Часть третья. Мене, текел, упарсин.
Александр Владимирович Годун в ожидании Освальда Сергеевича прохаживался вдоль постамента и делал вид, что изучает особенности анатомии символа города, сжимающего в зубах зверушку. Бабр имел зверский вид и Александр Владимирович мысленно был солидарен с авторским решением скульптора. Живя в Сибири, Александр Владимирович четко усвоил основное правило: чтобы выживать, нужно иметь бульдожью хватку, иначе свора псов и шакалов вырвет из пасти последний кусок и пустят тебя по миру, да еще будут норовить ухватить тебя за ляжку.
Одет Александр Владимирович был консервативно. Строгий спортивный костюм красного цвета изящно обтягивал его фигуру, подчеркивая ее достоинства и скрывая недостатки, особенно хорошо в этом наряде выглядели его ляжки, и, судя по угрюмому выражению на лице, не покидающем его в последнее время, Александр Владимирович никому не собирался их уступать.
В общем, со стороны могло показаться, что на маленьком пятачке исторического Иркутска встретились два бабра – один живой и в человеческом обличии, и другой - его скульптурная копия, наделенная звериными чертами.
Дополнительно сходство с бабром Годуну придавала и его уверенная, и я бы даже сказал агрессивная походка. В ожидании Освальда Сергеевича Александр Владимирович несколько нервничал и сердился.
Подходя к памятнику, Освальд Сергеевич придал свой походке независимый вид и вытащил гавайскую рубаху из шортов.
- Привет! – первый поприветствовал знакомого Освальд Сергеевич, он хоть и почти не опоздал, но чувствовал некоторую неловкость, за то, что заставил Годуна ждать.
- Здорово! Классно выглядишь, по погоде! Тяжело переношу жару в городе, но проклятые дела не отпускают.
- Тебе спортивное идет тоже, выглядишь брутально, жаль у меня борода почти не растет.
Годун довольно провел ладонью по подбородку, а затем еще раз прошелся по густой гриве модельной прически, но ничего не сказал.
Освальд Сергеевич почувствовал под колониальным шлемом выступившую злую испарину на своем голом черепе.
- Давай о деле поговорим – миролюбиво предложил Годун. – пошли присядем где-нибудь в тенечке, не должно на ходу разговаривать на серьезные темы.
- Может по пивку?
- Давай, я угощаю.
Приятели зашли в стилизованную под русский кабак пивную, заняли место у окна и Годун заказал по большому бокалу янтарного солодового пива. К пиву подали три вида соленых сухарей и фисташки.
- В общем так, - сказал Александр Владимирович, отхлебывая из бокала так, что у него на усах остался белый след от плотной, долго не оседающей пены. – буду с тобой предельно откровенен, я на тебя рассчитываю.
- Ну, разумеется, всегда к твоим услугам. В чем вопрос? – ответствовал Освальд Сергеевич забрасывая в рот ржаной сухарик – он чувствовал что успел изрядно проголодаться - прогулка по старому кладбищу всегда вызывала в нем зверский аппетит.
- Нет, в данном случае я имею в виду особую откровенность, ты понимаешь, мы, я думаю, уже можем разговаривать на одном языке.
- Интересно, продолжай.
- Я очень рад, что ты посетил заседание общества, для меня это добрый знак.
- Честно говоря, это произошло случайно.
- Случайностей не бывает! – отрезал Годун. – Хотя я в общем-то агностик.
- Правда, а я всегда думал, что магометянин – пошутил Освальд Сергеевич.
Годун на мгновение нахмурился, но потом передумал и сделал еще один глоток из кружки.
- Ааа! – Радостно протянул он и откинулся на спинку стула мощным корпусом – Люблю этот вкус, с горчинкой!
Освальд Сергеевич улыбнулся и тоже отхлебнул из своего бокала, но было заметно, что делает он это скорее из вежливости – пиво не было никогда его любимым напитком.
- В общем, я тебе о принципах наших рассказывать не буду, сам нагуглишь без труда, но помни, что принципы это одно, а реальная жизнь совсем другое. Кто определяет тактику, тот и определяет стратегию, меньше знаешь, спокойней спишь, мне, правда, это не мешает, хе-хе!
Освальд Сергеевич сделал еще пару глотков и с удивлением заметил, что голод уходит, а настроение поднимается. Он слушал Годуна расслабленно, но с интересом.
- Хочу, чтобы между нами выстроились партнерские отношения. Я знаю, что тебе нужно, ты поможешь достать то, что нужно мне.
- И что же, по-твоему, нужно мне?
- Я помогу тебе вернуть твою первую жену, не спрашивай меня как, но это я тебе обещаю.
- Не актуально, честно говоря, я не располагаю, к сожалению отдельным жильем, а возвращаться в квартиру бабушки своей первой супруги у меня нет никакого желания. Кроме того, хочу сообщить тебе, что у меня есть свои идейные трения с Куржаком, и свой взгляд на будущее города. Я так понимаю, что ты хочешь, чтобы я помог тебе получить доступ к его каталогу топонимов?
- Ерунда, причем тут Куржак, - он мне не конкурент, пусть собирает свои пазлы на здоровье! Тут игра на другом уровне, принципиально ином!
Слово «ином» внезапно зацепило Освальда Сергеевича, и его глаза загорелись. Уж не ино-город Годун имеет в виду? Нет, не может быть, откуда бы ему знать?!
- Еще раз, повторюсь, тебе тут много знать не нужно, но и в темную я тебя использовать не могу, да и не хочу. Исполнитель должен знать на что он идет, это мой принцип. У общества далекие цели и все пока идет в нужном направлении, мы взяли под контроль администрацию, строим, учим, просвещаем массы, двигаем и переворачиваем камни, но под каждым камушком лежит по змее, и у нас тоже случаются провалы, откаты назад и несчастные случаи, которые тормозят процесс.
- Ты сейчас Певченко имеешь в виду? Старый маразматик безнадежно застрял в прошлом.
Годун поджал губы и сузил и без того не самые широкие глаза. Его ладони сжались в кулак и побелели от напряжения.
- Все тормозит не старый - все тормозит одна из школ.
- Что?
- Китайская мудрость о познании истины. Ничего другого кроме истины меня интересует, ты понял?
- Что есть истина? – ухмыльнулся Освальд Сергеевич.
- Старая античная казуистика. Вы, постмодернисты, подхватили упавшее знамя, которое за века человеческой истории изрядно истрепалось. Мы же, топонимистицисты, живем в реальном мире, следуем традиции, и лишь слегка ее корректируем. Мы, в отличии от вас, знаем, как управлять процессами, хотя вы нам совсем не мешаете, а где-то даже мы идем с вами нога в ногу. Прежде чем что-то создать, приходится разрушить.
- Или переименовать.
- О, ты неплохо подкован, мой друг.
Годун и Освальд Сергеевич уже почти по-приятельски выпили из бокалов и заказали еще по одной кружке.
