовсе не от страха дрожит ее голос. Не страх собрался блестящими каплями в уголках ее глаз. Это ярость, жгучая, вязкая, жуткая ярость. Она будто волнами растекалась вокруг мамы, напоминая круги от брошенного в воду камня.
Мама обняла ее так крепко, что у Эмили перехватило дыхание. Слезы все еще стояли в ее глазах, она вытерла их рукавом, однако плакать больше не хотелось. Стоять бы вот так вечно, в объятьях мамы, но теперь Эмили догадывалась, что хорошее не бывает вечным.
-Что ты будешь делать, мама?- осторожно спросила Эмили.
Мама слабо улыбнулась. Прежний цвет лица понемногу возвращался к ней.
-Я поговорю с папой, моя милая. Обещаю. Как следует с ним поговорю. Он сделал ужасную вещь. Отцы не должны творить такое со своими детьми. Он будет наказан.
"Он будет наказан." Эта фраза еще долго звучала в ушах Эмили. Она представляла, как мама кричит на отца, а тот съеживается - даже не от криков, а от одного ее полыхающего взгляда. И что потом? Как взрослые могут друг друга наказать? Уж наверное не ставят друг друга в угол, не лишают десерта на ужин.
"Это не важно.- решила Эмили, лежа под одеялом и слушая чириканье птиц за окном. -Мама сказала, что накажет, значит так оно и будет. А может... может есть какие-то особые люди, занимающиеся наказанием провинившихся взрослых?"
"Да, есть. Полиция."
Нет, полиция это не то. Полиция наказывает тех, кто совершил что-то очень, очень плохое. Едва ли она занимается такой ерундой...
Но перед глазами Эмили вновь вставало бледное лицо мамы, ее широко распахнутые глаза. А может, это и не было ерундой... даже в масштабах "взрослого" мира.
Вечера она сегодня ждала с особым страхом и трепетом. То и дело подбегала к окну, ожидая увидеть отцовский "кадиллак", но папа сегодня явно задерживался. Временами ее одолевало желание убежать, скрыться где-нибудь, не важно где. Лишь бы не смотреть на то, как мама наказывает папу... но с другой стороны, ей хотелось видеть это. Даже очень хотелось.
Несмотря на тревожное ожидание, день пролетел быстро - это при том, что Эмили ничего не делала, ибо не удавалось ни на чем сосредоточиться. Она лежала, глядя в потолок, наблюдая за тем, как преломляется солнечный луч, как он меняет цвет - становится оранжевым, розоватым, наконец, почти красным. К вечеру дождь все же кончился и тучи рассеялись. Стояла тишина. А замечала ли она раньше, как тихо тут? Лишь где-то внизу стрекотали несколько кузнечиков, да и то недолго.
Эмили уснула. Во сне за ней гнался гигантский фотоаппарат. У него не было рта, но он издавал звуки, похожие на утробное рычание зверя. Единственным глазом служил объектив. Эмили бежала со всех ног, но он догонял, он был быстрее. Потом полыхнул яркий белый свет - и Эмили обнаружила, что лежит на земле, нет, уже не на земле, а на огромной листе бумаги, пришпиленная к нему, будто насекомое, и словно тонет - растворяется в его ровной поверхности, становится плоской, двухмерной, безжизненной. Эмили заметила также, что одежды на ней нет, она вся осталась там, в реальном, объемном мире. Она хотела закричать, позвать на помощь, но обнаружила, что не способна даже мычать.
А фотоаппарат, наконец догнавший ее, вдруг заговорил:
-Тебе обязательно говорить обо всем этом сейчас? Нельзя подождать?
Эмили открыла глаза. Солнечный свет окончательно потух, комната погрузилась во мрак. Эмили обнаружила, что шея у нее немного болит - похоже, уснула в неудобной позе.
Уснула? Как она могла? Эмили чуть не заплакала от досады. А голос, который, как теперь поняла Эмили, был вполне реален, принадлежал отцу. Он говорил громко, голос был хорошо слышен, хотя находился папа явно внизу, на первом этаже.
-Эмили ведь наверняка уже спит, мы разбудим ее. Милая, прошу, успокойся...
-Успокоиться?!- Эмили не сразу узнала свою маму. Она никогда в жизни не кричала, тем более так истошно. В первый миг Эмили показалось, что это какая-то чужая, незнакомая женщина. -Ты предлагаешь мне успокоиться? После всего, что ты с ней сделал?
-Я всего лишь сделал пару фотографий. И она вовсе не была голой, я не заставлял ее раздеваться. Лишь хотел преподать ей урок... Уж не знаю, что она там себе навыдумывала...
"Лжешь."- подумала Эмили. Ее вновь захлестнула злость, смешанная с сильной обидой. Она надеялась, что у папы хватит сил хотя бы признаться, а мама поругает его, но вскоре они снова помирятся. Однако отец лгал.
-Урок?- у Эмили мурашки бежали по коже от этого нового, совсем не маминого голоса. -Как в тот раз, когда ты заставил ее пристрелить свинью? Она потом неделю ходила в слезах! Но теперь-то я понимаю, теперь все понимаю! У тебя вставал на это!
Последнюю фразу Эмили не поняла, но удивилась, что мама вспомнила о том случае со свиньей. Ей тогда было действительно очень страшно и больно, но она не думала, что маму так разозлит и этот папин "урок".
-Рамильда, ты уже переходишь границы.- отец заговорил тихо, Эмили встала и подошла к двери, чтобы лучше слышать. Но сейчас она бы ни за что не решилась выйти в коридор и подслушивать оттуда. -Я знаю, что у нас разные методы воспитания, но до сих пор мы как-то старались уважать друг друга...
-Ты чертов педофил!- взвизгнула мама. -Уважать? Тебя уважать? Что ты делаешь с ее вещами, прежде чем кинуть в стирку? Нет, не отвечай, я уж наверное догадаюсь!
-Я ничего не...
-И как тебе нравится купать ее! Мне всегда это казалось странным, но теперь я удивляюсь, что не поняла раньше!
Эмили ощутила подступающие слезы. Нет, не этого она хотела, совсем не этого.
-Я люблю нашу дочь!- отец тоже сорвался на крик. -Она - самое драгоценное, что у нас есть! Может, только на ней и держится еще наш брак! А ты обвиняешь меня в таких... в таком... да как у тебя язык поворачивается...
-Да как у тебя кое-что другое поворачивается?! На семилетнюю девочку! Я звоню в полицию, пусть забирают тебя и...
"В полицию?"- Эмили вздрогнула. Выходит, она ошиблась. Полицейские и правда занимаются таким. Но тогда получается, что папа преступник?
Однако отца, похоже, не испугала эта угроза. Он даже рассмеялся, и от его смеха по спине Эмили пробежал холодок.
-И что ты им скажешь? Поведаешь о фотографиях, которые они никогда не найдут, как бы ни искали? Или о том, как я стираю вещи Эмили и купаю ее? Ты станешь посмешищем, Рамильда.
-Тогда я сделаю по другому.- мама понизила голос, так что Эмили пришлось напрячь слух. -Я завтра же подам на развод.
Эмили зажала рот рукой, чтобы удержать рвущийся из груди стон. Нет, нет, нет! То, о чем предупреждал папа, все таки произошло. Какая же она глупая, дрянная девчонка!
-Я не дам тебе развод.- похоже, от ее слов папа отмахнулся, как от назойливой мухи. -Прекрати нести чушь и сделай мне ужин. А я притворюсь, что не слышал всего этого бреда.
-Ты больше не тронешь Эмили, Джеймс.- голос мамы дрожал от гнева. -Ты даже пальцем к ней не прикоснешься.
Внизу скрипнула половица. Эмили представила себе маму и папу, стоящих друг напротив друга, словно герои вестерна... и сейчас папа сделал шаг вперед.
-Трону, если захочу. Там, где захочу. И буду трогать столько, сколько захочу. Помнишь ту фотографию, что стоит на столе у нас в спальне? Где мы все, втроем, а Эмили стоит впереди. Ты знаешь, почему я ее там поставил?
Мама молчала.
-Потому что я смотрю на нее, когда трахаю тебя, Рамильда. Я смотрю на нашу дочь, когда мы занимаемся этим. Ты знаешь, у нее такая нежная кожа. Я трогал ее вчера, когда фотографировал. Я гладил ее милую маленькую попу и у меня так стоял, Рамильда... Я кончил, даже не притронувшись к члену.
И тут произошло это. Странный звук, будто кто-то не слишком сильно ударил по стене кулаком. Мгновение спустя что-то громко упало, там, внизу. Эмили содрогнулась всем телом и зажмурилась.
"Пусть это будет сон, пожалуйста, пожалуйста, пусть это будет всего лишь сон. Сейчас я открою глаза и окажется, что все это неправда, еще даже не стемнело, солнце светит, а папа не вернулся. Я спущусь вниз и скажу маме, что пошутила, что ничего этого не было, что не надо наказывать папу..."
Она открыла глаза. Эмили все также стояла в своей погруженной во мрак комнате, возле двери, и слушала теперь лишь тишину. Голоса родителей смолкли. Что-то жуткое ощущалось в этой тиши.
Очень медленно, еще сама точно не зная, что будет делать, Эмили открыла дверь и вышла в коридор. Тут было темно, лишь на верхние ступеньки лестницы падал желтый луч - в гостиной горел свет. Эмили шла, стараясь не шуметь, но собственное дыхание казалось ей ужасно громким.
Эмили уже оказалась у лестницы, когда внизу послышались шаги - с той стороны комнаты, что нельзя было увидеть с лестницы. Вскоре у нижней ступеньки появилась мама. Она шла медленно, как во сне, еле двигая ногами, и смотрела прямо перед собой. Ее взгляд был пугающе пуст. Когда треугольник света упал на нее, Эмили разглядела фартук, на котором прибавилось алых пятен. Несколько красных капель попали также на лоб и щеки мамы.
Еще несколько шагов - и Эмили увидела какой-то предмет в руке мамы. Вскоре она поняла, что это такое - статуэтка в виде фотографа, приз, который отец получил пару лет назад за участие в каком-то конкурсе. Мама держала статуэтку за верхнюю часть, изображавшую мужчину с фотоаппаратом, поднесенным к лицу, и именно поэтому Эмили не смогла признать ее сразу.
"А что это там внизу?" Постамент, на котором стояла фигура, имел форму квадрата и был черным снизу, но теперь он был явно чем-то запачкан. Чем-то ярко-красным. Эмили не хотела думать о том, что это могло быть.
-Эмили...- очень тихо позвала мама.
И Эмили начала спускаться. Вначале медленно, но потом побежала, перепрыгивая через ступеньки. Она бросилась в объятья мамы. В нос ударил знакомый металлический запах.
-Моя милая...- мама поцеловала ее в лоб. Эмили заметила, как она побледнела, увидела ужас и боль в ее глазах и в тот момент поняла, что все изменилось. Теперь все стало другим. -Моя дорогая Эмили... ты же знаешь, как мама любит тебя?
Эмили кивнула. Мама вновь крепко обняла ее. Статуэтка выпала из ее ослабевших пальцев и приземлилась с глухим стуком на ковер. Эмили заметила теперь и несколько темных волосков, прилипших к ее постаменту.
-Только не смотри налево.- прошептала мама. -Пожалуйста, не смотри налево.
И Эмили не смотрела, но все же успела краем глаза заметить что-то большое, лежащее на полу. Она тут же зажмурилась и из глаз брызнули горячие слезы.
