Две женщины

Инна Люлько
      Старый царь очень хотел отдохнуть - и не мог. Его изнуряла усталость от долгой - длиной в сто лет - жизни.
 
      Уже и правнуки его обзавелись сединой в бороде, а смерть будто забыла его - и не шла.

      Вокруг его трона кипели и вздымались волны всё новых и новых поколений потомков, но древний закон не давал ему права сойти с престола, - наследник мог занять его только после смерти царя.

      ...Давно скрылись в тумане прошлого времена, когда его молодое нетерпеливое сердце скрывало в своей глубине ужас перед смертью. Теперь же он тайно, упрекая себя за грех, тосковал о ней, как влюблённый юноша о милой.

      Он испытал всё, что так жадно стремился познать в молодости: любовь, дружбу, силу и бремя безграничной власти, восторг великих созиданий.

      Его любили за необычайную мудрость и справедливость, и годы его правления называли золотым веком.

      Но песочные часы времени уносили одного за другим верных друзей, возлюбленную, незаменимых советников...

      И вот он остался один.

      Жизнь государства, управляемая его рукой многие десятилетия, текла будто могучая спокойная река посреди прекрасной долины, и он с удовлетворением честно поработавшего человека наблюдал за её течением.

      Но плоть речной воды была свежа как и сто лет назад, а тело царя так одряхлело, что походило на мощи в священной раке.

      Один только ум его сохранил свою первозданную ясность, - и мучил его!
      Снова и снова спрашивал царь в тоске:

      - Зачем? Я сделал всё, что мог. И я больше ничего не могу!.. Кто откроет мне смысл своего существования? Чего я не завершил?..-

      Никто не отвечал ему. Ни утихшие навек любимые голоса, ни небо, ни блуждающая где-то последняя гостья...

      И он бессильно прятал лицо под невесомой ладонью...

                *

      Но что бы ни происходило в душах, смятенных - или умиротворённых, - солнце неизменно поднималось утром и будило мир.

      Оно высовывало из-за горизонта своё румяное и умытое лицо - и улыбалось!

      Петухи каждое утро вопили так, будто увидели его впервые, а люди, взглянув в его смешливо сощуренные глаза, улыбались в ответ, будто взрослые - младенцу.

      Солнце плыло вверх, вверх, превращалось в золотой медальон, повисало на небе, и оттуда, с высоты, с любопытством озирало разноцветную землю.

      Тысячи и тысячи человеческих гнёзд, сбиваясь в стайки деревень и городов, дружно устремляли к нему столбы дымков из труб, - жизнь величаво свершала свой круговорот.
      
                *

      На окраине одной тихой деревушки жил кузнец - золотые руки.

      Одинаково искусно он ковал для соседей и простые ножи, лопаты и сохи, и тонкие резные подсвечники, и ворота с замечательно изящной вязью узоров.

      Весь день из кузницы раздавался перестук его проворных инструментов,  и  на свет появлялись новые, изумительной красоты вещи.
 
      А по вечерам, усевшись на высоком крыльце, он играл на старой скрипке, доставшейся ему в наследство вместе с ремеслом от отца и деда.
      Как это часто бывает у возвышенных людей, ему было мало одного кузнечного искусства. Его душа, очарованная бесконечной красотой жизни, пела высоким голосом скрипки, щедро делясь со всеми своим восхищением.
 
      В эти часы Любовь легчайшими шагами входила в сердца людей и зажигала там свой свет, соединяя новые молодые пары - и согревая старые.

                *

      А между тем кузнеца терзала диковинная, невиданная мука: сердце его разрывали два соперника - счастье и печаль.

      Он любил двух женщин.

      Две любимые были у него. Два дома. две семьи. И двое детей.

      Как же могло такое случиться?
      Никто не мог понять.

      Люди с растерянным удивлением смотрели на его жизнь - и не знали, что думать. Никто и никогда не видел прежде ничего подобного. И кроме того, они с искренностью чистых людей любили всех пятерых.