- Мои личные счета к делу не относятся. Есть силы, которые за ним стоят, вот тут я вижу реальную проблему. Город наводнили хоругвеносцы – вот, кто представляет реальную опасность. СКИТ лишь звено в цепи, надо добираться до корней, а не рубить ветки.
- Что ты называешь корнями?
- Старик и его наследие.
- Но Старик уже в могиле, как он может тебе помешать.
- Речь идет о его наследии, инициатива сейчас перешла к ним, есть сведения, что они готовят новую диверсию и, если их план осуществится, нам не достанется даже кусочка от этого пирога.
Освальд Сергеевич, пытаясь скрыть охватившее его волнение посмотрел в окно. Годун тоже, хрустнул суставами и последовал за ним взглядом. В этот момент мимо прошла девочка в боксерских трусах и с осуждением посмотрела на сидящих за столом собеседников. Освальд Сергеевич побледнел и поправил солнцезащитные очки на лице.
- Диверсия? Это что-то из словаря 30-х.
- Хорошо, пусть будет провокация, но ее последствия могут быть катастрофическими для нас.
Коротко говоря, речь идет о чуде.
- О чуде?!
- О псевдочудесах, я бы сказал.
- Час от часу не легче. Я, пожалуй, отхлебну из своей фляжечки.
Освальд Сергеевич достал из кармана фляжку и сделал большой глоток.
- Желаешь? – спросил он Годуна, - протягивая ему фляжку.
- Не-не! – замахал короткими ручками Годун. – Дело серьезное. Хоругвеносцы заявляют, что от могилы идет свечение. Есть даже сведения о исцелениях. Пока эта информация основана на единичных свидетельствах, но я подозреваю, что вскоре эта «утка» пойдет в массы, и мне нужно подготовить аргументированное разоблачение.
- Какая моя роль в этом? Чем я могу быть тебе полезен? Я не специалист по чудесам.
- Нет там никаких чудес! – рассердился Годун, - Я подозреваю, что они что-то намешали в состав, гм… почвы. Мне нужен верный человек, который доставит образцы землицы с могилы для анализа.
- Почему бы тебе просто не пойти и самому не взять ее?
- Мне нельзя! – коротко, не желая вдаваться в объяснения отрезал Годун - И потом, нужен нейтральный человек с общественным авторитетом, который сможет подтвердить, что выемка грунта прошла именно там, а не в каком-то другом месте.
- Забавно, никогда ни в чем подобном еще не участвовал. А можно селфи на могиле сделать? У события необычная аура идентичности.
- Не только можно, но и нужно. И чем скорее, тем лучше. Подозреваю, что они скоро выставят охрану, и тогда можно будет сдавать дела в архив и подыскивать себе новое место жительства, город для нас будет потерян. Кстати, есть и косвенное свидетельство того, что они что-то готовят. Мой источник в епархии сообщил, что с захоронения временно убрали могильную плиту. Надо поторопиться!
- Ладно, я согласен, ненавижу шарлатанов. Сегодня же, как стемнеет, и отправлюсь в паломничество ко святым местам, хе-хе. Надо успеть до возвращения супруги.
- Сегодня? – не секунду Годун задумался, - Что же, отличное время, луна в созвездии Козерога, полнолуние, при сильном влиянии Сатурна сулит предприятию успех! А ты сейчас о своей второй жене, я так понимаю.
- Не занудствуй, ладно?! А то я тебя отправлю ко всем чертям.
- Напугал! Хе-хе! Ладно, не буду, я понимаю, чувства чувствами, но дороги реальные отношения.
- Да, нет у меня никаких чувств! Ни чувств, ни друзей, ни машины! Жизнь в общем-то проиграна!
- Брось, машина не проблема! Сделаешь дело, я тебе свою уступлю. Давай я за тобой даже заеду. Скажи время, когда будешь готов, и машина будет стоять у твоего подъезда минута в минуту.
- Давай к одиннадцати. Адрес ты знаешь.
- По рукам!
Приятели еще какое-то время сидели за столом, пили пиво, и разговаривали, но содержание этих разговоров было столь незначительным, что даже стоит упоминания на этих страницах. Когда сообщники вышли из ресторана на улицу, небо впервые за все лето заволокли тучи и в воздух стал плотным и влажным, как перед грозой.
Несмотря на кажущуюся легкость, с которой Освальд Сергеевич согласился на предложение Годуна, сердце его наполнило какое-то беспокойство. Он смутно ощущал некую тревогу, и пожелал поскорее расстаться с Александром Владимирович, чтобы в одиночестве как можно более тщательно разобраться с собственными чувствами. Расставались коротко, по-приятельски, расставались ненадолго, до назначенного часа оставалось не более трех часов.
Глава 2. Вниз по течению.
Придя домой, Освальд Сергеевич прилег на диван и ненадолго забылся коротким сном. Снилась ему всякая дрянь. Во сне он почему-то расхаживал в одних трусах и бил коромыслом в тяжелые ворота. Ворота растворились и на пороге стоял черт в образе Годуна и, посмеиваясь, просил за его брюки выкуп. Сон был неприятный, вероятно поэтому Освальд Сергеевич не стал его досматривать до конца и быстро проснувшись пошел варить себе кофе. Приготовив напиток, он налил в единственную стоявшую на столе кружку и только тут заметил, что это была та самая с бабой, подаренная пиратом, причем фотография на кружке была размещена так, что если пить из кружки правой рукой, то неизбежно будешь смотреть ей глаза в глаза. Пришлось Освальду Сергеевичу зажмуриться, но все равно удовольствия от напитка он не получил. Кофе так и остался недопитым почти на треть.
На часах было около десяти тридцати, Освальд Сергеевич - самое время поразмыслить над тем, какой наряд себе подобрать. Все-таки, он должен напоминать человека, приехавшего на могилу в стены монастыря, а поэтому, абы что тут не годилось. Гугл помог плохо, ничего подобного одеждам паломников и пилигримов у него в гардеробе отродясь не водилось, поэтому он решил, что оденется как можно проще: синие джинсы, белую тенниску. На ноги Освальд Сергеевич обул любимые, подаренные женой на минувший день рождение кроссовки. Джинсы Освальд Сергеевич выбрал старой модели и несколько ему великоватые, что придавало его фигуре мешковатый вид. Белая тенниска тоже была не свежей, с надписью на груди «Речьфлот». Футболка была не в его стиле: с дырочками для вентиляции, но Освальд Сергеевич ее когда-то выцепил и приобрел, как казус, и очень ценил за допущенную в названии ведомства ошибку. За выбор тенниски Освальд Сергеевич себя похвалил и в душе даже взбодрился: двусмысленности в брендах всегда были его слабостью.
