О красоте и гордыне

Галина Лемешко
   Морозный нынче выдался вечер 8 марта.
   Веселая и одновременно требовательная трель звонка торопила меня  поскорее отворить дверь.
- Видно уж совсем озяб кто-то,  - поспешно щелкнула я замком.
 
  В дом впорхнула наша Оля, раскрасневшаяся на морозе, юная и прекрасная. Глаза её сияли, на губах играла и искрилась радость.  В руке нежно держала она  тюльпан - подарок  лучшего друга.  Алый, с сочными зелеными листьями, величавый цветок, казалось, горделиво  поднял голову к свету, горячо струящемуся на него из-под абажура. Что-то показалось мне не так:  был тюльпан неестественно прям.
  - Так он же совершенно заморожен! - поняла я.
Льдинки, застывшие в жилках чудесного создания природы, сделали цветок прекрасным, сверкающим, удивительно необыкновенным.
   
  Оля бережно поставила свое сокровище в вазу, рядом с другими тюльпанами. Эти не  гуляли с ней  на морозе, разомлели в тепле, слегка опустили свои головки, свернув лепесточки в бутоны. А её красавец стоял искрящийся и гордый!
 
  Рано утром я поднялась в хлопотах по хозяйству. Было еще темно. Мягкий свет от торшера всегда делает комнату мою уютной и милой. Я люблю его, этот свет. Взгляд  скользнул к вазе. Все цветы раскрыли свои чашечки, чуть слегка склонив головы, а вчерашний красавец весь как-то уныло сник. Головка его, спустившись по стеклу, безвольно лежала на краешке стола, почерневшие листья тяжело обвисли.
 
  Жалость пронзила меня, с нежностью, осторожно погладила цветок и вздрогнула от неожиданности. Кроваво-красная капля тяжело выползла прямо из сердца тюльпана и медленно поползла по моей ладони.
 
- Дорого же он заплатил за минуты своей прелести и блеска, - сердце, как-то  неровно, в смутной тревоге забилось,  а в мозгу моем застряла вязкая мысль о нас, о людях.