-Все будет хорошо, моя Эмили. Даже если я исчезну, знай: я люблю тебя, люблю, люблю...
ГЛАВА 17. ВОДИТЕЛЬ "МЕРСЕДЕСА".
-Она сама вызвала полицию. Я никогда не забуду этой картины... Приехали три полицейских машины - будто собирались ловить какого-то опасного серийного маньяка! Синие и красные блики от их мигалок отражались на стенах дома, сверкали в окнах. Маму вели, наклонив ее вперед, на ее руках блестели наручники. Меня полицейские отправили наверх, чтобы я не видела, как они уносят тело отца. Перед тем, как сесть в машину, мама обернулась и увидела меня, стоящую у окна. Тогда я видела ее в последний раз.
Эмили замолчала. Доктор Робертсон сидел все это время, не меняя позы, а теперь будто очнулся и выпрямился в кресле. Карандаш так и не тронул бумаги в его блокноте, листок оставался чистым.
-Тетя не хотела, чтобы вы ходили к ней в тюрьму?
-Да. Считала, что это еще сильнее травмирует мою психику. К тому же, она считала, что у нас достаточно времени, но... но мама заболела. Я слышала, обычная простуда.- Эмили украдкой вытерла глаза. -Но без нормального лечения она превратилась в настоящую пневмонию. Мама угасла, как свечка.
-То, что вы пережили, оставило бы тяжелый отпечаток и на взрослом, а потому куда более психологически зрелом человеке. Но перенести все это в семь лет...- доктор покачал головой. -Вы ходили к психиатру? Тетя водила вас?
-Нет, насколько помню. Со мной все было нормально, только спала я плохо, но и это вскоре прошло.
Доктор Робертсон молчал, изучая ее взглядом. Эмили это не нравилось, но не просить же его отвернуться.
-Теперь вернемся в настоящее, мисс Уайт. Я чувствую, что вас что-то гложет. Расскажите мне, прошу вас.
-Ничего меня не гложет.- ответила Эмили чуть более резко, чем хотела. -Даже наоборот, мне стало лучше. Я убедилась в том, что я не сумасшедшая.
И она рассказала ему о надписи на стене, червях в раковине и загадочном автомобиле.
-Скажите, мисс Уайт...- осторожно начал доктор, когда она закончила. -у вас в доме есть краска?
Эмили равнодушно пожала плечами.
-Вроде бы есть немного. Оставалась в подвале со времен последнего ремонта, кажется.
-Красная?
Она наконец поняла, куда он клонит, и разозлилась. Опять он пытается выставить ее сумасшедшей!
-Думаете, я сама встала посреди ночи, достала свою собственную краску, разрисовала стену и вызвала полицию? Может, я еще и кучу червей сама выкопала, а потом забросила в раковину?
-У многих людей черви ассоциируется с процессом разложения, распада, с самой смертью...
-У меня черви ассоциируются лишь с червями! А что скажете насчет парня на "мерседесе"? Его тоже мое воображение нарисовало?- Эмили уже сжимала кулаки. Ужасно хотелось уйти отсюда, вырваться на волю, вдохнуть свежий воздух. Тут вдруг стало невыносимо душно, пот тек по спине Эмили.
-А на кладбище вы зачем ездили?- спросил доктор Робертсон, но Эмили не успела ответить: у нее в кармане ожил телефон.
-Прошу прощения, я сейчас...
-Перед сеансом телефоны нужно выключать.- напомнил психиатр. Эмили забыла отключить телефон, лишь потому что сеанс начался раньше обычного. Она уже хотела нажать сброс, но палец ее замер над кнопкой. Ей звонил офицер Лигси.
-Я... извините, это важно. Может, насчет машины.
Доктор Робертсон фыркнул.
-Полиция нашла несуществующую машину? Честь им и хвала. Но что-то я сильно сомневаюсь...
Эмили ответила уже у двери. Краем глаза она увидела, как поднялся с места доктор.
-Алло?
-Мы нашли владельца автомобиля. Эта машина была взята в аренду, но потолковав с компанией, мы все таки выяснили имя нынешнего хозяина. Он работает врачом, его зовут Саймон Робертсон.
Эмили тихонько охнула. У нее чуть не подкосились ноги - пришлось ухватиться за стену, чтобы не упасть.
-Вы... вы уверены?
Чья-то тень легла рядом. Эмили обернулась и издала звук, похожий на мышиный писк. Доктор Робертсон подошел к ней почти вплотную.
-Да, мы... подождите... вы в порядке, мисс Уайт? Мисс Уайт?
Телефон надрывался в ее руке. Эмили смотрела в глаза доктора, которые всегда ярко поблескивали за круглыми очками, но сейчас словно потухли, как фары автомобиля.
-Мисс Уайт! Ответьте же!
Эмили прерывисто вздохнула. Доктор Робертсон молчал, но смотрел он не на нее, а на телефон в ее руке. Причем смотрел со странным удивлением, будто не понимал, что это такое.
-Мисс Уайт?! Вы сейчас с ним? Ответьте, прошу вас!
-Сеанс не окончен, мисс Уайт. Ваши дела могут подождать.- тихо и угрожающе произнес психиатр.
Эмили нащупала дверную ручку и повернула. Черт побери, заперто!
-Откройте дверь.- сказала она максимально спокойно.
-Уберите телефон и лягте на кушетку. Мы не закончили.
Эмили ощущала дрожь во всем теле, ей было страшно, но оцепенение прошло. Она огляделась в поисках чего-то, что можно было бы использовать в качестве оружия.
-Это ведь вы?- спросила она. -Вы устроили все это? Но зачем вы это делаете?
На самом деле эти вопросы были лишь отвлекающим маневром. Эмили помнила, что справа от входной двери висит картина с парусником, причем довольно низко. Краем глаза Эмили видела светло-коричневый уголок ее рамы.
-Я не понимаю, о чем вы.- все таким же бесцветным голосом ответил доктор Робертсон. -Ложитесь на кушетку, мисс Уайт.
Он отступил на шаг и это, возможно, был ее единственный шанс. Эмили действовала почти наугад - доктора нельзя было выпускать из поля зрения ни на миг. Она резко шагнула вправо и нащупала руками острые уголки картинной раны. Картина снялась легко и почти бесшумно, а доктор Робертсон не успел уклониться от удара. Эмили сама удивилась своей ловкости - она обрушила картину прямо на голову доктора. Раздался громкий звон - стекло разлетелось во все стороны. Рамка сломалась сверху и несколько деревяшек упали на пол, рядом с поблескивающими осколками. Доктор охнул и рухнул на живот. Эмили успела заметить кровь у него на лбу и щеках - пугающе много. Но сейчас мысль о том, что она могла совершить еще одно убийство, ее нисколько не пугала.
Эмили обежала тело доктора по широкой дуге и остановилась возле его стола. Она выдвигала ящики, один за другим. Ну где же, где эти чертовы ключи?
Доктор Робертсон застонал, но пока не шевелился. Жив, мерзавец! Эмили открыла очередной ящик и увидела пухлую папку с торчащими во все стороны листками, озаглавленную "Эмили Уайт". Чуть ниже стоял год: "1999".
"Какого черта?"
Но задумываться об этом не было времени. Она склонилась над лежащим неподвижно доктором и стала его ощупывать.
-Что... что...- промычал он, а Эмили дала ему хорошего пинка. Ключи она нашла в кармане его брюк. Держа их перед собой, как величайшее сокровище, Эмили рванула к выходу.
-Вы... совершаете ошибку...- доктор Робертсон уже пытался сесть. Тем временем ключи чуть не выпали из рук Эмили - ладони стали скользкими от пота. Лишь с третьего раза она сумела вставить ключ в замок.
Два щелчка прозвучали, как праздничный салют. Эмили оказалась в коридоре, но сзади уже слышались шаги и тяжелое дыхание - доктор Робертсон встал на ноги.
-Подождите же...
Но Эмили уже была на улице. Полной грудью она вдохнула прохладный вечерний воздух и припустила к своей машине.
Она более менее успокоилась, лишь когда отъехала на приличное расстояние от больницы. Сердце билось громко и болезненно, в ушах стоял шум, а по спине до сих пор текли горячие струи пота. Эмили попыталась дозвониться до офицера Лигси, но тот не брал трубку. Оно и понятно - скорее всего, он либо на полпути, либо уже приехал в больницу и теперь берет доктора Робертсона.
"А вдруг этот гад сбежал?"
Эта мысль была пугающей. Эмили хорошо огрела его, но уже через несколько минут он поднялся. А значит, мог и скрыться до приезда полиции. Неизвестность - самое страшное. Эмили не знала, можно ли ей возвращаться домой - вдруг он уже поджидает ее там?
"Тогда он полный идиот. Ему сейчас нужно скрыться, уехать из города, а может и из страны, пока его не объявили в розыск." И все же лучше перестраховаться. Ножи и топоры ей уже не помогут - нужно что-то более серьезное. И Эмили отправилась в оружейный магазин.
Сорок минут спустя она остановилась возле своего дома, крепко сжимая в руке купленный только что пистолет. Ей стало спокойнее, но лишь слегка. Эмили поднялась на крыльцо и прислушалась к собственному дому.
Если внутри кто-то есть, он уж наверное не станет шуметь. Как и Эмили - она открыла дверь очень тихо, на цыпочках вошла в прихожую и нащупала кнопку выключателя. Когда зажегся свет, она выставила руку с пистолетом вперед, готовая выстрелить, если заметит малейшее движение, но в гостиной было пусто.
Все также, стараясь наступать бесшумно, она вошла в кухню. Тут тоже ничьих следов не обнаружилось. А может, проверить подвал? От одной мысли об этом становилось дурно.
Вначале нужно посмотреть спальню и ванную - в фильмах ужасов это самые популярные места, где маньяки поджидают жертву. Эмили открыла дверь ванной и чуть не выстрелила в собственное отражение. Сердце, кажется, подскочило прямо к горлу.
"Так я поседею раньше времени." Она отдернула штору душевой кабины - пусто. В ванне тоже никто не прятался. Из неплотно завинченного крана капала вода - обычная вода, никаких червей. Эмили выключила свет и покинула ванную.
Идти по погруженному в кромешный мрак коридору было страшнее всего - в любой момент могло произойти что угодно, а она даже не знает, с какой стороны ожидать удара.
Вот и дверь ее спальни. Эмили медленно открыла ее и тут же зажгла свет, который после непроглядной тьмы показался чересчур ярким. Никого. Она заглянула под кровать, но нашла лишь пыль.
Вновь ожил ее мобильный и Эмили вздрогнула. Офицер Лигси!
-Мы схватили его.- голос полицейского звучал взволнованно. -Он сейчас дает показания. Из того, что он уже рассказал, мы поняли: Робертсон знал вашего отца, они были хорошо знакомы. Вероятно, даже были друзьями. Похоже, смерть Джеймса Уайта сильно опечалила его и он решил отыграться на вас.
-Но как...- у Эмили в голове все путалось. Ей пришлось сесть - ноги вдруг стали ватными. -я же видела всякие... всякое...
-Вы ходили к нему полгода назад, мисс Уайт. Жаловались на бессонницу. Он вас узнал и воспользовался шансом отомстить. Говорит, что загипнотизировал и заставил поверить в то, что ваш отец жив, что он вернулся из мертвых. По его плану, вы должны были оказаться в психиатрической клинике, где он получил бы над вами полный контроль. Мерзкий сукин сын.