Уже на выходе Освальд Сергеевич внезапно вспомнил о головном уборе – его голый череп нуждался в покрытии, особенно с наступлением сумерек, поскольку свет от уличных фонарей преломляясь в его зеркальной поверхности, делал Освальда Сергеевича заметной мишенью, как для злобных сибирских насекомых, так и для случайных, не всегда доброжелательных взглядов криминальных элементов, населяющих ночные улицы каторжной столицы Сибири. Освальд Сергеевич, поколебавшись, выбрал кепку с той же надписью, что и на тенниске. Дублирование смыслов никакого конфликта не вызывало, а лишь подчеркивало дурной вкус персонажа, образу которого он невольно желал соответствовать, отправляясь в свое шутовское «паломничество».
Без пяти одиннадцать Освальд Сергеевич спустился вниз и обнаружил уже ожидавшего его в автомобиле Годуна. Машина стояла со включенным мотором, поэтому, как только Сергей Освальдович занял место на пассажирском сидении, машина незамедлительно тронулась.
- Поедем по набережной – объявил Александр Владимирович пассажиру. Вид у него за рулем был чрезвычайно деловой и сосредоточенный, - Ненавижу центр, особенно улицу Ленина.
Освальд Сергеевич коротко кивнул головой, давая понять, что не возражает и даже разделяет чувства Годуна. Он знал историю его последнего увольнения и не хотел, чтобы у его водителя портилось настроение по этой причине. Кроме того, он сам любил набережную в дань юношеских воспоминаний о годах его учебы в институте и первой любви.
- У тебя ошибка в названии орфографическая, – заметил Годун, мельком взглянув на Освальда Сергеевича.
Освальд Сергеевич усмехнулся:
- Зато со смыслом все в порядке! Не просекаешь ты фишку, Саня.
Александр Владимирович криво улыбнулся, но улыбка потерялась в его густой щетине, как горный ручей в густой чаще.
Машина миновала главный корпус института, местный музей палеонтологии и географии, шпиль, резиденцию генерал-губернатора и устремилась в сторону Старого моста через Ангару. Это был любимый маршрут Освальда Сергеевича. Сколько раз за свою жизнь он его проходил, но ни разу не проделывал это в обратном порядке. Эта простая мысль удивила Освальда Сергеевича и взволновала, как предвестие чего-то нового в жизни, что уже начало входить в нее со вчерашнего дня, когда он так по-дурацки проскочил свою остановку на трамвае.
В районе Иргиредмета дорогу машине перегородила странная процессия, состоящая из людей в белых балахонах, с флагами, хоругвями и фонарями на длинных шестах, переходящих набережную в сторону Ангары.
- Что это, удивился Освальд Сергеевич?
- Черт знает, - ответил ему мрачно Александр Владимирович и, слегка опустив голову, стал пристально вглядываться в процессию как бы исподлобья, шевеля длинными и густыми, похожими на антенны насекомого бровями.
Наконец он выхватил кого-то взглядом, приоткрыл окно, высунул в него голову и громко выкрикнул:
- Вадик, ты что ли?
Человек в синей рубашке, заправленной в брюки с несколько оттопыренным правым ухом оглянулся и, мгновенно узнав в торчащей из окна голове лицо старого товарища, радостно вступил с ним в бойкую перекличку:
- Сашка, ты что ли?! Ты че по ночам шарахаешься?
- Вот точно этот вопрос я хотел тебе задать, но ты меня опередил на секунду. У вас тут празднование дня Нептуна намечается?
- Вроде того, - замялся Вадик - Мы с братией, понимаешь, решили заплыв организовать, на 220 метров, в знак единения двух континентов, понимаешь?
- Нет, пока не очень, а чего ночью?
- Такая концепция. Вы, хоть и не историки, но должны знать, что Иркутск всегда духовно окормлял Америку, хотим эту традицию постепенно возрождать. Днем мы уже плавали. Но прикинули так, что ночью тоже надо окропиться. Что у нас ночь, то на другом континенте день, поэтому решили два заплыва проводить: по Иркутскому и по Тихоокеанскому времени. А с тобой рядом кто, Оса, что ли?
- Он самый. Мы день рождения речного флота прошедший решили с ним отпраздновать.
- Айда, с нами! Речной флот нам по теме, объединим два повода, придадим празднику массовость!
- Я не против – обрадовался Освальд Сергеевич, - но мы праздновать не будем, в сторонке постоим.
- Как знаешь, я тоже плавать не собираюсь, я здесь по культурной линии, отвечаю за вручение призов в рамках мероприятия.
Годун припарковал машину и вскоре приятели присоединились к процессии, пристроившись ей в хвост. Настроение участников было приподнятым, если избегать использования слова «экзальтация».
Первый космонавт планеты, словно найдя портал в пространственно-временном континууме, высунувшись в него по плечи, с удивлением наблюдал за процессией с бронзового постамента.
Высыпавшие на небесном небосводе звезды, отражаясь в водах реки, создавали ощущение открытого космоса. Полная луна, словно прожектор, подвешенный в небе опальным режиссёром, изгнанным из города за вольнодумство, ярко освещала сцену действия.
Пока хвост колонны еще пересекал бульвар, голова ее уже вошла в воду и поплыла по реке, приподнимая над водой знамена и освещая путь фонарями на длинных шестах. Кто-то затянул длинное монотонное пение на старославянский распев, и хор голосов подхватил его, соединяя звуки в единый мотив, который уносился вниз по течению Ангары. Было очень торжественно, горели свечи, освещая исполненные вдохновения лица участников заплыва и тех, кто вышел поддержать спортсменов.
- Вадик, - осторожно поинтересовался у товарища Александр, - тебе не страшно в этом участвовать?
- А че бояться? – спокойно взглянув в глаза товарища отвечал Вадик, - поди не утонут, я вон сам уже лет двадцать как на плаву, и ничего, это первые пять лет не по себе, а потом привыкаешь.
- А че не на байдарочках? На байдарочках-то сподручнее континенты соединять – поинтересовался нечуткий Освальд Сергеевич.
- Да посчитали, что вплавь на порядок дешевле. Да и публике нравится. Ты смотри сколько зрителей собралось. Друзья оглянулись назад и убедились в том, что публики поглазеть собралось действительно много. Правда слово «поглазеть» здесь плохо подходило – костяк собравшихся составлял китайские туристы, глаз которых почти не было видно, зато они дружно щелкали затворами фотоаппаратов и что-то между собой возбужденно обсуждали, энергично жестикулируя.
- Сувениры будут просить – со знанием дела пояснил Вадик. – Критически не хватает раздаточных материалов, не умеем мы еще проводить международные мероприятия, средств не хватает. Столичный город, а подходы провинциальные.
Освальд Сергеевич знал Вадика Боярышникова еще с учебы в институте. Они, можно смело сказать, дружили. Особенно близко они сошлись по окончании учебы, чему способствовала их совместная горячая любовь к любительскому театру и артистическим перформансам. Но сейчас Освальд Сергеевич чувствовал, что Вадик зашел слишком далеко, и эта широкая вольность мировоззрения может ему дорого стоить.
