– Понимаешь, я хотел уложить в нокаут Быка из Бронкса.
Смуглый мачо на мониторе опустил голову. Сейчас он скажет, что чертовски устал. И что тур по Европе изрядно вымотал. Сколько раз я слышал это: десять или сто?
– И тогда ты взял билет на пароход, чтобы отдохнуть перед решающим матчем,- вздохнул я.
Он оторвал взгляд от дорогих часов, красовавшихся на обоих запястьях, и кивнул:
– Да. Но она не захотела ждать…
В синюю акварель окна обзора вторглись скалы. Здесь, в центре Атлантики, каждый клочок земли окрашен в свой цвет. Есть остров белый, есть коричневый, но нам с Мишкой нужен был жёлтый. Самый южный и самый тёплый в радужной палитре Азоров. Потому что его звали Санта-Мария. И потому что Марией звали Мишкину мать. Была и другая причина из-за которой я мотался между Лиссабоном и Вирджинией. Но Мишка о ней не знал.
Летающий таз с красивым названием океаноплан скользил по океанской ряби. Это была не та глиссада, по которой снижаются гиперлёты и астропланы. Но одному чудаку, тоскующему по ним , такое сравнение не кажется неправильным…
*
– Дядя исчез.
Краем глаза я постоянно следил, за мелькающими в недрах штурманского кресла русыми вихрами и сандалиями. Потому что по опыту знал, если всё это хозяйство на миг замрёт, значит Мишка что-то замышляет. А если Мишка что-то замышляет, то я не должен терять бдительность. Конечно, не слишком хорошая идея брать с собой в рейс ребёнка. Но летом , случается, его не с кем оставить. Зимой же к Азорам слетаются самые злые ветра. И тогда мы сидим дома, в Подмосковье.
Si un jour la vie t'arrache ; moi
Si tu meurs, que tu sois loin de moi
Peu m'importe, si tu m'aimes
Car moi je mourrai aussi...
Звуковые волны из пассажирского салона заполняли пространство. Впрочем, с недавних пор понятие «пространство» исчезло из употребления. Я называю его так, скорее, по привычке. Оказалось, что существует только время и его одиннадцать измерений. Четыре из них принадлежат миру материальному. А остальные скрываются в тёмной материи. И мы передвигается во времени, даже если валяемся на диване. Вдобавок, длительность жизни зависит от скорости. Поэтому мы с Мишкой каждое утро бегаем в парке.
Чем выше скорость - тем дольше живёшь.
Пока я размышлял о скоростях и измерениях, моя посудина достигла берега и с помощью магнитной ловушки пришвартовалась к причалу. Я приподнял «фонарь», чтобы впустить солёный ветер Атлантики. Внизу, на палубе, рядом с транспортёром столпились туристы. В большинстве своём им было уже за сто. Рентнеры любят этот остров за его пустынные пляжи.
Одиночество- награда в старости. Так считал Эйнштейн.
*
– Кто этот дядя на мониторе? – настаивал Мишка.
Он уже не впервые задавал подобный вопрос. Хотя и не смотрел в мою сторону. Мишка пропускал сквозь ладони солнце. А я сидел рядом и делал то же самое с песком. Нам нравилось это занятие. Нравилась и бухточка, где на скалах цвела гортензия, а внизу бежали к берегу пенные гребни.
– Его звали Марсель Сердан.
– Он похож на тебя. А где он сейчас?
– Погиб. Это случилось давно.
Нужно ли рассказывать Мишке, что самолёт, на котором Марсель пересекал Атлантику, разбился недалеко от этого места? Ведь тогда ему придётся объяснять , что такое самолёт. И рассказать о маленькой женщине, которую боготворил весь мир. Которая умела любить, но не умела ждать. Боюсь, что у меня ничего бы не получилось. Потому что Мишку заинтересует лишь пароход, на котором Бомбардир из Касабланки должен был плыть в Америку. И тогда ему придётся объяснять , что такое пароход.
Хотя, как знать. В шесть лет все философы.
– Папа, что такое смерть?
