ЗАБЛУЖДЕНИЯ ГРУППЕНФЮРЕРА
Автобус «Клайпеда-Рига» приближался к промежуточной точке на пути следования – городу Лиепая, где намечалась самая продолжительная остановка – аж 15 минут, а затем предстояло ещё ему проехать до Риги двести километров, то-есть более трёх часов.
Тимур Ненароков ехал в Ригу не на прогулку, а по делам: намедни ему в клайпедском крюинговом агентстве «Сайлинга» предложили работу в должности старпома на английском сухогрузе с труднопроизносимым названием «Хёртфордшайр»; ознакомившись с условиями контракта, Тимур согласился на это предложение, поскольку те условия его вполне устраивали, но на работу его пообещали взять, лишь, с выполнением одного требования: поскольку судно ходило под британским флагом, он, по законам объединённого королевства, должен был, кроме своего, иметь ещё и английский морской рабочий диплом или по-ихнему - «сертификат», для получения которого ему необходимо было пройти тестирование на английском языке по, так называемой, компьютерной программе «Марлин».
В Клайпеде, конечно же, были конторы, имеющие такие программы, но англичане признавали оценку только одной – рижской, сертифицированной ими, потому-то Тимур и направлялся в Ригу, чтобы пройти эту процедуру.
Проехав сто десять километров и выйдя из автобуса в Лиепае, чтобы размяться и перекурить во время стоянки, он увидел знакомого механика – Олега, бывшего соратника по балктимберу «Вудларк»: когда-то вместе они прилетели трудиться на это судно, грузившееся тогда в Порт-Саиде.
Олег направлялся на посадку в тимуров автобус с задумчивым видом и заметил Тимура, лишь, когда тот хлопнул приятеля рукой по плечу.
- А, Фомич! Привет! – Обрадовался Олег, - тоже – в Ригу? На контракт, что ли?
- Да нет, Олег, пошли в автобус, сядем, пока рядом со мной место свободно и всё расскажу.
У Олега багажа с собой не было, а, лишь, «дипломат», как и у Тимура и, поэтому они безо всякой задержки прошли в автобус и сели на сиденья рядышком, благо, автобус заполнился народом, лишь на две трети и мест свободных было предостаточно.
Автобус тронулся и моряки просветили друг друга – кто и зачем едет в Ригу. Олег сказал, что решил проведать родственников, ну, а Тимур сообщил ему о предстоящем тестировании.
Слушая Тимура, Олег как-то странно ухмылялся.
- Ты чего это? – спросил его Тимур, - что-то смешное в том центре, куда я еду?
- Да нет, Фомич, извини, я понятия не имею, где этот центр, просто слушаю тебя, а у меня из головы не выходит разговор с одним деятелем, соседом моим, которого я встретил, когда направлялся на автобусную станцию.
- Ну и чем он тебя рассмешил? – спросил Тимур.
- Дурью он меня своей рассмешил! – ответил Олег.
- Так расскажи, посмеёмся вместе.
- Понимаешь, мой сосед – титульный латыш, в советские времена - мужик , как мужик – живём в одном подъезде; друзьями мы с ним не были, но добрыми соседями до поры до времени, так это – точно были.
Не титульные латвийцы у нас, в Лиепае, большей частью, или моряки, приехавшие сюда по направлению после мореходок или сухопутные товарищи, опять-таки, прибывшие сами (или их родители) по тем же направлениям на предприятия города. Но есть и такие как я – русские, предки которых обосновались в Латвии с незапамятных времён.
Короче, наш брат – русскоязычные, в большинстве своём – народ образованный, специалисты, а латыши – те всё больше в начальстве разном обретались: в профкомах, там, парткомах, разных контролирующих и прочих органах.
Вот и сосед мой в каком-то профкоме всю жизнь заседал.
Ну, а накануне развала Союза, соседа будто подменили: начитавшись жёлтой прессы, и наслушавшись пурги, которую начали гнать в уши жителям Латвии со всех утюгов, стал он ярым сторонником подъёма национального самосознания: начал «катить бочку» на Россию, по-русски перестал разговаривать, но со мной ещё мог переброситься парой слов, поскольку, я латышский знаю лучше него, но стал как-то разговаривать со мной сквозь зубы и глядя свысока.