- Ты знаешь, - обратился Освальд Сергеевич к Годуну, - мне все это напоминает сцену в одном известном романе. Там, правда, все сумасшедшим домом закончилось.
- «В то засушливое лето утонуло два поэта. Два поэта из шести – будет гроб кому нести» - мрачно продекламировал Александр Владимирович.
- Поди, накличешь еще! – нервно усмехнулся Освальд Сергеевич.
- «Всё, что я обещаю, я делаю - когда-нибудь. Всё, что хочу, сбывается - рано или поздно».
- К черту твои шутки, пошли в машину! – заволновался Освальд Сергеевич.
- Это не шутки, это цитата. Классиков знать надо. – покровительственно усмехнулся Годун, и кивнул Вадику, давая понять, что им пора, и они прощаются.
Вадик коротко, едва заметно кивнул друзьям в ответ. На долгие прощания у него не было времени. По окончании заплыва он готовился сказать речь, и вручить участникам заплыва памятные подарки и сувениры. Перформанс был стихией Вадика, и театр, вышедший на бульвары города, его необычайно вдохновлял и волновал своей древней традицией уличных представлений.
Глава 3. На автомате.
- А ведь он мог министром стать – мрачно, глядя в бегущее навстречу дорожное полотно, сказал Александр Владимирович, - все предпосылки для блестящей карьеры и такой финал!
- Ну, ты рано на нем крест ставишь, - поспешил успокоить Александра Освальд Сергеевич, - я, вон, тоже, не бог весть каких высот достиг, но не отчаиваюсь. Какие наши годы?
- Одно дело женский блог вести, а другое в сплавах в ледяной воде участвовать. По доброй он, думаешь, воле? Врагу не пожелаю. А все этот Певченко, будь он неладен. Сломал парню жизнь, подстрелил на взлете!
В сердцах Александр Владимирович так надавил на педаль газа, что едва не сбил переходившую в районе Нижней Набережной по пешеходному переходу необычную пару: дама в одежде леопардовой раскраски переводила, придерживая под руку, полную, одетую в черное старуху. Дама в леопардовом среагировала мгновенно: услышав визг тормозов, она в ту же секунду буквально выдернула свою спутницу из-под колес набравшего скорость автомобиля. Он страха и неожиданности Освальд Сергеевич закрыл глаза, а когда открыл их, старуха уже стояла на обочине и грозила Годуну кулаком, выкрикивая проклятия. Ее спутница успела достать фотоаппарат и сделать несколько снимков. Годун спрятался за приборной доской и, суетливо перебирая маленькими ножками, старался нащупать педаль газа.
- Маразма! Ирод! Ведьмак! – неслись в след убегающего на всех парах авто проклятия. – Ни дна тебе, ни покрышки! Кикимора болотная! Каракатица!
- Черт их по ночи носит! – сердился Годун на пешеходов, оглядываясь, как будто ожидая погони. - Обошлось, на наше счастье.
- Может вернемся, - засомневался Освальд Сергеевич. – Он впервые задумался над тем, что зря согласился на предложение Годуна.
- Дело надо доводить до конца, не в моих привычках с пол дороги возвращаться. Давай я тебе Владимира Семеновича поставлю, он на меня всегда успокаивающе действует.
- Ставь, пожалуйста, мне все ровно.
Годун нажал кнопку СД на панели и из динамиков раздался хриплый баритон певца под слегка расстроенную гитару:
«В кабаках зелёный штоф, белые салфетки…»
- Редкая запись с квартирника. Гордость моей коллекции.
- Ты только мертвых собираешь?
- Не обязательно. Но коллекции суеты не любят, я тебе так скажу.
Какое-то время ехали молча, затем Освальд Сергеевич достал телефон и нашел последнее фото, сделанное в парке с обезьянкой.
- Взгляни, мне тут мысль одна в голову пришла слоган зашабашить.
Годун мельком взглянул на фотографию и усмехнулся невидимой улыбкой.
- Рядовая фотография идиота с обезьянкой. Какой тут может быть лозунг?
- «Дружба без предрассудков!» - не обиделся на «идиота» Освальд Сергеевич. Он понял, что Годун просто его не узнал со сведенными на фотографии к носу глазами и в английском пробковом шлеме на голове.
- Ниче! Хозяину должно понравиться. – одобрил Александр Владимирович замысел.
От того, что Годун назвал потенциального заказчика «хозяином», Освальд Сергеевич впал в некоторую беспомощность. Так хозяина называли только члены семьи, и та простая мысль, что он – Освальд Сергеевич, с Годуном, принадлежат одной фамилии, его неприятно поразила.
- Ну все, приехали! – сказал Годун, притормаживая на площадке в трехстах метрах от стен монастыря. – Дальше мне нельзя. Ждать тебя, к сожалению, не имею возможности, у меня на ноль ноль часов по полуночи оргкомитет по похоронам губернатора назначен.
- А он что ли умер? – удивился Освальд Сергеевич.
- Ну, мало ли. Люди разное болтают. Никто не вечен, особенно губернаторы. Сам понимаешь - в России живем, нельзя события пускать на самотек.
- Не перестаю тебе удивляться, Александр Владимирович.
- «На каждой ветке по попугаю».
- Что?
- Ничего. Папуасская мудрость о трудностях познания истины. Утром я тебе позвоню.
- Звони. – согласился Освальд Сергеевич, но на этот раз он почему-то воздержался от привычной присказки.
«Нет ребята, все не так, все не так ребята» были последними цивилизованными звуками, которые он услышал, покидая уютный салон автомобиля.
Как только нога Освальда Сергеевича вступила на дурно положенный асфальт рабочего предместья, его тут же взяли в плотное кольцо непроницаемая мгла и какой-то смутный, идущий будто бы из-под земли гул. В воздухе пахло горелым и приближающейся грозой. Душу Освальда Сергеевича объяла необъяснимая тревога и скверные предчувствия.
Глава 4. Шаги Командора.
Только сейчас Освальд Сергеевич осознал в какую авантюру ввязался. Сделав несколько шагов по направлению к стенам монастыря, он вдруг понял, что ворота обители на ночь закрываются и что, похоже, все это было частью грандиозного розыгрыша, в который вовлечены Годун, Густав Маркович, и может кто-то еще, кто сейчас скрывается в кустах и над ним похохатывает. Убедившись, что ворота закрыты, Освальд Сергеевич походкой праздного гуляки от бедра направился в сторону реки. Окрестности освещала полная луна, время от времени пробивающаяся сквозь нависшие тучи. В воздухе пахло приближающейся грозой, и откуда-то издалека уже доносились ее приближающиеся раскаты.