      Одна его женщина носила чудесное и спокойное имя Мария.
 
      Истинная дочь земли, она была статна и сильна как молодая плодоносная яблоня. Неиссякаемое тепло её доброй и милосердной души согревало кузнеца с глубокой женской нежностью, и он отвечал ей горячей и благодарной лаской.
     Их сын, едва ступивший на порог юности, соединял в себе черты и отца и матери. В нём расцветала крепкая материнская стать - и бесценные таланты отца.

      Светильник. зажжённый Любовью в их доме, горел ровным пламенем уже многие годы.


      Другую женщину звали Анна.

      Её певучее имя словно вечно стремилось в небо, - как колокольный голос молитвы или светлая песня. Она часто подолгу задумывалась о чём-то, обратив лицо к облакам, звёздам и невидимым, будто растворённым в воздухе, поющим жаворонкам. А когда опускала взгляд, кузнец видел: она не здесь.
      В её тонком хрупком теле как будто жила мечта людей о крыльях, и когда она пела о ней своим серебрянным голосом, скрипка кузнеца отзывалась всеми своими струнами: - Да, родная моя!..-
      Он вносил её, лёгкую как пёрышко, в высокие луговые травы, а их дочь, похожая на эльфа со своим лицом, обрамлённым пышными взлетающими волосами, носилась вокруг них в упоении счастья.

      И Любовь, глядя на них, тихо смеялась.

                *

      Обе женщины знали друг о друге.

      И хотя любили они своего кузнеца больше самой жизни, никогда не промелькнуло между ними ни малейшего облачка вражды.


      Иногда на пороге дома Анны появлялся сын кузнеца и протягивал ей то горячий хлеб, завёрнутый в холстинку, то корзинку садовых плодов, и смущённо говорил: - Возьмите, это от мамы...-
      И Анна подносила к лицу подарок, блаженно вдыхая его запах.


      А то в дверях Марии возникало маленькое светловолосое чудо с букетом цветов.
 
      - Ах! - восклицала Мария, обернувшись раскрасневшимся от жаркой печки лицом, - прилетела, птичка моя! -

     Она бросалась к девочке, обнимала и крепко целовала её в щёку. Букет, посаженный в медный кувшин с водой, ошеломлённо ронял лепестки и росу...

                *

      Но кто мог понять страдания кузнеца!
      В каждом доме царства, куда входила Любовь, звучали вечные слова:

      - Единственная моя! -

      А кому мог их сказать - он? Анне - или Марии? Какая рука была нужнее: правая - или левая? Кто был дороже: сын - или дочь?

      И когда мука его стала невыносима, он решился.

                *

      Царь очнулся от короткого забытья после длинной бессонной ночи: в его покои быстрыми бесшумными шагами вошёл слуга.

      - Ваше величество!..-

      Царедворец был взволнован. Из окна доносились звуки сдержанных голосов.

      - Что случилось? - спросил царь.

      - Там... Деревенский кузнец...-

      - Кузнец? -
 
      - Да, ваше величество! Тот, который выковал решётку для вашего дворца.-


      Конечно! Царь помнил. Неповторимые узоры дворцовой ограды восхищали гостей из соседних государств, и не меньше - его самого.: в прихотливых кованых изгибах люди с изумлением читали историю государства.

      Мастер творил свой шедевр несколько лет. И вот, когда ограда дивным кружевом украсила дворец, царь приказал вынести награду. Люди ахнули: золота, пожалованного государем, хватило бы на безбедную жизнь не только мастеру, но и детям его!

      А кузнец отсыпал монет сколько поместилось в шапку - и поклонился царю.

      - Отчего ты, сын мой, не берёшь всего? - спросил царь, - воистину, труд твой стоит сей награды! -

      Кузнец засмеялся, посмотрел на куст, где заливался соловей, и ответил:

      - Соловьи поют не ради золота, отец наш!..-


      И вот теперь мастер снова здесь?..