У Эмили пересохло в горле. Перед ее глазами до сих пор плавало бородатое лицо доктора, уже не казавшееся таким дружелюбным. Но теперь она испытывала не страх - только ярость.
-Так значит... значит теперь все кончилось? Мне больше нечего бояться, да?
-Если только самой себя.- невесело ответил офицер Лигси. -Думаю, вам стоит записаться на прием к другому врачу, который поможет вам реабилитироваться. А сейчас мне пора, мисс. Возможно, завтра вас вызовут, чтобы вы дали показания против Робертсона. Сможете приехать?
-С радостью.- ответила Эмили. На ее губах играла улыбка.
Она не знала, сколько просидела вот так, сжимая в руке молчащий телефон и глядя в пространство, прямо перед собой. Может, прошло несколько минут, а может, не один час. Пистолет лежал рядом с ней, напоминая странного зверя, которому так и не довелось показать свои клыки.
Кольцо...
Эмили оставила его на работе, в ящике, который даже не запирается. Почему сейчас ее это нисколько не взволновало? Ей бы бежать в офис со всех ног, но сейчас было лень даже пошевелить рукой. Озарение вдруг посетило ее, и Эмили вновь взяла телефон. Она хотела позвонить офицеру Лигси, но он не брал трубку.
"Доктор следил за мной, он знал, что я ездила на кладбище, он мог много чего увидеть. Нужно атаковать первой." Эмили посидела еще несколько минут, собираясь с мыслями, и опять взяла мобильник.
-Полиция, дежурный на связи, что у вас случилось?
"Что на мне висит? Непредумышленное убийство, совершенное в состоянии, когда я не отдавала себе отчет в своих действиях... или как-то так."
Но это было слишком длинно. И она сказала просто:
-Меня зовут Эмили Уайт. Я совершила убийство.
ГЛАВА 18. ПАПА.
Шаги на лестнице. Эмили вспомнила, что не закрыла входную дверь. Скорее всего, это полицейские. Она прислушалась: кажется, всего один человек. Видимо, решили, что преступника, который уже сознался, можно не опасаться.
Вот уже и в коридоре. Эмили не шевелилась, кажется, даже почти не дышала. Какое решение вынесет суд? Ее временно посадят в камеру или тут же отправят на принудительное лечение?
Уже возле двери.
А может, назначат реальный срок? И каков он будет? Эмили вновь видела перед собой выпученные, полные боли и изумления глаза, горло, разрезанное почти до кости...
Дверь медленно открылась. На пороге стоял отец.
Эмили схватила пистолет так быстро, словно только и ожидала его появления. Кажется, удивляться она уже просто не могла.
****
Офицер Уолтон увидел, что дверь распахнута и, посовещавшись со своим коллегой, который остался сидеть в машине на случай, если преступница все же передумает и решит скрыться, шагнул внутрь.
В гостиной горел свет. Молодой офицер держал пальцы на рукояти пистолета. Вошел в кухню, но там было пусто. Нужно идти наверх.
Вторая снизу ступенька противно скрипнула. Уолтон сморщился и поспешно двинулся дальше. В коридоре было темно, но он видел тонкую полоску света под дверью. К ней полицейский и направился.
"Как тут тихо. Словно в склепе каком-нибудь."
Он осторожно открыл дверь и вошел в комнату.
****
-Дай угадаю, о чем ты думаешь.- сказал Джеймс Уайт. -Ты сейчас думаешь о том, какое наказание тебе назначат. Отправят в психушку... в тюрьму... а может будут держать под арестом так долго, что это будет равносильно тюремному сроку. Твое дело пойдет по рукам, ибо никто не будет знать, что с тобой делать. Ведь разве может человек, совершивший убийство, быть невиновным?
Отец был одет в ту самую зеленую куртку, в которой его и похоронили, черные брюки и ботинки, к которым прилипла влажная земля с могилы. Эмили заметила извивающегося червя у него под ногами.
-Ты всегда была предсказуема, Эмили. Всегда. Вот почему я спокойно спал той ночью, после наших шалостей в гараже. Но ты удивила меня. Очень неприятно, принцесса.
-Тебя нет!- выкрикнула Эмили. Дуло пистолета было направлено прямо в его голову. Она позабыла обо всем на свете и желала лишь одного: чтобы все это кончилось, чтобы страшное наваждение ушло, и если для этого ей придется нажать на курок и выстрелить в голую стену - значит так тому и быть.
-Меня нет?- переспросил отец. Он был очень бледен, губы казались почти синими, но вот глаза блестели ярко, они выглядели даже слишком живыми. Эмили казалось, что она тонет в этом темном взгляде, она сама становится немного слабой, немного бледной, немного мертвой... -А кто же открыл дверь? Ты ощущаешь на своих ногах этот легкий ветер? Треклятый сквозняк. Вечно гуляет по дому, когда сразу несколько дверей распахнуты. Вот он я, Эмили. Стою прямо перед тобой. Я как кот из того забавного эксперимента, о котором ты вспоминала. Одновременно живой и мертвый.
Эмили вскочила на ноги, все также не опуская оружие.
-Тебя нет! Ты лишь здесь, у меня в голове!
-Раз я у тебя в голове, как ты можешь говорить, что меня нет?
****
Женщина смотрела прямо на него и никогда в своей жизни Уолтон не видел более безумного взгляда.
Дуло пистолета было направлено точно ему в лоб и офицер понимал, что ни за что не успеет достать свое собственное оружие. Остается лишь разговаривать с женщиной - но как? Похоже, она видела не его, а кого-то другого. Создалось впечатление, что она прислушивается к чему-то, а потом вдруг истошно закричала:
-Тебя нет!
И повторила это после небольшой паузы. Уолтон поднял руки, хотя не был уверен, что она заметила это, чтобы показать, что не собирается нападать на нее.
-Мисс, прошу вас, опустите оружие. Вы... вы ведь сами вызвали нас, помните?
-Тебя нет!- рявкнула она, глядя, кажется, прямо ему в глаза... и одновременно как будто сквозь него. -Ты лишь здесь, у меня в голове!
****
-Ты совершила ошибку, Эмили.- сказал отец с ухмылкой. -Думаешь, они поймут тебя? Думаешь, они тебе помогут? Ты так ничему и не научилась. Всем на всех плевать. Никому не хочется влезать в чужую шкуру, никто не хочет понять, что творится в голове у другого человека. Все они видят лишь последствия... и осуждают... а причины их не волнуют.
"Его нет, его нет, он только у меня в голове."- мысленно твердила Эмили самой себе, но как же реально он выглядел! Почему галлюцинация выглядит более живой и настоящей, чем весь остальной мир? Разве так должно быть?
-Но я могу помочь тебе.- продолжил отец. -Просто нажми на курок. Я же вижу, ты хочешь. Ты просто горишь этим желанием. Ты ведь уже сделала это однажды, помнишь? Так повтори. Я могу даже хрюкнуть, если тебе от этого станет легче.
Эмили переминалась с ноги на ногу. Пистолет в ее руках вдруг стал тяжелым и грозил выпасть. Ей стало ужасно жарко, пот горячими струями тек по спине.
-Ты лежишь в могиле, я сама видела. От тебя остались лишь кости.
-От всех нас останутся кости. Ты думаешь, что ты молодеешь? О нет, моя принцесса, процесс уже запущен. Пока еще ты красива, но это ненадолго. Пройдет время - и не так много, как ты думаешь - и в твоих волосах появятся седые пряди. Давление у тебя будет скакать, кости - ломить, зубы начнут выпадать один за другим, словно осенние листья. И ты превратишься в ничто, моя дорогая.
-Катись к черту!- в отчаянии закричала Эмили. Пистолет в ее руках ходил ходуном.
-Я ненавижу старость. Я ненавижу седину, морщинистую кожу, беззубые рты. Твоя мать была красивой женщиной, но я знал, что скоро она станет такой. И как я был счастлив, что рядом есть ты. Мое маленькое чудо...
Он сделал шаг вперед и Эмили отскочила.
-Не приближайся!
****
Офицер Уолтон видел, как дрожит пистолет в руках женщины. В любой момент она могла нажать на курок - а могла и попросту выронить оружие, не выдержав напряжения. Уолтон решил, что в этом случае не должен дать ей снова поднять его, и подошел чуть ближе.
-Не приближайся!- тут же отреагировала женщина, отступив назад.
-Мисс, прошу вас...- офицер пытался говорить спокойным голосом, чтобы не выдать страха. А ему действительно было страшно: он еще не имел дел с безумцами. -Вы ведь сами позвонили, помните? Пожалуйста, опустите пистолет. Вы лишь все усложняете.
****
-Ты лишь все усложняешь.- сказал папа. -Повторяешь старые ошибки. Ты все испортила в тот день. Мы лишь слегка пошалили, а ты нажаловалась маме. Хотя пообещала...
-А ты обещал, что сожжешь фотографии!- из глаз Эмили брызнули слезы. Ее голос сорвался и на какой-то страшный миг ей почудился поросячий визг вместо человеческой речи. -Я не спала всю ночь, я ждала, я сидела у окна! Ты обманул меня, сукин ты сын!
-Но ведь ты знала, что так будет. Ну давай же, признайся наконец. Ты знала, что я сохраню фотографии. Им не суждено было обратиться в пепел. Они слишком... прекрасны. О, как же они прекрасны...
У Эмили уже сводило руки. Она испытывала сильнейшее дежа-вю. Кажется, стоит обернуться - и в глаза ей ударит то самое оранжевое закатное солнце.
И сейчас она поняла, что отец прав. Даже тогда она знала, что он не станет сжигать фотографии.
-Жаль, что так все вышло, да, Эмили? Если бы ты знала, как все обернется, ты бы поступила также?
-Да!- выкрикнула Эмили, и хотя в ее маленькой спальне просто не могло быть эха, ей показалось, что сотни голосов повторили это за ней. "Да! Да! Да!"
****
-Да!- крикнула женщина и Уолтон обернулся - ему почудилось, что она тут не одна, что комната полна каких-то невидимых глазу обитателей. "Если я не умру, то сойду с ума вместе с ней."- подумал полицейский.
Он видел, что она готова опустить оружие. Может, этот ее диалог с самой собой подходил к концу? Но чем он кончится?
****
Отец улыбнулся и на миг - всего на долю секунды - Эмили увидела его таким, каким знала раньше. Это был папа - просто папа. Папа, который водил ее в парк аттракционов по выходным. Папа, который покупал ей самую большую сахарную вату. Папа, который однажды разрешил ей проехать немного, держась за руль его "кадиллака"...
"Потому что я сидела у него на коленях. Вот почему он разрешил..."
Папа, который любил ее.
-Я прощаю тебя, принцесса.- сказал отец.
Эмили выстрелила.
ГЛАВА 19. ОНИ ВСЕ ЛГУТ./?
Свет здесь казался слишком ярким и бил прямо в лицо. Она понимала, для чего это нужно. И этот свет, и эти голые обшарпанные стены, и цепь на ее руке, которая крепилась к толстому кольцу на тяжелом металлическом столе, и тишина... все это должно было сломить ее, заставить ее забыть обо всем на свете и признаться во всех смертных грехах. Это место хотело раздавить ее, размолоть, превратить в пыль, а еще лучше - в мягкий и податливый пластилин, из которого можно слепить все, что душе угодно. Но Эмили уже решила, что будет бороться, пока есть еще хоть капля сил.
Время тут словно застыло, хотя она могла следить за ним - над дверью висели большие круглые часы. Кажется, прошел не один день, а на деле - всего пара часов.
