Выжить в мясорубке

Лариса Вер
– Наташа, надо бы тебе, – мастер замялся смущенно, – замуж выйти. Обидеть – никто не обидит, но напугать могут. Сейчас Алексей Сергеевич в районном центре работает, а Марию в больнице месяца три продержат… Негоже тебе одной жить. Да и каморку твою отберут, в общий барак пойдёшь. А так – семья всё же…. Может, оставят за вами каморку. Там хоть не дует так…
Наташа не ожидала такого разговора, покраснела до кончиков ушей, и даже слёзы выступили на глазах. Мастер крякнул, тоже от смущения, и быстро ретировался в проходную. Девушка же отжала тряпку и, подхватив ведро с грязной водой, пошла выплескивать мутную жижу. Остудила щёки прохладным ветром. Только спину буравил чей-то взгляд.

- Ох, какая дивчина подросла! – тракторист, расстегнув ватник, поправил рубашку. Огромный детина смачно сплюнул под своего железного друга, и пошёл к девушке развязной и мерзкой походкой.  Ухмылка на красном небритом лице была столь похабной и откровенной, что в жар бросило теперь от ужаса.
В два прыжка девчушка оказалась на крыльце, и опрометью кинулась в кабинет к Ефрему Николаевичу.
– Наташенька, что с тобой? Тебя трясет!


Ткнувшись лицом в грудь старика, Наташа расплакалась. В 17 лет остаться одной вообще сложно, а знать, что завтра и послезавтра ничего не изменится – горько вдвойне. И это всё, что осталось от семьи в 17 человек! Раскулачили десять лет назад счастливую семью Щиголевых из-за двух коров и сослали в степи Казахстана. Трое малышей даже недельной дороги в телячьем вагоне  в 25-градусный мороз не выдержали. Их просто выкинули в степь... А потом был ад в холодной землянке, поедание корней и смерти… Каждый день смерти, каждый день… Цинга, болезни, ужас и страх…  Вымерла почти вся семья. Их осталось всего трое. Брата Алексея перевели за 35 километров, а у Маруси обнаружили туберкулез. Теперь неизвестно, когда они увидятся, и случится ли это вообще. Нет уже ни родителей, ни дюжины братьев и сестер. Рядом с Наташей только те, кто смог выжить в аду…. Почти близкие уже люди. И все же…

– Я сегодня приведу к тебе одного человека, Наташа. Он тоже остался совсем один. Все умерли. Но парень хороший. Я распишу вас. И тебе не так страшно одной будет, и он оживет. А то совсем одичал.
Ефрем Николаевич гладил острые дрожащие плечи девчушки и чувствовал, что совсем не успокоил её. Но она смирилась. Плечи просто поникли окончательно, поставив крест на своей молодости и тоненькой надежде на ... неизвестно, на что. 
Еженедельная отметка в комендатуре, потом такое же жестяное ведро и тряпка. Наташа мыла полы не только в мастерских, но и в комендатуре и в больничке. Она знала только немного грамоты, чуть-чуть умела читать. Брат научил, который стал бухгалтером в этом аду. Ему с сестрами когда-то удалось уйти из общего барака в эту клетушку в 8 квадратных метров. Три года назад они придумали промазать щели в каморке сухой травой, смешанной с глиной. Это хоть немного спасало от лютого холода до снега. Возвращаться в каморку за слесарной мастерской не хотелось. Но это место, где стоит её лавка для сна, есть керосинка и жестяная кружка.

Через час в дверь постучали. Сначала она увидела старика-слесаря. А за его спиной был еще кто-то.
– Наташа. Вот привел к тебе Василия. И утром зайдите в комендатуру вдвоём – надо, чтобы вы расписались в регистрационной книге. Да, вот одежонку ему мужики справили…
Ефрем Николаевич положил на пол мешочек, еще немного помялся на пороге. Ушел, тихо притворив дверь.
А в комнатенке остался другой старик. Наташа зажгла свечу. Слёзы сами текли у девушки по щекам.
 
– Наташа, - представилась она.
Ответа не было. Запах от старика был мерзкий – то ли немытого тела, то ли гнилья… Мужчина прошёл к лавке, выложил три ломтя хлеба и горсть сахара кускового. Как потом сказал в комендатуре знакомый механик: на свадьбу ему мужики скинулись сахарным пайком.
Невероятную худобу было не скрыть... Он был очень запущенным, что ли. Наташа поняла: сначала его надо отмыть. Сходила в лазарет, взяла там жестяное чистое ведро, таз, ножницы. Принесла воды, нагрела её, поставила посреди комнатушки таз. Все это время мужчина сидел на полу, согнувшись в три погибели. Оказалось, он спал.
– Садитесь, я помогу помыться, – Наташа наклонилась над стариком. Единственное, что бросилось в глаза из кучи грязной одежды  и  немытых волос – синие до невозможности глаза, в которых застыли боль и стеснение. Старик крякнул, кашлянул, встал. Кашель был очень застарелый, он бил старика долго и страшно.

Наташа дала ему кусок простыни, чтобы он, сняв лохмотья с себя, мог завернуть свой стыд во что-то. Сглатывая слезы, девушка взяла шмат сена, намочила в ведре тёплой воды, намылила… Зашла за спину старика. Нет, сначала нужны ножницы. Патлы грязных вшивых волос спадали до плеч. Долго ржавыми ножницами она резала пряди, скидывая их под ноги. Все это время мужчина молчал. Потом она побрила ему подбородок и щеки. Всему этому девчушка обучилась в лазарете, когда ухаживала за теми, кто совсем обессилел, и его привозили на койку. Бесправные спецпереселенцы должны были работать 30 дней в месяц в жутчайших условиях. А из еды – похлебка и два куска хлеба на день. И всё же это уже почти райское житье после тех первых зим…

Но вот мужчина побрит и помыт.
Девушка вышла, чтобы вылить грязную воду. Перед уходом положила ему чистое полотенце, сшитое из трёх старых простыней, и мешочек, что принес мастер.
Удивлению девчушки не было предела, когда по возвращении она обнаружила …. молодого парня! Это не старик, а просто невозможно худой и усталый мужчина, лет на пять старше неё. Кости торчали из холщовой рубахи, щёки огромными ямами зияли на лице. Но это был не старик! Это невероятно!

– Я выстираю ваше белье потом, – Наташа протянула руку к куче грязной одежды.
– Не надо. Ешь вот… Спасибо тебе, - и мужчина снова закашлялся.
Так началась их семейная жизнь. За пять лет, которые он жил совсем один, похоронив семью из шестерых близких людей в первые две зимы, он почти разучился говорить. Мог молчать сутками, а иногда и неделями. Жил в землянке. Выжил только благодаря тому, что имел чуткий слух и мог руками поймать грызунов .

Через десять лет они уедут из Казахстана, увозя в Россию двух дочерей. Реабилитировали… Почти посмертно…. Еще через десятилетия у них появятся внук и внучка – мой двоюродный брат и я….