Участвовал соседушка во всех сборищах и митингах нацпатриотов, откуда, после выкрикивания всяких лозунгов о величии латышской нации возвращался всё более одуревшим от самовозвеличивания.
Я ему как-то сказал: ты, мол, нос раньше времени не задирай , посмотрим ещё, чем заварушка эта кончится и цыплят по-осени считают. Ты бы видел, какая истерика с ним после этого приключилась!
Глаза выкатил, слюной брызгал, орал, что это мы, русские, им всю жизнь испортили сюда понаехавши и они нас выметут со временем со священной латвийской земли поганой метлой!
Я ему ответил, что он – идиот и что , касательно меня, то я ни откуда не понаехал, а тут и родился, как и мои предки, а после обретения Латвией независимости, посмотрим чем он, сосед, будет заниматься со своей «специальностью» массовика-затейника. Ну, тот чуть не лопнул от злости тогда.
После того диалога мы с соседом лет пять не разговаривали.
Когда Союз развалился, я как ходил в море механиком, так и продолжал ходить, несмотря на то, что наш рыболовный флот, большей частью пустили на иголки. Ну и что? Прошёл аттестацию и начал ходить в море по контрактам на иностранных судах, где зарабатываю ещё больше, чем на советских рыболовных.
А фабрику, где сосед работал, закрыли, он оказался на улице, без средств к существованию и не имея специальности, а, как профсоюзный функционер, стал он никому не нужен. Впрочем, не только в таком жалком положении он один у нас оказался, а ещё достаточное количество титульных «патриотов».
И вот, направляюсь я сейчас на автостанцию, а он подходит ко мне, ну прямо, как побитая собачонка и говорит: извини, мол, Олег, не прав я был, промыли мозги мне и мне подобным. Сижу сейчас, перебиваясь случайными заработками не гнушаясь любой малооплачиваемой и грязной работы, которая и та не всегда выпадает. Развели нас, говорит, как последних лохов. Но, представляешь, и тут, стервец, Россию обвинил: говорит, мол, если бы Россия Союз не развалила, жили бы мы сейчас по-прежнему, как люди! – усмехнулся Олег.
- Ну а ты что? – спросил Тимур.
- А я-то? Я и говорю ему, что слушаться надо было в своё время умных людей, не ссориться с Россией, а держаться за неё зубами и ногтями и не получилось бы так, как получилось: специалисты, типа меня, ничего не потеряли, а вы – начальнички, хоть и титульные, попали между стульев! Кроме тех, конечно, кто до сих пор в Сейме русофобствует. Ну так им за это хозяева и башляют , в отличие от вас, горемык.
Вот, так, примерно, я ему и ответил, Фомич. Ну а как у вас в Литве, в ту же дудку, похоже, дуют ваши титульные?
- Да, понимаешь, сказал Тимур, правители точно такие, как и у вас, а народ? Пожалуй, что большинству так мозги промыли, что оно их поддерживает. А чего не поддерживать, если четверти населения позволили свалить из республики? Но немало народа и разочаровавшегося, типа, твоего соседа.
Недавно захожу в свой гараж кооперативный - тот, что в одном здании, многоуровневый, иду к окошечку, оставить пропуск, чтобы машину забрать, а там на дежурстве – старушка, литовка такая приветливая всегда, вдруг меня и спрашивает:
- А скажите, господин Ненароков, мы раньше при социализме жили? А я не знаю, что ей ответить – знаю, ведь, что многим из них мозги промыли основательно, да и совершенно не было ни времени ни желания с ней в полемику вступать на эту тему и решил отделаться общими фразами.
Говорю, мол, пожалуй, что нет: нам говорили, что это – социализм, а на деле - это была пародия на него; несмотря на все потуги, так его и не построили.
Ну, а бабуля мне и отвечает:
- Нет, уважаемый господин Ненароков, жили мы не при социализме, а при самом настоящем коммунизме, не сравнимым с теперешней жизнью поганой!
Во как бабуля заявила! Да и от других литовцев приходилось, порой, слышать выражение недовольства, как говорится, «существующим строем». Но это, как правило, от людей, которые не обрели благополучие в новой жизни.
А вот история с твоим соседом мне напомнила почти подобную историю с одним моим знакомым, но она подлиннее твоей будет.