Дважды приходили полицейские. Разные, и по двое. Вначале спрашивали, почему она убила их коллегу, какого-то офицера Уолтона, но эти расспросы лишь забавляли Эмили. О ком они вообще говорят? В ее спальне никого не было, лишь ее отец, но ведь и его тоже не было! Она пыталась рассказать им о смерти Билла Корнайка, но их это совсем не интересовало. И это при том, что по всему городу развешаны объявления о его пропаже.
Наконец дверь открылась вновь и вошел полицейский - в этот раз всего один. Он был старше тех, что допрашивали ее раньше, да и выглядел... умнее, что ли. Наверное, такое впечатление создавали очки и посеребренные сединой волосы. Он был одет в простой серый костюм, на руке поблескивали довольно дорогие на вид часы.
-Мисс Уайт, я детектив Смит. Предлагаю нам начать с самого начала. Похоже, мои предшественники ничего не добились.
"Они не особо и пытались.- подумала Эмили. -Несли какую-то чушь и почти не слушали меня." У нее уже болела задница от долгого сидения на жестком стуле, а еще хотелось в туалет, но об этом она молчала. Почему-то думала, что ее все равно не выпустят отсюда, пока она не скажет что-то, что они хотят услышать.
-Сегодня... вернее, уже вчера, около десяти часов вечера, вы позвонили в наше полицейское управление, представились и сказали, что совершили убийство. Я правильно излагаю?- детектив Смит открыл тонкую папку, в которой, как заметила Эмили, было всего несколько листков.
-Да, все верно.
-Мы выслали к вам своих людей. Один из них, офицер Уолтон, увидев, что дверь вашего дома открыта, вошел внутрь.
-Я не видела и не слышала никакого офицера Уолтона.- твердо заявила Эмили. -В комнате был лишь мой отец. На самом деле, его там не было, мой отец умер много лет назад. Это была галлюцинация.
Детектив Смит нахмурился и посмотрел в сторону длинного зеркала слева. Эмили догадалась, что с той стороны стоят другие копы и внимательно наблюдают.
-Так вы стреляли в собственного отца?
-Да. У нас с ним были... непростые отношения.
Эмили хихикнула, взяла свободной рукой стакан и сделала маленький глоток воды. Почему она не ощущает страха? Ее держат здесь уже несколько часов, обвиняют в убийстве полицейского, но ей почти что смешно. Может, офицер Лигси ошибся и ей уже никто не поможет? Возможно, она окончательно слетела с катушек.
-Ну хорошо, мисс Уайт. Допустим, вы стреляли в своего отца, но вот попали вы в офицера Уолтона. И что нам теперь делать?
-Позовите офицера Лигси.- выпалила Эмили, наклонившись вперед, насколько позволяла цепь. -Или офицера Шрайка. Они в курсе моей... моей ситуации. Не важно, если их смена закончилась - все равно позовите их.
-Мисс Уайт...
-Позовите их!- Эмили начинала злиться. Ну почему эти идиоты никак не могут понять ее? Из полицейских сериалов Эмили было известно, что у них частенько одна рука не знает, чем занята другая, но она не думала, что все настолько плохо. -Офицера Лигси или офицера Шрайка! Они все знают! Они приезжали ко мне несколько дней назад!
Детектив Смит вновь посмотрел в сторону зеркала.
-Мисс Уайт, из вашего дома не поступало никаких вызовов, кроме вчерашнего.
Ну это уже слишком...
-Позовите же их!- Эмили попыталась встать, но цепь удержала ее на месте, в результате она лишь плюхнулась обратно. -Офицера Лигси или офицера Шрайка! Они все знают!
-Мисс Уайт...- детектив выглядел явно обескураженным. -Я не могу. У нас в управлении нет полицейских с такими фамилиями.
Это было как удар по голове чем-нибудь большим и тяжелым... мешком с песком, например. Эмили смотрела прямо в глаза детектива, пытаясь понять, не разыгрывает ли он ее.
-Нет?- даже голос у нее сел. -Но как это возможно?
-У нас не работают такие полицейские.- ответил детектив, словно Эмили была слишком глупа, чтобы понять значение слова "нет". -И если мне не изменяет память, никогда не работали. Не знаю, с кем вы общались, но точно не с нашими полицейскими. Подождите минуту, я сейчас вернусь.
Он ушел, вновь оставив Эмили наедине со своими мыслями. От былого ощущения полной своей правоты не осталось и следа. Эмили била крупная дрожь, ей хотелось вырваться из этого пугающего места. С другой стороны, кто знает, что ожидает ее там, снаружи?
Детектив Смит вернулся быстро. Он показал Эмили мобильный телефон.
-Это ведь ваш?
-Похож на мой.- уклончиво ответила Эмили. Она еще не попросила вызвать адвоката - у нее его просто не было. Но когда появится, наверняка будет сильно разочарован ошибками, допущенными ею во время допроса. Поэтому она решила, что будет соблюдать одно простое правило: не ответит "да", не будучи абсолютно уверенной.
-Мы нашли его у вас в доме, так что он должен быть вашим.- детектив открыл общий список вызовов. -Вот, посмотрите. Тут довольно... пустынно. Последний звонок - вчерашний, в наше управление. До него - звонки, как мы уже выяснили, на работу, в ваш офис. Больше ничего. И никакого офицера Лигси нет в ваших контактах, мисс Уайт.
Эмили опять захотелось вскочить с места, но она вовремя вспомнила о проклятой цепи. Поэтому она просто ударила кулаком по столу.
-Вы все врете! Вы просто удалили его! Удалили все вызовы! Ну зачем вы это делаете?- в голосе ее уже сквозило отчаяние. -Прошу вас, просто позовите офицера Лигси!
Но детектив Смит решил сменить тему.
-Моим коллегам вы говорили, что убили какого-то парня в мотеле. Билл Корнайк... странно, но это имя я когда-то вроде бы слышал.
У Эмили учащенное забилось сердце. Ага, слышал... это уже хорошо.
-Скорее всего, вы видели объявления о пропаже.- слегка успокоившись, сказала Эмили. -Его сестра развесила их по всему городу.
-Нет-нет, я его слышал гораздо раньше. Кажется, много лет назад...
Это уже показалось Эмили странным, но заострять внимание не стоит. Может, Билл совершил какое-то преступление, потому его имя и кажется полицейскому знакомым. Нет, уточнить нужно другое.
-Это было непредумышленное убийство. Скорее даже, это был несчастный случай. Это все...- Эмили сделала глоток воды, прежде чем произнести следующее слово. -галлюцинации. Я не сумасшедшая, не подумайте. Вам нужно как можно скорее поговорить с Саймоном Робертсоном. Он психиатр, и именно он довел меня до такого состояния. Офицер Лигси сказал, что когда-то Робертсон знал моего отца...
И Эмили начала торопливо, сбивчиво, объяснять, как именно доктор Робертсон связан со всем этим делом. Но пустота в глазах детектива Смита была просто ужасающей. Кажется, даже мертвый взгляд лежащего в могиле Билла был куда более осмысленным.
-Мисс Уайт,- осторожно заговорил полицейский, когда она замолчала. -с доктором Робертсоном мы связались примерно полчаса назад, он уже едет к нам.
-Едет? Но он же должен быть тут... с вами... вы же задержали его вчера, офицер Лигси мне сказал!
-Мисс Уайт, я вам повторяю: такого полицейского у нас нет. А доктора Робертсона никто не задерживал.
Эмили вновь попыталась встать, ибо сидеть на месте и выслушивать весь этот бред уже было невозможно.
-Вы лжете! Его схватили вчера! Он сам во всем признался, он сказал, что хочет отправить меня в психушку, где сможет делать со мной все, что угодно!
-Мне кажется, этот ваш офицер Лигси - не самый надежный информатор.- в голосе детектива уже слышалась издевка. -Доктор Робертсон прибудет с минуты на минуту и, я надеюсь, поможет нам во всем разобраться. Потому что я чувствую, что уже схожу с ума вместе с вами.
-Он ничем вам не поможет.- процедила Эмили сквозь стиснутые зубы. -Он сам преступник, это он во всем виноват!
Но детектив Смит вновь ушел, оставив Эмили в одиночестве. Это было хуже всего - быть одной, здесь, сейчас. Даже спорить с этими идиотами лучше, чем вдыхать эту густую, вязкую, забивающую легкие тишину.
"Они ведь все лгут, правда? Я не убивала полицейского."
"Но я вызвала копов, это я точно помню."
Мерзкое ощущение раздвоенности вернулось, причем стало сильнее, чем когда либо прежде. Эмили почти слышала их - голоса в голове. Но понять, какой из них принадлежит ей, было нереально.
"Наверное, я случайно подстрелила его, когда палила в отца. Он оказался не в том месте и не в то время. Но это ничего, они во всем разберутся. Доктор Робертсон виноват в этом убийстве, также, как и в убийстве Билла. Нужно лишь заставить его признаться. Но как?"
"Откуда я знаю, что доктор к этому причастен? Так мне сказал офицер Лигси, но его тут вообще никто не знает. Может, я попала к мошенникам? Может, они на самом деле в сговоре с доктором Робертсоном? А может, он вообще ни в чем не виноват."
"Да? А как объяснить ту папку у него в столе? "Эмили Уайт, 1999-й год"? Выходит, он все это время следил за мной. И почему именно 1999-й? Почему не раньше? Может, он на время потерял меня из виду, а потом отыскал вновь. Но где я могла так засветиться?"
Эмили посмотрела в широкое зеркало справа от себя, но увидела лишь себя, бледную и до смерти испуганную. Ощущение, что там, за стеклом, стоят люди и наблюдают за ней, было ужасным. Они наверняка ловят каждый ее жест, каждый взгляд. Вдруг она уже выдала себя чем-то, каким-то неосторожным движением?
"Хорошо, допустим, офицер Лигси никакой не офицер, он мошенник, и он в сговоре с доктором. Но какая ему выгода? Что он выиграет, если меня по милости Робертсона отправят в психушку?"
"Нет никакого офицера Лигси, они же показали мне телефон. Ни одного вызова, ни исходящего, ни входящего. Я общалась с призраком, вот и все."
"Бред. Они просто стерли вызовы... Но... но если так... получается, они тоже в сговоре? Ну а им это зачем?"
"Не было никаких звонков. Ну же, вспоминай. Ни одного гребаного звонка!"
"Чушь. Офицер Лигси позвонил мне прямо во время сеанса, а Робертсона это возмутило, он сказал, что телефоны нужно выключать."
Но Эмили уже в этом сомневалась. Мысленно она пыталась вернуться к тому моменту, пережить его заново. Вот она достает мобильник... его экран светится? Он действительно звонит и вибрирует? Потом она стоит возле запертой двери, доктор уговаривает Эмили вернуться на кушетку и продолжить сеанс, и при этом так странно смотрит на телефон...
Шаги у входа. Эмили резко выпрямилась и попыталась очистить разум от ненужных мыслей. Дверь открылась. Первым вошел детектив Смит, следом - доктор Робертсон.
Эмили вскрикнула и вновь попыталась встать на ноги. Цепь натянулась до пределе и Эмили ощутила ноющую боль в запястье.
-Какого черта?! Нет, нет, только не его! И почему на нем нет наручников?
-Я же сказал, что доктор скоро прибудет.- хмыкнул полицейский. Он сел чуть в стороне, а доктор устроился прямо напротив Эмили.