Подойдя к обрыву реки, Освальд Сергеевич неожиданно заметил внизу какую-то активности. В неверном свете луны он смог различить только двух человек с баграми, энергично подтаскивающих к берегу фигуры в белых балахонах. Все происходило деловито, слаженно, без единого крика и производило впечатление продуманного по стадиям процесса, в котором соглядатаи явно были лишними. Освальду Сергеевичу на миг показалось, что один из подгребающих на секунду отвлекся и поднял голову. Освальд Сергеевич невольно пригнулся, и поспешил отойти от обрыва, чтобы не привлекать к себе внимание, и не отвлекать людей от работы. Освальд Сергеевич твердо решил возвращаться домой. Но было уже поздно. Пройдя всего пару сотен метров Освальд Сергеевич услышал за спиной приближающиеся шаги и вскоре грубый окрик: «Земляк, закурить не найдется?» не оставил никаких сомнений, что за ним снарядилась погоня.
Не тратя сил и времени на ответ, Освальд Сергеевич, что есть сил рванулся в сторону дороги. Ориентиром ему служил освещенный памятник Верховному правителю России, который, казалось, являл собой символ государственной власти и порядка посреди дикой сибирской степи. Шаги за спиной ускорились тоже, Освальд Сергеевич отчетливо слышал, что в погоне участвуют несколько человек, кто-то пытался зайти сбоку, отрезав его от монумента, стараясь не дать Освальду Сергеевичу выйти из тьмы предместья в спасительный свет прожекторов. Освальд Сергеевич инстинктивно сунул руку в карман и нащупал связку ключей от дома, которые он сжал в кулаке и приготовился к обороне. Когда до монумента оставалось не больше десяти-пятнадцати метров, и Освальд Сергеевич уже мог отчетливо разглядеть на нем сомкнувших штыки белогвардейца и буденовца, один из преследующих подлой подножкой сбил Освальда Сергеевича с ног. Освальд Сергеевич, теряя равновесие, пробежал по инерции несколько шагов, а затем рухнул всем весом своего уже немолодого тела на высушенную до плотности бетона землю. В ту же секунду раздался гром и первые крупные капли дождя упали на ее выжженное лоно. Освальд Сергеевич почувствовал, как невидимая мощная сила схватила его за ноги и поволокла по земле в сторону реки. Ощущение бессилия и ужаса немедленно сменилось четким пониманием необходимости любой ценой бороться за свою жизнь и это острое чувство вызвало в Освальде Сергеевиче невиданный приток сил и отваги. Левой рукой Освальду Сергеевичу удалось зацепиться за молодую растительность и вывернуться на спину. Дождь усилился, струи хлестали по лицу Освальду Сергеевича и мешали разглядеть противника. Было понятно только, что их несколько и что силы неравны. Новый мощный рывок за ноги на этот раз привел к тому, что на поясе у Освальда Сергеевича что-то напряглось, а затем лопнуло, полностью освободив Освальда Сергеевича от волочения по земле. Вместе с напряжением, Освальда Сергеевича покинули и джинсы, которые остались в руках преследователя. Преследователь, с брюками в руках на секунду потерял равновесие и чуть было не упал. Это позволило Освальду Сергеевичу вскочить на ноги и размахнувшись, несколько раз разрезать воздух кулаком с зажатыми в нем ключами перед носом разбойника.
- Маразма! – неожиданно для себя закричал Освальд Сергеевич – Маразма, бля!
Противник от неожиданности опешил и отступил на шаг назад.
Освальд Сергеевич развернулся, и собрав все силы, рванул, на этот раз, в сторону монастырских врат. Бег его был почти прекрасен. Он бежал, как античный олимпиец – свободный, обнаженный, в одних трусах, майке и кепке «Речьфлот». К счастью, подаренные женой кроссовки, остались у него на ногах, и это дало ему преимущество перед менее спортивно экипированным соперником.
Достигнув монастырских врат, он отчаянно заколотил в них что есть мочи руками и ногами. За мгновение до того, как его настигли преследователи, ворота распахнулись, впустили Освальда Сергеевича, и в ту же секунду с силой закрылись, оставив ночных хищников ни с чем. За вратами слышался стон и скрежет зубовный, но внутри ограды царил вечный покой и пахло сиренью. Жизнь Освальда Сергеевича была вне опасности.
Глава 5. В стенах обители.
- Проходи, гостем будешь – первое, что услышал Освальд Сергеевич, придя в себя. Вид его был ужасен. Мокрый, перепачканный в грязи, в трусах и кроссовках, в майке Речьфлот и такой же кепке, он походил на легендарного Филиппида, известившего афинян о победе греков и тут же испустившего дух. Первые минуты после своего чудесного спасения Освальд Сергеевич не мог ни думать, ни говорить. Он даже с трудом осознавал, куда он идет, и где находится. Чувства вернулись к нему только в скромной коморке, в которой стоял стол, стул, и небольшой диванчик. Комнату на два отделения разделяла печь. В углу за занавеской был устроен небольшой иконостас. В комнате было тепло.
Войдя в каморку человек снял шапку и перекрестился. Гость покрутил головой, но счел, что креститься ему в таком виде как-то не с руки, да и не было у него такой привычки отродясь, и наверняка бы он все напутал, поэтому он предпочел снять кепку и ограничиться поклоном.
Человек посмотрел на гостя с сочувствием.
- Одень кепку, а то застудишь голову.
Внезапно Освальд Сергеевич почувствовал у своих ног какое-то движение. От страха он отскочил к двери, но хозяин его успокоил.
- Не боись, это приятель мой, гусь канадский. Не знаю, уж, как он в Сибири оказался, должно быть из зоопарка убег. Вот, ко мне прибился, так и живем теперь вместе, второй уж год пошел. Я так считаю, что звери сами себе хозяина выбирают. С кем хотят, с тем и живут, а кто им не по душе, от того уходят, чтобы он ни делал и как бы не баловал.
Гусь, подошел к Освальду Сергеевичу, ткнулся клювом ему в кроссовки и, внезапно успокоившись, прилег в углу, сложив крылья.
- А ведь, по правде говоря, это он тебя спас. Как заваруха у вас там началась он первым шум поднял. Кричит, крыльями машет. Ну, я смекнул, что дело не ладно, взял колун и пошел к воротам. Умный зверь, я тебе скажу. Не даром говорят: «Гуси Рим спасли», слышал небось?
Освальд Сергеевич молча кивнул головой.
Человек взял с печи ведро с водой, снял с гвоздя на стене алюминиевый ковш, повесил на плечо полотенце и обратился к Освальду Сергеевичу с предложением.
- Пойдем на улицу, я тебе полью, обмоешься немного, человеческий облик примешь.
Освальд Сергеевич послушно последовал за хозяином, пригибая голову на выходе, чтобы не удариться головой о косяк. Коморка была низкой, и рассчитана на человека с малым ростом, и более скромной комплекции, чем была у Освальда Сергеевича.
Вода была теплой и мягкой. Судя по всему, печь недавно топили, и она не успела остыть. Закончив омовение, Освальд Сергеевич, ведомый хозяином, вернулся в дом и присел на диван.