- Ну, так, расскажи, - попросил Олег, - до Риги далеко ещё; успеешь, пожалуй, рассказать, да и время быстрее пролетит.
- Ладно, слушай тогда, - и Тимур начал свой рассказ.
Служил тогда Тимур старпомом в РПК (ремонтно – подменной команде. Примечание: более подробно о РПК описано в рассказе «Смерть европейцам»). Повезло ему попасть в такую команду однажды, поскольку многие желали в РПК поработать: во-первых, хоть и рублёвая зарплата была поменьше здесь, зато валютой платили значительно больше; во вторых – командировки короче – от двух с половиной до четырёх месяцев, а потом – столько же времени дома, на берегу, а в третьих – работа существенно легче, не то, что на промысловых судах - болтаться в океане и зависеть от промысловой обстановки, ведь, когда она плохая, то-есть, рыба плохо ловится, то вся команда дюже нервная становится: начинаются взаимные обвинения.
Одни обвиняют штурманов, что плохо рыбу ищут, другие – траловую команду, что неправильно тралы настраивают, третьи – машинную команду, за то, что поломки у них часто; короче – начинается разброд и шатание, скандалы и профсоюзные собрания. Правда, когда рыба валит, всё устаканивается, народу некогда дрязги разводить и все упорно трудятся, что называется, в поте лица.
А в РПК – красота! Стоит, себе, судно в африканском порту, совершая изредка короткие переходы с рейда к причалу и обратно - от причала на рейд, а ремонтная команда производит техобслуживание судна, зашедшего в порт на три недели и получает, практически, те же деньги, что и на нервной той рыбалке.
Правда, вахте ночью надо держать ухо востро: жулья в той самой Африке – немерено: прохлопает вахта и «обнесут» траулер – «мама не горюй!»: И швартовые концы срежут или смотают с вьюшек, да и вообще всё утянут, что «плохо лежит».
Затем, когда «морская» команда возвращается обратно, РПК переходит на следующее судно и так до конца командировки, с судна на судно – каждые три недели.
Иногда, правда, приходилось совершать переходы из одного порта в другой, но такое бывало редко и, чаще всего, РПК Тимура трудилась в Дакаре или Луанде.
Так вот проработал в этой команде Тимур уже почти четыре года. Три капитана сменились уже в его команде, два русских и третий – литовский поляк: одного сняли за то, что не поладил с моринспектором во время проведения учебных тревог, другой – заболел, а третьему не понравилась эта работа и он отказался от очередной командировки.
И были они все нормальными мужиками, с которыми ни Тимур, ни остальная команда никаких проблем не имели и всё шло, как говорится, должным путём.
И вот, наконец, РПК возглавил капитан – литовец по имени - Мурейка Ромуальдас Стяпонович, которого все звали на русский лад: Роман Степанович, на что он отзывался и, по-началу, не обижался.
Вот о нём Тимур и рассказал эту историю.
В ту пору РПК-4, где трудились герои нашего повествования, находилась в порту Дакар, к тому же ещё и столицы африканской республики Сенегал.
По-началу с новым капитаном работа шла как обычно, спокойно, без шума и пыли. Тимур ввёл в курс дела нового начальника и тот вёл себя вполне благопристойно не вмешиваясь в уже отработанный процесс ремонтных работ, осуществляемых командой.
В стране шла вторая половина злосчастной перестройки, в Прибалтике началось уже брожение национально-озабоченных слоёв населения, подогреваемое извне, но тимурову РПК оно начало цеплять, когда в славный колектив команды влилась новая фигура – мадам по имени Аушра, командированная в Дакар Клайпедской морской санэпидстанцией для травли тараканов и крыс на литовских судах, заходящих в вольный порт Дакар. Эту даму постбальзаковского возраста капитан Мурейка и приютил на судне, обслуживаемом РПК-4, а в дальнейшем она вместе с полюбившейся ей командой перебиралась на другие суда, заходящие в Дакар на межрейсовое техобслуживание.
Так вот, эта госпожа Аушра прибыла в команду не с пустыми руками, а привезла целый чемодан желтушной макулатуры на литовском языке и снабжала ею всех желающих в команде. Точнее – сначала эти газетёнки (откуда они только появились внезапно и в таких количествах?) изучались капитаном Мурейкой, а потом он раздавл их народу, читающему по-литовски.