Она больше не могла стоять, наполовину согнувшись, и рухнула обратно. В ярком свете лампы доктор Робертсон выглядел довольно удручающе. На его лбу, щеках и шее были прилеплены пластыри. Несколько мелких царапин усеяли подбородок.
-Один осколок попал совсем рядом с артерией.- доктор дотронулся до пластыря на шее. -Еще сантиметр в сторону - и не сидел бы я сейчас перед вами.
-Жаль, что я так промахнулась!- выплюнула Эмили.
-Вы должны быть благодарны, мисс Уайт.- встрял детектив. -Доктор Робертсон любезно согласился не выдвигать против вас никаких обвинений.Эмили чуть не задохнулась от возмущения, но промолчала. Ей даже стало интересно - что же скажет этот мерзавец?
-Вы, безусловно, находились в крайне неустойчивом психическом состоянии в тот момент, когда ударили меня картиной по голове. Впрочем, судя по вашим широко открытым глазам, явно учащенному сердцебиению и тяжелому дыханию, вы и поныне пребываете в таком состоянии.
-Это вы все устроили.- сказала Эмили максимально ровным голосом, чтобы лишний раз не подтверждать правоту доктора. -Я знаю, офи... мне рассказали. Вы лечили меня от бессонницы, а потом сделали что-то... загипнотизировали или что-то в этом роде... и после этого я стала видеть то, чего нет.
-Вы угадали лишь в одном.- улыбнулся доктор Робертсон. -Я действительно лечил вас от бессонницы, а также от целого букета болезней. Но было это почти шестнадцать лет назад.
И на стол перед Эмили рухнула та самая тяжелая папка. "Эмили Уайт, 1999". Это ее слегка шокировало: Эмили была уверена, что доктор поспешит избавиться от такой серьезной улики. Но либо он был безумцем, либо...
"Либо я и правда ошиблась насчет него. Но офицер Лигси сказал..."
-Вы ведь уже видели ее раньше, не так ли? По вашим глазам вижу.- сказал психиатр. -Когда рылись у меня в столе. Очень жаль, что вам не хватило любопытства заглянуть в нее. Возможно, это помогло бы избежать вчерашней трагедии.
Эмили осторожно, будто обращалась с каким-то опасным зверем, подвинула папку к себе и открыла. На первых страницах не было ничего особенного, лишь довольно подробная информация о ее физических данных - на момент 1999 года.
-Я не помню, чтобы обращалась к психиатру.
-Да, вы много чего не помните, мисс Уайт. Часть воспоминаний заблокированы вашим мозгом, но они постепенно прорываются, что и приводит к... не совсем обычным результатом. Создаются другие воспоминания, ложные, даже целые цепочки ложных воспоминаний, и цель у них лишь одна - скрыть правду. Но она тут, на поверхности. Нужно лишь отбросить лишнее. Так сказать, отделить зерна от плевел.
Мягкий голос доктора Робертсона нагонял сон. Эмили глянула на часы над дверью - три часа ночи.
-Ну и что это за воспоминания, заблокированные мозгом?- с недоверием спросила Эмили.
-Вы помните, что случилось в 1999 году?
-Да мало ли что... я тогда еще в школу ходила...
-Точнее - в октябре 1999 года.
Эмили нахмурилась. Да, недавно она вспоминала о каком-то событии того года. Вернее, не вспоминала - она нашла коробку со старыми фотографиями, газетами и журналами. Был там и дневник...
"Я до сих пор не могу поверить, что это случилось.- писала Эмили, роняя на бумагу слезы, отчего чернила тут же расплывались. -Иногда мне кажется, что это сон. Я проснусь и все будет по прежнему. Проснусь - и он будет жив. Они все будут живы..."
И еще газета... было что-то в газете...
Похоже, весь мыслительный процесс отразился на ее лице, потому что доктор Робертсон, подвинув папку к себе, пролистал ее и открыл страницу, где была вклеена газетная вырезка. Точно такую же Эмили нашла в той коробке.
"ТРАГЕДИЯ НА МОСТУ"- кричал заголовок.
-Вы ведь помните это, не так ли? Это произошло 5 октября 1999 года.
Эмили медленно кивнула.
-Да, я помню... я сама вспоминала об этом недавно... Но какое это имеет отношение к тому, что происходит со мной сейчас?
-Боюсь, что самое прямое. В том автобусе ехали ученики вашей школы. В том числе парень, Робби Кэлтрайн. С которым у вас были отношения.
У Эмили вдруг запершило в горле. Она одним глотком осушила стакан.
-Обычное школьное увлечение, ничего серьезного.
-Разве?
Ей стало ужасно неуютно под взглядом доктора Робертсона. А детективу Смиту, похоже, вообще все наскучило - он поднялся с места.
-Схожу-ка я отолью. Будьте осторожны с этой барышней, док.
Они остались одни. Эмили подумалось, что и люди, наблюдавшие за ними через стекло, тоже куда-то ушли - едва ли им был интересен весь этот разговор. Эмили и самой он был не очень интересен - она никак не могла понять, зачем доктор вообще напоминает ей обо всем этом.
-Вы так и не вспомнили, мисс Уайт?- спросил психиатр и почему-то Эмили показалось, что от самого этого вопроса веет смертельным холодом.
-Я... я не понимаю.
-Вы знаете, кто сидел за рулем машины, которая врезалась в автобус?
Эмили еще раз пробежала глазами газетную заметку. Ничьих имен там не обнаружилось. "Все, кто находился внутри, погибли. Это были водитель, футбольная команда, а также капитан команды поддержки." - вот и вся информация.
-Нет, тут не написано, мисс Уайт. Вы не знаете? Не вспомнили? Или все же начинаете вспоминать?
Желание сходить в туалет заметно усилилось. Эмили ощущала холодный пот на своей спине. Свет лампы казался еще более невыносимым.
-Я... это что, был кто-то знакомый? Кто-то, кого я знаю?
Страшная догадка уже возникла где-то на краю сознания, она напоминала слово, которое вертится на кончике языка. Нет, это невозможно. Она не могла забыть такое...
-Не уверен, мисс Уайт. Не уверен, что знакомый.
Доктор перевернул страницу. Там были еще фотографии, уже цветные. На одной - искореженный автобус, черный, похожий на останки какого-то древнего монстра. На другой - лужи крови на асфальте, и в этих лужах желтыми пятнами отражается свет уличных фонарей.
-Мне пришлось долго уговаривать полицейских, чтобы они сделали копии фотографий. Я думал, что их нужно иметь при себе... кто знает: вдруг однажды они смогут помочь?
Эмили почти до крови закусила губу. Предположения, одно другого страшнее, вспыхивали в ее мозгу и почему-то напоминали вывеску на крыше того дешевого мотеля.
-Я... я все равно не понимаю. Да, в той аварии погиб Робби, я помню. Я вспоминала об этом совсем недавно. Но как это связано с моим нынешним состоянием?
Вместо ответа доктор Робертсон перевернул следующую страницу. Эмили вскрикнула, зажмурилась и отодвинулась назад, насколько позволяла цепь.
-Нет! Прошу вас, не надо!- она повернулась в сторону зеркала, за которым просто обязан был находиться хотя бы один полицейский. -Выпустите меня отсюда! Я рассказала все, что знаю! Отправьте в камеру, если хотите, только не надо больше...
-Вы не смогли сбежать от собственных воспоминаний.- громче обычного произнес доктор Робертсон. -Они настигли вас, как я и думал. Ваше возвращение ко мне было лишь вопросом времени.
-Какое нахрен возвращение?!- взвизгнула Эмили. Из ее глаз брызнули слезы, и это хорошо: их плотная пелена мешала ей разглядеть эти жуткие картинки. -Я никогда не была вашим пациентом! Вы... вы просто перепутали меня с кем-то!
Эта мысль напоминала тонкую спасительную соломинку. Да, такое вполне возможно. Ему просто попалась пациентка с таким же именем, вот и все... но как насчет того, что написано на первой странице? Все ее данные, абсолютно все...
-Думаете, я составил все это за пару недель?- доктор Робертсон постучал пальцем по толстому корешку папки. -Вам отшибло память, говоря простым языком. Но не до конца. Она стала прорываться, вначале во снах, а потом и наяву. Словно кто-то долго крутил ручку радиоприемника, натыкаясь лишь на помехи, но в конце концов отыскал станцию.
Эмили в который раз попыталась встать.
-Вы все врете! Вы... это вы сумасшедший! Вы, а не я!
И она заплакала уже по настоящему. Рыдания душили ее, Эмили вновь ощущала себя маленькой, глупой и совершенно беззащитной. Она без сил рухнула обратно и закрыла лицо руками.
Смутно она услышала, как скрипнул стул, на котором сидел доктор. Эмили ощутила его руку на своем трясущемся плече, попыталась стряхнуть ее, но даже на это не осталось сил.
-Та размытая тень, что преследовала кролика на моем рисунке, была лишь вашей памятью. У нее - у тени, я имею в виду, много общего с памятью. От них обеих нельзя сбежать. В какой-то момент солнце вступает в схватку с тенью, побеждает... но ненадолго.
-Но без света не может быть тени.- неожиданно для самой себя произнесла, вернее, почти прошептала Эмили.
-Верно, мисс Уайт. Это тоже моя фраза. Мы ведь с вами уже вели эту беседу шестнадцать лет назад. Тогда вы воспринимали мои слова лишь как странную и страшную историю, но не представляли себя ее участницей. А теперь?
Эмили помотала головой, все также закрыв лицо. То, что он говорил, просто не могло быть правдой. Она бы не забыла такое, никогда, ни за что...
-Без света не может быть тени - сказал я в тот раз. Но в вашем случае светом стала тьма. Сильное сотрясение мозга привело к потере памяти. Вы прожили при свете искусственного солнца почти шестнадцать лет - немалый срок, верно? Но боюсь, лампочка перегорела. Ну же, посмотрите на них, на эти фотографии. Детектив, что допрашивал вас, допустил грубую ошибку, показав вам их. Теперь же вы видите их вновь, и что вы испытываете?
Эмили отняла руки от лица и стала смотреть. И пока она смотрела, в ее голове что-то щелкало, вспыхивало, гасло и скрипело. Словно старый, заржавевший, покрытый многолетней пылью механизм наконец-то вновь пришел в движение.
"Что вы чувствуете?"
-Разочарование.- бесцветным голосом ответила Эмили.
ГЛАВА 20. РАЗОЧАРОВАНИЕ.
Осень наступила рано в тот год, и уже в первые дни октября деревья стояли голые, без единого листика. Холодный ветер пробирал до костей, а моросящий дождь вгонял в депрессию. Но не погода испортила настроение семнадцатилетней Эмили.
У нее были эти дни и пришлось после занятий забежать в туалет. Именно там, в одной из соседних кабинок, она подслушала разговор двух своих одноклассниц, Беттани и Сьюзен. Эмили никогда не любила сплетен, так что завершив свои дела, уже хотела уйти, но услышала знакомые имена.
-Так ты уверена?- спрашивала Сьюзен. Ее голос дрожал от возбуждения. Уж она любила смаковать подробности чужой интимной жизни. -Видела ее с Робби?
-Да, вчера вечером, в парке. Гуляли, держась за руки, будто так и надо, представляешь? Я прошла мимо, словно не узнала, но мне показалось, что Робби меня заметил, потому что тут же выпустил ее руку. У него такое виноватое выражение лица стало...- Беттани, в отличие от Сьюзен, судя по голосу, была обеспокоена увиденным.