– Это когда ты исчезаешь из жизни…как тот дядя с монитора.
– Я не хочу умирать.
– Никто не хочет. Но нельзя остановить стрелу времени.
Мишка бросил камушек в волну и, подобравшись ко мне сзади, повис на шее.
– Когда я вырасту, придумаю лекарство от смерти.
– Когда ты вырастешь, я опять полечу в космос.
*
Шварцшильд решил уравнения Эйнштейна. Так появилась чёрная дыра. И с той поры никто не знает, что было первым – дыра или уравнения. Сначала дыра жила одна и только на бумаге, а потом их стало очень много и уже не на бумаге, а в космосе. И маленьких, и больших, и старых и новых, и блуждающих, и стационарных. Космос покрылся сетью дыр, как саванна приземистыми акациями. А ведь если б учёные не изобрели монстра, то и Маруся вернулась бы домой. И мы до сих пор бы летали вместе в космос. И жили бы долго и счастливо. И умерли в один день. И я бы никогда не ел мороженого. Чтобы не заболеть ангиной перед стартом…
Не знаю, был ли у бога выбор, когда он создавал Азоры. Но поселился он там после того, как шестилетний мальчик восхитился красотой озера. Когда Марсель Сердан разбился, бог на Азорах ещё не жил.
Красота – свойство симметрии. И в этом смысле и озеро, и Маруся, поразительно симметричны. И я всегда говорю о ней, как о живой. Потому что никто не знает, что с ней случилось. Просто прервалась связь с кораблём. Рядом с блуждающей дырой, которая как вор, тихо подкралась к Альфе-Центавра.
И теперь надежда только на новейшее оборудование для мгновенной связи. Когда Маруся летала в космос вместе со мной, его испытывали на нашем грузовике. И тогда же обнаружились некоторые странности. На мониторе появлялись люди, одетые в костюмы эпохи Людовика Четырнадцатого. Но это случалось редко и всегда в одних и тех же местах. Мы с Марусей долго ломали голову . Но оказалось, что это свойство новых приборов.
*
Материальный мир симметричен. И мы знаем о нём почти всё. И то, что скорости в нём досветовые. И то, что его свет – белый. Который может разлагаться на цвета.
Каждый охотник желает знать, где сидит фазан.
А то, что чёрный – это свет мира нематериального, узнали совсем недавно. Только когда получили в лаборатории крошечную чёрную дыру. И оказалось, что в нематериальном мире все скорости сверхсветовые. А чёрный цвет точно также, как и белый, разлагается на спектр. Именно оттуда берутся неземные оттенки у неопознанных летающих объектов. Удалось это сделать с помощью частиц с размерами меньше планковских. И сейчас новейшие мониторы пронзают струны, каждая из которых - микроскопический адронный коллайдер. Частицы в них, вследствие квантовой запутанности, ищут партнёров в мире материальном.
Недаром ведь сказано: каждой твари – по паре.
*
Нас окружает тьма. И она - живая. Правда, около Солнца её мало. Поэтому и странности с монитором происходят не всегда.
Мы встретимся в вечности,
В синеве всей бесконечности…
Любимая песня Маруси. Я запускаю её в эфир, едва на горизонте увижу Азоры. А в космосе , в свободное время, она любила читать.
В нашей жизни нет ничего случайного. Случаен лишь мачо, который появляется вместо неё.
*
– Па-а, ты возьмёшь меня с собой ещё?- привычно поинтересовался Мишка, старательно придавая «марусиным», симметричным глазам умоляющее выражение.
Мы отдыхали на скамейке возле церкви, которая ещё помнила Колумба.
– Да.
– А дядя опять появится на мониторе?
– Не знаю.
– А ты ещё долго будешь включать эту песню?
– Пока не увижу твою маму.
Мишка изумлённо уставился на меня, собираясь обрушить лавину вопросов. Но я сдёрнул его со скамейки и, как на буксире, потащил за собой. Потому что времени осталось ровно столько, чтобы спуститься к причалу. А потом, забрав на борт туристов, улететь назад – в Лиссабон.