Откровенно говоря, желать читать, тот бред, который несли эти издания с громкими названиями, типа «За нашу свободу!», «Пора очнуться!», «Ужасы оккупации» (если перевести с литовского на русский) и тому подобные, народ особо не рвался, даже литовцы, но Роман Степанович погрузился в него с головой, забыв и про межрейсовое техобслуживание судов, так что шло оно, как бы, само собой, направляемое в нужное русло, «собаку съевшему» на этом деле Тимуром.
Идеи национального самосознания упали на благодатную почву в лице Романа Степановича Мурейки!
Оно, это сознание, проросло в его нутре и начало давать плоды. Прочитав, лишь, какую-то четверть просветительных материалов, привезённых Аушрой, первым делом, он запретил интернациональной команде, в которой были русские, украинцы, литовцы, белорусы молдаванин и еврей, называть себя Романом Степановичем, а только, лишь, Ромуальдосом Стяпоновичем и не иначе!
У капитана Мурейки появилась насущная необходимость выплеснуть на кого-нибудь свои ошеломляющие знания; он выходил на палубу, останавливал первого встречного, отвлекая того от работы, и начинал «парить» тому мозги ужасами коммунизма и светлым будущим в стройных рядах европейских друзей.
Несчастная жертва воинствующей пропаганды пыталась любыми путями выскользнуть из зоны зомбирования и продолжить своё грязное ремонтное дело, не вняв светлой проповеди новообращённого национал-патриота. Тогда патриот шёл на мостик, где нёс вахту или Тимур или второй помощник – Саныч. На вахте Саныча это кончалось тем, что тот пулей слетал в конце-концов с мостика с красной мордой лица, хватал в руки кирку и начинал свирепо обивать ржавчину с палубы вместе с матросами, пока капитан, выйдя на крыло мостика не звал его вернуться, так как вахтенный штурман должен был находиться постоянно на связи с берегом и другими советскими судами, находящимися в порту.
Тимур же относился к излияниям капитана Мурейки довольно спокойно, поняв, что у начальника элементарно снесло крышу. По-первости, он пытался ему в мягкой форме возражать, когда тот начинал сыпать, вновь открывшимися ему идеями. А идеи были такого рода: когда Литва станет независимым государством, всё в два раза подорожает, чтобы меньше русских в Литву приезжало, но литовцам будет хорошо, потому, что зарплата увеличится в десять раз!
Русских и других инородцев мы будем использовать только на черновых работах, говорил Мурейка, как, например, французы арабов, но те всё равно не захотят из Литвы уезжать в занюханную Россию, поскольку получать будут жалование больше, чем на исторической родине.
Кроме того, он начал восхвалять «лесных братьев» и, вообще, в конце-концов, договорился до того, что 200 000 евреев, убиенных литовцами во время второй мировой, сами виноваты, потому, как литовцев разозлили во время советской оккупации.
«Набил бы я тебе морду» - думал Тимур, - «а что толку? Ты же – дурак зомбированный, получишь медаль, как борец за свободу Литвы, а меня визы лишат, да ещё и закроют в каталажке».
- Как же вы можете так рассуждать? – спрашивал Тимур, - вы же член КПСС!
- Да, я член КПСС! А, думаешь, для чего я в партию вступал? Чтобы карьеру сделать! Я – партийный и капитан, а ты беспартийный и, потому, будешь вечный старпом! Да ты не переживай, скоро наступят такие времена, когда ты матросом будешь проситься на литовские суда, потому, что зарплата у нас будет европейская и неизвестно – возьмут ли тебя, поскольку литовского языка не знаешь!
Ну разве, если только ко мне попадёшь, я бы тебя взял, поскольку работник ты грамотный, а, вот, другие литовцы – сомневаюсь, что возьмут.
Единственная радость была у Тимура, что сошедший с катушек патриот не мешал ремонтному процессу, с головой погрузившись в национальное самообразование.
Однажды, во время вахты Тимура стармех Пятрас поднялся на мостик и озираясь по сторонам спросил:
- Фомич, ты Группенфюрера не видел?
- Какого группенфюрера? – удивился Тимур.