Эмили замерла. Ей хотелось уйти отсюда, но любопытство оказалось сильнее. Эмили села на закрытый унитаз и напрягла слух.
-Вот ведь козел.- прошипела Сьюзен. -А что Эмили? Она ведь не знает. Будешь ей говорить?
-Стоит ли? Может, Робби еще не натворил ничего такого. Он действительно выглядел виноватым, Сью. Не удивлюсь, если сегодня приползет к Эмили и сам во всем признается. Не захочет, чтобы она узнала это от кого-то еще.
Эмили похолодела. Сомнений не оставалось, они говорили о Робби, о ЕЕ Робби... И вчера он гулял с кем-то в парке, держась за руки...
-Сегодня точно не приползет. У них ведь игра завтра с утра. Едут на матч в соседний штат.
Они начали болтать о чем-то еще, но Эмили не решалась выйти из кабинки. Опасалась, что столкнется с ними и они поймут, что она все слышала. И будет этот взгляд... этот полный сочувствия взгляд, который и так преследует ее почти всю сознательную жизнь.
Эмили не знала, сколько времени просидела вот так, на краю унитаза, глядя на белую дверцу перед собой и слушая бессмысленное щебетание в соседних кабинках. Наконец послышались шаги по каменному полу, а затем девчонки ушли. Эмили не сразу последовала за ними, в голове у нее вертелись самые разные мысли, одна другой гаже.
"Он не мог сделать этого... он ведь говорил, что любит меня..."
"Может, Беттани права и он еще ничего и не сделал. Может она, кем бы она ни была, еще не успела затащить его в постель."
Эмили стало плохо, даже тошнота подошла к горлу. Она закрыла глаза и начала дышать медленно и глубоко. Это слегка помогло, но когда Эмили встала, ноги показались ватными и будто не своими.
В полусне она добралась до своего шкафчика, засунула туда ненужные вещи и вышла на стоянку рядом со школой. Темно-синий "ниссан", стоявший почти у выхода, принадлежал тете Линде и она разрешала племяннице брать его время от времени, но предупреждала: в случае, если ее задержит полиция, Эмили должна сказать, что взяла машину без спроса. Эмили это условие показалось честным.
Она огляделась, надеясь, а может и опасаясь, увидеть где-нибудь поблизости Робби. Нет, он скорее всего уже готовится к поездке. Эмили села в машину и минут пять просидела, не зная, что же ей делать дальше.
Она сама не знала, куда едет, пока не остановилась возле бара на окраине города. Он пользовался особой популярностью у школьников, потому что хозяину было плевать на возраст посетителей. Эмили постояла у входа, размышляя о том, что наверняка делает огромную ошибку - ей ведь потом обратно ехать.
Но вот она уже внутри, а на столике перед ней стоит бокал с красным вином. Тетя каждый день выпивала по бокалу, а чем Эмили хуже? Один бокал, один-единственный...
Она выпила и попросила повторить.
Слегка затуманенным взглядом Эмили огляделась: вдруг тут есть какие-то знакомые, которые могут увидеть, как она напивается, а потом нажалуются тете? Нет, сплошь неизвестные лица... да и половина из них скрыта в красноватом полумраке, который ужасно напоминал Эмили отцовскую проявочную.
Какой-то пьяница сел напротив нее и кинул несколько мятых купюр, предложив "перепихон во дворе". Эмили послала его к черту и заказала еще вина. Нужно было заглушить слова Беттани, которые так и звенели в ее голове. А ее воображение слишком уж легко рисовало картину, где Робби идет, держась за руку с какой-то размалеванной сукой. Эмили помотала головой, пытаясь прогнать этот образ, и поднялась с места, оставив на столе бокал с недопитым вином. Несколько алых капель поблескивали на донышке.
Эмили вышла на улицу и удивилась, обнаружив, что уже почти вечер. Шла она твердой походкой, но в голове стоял шум, будто к ее ушам приложили морские раковины.
"Пора убираться отсюда. И забыть этот день, как страшный сон. Робби вернется завтра вечером, я с ним поговорю и все станет ясно. Он ведь не мог... не мог предать меня."
На одном из перекрестков в центре образовался серьезный затор - кажется, случилась небольшая авария, и теперь водители никак не могли выяснить друг с другом отношения. Эмили барабанила пальцами по рулю. Ее стало клонить в сон. Она ущипнула себя, чтобы немного взбодриться и стала оглядываться по сторонам, дабы сбросить остатки сонливости.
Слева она видела недостроенный супермаркет, рядом с ним - автомастерская, в которую всегда обращалась тетя, говоря что там работают "очень приветливые и милые люди". "МАСТЕРСКАЯ ЛИГСИ И ШРАЙКА" - значилось на вывеске. Слева и справа от надписи что-то тускло поблескивало. Сощурившись, Эмили поняла, что это золотистые звезды, вроде тех, что обычно носят шерифы. Интересно, где эти Лигси и Шрайк их достали?
От нечего делать Эмили стала рассматривать автомобили, стоящие в пробке рядом с ней. Слева стоял пикап, нагруженный какими-то коробками, пакетами, ящиками. Всюду тянулась красная надпись "Ярмарка "Горячие выходные", приходи и покупай". Эмили даже фыркнула - никогда еще не слыхала такого идиотского названия и такого глупого лозунга. Пухлый водитель пикапа вертел в руках шапку, которая выглядела очень мятой - видимо, это у него такое увлечение.
Вновь стал накрапывать мелкий дождь. Ветер резко усилился, от его порывов гнулись молодые деревца, и даже старые, с толстенными стволами, угрожающе скрипели. От этих звуков по коже бегали мурашки. Эмили хотелось поскорее вернуться домой и укутаться в теплое одеяло. Тетя, кажется, обещала приготовить пирог. Хоть бы не абрикосовый - она все время забывала, что Эмили не любит абрикосовый.
Наконец-то началось кое-какое движение, автомобили далеко-далеко впереди тронулись с места, но Эмили пока стояла. Она заметила автобус, он казался знакомым, но машины облепили его со всех сторон и разглядеть его как следует ей не удавалось.
"Автобус как автобус. Что в нем интересного?"
Наконец она надавила на газ и тут же вскрикнула от жуткого грохота: что-то большое, серое, мокрое, врезалось прямо в лобовое стекло и издало звук, до ужаса похожий на стон. Что-то живое!
Эмили затормозила и посидела полминуты, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце. Машины сзади уже объезжали ее, недовольно мигая фарами, а Эмили все никак не решалась продолжить движение.
"Ну же, езжай. Незачем тут стоять. Ничего не случилось."
Стекло даже не треснуло, но Эмили видела капли крови на нем. Она включила "дворники", но стало лишь хуже - они размазали кровь по всей поверхности.
-Черт побери!- прошипела Эмили и вышла из машины.
Голубь лежал почти в метре от ее "ниссана" - видимо, он отскочил, как футбольный мяч. Эмили шла к нему медленно, почему-то ощущая странную слабость во всем теле. Накатило странное чувство нереальности происходящего.
-Ты чего по дороге шляешься, дура?- рявкнул водитель какой-то машины и Эмили показала ему средний палец.
Отсюда она уже могла видеть автобус. Дождь усилился, водяные потоки лились по его бортам, но теперь, когда машин вокруг поубавилось, Эмили вполне могла разглядеть его окраску. Чередующиеся синие и зеленые полосы - цвета школьной команды.
"В этом автобусе едет Робби."- поняла Эмили и сердце ее сжалось. Это не могло быть простым совпадением. Может, кто-то или что-то хотело, чтобы они встретились здесь, на этой дождливой трассе?
Но прежде надо разобраться с голубем - не зря же она вообще вышла из машин. Он мертв - она поняла это еще издали. Его оранжевые глаза казались живыми, но сломанное крыло и неестественная форма, которую он принял, не оставляли никаких сомнений. Оторвавшееся перо отлетело от него и лежало неподалеку, прибитое к земле клиньями дождя. Эмили наклонилась и осторожно подняла голубя за другое крыло, которое выглядело здоровым.
Она тут же об этом пожалела - в животе птицы открылась широкая рана, часть внутренностей вместе с кровью вывалились наружу и упали к ее ногам, забрызгав ботинки.
Эмили вскрикнула, к горлу опять подкатил комок. Краем глаза она заметила движение в автобусе. Парень с белыми волосами, Эдриан, кажется, указывал на нее пальцем и что-то говорил на ухо своему приятелю. Оба вдруг разразились диким хохотом.
Краска залила лицо Эмили. Ей стало ужасно стыдно и противно. Опозорилась перед мальчишками, да еще перед знакомыми! Другой парень заметил Эмили и показал ей поднятый большой палец, при этом улыбался также глупо, как и его друзья. Эмили со злостью отшвырнула птицу и уже хотела вернуться к своей машине, но заметила кое-что необычное на задних сидениях автобуса.
"Это же Джесси!" Эмили думала, что Джесси Дженкинс, вместе со своей командой поддержки, поедет следом, на другом автобусе, однако она предпочла мужскую компанию. И времени даром она не теряла - уже вовсю целовалась с каким-то парнем. Их губы будто стали единым целым. Густые волосы Джесси закрывали его лицо, и у Эмили почему-то возникла ассоциация с целым клубком огромных червей. Кажется, даже держать мертвого голубя ей было приятнее, чем смотреть на эту сценку. Она уже почти отвернулась, но тут Джесси наконец-то отпустила свою жертву и Эмили застыла, не в силах поверить своим глазам.
-Робби...- выдохнула она, но в автобусе едва ли кто-то мог расслышать ее. Еще несколько машин пронеслись мимо, объехав Эмили по дуге. На другой стороне дороги, где и стоял автобус, наконец зажегся зеленый свет.
Эмили словно облили ледяной водой, но дождь тут был ни при чем. Она приросла к земле и не могла пошевелиться. На пальцах она ощущала кровь - запачкалась, пока поднимала голубя, но даже не думала вытереть руку. Она видела Робби, он улыбался и о чем-то разговаривал с Джесси. В его глазах она видела щенячий восторг. В окно он даже не смотрел и не заметил Эмили. Она попыталась прочесть по губам, что он говорит, но мешали бегущие по стеклу струи дождя.
В душе Эмили словно лопнула какая-то струна. Она вдруг поняла: капли, текущие по ее щекам, стали теплыми. Слезы брызнули из глаз, но она все еще видела Робби и Джесси. До того, как автобус тронулся, они вновь прильнули друг к другу.
Она вернулась к "ниссану", не видя и не слыша ничего вокруг. Боль в груди усиливалась, и не сразу Эмили поняла, в чем тут дело - оказывается, она не дышит уже минуты две. Она вдохнула холодный воздух и он одурманил не хуже вина.
Эмили села за руль и отъехала к обочине, чтобы не мешать движению. Красные разводы так и не исчезли с лобового стекла и Эмили попыталась представить себе, что это вовсе не птичья кровь. Что это Робби лежит сейчас там, в траве, мертвый, с разодранным животом и сломанными конечностями.
-Как ты мог?- сказала она вслух и сморщилась, услышав собственный голос - он показался ужасно высоким и напоминал мышиный писк. Эмили не знала, сколько времени просидела вот так, глядя на темнеющее небо, наблюдая за каплями дождя, ползущими по стеклу.
"Я ведь люблю тебя, принцесса.- зазвучал вдруг голос из далекого прошлого - голос ее отца. -Ты же знаешь? Никто и никогда не будет любить тебя так сильно, как я."