- Ну, вот теперь другое дело, дай я хоть тебя разгляжу как следует. – молвил хозяин. – На пьяницу ты вроде не похож, что тебя носит-то по ночам, добрый человек?
Освальд Сергеевич не знал, что ответить этому незнакомцу на его простой вопрос. Сказать, правду, что он и сам толком не знал, что его сюда привело, он не посмел, поэтому брякнул первую ложь, что пришла ему на ум:
- В паломничество приехал, хотел на могилу Старика взглянуть.
- Эээ…, да ты, никак, литератор? – удивленно спросил хозяин.
- Вроде того, женский писатель, блог веду в интернете.
- Вона оно что, - усмехнулся человек, - А у нас тут женский монастырь, по нашей ты, стало быть, части.
Только сейчас Освальд Сергеевич как следует разглядел собеседника.
Это был небольшого роста, хорошо сложенный крепкий старик. Одет он был просто, в одежду темного цвета, так что было трудно разобрать, что это за одежда, просто серые брюки и рубашка в цвет с длинными рукавами. На вид ему было лет 60, может больше. Седина покрывала его еще густые волосы и аккуратно постриженную бороду.
В его присутствии Освальд Сергеевич чувствовал себя неудобно. Особенно неприятно было то, что он был вынужден врать. Это смущало его даже больше, чем то, что он сидел перед стариком в одних трусах. Старик, словно прочитав его мысли, вышел в другую половину за печкой и через некоторое время вынес оттуда сложенный сверток темно-синего цвета и передал его Освальду Сергеевичу.
- Одевай! – скомандовал он гостю, передавая сверток, – Думаю, что тебе как раз будет.
Освальд Сергеевич развернул сверток и обнаружил джинсы старого покроя, с лейбом «Teхas Jeans» на заднем кармане.
Джинсы оказались Освальду Сергеевичу немного тесноваты в поясе, но он решил не застегивать верхнюю пуговицу, что при выпущенной тенниске было почти незаметно. Только сейчас Освальд Сергеевич вспомнил, что должен поблагодарил хозяина кельи за спасение.
- Если бы не вы, не знаю, что и было бы. Я в долгу перед вами!
- Да, видать, ты, парень, под покровом родился. Не я тебя спас, а Богородица. Празднование иконы Тихвинской иконы Божией Матери, сегодня. Если хочешь, давай вместе акафист к празднику прочтем.
- Не знаю я молитв, старик, извини.
- Не беда, повторяй за мной, или просто слушай. Ты крещенный, чай?
- Немец я по отцу.
- Немцы тоже люди, давай, становись.
Старик подвел Освальда Сергеевича к иконостасу и начал читать молитву:
«Взбранной Воеводе, Владычице нашей Богородице благодарственная пения восписуем о явлении чудныя Ея иконы, к нейже притекающии присно избавляются от враг видимых и невидимых…»
Освальд Сергеевич молча стоял перед иконостасом и старался не думать о том, как нелепо он сейчас выглядит. Все события минувшей ночи совершенно лишили его воли и казались каким-то странным сном, от которого он желал проснуться, но не мог.
Закончив чтение, старик перекрестился. Освальд Сергеевич покорно перекрестился вслед за ним, а после в изнеможении сел на диван.
- Устал ты, парень, отдых тебе нужен. Давай я тебе воды дам, - предложил старик. – На подкрепись, - протянул он ему кружку с водой и просфору.
Освальд Сергеевич взял кружку, сделал из нее глоток и закусил круглым пресным хлебом с пропечёнными на нем символами. От голода и усталости у нее немного кружилась голова, и тянуло в сон.
- А вы монах, что ли?
Старик усмехнулся.
- Да, какой я монах. Так, подвизаюсь на пенсии. Двор мету, вроде сторожа. Обитель хоть и женская, а мужик все-равно нужен – сам убедился, народ лихой в окрестностях проживает. Я, признаться, и сам по молодости был вроде тех ребят, что тебя обидели.
- Разбойничали, стало быть?
- Какой там, так - хулиганили немного с приятелями. Те штаны, что на тебе, мы когда-то с одного хорошего человека сняли. Еще и побили его крепко. Только не простым он человеком оказался, всю милицию города на уши подняли. Мы за эти джинсы хорошие деньги могли выручить, но не успели. Поймали нас, двоих посадили – меня и приятеля, а портки так и не нашли. Как нас ни крутили, мы решили не сознаваться. Приятеля и в живых-то уже нет – утонул по пьянке, а я, вишь, вроде как на покаянии.
Старик задумался.
- Да я и не жалею, по правде сказать, что нас поймали, кабы ни тюрьма, все равно бы в историю какую-нибудь угодили, может быть, чего и похуже натворили.
Освальд Сергеевич чувствовал, что проваливается в сон.
- Я пойду, пожалуй, брюки я вам завтра занесу.
- Не надо, не заноси. Давно надо было их отдать, да все случая не было. Буду считать, что исполнил я свое покаяние. Давай я тебя до ворот провожу.
Освальд Сергеевич с трудом преодолевая земное притяжение поднялся с диванчика и вышел следом за стариком. Гусь, дремавший в углу тоже проснулся, встрепенулся и последовал за гостем.
- Гляди, провожает тебя – усмехнулся старик.
На улице уже светало. Воздух после прошедшего ливня был чист и ясен. Ничто не напоминало Освальду Сергеевичу о событиях страшной ночи. Освальд Сергеевич чувствовал в душе необычную легкость, так, словно память была вымыта пролившимся ночью дождем добела.
Проходя мимо могилы Старика, Освальд Сергеевич остановился.
- А что, правду говорят, что от могилы сияние идет?
- Я, брат, слухам не верю, и глаза меня по старости тоже подводят, так что ничего я тебе ответить на твой вопрос не могу. Хочешь - возьми себе немного земли с могилы, раз, уж, ты на поклонение приходил – пусть тебе память будет.
Старик протянул Освальду Сергеевичу обертку от просфоры, которой он угощал гостя, и Освальд Сергеевич, взяв с холма щепотку земли, завернул ее в бумагу и положил в карман.
- Ну, с Богом, ступай!
- До свидания!
- Прощай!
Ворота закрылись и только теперь Освальд Сергеевич вспомнил, что так и не спросил имени у своего спасителя.
Глава 6. Чудак-человек.
Выйдя на дорогу, Освальд Сергеевич вдруг осознал, что у него нет денег. У него даже не было телефона, чтобы заказать такси. Сил на то, чтобы добираться домой пешком у него тоже не было. Транспорт почти не ходил. В отчаянии Освальд Сергеевич голосовал всем подряд. Наконец, рядом остановился машина и какой-то веселый и молодой голос, открыв пассажирскую дверь, предложил Освальду Сергеевичу забраться внутрь.
Не колеблясь ни секунды Освальд Сергеевич неловко вскарабкался в кабину и, предупредив водителя, что у него нет с собой денег, сел в кресло.