- А ты что не знаешь, что народ так нашего кэпа прозвал? – задал встречный вопрос Пятрас.
- Не, не слышал ещё,- отвечал Тимур, ухмыльнувшись и догадавшись причину возникновения такой кликухи: ведь, кроме всего прочего, капитан Мурейка очень сильно внешностью своей походил на знаменитого актёра Броневого, сыгравшего роль группенфюрера СС Мюллера в сериале «Семнадцать мгновений весны», и добавил: - а ведь похож, стервец, только росточком повыше!
- А то! – крикнул Пятрас и убежал продолжить свои поиски.
С тех пор между собой, кроме, как «Группенфюрером», моряки-ремонтники господина (а по-литовски – пОнаса) Мурейку и не звали. Сам же, Группенфюрер , по некоторым признакам, прознал о своём «погоняле», но возмущения не выказывал, а наоборот, как Пятрас поведал Тимуру – гордился!
Закончилась командировка, РПК-4 вернулась в Клайпеду и вскоре, после разбора рейса, Тимура вызвали в Службу мореплавания.
Тимур оделся по-форме и явился по вызову . Главный капитан предложил в своём кабинете Тимуру сесть и бросил перед ним на стол местную газету.
- Читайте! – Приказал он Тимуру.
Тимур взял в руки газету и начал читать. Статья, написанная анонимным корреспондентом называлась:
«Где справедливость?» В статье говорилось, что в рыбопромышленном объединении «Юра» (Юра – по-литовски – море) образовалась когорта любимчиков, которые оседлали на долгие годы тёплые места в ремонтно-подменных командах, перекрыв тем самым кислород, желающим попасть в такую команду и называлась, как пример, единственная фамилия, его, Тимура Ненарокова, просидевшего в РПК аж четыре года! Автор жаждал справедливости и «крови» коварного Ненарокова, поскольку сам уже долгие годы из-за таких, как Ненароков не может попасть в вожделенную РПК.
- Ну, что скажете? – спросил Главный капитан.
- А что сказать? – Пожал плечами Тимур, - согласно Положению о ремонтно-подменных командах я имел право пробыть в РПК четыре года «чисто» в командировках, а я пробыл в них, лишь, два года, а другие два года у меня – межрейсовый период. Так что, кляуза – необоснованная.
- Согласен с вами, - сказал Главный капитан, но ситуация такова, что лучше всего нам не давать продолжения этому скандалу, поскольку нас уже стали «доставать» сверху, реагируя на эту, как вы говорите, кляузу, а нам этого совершенно не надо, так что придётся вас на этом поприще заменить другим старпомом.
- Ну, заменить, так заменить, - не стал возражать Тимур, - скажите, тогда, кому передавать дела и включите, пожалуйста, в резерв плавсостава.
- Ну и славно! – Сказал Главный капитан. Записываю вас в резерв и подходите после обеда в Службу – познакомитесь со своим сменщиком.
Сменщиком Тимура оказался старпом с танкера-бункеровщика, который давно уже стоял на очереди в РПК, для чего и устроился на этот бункеровщик, который дальше Куршского залива от причала никуда не отходил, чтобы не прозевать свою очередь на это «тёплое» место.
И вот, наконец, настал его час! Костя, а так звали сменщика, радостно выслушал инструктаж Тимура, они пожали друг другу руки и, пожелав, друг другу по семь футов под килем, расстались.
Потом Тимур ушёл в море на траулере и через пять месяцев вернулся в Клайпеду.
Погуляв месячишко, он пошёл в Службу мореплавания становиться опять в резерв, а по-пути сначала встретил Костю, а потом – Группенфюрера!
Костя с угрюмым видом пожал руку Тимуру.
- Ты чего такой? – спросил Тимур
- Слушай, ну и попал я в эту РПК! Врагу не пожелаешь!
- А что случилось?
- Да достал меня этот Группенфюрер до поросячьего визгу! Ты представляешь: и бухтит и бухтит каждый день о превосходстве литовской нации! Я еле дождался конца командировки, думал не дождусь и придушу гада!
Позавчера прилетели и я сразу в Службу – требовать замену! Лучше, уж, рыбу ловить, чем нервы себе трепать с этим придурком! Не представляю, Тимур, как ты выдерживал сосуществование с этим козлом?