      - Чего он хочет? -
 
      - Он просит суда.-

      - Суда?! - изумился царь, - какого суда?.. -

      - Я не знаю, - ответил слуга. - Он умоляет. -


      Несколько минут царь потрясённо молчал. Потом тяжело поднялся с постели, и велел облачить его в парадную одежду.

                * 

      Молодые слуги бережно и ласково вели царя под руки.

      Он с трудом переставлял ноги, но какое-то непонятное волнение поднималось в его сердце. Ему казалось, что вот-вот он получит ответ на вопросы, мучившие его в последнее время...

      И вот наконец царь опустился в кресло и обвёл глазами обширный двор.

      Несмотря на ранний час, он был заполнен людьми.
      Тут были дети, внуки, правнуки его, знать и слуги.
      А в центре стоял кузнец в окружении женщин и детей.

      Две красавицы стояли справа и слева от него. Царь переводил взгляд с одной на другую, но не мог назвать кого-то лучшей: прекрасны были обе.

      И двое детей были здесь: стройный мальчик лет пятнадцати держал за руку маленькую фею с распахнутыми сияющими глазами.

      Кузнец возвышался над ними, судорожно сжимая шапку, и смотрел на него исстрадавшимся взглядом.

      Во дворе стало совсем тихо.

      - Говори. - приказал царь.

      Кузнец вышел вперёд и начал свой рассказ.
 
      Горячо, едва не рыдая, он говорил, указывая на тех, кто стоял за его спиной, а те с тревожной надеждой смотрели на царя.

      - Но нет в нашей земле закона, позволяющего иметь двух жён! - закончил горестно кузнец.

      - Рассуди, как нам жить?.. -


      - Подойдите сюда, Анна и Мария, - велел царь.

      Две женщины вышли и встали рядом.

      - Кого из них любишь ты? -

      - Обеих! - не колеблясь ответил кузнец.

      - Но кто из них милее тебе? -

      - Обе! - простонал он.


      Тогда царь приказал развести во дворе костёр, и обратился к женщинам.

      - Пусть та из вас, которая готова отдать свою жизнь за счастье кузнеца, войдёт в огонь и уйдёт из его жизни добровольно! -

      Кузнец и дети с отчаянным ужасом застыли на месте...

      И тут обе женщины не раздумывая шагнули к костру одновременно!..

      - Нет!!! - закричал, останавливая их, царь. - Нет! -


      Он закрыл глаза. Тишину нарушал только треск горящего костра...

      Вот он ещё раз всмотрелся в людей, заполнивших двор. Все взгляды были направлены на него.


      И он понял, ЧТО он должен совершить.

      Выпрямившись в кресле, он заговорил медленно и повелительно:

      - Люди! Своей царской властью я объявляю сегодня новый закон государства. Отныне всякий, полюбивший двух женщин, имеет право взять их в жёны и ввести в свой дом. Да будет так! -

      Приложив печатный перстень к свитку, поднесённому писцом, он облегчённо вздохнул...


      Несколько мгновений стояла тишина. Потом толпа разразилась криками восторга, славя царя. Пятеро счастливых посреди двора плакали и смеялись, обнявшись.

                *

      ...По ступенькам лестницы к царю поднялась женщина в белом одеянии.
      Сквозь её колеблющийся силуэт царь видел всё, что происходит во дворе, но - странно - не удивлялся и не приходил в ужас..
      Она приблизилась к нему и ласково взяла его руку в свою.

      - Пошли? - спросила она.

      Он легко, без всякого усилия, поднялся и пошёл с ней.

      ...Они медленно проплывали сквозь радостных людей и деревья, сквозь пасущиеся стада и благоухающие кусты. Приближаясь к далёкому свету блаженного края...

                *

      А на мраморном крыльце дворца, в кресле, сидел старый царь. Откинувшись на спинку своего сиденья, он устало подпирал щёку, отдыхая после невероятных волнений. И молодой слуга, понимающе взглянув в его лицо, просил всех, прикладывая палец к губам:

      - Тише, тише! Он всю ночь не спал!..