- Понятно, что нет! – усмехнулся водитель, трогаясь, - Стал бы ты мусоровозку тормозить. Тебе куда надо?
- В центр, желательно.
- Без проблем! Пристегивайся!
- Да шучу я! – остановил Освальда Сергеевича водитель, когда тот заметался в пояске ремня. – Просто дороги жуткие, держись крепче, я люблю погонять, когда никого нет.
- В пятницу после работы с девками на Иркут ездили купаться. – без всякого вступления начал водитель свой рассказ, так, как будто бы возобновил только что прерванный с Освальдом Сергеевичем на середине разговор. – День Ивана Купалы решили отпраздновать. Вода теплая, как молоко. Я место знаю на Иркуте, там вроде острова намыло, везде песочек, благодать. Костерчик, водочка, то-се. Девки, смотрю, разделись догола и в воду полезли. Не представляешь, какая красота! Сиськи стоят как башни! Давай они в воде прыгать, мы, кричат, русалки, иди к нам! Они прыгают, а сиськи скачут вверх-вниз, вверх-вниз…
Освальд Сергеевич слушал и постепенно проваливался в сон. Ему снились девки, с огромными грудями, которые прыгали вокруг него в танце и били грудью ему по голове. Когда удары становились особенно сильными, он на мгновение просыпался и понимал, что машину подбрасывается на ухабах, а он, повторяя по инерции ее скачки, бьется макушкой о низкий потолок кабины.
- Эй, дядя, вставай, приехали! – кто-то сильно тряс его за плечо и настойчиво пытался вернуть его к реальности.
- Где я? – спросил Освальд Сергеевич, открывая глаза, совершенно не понимая где он находится. Мысленно он все еще пребывал на песчаных берегах Иркута, где гонялся за толстозадыми девками и пил с ними водку.
- Где-где – передразнил его молодой голос, - В центре, как ты и хотел!
- Это вокзал? – Освальду Сергеевичу наконец-то удалось усилием воли выдернуть себя из сна.
- Вокзал, конечно, а тебе куда надо было?
- Ты же сказал, что в центр едешь?
- Куда центрее - середина земли. Хочешь в Москву, хочешь во Владик. Я, кстати, Владик больше люблю. Там океан. Я под Владивостоком служил, в стройбате, правда. Решил денег на дорогу заработаю и наймусь на судно моряком в загранку. Хочу другие страны посмотреть пока молодой.
- И континенты…
- И континенты тоже. А то женишься, не до того будет. Ты сам-то женат, дядя?
- В командировке жена, заграничной. Сегодня должна вернуться.
- Аааа! – понимающе протянул водитель, давая понять, что ему теперь ясны мотивы раннего появления своего спутника на дороге. – Ну, встречай жену, цветы купи, шампанского.
Освальд Сергеевич поблагодарил водителя, выбрался из кабины и оказался прямо напротив пригородных касс. Освальд Сергеевич перешел трамвайные пути и долго всматривался в стеклянный павильон, борясь с искушение пройти сквозь него на платформу, сесть в первый же проходящий поезд, и уехать из города навсегда.
Но потом он вспомнил, что у него нет денег, что на нем тенниска «Речьфлот» и чужие, не сходящиеся на талии брюки, что сегодня приезжает жена, что на компьютерном столике стоит та ужасная кружка с надписью «Маразма» и, что он не может все оставить в таком ужасном состоянии, и будет вынужден вернуться, хотя бы на время, домой, чтобы все исправить, прийти в чувство, а только уже потом, с холодной головой, что-то такое предпринять, что изменит это бессмысленное течение его жизни навсегда и бесповоротно.
Глава 7. Трамвай № 2. Возвращение.
Из раздумья Освальда Сергеевича вывел подъехавший к остановке трамвай № 2. Трамвай остановился прямо напротив Освальда Сергеевича и он, все еще погруженный в собственные мысли, вошел в пустой вагон и сел на свое привычное место у окна.
- А я все думала: вы или не вы? – услышал он знакомый голос – Думаю: вроде он, но одет как-то по-бичевски. - продолжала она радостно.
Освальд Сергеевич поднял глаза и вопросительно уставился на подошедшую к нему вагоновожатую. Его рука невольно потянулась в задний карман брюк за проездным, но вместо него в его руке оказался сложенный вчетверо листок пожелтевшей от времени бумаги.
- Не надо, не надо! – замахала на Освальда Сергеевича руками кондуктор, - Я же знаю, что у вас годовой абонемент на трамвай. Вы собачку свою, кажется, потеряли. А я ее сразу узнала, по плакату: «Друзья не продаются». Представляете, она сама ко мне в вагон зашла, будто вас найти хотела. Вы, наверное, с ног сбились ее искать. Ну, слава богу, нашлись.
Вагоновожатая подвела к Освальду Сергеевичу собачонку, и та покорно уселась у его ног. - Второй день со мной ездит, не отходит ни на шаг.
Собака и вправду была та же, что и на плакате. Освальд Сергеевич протянул руку и почесал ей за ухом.
- Спасибо большое! – растроганно произнес Освальд Сергеевич, пытаясь скрыть предательски навернувшиеся на глаза слезы, - Я вам очень благодарен.
- Да, не за что. Не теряйтесь больше. – кондукторша вернулась на свое место и принялась пересчитывать мелочь в своей сумке.
Освальд Сергеевич развернул зажатый в ладони листок и с недоумением уткнулся взглядом в надпись на старославянском:
Мечь ихъ да внидетъ въ сердца ихъ!
- Чепуха какая-то! – подумал Освальд Сергеевич раздраженно, - Нельзя создать оригинальный дискурс на чужом контексте. Во всяком случае, этому его научили на своем приемере встречавшиеся на жизненном пути мудаки.
Освальд Сергеевич осторожно свернул бумажку в обратном порядке и вернул в карман на прежнее место.
«На сегодня достаточно и чудес, и загадок!» – решил он, и сосредоточился на виде за окном.
Поглаживая лежащую в ногах собаку, Освальд Сергеевич рассеянно наблюдал за тем, как трамвай пересекает мост и медленно погружается в глубину исторического квартала. Перед его мысленным взором пробегали все события прошедших суток. Карнавал встретившихся ему на пути героев то, вдруг, превращался в шествие, то вновь возвращался к нездоровому виду праздничной и немного экзальтированной манифестации, угрожающей его спокойствию и рассудку, и лишь собака, лежавшая у его ног, ощущение ее мягкой и упругой шерсти на кончиках пальцев, возвращало его разум в состояние равновесия и покоя.
Попутно, перебирая в уме всех ближайших родственников, и даже немного взбираясь по ветвям генеалогического древа вверх, Освальд Сергеевич приходил к выводу, что со стороны наследственности ему никакие сюрпризы не угрожают, все произошедшее с ним, за исключением разве что заседания масонского общества, вполне укладывалось в обыденную канву событий жизни провинциальной столицы. Нужно ограничить прием алкоголя, только и всего, успокаивал себя Освальд Сергеевич. Из трамвая он выходил уже совсем успокоенный, собака шла за ним следом.