В голове вдруг стало ясно и чисто, словно в безоблачном небе. Лишние мысли ушли, лишние чувства ушли, все ушло. Остался только этот мягкий, добрый голос.
"Никто и никогда не будет любить тебя так сильно, как я..."
Эмили выехала на дорогу. Она теперь знала, что нужно делать, будто кто-то нарисовал маршрут, видный лишь ее глазам. Кажется, деталь сложной головоломки вдруг встала на место. Она оказалась на узкой улочке, через которую можно добраться до моста. Эмили знала, что автобус проедет по мосту, ибо это самый короткий путь, ведущий к шоссе. На губах ее вдруг заиграла улыбка. Она даже включила радио - из динамика лился "Крокодильный рок" Элтона Джона.
Шум в ушах становился сильнее, звук собственного сердцебиения напоминал гром набата. Кажется, что-то подобное она испытывала давным давно, в далеком детстве.
Весь окружающий мир стал каким-то... другим. Эмили видела, слышала и обоняла то, чего не замечала раньше. Машина неслась сквозь тьму, прорезаемую огнями фар, фонарными столбами и желтыми прямоугольника окон, все это смешивалось, образуя странную палитру тьмы и света. Другие автомобили казались медленными, они ползли, как черепахи, но при этом проносились мимо удивительно быстро. Это было странное чувство и Эмили никак не могла понять, нравится оно ей или нет. Все вдруг стало каким-то... раздвоенным. Быстрое, но одновременно с этим медленное. Рев автомобилей казался громче, чем обычно, но при этом не оглушал. Дыхание Эмили стало частым, будто ей не хватало воздуха, но она не задыхалась.
Это чувство не могло длиться вечно... сколько же времени прошло? Ей казалось, что она села за руль всего минуту назад, но при этом была уверена, что едет по этой погруженный в сумеречный полумрак улице уже целую вечность. "А может, я умираю? Может, уже умерла? И мой отлетевший дух совсем по другому ощущает скорость и время."
Эта мысль не была плохой или хорошей, она просто... была. Как клонящееся к закату солнце, невидное нынче из-за черных туч, как ветер, как дождь, как мост впереди.
"Нужно затормозить. Там, очень много машин. Их всегда много на мосту. Нужно нажать на тормоз." Но и собственное тело стало каким-то другим, оно не хотела подчиняться ей. Ее дыхание и биение сердца уже заслоняли собой все остальные звуки. С трудом она расслышала бешеное гудение где-то сзади. Серебристый "мерседес" с тонированными стеклами бросился ей наперерез, видимо, угадав ее маневр. Но он двигался так медленно, так чудовищно медленно - кажется, Вселенная еще миллион раз взорвется, возродится из праха и взорвется вновь, а он так и не сможет догнать ее. Эмили рассмеялась и услышала свой смех будто со стороны. "Мерседес" чиркнул по ее бамперу и машину Эмили слегка тряхнуло, но она засмеялась лишь громче. Водитель "мерседеса" отчаянно гудел ей, но этот звук будто принадлежал другой реальности, другому миру. Наконец "мерседес" свернул в другую сторону, видимо, признав свое поражение.
Вот он, мост. Река текла там, внизу, всего за одно мгновение Эмили сумела разглядеть ее всю - белые пенные барашки на ее поверхности, зеленую тину возле самого берега, чью-то дряхлую рыбацкую лодочку. Потом она увидела машины - как и прежде, они ехали ужасно медленно, но при этом быстро. "У меня что-то не так с восприятием."- мелькнула мысль, но Эмили она показалась глупой, абсурдной, неуместной, ей даже стало стыдно за эту мысль. Что-то не так с восприятием? Чушь собачья. Это раньше все было не так. Это раньше она не видела и не ощущала того, что видит и ощущает сейчас. Она была слепа, но теперь прозрела. Она была зверем в клетке, но прутья наконец лопнули.
Все произошло так быстро, но эти секунды растянулись на целую вечность. Эмили взглянула на собственные руки, сжимающие руль. Она видела их четко, каждый миллиметр собственной кожи. Желтые пятна света от уличных фонарей бросали на нее свои причудливые тени. Эмили вновь посмотрела прямо перед собой. Дурацкий "мерседес" больше не появлялся, он не стал вслед за ней выезжать на встречную...
На встречную? Что она тут делает? Болезненное чувство реальности никуда не ушло, оно даже стало сильнее. Эмили закричала, но собственный крик потонул в шуме дыхания. Страшное гудение доносилось уже со всех сторон, но Эмили почти не слышала. Она видела перед собой автобус, окрашенный в синие и зеленые цвета и пустота, царившая в ее сознании, хоть и не исчезла никуда, приобрела зловещие кроваво-красные цвета. Эмили сейчас знала лишь одно: ей хочется, чтобы этого автобуса не стало, чтобы все, кто находится внутри него пропали, сгинули навеки, чтобы никто и никогда не увидел их лиц, не услышал звука их голоса. В ее ушах зазвучал их смех. Она помнила, как они смотрели на нее в окно и смеялись, хохотали, как сумасшедшие, показывали на нее пальцами и сгибались от смеха. Они все знали, что происходит там, на заднем сиденье. И они увидели ее, и им стало смешно от ее беспомощности, ее унижения...
"Это голубь... я держала мертвого голубя, вот почему они смеялись..."
Нет, это глупость. Дохлая птица тут ни при чем. Они ведь хохотали еще до того, как она подняла его... или нет?
Все эти мысли пронеслись в ее голове за долю секунды и вновь стало тихо - не считая тяжелого дыхания и громкого стука сердца. Мир замер, но продолжал двигаться. Свет фар автобуса уже должен был ослепить ее, но Эмили видела все ясно и четко.
Она теперь видела водителя - кажется, его звали Билли. Длинные волосы свешивались до плеч, но не мешали разглядеть его бледное, смертельно испуганное лицо, широко раскрытые глаза. На голове у него была кепка, на которой красным витиеватым шрифтом тянулась надпись: "ПОСЫЛЬНЫЙ ИЗ АДА". Кажется, он кричал, и Эмили даже чудилось, что она слышит его крик. Но это невозможно, ведь он уже мертв, только пока еще не знает об этом. Они все мертвы!
Перед ним стояла какая-то игрушка в виде куклы с покачивающейся в такт движениям головой. Кукла была одета в розовое платье, ее большие глаза сверкали синевой, а красная полоска губ искривлена в улыбке. На подставке была надпись: "Рози". Ее Эмили прочла за миг до столкновения. Еще Эмили увидела куртку водителя - в свете фар ее машины она стала зеленоватой и ужасно напомнила отцовскую, ту, в которой папу похоронили.
"Но она синяя. Куртка Билли синяя. Это фары, они все исказили..."
И тут случилось это - инстинкт самосохранения вдруг пробудился, он овладел ее телом, он нажал на тормоз и вывернул руль, но было уже поздно. Весь мир погрузился во тьму.
ГЛАВА 21. ДЕТАЛЬ.
-Я раскаиваюсь, если вам это важно. Но я не представляю, как мне загладить свою вину.
Эмили сидела, уперев взгляд в пол. В душе ее стало пусто, словно кто-то вытянул пробку и все чувства утекли. Наверное, она должна была ощущать ненависть, злость, страх, выть от бессильной тоски, но ей хотелось лишь одного: лечь и забыться сном.
-Вам стало легче? Теперь, когда вы все вспомнили?- спросил доктор Робертсон. -Ведь все наконец встало на свои места.
Эмили рассмеялась. Удивительно, как у нее нашлись силы на этот смех. Впрочем, он скорее напоминал хриплое карканье вороны.
-Мне сказать правду или то, что вы хотите услышать?
-Правду, конечно же.
-Я ничего не почувствовала.
Они помолчали некоторое время, глядя друг на друга. Вернувшийся детектив Смит тоже молчал - похоже, был шокирован.
-Эти фотографии, как я уже сказал, вам показали вскоре после того, как вы очнулись.- вновь заговорил доктор Робертсон. -То есть примерно через четыре дня после катастрофы. Полицейский допустил ошибку, он явно не оценил ваше тяжелое состояние. Ваш поврежденный разум в тот момент напоминал губку, он готов был впитать что угодно, лишь бы заполнить пустоту.
На одной фотографии были хорошо видны сидения автобуса вместе с обугленными телами - они почернели, кожа слезла полностью, обнажив кости. Доктор указал пальцем на самые дальние места, в задней части автобуса.
-Вот здесь сидели Робби и Джесси. Они погибли последними, возможно, в отличие от других, даже успели понять, что происходит.
-Может быть.- согласилась Эмили. -Но почему это происходит - они не поняли.
-Так вас это гложет, мисс Уайт? То, что Робби не понял, за что его убили? Вам было бы легче, если бы он знал, что это ваша месть?
Эмили передернуло от этих слов. Она смотрела на обугленные тела и испытывала лишь отвращение, но ни капли сострадания. Что же с ней такое? Неужели она уже неспособна на нормальные человеческие чувства?
-Может и было бы легче, а может и нет.- пожала плечами Эмили. Она надела маску равнодушия и не хотела снимать ее. А может, эта маска уже стала частью ее лица.
-Водителя звали Билл Корнайк, как вам прекрасно известно. Его смерть оказалась наиболее... впечатляющей. В отличие от пассажиров, он не сгорел, но хоронили его все равно в закрытом гробу.
На другой фотографии было видно тело, вернее, его останки. Не обугленное, без капли сажи, но зато лишенное всех конечностей, лежащее в огромной луже крови. Горло перерезано, пустые глаза открыты, изо рта будто до сих пор рвется предсмертный вопль. На еще одной фотографии - крупным планом оторванная рука с поблескивающим на пальце кольцом. Эмили отметила, что никакого черепа там нет, потом перевела взгляд на черные обугленные останки на других фотографиях, и едва удержалась от горькой усмешки. Черные черепа... много, чудовищно много.
-В результате столкновения острый осколок стекла вонзился ему в горло, а сам Билл вылетел из автобуса и врезался в металлическую ограду моста, которая буквально четвертовала его, отрезав руки и ноги.- доктор говорил обо всем это достаточно будничным тоном и Эмили поняла, что этот разговор он уже вел с ней, много лет назад.
В этот миг он словно прочел ее мысли.
-Я говорил вам обо всем этом, но тогда вы восприняли это лишь как страшную сказку. Вы плакали и умоляли, чтобы я замолчал. Вы хотите, чтобы я замолчал сейчас?
Этот вопрос удивил Эмили, но она нашлась с ответом, указав на хмурого детектива Смита.
-Если замолчите вы, заговорит он, верно?
-Даже не сомневайтесь.- процедил сквозь зубы полицейский.
-Мисс Уайт, я признаюсь: я допустил ошибку. Когда вы вновь пришли ко мне три недели назад и рассказали о странных, мистических на ваш взгляд вещах, происходящих с вами, я решил, что все дело в вашем отце. Я думал, что подавленные воспоминания уже никогда не прорвутся. Если бы я сразу верно истолковал все эти знаки, возможно, удалось бы избежать новых трагедий. Ваш сон, как вы сами и сказали, был наполнен символами, но я не стал разгадывать их, не стал напоминать вам о том, что вы, как мне показалось, благополучно забыли.
-Вот это да...- вновь подал голос детектив Смит. -Будьте осторожны с такими признаниями, доктор, а то окажетесь в соседней с ней камере.
Он сказал это как будто в шутку, но Эмили уловила нотки угрозы в его голосе. "Мы не нравимся ему.- поняла она. -Мы оба. Потому что мы не вписываемся в его привычные представления о преступниках и жертвах, о преступлениях и наказаниях."