- Эх, Костя, забыл я, передавая тебе дела, рассказать, как я отучил Группенфюрера доставать меня. Однажды, когда, поднявшись на моей вахте на мостик, он затянул свою песню о превосходстве литовской расы, а я, не зная, уже, как от него отвязаться сказал ему, что мне, как интернационалисту, неприемлемы его высказывания, поскольку для меня все хороши и одинаковы: что литовцы, что негры, что другие нации. Слушай, он аж позеленел весь, ведь он негров ненавидел больше, чем нас, русских, а я возьми и поставь на одну доску негров и литовцев! Он после такого сравнения несколько дней со мной не разговаривал!
А за что негров он ненавидел? Да за всё то же, что и других не титульных плюс к тому он всё время боялся , что они сопрут что-нибудь с парохода.
Но ты представляешь, после этого он перестал мне мозги выносить!
Зато других по-прежнему доставал этот клещ со страшной силой.
На этом Тимур с Костей расстались, а через какой час, в конторе, Тимур столкнулся и с самим Группенфюрером. Тимур хотел сделать вид, что он его не заметил и проскочить мимо, но тот успел схватить Тимура за рукав и, изобразив на лице улыбку, воскликнуть:
- Привет, Тимур Фомич! Можешь меня поздравить! У меня в команде старпомом, наконец, будет литовец! Мне сейчас хотели в Службе опять какого-то хохла подсунуть, но я настоял и мне направляют литовца!
- С чем и поздравляю, - буркнул Тимур, - извини, мне некогда, - и выдернул рукав куртки из цепкой руки Группенфюрера.
Тимур сходил ещё в один короткий рейс – три с половиной месяца - на промысловике и опять, оказавшись около своей конторы повстречался с Групенфюррером. Тот, увидев Тимура, почему-то несказанно обрадовался и опять, как и в прошлый раз вцепился в рукав Тимура.
- Тимур Фомич, дорогой, сколько зим! – проорал Группенфюрер.
«Что за хрень?» - подумал Тимур, а вслух сказал:
- Здравствуйте Роман Степанович! – вглядываясь в лицо Группенфюрера. Но тот даже и не заметил такого ненавистного ему к себе обращения, а с улыбкой его проглотил.
- Хорошо Тимур, что ты не в море и, что я тебя встретил! – заявил Группенфюрер.
А мне сейчас в команду старпом требуется, мы на этой неделе вылетаем, а старпома пока ещё нет, а тут – ты мне подвернулся! Ты, ведь, не откажешься опять в РПК поработать? Сам знаешь – место козырное!
- Так мне же «задробили» РПК из-за кляузы, - сказал Тимур, - сказали, что засиделся я там и вряд ли в Службе пойдут на это. А во-вторых, у вас же четыре месяца назад старпом был и не простой, а – литовец, вы сами же мне хвастались, он-то куда делся?
- Насчёт, кляузы, Тимур, не переживай, дело прошлое, никто и не вспомнит теперь, а если я твою кандидатуру опять в Службе мореплавания предложу, то мне никто не откажет, я имею там вес!
А по-поводу того литовца-старпома, слушай, он так меня подвёл, сволочь такая, что я чуть с ума не сошёл!
А что случилось-то? – спросил Тимур.
- Да, представляешь, вылетаем мы в ту командировку, все морские документы команды, как и положено,- в «дипломате» у старпома; прибыли в аэропорт Шереметьево, он там нажирается «в хлам», до посадки в самолёт, потом вся наша команда садится в свой самолёт, вылетающий в Дакар, а этот гад каким-то образом умудряется пройти со своим посадочным талоном на посадку в самолёт, вылетающий куда-то в Южную Америку!
Короче, прилетаем мы в Дакар без старпома и без документов! Представляешь? На судне нас принять не могут, так как, нет у нас на руках ни судовых ролей, ни дипломов ни медкнижек, а лишь одни паспорта моряков, так, как это чмо село с нашими документами в другой самолёт!
Прилетели мы и я не знаю что делать! Сидим в аэропорту и агент отказывается нас без документов забирать и везти на судно! Вот так в дакарском аэропорту мы три дня и просидели, так меня, чуть паралич не расшиб на нервной почве. А этот красавчик появился там через три дня, благо его в том самолёте, в котором он чуть в Америку не улетел, вычислили и высадили.