Зайдя в необитаемую квартиру, Освальд Сергеевич первым дело налил собаке в блюдце воды и проверил почту на компьютере.
Среди вороха обычного спама он обнаружил письмо от Годуна.
Тон письма Освальда Сергеевича удивил.
В письме Годун извещал его, что вынужден срочно покинуть город вместе со всей семьей. «На некоторое время», как писал Годун, «пока все успокоится». С его слов, на него была организована настоящая травля. Причиной травли явилась фотография, которую опубликовала в сети та самая дама в леопардовом костюме. На фотографии, приложенной к письму, был запечатлен момент ДТП на переходе. На ней у Годуна и Освальда Сергеевича был совершенно испуганный вид.
По утверждению дамы, приятели – достаточно известные в городе лица, совершили на переходе наезд на пожилую женщину и скрылись с места происшествия. Женщина, к счастью, отделалась легкими ушибами, и ее здоровью сейчас ничего не угрожает, тем ни менее случай вопиющий и общественность взбудоражена. Кто-то даже требовал немедленного возмездия и суда над виновниками.
Освальд Сергеевич закрыл глаза. Вчерашняя головная боль возвращалась. Жизнь превращалась в сплошной кошмар.
- Проклятый город! Я должен с этим немедленно покончить! – решил Освальд Сергеевич, налил себе в блюдце воды и выпил.
Неожиданно раздался звонок на домашний телефон.
Освальд Сергеевич усилием воли заставил себя взять трубку.
- Але, Освальд Сергеевич? – спросил знакомый и невероятно бодрый голос.
- Да, слушаю.
- Это, я, Густав Маркович. Ты где пропадал? Я звоню тебе на сотовый, ты не отвечаешь, звоню на домашний, тоже тишина. Что с тобой?
- Со мной все в порядке. Я умер. Приезжай на поминки.
- Давай, выпивка будет? Я мигом, венок только прихвачу. Одна нога там, другая здесь!
Освальд Сергеевич положил трубку и огляделся. Собака, попив воды, свернулась калачиком на коврике у двери.
«Надо бы купить ей корма» – подумал Освальд Сергеевич, но о том, чтобы спуститься вниз в магазин под домом не могло быть и речи.
«Не все решают деньги» – подумал Освальд Сергеевич, равнодушно глядя на стопку купюр, пылящуюся на журнальном столике. У него даже не было сил на то, чтобы выбросить стоящую возле компьютера сувенирную кружку с недопитым кофе. В кофе плавала сдохшая муха, которая настойчиво напоминала Освальду Сергеевичу о бренности всего сущего.
Неожиданно в голову Освальда Сергеевича пришла спасительная мысль: «Я должен себя грохнуть! Я должен уничтожить все свои аккаунты во всех социальных сетях, выйти из них навсегда, обрушить свой популярный блог женского писателя, уничтожить себя!»
Мысль придала энергии Освальду Сергеевичу. Он бросился к компьютеру и принялся хаотично стучать по клавишам. Волнение мешало ему достичь желанного результата, он то и дело нажимал не то, что хотел, ошибался, начинал сначала. Освальд Сергеевич сильно волновался и одновременно сердился на себя. Когда он уже был в одном клике от того, чтобы осуществить задуманное, в дверь позвонили. Собака от неожиданности моментально проснулась, вскочила и залаяла. Освальд Сергеевич вздрогнул и, секунду поколебавшись, пошел к двери.
На пороге, увешанный патронташем, с венком на голове и удочками в руках стоял Густав Маркович.
- Здорово креакл, все творишь? – сказал Густав Маркович – кивая в сторону открытого ноутбука.
- Проходи, я в одном щелчке от самоубийства.
- Прекрасно, венок у меня есть, куда повесить?
- Полагаешь, это смешно?
- Это тебе, я не шучу. Сообщество женских писателей города решило наградить тебя лавровым венком и серебряным подстаканником, как лучшего блогера года. Поздравляю!
- Спасибо, кружка у меня уже есть, теперь будет подстаканник.
- Но, приятель, это еще не все новости!
- Меня разыскивает милиция за наезд на пожилую женщину на пешеходном переходе?
- Плюнь, все знают, кто был за рулем. Ты простой пассажир трамвая № 2 с пожизненным абонементом. Годун в бегах. Максимум, что тебе угрожает - вызов в суд в качестве свидетеля, да и то, вряд ли. Я уже позвонил кому надо, дело на контроле.
- Мне все равно. Я тоже уезжаю.
- Уезжаешь? Куда? Ты что ли с ум сошел? Хозяин в курсе?
- Я уезжаю во Владивосток, хочу наняться на корабль матросом и соединять континенты.
- Понятно, на выпей!
- Я больше не пью.
- Когда приезжает Галина?
- Должна сегодня, какое это имеет значение?
- Для меня точно никакого. Но послушай, я не сказал тебе самого главного! Ты не знаешь какой сегодня день!
- Пасха? - Освальд Сергеевич рассеянно сунул в руку в карман брюк и извлек сверток с землей. Он осторожно развернул сверток. Сказывалось напряжение бессонной ночи - от земли шло легкое свечение. Освальд Сергеевич поспешно убрал сверток в карман и прислушался.
Он явственно слышал колокольный звон. «Это конец!» – подумал Освальд Сергеевич, - «Все обстоит гораздо хуже, чем я думал.»
- Ты слышишь? – на всякий случай решил он переспросить друга.
- Что?
- Звуки! Колокола как будто.
- А, это? С Крестовки благовестят! Сегодня же праздник, воскресенье.
- Благовест? Откуда ты знаешь?
- Так я же пою в церковном хоре, не знал что ли, у меня тенор - просто нарасхват!
- Не знал. Звони-звони, колокол! – просветлел лицом Освальд Сергеевич.
Освальд Сергеевич подошел к окну и осторожно заглянул за опущенную штору.
За окном неторопливо начиналась воскресная жизнь столичного города. Возле фонтана, осторожно придерживая дочь за руку прогуливался в парусиновых брюках Куржак, куда-то спеша по своим делам на маленьком самокате проехал Глеб. Навстречу ему, приветливая улыбаясь во все щеки и, помахивая ручкой, пробежала девушка в боксерских трусиках.
- Ну, ты странный. Сегодня День рыбака, чудак! Это святое! Я от трех приглашений отказался! Рыба после дождя поднялась с глубины и бросается на крючок как сумасшедшая. Лодка уже на воде, водка куплена – мы едем на рыбалку, чувак!
Страшно чесалась голова. Освальд Сергеевич поднес руку к макушке и почувствовал, как сквозь кожу на черепе пробивается жесткий ёжик.