-Я не из тех, кто боится нести ответственность за собственные ошибки.- пожал плечами доктор Робертсон. -Но и вы, вернее, ваши предшественники, те, кто сидели на этих самых местах шестнадцать лет назад, допустили их немало.
Наступила гнетущая тишина. Эмили вновь смотрела в пол, не зная, о чем говорить. А когда все же заговорила, то услышала себя словно со стороны - она не знала, что именно скажет, пока слова сами не слетели с ее уст.
-В тот момент, когда я неслась навстречу автобусу, в моей голове вновь зазвучал голос... Отцовский голос. В тот миг я обрадовалась ему, представляете? Всего за миг до возможной смерти - хотя, наверное, в тот момент я не думала о том, что умру - я услышала голос человека, которого ненавидела почти всю сознательную жизнь... и испытала благодарность. Я готова была умереть с его голосом в ушах.
-И что он сказал вам?- удивительно, но этот вопрос задал не доктор Робертсон, а детектив. Эмили перевела взгляд на врача и поняла: он и так знает.
-Он сказал...- голос Эмили вдруг стал тише шепота. -то же самое, что и тогда, в тот летний день, прежде чем выпустить меня из гаража. Он сказал, что никто и никогда не будет любить меня сильнее, чем он.
Детектив Смит смотрел ей в глаза и Эмили показалось, что в этот миг между ними установилась удивительная связь. Они поняли друг друга, наконец-то поняли.
-Вы ненавидели его и вполовину не так сильно, как должны были.- сказал доктор Робертсон. -В чем же дело? Он причинил вам столько боли... неужели вы все же простили? Или в глубине души до сих пор любите его, раз поверили этим словам?
-Я не знаю.- Эмили смахнула слезы, что скопились в уголках глаз. Говорить становилось все труднее. -Наверное, что-то во мне порвалось в тот миг, когда я увидела Робби и Джесси. Что-то будто... рассыпалось, как карточный домик. И мне нужно было что-нибудь, какая-то спасительная соломинка. Наверное, что-то в моем прошлом не дает мне покоя. Что-то не позволяет забыть отца, вычеркнуть его из жизни и из памяти.
-Мы узнаем, что это.- пообещал доктор.
****
-А сейчас мы пойдем в гараж, моя милая. У меня для тебя сюрприз. Только маме не говори, ладно? Пусть это станет нашей маленькой тайной.
-Хорошо, папа.
Эмили не слышала стука своего сердца, она не видела собственной тени. Она была лишь призраком здесь, духом наступившего настоящего. Маленькая темноволосая девочка в желтой майке и почти такого же цвета юбчонке выглядела живой, реальной, но что-то было не так... запах надвигающейся беды висел в самом воздухе, причудливо смешиваясь с ароматами трав и цветов. Девочка шла рядом со своим отцом и стороннего наблюдателя едва ли привлекла бы эта картина, если бы он не знал, что будет дальше.
-Идите за ними.- произнес голос из другого мира, вроде бы знакомый, и Эмили повиновалась, пошла за девочкой и ее отцом. Она не ощущала земли под ногами, не чувствовала летнего ветра, но запахи заполняли ее ноздри, они пьянили ее. Отец с дочерью вошли в гараж, зажегся свет. "Он включил его, потому что сейчас закроет дверь." - поняла Эмили и ускорила шаг.
-Нам ни к чему любопытные взгляды.- сказал Джеймс Уайт. Эмили успела войти, но он не заметил ее. Взгляд его был прикован к маленькой девочке.
-Я хочу, чтобы ты знала: я люблю тебя. Я твой отец и я всегда буду тебя любить.
Эмили хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать всего этого опять.
-Будьте внимательны.- вновь раздался знакомый голос и Эмили кивнула, хотя не была уверена, что обладатель голоса увидит это.
-А сейчас... раздевайся.
Эмили посмотрела на саму себя, бледную, испуганную, дрожащую, но не за что было зацепиться ее взгляду. Голос сказал, чтобы она была внимательной, но что ей нужно увидеть? Куда смотреть? Кажется, она ищет иголку в стогу сена. А может быть, соломинку в стогу иголок.
Потом она посмотрела на отца, на фотоаппарат в его руках... и холодок пробежал по ее телу.
Она уже не видела девочку, уже не видела горящих глаз отца, ее взгляд был прикован к черному глазу объектива.
"Он солгал мне. Боже... вот что случилось. Он солгал мне, но я этого не понимала, а может, не хотела понять."
-Он солгал вам?- переспросил голос.
Время здесь будто ускорилось - кажется, кто-то нажал на кнопку перемотки.
-Ты можешь одеться.- сказал отец, когда все было кончено. -Тут холодно... ты, наверное, продрогла.
Пока девочка, красная от стыда, с блестящими на щеках дорожками слез, торопливо одевалась, ее отец достал из своего "кадиллака" большую коробку с куклой.
-Я купил тебе кое-что. Вообще-то собирался отдать тебе это сразу, но пришлось... отвлечься.
-ТЫ ЛЖЕШЬ!- закричала Эмили. Ее бросило в жар, наверное, она сама сейчас покраснела, но уже от ярости. -Ты лжешь, ублюдок, гребаный сукин сын, ты все лжешь!
-Достаточно!
Все кончилось. Мир треснул, а потом разбился на тысячу осколков. Эмили обнаружила, что лежит на кушетке, где-то неподалеку тикают часы, а в груди бьется сердце, так быстро и неровно, словно она только что пробежала целый марафон. Не сразу Эмили смогла вспомнить, где она и почему.
-Достаточно.- повторил доктор Робертсон тише. -Гипноз окончен. Теперь сядьте и расскажите мне все.
Эмили повиновалась. Хотя в голове до сих пор будто клубился туман, хотя мысли проносились со скоростью света, хотя ярость распирала ее изнутри, все стало ясно.
-Фотоаппарат. В нем все дело. Это он не давал мне покоя.
-Фотоаппарат?
-Отец принес его не с собой. Я ведь не видела его у него в руках, пока мы шли.- голос Эмили сильно дрожал. -И он не вытащил его из машины. Он лежал там, в гараже. Папа оставил его там, когда вернулся. Он собирался отвезти меня туда, вы понимаете?
Доктор Робертсон хмурился, а Эмили злилась: ну как он не поймет?
-Он подарил мне куклу, помните? Когда все кончилось. Сказал, что собирался отдать ее сразу, но отвлекся. Он соврал. Но я не поняла этого тогда. Я поверила ему, я думала, что это наказание за те журналы, за разговор с мистером Бинксом. Я думала так все это время!
-Но журналы были ни при чем.- кивнул доктор Робертсон. Эмили показалось, что он потрясен не меньше ее. -Они лишь послужили отличным поводом.
Эмили сама не заметила, как оказалась в его мягких объятьях. Она рыдала, роняя слезы на его белую одежду, а доктор гладил ее по голове, говорил какие-то успокаивающие слова, но легче ей от этого не становилось. Вновь пришло страшное опустошение.
-Вам нужно поспать.- сказал доктор Робертсон, отпустив ее. -Я дам вам лекарства, вы заснете крепко и вам ничего не будет сниться.
Двое санитаров отвели Эмили в ее палату и заперли дверь на ключ. Тут было так тихо... просто сверхъестественно тихо. После вечного городского шума тишина психиатрической клиники казалась странно враждебной. Голоса наполняли эту тишину, голоса, от которых теперь нельзя было спастись.
"Я купил тебе кое-что..."
"Да, вчера вечером, в парке. Гуляли, держась за руки, будто так и надо..."
"Вообще-то собирался отдать тебе это сразу, но пришлось... отвлечься."
"А что Эмили? Она ведь не знает. Будешь ей говорить?"
"Ты чего по дороге шляешься, дура?"
"Вот здесь сидели Робби и Джесси. Они погибли последними, возможно, в отличие от других, даже успели понять, что происходит."
-ХВАТИТ!- закричала Эмили, ударив кулаком в стену. Боль, будто ток, пробежала по всему телу. -Прекратите, замолчите! Сейчас же заткнитесь!
"Я никогда не знаю заранее, что нарисую. Мне помогает сам пациент... и его история."
"Десяток комнат к вашим услугам. Вам... э-э... побогаче, подешевле?"
-Десяток...- выдохнула Эмили. Их ведь было всего десять, ведь так? Если бы там был другой посетитель, мистер Прайс сказал бы, что свободных номеров девять.
"Вы все врете! Вы... это вы сумасшедший! Вы, а не я!"
-Они, а не я.
-Они, а не ты.
Эмили лежала, свернувшись калачиком, на кровати. Папа подошел бесшумно, осторожно сел на край и начал гладить ее волосы. Вновь в ноздри ударил запах мокрой земли, запах могилы, смерти, и Эмили вдыхала его, думая, что это самый прекрасный аромат на свете.
-Мы прекратим это, Эмили.- сказал папа. -Они посадили тебя сюда, обвинив во всех смертных грехах. Они наполнили твою голову ложными воспоминаниями. Они думают, что загнали тебя в клетку, но они ошибаются. Они сами в клетке. Они сами как пойманные звери.
Эмили молчала, по ее щеке медленно текла одинокая слеза.
-Мы выберемся отсюда. Мы с тобой. И нас больше не смогут разлучить. Я же говорил тебе, принцесса моя, помнишь? Никто и никогда не будет любить тебя так сильно, как я.
-Я знаю, папа.
ЭПИЛОГ.
Детектив Смит не любил, когда его вытягивали из теплой постели посреди ночи, но сержант сказал, что это очень важно и это касается дела Уайт. Чертыхнувшись, Смит начал одеваться.
В отделении его уже ожидал эксперт, он держал в руках несколько пакетиков с чем-то темным. Смит решил поначалу, что это дерьмо.
-Это образцы, найденные в доме Эмили Уайт.- пояснил эксперт. -Мы не сразу начали исследование, потому что все вроде как было ясно и очевидно, так что...
-Давай-ка ближе к делу.- перебил Смит. -Вы что, копались у нее в унитазе?
-Нет, сэр, это земля. Ее нашли у нее в доме, в том числе в спальне, где был застрелен офицер Уолтон. Не он принес ее на своих ботинках, и на обуви мисс Уайт ее также не обнаружили. Но она была совсем свежая, будто ее занесли только что.
Детектив нахмурился. Он взял один из пакетов и стал рассматривать.
-Вы сумели выявить, откуда она?
-Да, сэр. Такой же состав почвы, как на том старом кладбище, которое она посещала.
Две минуты спустя полицейский уже набирал личный номер доктора Саймона Робертсона. Может, хоть он сможет объяснить, что за чертовщина тут происходит? Трубку сняли лишь с седьмого гудка.
-Док, это детектив Смит. Извините, что звоню так поздно, но у нас возникли к вам...
-А доктор спит.- ответил незнакомый мужской голос.
Детектив замер. Телефонная трубка в его руке вдруг похолодела, будто ее окунули в прорубь. В ноздри ударил запах могилы. Полицейский взглянул на пакетик с землей, что лежал перед ним на столе, но тот был плотно запечатан.
-Кто... кто это?
-Доктор так много работал в последние дни.- продолжил незнакомец. -И мы с дочкой решили, что ему надо отдохнуть. Он, правда, не хотел - отбивался, кричал... но мы его уговорили. Уж теперь он отдохнет как следует. Тоже отдохните, детектив. Доброй вам ночи.
КОНЕЦ.