В общем, привозит нашу команду агент на судно, я – в ярости! И говорю этому горе-старпому:
«Я сейчас связываюсь с конторой и заказываю срочно тебе замену!», - упал он, гад, передо мной на колени и просит прощения, чуть не плача, прости, говорит, капитан, ведь мы с тобой – одной крови, неужели ты так сурово литовца накажешь? Ну, сжалился я над ним в конце – концов, но предупредил, что по окончании этой командировки пусть уходит из команды добровольно, иначе все в Службе мореплавания эту историю узнают и ему, паразиту, не поздоровится!
Но, надо отдать ему должное: за время командировки ни грамма в рот не взял и, по-возвращении, сразу подал рапорт о переводе его в промысловый плавсостав.
Так, что Тимур, давай ко мне, я убедился ты – лучший! Ведь работать в РПК, это не окуня зимой ловить в море Ирмингера!
- Ну, не знаю, Роман Степаныч, - замялся Тимур, - РПК, конечно хорошо, да разговорами вы какими-то гнилыми достаёте, это во-первых, а во-вторых, как-то не планировал я никуда ещё идти пока, вроде, как, с морей недавно, с женой бы посоветоваться.
- Не буду Тимур Фомич доставать, честное слово разговорами, раз они тебе неприятны, а жене позвонить можешь по телефону прямо из конторы! – продолжал тянуть Тимура за рукав в административный корпус Группенфюрер.
- Ну ладно, пойду позвоню, - согласился, наконец, Тимур.
Жена сказала: «Решай сам!», - после чего Тимур повернулся к Группенфюреру, стоящему рядом и сказал ему: - Пошли!
В Службе мореплавания, на удивление Тимура, его безо всяких заморочек включили опять в список РПК-4 и повеселевший Группенфюрер назначил ему через три дня встречу в конторе: предстоял предотлётный сбор команды.
Через три дня Тимур явился в контору в назначенный час, но встретил там, около зала для собраний, лишь, одного грустного Группенфюрера, который объявил ему, что в конторе получили приказ о расформировании всех РПК, так что совместное их сотрудничество отменяется.
А вскоре развалился Советский Союз, а за ним и рыбопромышленное объединение «Юра».
Тимур прервал свой рассказ и посмотрел в окно автобуса: до Риги оставалось пятьдесят километров
- И всё? – Спросил Олег
- Нет не всё, - ответил Тимур .
- Последняя встреча с Группенфюрером у меня состоялась через три года, когда я уже служил капитаном на сухогрузе «Гелиос» под Панамским флагом. В тот раз стояли мы у пирса в клайпедском торговом порту. Сошёл я с судна, топаю, себе, по причалу, смотрю: с другой стороны пирса швартуется небольшое научно-исследовательское судно, принадлежащее Литовской гидромет обсерватории, а командует швартовкой мой Группенфюрер. Он заметил меня на причале и махнул мне рукой, чтобы я малость задержался, пока он не закончит швартовку.
Ну, подождал я его, решил узнать, что он хочет мне сказать.
Группенфюрер соскочил на причал – ещё не успели обтянуть все швартовы (благо борт был невысокий), подошёл ко мне и поздоровался.
- Откуда движешься? – спрашивает.
- Да, вот, с «Гелиоса», - говорю ему.
- А кем ты там?
- Капитаном!
- А сколько платят тебе там?
- Да, штуку долларов в месяц, плюс в Литве ещё триста литов. (Один доллар в ту пору приравнивался к четырём литам).
- Ух ты! Слушай, Тимур, а тебе, случайно, помощники не нужны?
- А что, тебе, как капитану, мало платят на твоём научнике? - спросил я его.
- Да пятьсот литов всего и это – капитану! Представляешь? Разве можно прожить на такие деньги?
Так нужны тебе помощники или нет? Ты не ответил!
И ты знаешь, Олег, хотел я ему сказать:
«Такие помощники – мне не нужны!», но, чуток подумал, вспомнил, как он умолял меня вернуться в его РПК и ответил по-другому:
«Нет, Роман Степанович, помощники мне не нужны».